В Косумеле мне довелось наблюдать любопытную сцену, которая может свидетельствовать о существовании межвидовых отношений иного рода: ничего подобного я раньше не видела. Во время последнего погружения мы посетили невысокий риф с несколькими довольно крупными коралловыми головами, длинными выступами и навесами. На первом получасе погружения под одним из таких карнизов на глубине около десяти метров мы заметили карибского рифового осьминога на белом песочке. Подплыв к нему на расстояние пары метров, я с удивлением обнаружила, что прямо перед ним копошится с десяток живых крабов с красноватыми и зеленоватыми панцирями диаметром 5 – 8 сантиметров. Несмотря на присутствие хищника, крабы вели себя поразительно спокойно. Некоторые неспешно пытались уползти, но стоило кому-то из них отдалиться, осьминог вытягивал руку и довольно мягко, как мне показалось, подталкивал краба обратно.
Все это было очень странно. Осьминог не был пунцовым от возбуждения, несмотря на то что перед ним находилась его любимая еда, а точнее, просто шведский стол из лакомств. Он был белым, с радужным бирюзовым блеском. Осьминог не хватал расползающихся крабов своими присосками, а аккуратно пододвигал их к себе щупальцами. Крабы, как ни странно, не пытались разбежаться в разные стороны. И вокруг осьминога я не увидела крабовых останков, какими обычно усеяны подходы к осьминожьему логову. Может, потому что все это происходило не в логове? Так или иначе, крабов была целая толпа, может, они стояли на наружных скелетах своих съеденных собратьев, а я просто не заметила? Осьминог бросил на меня беглый взгляд и снова сосредоточил все внимание на шебуршащихся крабах.
...Осьминожьи чернила, помимо пигмента меланина, содержат несколько других важных биологических веществ. Одно из них – тирозиназа, энзим, который раздражает глаза и забивает жабры. Но тирозиназа может обладать и другим действием. В статье, опубликованной в 1962 году в «Британском журнале фармакологии», сообщается, что в ходе экспериментов на млекопитающих оказалось, что этот энзим блокировал действие окситоцина («гормона привязанности и любви») и вазопрессина (антидиуретического гормона, влияющего на кровообращение). Рыбы, птицы, рептилии и беспозвоночные, включая осьминогов, обладают своими вариантами обоих гормонов. И, как показали эксперименты, окситоцин оказывает влияние на социальные взаимодействия у рыб точно так же, как у млекопитающих. Если резко повысить уровень окситоцина, не могут ли такие асоциальные существа, как крабы, вдруг почувствовать себя необыкновенно спокойно в толпе себе подобных – и даже в компании опасного хищника?
Еще один компонент осьминожьих чернил – нейромедиатор дофамин, известный как «гормон вознаграждения». Недавно я прочитала статью о роли дофамина в кальмаровых чернилах в моем любимом блоге Cephalove, посвященном биологии и психологии головоногих. Ссылаясь на результаты исследования 1994 года, автор блога Майк Лисьески выдвинул идею, что одна из задач чернил кальмара – обмануть хищника, заставить его думать, что он поймал кальмара и съел его. «Когда рот хищника наполняется чернилами, его рецепторы улавливают аминокислоты, которыми обычно сопровождается поедание мяса. В результате хищник считает, что он поймал и съел добычу, и прекращает погоню за кальмаром», – пишет Майк. Может быть, предполагаю я, крабы вели себя так спокойно, потому что из-за полученных доз окситоцина и дофамина чувствовали себя сытыми и довольными?
больше здесь batrachospermum.ru/2018/02/octopus-soul-fragmen...
Все это было очень странно. Осьминог не был пунцовым от возбуждения, несмотря на то что перед ним находилась его любимая еда, а точнее, просто шведский стол из лакомств. Он был белым, с радужным бирюзовым блеском. Осьминог не хватал расползающихся крабов своими присосками, а аккуратно пододвигал их к себе щупальцами. Крабы, как ни странно, не пытались разбежаться в разные стороны. И вокруг осьминога я не увидела крабовых останков, какими обычно усеяны подходы к осьминожьему логову. Может, потому что все это происходило не в логове? Так или иначе, крабов была целая толпа, может, они стояли на наружных скелетах своих съеденных собратьев, а я просто не заметила? Осьминог бросил на меня беглый взгляд и снова сосредоточил все внимание на шебуршащихся крабах.
...Осьминожьи чернила, помимо пигмента меланина, содержат несколько других важных биологических веществ. Одно из них – тирозиназа, энзим, который раздражает глаза и забивает жабры. Но тирозиназа может обладать и другим действием. В статье, опубликованной в 1962 году в «Британском журнале фармакологии», сообщается, что в ходе экспериментов на млекопитающих оказалось, что этот энзим блокировал действие окситоцина («гормона привязанности и любви») и вазопрессина (антидиуретического гормона, влияющего на кровообращение). Рыбы, птицы, рептилии и беспозвоночные, включая осьминогов, обладают своими вариантами обоих гормонов. И, как показали эксперименты, окситоцин оказывает влияние на социальные взаимодействия у рыб точно так же, как у млекопитающих. Если резко повысить уровень окситоцина, не могут ли такие асоциальные существа, как крабы, вдруг почувствовать себя необыкновенно спокойно в толпе себе подобных – и даже в компании опасного хищника?
Еще один компонент осьминожьих чернил – нейромедиатор дофамин, известный как «гормон вознаграждения». Недавно я прочитала статью о роли дофамина в кальмаровых чернилах в моем любимом блоге Cephalove, посвященном биологии и психологии головоногих. Ссылаясь на результаты исследования 1994 года, автор блога Майк Лисьески выдвинул идею, что одна из задач чернил кальмара – обмануть хищника, заставить его думать, что он поймал кальмара и съел его. «Когда рот хищника наполняется чернилами, его рецепторы улавливают аминокислоты, которыми обычно сопровождается поедание мяса. В результате хищник считает, что он поймал и съел добычу, и прекращает погоню за кальмаром», – пишет Майк. Может быть, предполагаю я, крабы вели себя так спокойно, потому что из-за полученных доз окситоцина и дофамина чувствовали себя сытыми и довольными?
больше здесь batrachospermum.ru/2018/02/octopus-soul-fragmen...
