Оригинал взят у в опять об Робинзона
Немного к вопросу о том, какого "Робинзона" мы читали в детстве.
Первое мореплавание Робинзона, как все помнят, оканчивается неудачно - он попадает в жуткий шторм и вынужден вернуться на берег. Вот чем оканчивается эта история в общеизвестном переводе К. Чуковского:
Мой приятель (тот самый, отцу которого принадлежало погибшее судно) был теперь угрюм и печален. Случившееся бедствие угнетало его. Он познакомил меня со своим отцом, который тоже не переставал горевать об утонувшем корабле. Узнав от сына о моей страсти к морским путешествиям, старик сурово взглянул на меня и сказал:
— Молодой человек, вам никогда больше не следует пускаться в море. Я слышал, что вы трусливы, избалованы и падаете духом при малейшей опасности. Такие люди не годятся в моряки. Вернитесь скорее домой и примиритесь с родными. Вы сами на себе испытали, как опасно путешествовать по морю.
Ничего не режет слух? Что-то непохоже на речь персонажа английской литературы XVIII в. - скорее, на советские повести из жанра "про флот для мальчегов". И с логикой проблемы. Вроде бы старик и его сын расстроены гибелью корабля. При чём тут храбрость Робинзона? Корабль затонул явно не по его вине...
Разумеется, в оригинале старик произносит совершенно не эти слова. Вот нормальный перевод М. Шишмарёвой:
Сын нашего судохозяина, мой приятель, помогший мне укрепиться в моем пагубном решении, присмирел теперь больше меня: в первый раз" как он заговорил со мной в Ярмуте (что , случилось только через два или три дня,
так как нам отвели разные помещения), я заметил, что тон его изменился. Весьма сумрачно настроенный) он спросил меня, покачивая головой, как я себя чувствую. Объяснив своему отцу, кто я такой, он рассказал, что я предпринял эту поездку в виде опыта, в будущем же намереваюсь объездить весь свет.
Тогда его отец, обратившись ко мне, сказал серьезным и озабоченным тоном:
"Молодой человек! Вам больше никогда не следует пускаться в море; случившееся с нами вы должны принять за явное и несомненное знамение, что вам не суждено быть мореплавателем". - "Почему же сэр? - возразил я. - Разве вы тоже не будете больше плавать?" - "Это другое дело, - отвечал он: - плавать - моя профессия и, следовательно, моя обязанность. Но вы то ведь пустились в море в виде опыта. Так вот небеса и дали вам отведать то, чего вы должны ожидать, если будете упорствовать в своем решении. Быть может, все то, что с нами случилось, случилось из-за вас: быть может, вы были Ионой на
нашем корабле... Пожалуйста, - прибавил он, - объясните мне толком, кто вы такой и что побудило вас предпринять это плавание?" Тогда я рассказал ему кое что о себе. Как только я кончил, он разразился страшным гневом.
"Что я такое сделал, - говорил он, - чем провинился, что этот жалкий отверженец ступил на палубу моего корабля! Никогда больше, ни за тысячу фунтов не соглашусь я плыть на одном судне с тобой!" Конечно, все это было сказано в сердцах, человеком и без того уже взволнованным мыслью о своей потере, и в своем гневе он зашел дальше, чем следовало. Но у меня был с ним потом спокойный разговор, в котором он серьезно убеждал меня не искушать на свою погибель провидения и воротиться к отцу, говоря, что во всем случившемся я должен видеть перст божий.
"Ах, молодой человек! - сказал он в заключение, - если вы не вернетесь домой, то - верьте мне - повсюду, куда бы вы ни
поехали, вас будут преследовать несчастия и неудачи, пока над вами не сбудутся слова вашего отца".
Как мы видим, старик и не думает упрекать Робинзона в недостатке смелости (культ нерассуждающей отваги вообще для торгового флота, мягко говоря, не требуется - там задача стоит выжить и сохранить товары). Он упрекает героя в том, что тот ослушался отца и своим поведением приносит несчастье окружающим. Шторм - предупреждение со стороны высших сил. Бог не хочет, чтобы Робинзон путешествовал. Но, конечно, сохранить религиозную составляющую в переводе, предназначенном для "Детгиза", было невозможно.
Первое мореплавание Робинзона, как все помнят, оканчивается неудачно - он попадает в жуткий шторм и вынужден вернуться на берег. Вот чем оканчивается эта история в общеизвестном переводе К. Чуковского:
Мой приятель (тот самый, отцу которого принадлежало погибшее судно) был теперь угрюм и печален. Случившееся бедствие угнетало его. Он познакомил меня со своим отцом, который тоже не переставал горевать об утонувшем корабле. Узнав от сына о моей страсти к морским путешествиям, старик сурово взглянул на меня и сказал:
— Молодой человек, вам никогда больше не следует пускаться в море. Я слышал, что вы трусливы, избалованы и падаете духом при малейшей опасности. Такие люди не годятся в моряки. Вернитесь скорее домой и примиритесь с родными. Вы сами на себе испытали, как опасно путешествовать по морю.
Ничего не режет слух? Что-то непохоже на речь персонажа английской литературы XVIII в. - скорее, на советские повести из жанра "про флот для мальчегов". И с логикой проблемы. Вроде бы старик и его сын расстроены гибелью корабля. При чём тут храбрость Робинзона? Корабль затонул явно не по его вине...
Разумеется, в оригинале старик произносит совершенно не эти слова. Вот нормальный перевод М. Шишмарёвой:
Сын нашего судохозяина, мой приятель, помогший мне укрепиться в моем пагубном решении, присмирел теперь больше меня: в первый раз" как он заговорил со мной в Ярмуте (что , случилось только через два или три дня,
так как нам отвели разные помещения), я заметил, что тон его изменился. Весьма сумрачно настроенный) он спросил меня, покачивая головой, как я себя чувствую. Объяснив своему отцу, кто я такой, он рассказал, что я предпринял эту поездку в виде опыта, в будущем же намереваюсь объездить весь свет.
Тогда его отец, обратившись ко мне, сказал серьезным и озабоченным тоном:
"Молодой человек! Вам больше никогда не следует пускаться в море; случившееся с нами вы должны принять за явное и несомненное знамение, что вам не суждено быть мореплавателем". - "Почему же сэр? - возразил я. - Разве вы тоже не будете больше плавать?" - "Это другое дело, - отвечал он: - плавать - моя профессия и, следовательно, моя обязанность. Но вы то ведь пустились в море в виде опыта. Так вот небеса и дали вам отведать то, чего вы должны ожидать, если будете упорствовать в своем решении. Быть может, все то, что с нами случилось, случилось из-за вас: быть может, вы были Ионой на
нашем корабле... Пожалуйста, - прибавил он, - объясните мне толком, кто вы такой и что побудило вас предпринять это плавание?" Тогда я рассказал ему кое что о себе. Как только я кончил, он разразился страшным гневом.
"Что я такое сделал, - говорил он, - чем провинился, что этот жалкий отверженец ступил на палубу моего корабля! Никогда больше, ни за тысячу фунтов не соглашусь я плыть на одном судне с тобой!" Конечно, все это было сказано в сердцах, человеком и без того уже взволнованным мыслью о своей потере, и в своем гневе он зашел дальше, чем следовало. Но у меня был с ним потом спокойный разговор, в котором он серьезно убеждал меня не искушать на свою погибель провидения и воротиться к отцу, говоря, что во всем случившемся я должен видеть перст божий.
"Ах, молодой человек! - сказал он в заключение, - если вы не вернетесь домой, то - верьте мне - повсюду, куда бы вы ни
поехали, вас будут преследовать несчастия и неудачи, пока над вами не сбудутся слова вашего отца".
Как мы видим, старик и не думает упрекать Робинзона в недостатке смелости (культ нерассуждающей отваги вообще для торгового флота, мягко говоря, не требуется - там задача стоит выжить и сохранить товары). Он упрекает героя в том, что тот ослушался отца и своим поведением приносит несчастье окружающим. Шторм - предупреждение со стороны высших сил. Бог не хочет, чтобы Робинзон путешествовал. Но, конечно, сохранить религиозную составляющую в переводе, предназначенном для "Детгиза", было невозможно.
. Меня опросили еще раз, рассказали, как себя вести во время штурма. Я поразился оснащению силовиков - впервые в жизни увидел диковинные укороченных штурмовые автоматы, шлемы, броню. Вернулся в класс, рассказал террористам: «Технички пришли, ругаются, туалеты моют». А тем временем начал собирать ребят в стороне, подальше от окон, понимая, что вот-вот все начнется. К счастью, нас удалось освободить без выстрелов.
