Оригинал взят у в Купание и больные дети

Когда-нибудь, в следующей жизни, я заведу себе сайт, выложу туда кучу информации, заработаю много денег и прославлюсь.
А пока, пользуясь тем, что сюда надо что-то писать, дабы журнал выглядел живым он давно и безнадежно мертв, напишу о наболевшем.
Итак...

КАКАЯ ЗАРАЗА СКАЗАЛА, ЧТО БОЛЬНЫХ ДЕТЕЙ КУПАТЬ НЕЛЬЗЯ?!

Ежедневно. 7 дней в неделю. Я рассказываю о том, что купать ребенка можно и нужно ВСЕГДА. Что от грязи еще никто никогда не поправился, не зафиксирован такой факт в истории!
Каждый день повторяю. Но количество "страждущих" не уменьшается.
Пусть ребенок покроется коркой и потницей, пусть волосы превратятся в войлок, а нос забьется навсегда - пусть что угодно, но в эту смертельно опасную теплую воду мы его не пустим.
Бред.

Запоминаем раз и навсегда.
1. Дети - особенно маленькие! - буквально дышат кожей. Про это в средней школе учат https://znanija.com/task/17371020. Т.е. буквально, происходит газообмен через кожу. Если кожа грязная и покрыта липким потом, газообмен ухудшается.
2. ТЕПЛАЯ ванна помогает сбить температуру. Опять школьная физика, известная любой домохозяйке: опустите горячее яйцо в холодную воду - и оно быстро остынет. Если у ребенка 38 градусов, а теплая ванна - 36 градусов, ребенок быстро охладится и ему станет легче. При этом не надо наливать ванну в 18 градусов!! Малыш начнет дрожать от холода, покрываться гусиной кожей, хуже себя чувствовать - и температура станет еще выше! Поэтому комфорт и удобство - наше все.
3. Про влажный воздух и его пользу для дыхания, особенно во время насморка, Комаровский донес уже до самых "отсталых слоев населения". Повторяем еще раз: в теплой ванне легче дышать!

Таким образом, если ребенок заболел (ангина, простуда, грипп, пневмония, отит, бронхит, кишечная инфекция, холера, чума и дифтерия - без разницы), его НАДО мыть. С температурой и без температуры - мыть! Если малыш совсем слаб и плох - быстро ополоснуть под душем и унести в кровать. Если в воде ожил - пусть сидит в ванне столько, сколько он хочет и сколько вы способны следить.
Правила купания во время болезни:
1. Ванна должна быть ТЕПЛОЙ и КОМФОРТНОЙ. Хочет сидеть в воде - пусть сидит, не хочет - хватит и 5 минут. Никакого насилия!!
2. Вы ВСЕ ВРЕМЯ должны быть рядом - заболевший ребенок может быть слабым, у него может закружиться голова, все что угодно... Вы должны быть рядом! Не отходить ни на секунду!
3. Мыть моющими средствами необязательно. Если ребенок сильно потел или его много рвало или у него был понос и т.д. - да, можно вымыть с гелем. Если малыш относительно чистый, достаточно просто пребывания в теплой воде
4. Мыть голову МОЖНО!!!! Отита и менингита от этого не будет!! Ничего не будет, только чистые волосы и все.
5. После ванны берегитесь сквозняков: закутайте ребенка в кучу теплых полотенец и отнесите в теплую же постель.

Имейте в виду, что если у ребенка лихорадка, а в ванной температура снизилась - она повысится обратно в первые же 10 минут после того, как вы вытащите его из ванны. Это нормально, а температура защитная реакция.
Купаться можно ежедневно, при желании можно даже несколько раз в день.

В общем, не болейте, а если заболели - болейте чистыми и не без удовольствия!
"Всюду, всегда и везде - вечная слава воде!

для особо въедливых пруфлинки на английском языке:
www.webmd.com/children/features/kids-flu-aches#...
www.healthline.com/health/cold-flu/tips-treatin...
www.babycenter.com/0_safe-home-remedies-to-soot...
www.onegoodthingbyjillee.com/2014/11/natural-co...

Пишут, правда, преимущественно о пользе влажного воздуха. Вообще информацию о том, что ребенка МОЖНО И НУЖНО купать во время болезни на английском языке найти довольно сложно. Видимо, никому в голову не приходит писать о таких очевидных вещах. Дождь мокрый, стол твердый, детей нужно мыть...

@темы: медицина, детский вопрос

---

09.06.2017 в 19:39

Пишет  Stella Lontana:

Кстати о Крымской войне
Книга "Чёрная Африка: прошлое и настоящее":

[1850-е годы, Южная Африка, англичане теснят народность коса с исконных земель, коса устраивают периодические пограничные войны]:

"Повсюду циркулировали слухи, что умершие предки коса уже воюют с англичанами за морем (здесь нашли свое воплощение достигшие коса сведения О Крымской войне), а утверждение, что русские были белыми — чистая ложь. На самом деле они все черные и являются воинами коса, погибшими в сражениях с колонией, и скоро появятся в Южной Африке. Спровоцированы слухи были известием о том, что в одном из боев против русских в Крымской войне погиб бывший губернатор Капской колонии генерал Джордж Кэткарт."

@темы: Вавилон-18

---

Оригинал взят у в "Самый совершенный представитель рода человеческого может пасть до уровня животного" (с)

"Вы ведь слыхали, конечно, про знаменитого Пресбери, физиолога из Кэмфорда? Так вот, не странно ли, когда такого человека дважды пытается искусать его собственная овчарка, которая всегда была ему самым верным другом?"
Для решения загадки гениальный сыщик отправляется вместе с верным Ватсоном в университетский городок Кэмфорд.
Где же находился коттедж профессора физиологии Пресбери? Дом должен иметь не меньше трех этажей, обвитых плющом - по нему ученый карабкался по ночам, эркерные окна и сад.
Подходящий по описанию дом есть в Оксфорде по адресу Норэм Гарденс, 13.



"И действительно, вскоре один из них, восседая на козлах щегольского кэба, уже мчал нас мимо старинных университетских зданий и, наконец, свернув в аллею, остановился у подъезда прелестного особняка, окруженного газонами и увитого пурпурной глицинией. Все говорило о том, что профессор Пресбери живет в полном комфорте и, даже более того, в роскоши. В тот самый миг, как мы подъехали к дому, в одном окне появилась чья-то седая голова и глаза в больших роговых очках устремили на нас пронзительный взгляд из-под косматых бровей."
Артур Конан Дойл. "Человек на четвереньках"
Но, участвуя в вечном споре между Кэмбриджем и Оксфордом, некоторые исследователи Шерлока Холмса утверждают, что на самом деле дом профессора - это Torrisdale Cottage в Кембридже.
Однако паб "Шахматная доска", в котором ночевали Холмс и Ватсон, перед тем, как навестить профессора, находится безусловно в Оксфорде - featherygold.livejournal.com/267688.html#commen...
Значит, и дом тоже.

@темы: ШХ

---

Оригинал взят у в Hanne-Lore Koehler. Afternoon delight

@темы: Дикий Запад, картины

---

Оригинал взят у в post

@темы: птички

---

Оригинал взят у в Утраченные сокровища: вместо собрания книг - "я возьму сам"

В.А. Есипова. История книги. 2011
некоторые фрагменты содержания

К основным фактам в этой области необходимо отнести зарождение современной рубрикации книги:
– появление инициала, выступающего за текст или вдвигающегося в глубь текста;
– рубрика. Написание красной краской одной или двух первых строк;
– появление заглавия и оглавления книги на первых листах кодекса уже в V–VII вв. При этом сохраняется колофон, т.е. выходные сведения помещаются в конце книги. Титульного листа еще не было, но существовала общепринятая форма
Для начала и конца книги: первыми словами были, как правило, «Incipit liber...», а последними – «Explicit liber...»;
Именно в Средние века произошло становление книги как сложной смысловой структуры, разделенной заставками, инициалами и другой рубрикацией, что позволяло управлять характером чтения и устанавливать смысловые паузы. Помимо однолинейного расположения текста в один или два столбца, появляются более сложные конструкции, например комментированные книги: при этом комментарий мог располагаться на полях, обрамляя основной текст.

Халиф Аль-Хаким II (961-977), правивший в Кордове, объединил существовавшие до него три дворцовых библиотеки. Фонд объединенной библиотеки составлял 400 тысяч томов. Объем каталога этого книжного собрания, содержавший заглавия книг и имена авторов, составлял 44 тетради по 90 листов каждая.
Аль-Хаким II имел агентов, которые вели библиографические поиски книг по всему миру, сообщая халифу обо всех новинках и редкостях. Пополнение фонда библиотеки в самой Кордове осуществлялось многочисленным штатом писцов, переплетчиков, иллюстраторов. Библиотека имела отделы, разделенные на секции. В штате библиотеки был библиотекарь-каталогизатор.
Подражая правителям, арабские аристократы составляли богатые частные библиотеки. Известна библиотека визира ибн Аббада, который был одержим любовью к книгам. Он собрал вокруг себя лучших представителей искусства слова, переписывался со знаменитыми писателями и учеными. Его библиотека насчитывала 117 тысяч книг. Каталог библиотеки составлял 10 томов. Будучи государственным деятелем и воином, ибн Аббад много путешествовал и повсюду в походах его сопровождала библиотека. Верблюды в книжном караване везли книги в алфавитном порядке, так что библиотекари – караванщики всегда могли быстро и легко отыскать нужную рукопись.
Библиофилия в Арабском халифате считалась проявлением хорошего тона не только среди аристократов. Были собиратели книг и среди людей простого сословия и небольшого достатка. Например, учитель ибн Хази обладал прекрасной, тщательно подобранной коллекцией, которая была широко известна. Сохранилось завещание арабского переводчика ибн Тиббона сыну: “Я собрал большую библиотеку. Держи ее в порядке. Приготовь списки книг каждого шкафа и поставь каждую книгу в надлежащий шкаф. Прикрывай книги красивыми занавесками, охраняй от воды с потолка, от мышей, от всякого вреда, ибо они – лучшее твое сокровище”.

В IX веке на смену “Домам мудрости”, в которых библиотечные функции сочетались с архивными, стали приходить “Дома науки” (“Дар аль-ильм”), в стенах которых чтение было тесно связано с обучением. В этот период в крупных городах Арабского халифата открываются высшие образовательные учебные заведения – медресе. Некоторые из них со временем стали университетами, где наряду с богословием преподавались точные и естественные науки, философия, медицина. Первым учреждением подобного типа стала библиотека Багдадского университета (993) – крупный научный и религиозный центр. Но, пожалуй, наибольшую известность получила библиотека “Дома науки” в Триполи. В литературе приводится поистине астрономическая цифра, характеризующая величину книжного фонда этой библиотеки – 3 миллиона томов! При этом только Корана было 50 тысяч экземпляров и 80 тысяч экземпляров комментариев к нему. Штат библиотеки состоял из 180 сотрудников. Удивительно, что такая крупная библиотека просуществовала всего 30 лет и погибла от пожара во время нашествия крестоносцев.
Отличительной чертой библиотек данного типа была учебно-педагогическая работа. Они впервые в истории библиотечного дела стали центрами распространения различных идей и учений. В Европе подобные библиотеки появились значительно позже.
В Арабском халифате существовали и так называемые “присоединенные библиотеки”: они создавались при каких-либо учреждениях – мечетях, мавзолеях, больницах. Известны библиотека при мечети Ан-Нури, библиотека Мустансирийя. Фонды присоединенных библиотек обычно были профилированными. Профиль зависел от специализации учреждения, к которому она была присоединена.
Присоединенные библиотеки – это прообраз специальных библиотек. Некоторые из них, развиваясь и расширяясь, постепенно приобретали самостоятельность. Часть из присоединенных библиотек, находившихся в столицах эмиратов, со временем превратилась в национальные специальные библиотеки.
Кроме типичных для всех средневековых государств библиотек (дворцовых, личных, учебных заведений и научных учреждений) в Арабском халифате получил распространение специфический тип библиотеки – вакфная библиотека. Вакф – это особая форма феодальной собственности, при которой библиотека не являлась частной собственностью государя или феодала, а находилась в “вечном пользовании” исламской общины. Главной особенностью вакфных библиотек была их общедоступность. Общественно-благотворительный характер вакфных библиотек требовал максимального обращения книг среди читателей, поэтому библиотечными фондами пользовались не только именитые граждане и ученые, а все желающие. Более того, во многих библиотеках постоянные читатели, особенно приезжие и небогатые, не только имели к своим услугам книги, но и обеспечивались письменными принадлежностями и бумагой, даже находили при содействии библиотечных служителей ночлег и материальную поддержку.

Принципиальных ограничений на передачу в библиотеку и хранение тех или иных книг по идейным, религиозным, цензурным соображениям не существовало, поэтому в фондах была представлена самая разнообразная литература по всем областям знаний. Хотя библиотекари и вдохновлялись религиозным рвением, оно не ограничивало их любви к учености. Поэтому фонды вакфных библиотек содержали, кроме Корана и коранистической литературы, беллетристику, поэзию, книги по медицине, праву, астрономии, философии, математике, магии, алхимии. Литературу в вакфные библиотеки передавали по особой юридической процедуре, которая предусматривала обязательное составление списка передаваемых книг. Этот список служил одновременно юридическим документом и каталогом.
Фонды были, очевидно, организованы по предметному признаку, а в самых больших библиотеках расставлялись по отраслям знаний.
Режим работы вакфной библиотеки был различным: некоторые библиотеки работали ежедневно, другие – по 1 – 2 дня в неделю. Но для всех библиотек был установлен постоянный режим работы: обязательные дни и часы обслуживания читателей.
Библиотечными книгами пользовались не только на месте, но и на дому. Сохранилось любопытное свидетельство арабского ученого-энциклопедиста Якута аль-Хамави о том, что правила выдачи книг были настолько либеральны, что в одной мадридской библиотеке ему разрешили взять на дом одновременно 200 томов.

Персонал библиотек, даже самых крупных, был малочисленным – 3-6 человек. Обычно назначался попечитель (часто им был основатель вакфа), хранитель (библиотекарь), помощник библиотекаря и несколько слуг. В крупных библиотеках IX-XII веков управляющими были, как правило, широко образованные литераторы, ученые, с XIII века библиотеками заведуют почти исключительно ученые-богословы. Обязанности хранителя библиотеки, его помощника и слуг состояли в том, чтобы содержать книги в порядке и выдавать их читателям. Вопросы финансирования библиотеки, покупки и заказа новых книг, регистрации новых поступлений и ведения каталога, приема и увольнения служащих – все это было прерогативой распорядителя вакфа.

В XIII веке появилось первое пособие по устройству библиотеки – труд настоятеля Амьенской церкви Ришара де Фурневаля “Книгознание”. Фурневаль был всесторонне образованным человеком, поэтом и ученым, имел труды по алгебре, астрономии, астрологии и алхимии. В образной форме он представляет читателям библиотеку как сад, где имеются грядки (тематические комплексы литературы), расположенные в определенной последовательности. Растения на грядках – это отдельные рукописи. Таким образом, Фурневаль изложил собственную систему расстановки книг, и хотя с современных позиций она кажется нелогичной и очень запутанной, следует признать, что это была первая попытка решения сложного вопроса классификации библиотечных фондов.

Первоначально труды профессоров (учебники, комментарии) и студенческие конспекты размножались самими студентами или случайными людьми – бродячими монахами или писарями. При таком неумелом копировании в текстах было много ошибок, пропусков, которые при многократном переписывании накапливались и меняли смысл текста. Поэтому во многих университетах сложилась система издания и распространения книг. Были приняты специальные университетские уставы, регулировавшие подготовку, размножение и распространение рукописных книг, дело это было поручено особым чиновникам университета – так называемым стационариям.
Выдача литературы на дом была значительной. Согласно правилам был установлен определенный порядок выдачи книг для чтения вне библиотеки, “чтобы нельзя было подменить одну рукопись той же внешности на другую, но меньшей ценности”. Как и в монастырских библиотеках, особо ценные издания на дом не выдавались, содержались на пюпитрах и были прикованы к ним цепями.

Наиболее высокий уровень библиотечной организации был в библиотеке Парижского университета. Ее каталоги считают вершиной средневекового уровня каталогизации. Библиотека имела топографический каталог, который указывал место книги в фонде, и алфавитный указатель к каталогу, который облегчал поиск книги. Описание было подробным и включало, кроме заглавия книги, сведения о начальных словах текста, происхождении книги, шрифте, оформлении, цене. Фонд был расставлен в соответствии с античной классификацией наук (“семь свободных искусств”), а сама библиотека имела два отдела: большой и малый. Книгами из большой библиотеки можно было пользоваться лишь в читальне. Здесь хранились самые редкие издания по основным изучаемым в университете дисциплинам. В малой библиотеке хранились дубликаты и менее спрашиваемая литература, ее можно было брать для чтения на дом. Книги, выдаваемые за пределы библиотеки, записывались в особые журналы, но срок пользования ими не ограничивался. В результате значительная часть фонда (иногда до пятой ее части) находилась у читателей.
Должность библиотекаря была выборной. Он избирался советом университета сроком на один год. Как правило, обязанности библиотекаря совмещались с преподавательской работой.

------------------
Замена таких громоздких иерархических каталогов, в которых ничего не поймешь, пока не догадаешься, что же хотел сказать автор каталога, на систему поиска является деградацией: в беспорядочной куче книг предложено искать самому. Зато не на кого жаловаться: прежде можно было хулить библиографа, который сделал такую неудобную систему, а теперь - всего лишь сказать "я не сумел найти".

@темы: рай библиомана

---

С удивлением обнаружил, что хотя понятие "фанфик" молодо, но вполне полноценно написанием их занимались аж чёрт знает когда.

Это мне просто ссылка попалась на "Возврат Чацкого в Москву" Е. П. Ростопчиной. О ней самой я слышал и ранее, а вот про сию пиесу - как-то не доводилось. И читаю сейчас о том, как герои Грибоедова вновь встретились после 25-летней разлуки, когда Чацкого, старого холостяка и вольного путешественника, на старости лет (а тогдашние 48 - это вполне старость) вновь занесло в Москву к Фамусову...

Не Грибоедов, конечно, но хорошо, и хорошо весьма. bisey.livejournal.com/484532.html

@темы: книги

---

Оригинал взят у в Мода за 3000 лет

Наверное, самая главная новость в области истории костюма и моды - запуск проекта Google "We wear culture".

Лозунг "мода за 3000 лет", конечно, эффектен, но лично меня больше впечатляют конкретные вещи. А именно - что в нём принимают участие более 180 учреждений культуры, в их числе музеи с самыми роскошными коллекциями - Метрополитан, Виктории и Альберта и Институт костюма Киото. Там уже 400 статей от кураторов, в которые порой входят и видеоматериалы. На любой вкус, обо всём, от древности до наших дней.

Что означала роскошь в доме моды Кристобаля Баленсиаги,
Рождение платья "дельфос" Мариано Фортуни
Кружева в Швейцарии - от XVI века до наших дней
Консервация костюма в Мете - панорамное видео
Обзоре Kobe Fashion Museum

Как человек, который год работал с музейными сайтами и качественными, по-настоящему качественными файлами музейных экспонатов, я в восторге. Вот корсаж, Devereux Bodice, который, как считают, входил в гардероб самой Елизаветы I, рубеж XVI-XVII веков, из коллекции Института костюма Киото.

Вот он же, 50%:

А вот 100%:

Словом, идите, наслаждайтесь, и если даже не владеете английским, можно просто любоваться. Ну или Google Translate.

@темы: история одежды

---

начата работа над романом "Держи на Запад!"

Глава 1. Осень 1865 года

Когда из салуна вышли двое и неспешно направились в сторону речки, я на них сперва особого внимания не обратил – мало ли, может, проветриться захотелось. В салуне небось душновато. Но вот когда один из них, проходя мимо нашего дома, мазнул по мне деланно безразличным взглядом, я насторожился; сразу почему-то вспомнилось, что револьвер и карабин сейчас не со мной, а в комнате.
Впрочем, я тоже вида не подал и даже позу не сменил, сидел как сидел в кресле на веранде, закинув ноги на табурет, под одной рукой на полу чайник и кружка, под другой – стопка журналов «Сайентифик американ». Такой вот послеполуденный отдых фавна.
Улица наша, Пото-авеню, пока невелика; на ней всего несколько домов и пешие прохожие бывают редко. Те, кто собирался в дальнюю дорогу до Техаса или Нью-Мексико, проходили и проезжали обычно сразу после рассвета, а те, кто собирался да пока не собрался, гуляли обычно от луга, где накапливались фургоны, до салуна и обратно. Жителям же Форт-Смита наши выселки были мало интересны и появлялись они здесь исключительно по делам, а для прогулок и пикников у них был берег реки Арканзас и остров прямо напротив пристаней.
Парни догуляли до конца улицы, туда, где дорога переходила в брод через речку Пото, полюбовались на наведенную рядом паромную переправу, а сами то и дело посматривали назад, на наш дом и подходы к нему. И вот с чего бы это такой к нам интерес? Грабить у нас особо и нечего, мы не банк, а личные счеты сводить – с кем? Я им вроде не интересен, смотрели они на меня как на мебель, а больше никого в доме не было. Был еще Джейк, но он как раз сейчас наверняка точил лясы с салунщиком. Зачем далеко ходить, могли бы разобраться с ним прямо в салуне. Значит, и Джейк им не нужен? Кроме того, в штатном расписании нашего отделения «Вестерн-Континентал» числились еще Норман Ирвинг и Фокс Льюис, но они сейчас были где-то в районе Форт-Гибсона.
Оценив подступы к нашему дому с запада, парни неспешно пошли по улице обратно. У салуна даже шаг не замедлили, пошли дальше, но поодаль остановились, развернулись друг к другу лицом и вроде как увлеклись разговором, а сами в мою сторону так и поглядывают: оценивают, значит, подступы еще и с востока. Ну-ну…
Рассмотрев все, что их интересовало, парни не торопясь направились в город, а я, расслабившись, потянулся за чайником: сейчас нападать не будут, можно отдыхать дальше.
Городок наш Форт-Смит – второй по величине в Арканзасе после Литл-Рока, из чего, глянув с моей веранды, вы сразу можете заключить, что крупными городами земля арканзасская не славится. Прямо перед моими глазами, почти строго на севере за пустырем, где наш сосед Макферсон собирался развести фруктовый сад, виднелось городское кладбище, а за кладбищем – невысокие стены форта, над которыми торчал флагшток с звездно-полосатым флагом. Справа от него по берегу реки Арканзас растянулся сам городок, распланированный на безупречно-геометрические кварталы. Как они впоследствии, при расширении города, собираются вписывать в эту ровную сетку нашу кривоватую Пото-авеню – я даже не представляю, но как-то собираются же, иначе бы не обзывали отрезок дороги до границы штата так помпезно.
Большой кусок земли по северной стороне Пото-авеню от самой речки Пото облюбовал для себя Джейми Макферсон. Он собирался поставить там дом, магазин, да еще и садик завести с яблонями и персиками, но пока только начинал строиться. Чисто теоретически наша контора могла распоряжаться таким же куском земли по южной стороне Пото-авеню, но нам столько земли было не нужно, мы большое хозяйство заводить не собирались. В планах была постройка сарая для хранения всякого рода телеграфного оборудования, это событие нам обещали не раньше, чем через месяц.
Наш участок и участок Макферсона от всей прочей Пото-авеню отделяла перекинутая над улицей растяжка. Растяжка за лето порядком выгорела на солнце, но с моего места отлично читалась: «Вы вступаете в штат Арканзас», а ниже надпись буквами поменьше, ради которой растяжка и городилась: «Промочить горло можно здесь» и стрелка налево. С обратной стороны на растяжке, как я помню, значилось: «Вы покидаете штат Арканзас» и «Не упустите последний шанс промочить горло», и снова стрелка в сторону салуна «Первый и последний шанс».
Именно поэтому около моего кресла стоит чайник, хотя вся улица в курсе, что не чай я там пью. Правда, желающих домотаться, почему мой чай так обильно пенится, когда я его наливаю в кружку, на нашей улице нет, но факт остается фактом: я нарушаю закон, распивая на Индейской территории спиртные напитки. Потому что да, вы правильно поняли: наш дом и хозяйство Макферсона формально никакого отношения ни к штату Арканзасу, ни к городу Форт-Смиту, ни к Пото-авеню не имеют. Мы сами по себе.
Над моей головой над входом в дом висит вывеска, извещающая о том, что здесь располагается офис «Вестерн-Континентал», известной по всему Западу телеграфной компании. Да, на Индейской территории теперь тоже есть телеграф! Длина телеграфной линии Индейских территорий чуть больше десяти метров – от столба на углу нашего участка (того самого, на котором закреплен один конец растяжки) до телеграфного аппарата, установленного в доме. Кроме того, мы отвечаем еще и за линию, проведенную от телеграфного пункта города Форт-Смита до этого столба, но это тоже не бог весть какое расстояние.
Первой нашей трассой по Индейским территориям должен был стать маршрут от Форт-Смита до Техаса по почтовой дороге. Длина этой трассы невелика – каких-то 190 с небольшим миль, это расстояние до войны почтовая карета преодолевала за тридцать шесть часов. Мы сделали проект трассы еще в июне, но наши эскизы и расчеты, а заодно и все приготовленные к работе провода, изоляторы и прочее оборудование уже который месяц пылятся без дела. Сначала вожди чокто, которые всеми руками были «за», попросили малость повременить, пока индейцы вернутся по домам с войны; работу по обустройству телеграфа вожди собирались включить в работы по благоустройству дорог, на которых согласно принятому до Гражданской войны каждый мужчина (за исключением фермеров, учителей и школьников) должен был отработать несколько дней в году. «Вестерн Континентал» предложила: пусть воины спокойно сидят по домам и празднуют возвращение в семейном кругу, а мы просто наймем в Форт-Смите негров, которых тут хватает, и сделаем все сами. Нам, если честно, такой вариант был более выгоден, чем вариант с индейцами, потому что орава негров, во-первых, лучше управляется, во-вторых, лучше работает, а в-третьих, не будет чехарды с рабочими, которые приходят поработать на три дня, а будет нормальная рабочая обстановка. За два месяца с неграми управимся, а с индейцами не меньше полугода промаемся.
Но эти индейцы… индейцы все поняли совсем не так. То есть, вожди, вероятно, поняли все правильно, но вот простой народ решил, что не иначе как белые собираются всех освобожденных негров Юга переселить на Индейские территории - и, кстати, среди белых такие разговоры были: а действительно, чего это всякие черномазые будут пейзаж портить? Пусть выметаются: хотят, в Африку, а хотят – на Запад. Сделаем им там территорию вроде Индейской, и пусть себе живут отдельно от белых. Понятно, что индейцам такая перспектива не нравилась. Их и без того начали уплотнять, переселяя на Индейскую территорию тех индейцев, что ранее переселились в Канзас и Техас, да еще, в перспективе, и диких индейцев с западных земель тоже предполагалось переселять сюда же.
Однако «Вестерн Континентал» никого переселять не собиралась.
Тем не менее, на Индейских территориях умы пришли в смятение и началась заварушка. Довольно серьезная, надо сказать, потому что доходило до нападений на форты.
Только начало утихать, и в «Вестерн Континентал», что поделать, согласились на рабочих-индейцев, как новая напасть; в газетах об этом прознали и задали резонный вопрос: как может уважающая себя телеграфная компания пользоваться рабским трудом? За что воевали, спрашивается?
Дело в том, что формально Индейские территории к США не относятся, и освобождение всех рабов на Юге было не про них писано: все эти чокто, чикасо и чероки продолжают владеть своими неграми, как и до войны. И если по индейским законам индеец, владеющий хотя бы двумя рабами, на дорожные работы должен был приводить одного, то тут возникает вопрос об использовании рабского труда. И, одновременно, у негровладеющих индейцев возникает встречный вопрос: привести негра я обязан, а работать ему запрещено? Это что же, я буду вкалывать, а раб на пригорочке курить? Тут тоже умы пришли в смятение, но слава богу, хоть на форты не нападали.
Тогда в «Вестерн Континентал» придумали компромисс: нанимаем в Арканзасе ирландцев. Они, конечно, мало чем от негров отличаются, но по крайней мере вроде как белые и не рабы. Вожди чокто над этим вариантом глубоко задумались. Вариант всем был хорош, если б не широко известная склонность ирландцев к выпивке. Ох, развернется контрабанда самогона… Но, кажется, ничего лучше не придумать.
Пока длилась эта тягомотина с трассой Форт-Смит – Техас, начальство решило, что нечего нам без дела сидеть и ждать у моря погоды, а потому неплохо бы поработать. Меня и Джейка оставили на хозяйстве, с тем, чтобы, как только вопрос с рабочими утрясется, сразу и приступать к прокладке линии, а Норман прихватил с собой Фокса и отправился готовить проект трассы к Форт-Гибсону. Вот они уже скоро вернутся, а я все еще посиживаю и жду, когда наконец чокто согласятся с предложением об ирландцах. Хорошо еще, Норман навыписывал технических журналов за три последних года, есть что почитать и есть о чем размыслить.
Отделение «Вестерн Континентал» на Индейской территории, как я говорил, невелико, всего четыре человека.
Наш начальник – инженер Норман Ирвинг. Он в войну был лейтенантом в Корпусе Связи Союза: обеспечивал бесперебойную телеграфную связь в войсках северян, но куда чаще проникал к линиям южан, чтобы перехватить их переговоры. По его виду и не подумаешь, что он такой отчаянный разведчик: почти постоянно кажется, что он не очень уверен в себе. Однако когда надо - действовать решительно он умеет.
Наш младший монтер Фокс Льюис, напротив, воевал за Юг. Сам-то он уверяет, что был не более чем конным курьером, но вот я, посмотрев, как он стреляет, почему-то не очень ему верю: с такими-то талантами – и просто с депешами на лошадке кататься? Но выглядит Фокс совершенным молокососом, так что поверить в его слова можно с легкостью.
Другой монтер, Джейк Шерман, происходит из приличной филадельфийской квакерской семьи, пацифист, трезвенник и все такое. В войне участие принимал в качестве санитара, несколько месяцев провел в плену у южан в лагере Кахаба. Только когда пообщаешься с ним подольше, обнаруживаешь, что и квакер из Джейка хреновый, и пацифист своеобразный… правда, чтобы он пил что-то крепче пива – я не замечал.
Четвертый работник нашего отделения – это я, но обо мне вообще разговор особый, и лучше я расскажу о себе как-нибудь в другой раз.
А еще есть Дуглас Маклауд, который в «Вестерн Континентал» не работает, но постоянно у нас последнее время околачивается, если, конечно, не занят делами. Норман уверяет, что Маклауд – индейский агент, но наглядевшись на индейских агентов во время переговоров насчет рабочих, я в это тоже почему-то слабо верю. Хотя по-индейски он разговаривает бойко, этого отрицать нельзя. Но здешние агенты не сочиняют статей для английских журналов и бульварных книжек тоже на досуге не пишут.
Вот прямо сейчас он идет от города: выглядит так, будто только что выпрыгнул из журнала мод, шляпа, галстук, запонки – все безукоризненно, и только на башмаки осела рыжая пыль; что поделать, асфальт в Арканзасе еще долго укладывать не будут.
Я помахал ему издали рукой, подождал, пока он взойдет на веранду, и спросил:
- Ты около кузни с двумя парнями разминулся. Они тебе не знакомы?
Дуглас качнул головой: нет. Он сходил в дом за стулом и стаканом, налил «чая» и сел, далеко вытянув ноги.
- А что, они меня спрашивали? – поинтересовался он, сделав первый глоток пива.
- Не спрашивали. Но прогуливались здесь по улице для того, чтобы внимательнее рассмотреть наш дом. Вот я и думаю: по чью они душу?
- Если и по мою, то в лицо они меня не знают, - ответил Дуглас. – Глянули, как на незнакомого.
- Что-нибудь можешь сказать?
- Деревенщина из Кентукки. Скорее всего, воевали за Союз. Оружие… - он на секунду помедлил, оценивая, - … готовы стрелять в любую секунду.
- В городе, на глазах у армейских? – усомнился я.
- Не на глазах, - поразмыслив, ответил Дуглас. – Но где-нибудь в укромном закоулке – пожалуй.
- Бандиты, - подвел я итог.
- Похоже на то, - согласился Дуглас.
- Денег тут у нас заметных нет, - сказал я скорее вопросительно, чем утверждающе.
- Деньги есть в салуне, - проговорил Дуглас.
- Но смотрели они не на салун, а на наш дом.
- Возможно, им нужен именно дом, - сказал Дуглас. – Но пока никак не пойму для чего. А вот если им нужны люди, в этом доме проживающие… - он посмотрел на меня изучающе, как будто подозревал в чем-то.
- Вряд ли я, - открестился я от подозрений. – На меня они тоже без интереса смотрели.
- Джейк? Мистер Ирвинг? Фокс?
- Джейка они могли видеть в салуне, скорее всего.
Дуглас посмотрел на салун, потом отставил стакан в сторону. Пару минут спустя он вернулся из салуна с Джейком. При Джейке был галонный бидон с очередной порцией «чая». Он поставил бидон на пол около нас, а сам тоже вынес стул и кружку.
Парней, которые заходили недавно в салун, Джейк увидел мельком и внимания сначала не обратил: они расспросов не вели, помалкивали. Джейк и подумал было, что это ребята пришли перехватить рюмку-другую с луга, где формировался очередной караван через Индейскую территорию. Правда, ему не понравилось, что они, пока свою порцию пили, через окно на наш дом пялились, поэтому, когда они из салуна вышли, тоже через окно за ними понаблюдал, и их маневры вокруг нашего дома ему показались подозрительными. Тогда он подозвал мальчишку, сына салунщика, и попросил проследить, где эти парни живут, и осторожно разузнать, кто такие. Мальчишка унесся через пустырь и кладбище к кузне вдогонку за парнями.
- Проследить – это ты хорошо додумался, - сказал Дуглас. – Ну что ж, подождем разведчика.
Следующие полчаса мы тихо-мирно пили пиво, изредка переговариваясь разве что о погоде. Дуглас полистал было журнал, но его гуманитарному уму наука и техника были неинтересны, поэтому журнал он отложил.
- В Кентукки у нас мистер Ирвинг воевал, а Фокс оттуда родом, - проговорил он задумчиво.
- Ты тоже в Кентукки родился, - отозвался Джейк. – И что? Может быть, Кентукки вовсе и ни причем, а причем то, что у Фокса какие-нибудь враги в Арканзасе завелись, или у мистера Ирвинга в Теннесси.
- Думаю, эти парни – братья или близкие родственники, - продолжал размышлять Дуглас.
- Вроде не похожи, - усомнился Джейк.
- Голоса похожи, - объяснил Дуглас. – Когда шли мимо меня и разговаривали, можно было перепутать, кто о чем говорит.
- О чем хоть говорили? – спросил я.
- В той столовой, где обедали вчера, плохо кормят и надо бы поискать другую.
- Да, негусто.
Мы помолчали.
- Почта едет, - сказал Дуглас, глядя в начало улицы.
В самом деле, там появился всадник – молодой индеец на пегой лошади. И индейца, и лошадь мы хорошо знали, ибо последнюю пару месяцев они проезжали у нас перед домом раза два в неделю, а порой и чаще, причем иногда у нашего дома останавливались. После войны еще не наладилось почтовое сообщение, регулярные рейсы Сент-Луис – Форт-Смит – Техас планировали начать не раньше зимы, а пока почта шла в Техас окольными путями и оказиями. Однако на Индейскую территорию тоже какая-то корреспонденция шла, поэтому ту часть писем, что предназначалась для земель чокто и чикасо, раз в неделю забирал на форт-смитской почте парень из Скаливилля. Если в тот момент на почте оказывались письма для нас или Макферсона, парень захватывал и их, потому что формально наш с Макферсонами огрызок Пото-Авеню именовался поселок «Риверсайд, Индейская Территория». Правда, обычно забирали нашу почту мы сами, потому что чаще бывали в городе.
- Добрый день, - сказал нам индеец по-английски, притормозив около нас.
- Халито, - сказали мы.
Джейк встал и забрал у парня конверт.
- Посидишь с нами? – приветливо предложил он.
Парень глянул на чайник и на бидон и отказался. Впрочем, он обычно перехватывал глоток-другой виски где-то в городе, пока поджидал почтовую карету из Сент-Луиса.
Потом индеец пересек улицу и поздоровался с вышедшей из дома миссис Макферсон – уже не первой молодости худощавой метиской. Миссис Макферсон передала ему конверт и тряпочную сумку, набитую битком, и «почтовый индеец» отбыл за порядком обмелевшую речку Пото.
Джейк, посмотрев на имя на большом конверте, вручил письмо мне. Это был ответ из Патентной комиссии.
- Ну что, - сказал я Джейку. – Можем продавать вентилятор.
Летом, в жуткую жару, я задумался: почему это я нигде не вижу вентиляторов? Нет, в какой-нибудь разоренной войной арканзасской глуши оно вроде бы и понятно, но вентиляторов не было и в сравнительно благополучном Новом Орлеане. Что, неужели еще не изобрели? Порасспросил Нормана и Джейка. Норман что-то такое вроде видел, но не был в том уверен, а когда я нарисовал, что имею в виду, сказал, что видел совсем не такое. Тогда я сел и нарисовал эскиз, а потом с помощью Джейка сделал вертушку: ничего особенного, три лопасти из листового железа и деревянный подшипник. Посидели, покрутили, пришли к выводу, что да – ветерок будет, и задумались о приводе. Конечно, проще всего присобачить к вертушке электромоторчик, а провода воткнуть в розетку. И я, возможно, этот самый моторчик собрал бы и присобачил, да вот только электророзеток в Форт-Смите нету. И как я понимаю, не только в Форт-Смите. Электрический ток сейчас можно найти только в телеграфных проводах, и сколько там того тока? А городить целый генератор ради запитки одного вентилятора… э, ребята, давайте-ка поищем более простой путь. В конце концов, на электричестве свет клином не сошелся.
Прикинули так и этак, и в результате подвешенный на потолке вентилятор у нас раскручивала медленно опускающаяся гиря. Конструкция получилась довольно громоздкой на мой взгляд, но Джейк восхитился и начал прикидывать, почем наш вентилятор лучше продавать, если, конечно, мы изобрели его именно для продажи, а не просто для того, чтобы на него любоваться. Разумеется, мы сами даже мелкосерийное производство вентиляторов не осилили бы, но в Форт-Смите есть мастера и мастерские, и мы могли бы продать патент на изобретение кому-то из этих мастеров. Вот прямо с этого момента, когда у меня в руках оказался конверт из Патентной комиссии, можно было потенциальных покупателей на презентацию новейшего образца бытовой техники и приглашать.
- Завтра и займусь, - кивнул Джейк, - если, разумеется, ничего такого особенного не случится. – Он смотрел в сторону пустыря: - Вон Шейн уже возвращается.
В самом деле, малолетний сын салунщика уже вприпрыжку пересекал пустырь, направляясь к нам. Парней он не упустил, проследил до самого дома, где они остановились, и порасспросил знакомых. Фамилия приезжих Такманы, они не братья, а кузены, прибыли вчера вроде бы со стороны Литл-Рока и расспрашивали в городе о команде телеграфистов, в мае этого года прибывшей в Форт-Смит. То есть о нас.
Джейк наградил разведчика монеткой, а я прошел в комнату, которая у нас считалась операционным залом, и вызвал форт-смитского телеграфиста, чтобы задать ему вопрос: а не заглядывали ли в их контору двое парней, которые интересуются нашей командой? И узнал: да, заглядывали. Ни о ком конкретно не спрашивали, но фамилиями нашими поинтересовались. А узнав фамилии, спросили, где нас можно найти. Без конкретного упоминания кого-либо по имени.
- Понятно, - проговорил Дуглас. – Значит, их интересует не дом.
Пока я сидел на ключе, в комнату подтянулись Дуглас с Джейком и прислушивались к тому, что я проговаривал вслух
- Вот что за пакостные люди! – в сердцах сказал Джейк. – Нет бы, как приличным людям зайти, спросить, кто им нужен… так нет же! А мы тут головы ломай!
- Ну так бандиты же, - сказал я, вставая. – Чего ты от них хочешь? А когда наши ребята вернутся?
- Уже на этой неделе могут, - ответил Дуглас.
- Да как бы вообще не сегодня, - добавил Джейк.

@темы: Дэн, мое и наше

---

26.09.2016 в 16:18

Пишет  kurufin_the_crafty:

Мерлезонский балет

Я когда-то давным-давно о нем писала, но в старом посте окончательно и бесповоротно сдох плеер. Будем восстанавливать утерянное.

Ballet de la Merlaison ("Балет об охоте на дроздов"

Автор идеи: его величество король Франции Людовик XIII

Автор музыки: его величество король Франции Людовик XIII

Автор сюжета: его величество король Франции Людовик XIII

Автор либретто: его величество король Франции Людовик XIII

Режиссер, хореограф, дизайнер декораций и костюмов: его величество король Франции Людовик XIII

Было бы у его величества время, он бы эти костюмы, небось, и сшил бы собственноручно - шить он тоже умел и любил.

Костюмы и хореография не сохранились, либретто желающие могут лицезреть вот здесь, а от музыки сохранилось 11 фрагментов: "Фламандцы", "Пажи", "Лотарингцы", "Ловчие", "Тома-мясник", "Арбалетчики", "Дворяне", "Крестьяне", "Король", "Весна" и "Большой балет".

Мясник очень веселый, а король, наоборот, грустненький - тяжела, видать, августейшая жизнь... (

Премьера состоялась 15 марта 1635 года в замке Шантийи, и автор самолично станцевал две второстепенные партии (торговки приманками для птиц и крестьянина). Через два дня это удовольствие повторили еще раз - в аббатстве Ройомон.

Еще Людовик XIII прекрасно умел готовить, плотничать, отливать пушки, чеканить монеты и изготовлять духи, вставлял оконные рамы (этому его научил государственный секретарь Сюбле де Нуайе), делал петарды для королевских фейерверков, работал на токарном станке и в кузнице, печатал книги, плел корзины, с большим удовольствием огородничал, брил и стриг своих слуг, мог запросто починить сломавшуюся в пути карету - в общем, в отличие от многих царственных (и не царственных) особ, считал, что от работы с него корона не свалится.

При этом, будучи законченным интровертом, лютой ненавистью ненавидел двор и придворную жизнь. Кажется, главной мечтой его жизни было "чтоб вы от меня все отцепились". Государственными делами занимался без особой любви, но довольно прилежно ("Надо, Федя!" . Терпеть не мог чтение и читал только книги с картинками - правда, книги по истории любил. В детстве объедался розгами чуть ли не каждый день (по настоянию папеньки, Генриха Четвертого: "Меня самого в его возрасте здорово пороли, и мне это пошло на пользу" (© Генрих)). Мама, Мария Медичи, его не любила - впрочем, она, кажется, вообще никого, кроме себя, драгоценной, не любила...

Зато его очень любила первая папина жена, Маргарита Наваррская. Бездетная королева Марго рассталась с Генрихом по-хорошему: она сохранила за собой королевский титул, жила себе в Париже в свое удовольствие и поддерживала с бывшим мужем самые дружеские отношения. Маленький Людовик называл ее "мама-дочь-моя" и обожал ездить с ней по ярмаркам, где Маргарита покупала ему всякие игрушки вроде медведей с молотками "жены, бьющей мужа по голове". Перед смертью (а умерла она довольно рано) Маргарита завещала своему любимчику все свое состояние.

Еще Людовика в три года начали учить играть на лютне, и результат не заставил себя ждать. Может, он и не был особо замечательным королем, зато композитор из него вышел отличный. На диске, кроме "Мерлезонского балета", есть еще сочиненная Людовиком песня "Tu crois, o beau soleil", очень симпатичная клавесинная вариация на оную плюс два псалма (сто тридцатый, "Из бездны к тебе взываю", и пятый, "Услышь, Господи, слова мои" - псалмы, что интересно, не на латыни, а на французском).

Ссылка на папку

@темы: история музыки

---

07.03.2017 в 15:24

Пишет  kurufin_the_crafty:

Режин Перну, Мари-Вероник Клэн
Жанна д'Арк

Имя Жанны д'Арк

"На родине меня называли Жаннеттой, но, когда я приехала во Францию, меня стали называть Жанной", – ответила Жанна на первом заседании обвинительного процесса, когда ее попросили назвать фамилию и имя.

При жизни Жанну никогда не называли Жанной д'Арк. В XV веке было принято добавлять к имени название местности, поселка или упоминание о происхождении; иногда к имени добавляли прозвище. Мать Жанны Изабеллу называли в текстах Изабеллой Роме, это прозвище она получила благодаря якобы совершенному ею паломничеству в Рим. Жанна сказала также, что у нее на родине дочери носят фамилию матери. Но она называла себя "Жанна Дева". Она гордилась этим именем и видела в нем символ своего призвания.

В письме к англичанам, продиктованном 22 марта 1429 года в Пуатье, она так обращается к регенту и его помощникам: "Воздайте Деве, посланной сюда Богом… и твердо верьте, что Царь Небесный придаст Деве силы". 5 мая 1429 года в письме-предупреждении англичанам писарь выводит под ее диктовку: "Царь небесный предупреждает вас и передает через меня, Жанну Деву". В обращениях к жителям Турне 22 июня 1429 года, к жителям Труа 4 июля того же года, к Филиппу Доброму, герцогу Бургундскому, 17 июля 1429 года она по-прежнему называет себя "Жанна Дева".

Жители Реймса (письмо от августа 1429 года) и граф д'Арманьяк (письмо от 22 августа) называют ее также этим именем. Три письма, дошедшие до наших дней, подписаны ею собственноручно "Жанна". Для людей из партии арманьяков, для горожан Орлеана, для ее соратников она Жанна Дева. Враги, например Жан, герцог Бедфорд, говорят о ней: "называемая Девой". Для герцога Бургундского она "та, которую называют Девой", для ее злейшего врага Кошона – "Жанна, прозываемая Девой", наконец, для Парижского университета: "mulier quae Johannam se nominebat".

Хронисты, сторонники арманьяков или бургундцев, также не знают "Жанны д'Арк", будь то Жан Шартье или Вильям Кэкстон, или же автор "Дневника осады Орлеана", Антонио Морозини или Жорж Шателлен. Для поэтов Кристины Пизанской или Франсуа Вийона она "Дева", "Жанна, добрая лотарингка", "Французская Дева" или "Божья Дева".

Историк находит имя Жанна д'Арк в материалах процесса по отмене приговора. В 1445 году папа Каликст III в рескрипте называет ее братьев: "Пьер и Жан Дарк и их сестра quondam Johanna Darc"; архиепископ Реймский также упоминает семью Дарк: "Изабелла Дарк, Пьер и Жан Дарк, мать и братья покойной Жанны Дарк, обычно называемой Девой (…Isabelle Darc, Pierre et Jean Darc, mere et freres defunctae quondam Jeannае Darc, vulgariter dictae la Pucelle)". В то же время в прошении семьи читаем: "Изабелла Дарк, мать покойной Жанны, обычно называемой Девой ("Ysabellis Darc, mater quondam Johannae vulgariter dictae la Pucelle")". Выражение "Орлеанская Дева" появляется в XVI веке… Первая большая биография Жанны, написанная Эдмоном Рише, увидела свет в 1630 году под заглавием "История Жанны, Орлеанской Девы".

Как же писалась фамилия ее отца и ее братьев? Известные историки Кишера, Симеон Люс, Эйроль, Шампьон пишут д'Арк. Вслед за ними Пьер Тиссе, изучив тексты обвинительного процесса, принимает написание д'Арк. Пьер Дюпарк, занимаясь переводом материалов процесса по отмене приговора, также употребляет это уже принятое написание.

Если же обратиться к оригинальным текстам, то там встречается самое разнообразное написание: Дарк или д'Арк, но также Дарс, Дей, Де, Даркс, Дар, Тарк, Тард или Дарт (Darc, d'Arc, Dars, Day, Dai, Darx, Dare, Tare, Tard, Dart). Следовательно, во времена Жанны не существовало твердо принятого написания. В XV веке никогда не ставили апостроф: Дальбрэ, Далансон или Долон писали в одно слово; лишь в современной орфографии раздельное написание указывает на происхождение из определенной местности или принадлежность к знати. Пишут герцог д'Алансон, герцог д'Арманьяк, но также Жан д'Олон, Жан д'Овернь, Гийом д'Этивэ, обозначая лишь место происхождения.

Что касается семьи Девы, исследования велись по двум направлениям. В зависимости от сделанных выводов Жанна становилась то простолюдинкой, то аристократкой.

В своем "Кратком трактате об имени и гербе, а также о рождении и родственниках Орлеанской Девы и ее братьях, написанном в октябре 1612-го и пересмотренном в 1628 году" Шарль дю Лис пишет в главе II: "На гербе родственников и других потомков упомянутого Жака Дарка был изображен лук, натянутый тремя стрелами". Таким образом, потомки семьи Жанны не ставят апостроф и пишут просто "Дарк". Шарль дю Лис, "человек просвещенный, просивший у Людовика XIII разрешения присоединить герб старшей ветви к своему, никогда не забывает в своем "Трактате" – предназначенном для обоснования его просьбы – отделить частицу от своего собственного имени Дю Лис: и если он ни разу не поставил апостроф в имени Дарк, значит, он не мог законно этого сделать".

Приписывая отцу Девы герб – "золотой лук на лазурной полосе", хотят доказать благородное происхождение семьи. Тогда следует задаться вопросом: почему Карл VII пожаловал дворянство семье, дав ей другой герб вместо ее собственного? Этот выразительный герб не существовал до пожалования дворянства и был придуман в более позднее время.

Отец Донкёр заключает: "Мы считаем, что, за неимением достаточных доказательств, у нас нет никаких оснований менять написание Дарк на д'Арк. Латинские тексты, в которых встречается это имя, тому подтверждение. Если бы фамилия указывала на место происхождения, то в латинском языке названию местности предшествовала бы частица де. Таким образом, Гийом Дэтутвиль писался бы по-латыни Estoutevilla, Гийом Дэтивэ писался бы de Estiveto, Жорж д'Амбуаз писался бы de Ambasia или Ambasianus, Жак д'Арк писался бы по-латыни de Агсо, как в 1343 году некто Пьер Дарк, каноник из Труа, писался Petrus de Агсо". Нигде мы не находим такого написания.

Иногда считают, что апостроф указывает на аристократическое происхождение. Сошлемся a contrario на вывод "Монитёр дю суар", сделанный в 1866 году по поводу полемики о написании фамилии отца Жанны д'Арк: "Из всего вышесказанного следует, что написание Дарк предпочтительнее любого другого, так как больше соответствует правилам этимологии и простонародному происхождению девушки, ставшей знаменитой благодаря своему мужеству и патриотизму!"

В заключение отметим любопытный факт: сохранившийся в Орлеане документ Minute francaise дает написание "Тарт", что соответствует грубому лотарингскому произношению.

<...>

VI. Язык Жанны д'Арк и ее современников

Вспомним, что на вопрос Сегена Сегена, одного из судей на процессе в Пуатье: "На каком языке говорит ваш голос?" – она ответила: "На языке, который лучше, чем ваш". Сеген Сеген уточняет, что сам он говорил на диалекте Лимузена с сильным акцентом.

Об особенностях языка Девы мы узнаем из показаний свидетелей на оправдательном процессе. Жан Паскерель, ее духовник, приводит ее обращение к Гласдейлу: "Glasidas, rends-ti, rends-ti au roi du ciel" (Гласидас, сдавайся! Сдавайся Небесному королю!) – "ti" вместо "toi". Из письма от 16 марта 1430 года к жителям Реймса явствует, что Жанна произносила "ch" (ш) вместо "j" (ж) или "у" (и). Так, клерк, не расслышав "joyeux" (веселый) написал "choyeux" (изнеженный); затем, памятуя об акценте Жанны, он зачеркнул слово и написал его правильно. Что касается употребляемых Жанной слов "en nom De" (au nom de Dieux – во имя Бога), о чем упоминали Эмон де Маси и Колетт, жена Милле, то это выражение типично для жителей Лотарингии; а Дюнуа говорит: "fille De", т. е."fille de Dieux" (дочь Божья).

Следовательно, Жанна говорила на французском языке, но с лотарингским акцентом (этот акцент сохранился и ныне). В Лотарингии к концу слова прибавляли "i" (и), а "е" (э) произносили "е" (е). Домреми – "пограничная марка" в долине верхнего Мёза. Независимо от того, входила ли она в состав Французского королевства или Империи, эта область оставалась французской – и по нравам, и по языку, а говор ее жителей, ее культура и искусство испытывали сильное влияние провинции Шампань.

@темы: фамилии, имена

---

Оригинал взят у в Как лимонад избавил Париж от чумы

Эта история – о легендарном и всеми любимом напитке, который сейчас существует во множестве вариаций, имея при этом всё же кислые исторические корни. Речь пойдет о лимонаде, который во времена бубонной чумы не только служил людям во имя утоления жажды, но и спас целый город от напасти, а также неслыханно помог медицине того времени! Материал найден в блоге издательства Альпина Паблишер и написан по мотивам книги Тома Нилона «Битвы за еду». Итак, читаем!




В 1668 году, после десятилетнего отсутствия, во Францию вернулась бубонная чума, и над жителями Парижа нависла угроза. Уже было известно о чуме в Нормандии и Пикардии: она была в Суассоне, Амьене, а затем — о, ужас! — спустилась по течению Сены в Руан. Все понимали, что это значит. Несколькими годами ранее, в 1665 — 1666 годах, чума унесла жизни более 100 000 лондонцев — почти четверти населения. Многие помнили 1630 год, когда от этой напасти умерли 140 000 венецианцев, треть горожан, и почти половина жителей Милана — 130 000 человек. Охваченные паникой парижане ввели карантины и эмбарго, надеясь уменьшить размах неизбежной катастрофы. Но она так и не наступила. Чума нависла над Парижем в тот момент, когда европейская эпидемия XVII века прошла ровно половину пути, впереди было опустошение Вены (80 000 человек в 1679 году), Праги (80 000 в 1681-м) и Мальты (11 000 в 1675-м). Число скончавшихся в Амьене достигло 30 000, эпидемия охватила почти все французские города, но не Париж, который волшебным образом остался почти невредим.

Вы наверняка уже представили себе врача в жутком костюме с длинным «клювом», который героически входит в дома больных. Или готовитесь прочитать рассказ о каком-нибудь сообразительном парижанине, который всех спас. Людям нравится считать себя главными героями и творцами истории. Но истинные виновники событий часто остаются в тени.
Голод и вкус — вот тайные двигатели цивилизации, по мнению историка и антиквара Тома Нилона. Он много лет изучал старинные книги и обнаружил, что часто именно из-за еды создавались и рушились империи, открывались новые континенты, совершались научные прорывы и рождались гениальные произведения искусства. Он собрал самые интересные примеры из прошлого в своей книге «Битвы за еду и войны культур», щедро снабдив свой рассказ иллюстрациями из коллекции Британской библиотеки. В итоге получилась книга, которая объединила в себе ироничный детектив, историческую монографию и альбом по искусству. Как коричневый соус повлиял на поэзию Байрона? Могло ли разведение карпов избавить человечество от крестовых походов? Сколько войн случилось из-за какао? Был ли Диккенс каннибалом? Том Нилон отвечает на множество нестандартных вопросов.


Но вернемся в Париж XVII века. Как стало возможным, чтобы столица Франции, самый популярный город Европы, практически не пострадала от чумы, разорившей большую часть континента? Вот отрывок из второй главы, который все прояснит.
В начале XXI века стало модным пить горячую воду с добавлением лимонных долек для улучшения пищеварения, «детоксикации» и поддержания кислотно-щелочного баланса организма, но я убежден, что польза, которую принес лимон на протяжении нескольких месяцев 1668 года, была гораздо более существенной. Тем летом лимонад не дал десяткам тысяч парижан пополнить собой число жертв последней великой европейской чумы в Лондоне, Вене и Милане.

Уже в конце 1650-х итальянцам и их гостям предлагался широкий выбор напитков — прохладительных, спиртных и коктейлей, которые можно было купить как в заведениях, так и у уличных торговцев. Среди этих напитков были eaux de vie — разнообразные настойки — коричная, анисовая, дягилевая, малиновая, янтарная, мускусная, абрикосовая и черносмородиновая, а также пряные вина, в числе которых гипокрас — любимый напиток Людовика XIV, безалкогольные напитки, такие как оршад из смеси миндального молока и розовой воды, далее, разумеется, лимонад и его более густой «родственник» aigre de cedre, представляющий собой смесь лимонного сока, мякоти, цедры, сахара и воды.
Цена и географическая ограниченность земель, на которых могли произрастать лимоны, сдерживали их популярность, однако вследствие выведения более выносливых и сочных сортов и развития торговли стоимость лимонов снизилась, а популярность стала заоблачной. Это был вкусный, освежающий и простой напиток, и вскоре ни один римлянин не мог обойтись без лимонада в знойный летний день, а город наводнили торговцы с большими сосудами. Навещавшие Рим парижане (в частности, кардинал Мазарини (1602 —1661), который, обыграв дьявольского кардинала Ришельё, стал первым министром французского короля), недоумевали, почему торговцы не разносят освежающий лимонад и в их родном прекрасном городе. Незадолго до смерти кардинал Мазарини, который больше всего любил налогооблагаемые новшества, привез в Париж торговцев лимонадом. Но даже Мазарини с его планетарной манией величия не смог бы предположить, что через несколько лет лимонад спасет огромное число жизней.

Бытует мнение, что распространявшаяся в Европе бубонная чума передавалась укусами блох. Сегодня многие считают, что блохи, зараженные Yersinia pestis, бактерией-возбудителем чумы, прибыли вместе с песчанками — случайными пассажирами кораблей с Дальнего Востока.

Оказавшись в Европе, песчанки заразили собственными блохами сильную и вездесущую популяцию европейских крыс. Блохи — переносчики чумы вместе с крысами попадали в города, где поочередно паразитировали на крысах, людях и домашних животных, убивая их и снова возвращаясь к крысам. Крысы могли с тем же успехом обвинить людей в инфицировании крысиной популяции — что, как мы знаем, они и делали. Механизм инфекционной передачи объясняется тем, что городские крысы и люди живут близко друг от друга — там, где люди производят органические отходы, появляются крысы. И хотя бубонная чума ассоциируется с опустошением и смертью, механизм ее распространения в крупных городах на самом деле поразительно непрочен. Для того, чтобы вызвать эпидемию, каждое звено цепочки — блоха, крыса, человек — должно идеально подходить чумной бактерии, иначе цепь прервется. Считается, что именно благодаря этому чума приходила один раз за несколько столетий, а не колесила по Европе постоянно — и именно этим объясняется ее провал в Париже в 1668 году.

Увлеченность Парижа итальянскими напитками в конце шестидесятых и начале семидесятых годов XVII века зашкаливала настолько, что в 1676 году Людовик XIV добился соглашения с торговцами о присоединении лимонадного бизнеса к французским производствам крепкого алкоголя, горчицы и уксуса, то есть к тем отраслям, за состоянием которых французская монархия следила начиная с 1394 года — когда учредили объединение с мудреным названием Vinaigriers moutardiers sauciers distillateurs en eau-de-vie et esprit-de-vin buffetiers. Это была первая в мире корпорация производителей. Компания была подходящей, поскольку именно уксус столетиями занимал почетное место наиболее эффективного средства, защищающего от чумы.



В XVII веке люди начали понимать механизм распространения чумы от человека к человеку. И хотя для осознания роли животных-разносчиков инфекции потребовались столетия, меры по защите от зараженных людей предпринимались. Доктора, видимо, более озабоченные не сочувствием к больным, а собственным здоровьем носили длинные черные плащи и маску с длинным носом, напоминающим птичий клюв, которая наполнялась или пропитывалась уксусом и травами, защищавшими от находящихся в воздухе патогенов. Грабители, которые, пользуясь беспорядком, разоряли опустевшие дома, применяли смесь, получившую название vinaigre des quatre voleurs, или «уксус четырех разбойников». Она состояла из трав, чеснока и уксуса, ее принимали внутрь, разбрызгивали вокруг, смазывали рот и нос, чтобы не вдыхать смертельный «миазм». Это опробованный, здравый и удобный рецепт общей защиты от чумы, который воспроизводился в поваренных и медицинских книгах до ХХ века. Если бы «уксус четырех разбойников» применялся широко и повсеместно, возможно, эпидемии чумы избежал бы не только Париж, но и другие города.

Подобные средства не попадали в цель из-за вектора: центральной проблемой были блохи, а не крысы или ядовитые испарения. И хотя «уксус четырех разбойников» и маска чумного доктора снижали риск заражения от человека к человеку, защищали от укусов блох и ограничивали контакт с инфицированной слюной, для того, чтобы полностью справиться с ситуацией, этого было недостаточно. И я полагаю, что летом 1668 года эпидемию чумы в Париже предотвратили лимоны.

Любовь парижан к лимонаду распространялась так быстро, что к моменту, когда чума окружила город, этот бизнес, по-видимому, все еще был в руках уличных торговцев. Лимонад был не просто популярен — его любили повсеместно, и торговцы снабжали этим напитком все уголки города. Лимонин, содержащийся в лимонах и других цитрусовых, это природный инсектицид и репеллент. Богатая лимонином цедра представляет собой наиболее эффективную часть лимона.
Человек столетиями изобретал химические средства борьбы с насекомыми, и в итоге Агентство по охране окружающей среды США составило список из пятнадцати инсектицидов, активным компонентом которых является лимонин. Сюда входят спреи против ползающих и летающих насекомых, средства от блох для домашних животных и защита от клещей. Неиспользуемые в напитках цедру и лимонные выжимки французы отправляли в самое подходящее место для того, чтобы цепочка «блоха — крыса — человек» разорвалась, — на помойку. Таким образом весь город случайно, но эффективно обрабатывался лимонином. Торговцы лимонадом патрулировали более благополучные кварталы, выброшенные на свалку цедра и мякоть улучшали ситуацию в бедных районах. Крыс столь огромное количество лимонов не беспокоило — будучи всеядными, они, пожалуй, были даже рады, что им довелось попробовать новый вкус. И по счастливому стечению обстоятельств зараженные чумой блохи были убиты.




Многие из вошедших в обиход напитков тоже обладали репеллентными свойствами: анис в eau d’anise, можжевельник в in esprit de genievre, кориандр в eau de coriandre, фенхель в ieau de fenouil — список можно продолжить. В действительности, многие травы, которые входили в состав завезенных напитков, использовались и при изготовлении «уксуса четырех разбойников». И в Париже 1668 года практически не осталось мест, где чумные блохи чувствовали бы себя в безопасности. На городских свалках, в сточных канавах и трубах, привычных обиталищах крыс, блоха — переносчик чумы не выживала, потому что эти места были обработаны лимонином и другими репеллентами. Миллионы обессиленных блох погибали на улицах, тоскуя о песчанках, а люди и крысы благодарили судьбу.

В следующие годы почести за спасение Парижа от новой вспышки бубонной чумы пытались присвоить различные исторические персонажи. Среди них был генерал-лейтенант Габриэль Николя де ла Рени с репутацией автора ряда прогрессивных и миротворческих правовых инициатив и мер по искоренению чумы.



Сами себе аплодировали за проницательность министры, в числе которых были Жан-Батист Кольбер, ужесточивший правила торговли требованием тщательного проветривания всех ввозимых в Париж товаров, главы шести гильдий и судья Жак Белин. Наблюдая за этим, королевские советники похлопывали по спине служивых, благодаря за оказанную помощь, а Людовик XIV праздновал присоединение нескольких городов Бельгии, которая в те времена была частью Испании. Но придет день, и найдется человек, который все объяснит и возведет бронзовый памятник торговцу лимонадом, — тот будет смело смотреть вперёд и через плечо швырять в мусорную кучу выжатый лимон. Возможно, там даже будет надпись: Les rats, desole, nous toujours avons pense qu’il etait vous («Крысы, простите за то, что мы винили вас»).

@темы: медицина-историческое, пьем и будем пить

---

Аннотация lib.rus.ec/b/628780
В русской армии офицерское звание всегда определяло принадлежность не к социальной группе, но к касте, которая жила по своим неписаным законам – по кодексу чести. В том случае, если уложения армейских уставов вступали в конфликт с положениями кодекса, выбор офицера был очевиден – в пользу кодекса чести. Офицерский суд чести был авторитетней военного трибунала, «ибо лучше быть сосланным, разжалованным, чем утратить достоинство».
Во время Русско-японской войны ротмистр Валентин Кульчицкий написал «Советы молодому офицеру», которые обобщили выработанный годами свод правил, он и стал «Кодексом чести русского офицера». Продолжением офицерского кодекса был «Дуэльный кодекс» Василия Дурасова. С той разницей, что он определял правила дуэлей (поединков чести) как для военных чинов, так и для штатских.

@темы: история оружия

---

Оригинал взят у в Корабль - неудачник.

Оригинал взят у в Корабль - неудачник.

Оригинал взят у в Корабль - неудачник.

Eastern Steam Navigation Company была организована в январе 1851 с целью увеличения торговли и эмиграции в Австралию после того, как там обнаружили месторождения золота. Для того, чтобы осуществить эту идею, были заключены контракты с центральным почтамптом Великобритании об осуществлении почтовых перевозок и получены субсидии на строительство самого большого океанского корабля того времени.



Осуществлением задуманного занялся Isambard Kingdom Brunel ,_Изамбард_Кингдом



Брюнель, Чарльз Гич и Джон Йейтс приступают к привлечению капитала, продав 40 000 акций по 20£ каждая заинтересованным инвесторам.



Первый оборотный капитал составил 120 000£. К декабрю 1853 все это достигнуто.



Сам проект корабля — революционен для того времени.
Корабль мог двигаться как под парусами (общая площадь парусов 6500 квадратных ярдов), так и используя паровые установки, вращавшие огромные гребные колёса.



Использовались двигатели с четырьмя цилиндрами, каждый 74 дюйма в диаметре. У каждого колеса имелось своё сцепление и потому они могли вращаться не зависимо друг-от-друга.



680 футов длины, 83 фута ширины (гребные колёса), 58 футов высоты (корпус без мачт). Двойной корпус с промежутком в 1 метр (!), двойные проклёпаные швы и герметичные переборки каждые 60 футов корпуса.
Однажды корабль получил пробоину длиной 23 метра и остался на плаву.Интересным фактом является то, что получив пробоину превосходящую ту, которая прикончила «Титаник», «Great Eastern» благодаря революционной на то время конструкции не только не затонул, а даже особо не убавил в скорости передвижения.



Переборки возвышались на 5 футов над линией максимального погружения корпуса, 2 продольных перегородки разделяли корпус корабля на 350 футов. 2 тоннеля располагались в самом низком уровне корпуса. Один использовался для обслуживания паровых установок, по второму проходили дымовые трубы и вентиляция.
Между ними располагалась паровая установка, таким образом, двигатель был защищен от возможного прорыва воды, чтобы не произошёл вузрыв. В конструкции применялась только сталь. Чугун (по специальному разрешению инженера ) применяли только в клапанах сброса давления. Постройка корпуса продолжалась 1000 дней с 1854 по 1857. По подсчётам, было установлено свыше 3 млн заклепок на ~30 тыс. железных листов корпуса массой ~300 кг каждый. Масса корпуса при спуске ~11 тыс. тонн. Во время работ верфь посетили королева Виктория, Альберт Саксен-Кобург-Готский, Леопольд I.



Строился корабль в сухом доке, для того, чтобы изготовить и собрать паровую установку, понадобилось построить здание высотой 40 футов.



Сам док обошёлся в £8-10 000, цена по тем временам — огромная.



На земле были укреплены около 1000 квадратных брёвен (они сохранились до сих пор на месте постройки). Для того, чтобы сырость от земли не мешала строительству.



По своему тоннажу «Грейт Истерн» в момент создания был в пять раз крупнее самого большого судна того времени.
В носовой части судна, до второй мачты, находились каюты пассажиров, кубрики экипажа и служебные помещения. В средней части корабля были размещены котельные и машинные отделения, а также поперечные угольные ямы. Уголь хранился и на платформе, находящейся над котельным и машинным отделениями. В кормовой части, сразу же за машинным отделением гребного винта, также располагались помещения для пассажиров. Каюты и различные салоны были размещены также над хранилищами угля.



Он мог принять на борт 4 000 пассажиров, что позволило одному из ораторов на церемонии спуска сказать облетевшую весь мир фразу: «Грейт Истерн» принимает на борт столько людей, что он может выставить своего представителя в парламент».



Корабль помимо двух больших гребных колес оснащался и подводными винтами, что предавало ему отличную маневренность. Каждое колесо имело 56 футов в диаметре, лопасти каждая в 13 футов длины. Руль состоял из 4-х блоков стального листа по 8 футов каждый. Подводный винт 24 фута в диаметре. Длина вала 44 фута. Вес винта — 36 тонн.



Судно Брюнеля имело пять труб и шесть мачт. Для удобства мачты называли по дням недели: «Понедельник», «Вторник»… и так до «Субботы», а когда спрашивали, почему на корабле нет «Воскресенья», то обычно отвечали, что «воскресных дней в море не бывает». Все мачты были изготовлены из стали, кроме центральной — деревянной.



На его строительство были наняты более 1000 людей. Часть из них погибла.



Ходят слухи, что после разборки корабля на металлолом в пространстве между корпусами были обнаружены скелеты нескольких людей, запертых в замкнутом пространстве и там погибших. Одной из причин неудачной судьбы корабля как раз и называли тот факт, что «куда бы ни плыл корабль, он вёз с собой 2 трупа».



Частые падения с большой высоты также приводили к гибели работающих.



Проблемы с кораблём начались ещё до спуска на воду. Дело в том, что спустить судно носом или кормой не получилось бы, в связи с огромной длиной корпуса. В случае продольного спуска он врезался бы в противоположный берег реки. Поэтому впервые для кораблей большого водоизмещения был применён боковой спуск. Ширина спусковой платформы составила 324 м, а уклон — 4,7°.

Когда корпус закончили, настал день спуска на воду. Брунель настаивал на отсутствии зрителей, но пароходство, испытывая денежные трудности, продало более трех тысяч билетов на этот спуск.



В этот холодный ноябрьский день спуска корабля на воду 1857 года снова погиб человек. Корабль решено было спускать на цепях, плавно. Одна из цепей порвалась, а лебедка другой, получив дополнительную нагрузку начала быстро раскручиваться и четыре человека получили травмы, а один погиб спустя несколько дней в больнице от внутренних повреждений. В тот день корабль весом в 12000 тонн продвинулся только на один метр.
Почти три месяца его пытались спустить на воду. Использовали новейшие по тому времени гидравлические лебедки, но и они не выдерживали огромного давления. В конце концов корабль оказался на плаву — 31 января 1858 года очень большой прилив, вместе с ураганным ветром, достигнув корабля, спустил корабль на воду. Ещё более года потребовалось на достройку судна — установку котлов и машин, мачт и труб, отделку салонов и кают.




Запуск стоил 170 000£, одна треть оценки Брунеля для целого судна. Это окончательно подорвало доверие инвесторов и они начали требовать свои деньги назад. Финансовое положение компании окончательно пошатнулось.
Судно было продано Great Ship Company и переименовано из Левиафана в Грейт Истерн. До августа 1859 продолжалось оснащение корабля. 7 сентября 1859 Грейт Истерн был отправлен в испытательный рейс из Лондона в Холихед на западе Англии. Брюнель из-за болезни не присутствовал на проводах.
Сильное напряжение сил во все время исполнения его любимого проекта содействовало преждевременной смерти инженера; к тому времени он уже давно болел и все свои важные работы исполнял, будучи болен.
Брунель уехал в Египет, и отделку корабля заканчивали без него. На первых ходовых испытаниях взорвался один из котлов. Один человек погиб сразу, а четверо позже от ожогов.



Вот как описывает эти события один из участников — «Я хотел вытащить обварившегося человека на палубу, взявшись за его плечо. Кожа с плеча слезла как чулок и осталась в моих руках». Как показало расследование, авария произошла из-за неисправного предохранительного клапана.



Брунеля, который узнал о случившемся хватил удар и он, спустя несколько дней умер, так и не узнав, что его судно никогда не пройдет по маршруту, для которого оно разрабатывалось. www.brunel-museum.org.uk/



Огромный корабль, построенный Брунелем, предназначался для перевозки 4 000 пассажиров или 10 000 солдат.



12 перегородок от низа корпуса до палубы, образовывали 10 отделений, не соединяющихся между собой. Из них — 5 были отданы под пассажирские каюты, комнаты отдыха, бары и т.д. Таким образом получались как бы 5 отдельных отелей. Галереи по бокам вдоль бортов имели ажурные баллюстрады и колонны с покрытием из серебра и золочением. Представляя таким образом образцы прекрасного дизайна.Стены помещений окрашены в белый и зелёный цвета, кругом зеркала, картины, повсеместно используется лепнина и позолота. Портьеры из красного бархата и шёлка дополняли ковры на полу. Мебель из древесины грецкого ореха. Каждая каюта имела размеры 17 на 8 футов и 6 футов высоты. В каждой каюте имелось всё необходимое, в том числе под одним из диванов располагалась ванна, по желанию её можно было наполнить тёплой пресной или морской водой. Для нужд пассажиров предоставляется 2 60-ти футовых трюма по 1000 тонн измещения каждый. Полная загрузка всех грузовых трюмов составляла 6000 тонн.



Инженер считал, что с помощью этого парохода решится проблема плаванья в Индию и Австралию без дозаправки углем по дороге. Для принятия грузов на нижней палубе имелось 20 портов (по 10 с каждого борта) в виде квадрата 5х5 футов. Что позволяло загружать не только вагонетки с углём, но и живых коров, уток, кур для запаса свежего мяса для пассажиров. Вот процесс дозагрузки углём парохода.



По иронии судьбы, пароход так никогда и не был полностью заполнен пассажирами.

«Great Eastern» отправился в свой первый рейс в 7:30, 7 сентября 1859 года по темзе, буксируемый 4-мя буксирами и сопровождаемый множеством мелких кораблей.



Стоимость одного билета составляла 6£ или 10£ в зависимости от выбора каюты.
Судно достигло Гастингса, когда произошёл взрыв одной из паровых установок. 13 человек команды обварились паром, пятеро в последствии умерли. По счастливому стечению обстоятельств, пассажиры не пострадали.
Капитан Харрисон решил закончить поездку в Уэймут, где корабль встал на ремонт. Ремонт обошёлся в 5 000£ и время в течении трех недель.



Величайший пароход современности 17 июня 1860 с 43 пассажирами и 418 членами экипажа отправился через недавно открытый Суэцкий канал. Скорость судна 11-14 узлов.



Когда же в конце-концов, судно произвело своё первое плавание в Америку, там всем желающим за 1 доллар разрешали посетить корабль и отобедать в ресторанах корабля. За несколько дней судно посетили 140 000 экскурсантов.

Грейт Истерн (англ. Great Eastern, до спуска на воду носил имя Левиафан) — британский пароход, спроектированный Изамбардом Кингдомом Брюнелем и спущенный на воду в 1858 году. Был крупнейшим кораблём в мире до конца века, пока в 1899 не был построен превосходящий его по длине Oceanic II, а в 1901 — превосходящий его по водоизмещению Celtic II. Заслужил дурную славу из-за большого числа связанных с ним несчастных случаев.



После аварии 15 октября при пробном прогоне в Портленд Билл, корабль чуть было не столкнулся с судном (неизвестным бригом ) идущим без бортовых огней встречным курсом. Столкновения чудом удалось избежать.

Captain William Harrison



Ночью 24-25 октября разразился небывалый шторм, потопивший множество кораблей, капитан Харрисон приказал развести пары и перевести судно в Саутгемптон на зимовку. 2 Ноября при попытке поднять якоря, обнаружилось, что двигатель, ответственный за подьём, неисправен. Один якорь удалось поднять в ручную с помощью лебёдки, второй так застрял в иле, что поднять его не удалось И корабль был вынужден отходить, используя винт, а не колёса, чтобы не повредить их о цепь.

Дочь капитана Харрисона со своей собакой.



За следующие несколько месяцев комиссия по Great Ship Company занималась рассмотрениями взаимных и перекрёстных исков между инвесторами, в результате которых, у компании в очередной раз сменилось правление.

21 января 1860, когда Капитан Харрисон, судовой доктор Уотсон, Капитан Лежит и его девятилетний сын, рулевой шлюпки и пять членов команды из Хайта, направляющихся в доки в Саутгемптоне застал штормовой ветер и опрокинул шлюпку. Сын Лея, рулевой шлюпки и Капитан Харрисон утонули.

9-10 июня «Великий Восток» сделал пробную вылазку из Саутгемптона. При переходе вокруг южного побережья острова Уайт, произошёл пожар одной из паровых установок. Оказалось, что не работает вентиляция, состоящая из деревянных (!) воздуховодов вокруг дымовых труб. Её заменили на металлические решётчатые конструкции.

17 июня 1860 Грейт Истерн, на создание которого ушло более£760 00, отправился в свой первый рейс: Саутгемптон—Нью-Йорк, на борту находилось лишь 43 пассажира.



Три директора Great Ship Company; Даниэль Гуч, сопровождаемый его женой и сыном, Капитаном Карнеги Р.Н и г-н В. Барбер.
Пассажирами были: майор Бэлфур, г-н Бересфорд, Г. Д., Х. Кэнтэн, г-н Кэйв, Zerah Colburn, Капитан Драммонд, г-н Филд, Т. Харнли, Лейтенант полковник Харрисон, Г. Хокинс, мисс Мэри Энн Герберт, A.L. Холли (Нью-Йорк Таймс), г-н Хуббард, Д. Кеннеди, Р. Марсон, Х. Марин, Капитан Моррис RN, Капитан Маккеннэн RN, г-н Маккензи, г-н Меррифилд, г-н Мерфи, Дж. С. Оукфорд (лондонский Агент, Вандербилт Лайн),, Норман С. Рассел, г-н Скиннер, Преподобный г-н Саузи, Г-н и г-жа Стэйнторп, W.T. Стимпсон, G.E.M. Тэйлор, г-н Тэйлор, Генерал Уоткинс, Х. М. Уэллса, Джорджа Вилкеса А. Леса, A и М. Зуравельлова.

Пересечение Атлантики заняло 11 дней и 14 часов. В Нью-Йорке на корабль водили экскурсии, собрав $75 000. Затем организовали 2-дневную морскую прогулку — в этом рейсе на борту судна находилось свыше 2 тыс. пассажиров. В августе 1860 корабль вернулся в Англию со 100 пассажирами.
Судно проделало путь от Нью-Йорка до Галифакса за сорок шесть часов, побив предыдущий рекорд на 5½ часов
В мае 1861 года он совершил ещё один рейс в США. На обратном пути судно двигалось со скоростью 13-14 узлов, что посчитали не приемлимым и по прибытии в порт, его загнали в док для осмотра и очистки корпуса. Но корпус был чист и не оброс за столь короткое время паразитами. Тогда вся команда (за исключением 12 человек), включая главного менеджера компании, была уволена.



По его возвращению в Англию, судно было зафрахтовано британским правительством, чтобы транспортировать войска в Канаду. 2 144 мужчин, 473 женщин и детей и 200 лошадей загрузились в Ливерпуле. Кроме того, на борт было принято 40 пассажиров (рейс был частично коммерческим).
Судно, возглавляемое капитаном Джеймсом Кеннеди, вышло из Ливерпуля 25 июня 1861.
Во время плавания, возник бунт среди экипажа. Из 100 человек, участвовавших в беспорядках, капитан выбрал зачинщиков и отправил под арест. Более затруднений в пути не возникало.
Затем судно проделало ещё несколько рейсов через Атлантику, но покрыть расходы на частые ремонты удалось лишь частично.



Для минимизации расходов, правление компании уволило 6 ведущих менеджеров и треть экипажа корабля. Джеймс Кеннеди отказался быть капитаном на недоукомплектованном судне и капитаном назначили Джеймса Уокера.
Затем Грейт Истерн вернулся в Англию с 350 пассажирами, перевёз 400 человек в Нью-Йорк, но в декабре 1861 попал в шторм, который вывел из строя руль и гребные колёса, повредил часть пассажирского салона.Одну из шлюпок сорвало и затянуло под гребное колесо. Застопоренные машины своим валом буквально разворотили борт и палубу над колесом.



Пароход с большим трудом добрался на 7-й день до порта Коб. Из них — 300 миль судно дрейфовало по течению, пока не было взято на буксир и доставлено в порт. Ремонт обошёлся в £60 000. После чего, действия капитана были признаны выдающимися, а ему на смену пришёл капитан Пэттон.



В начале 1862 Грейт Истерн совершил 2 трансатлантических рейса. От рейса к рейсу число пассажиров росло, достигнув 800 человек. Однако 27 августа, выполняя третий рейс, он столкнулся с подводной скалой, лишь неповреждённое второе дно спасло корабль. Во всём мире не было сухого дока, в который можно было бы поставить для ремонта такой огромный корабль.



В доке, при осмотре была обнаружена рваная пробоина 80 футов длины и 4 ширины, кроме того, более 10 трещин и мелких разломов корпуса.
Во время осмотра в доке, матросы услышали стук в трюме и отказались спускаться для проведения работ, уверяя начальство, что это стучит призрак погибшего клёпальщика. Капитан Пэттон сам спустился внутрь и обнаружил, что это бился не закреплённый буксирный трос о борт корабля. Первичный ремонт занял 3 месяца и судно вышло из Нью-Йорка 6 января 1863, с 1200 пассажирами и 3 000 тонн пшеницы, для Ливерпуля.

В трех следующих рейсах было перевезено 2 700 пассажиров в Нью-Йорк, и 970 обратно.В заключительном рейсе судно вновь попало в шторм и одно из колёс было повреждено, путешествие завершилось, с использованием винта.



Компания потеряла почти 20 000£ на этих путешествиях, главным образом, вызванных ценовой войной между Cunard и Inman Lines, которая уменьшила товарооборот на 20 000£ за 1862 доход. Долги компании составили более чем 142 000£, и судно было законсервировано.

На аукционе судно было продано за 25 000£, хотя, исходя из стоимости одних только материалов, стоило не менее 100 000! Покупателем стала Telegraph Construction and Maintenance Company, взявшая в аренду, с правом дальнейшего выкупа за 50 000.

Так «Великий Восток» стал кабелеукладчиком.Для размещения дополнительного оборудования и бухт с кабелем сняли два котла.



15 июля 1865 корабль отплыл от берегов Ирландии, раскладывая кабель по дну, но сначала на второй, затем на седьмой день плавания регистрировались повреждения изоляции: провода, сделанные из твёрдой и хрупкой стали, ломались на изгибах и прорывали изолирующую оболочку. Приходилось поднимать их и ремонтировать. 2 августа кабель (было проложено уже 1 968 км) оборвался и ушёл на дно. Все попытки поднять его оказались тщетны.



С учётом недостатков предыдущего был изготовлен новый кабель, и Грейт Истерну удалось за 15 дней (с 13 по 27 июля 1866 года) проложить его по дну океана между континентами.

Разновидности кабелей, уложенных кораблём на дно морское…



9 августа Грейт Истерн вышел к месту обрыва утерянного в 1865 кабеля. Его удалось поднять, нарастить и 8 сентября довести до Ньюфаундленда. Всего в 1865—1874 Грейт Истерн проложил 5 трансатлантических кабелей и один из — Бомбея в Аден (14—28 февраля 1870) общей длиной более 50 000 км.



В 1867 в связи со Всемирной выставкой в Париже было организовано англо-французское Общество фрахтовщиков судна «Грейт Истерн», вновь временно переоборудовавшее его в трансатлантический пассажирский корабль.



В честь этого рейса был изготовлен памятный жетон (скорее даже блюдо).



Тогда на нём рейс в Америку совершил Жюль Верн. Помимо перевозки пассажиров, крупнейшее судно мира также демонстрировалось во французских портах. Во время путешествия, шпилька, стопорящая вал от двигателя к колесу выскочила из паза и вращающийся вал покалечил 12 человек, один в последствии умер. По окончании выставки Грейт Истерн вновь стал кабелеукладчиком.

Прокладка трансатлантического кабеля — отдельная история, полная драматизма и заслуживает большой статьи, так что не буду вас утомлять подробностями. Корабль участвовал в нескольких кампаниях по прокладке кабеля различными фирмами.



В 1874 было построено специальное судно для укладки кабелей, названное «Фарадей». «Великий Восток» был выведен из эксплуатации и более 10 лет стоял на приколе. В 1885 он был куплен за £26 000 и использовался в Ливерпуле в качестве плавучего цирка и рекламного щита.
Среди предложений по его использованию были такие, как: применить для удаления сточных вод Лондона( серьёзная проблема в то время), плавающий отель, пришвартованный на Темзе, или даже больница для лечения оспы. Один из ораторов лондонских парламентариев предложил загрузить всю аристократию на борт и вывести под парусом судно в атлантику… чтобы затопить со всеми «пассажирами».

Корабль какое-то время использовался как угольное депо. В 1888 корабль продан с аукциона за £16 000 на слом. Разбирали его более 18 месяцев.







Жюль Верн побывал на Грейт Истерне в 1859, когда тот ещё только строился. В 1867 он совершил на этом корабле путешествие из Ливерпуля в Северную Америку. Грейт Истерн послужил источником вдохновения для вышедшего в 1871 романа «Плавающий город», где он его и описал. Также он послужил прототипом для Стандарт-Айленда — искусственного плавучего острова из другого жюльверновского романа — «Плавучий остров».

Сейчас в музее в Лондоне хранятся некоторые детали корабля.

Часть дымовой трубы гиганта.



Паровой свисток (корабельная сирена).



Подробная модель паровой установки и гребных колёс.













Ну и наконец, памятник создателю этого великого корабля.

Isambard Kingdom Brunel in Temple Gardens on the
north bank of the River Thames, London.



Ну и на последок, сухие цифры.

SPECIFICATIONS

Length (between perpendiculars) 680 feet
Breadth 83 feet
Breadth over paddle boxes 120 feet
Height (keel to deck) 58 feet
Gross Tonnage 18,914 tons
Displacement 27,384 tons
Speed 141/2 knots
Floats 30 at 13 ft x 3 feet
Weight of one paddle with floats 185 tons
Paddle wheels diameter 56 feet
(Later reduced to 50 feet)
Diameter of screw 24 feet
Pitch of screw 44 feet
Number of blades 4
Weight of screw 36 tons
Paddle engines 836 tons
Screw engines 500 tons
Boilers (Paddle engines) 4
Boilers (Screw engines) 6
Coaling capacity 12,000 tons
Sails 6,500 square yards

CABLE WORK
1865 Valentia, Ireland — Heart's Content, Newfoundland (Cable lost)
1866 Valentia, Ireland — Heart's Content, Newfoundland
1866 Recovered 1865 cable and completed it
1869 Brest, France — St. Pierre — Miquelon
1870 Bombay, India — Aden
1873 Valentia, Ireland — Heart's Content, Newfoundland
1874 Heart's Content, Newfoundland — Valentia, Ireland
Carried out five repairs on 1865 and 1866 cables

Источники:

steampunker.ru
wiki/Брюнель
bbc.co.uk
wikipedia.org
Great_Eastern
great_eastern_page
atlantic-cable.com

@темы: 19 век, кладовка мифов, "Титаник" и др.

---

1915. Дирижабль итальянских военно-морских сил Citta di Jesi, сбитыи силами ПВО австро-венгреской армии

@темы: 20 век, дирижабли

---

Оригинал взят у в Про то, как два "якобита" довели английского палача до нервного срыва

Известно, что в Англии простой люд вешали, а господ посолиднее казнили на плахе при помощи топора. Если прикинуть, какая из этих двух категорий чаще влипает в неприятности, то станет понятно, что среднестатистический английский палач 18-го века знает виселицу как свои пять пальцев, зато вид топора приведет его в замешательство. Именно это и произошло с палачом Джоном Трифтом, который 18-го августа 1746 года казнил двух якобитских заговорщиков, лорда Килмарнока и лорда Балмерино.

Местом казни был выбран холм на северо-западной стороне Тауэра, куда загодя собралась толпа, чтобы поглазеть на расправу над государственными преступниками. Развлечений в Лондоне 18-го века было хоть отбавляй – травля медведей, женские кулачные бои, прочие милые забавы – но казни привлекали наибольшее число зрителей. Горожане взобрались на крыши и балконы, а иные даже повисли на мачтах подплывших поближе кораблей и ожидали захватывающее зрелище.
Помост был подготовлен по всем правилам. Для каждой новой казни обычно приносили новую плаху, т.е. деревянную колоду, на которую приговоренные клали голову. Иногда плаху делали такой низкой, что осужденный фактически лежал ничком на погосте, так что к и без того неприятной процедуре примешивалась еще и порция унижения. Но обычно плаха достигала 60 см в высоту, и осужденный просто вставал рядом с ней на колени. По просьбе лордов, такой ее сделали и на этот раз.

Топор тоже внушал трепет – почти метр в длину, с 25 сантиметровым лезвием. Неудивительно, что после удара такого топора приходилось менять колоду! Причем удар мог быть и не один. Не всякий палач отличался точностью – например, Джеку Кетчу однажды потребовалось 5 ударов, чтобы наконец отделить голову от тела. Поэтому с палачом приговоренные к казни разговаривали спокойным, приветливым тоном, а то, не приведи Господь, разнервничается. Нет ничего хуже, чем когда твою голову пытается оттяпать палач с трясущимися руками.

Увы, якобитам не повезло, потому что нервишки у мистера Трифта пошаливали. Итак, преступники покинули Тауэр в сопровождении офицеров, взошли на эшафот и подошли к плахе, поверхность перед которой застелили красной тканью, чтобы их отрубленных головы не катались по грязи и опилкам. Лорд Килмарнок, чья очередь наступила первой, попросил одного из тюремщиков придержать его тело, на случай если у него начнутся конвульсии из-за неловкого удара палача. Сам же Джон Трифт, который уже лет 10 не рубил голов, еще до появления осужденных хлопнулся в обморок. Сглотнув, официальные лица привели его в чувство и взбодрили бокалом вина.

(Вильям Бойд, 4-й граф Килмарнок)

Когда блистательный лорд Килмарнок взошел на эшафот, бедняга Трифт окончательно смутился столь важной персоны и разрыдался. Его опять угостили вином, а сам Килмарнок ласково заговорил с ним и одарил несколькими гинеями.
Палач, рыдающий в жилетку своей жертве – то еще зрелище, надо заметить. Тем не менее, Трифт приободрился и, когда лорд преклонил колени, попросил его убрать руки с плахи, чтобы топор их ненароком не повредил. Голову Килмарноку он отсек одним ударом.

Наступила очередь лорда Балмерино, который даже на казнь явился одетым в униформу мятежников. Возможно, это было уточненным издевательством, ведь вещи осужденного по закону становились собственностью палача, а, согласитесь, в якобитской униформе по Лондону не прогуляешься. Под мундиром была шерстяная сорочка, которую Балмерино надел, чтобы она послужила ему саваном.

Со своеволием лорда Балмерино власти уже более-менее смирились. Ранее, когда он должен был явится на суд в Вестминстер, Балмерино отказался шагать туда по улицам, как и положено государственному преступнику, и поехал в карете. Другое дело, что за преступником всегда должен был следовать мистер Фаулер, главный тюремщик Тауэра. И не просто следовать, а нести Церемониальный Топор. Когда преступник покидал здания суда, именно с помощью Топора тюремщик сообщал собравшейся толпе о приговоре. Если лезвие было направлено на преступника, он был осужден, если в противоположную сторону – оправдан.
И когда мистер Фаулер попытался залезть в карету вместе с этой громоздкой штуковиной, то запнулся о ноги лорда и потерял равновесие. “Нельзя ли поосторожнее?” возмутился мятежник. “Этак вы мне ноги поцарапаете своим треклятым топором!” Уже после суда, офицер явился к якобиту, чтобы огласить время и место казни. Как раз в это время сам лорд и его жена, которой было позволено встречаться с ним за обедом, вкушали пищу. Услышав эти вести, женщина пришла в ужас и расплакалась, а ее супруг прикрикнул на офицера “Вот, сэр, полюбуйтесь, как своей чертовой повесткой вы испортили моей леди весь аппетит!”

(Артур Эльфинстон. 6-й лорд Балмерино)

На эшафоте внушительный вид мятежника вновь привел Трифта в трепет, и он начал просить у лорда прощение. Тот не только простил палача, но и сунул ему три гинеи, извинившись за столько скудное подношение. Сказав напоследок, что будь у него тысяча жизней, он отдал бы их за правое дело, лорд Балмерино подошел к плахе. Заколебался, потому что не сразу понял, с какой стороны нужно преклонить колени. Наконец он занял правильное положение. Согласно этикету, приговоренный взмахом руки подавал палачу знак опустить топор. Так произошло и на этот раз. То ли лорд Балмерино чересчур резко взмахнул рукой и дернулся, то ли у Трифта совсем расшатались нервы, но первый удар лишь ранил лорда. Потребовалось еще два удара, чтобы отсечь ему голову, и все это время тело приговоренного придерживали тюремщики.

После казни, тела мятежных лордов сложили в гробы, загодя привезенные к погосту. Головы преступников обычно выставляли на пиках на Лондонском мосту.

(Головы на пиках на лондонском мосту)

Предварительно их пропаривали в большом котле с солью и тмином, чтобы запах специй отогнал чаек и горожане могли любоваться сим поучительным зрелищем подольше. Что именно произошло с отрубленными головами этих лордов, мне неизвестно, но есть сведения что они тоже были насажены на пики.

Последним, кого казнили в Англии путем отсечения головы, был якобит Саймон Фрейзер, лорд Ловат. Его казнили на северо-западной стороне Тауэра 9го апреля 1747 года.

(Саймон Фрейзер, 11 лорд Ловат)

Судьба палача Джона Трифта тоже не сложилась. После казни якобитов, которым сочувствовали многие лондонцы, вслед ему неслись насмешки и крики “Джек Кетч!” В 1750 году на Трифта напали на улице и в завязавшей драке погиб один из нападавших. Толпа обвинила в нападении самого Трифта, и палача приговорили к казни.
Подумав, судьи заменили смертный приговор на высылку в колонии. Подумав еще, они отпустили Трифта на свободу в обмен на обещание продолжать службу. Все таки палач – человек незаменимый. Когда он наконец скончался в 1752 году, на его похоронах начались волнения. Хулиганы швыряли камнями в гробовщиков, вырывали у них гроб, чтобы вытащить тело палача и что-нибудь с ним сделать. Но властям удалось установить порядок, и мистера Трифта похоронили на кладбище в Ковент Гардене.

Geoffrey Abbot, Execution

Источник записи

@темы: исторические россказни, англомания

---

08.06.2017 в 11:15

Пишет  amhran:

Фразы вежливости
В предыдущем посте я уже упомянула ирландское извинение gabh mo leithscéal, поэтому возникла мысль написать про другие вежливые фразы.

Для начала стоит сказать, что в ирландском есть местоимение "вы" для множественного числа (sibh), но нет уважительного "вы". Если собеседник один, ему всегда говорится "ты" (tú), независимо от старшинства или положения.

Так что фразы, написанные ниже, предназначены именно для одного собеседника.

Приветствие

Приветствие в ирландском языке состоит из двух частей. Тот, кто здоровается первым, говорит Dia duit. Второй отвечает Dia is Muire duit. Буквально это можно перевести как "Господь с тобой" - "Господь и Мария с тобой".

Эти реплики являются сокращениями от "go mbeannaí Dia duit" ("благослови тебя Господь") и, соответственно, "go mbeannaí Dia is Muire duit" ("благослови тебя Господь и Мария").

В современном языке они употребляются как обычное приветствие - о религиозном подтексте никто не задумывается. (Как и мы не думаем о том, что "спасибо" - это "спаси Бог".) Хотя оттенок формальности все же присутствует - по смыслу, это скорее "здравствуй", чем "привет". Совсем разговорное приветствие - это haigh (т. е. английское "hi").

Спасибо / пожалуйста

Ирландское "спасибо" выглядит довольно длинной фразой: go raibh maith agat. Дословно это означает "чтобы у тебя было добро" или, проще говоря, "добра тебе".

На благодарность обычно отвечают tá fáilte romhat (или просто fáilte), что полностью соответствует английскому "you're welcome". Fáilte, как и welcome, также употребляется в значении "добро пожаловать".

"Пожалуйста" в смысле просьбы - le do thoil (или развернутый вариант más é do thoil é) означает "если на то твоя воля".

Прощание

Прощание, как и приветствие, зависит от того, кто говорит. Тот, кто уходит, говорит slán agat. Тот, кто остается - slán leat. Тонкости ирландских предлогов бывает трудно передать, но примерно это значит "здоровья тебе (тут)" и "здоровья тебе (с собой)". Впрочем, в разговорной речи достаточно просто slán.

--------

PS А еще мне очень нравится ирландское обращение a chara. Это звательный падеж от слова cara - "друг" (то есть, в общем-то, "друже"). Обычно оно используется в письмах ("Dear Patrick" = "A Phádraig, a chara"), но и в разговорной речи тоже. Я вообще люблю звательный падеж, уж не знаю, по какой причине.

@темы: Вавилон-18

---

Оригинал взят у в Ребенка по почте

«Закон о почте» 1913 года оказал стимулирующее воздействие на американскую экономику. Новая служба открыла новые горизонты, в первую очередь, для торговцев и фермеров. Американцы смогли приобретать по почте продукты питания, одежду, зерно, табак, медикаменты – кроме того, отправления теперь доставляли до самого дома получателя. Но как и прочие законы, Закон о почте был несовершенен, коррективы в него вносила жизнь, иногда самые неожиданные.

Почта обязывалась доставлять до получателя не только хрупкие продукты – к примеру, такие, как яйца — но и живность весом до 50 фунтов. Под эту категорию очень удачно походила пересылка цыплят – этой услугой с успехом пользовались сельские жители.

Но как оказалось, под эту категорию подходили и дети …

Ссылаясь на этот пункт Закона в январе 1913 года миссис и мистер Джесси Beauge из Глен-Эсте, штат Огайо, отправили посылку в адрес миссис Луи Beague из Vernon Little, воспользовавшись услугами Сельской Почты (Rural Free Delivery).

Пересылка обошлась им в 15 центов, уплаченных за почтовую марку, при этом груз был застрахован на $50. Грузом оказался внук миссис Луи Beague, родители которого посчитали, что отправить ребенка почтой получится дешевле, чем довезти его до бабушки обычным способом.

Это был первый, но не последний ребенок, оправленный по почте.

27 января 1913 года миссис и мистер J.W. Savis из Pine Hollow, Пенсильвания, отправили посылку со своей дочерью в адрес Джеймс Байерли из Sharpsville, штат Пенсильвания. Девочка была благополучно доставлена получателю в тот же день, пересылка обошлась родителям в 45 центов.

Не все отправленные по почте дети остались для нас безымянными. 19 февраля 1914 года – за три месяца до своего шестилетия – Мэй Персторф (May Pierstorff) была отправлена родителями посылкой из Грэнгвилля (Grangeville), Айдахо, в адрес бабушки, которая проживала на расстоянии 73-х миль, за что родителям пришлось уплатить 53 цента, им повезло: вес Мэй составлял 48,5 фунтов – меньше предельно допустимых 50-ти. Не только простые служащие почты возмущались такой безответственностью американцев, сам Главный Почтмейстер Америки, генерал Альберт Сидней Берлизон (Albert Sidney Burleson) в 1914 году выпустил указ, запрещающий обычным почтмейстерам принимать для пересылки детей.

Но, как говорится, законы существуют для того, чтобы их нарушали. Буквально через пару месяцев после издания указа некто B.H. Knepper из Мэриленда отправил по почте 14-футового ребенка к его бабушке в Clear Spring, которое находилось на буквально пустячном расстоянии – каких-то 12 миль — от места проживания папаши малютки. Местные газеты утверждали, что маленькая ляля мирно спала на протяжении всего пути доставки. В том же году, почтовые работники в местечке Stillwel получили посылку с пометкой «живой младенец». Малыш был выдан через окошко почты в Саут-Бенде, Индиана – его получил разведенный отец.

Пересылка обошлась в 17 центов.

Годом позже почта переслала шестилетнюю Эдну Нефф (Edna Neff). Посылку из Песнсаколы, Флорида, отправила мать Эдны, посылку получил разведенный отец в Кристианбурге, Вирджиния. Разведенная семья переживала трудные времена, и средств на личное сопровождение ребенка у неё не было. Пересылка обошлась в 15 центов. Вес Эдны приближался к 50-фунтовой отметке. Нужно отметить, что это было самая дальняя из зарегистрированных перевозок детей. 1915 год был рекордным годом для пересылки детей. После пересылки Эдны в марте того же года Элен, дочь мистера и миссис Albert Combs, Hayes of Tarkin, Миссури, была доставлена бабушке посылкой за 10 центов.

В сентябре трехлетняя Мод Смит посылкой вернулась от бабушки с дедушкой к маме, г-же Селине Смит из Джексона, штат Кентукки. Этот случай попал под почтовое расследование, и, по всей видимости, стал последним случаем пересылки детей по почте.

Тем не менее 13 июня 1920 года вышло особое распоряжение USPS, из которого следовало, что отныне даже мечтать о пересылке детей почтой не стоит. Действительно, с той поры подобных случаев история американской Почты не знает.

Правда, в тяжелый для многих американцев 1922 год наложенным платежом в Олбани, Нью-Йорк, была доставлена посылка, получателем которой был указан местный гробовщик. Внутри посылки находился труп ребенка, умершего согласно приложенным документам от «естественных причин». Среди прочих документов находилась записка, написанная родителями девочки, из которой следовало, что умершую зовут Парселла, и что они надеются на то, что Парселла будет похоронена достойно.

Эта фотография была опубликована как иллюстрация в тексте объявления USPS о том, что почта больше не будет принимать детей к пересылке.

источник

А вот еще о каких традициях я вам могу рассказать: вот посмотрите например на Могильные сейфы или безопасные гробы, а вот Молодежная мода Японии. А вот удивительный «Город оружия» на Филиппинах

@темы: детский вопрос

---

07.06.2017 в 15:30

Пишет  Sindani:

06.06.2017 в 17:42

Пишет  Анор:

Об иероглифике
Прочитал тут любопытное рассуждение: что европейцы, включая нас, дивясь тому, как японцы и китайцы пользуются иероглифами, при этом преспокойно пользуются подобной вещью сами, пусть и ограниченно. Цифрами. Мол, чем цифра 1 или математический знак умножения не иероглифы - и та же единица в зависимости от контекста может читаться как "один", "одна", "первый", "первое" или даже "тысяча", если после нее идет еще три цифры. 1812 - слово "тысяча восемьсот двенадцать" из двадцати пяти букв записано всего четырьмя символами. Возможно, специалисты раскритикуют эту идею как притянутую за уши... Однако должен заметить, что при чтении иностранного текста цифры и впрямь обладают, по крайней мере, таким же преимуществом и создают такую же проблему, как иероглифы. Например, освоил я в свое время итальянский язык. Не слишком глубоко - на сколько надо было, на столько и освоил. При этом для меня так и составляет определенную проблему та вещь, которую вроде бы при изучении любого языка проходят в самом начале - счет. То есть, когда я слышу, как произносят итальянское число, я могу как-то его распознать и понять, а вот самому вспомнить... Приходится поднапрячься, а некоторые числительные так даже по-честному не смог вспомнить, как будет 90, пришлось сейчас посмотреть. А, собственно, почему, ведь почти в любом тексте цифр полно? А потому что мозг, собака такая, экономит силы, и словосочетание "90 anni fa" - "девяносто лет назад" - внутренний голос не произносит как "novanta anni fa", он первое слово сразу определяет как "девяносто". По крайней мере у меня. Ну, и у всех тех, например, кто, видя название вроде Civilization IV, прочитывает это как "четыре", а не "four".

Плюс: то, что записано такими символами, можно читать, не имея ни малейшего понятия, как оно звучит на том языке. Минус? По этой причине чтение мало помогает заучить и закрепить, как же они всё-таки произносятся.

При чем тут иероглифы? А с ними это идет еще дальше. Запомнив соответствующие иероглифы, я легко могу прочитать те же "90 лет назад", написанные по-японски: "九十年前"... и при этом я не только цифры, я даже как слово "год" произносится, совершенно не помню. Тот же плюс: чтобы прочитать и понять эту строчку, мне этого помнить и не надо, и тот же минус: можно ее десять раз прочитать, а всё равно - запомнить, как оно всё-таки звучит, это не поможет никак.

@темы: Вавилон-18

---

Оригинал взят у в Петербург, которого нет. Метро по-американски

Оригинал взят у в Петербург, которого нет. Метро по-американски

Оригинал взят у в Петербург, которого нет. Метро по-американски

Оригинал взят у в Петербург, которого нет. Метро по-американски

Мы уже привыкли к тому, как выглядит наш город, дворцы, парки, храмы, сады и улицы. Нам кажется, что именно таким и должен быть наш Санкт-Петербург. Метро под землей, а машины по дорогам. Через реки мосты, под ними туннели. А что, если бы один из инженеров-активистов продавил бы свой проект, и на облике города появились бы совершенно иные рисунки? Если бы дороги были под Невой, а метро по-американски на земле? Представляете себе такой Петербург?

Мало кто знает, но самую первую подземную линию метро хотели проложить в Петербурге еще в далеком 1820 году. Таким образом столица Российской Империи могла отправить Лондон в глубокий нокаут и отобрать у него пальму первенства метро. Разработкой уникального на тот момент проекта занимался мещанин Торгованов, но император Александр I на кардинальные решения не согласился, а потому приказал выдать ему 200 рубликов за старания и под честное слово подобными проектами больше не заниматься. Так замечательная идея соединить Васильевский остров и Адмиралтейскую сторону подземным общественным транспортом разбилась о царскую недальновидность.

2.

фото с сайта www.mirmetro.net/

С подобными идеями чуть позже выступал и известный на весь мир изобретатель Кулибин. Вы уже видели его идеи в посте о несбывшихся мостах, но были у него проекты и подземной переправы. Также готов был взяться за лопату в Петербурге и отец метростроя, англичанин Марк Брюнель. В итоге выбор пал на постоянную, классическую в том понимании, переправу в виде Благовещенского (Николаевского) моста, тем самым еще больше отсрочив появление Петербургской "подземки".

Вернулись к обсуждению новых проектов метро уже только в конце XIX века, именно тогда правительство стало осознавать проблему загруженности основных улиц города. Нужен был новый вид транспорта, который сделал бы передвижение по городу более комфортным, да еще и объединял бы разные части города разделенные Невой.

3.

это и главное фото с сайта www.mirmetro.net/

Именно таким был проект Ганнемана, который предлагал методиками Брюнеля, с помощью щитовой прокладки туннелей соединить Марсово Поле и Петроградскую сторону, на тот момент Петербургскую. Но внутри этого туннеля предлагалось не просто рельсы со шпалами проложить, а сделать полноценную двухъярусную дорогу. По одной пустить дорожный транспорт, по другой движущийся тротуар (слово то какое - вестибюль), по факту - траволатор. Как и прежде экспериментировать не решились и заменили диво-дивное Троицким мостом, хоть это вышло и дороже предлагаемого проекта.

Первым серьезным проектом занималось правление Балтийской железной дороги, что достаточно логично. Их идея была объединить действующие на тот момент в Петербурге пять вокзалов: Финляндский, Московский, Царскосельский (ныне Витебский), Варшавский и Балтийский. Эту идею брали за основу и все дальнейшие изобретатели, а если вы внимательно присмотритесь к красной линии нынешнего Метрополитена, то поймете что именно она в итоге и была реализована.

4.

фото с сайта www.mirmetro.net/

Сегодня же я хочу рассказать про более сумасшедший и грандиозный проект. Но перед этим еще одно лирическое отступление, некий фон Гартман вообще предлагал засыпать канал Грибоедова, на тот момент Екатериненский, и уже по нему пустить скоростную дорогу. Естественно такую идею тоже не одобрили, потому что она требует "разгрома центральной части города и уничтожения векового ценного сооружения". Как итог в 1902 году городское правление принимает решение в пользу развития электрического трамвая, хоть наши инженеры и продолжали лоббировать "подземку".

5.

фото с сайта www.mirmetro.net/

Самым выделяющимся из них был проект Балинского. В дореволюционном Петербурге о нем не говорил только ленивый, а шумиха вокруг него стояла не меньше, чем сейчас вокруг Исаакиевского собора. Заручившись поддержкой представителя МВД, они лоббировали свои интересы постройки. Инженер съездил в Лондон и даже договорился об авансе в 25 миллионов рублей, вскоре правда его покровителя с должности сняли и ходу проекту не дали, а куда делся аванс уже никто и не вспомнит.

6.

фото с сайта www.mirmetro.net/

Можно было бы закончить рассказ, но уже через пару лет хитросделанный и настырный Балинский заручился поддержкой американских инженеров и пользуясь заокеанскими разработками он предложил новый, крайне американский проект.

7.

фото с сайта www.mirmetro.net/

В основе его идеи лежала постройка крупного центрального вокзала на Загородном проспекте, от которого бы как лучики солнца разбегались 11 надземных линий. Объединяла бы все это еще большая и кольцевая линия. Такие вот "американские" эстакады пролегали бы вдоль каналов, по набережным.

8.

фото с сайта www.mirmetro.net/

Разные берега планировалось все объединить метро-мостами.

9.

фото с сайта www.mirmetro.net/

Протяженность всей дороги составила бы сто два километра. Поезда бы следовали по ним каждые две-три минуты, со скоростью в 40-70 верст в час. Стоимость всего проекта на тот момент оценивалась в 190 миллионов царских рублей. Теперь понимаете почему такой проект вызывал споры? Не даром городское управление отклонило такой проект.

10.

фото с сайта www.mirmetro.net/

Инженер даже предлагал все делать за американские средства, не трогая ни копейки из городского бюджета, но и этот вариант не устраивал наших чиновников, потому что в таком виде все прибыли шли бы мимо нашей кассы. Тогда Балинский писал: "В наше тяжелое время, невозможно заставлять бедного и среднего обывателя тратить на одни только передвижения в течение суток столько времени. Поэтому нет никаких сомнений, что в миллионный городах сама необходимость заставляет приступить к устройству в них таких путей сообщения, которые бы не зависели от всеувеличивающегося уличного городского движения и которые бы обладали наибольшей провоспособностью и скоростью, т.е. иначе говоря необходимо приступать к строительству метрополитена"

11.

фото с сайта www.mirmetro.net/

Спустя несколько десятилетий уже в советской России факт достижения городом миллионной отметки жителей являлся официальным поводом для строительство метро. Вот так Балинский старался опередить время и навсегда испортить облик дворцового Петербурга.

@темы: ж/д