Свой самый известный эксперимент, заставивший задуматься о будущем целое поколение, он провел в 1972 году совместно с Национальным институтом психического здоровья (NIMH). Целью эксперимента «Вселенная-25» был анализ влияния плотности популяции на поведенческие паттерны грызунов. Кэлхун построил настоящий рай для мышей в условиях лаборатории. Был создан бак размерами два на два метра и высотой полтора метра, откуда подопытные не могли выбраться. Внутри бака поддерживалась постоянная комфортная для мышей температура (+20 °C), присутствовала в изобилии еда и вода, созданы многочисленные гнезда для самок. Каждую неделю бак очищался и поддерживался в постоянной чистоте, были предприняты все необходимые меры безопасности: исключалось появление в баке хищников или возникновение массовых инфекций. Подопытные мыши были под постоянным контролем ветеринаров, состояние их здоровья постоянно отслеживалось. Система обеспечения кормом и водой была настолько продумана, что 9500 мышей могли бы одновременно питаться, не испытывая никакого дискомфорта, и 6144 мышей потреблять воду, также не испытывая никаких проблем. Пространства для мышей было более чем достаточно, первые проблемы отсутствия укрытия могли возникнуть только при достижении численности популяции свыше 3840 особей. Однако такого количества мышей никогда в баке не было, максимальная численность популяции отмечена на уровне 2200 мышей.
...Появилась категория «отверженных», которых изгоняли в центр бака, они часто становились жертвами агрессии. Отличить группу «отверженных» можно было по искусанным хвостам, выдранной шерсти и следам крови на теле. Отверженные состояли, прежде всего, из молодых особей, не нашедших для себя социальной роли в мышиной иерархии. Проблема отсутствия подходящих социальных ролей была вызвана тем, что в идеальных условиях бака мыши жили долго, стареющие мыши не освобождали места для молодых грызунов. Поэтому часто агрессия была направлена на новые поколения особей, рождавшихся в баке. После изгнания самцы ломались психологически, меньше проявляли агрессию, не желали защищать своих беременных самок и исполнять любые социальные роли. Хотя периодически они нападали либо на других особей из общества «отверженных», либо на любых других мышей.
Самки, готовящиеся к рождению, становились все более нервными, так как в результате роста пассивности среди самцов они становились менее защищенными от случайных атак. В итоге самки стали проявлять агрессию, часто драться, защищая потомство. Однако агрессия парадоксальным образом не была направлена только на окружающих, не меньшая агрессивность проявлялась по отношению к своим детям. Часто самки убивали своих детенышей и перебирались в верхние гнезда, становились агрессивными отшельниками и отказывались от размножения. В результате рождаемость значительно упала, а смертность молодняка достигла значительных уровней.
Вскоре началась последняя стадия существования мышиного рая — фаза D или фаза смерти, как ее назвал Джон Кэлхун. Символом этой стадии стало появление новой категории мышей, получившей название «красивые». К ним относили самцов, демонстрирующих нехарактерное для вида поведение, отказывающихся драться и бороться за самок и территорию, не проявляющих никакого желания спариваться, склонных к пассивному стилю жизни. «Красивые» только ели, пили, спали и очищали свою шкурку, избегая конфликтов и выполнения любых социальных функций. Подобное имя они получили потому, что в отличие от большинства прочих обитателей бака на их теле не было следов жестоких битв, шрамов и выдранной шерсти, их нарциссизм и самолюбование стали легендарными. Также исследователя поразило отсутствие желания у «красивых» спариваться и размножаться, среди последней волны рождений в баке «красивые» и самки-одиночки, отказывающиеся размножаться и убегающие в верхние гнезда бака, стали большинством.
Средний возраст мыши в последней стадии существования мышиного рая составил 776 дней, что на 200 дней превышает верхнюю границу репродуктивного возраста. Смертность молодняка составила 100%, количество беременностей было незначительным, а вскоре составило 0. Вымирающие мыши практиковали гомосексуализм, девиантное и необъяснимо агрессивное поведение в условиях избытка жизненно необходимых ресурсов. Процветал каннибализм при одновременном изобилии пищи, самки отказывались воспитывать детенышей и убивали их. Мыши стремительно вымирали, на 1780 день после начала эксперимента умер последний обитатель «мышиного рая».
Предвидя подобную катастрофу, Д. Кэлхун при помощи коллеги доктора Х. Марден провел ряд экспериментов на третьей стадии фазы смерти. Из бака были изъяты несколько маленьких групп мышей и переселены в столь же идеальные условия, но еще и в условиях минимальной населенности и неограниченного свободного пространства. Никакой скученности и внутривидовой агрессии. По сути, «красивым» и самкам-одиночкам были воссозданы условия, при которых первые 4 пары мышей в баке экспоненциально размножались и создавали социальную структуру. Но к удивлению ученых, «красивые» и самки-одиночки свое поведение не поменяли, отказались спариваться, размножаться и выполнять социальные функции, связанные с репродукцией. В итоге не было новых беременностей и мыши умерли от старости. Подобные одинаковые результаты были отмечены во всех переселенных группах. В итоге все подопытные мыши умерли, находясь в идеальных условиях.
...Однажды Кэлхуна спросили о причинах появления группы грызунов «красивые». Кэлхун провел прямую аналогию с человеком, пояснив, что ключевая черта человека, его естественная судьба — это жить в условиях давления, напряжения и стресса. Мыши, отказавшиеся от борьбы, выбравшие невыносимую легкость бытия, превратились в аутичных «красавцев», способных лишь на самые примитивные функции, поглощения еды и сна. От всего сложного и требующего напряжения «красавцы» отказались и, в принципе, стали не способны на подобное сильное и сложное поведение.
sofya1444.livejournal.com/4597791.html www.cablook.com/mixlook/eksperiment-vselennaya-...

@темы: блокнот

---

Гражданская война в США 1861–1865 годов принесла кучу технических новинок: бронепоезда, броненосцы, первые массово используемые на поле боя пулемёты, казнозарядные нарезные орудия и колючую проволоку. И, конечно, новые методы применения взрывчатки.

Северянин Бернард Сейдж выпустил во время войны брошюру, в которой призывал устроить мятежникам «горящий ад». Спецподразделения бомбистов должны были взрывать гражданское население и административные центры власти — всё это объявлялось законной целью военных действий. Главное — запугать противника и расстроить его тыл.

Южане-конфедераты не отставали. Чтобы снизить темп наступления армий северян под Йорктауном, генерал Габриэль Райнс минировал буквально каждую кочку. В этом он следовал решениям военного министра Джорджа Рэндольфа, известного апологета минной войны в городе. Были и очень успешные примеры отдельных терактов: взрыв часовой бомбы в штаб-квартире армий Севера в Виргинии покалечил более 300 человек.

Генерал Габриэль Райнс и взрыв мины, заложенной им в Йорктауне

дальше здесь masterok.livejournal.com/4481224.html

@темы: история оружия, 19 век, СшА, англомания

---

Куда же пропали 13 букв? Их украло время. По мере того как славяне, в том числе и русские, осваивали свой язык и свою письменность, многие буквы отпадали за ненадобностью. Одна за другой из алфавита исчезли S (зело), I (и десятичное), Ђ (чье), OY (оук), Ѡ (омега), Ҁ (коппа), Ѣ (ять), Ѧ (малый юс), Ѫ (большой юс), Ѯ (кси), Ѱ (пси), Ѳ (фита) и Ѵ (ижица). Далеко не все буквы уходили мирно, «без боя». С трудом отстоял своё место в алфавите твёрдый знак, но теперь у него «новая работа».

Подробнее см.: https://www.nkj.ru/archive/articles/33130/ (Наука и жизнь, Забытые буквы)

Лучше всего сохранял «ять» язык церковных книг, вообще не склонный к новшествам. Толковый словарь живого великорусского языка В. И. Даля разъясняет: «Смысл и значение буквы этой до того утрачено, что правописание через неё стало шатко, и прибегали для установления правила то к малорусскому языку, то к особому списку слов. Вообще “ять” произносится мягче, ближе к “э” или к немецкому “ое”, но изъятий (то есть исключений. — Прим. авт.) слишком много. Принято, например, писать “свѣдѣния”, потому, будто бы, что так принято в церковном языке, а между тем пишут “рѣчь”, хотя в церковном — “речь” и “рещи”». Кстати, Даль приводит несколько слов, которые начинаются с буквы «ять». Самые важные среди них: «ѣхать» и «ѣсть», последнее в значении «принимать пищу», «кушать». Но, наверное, для этих глаголов было очень сложно придумать маскарадный костюм, чтобы явиться на карнавал, который описан в стихотворении Саши Чёрного.

Словарь Даля признаёт, что «ять» в некоторых случаях звучит, как «е», а «е» — как «ять». Школьникам приходилось заучивать длинные ряды слов, потому что ясного и чёткого правила не существовало. Например, в слове «беркут» писали букву «е», а в слове «бѣлка» — «ять», в слове «берег» — «е», а в «обѣщание» — «ять». В слове «белена» (растение) — «е», а в слове «бѣлуга» (рыба) — «ять». Всего нужно было запомнить около 130 слов с буквой «ять». Наверное, ученики просто бесились от злости! Кстати, слова «беда» и «беситься» писали так: бѣда, бѣситься.


Подробнее см.: www.nkj.ru/archive/articles/33308/ (Наука и жизнь, Забытые буквы)

Начнём с самой загадочной буквы «Ѵ» (ижица или Ѵжица — так писали её название до 1918 года). Она пришла в русский язык из греческого и происходит от буквы «Y» (ипсилон). Ижицу использовали для обозначения гласного звука, как, например, «мѵро», «сѵнодъ», «ѵпостась». У Ѵжицы есть родной брат — буква «v», но произносится она как «в».

Почему же такие похожие на письме буквы звучат совсем не похоже? Дело в том, что «v» в свою очередь «потомок» финикийской буквы «Y» (вав, произносилась как ўаў). В странах, где говорили на латинском языке, этот звук превратился в «w», а в странах с греческим, а потом со славянскими языками — в «i».

Но, видимо, Ѵжица всё же не забывала брата, с которым рассталась. Не случайно Владимир Иванович Даль в «Словаре живого великорусского языка» пишет об Ѵжице, что она отвечает за «и» и за «в», и приводит примеры старинных русских имён греческого происхождения: Ѵпат (Ипат), Еѵфимiй (Евфимий) и Еѵдокiя (Евдокия).

В алфавите Ѵжица занимала самое последнее место, следом за буквами «Я» и «Ѳита». В связи с этим её упоминали во многих русских поговорках. Например, о том, кто изучил что-то от начала до конца, говорили: «Он знает науку “от Аза до Ѵжицы”». Азом называлась буква «А», которая и в те времена стояла в алфавите первой. Когда кто-то только притворялся знатоком и упрекал других в невежестве, о нём говорили с насмешкой: «Сам ни Аза в глаза, а людям Ѵжицей тычет». Правда, тогда никто не мог напомнить зазнайке, что «Я — последняя буква в алфавите», но зато лодырей предостерегали: «Ѳита, да Ѵжица, к ленивцу плеть близится!»

Судьба Ѵжицы была не простой. Пётр I, реформируя алфавит, то выкидывал её, для простоты заменяя на «I» и «В», то возвращал вновь. Так же поступали и его преемники. Ѵжицу отменили в 1735 году, потом вновь вернули в 1758-м. Затем снова последовали отмена в 1799 году и очередное восстановление в правах в 1802-м, а через несколько лет —
в 1857-м — её опять собрались отменить, но потом сменили гнев на милость. В конце концов Ѵжица исчезла из русского языка сама собой. Авторы орфографической реформы 1918 года, отменившие «ять», «фиту», а также «и-десятеричное», даже не стали упоминать Ѵжицу, решив, что ею и без того никто не пользуется. Так оно и вышло. Букву-призрак можно было увидеть только как марку на паровозах серии «Ѵ», которые курсировали на железных дорогах с 1931 года до середины 1950-х годов. Что ж, не самый худший конец. Можно сказать, что Ѵжица уехала лихо, с ветерком, сопровождаемая звуками паровозных гудков.

Букве «I», в отличие от Ѵжицы, в историческом декрете 1918 года всё же нашлось место. Наверное, потому, что она выполняла в русской орфографии совершенно особую задачу.

Родословная буквы «I» похожа на родословную Ѵжицы. Её прародительницей также была финикийская буква «йод» (j), которая относится к согласным. От неё произошла греческая буква — «йота» (ι. Когда букву «I» использовали для счёта, она имела значение цифры 10. Вот почему в русском языке её стали называть «i-десятеричное». «Потомки» этой буквы в различных вариантах кириллицы, приспособленных для разных славянских языков, — «I», «J» и «Ї» — отражали разные способы произнесения гласного звука «i», согласного «j» и их сочетаний. Так буква «I» вошла во все языки восточных славян: русский, украинский и белорусский.

Буква «Ї», также попавшая в восточнославянские алфавиты, означала звук «ji», она до сих пор встречается в украинском языке (хлїб, дїд, Україна). В русском языке она тоже присутствовала, но быстро вышла из употребления, так как в нём почти не встречалось слов, где её можно было использовать.

А вот буква «I» осталась. Для неё нашлось своё, особое, место: её писали в тех словах, где звук «i» должен произноситься перед гласными и перед «й»: исторія, русскій, Іерусалимъ и тому подобное.

Была у буквы «I» ещё одна работа. Напомним, что в русском языке существуют два омонима слова «мир»: один из них означает такое состояние, когда отсутствует война, а другой — окружающий нас мир, мирозданье и человеческое общество. Так, в частности, «миром» называлась сельская община, которая, собираясь на «мирские сходы», решала дела «всем миром», а потом устраивала пиры «на весь крещёный мир». Так вот, чтобы различить эти значения, в первом случае стали писать букву «и», а во втором «I» (мiрской сход, решить всем мiром).

Название знаменитого романа Льва Николаевича Толстого «Война и мир» в изданиях до 1918 года писали совсем не так, как мы привыкли. На обложке было напечатано: «Война и мiр», то есть не «война и мирная жизнь», а «война и общество», что, конечно, соответствовало той идее, которую вкладывал в это произведение Толстой.

Победительницей из соревнования трёх «и» вышла буква «и». Мы сейчас знаем только её. В XIX веке она называлась иже (или «и-восьмеричное»), так как при арифметических подсчётах в прежние времена заменяла цифру 8.

До XVI века буква «и» означала сразу два звука: гласный «i» и согласный «j». Позже, чтобы различать эти звуки, там, где нужно было прочесть «j», над «и» стали ставить «галочку». Так появилась ещё одна хорошо знакомая буква —«й». Вы уже знаете, что на протяжении трёхсот лет она «дружила» с буквой «I» и «требовала» ставить её на письме перед собой, так же как перед гласными. Например, название романа А. С. Пушкина до революции писали так: «Евгенiй ОнѢгин».



Подробнее см.: m.nkj.ru/archive/articles/33686/ (Наука и жизнь, Забытые буквы. Слишком много «и»)

Дело в том, что у ѳиты был коварный «сводный брат» — ферт, который очень любил стоять, уперев «руки в боки». В XIX веке даже говорили: «стоит фертом», то есть подбоченясь. Ферт — это буква «Ф». Как и ныне, ферт стоял перед буквой «х». Считается, что ферт — близкий родственник греческой буквы «фи», которая выглядела так: «φ». Возможно, ферт состоял в «кровном родстве» и с ѳитой, так как в старых книгах его писали так: , а ѳиту вот так: Ѳ . Ѳита стояла в алфавите на предпоследнем месте, перед буквой «ижица» и после ещё одной гречанки — буквы «пси» (Ѱ.

 

 

Объединяло ферта и ѳиту одно. Все слова, в которых они встречались, были не русского, а иностранного происхождения: греческого (география, миѳ, фонарь и т. д.), латинского (реформация, манифест, трансформация) или тюркского (кафтан, сарафан, кефир).

До XVIII века никаких правил, касающихся правописания ферта и ѳиты, в русском языке не существовало, их писали так, как нравится. Например, у новгородцев в берестяных грамотах XIII века археологи не находили текстов с буквой «ферт» — везде стояла только ѳита. Через сто лет, наоборот, пошла мода на букву «ферт», а про ѳиту забыли.

 

Пётр I поначалу благоволил ѳите. Вводя гражданский шрифт, он даже отменил букву «ферт», и в течение нескольких лет (с 1707 по 1708 год) звук «f» в русском алфавите обозначала только ѳита. Но в 1710 году ферт восстановили в правах. Потом эта буква стала теснить ѳиту, и вскоре место для неё осталось в основном в именах древнегреческого происхождения: Ѳеодра, Ѳеодосий, Ѳилоѳей, Ѳёкла и т. д. Вот почему упомянутый в стихотворении Д. Д. Минаева Ѳаддей Булгарин — русский писатель, журналист, критик, недруг Пушкина и Лермонтова — писал своё имя через Ѳ.

Подробнее см.: https://www.nkj.ru/archive/articles/33491/ (Наука и жизнь, Забытые буквы. Ферт против Фиты)

@темы: Вавилон-18 по-русски

---

В его иллюстрациях постоянное напряжение, страх и ярость, и отказ от «хорошего вкуса». Вальтер Молино – очень известный, очень популярный художник. В 1941 году Молино стал главным иллюстратором итальянского еженедельника «Доменика дель Корриере». Надо сказать, что еженедельник любил выделять самые важные факты - младенцев, которые падают с балкона, быка, который разбивает вагон-поезд, стюардессу под угрозой, катастрофы всех видов ... - и у Молино был шик, он создавал концентрат отчаянных ситуаций. Такие динамические образы, они исследую линии судьбы – в них сочетают безупречное техническое мастерство с чувством захватывающего движения.

( Читать дальше... )

@темы: иллюстрации

---

На первой: у девушки загорелся кринолин. Вызывайте пожарных! Сзади уже кто-то спешит с ведром воды.



Еще картинки:
( Читать дальше... )

@темы: история одежды

---

www.facebook.com/sergey.temerev.watercolor/phot...

@темы: картины

---

Постная пища по русски kulinarny-larec.livejournal.com/195902.html, kulinarny-larec.livejournal.com/196252.html

оформлено, правда, почти нечитаемо.

@темы: 19 век, история кухни, 20 век: Россия и вокруг нее

---

22.05.2018 в 15:56

Пишет  Sindani:

*делает серьезное лицо

22.05.2018 в 04:00

Пишет  Веселый робот:

Правдивая история «Острова Сокровищ»
В романе «Остров сокровищ», который многие из нас знают с детства чуть ли не наизусть, очень много странностей. Даже сам посыл, что пираты, накопив золото в количествах, сопоставимых с золотым запасом любой из великих европейских держав того времени, не разбегаются с награбленным по норкам, а зарывают его на каком-то островке, и отправляются дальше, искать приключений на свои обросшие ракушками кормовые части, выглядит сомнительно. При этом они не могут не

...читать дальше (еще 10561 символов) >>

понимать, что никаких гарантий получения денег у них нет – даже от того, что кто-то, как Бен Ганн, перебравшись на другой корабль, вернется за золотом, они не застрахованы.

Еще более странно то, что толпа головорезов позволяет капитану это сделать, полагаясь на его порядочность, и не утрачивает этой веры даже после того, как он возвращается на борт один, убив шестерых делегатов, которых послали с ним в качестве контролеров от команды. И ведь это не стадо баранов, среди них есть отчаянные сорвиголовы и настоящие лидеры, Слепой Пью, который, даже потеряв зрение, остается вожаком банды, Сильвер, которого, как он сам утверждает, боялся сам Флинт. Они не боялись идти на убийство в Англии и поднимать мятеж на британском судне – что бы их остановило от мятежа на пиратском паруснике вдали от судей и палачей? Но нет, эти ребята говорят «забыли» и делают вид, что ничего не случилось, вместо того, чтобы немедленно выписать Флинту «черную метку» и начать выдергивать ему ногти, требуя вернуть честно наворованные миллионы. И странностей в романе множество…

Настало время пролить свет на подлинную историю этого произведения и вернуть доброе имя Роберту Льюису Стивенсону, тем более, что я все равно проболтался на днях в комментариях. Мало кто знает, какую трагическую роль сыграл этот роман в творческой судьбе великого шотландского писателя, вынужденного разменять свой талант на штампование развлекательных поделок в угоду алчным издателям и неприхотливой публике.

Нужда, необходимость кормить семью – вот что толкнуло гениального автора на путь ремесленничества. Он надеялся, что в будущем, заработав достаточно денег и став знаменитым, он еще сможет писать то, что хочется, но судьба отмерила ему слишком малый срок жизни.

А ведь все могло сложиться иначе… Первоначальная версия «Острова сокровищ» была на одну главу длиннее. Причем это была ключевая глава, без которой весь роман остается нагромождением непонятных совпадений, нелепых случайностей, и просто невероятных событий, которые более уместны были бы в историях барона Мюнхгаузена. Именно эту главу и потребовал от Стивенсона изъять его первый издатель – Эндрю Ланг, хваткий делец от литературы. Без нее сложнейший психологический триллер превратился всего лишь в добротную попсу.

Ну и, разумеется, он настоял на изменении названия. Первоначальное - «Странная история Джеймса Хоккинса и Бенджамена Ганна», показалась ему слишком сложным для бульварного романа, на котором он рассчитывал неплохо нажиться.

Тогда, будучи никому не известным начинающим автором, под давлением обстоятельств, Стивенсон пошел у него на поводу, но жалел об этом все оставшиеся ему 11 лет жизни. Более того, он не раз впоследствии пытался уговорить Ланга издать, наконец, полную версию книги. Вот, в одном из последних писем, написанных уже на Самоа, он пишет ему «Дорогой Эндрю, единственное, о чем я молюсь, это о том, чтобы ты все-таки согласился вернуть «Острову» его истинный облик…». Но издатель, понимавший, что разовый всплеск интереса не окупит потерь от того, что книга перестанет после этого восприниматься как массовое чтиво, был непреклонен.

Характерно, что Стивенсон периодически проговаривается об истинной задумке принесшего ему славу романа. Он, в частности, неоднократно упоминал в частных разговорах и переписке, что вся история «Острова сокровищ» выросла из карты, нарисованной маленьким мальчиком. Большинство исследователей творчества писателя решили, что речь идет о приемном сыне Стивенсона, Ллойде Осборне, и никто не подумал о другом «маленьком мальчике».

Другим возвращением к исходному замыслу «Острова» стало одно из последних произведений Стивенсона – «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» (вам это название, кстати, ничего не напоминает?). Но и его писателю не удалось опубликовать в задуманном виде – на этот раз Роберт был вынужден уступить давлению жены, религиозной фанатички, которая сочла столь глубокое погружение читателей в глубины человеческого безумия хулой на божий промысел. Стивенсон, которому было не впервой отступать, снова сдался – и в итоговой версии история Джекила и Хайда оказалась значительно более благопристойной и беззубой.

Остались кое-какие ключи к тайне последней главы и в тексте сокращенного романа. Например, если внимательно проанализировать те источники, из которых мы получаем информацию о тех или иных ключевых фактах, становится понятно, что что-то по-настоящему важное в романе мы узнаем только от двух персонажей – самого Хоккинса и Бена Ганна. От них мы узнаем о существовании сокровищ, карты, том, как эти сокровища попали на остров, об охотящихся за картой пиратах, о том, что на самом деле (ТМ) команда состоит из пиратов, о том, что она готовит мятеж и т.д. Более того, от них же получают информацию и остальные участники . При этом нет ни одного свидетеля, который мог бы подтвердить или опровергнуть эти слова.

Другая странность, Джим Хоккинс, маленький мальчик, ничего не рассказывает в романе о своих отношениях со сверстниками, своих играх, том, как он проводил время до того, как события стали принимать угрожающий характер. Зато нам достаточно подробно, что в сложившихся обстоятельствах даже странно, рассказывает историю своего детства другой персонаж, и это (барабанная дробь!!!) – все тот же «несчастный Бенджамен Ганн»!

В общем-то, вдумчивый читатель может уже самостоятельно восстановить содержание последней главы авторской версии романа – все составляющие для разгадки тайны уже у него в руках. Для остальных же изложу ее вкратце чуть ниже…

Итак, последняя глава, что является для того времени просто революционным литературным ходом, ведь не то что психоделических, но и обычных детективных произведений тогда еще практически не существовало, была призвана, наконец, объяснить все странности истории, поставить все с головы на ноги и сложить кусочки пазла в цельную картину .

В ней, наконец, выяснялось, что всю историю клада Флинта и его поисков излагает пациент психиатрической лечебницы, страдающий раздвоением личности. Одна из этих личностей воображает себя сказочным богачом, нашедшим несметные сокровища, другая помнит о том, что никакого золота Флинта никто не нашел (да и откуда ему было взяться, чай, времена конкистадоров давно прошли, и основная добыча пиратов – товары, которые приходится сбывать перекупщикам за гроши), а его, за то, что обманул товарищей историями о золоте, оставили одного на необитаемом острове, откуда его в итоге спасли английские моряки – спасли тело, но не разум.

И сказочная история о невероятных приключениях становится тем, чем она и была изначально – фантазией маленького мальчика, рано оставшегося без отца. Мальчика, который строит вымышленный мир и постепенно не только сам в него начинает верить, но и окружающих убеждает в его реальности. Он стремился самоутвердиться среди сверстников и помочь матери деньгами, играя в орлянку. Но вместо этого залез в долги и был вынужден воровать плату, которую вносил за проживание в гостинице единственный постоялец – старый моряк.

Для того, чтобы обман не вскрылся, он подпаивал старика, а всех остальных пугал тем, что это ужасный пират, который зарежет ни за понюшку табаку… Но Билли Бонс спился и умер, отсутствие денег надо было как-то объяснять, тут и пригодились подвернувшиеся под руку контрабандисты и история про пиратов. Запугать мать, инсценировать ограбление, вот и нет никаких денег. Но ведь и историю про пиратов Доктору Ливси нужно было как-то объяснять. К месту пришлась срисованная из старой лоции самим Джимом карта.

Ну а дальше петля лжи только затягивалась. За идею ухватывается богатый бездельник Трелони, снаряжает корабль, и мальчика везут на другой конец света. Надо что-то делать, ведь скоро корабль прибудет на остров, где не найдется никакого золота.

И Джим идет по проторенной дорожке – спасением от стыда и страха снова становится ложь. Сначала он врет команде про сокровища, пытаясь заслужить у нее авторитет, а потом выдумывает заговор и провоцирует конфликт. Когда пролилась кровь, и обеим сторонам уже некуда отступать, они не могут спокойно обсудить ситуацию и понять, что их всех обманул маленький врунишка.

Впрочем, Сильвер пытается выяснить причины внезапного бегства с корабля всех начальников, разговаривая с капитаном Смоллеттом у ограды форта, но сословная спесь и профессиональная узколобость не позволяют тому понять, что кок не хитрит, а искренне недоумевает.

После первого сражения и потерь, когда пыл у обеих сторон несколько остывает, самое бы время попытаться разобраться, и кому-то сдаться на милость победителя. Но Джим делает новый неожиданный ход – он сбегает из форта (зачем?!?). В поисках выхода он бродит по острову и в результате выходит на новый уровень безумия.

Он "встречает" свое альтер-эго, Бена Ганна. Сначала это всего лишь обычный для детей и подростков синдром вымышленного друга, прекрасно описанный Астрид Линдгрен в «Карлсоне» (кстати, и тут тоже придется отдать приоритет Стивенсону).

Но со временем он становится полноправным обитателем тела Хоккинса, своего рода мистером Хайдом, который периодически берет власть в свои руки. Именно разгорающееся безумие, которое, как известно, порой позволяет больным совершать невероятные вещи, проявляя фантастическую изобретательность, нечеловеческую ловкость и силу, позволяют Джиму рассорить старика Хендса и его товарища, захватить корабль, а потом убить и самого Израиля Угон корабля позволяет озлобить команду, не допустив примирения сторон, а история про Бена Ганна – объяснить Ливси и остальным, почему клада нет там, где он отмечен на карте.

А для того, чтобы Сильвер не сдался, и чтобы спровоцировать новую схватку, Джим как бы случайно попадается в руки одноногому Джону. Он то знает, что тот всего лишь мирный кок, и что ему ничего серьезного не угрожает.

Но вот, последняя схватка произошла, остатки «пиратов» разгромлены. И тут, наконец, выясняется, что никакого золота и не было в помине, а разгневанные взрослые не находят никакого другого решения (не вешать же больного ребенка), кроме как оставить Хоккинса в наказание одного на острове, наедине с его фантазиями. А уж одиночество и лишения, завершают процесс разрушения его личности.

Вот такая печальная история. Я пересказал ее своими словами и получилось достаточно длинно. У Стивенсона, это, конечно же, было написано гораздо интереснее, почти по киношному – короткими емкими фразами, после каждой из которых в мозгу читателя как будто происходил щелчок, ставящий все на свои места.

Жаль, что последняя глава этой «Странной истории…» дошла до нас лишь в блеклом пересказе.

@темы: книги

---

23.05.2018 в 16:14

Пишет  Sindani:

23.05.2018 в 18:41

Пишет  loony_spectre:

"9,9 процента - новая американская аристократия"
Статья из свежего номера журнала The Atlantic

www.theatlantic.com/magazine/archive/2018/06/th...

1. Аристократия мертва...

Каждый год в детстве я примерно на неделю становился членом одной из увядающих американских аристократических семей. Иногда на Рождество, но чаще на четвертое июля моя семья уезжала в один из загородных клубов моих бабушки и дедушки - в Чикаго, Палм-Биче или Эшвилле, штат Северная Каролина. Буфеты там были потрясающими, а дедушка был радушным хозяином, всегда готовый рассказать историю и никогда не упускающий возможности мягко напомнить о правильном клубном этикете. Когда мне было лет одиннадцать или двенадцать, я в клубах сигарного дыма услышал историю о том, что нашими неделями изобилия мы обязаны моему прадедушке, полковнику Роберту У. Стюарту, бывшему "Мужественному всаднику", служившему под командованием Тедди Рузвельта. Прадедушка заработал состояние как президент Standard Oil of Indiana в 1920-х годах. А еще мне дали понять, что по причинам, уходящим корнями в какой-то древний и непонятный спор, Рокфеллеры - смертельные враги нашего клана. Лишь много позже я узнал, что рассказы о полковнике и его схватках с титанами были весьма далеки от истины.
В конце каждой недели мы возвращались домой. Реальностью для меня был мир среднего класса вокруг военных баз США 1960-х и 1970-х годов. Там жизнь была тоже хорошей, но пиццу мы ели из коробок, а на завтрак у нас были Lucky Charms. Пик нашей славы пришелся на день, когда родители приехали домой на новом микроавтобусе Volkswagen. Когда я повзрослел, праздничная помпезность патриотических ужинов и ритуалы игры в бридж стали казаться мне чем-то немного смешным и даже оскорбительным, словно бесконечная вечеринка в честь дня рождения людей, чьим главным достижением в жизни было то, что они до этой вечеринки дошли. Я принадлежал к новому поколению, которое верило в продвижение по жизни благодаря собственным достоинствам, а достоинства мы измеряли довольно-таки прямолинейным образом: оценки за контрольные, годовые оценки, строчки в резюме, превосходство в настольных играх и уличном баскетболе и, конечно же, самостоятельно заработанные деньги. Для меня это означало работу по дому для соседей, подработку в местном фастфуд-ресторане и сбор стипендий, на которые я смогу доучиться в колледже и аспирантуре. Я получил немало преимуществ благодаря своему происхождению, но деньги в их число не входили.
Я член новой аристократии, хотя мы до сих пор называем друг друга меритократами-победителями. Если вы - типичный читатель The Atlantic, то, возможно, и вы входите в эту аристократию. (А если нет, то я надеюсь, что история этого нового класса покажется вам еще более интересной - пусть и более тревожной.) Да, моя новая группа, которую по причинам, описанным ниже, я называю “9,9 процента”, во многом достойна восхищения. Мы отказались от старых дресскодов, больше доверяем фактам и стали немного разнообразнее в плане цвета кожи и этнического происхождения. Люди вроде меня, которые еще помнят о жизни в старой правящей касте, - скорее исключение, а не правило.
Какую социологическую или финансовую мерку ни возьми, нами быть хорошо. А нашими детьми - еще лучше. По здоровью, семейной жизни, дружеским связям и уровню образования, не говоря уж о деньгах, мы просто на голову выше нижестоящих конкурентов. Но у нас тоже есть слепое пятно, и находится оно прямо посреди зеркала: мы в последнюю очередь понимаем, как же быстро преобразились и во что превратились.
Меритократический класс освоил старый трюк с консолидацией богатства и передачи привилегий по наследству за счет чужих детей. Мы - не невинные наблюдатели концентрации богатства. Мы - главные пособники процесса, который медленно удушает экономику, дестабилизирует американскую политику и разъедает демократию. Наши заблуждения о достоинствах не дают нам понять природу проблемы, которую создало появление нашего класса. Мы склонны считать, что жертвы наших успехов - это просто люди, которых не пускают в эксклюзивные клубы. Но история довольно ясно показывает, что в той игре, в которую играем мы, в конце концов проигрывают все.

2. Незаметное очарование 9,9 процентов

Давайте для начала поговорим о деньгах, хотя деньги - лишь часть ответа на вопрос, что же особенного в новых аристократах. Всем знакома история о росте неравенства в Соединенных Штатах, и ее шаблонные персонажи известны всем. Злодеи - это плутократы, поднявшиеся на ископаемом топливе, толстые банкиры с Уолл-стрит, зеленые юнцы-технари и остальные представители так называемого “богатейшего 1 процента”. А хорошие парни - 99 процентов населения, также известные как “народ” или “средний класс”. Нарратив здесь очень простой: когда-то мы были равными, но теперь нас разделили. В этом рассказе есть определенное зерно истины. Только вот и персонажи, и сюжет тут перепутаны.
На самом деле самыми главными победителями в процессе концентрации богатства в последние полвека стали богатейшие 0.1 процента населения. По данным Эммануэля Саеца и Габриэля Цукмана, экономистов из Калифорнийского университета в Беркли, в 2012 году около 160 000 семей, составляющих эту группу, обладали 22 процентами всех богатств Америки - для сравнения, в 1963 году эта цифра составляла 10 процентов. Если вам нужны деньги, чтобы купить выборы, вы сможете найти их только у 0,1 процента.

Рис. 1. Рассказ о трех классах



Большая часть богатства Соединенных Штатов сосредоточена в руках 9,9 процентов
Каждый кусок пирога, который забрали себе 0,1 процента, был отобран у тех, кто находится ниже них. Но не все из 99,9 процентов отдали им свои куски - это сделали лишь нижние 90 процентов. На пике богатства, в середине 1980-х, 90 процентов наименее богатых людей в сумме обладали 35 процентами богатства страны. Через три десятилетия этот показатель упал на 12 процентов - ровно настолько, насколько увеличилось богатство 0,1 процента.
А между 0,1 процента и 90 процентами расположилась группа, которая живет вполне хорошо. Она десятилетие за десятилетием держится за свою долю растущего пирога. И коллективно эта группа значительно богаче, чем две остальные группы вместе взятые. В “рассказе о трех классах” (рис. 1) она изображена золотой линией, которая спокойно держится наверху, пока остальные две борются между собой. Здесь находится новая аристократия. Мы - 9,9 процента.
Так что же мы за люди, 9,9 процента? В основном мы совсем непохожи на ярких политических манипуляторов из 0,1 процента. Мы хорошо воспитанные, одетые в фланелевые костюмы юристы, врачи, дантисты, инвестиционные банкиры среднего звена, MBA с непонятными названиями должностей и прочие профессионалы - в общем, мы из тех людей, которых вы с радостью пригласили бы на ужин. Более того, мы настолько самоуничижительны, что отрицаем собственное существование. Мы по-прежнему настаиваем, что мы - “средний класс”.
В 2016 году, чтобы попасть в 9,9 процента, нужно было иметь состояние 1,2 миллиона долларов; чтобы добраться до медианы - 2,4 миллиона долларов; наконец, чтобы попасть в верхние 0,9 процента - 10 миллионов долларов. (А если вы еще туда не попали, расслабьтесь: наш клуб открыт для любого, кто встал на правильный путь и правильно относится к жизни.) Лозунг “Мы - 99 процентов” звучит очень праведно, только вот это лозунг, а не анализ. Семьи из нашей области спектра не знают, как обращаться с вилами.
А еще мы в основном, хотя и не полностью, белые. Согласно анализу Pew Research Center, афроамериканцы составляют 1,9 процента из самой богатой десятой части населения, латиноамериканцы - 2,4 процента, а все остальные меньшинства, включая азиатов и потомков смешанных браков - 8,8 процента. При этом они суммарно составляют 35 процентов населения.
Одна из главных проблем 9,9 процента - то, что мы постоянно вытягиваем шеи наверх. Мы смотрим на 0,1 процента со смесью восторга, зависти и покорности. А из-за этого мы упускаем другую большую историю нашего времени. Мы оставили 90 процентов валяться в пыли - и потихоньку ставим позади себя заграждения, чтобы они нас точно не догнали.
Давайте предположим, что вы родились в семье, находящейся ровно в середине графика распределения богатства в США. Как высоко вам нужно прыгнуть, чтобы попасть в 9,9 процента? С финансовой точки зрения измерить это очень легко, и тренд совершенно очевиден. В 1963 году вы должны были стать в шесть раз богаче. В 2016 вам придется прыгнуть в два раза выше - стать богаче в двенадцать раз, - чтобы зацепиться за нашу группу. Если же вы храбро мечтаете о том, как попадете в середину нашей группы, а не на нижний ее край, то вам придется стать богаче в двадцать пять раз. С этой точки зрения 2010-е годы очень похожи на 1920-е.
Если же вы начинаете с медианы для небелых людей, то вам придется попрактиковаться в прыжках с шестом. В Institute for Policy Studies рассчитали, что, если не учитывать деньги, вложенные в “товары длительного пользования” вроде мебели или автомобиля, медианное состояние чернокожей семьи в 2013 году составляло 1700 долларов, а латиноамериканской - 2000; сравните это с медианным состоянием белой семьи в 116 800 долларов. Исследование 2015 года, проведенное в Бостоне, показало, что медианное состояние белой семьи в городе составляет 247 500 долларов, а медианное состояние афроамериканской семьи - 8 долларов. Это не опечатка. Это два больших капучино. Достаточно всего лишь 300 000 стаканчиков с кофе, чтобы вы попали в 9,9 процента.

***

“Но это же все неважно”, часто слышите вы, потому что в Соединенных Штатах возможность для скачка имеют все: мобильность оправдывает неравенство. С принципиальной точки зрения это неправда. А в Соединенных Штатах это неправда еще и фактически. В противоположность популярному мифу, экономическая мобильность в “стране возможностей” невысока и продолжает уменьшаться.
Представьте, что вы стоите на социально-экономической лестнице, и к вашей ноге прикреплена резиновая лента, другим концом прикрепленная к ступеньке, где стоят ваши родители. Прочность ленты определяет, насколько сложно вам покинуть ступеньку, на которой вы родились. Если ваши родители стоят высоко на лестнице, то лента подтянет вас наверх, если вы упадете; если низко, то она начнет тянуть вас вниз, когда вы начнете подниматься. Экономисты изображают эту концепцию в виде показателя, который называют “межпоколенческая эластичность доходов” (МЭД); он рассчитывает, насколько отклонение доходов ребенка от среднего зависит от доходов родителей. МЭД, равная нулю, говорит о том, что между доходами родителей и ребенка вообще нет никакой связи. МЭД, равная единице, говорит о том, что ребенку суждено навсегда остаться на том уровне, где он родился.
По словам Майлза Корака, профессора экономики в Городском университете Нью-Йорка, полвека назад МЭД в Америке была менее 0,3. Сейчас же она составляет примерно 0,5. В Америке игра наполовину заканчивается после того, как вы выберете себе родителей. МЭД в Америке выше, чем почти во всех остальных развитых странах. По этой мерке экономической мобильности США ближе к Чили или Аргентине, чем к Японии или Германии.
Все становится еще печальнее, если посмотреть, где именно на лестнице находятся самые прочные резиновые ленты. В Канаде, например, МЭД вдвое меньше, чем в США. Тем не менее, на средних ступеньках иерархии обеих стран дети передвигаются вверх и вниз практически с одной и той же скоростью. Разница - лишь в том, что происходит по краям. В Соединенных Штатах именно дети нижней и, прежде всего, верхней децили - 9,9 процента - чаще всего остаются там же, где родились. Здесь, в стране возможностей, яблочко с высокой яблони действительно недалеко падает.
Весь этот анализ перцентилей богатства, конечно, дает только очень приблизительное понимание развивающейся американской классовой системы. Люди постоянно перемещаются по категориям богатства, при этом не всегда меняя своего общественного положения, к тому же их мнение по поводу того, к какому классу они принадлежат, может заметно отличаться от чужого мнения. Тем не менее, даже если тренды денежной статистики и не могут идеально описать более глубокого процесса, они, тем не менее, говорят нам кое-что о невероятном преображении, которое происходит в обществе.
Несколько лет назад Алан Крюгер, экономист и бывший председатель Совета экономических консультантов при Обаме, изучал международные данные о мобильности и заметил ундаментальный процесс, который лежит в основе современного положения дел. Уменьшение мобильности и рост неравенства - это не просто два обломка, одновременно выброшенные морем на берег, заметил он. Море выбрасывает их одновременно на любой берег. Во всех странах одна и та же картина: чем выше неравенство, тем выше МЭД (см. рис. 2). Кажется, словно у человеческого общества есть естественное стремление к разделению, а затем, когда классы достаточно далеко разойдутся, - к кристаллизации.

Рис. 2. Кривая Великого Гэтсби



Неравенство и отсутствие классовой мобильности идут рука об руку
Экономисты - люди весьма осторожные, так что, посмотрев на подобный график, они напомнят вам, что на нем изображена корреляция, а не причинно-следственная связь. Это очень удобная отговорка для тех из нас, кто находится наверху, потому что она поддерживает один из главных мифов американской меритократии: наш успех никак не связан с чужими неудачами. Это приятная идея. Но по всему миру, на протяжении всей истории, богатые люди подходили к процессу кристаллизации весьма прямолинейно. Они забирали деньги из производственной деятельности и строили стены. Впрочем, на протяжении истории одна социальная группа чаще всех прочих брала на себя ответственность за обслуживание и защиту этих стен. Когда-то членов этой социальной группы называли аристократами. Теперь же мы - 9,9 процента. Главная разница между двумя этими классами - в том, что мы придумали, как притворяться средним классом и благодаря этому оставаться на вершине.
Крюгеру так понравился график, изображенный на рисунке два, что он даже придумал ему имя: кривая Великого Гэтсби. Очень хороший выбор, который еще и цепляет меня лично. Время действия романа Фрэнсиса Скотта Фитцджеральда о разрушении американской мечты - 1922 год; как раз примерно в то время мой прадедушка тайно выводил деньги из Standard Oil и вкладывал их в подставную компанию в Канаде. Издали книгу в 1925-м, когда особый совет обнаружил доказательства того, что акции этой компании попали в руки министру внутренних дел. Автор книги пил в парижских кафе, пока полковник Роберт У. Стюарт прятался от повесток, вызывавших его на дачу показаний перед Сенатом США о его роли в Типот-Доумском скандале. Мы лишь сейчас приближаемся к пику неравенства, которое достигло его поколение в 1928 году. Уверен, они тоже думали, что это будет продолжаться вечно.

3. Происхождение вида

Класса за деньги не купишь - так говорила мне бабушка. Но за деньги можно нанять частного детектива. Бабушка была дебютанткой-актрисой из Кентукки и подрабатывала моделью (как ни странно, это очень похоже на Дейзи Бьюкенен из “Великого Гэтсби”), так что она точно знала, что делать, когда ее старший сын объявил, что хочет жениться на девушке из Испании. Сыщик вскоре сообщил, что семья невесты зарабатывает на жизнь, продавая газеты на улицах Барселоны. Бабушка тут же прекратила всякое общение с сыном. На самом деле семья моей мамы владела большой фабрикой бумажных товаров. Когда родились дети, бабушка наконец сменила гнев на милость. Из благих намерений она помогла новой семье, которая тогда жила на военной базе на Гавайях, вписаться в “Общественный реестр” Нью-Йорка.
Социологи сказали бы своим сухим языком, что моя бабушка фанатично охраняла общественный капитал семьи - и не собиралась позволять каким-то уличным пройдохам из Испании его украсть. В каком-то смысле она была права, хотя и действовала на основании неверных данных. Деньги - это, конечно, мерило богатства, но далеко не единственное. Семья, друзья, общественные сети, личное здоровье, культура, образование, даже место жительства - все это тоже входит в понятие богатства. Эти нефинансовые формы богатства, оказывается, - не просто привилегии, положенные нам за то, что мы принадлежим к аристократии. Они определяют нас.
Мы - люди из хороших семей, с хорошим здоровьем, хорошим образованием, хорошими соседями и хорошей работой. Возможно, нам лучше даже называть себя “5Х”, чем “9,9 процента”. Мы настолько опережаем людей, у которых с этими пятью пунктами все не очень хорошо, что начинаем даже напоминать новый биологический вид. И, как и во времена бабушки, процесс видообразования начинается с любовной истории - или, если вам угодно, с полового отбора.
На вежливом языке термин, описывающий этот процесс, звучит как ассортативность. Эта фраза иногда используется в рассказах о новых чудесах эпохи Интернета, который позволил попкорну наконец-то встретиться с маслом, а фанату “Янкиз” - с другим фанатом “Янкиз”. На самом деле в основе сегодняшней “ассортативной лихорадки” лежит истина, с которой бы согласилась любая героиня романа Джейн Остин: рост неравенства уменьшает количество подходящих богатых партнеров, а также увеличивает награду за то, что вам удалось такого найти, и наказание за то, что этого сделать не удалось. Одно исследование показывает, что в последний раз такой тщательный подбор супругов по образованию, как сейчас, наблюдался в 1920-х годах.
Для большинства из нас этот процесс, к счастью, невидим. Вы знакомитесь с кем-нибудь под деревом в эксклюзивном кампусе или во время профориентации в большой профессиональной фирме, и вуаля - вы уже вдвое богаче. Но иногда, и бабушка это отлично понимала, необходимы дополнительные экстренные меры. И здесь современная технология оставляет далеко за спиной неуклюжих частных детективов. Выпускники “Лиги плюща”, которые хотят завести семью с равными себе, могут подать заявку на регистрацию в специальной службе знакомств под названием The League. Отбор, естественно, строгий: лишь 20 - 30 процентов заявок из Нью-Йорка удовлетворяются. Иногда это приложение называют “Tinder для элиты”.
Ошибкой было бы думать, что ассортативность - это симметричный процесс: городская мышь женится на городской, а сельская - на сельской. На самом деле имеющиеся у нас данные описываются примерно так: богатая мышь находит любовь, а бедная идет на хрен. Оказывается - кто бы мог подумать? - что людям, которые с трудом сводят концы с концами, труднее удержать партнера. По словам политолога из Гарварда Роберта Патнэма, 60 лет назад лишь 20% детей родителей со средним образованием или ниже жили в семье с родителем-одиночкой; сейчас же эта цифра ближе к 70%. Напротив, среди людей с высшим образованием количество одиноких родителей как не превышало 10%, так и не превышает. С 1970-х годов количество разводов среди пар с высшим образованием значительно снизилось, а среди пар со средним образованием - значительно возросло, несмотря даже на то, что сам брак стал менее распространенным явлением. В свою очередь, количество родителей-одиночек - это самый главный предсказывающий фактор отсутствия социальной мобильности во всех странах, по данным исследования, проведенного экономистом из Стэнфорда Раджем Четти.
Все эти данные, конечно, не говорят о том, что люди неправы в своем стремлении найти подходящего партнера и создать прекрасную семью. Люди должны - и, скорее всего, всегда будут - стремиться к семейному счастью. Но одно из заблуждений нашего меритократического класса состоит в предположении, что раз наши индивидуальные действия невинны, то их сумма принесет обществу пользу. Мы, может быть, и читали Шекспира, прежде чем поступить на юридический факультет, но мы почти ничего не знаем о трагических возможностях жизни. На самом деле мы безмолвно и коллективно сделали выбор в пользу неравенства, а неравенство делает вот что: превращает брак в предмет роскоши, а стабильную семейную жизнь - в привилегию, которую богатая элита передает по наследству детям. Как вы думаете, что из этого получится?

***

Это разделение семей по классу - лишь одна часть процесса, который создает две различные формы жизни в нашем обществе. Зайдите в местную школу йоги или качалку и увидите, что этот же самый процесс отражается и на наших телах. В Англии XIX века богатые на самом деле были другими. У них было не просто больше денег: они были выше - намного выше. По данным исследования с колоритным названием “Об английских пигмеях и гигантах”, 16-летние мальчики из высших классов в среднем возвышались на целых 8,6 дюйма над недоедавшими ровесниками из низших классов. Мы воспроизводим это же разделение, но по другому набору признаков.
Ожирение, диабет, болезни сердца, болезни почек и болезни печени в два-три раза чаще встречаются среди людей с семейным доходом менее 35 000 долларов в год, чем у тех, чей семейный доход составляет более 100 000 долларов. Смертность малообразованных белых средних лет в первые полтора десятилетия XXI века в США - единственной из всех развитых стран - увеличилась. Одной из основных движущих сил этой тенденции стало то, что экономисты из Принстона Энн Кейс и Ангус Дитон называют “смертью от отчаяния” - самоубийства, а также смерти, связанные с алкоголем и наркотиками.
Социологические данные совершенно недвусмысленно показывают нам это растущее разделение. Мы, люди 9,9 процента, живем в более безопасных районах, ходим в более хорошие школы, не так далеко ездим на работу, получаем более качественные медицинские услуги и, если дело до этого доходит, сидим в более хороших тюрьмах. А еще у нас больше друзей - таких друзей, которые могут познакомить нас с новыми клиентами или предложить стажировку для детей.
Такие особенные формы богатства имеют дополнительные преимущества: им тяжело подражать, а еще ими безопаснее хвастаться в школе, чем одним только богатством. Наш класс ходит в джинсах и футболках, наследстве нашего якобы скромного происхождения. Мы предпочитаем говорить о нашем статусе, рассказывая об органическом питании, потрясающих достижениях детей и экологической корректности наших районов. Мы научились отмывать деньги с помощью добродетели.
И, что важнее всего, мы научились передавать все эти преимущества детям. В современной Америке главный предсказывающий фактор того, вступит ли человек в брак, останется ли в браке, получит ли высшее образование, будет ли жить в хорошем районе, обзаведется ли общественными связями и будет ли здоров, - то, как с этим обстояли дела у его родителей.
Мы оставляем 90 процентов и их детей далеко позади, в облаке долгов и плохих выборов, которые они почему-то все накапливают и накапливают. Мы не обращаем внимания на тот простой факт, что родительство в Соединенных Штатах дороже, а материнство - опаснее, чем в любой другой развитой стране, что кампании против планирования семьи и репродуктивных прав наибольший вред наносят именно нижним 90 процентам, а политика “закона и порядка” сталкивает их еще дальше вниз. Мы предпочитаем считать их сравнительную бедность грехом: почему они просто не могут собраться?
Новые формы жизни, естественно, порождают новые, принципиально иные формы сознания. Если вы сомневаетесь в этом, то явно не читали объявления о “личных и домашних услугах” на Monster.com. Когда я пишу эти строки, в разделе с моим городом, Бруклайном, штат Массачусетс, висит объявление “занятой профессиональной пары”, которая ищет “няню на неполный день”. Няня (или нянь - в объявлении избегают любых аллюзий на пол) должна быть “яркой, любящей и энергичной”, “дружелюбной, умной и профессиональной” и “очень хорошо общаться, как письменно, так и устно”. Она (давайте предположим по теории вероятностей, что это будет “она”) должна “помогать с уходом и развитием” двум детям и “нести ответственность за все аспекты потребностей детей” - в том числе купание, одевание, кормление и доставку в школу и всякие кружки и секции. Поэтому “высшее образование в области воспитания детей раннего возраста” будет “плюсом”.
В общем, от няни требуются все атрибуты, которыми должен обладать великолепный, профессиональный родитель с высшим образованием. За тем исключением, что она, конечно, не будет профессиональным родителем с высшим образованием. Нет никаких шансов, что няня сможет поменяться местами с нашей занятой аристократической семьей. Она “должна знать правильный этикет в профессионально управляемой семье” и быть готова “адаптироваться к меняющимся обстоятельствам”. Еще от нее требуется “опыт работы няней не менее 5 лет”, что резко уменьшает вероятность того, что она получит юридическое образование, которое позволит ей преодолеть классовый барьер. При этом все навыки, образование, опыт и профессионализм нашей няни подарят ей лишь “работу на неполный день”.
Объявление написано безупречным деловым языком XXI века, но на самом деле эта семейная пара ищет гувернантку - самую противоречивую фигуру викторианской литературы, которая одновременно внешне неотличима от представителей высшего класса и в то же время определенно в него не входит. Лучшим способом для нашей няни подняться по социальной лестнице будет, скорее всего, последовать примеру Джен Эйр и сбежать с хозяином (или хозяйкой) дома.
Если не ограничиваться только персонажами нашего ненаписанного романа о няне и ее хозяевах - людях “5Х”, то вы увидите на горизонте знакомую линию. “Кривая Гэтсби” умудрилась воспроизвести себя в социальном, физиологическом и культурном капитале. Или, если точнее, кривая всего одна, но она работает с самыми разными формами богатства.
Рост неравенства не следует из каких-либо скрытых законов экономики, как ошибочно утверждал обычно мудрый Томас Пикетти, заявив, что исторический процент прибыли от капитала превышает исторический процент роста экономики. Неравенство обязательно укрепляет себя с помощью других, нефинансовых, форм богатства и власти. Мы используем эти другие формы капитала, чтобы проецировать наши преимущества на саму жизнь. Мы смотрим вниз с наших высших добродетелей точно так же, как английский высший класс смотрел вниз со своих высоких тел, словно разница между высшими и низшими классами обусловлена самой природой. Именно так делают аристократы.

4. Привилегия образования

Моя 16-летняя дочь сидит на кушетке и разговаривает с незнакомцем о своих мечтах на будущее. Мы пришли сюда, и это звучит довольно зловеще, потому, что, по ее словам, “все мои друзья так делают”. На какое-то мгновение я даже задумываюсь, не подписались ли мы, сами того не желая, на какую-то терапию. Женщина в строгом костюме строго смотрит на меня и говорит: “В такое время страдать от тревожности - это нормально”. Она действительно считает себя настоящим психотерапевтом. Но она еще не знает, что причина моей тревоги - мысль о том, чтобы потратить 12 000 долларов на “базовый пакет” консультаций по колледжам, главное предназначение которых, судя по всему, - уменьшить мои тревоги. Чтобы получить хоть какую-нибудь пользу от этой пробной консультации, я попросил рекомендаций по поводу летнего времяпрепровождения. Нам посоветовали десятидневную “культурную поездку” по Франции для школьников. В абитуриентском бизнесе это известно как “опыт по обогащению”. Вернувшись домой, я посмотрел, что это за поездка. “Обогащение” стоило 11 000 долларов за десять дней.
А потом я услышал легенду о “SAT-шептуне”. Если вы поедете по желто-коричневым долинам калифорнийского побережья, мимо дизайнерских домов, которые появляются везде, где технологические “единороги” начинают сорить золотыми акциями, то обязательно встретите его. Его одноклассники все еще помнят, что почти сорок лет назад он был одним из главных вундеркиндов страны. Тогда он и его такие же не по годам развитые братья и сестры демонстрировали свои выдающиеся словесные и музыкальные таланты по местному телевидению. Сейчас же клиенты по всему штату приглашают его на специальные сессии по подготовке к экзаменам для своих 16-летних детей. Двухчасовая сессия на выходных обойдется вам в 750 долларов плюс транспортные расходы. (По будням - скидки.) Некоторые клиенты приглашают его каждую неделю в течение года.
В этот момент я даже задумываюсь, не была ли легче жизнь раньше, когда можно было купить место в элитном университете просто за деньги. А потом напоминаю себе, что дедушка продержался в Йеле всего год. Тогда даже из университета “Лиги плюща” могли выгнать, если ты плохо учился. Сегодня же нужно выкинуть что-то невообразимое, что попадет в новости, чтобы тебя отчислили.
Я неизбежно начинаю придумывать речь, которую произнесу для дочери. Можно вполне вести отличную жизнь, не оканчивая колледжа с громким именем, скажу я. Мы любим тебя такой, какая ты есть. Мы - не из тех, кто вешает наклейки на заднее стекло машины, чтобы похвастаться, какие мы замечательные родители. И вообще, зачем тебе становиться инвестиционным банкиром или корпоративным юристом? Но я так и не произношу эту речь, потому что знаю, что она сразу поймет, что я ей просто вру.

***

Расовый и половой состав студентов элитных университетов сейчас более разнообразен, но вот их финансовый скелет за тридцать лет закостенел. В 1985 году 54 процента студентов 250 колледжей с самым строгим отбором происходили из семей, входящих в нижние три квартили распределения доходов. В 2010 году таких студентов осталось лишь 33 процента. Исследование 2017 года показало, что в 38 элитных колледжах, в том числе пяти университетах “Лиги плюща”, учится больше студентов из семей верхнего 1 процента, чем из нижних 60 процентов. В книге Excellent Sheep (2014) Уильям Дересевич, бывший профессор английского языка в Йеле, отлично описал ситуацию: “Наша новая многорасовая, гендерно-нейтральная меритократия придумала способ сделать себя наследственной”.
Кроме того, богатые пользуются плодами специальной позитивной дискриминации, разработанной для них. Дэниэл Голден указывает в The Price of Admission, что политика наследственного зачисления награждает абитуриентов, достаточно предусмотрительных, чтобы родиться у бывших студентов этих университетов. Даже спортивные стипендии, что может показаться неожиданностью, тоже в первую очередь уходят богатым детям, которые занимаются лакроссом, сквошем, фехтованием и прочими дорогими видами спорта, популярными в частных и элитных государственных школах. А среди богатейших 0,1 процента снова становится популярен олдскульный метод - просто принести в университет папины деньги. (Возьмите хотя бы Джареда Кушнера, выпускника Гарварда.)
Главной золотой жилой позитивной дискриминации для богатых, конечно, остаются частные школы. Только 2,2% американских студентов - выпускники нерелигиозных частных школ, но при этом эти же выпускники составляют 26 процентов студентов Гарварда и 28 процентов студентов Принстона. Другие программы позитивной дискриминации, которые помогают сделать внешность студентов более разнообразной, безусловно, основаны на благих намерениях. Но в определенной степени даже они - всего лишь продолжение этой же системы сохранения богатства. Отчасти их функция состоит в том, чтобы богачи по-прежнему блаженно верили, что их колледж открыт для всех, и туда можно поступить чисто за счет таланта.
Тем не менее, критерии отбора в самые крутые университеты все ужесточаются, так что даже детям 9,9 процента приходится тяжелее. Но не беспокойтесь, дети 9,9 процента! Мы создали целую линейку новых элитных колледжей специально для вас. Благодаря амбициозным университетским администраторам и постоянно расширяющейся рейтинговой машине в U.S. News & World Report 50 колледжей сейчас стали настолько же избирательными, как Принстон в 1980 году, когда я туда поступал. Университеты, похоже, всерьез думают, что чем больше абитуриентов отсеять, тем круче они будут. Но на самом деле это всего лишь значит, что они решили использовать свои огромные бюджеты, субсидируемые деньгами налогоплательщиков, чтобы поддерживать привилегированный класс вместо того, чтобы выполнять свой долг и создавать образованное общество.
Вместе с процентом отсеянных студентов с такой же потрясающей скоростью растет и плата за обучение. В сравнении с медианной зарплатой в стране плата за обучение в элитных университетах между 1963 и 2013 годами выросла втрое. Добавьте к этому консультантов, “шептунов”, уроки игры на скрипке, частные школы и плату за благотворительные акции по спасению деревень в Микронезии, и денег понадобится еще больше. Да, справедливости ради, финансовая помощь действительно помогает многим семьям и не дает затратам на обучение расти так же быстро, как его реальной стоимости. Но все равно остается вопрос: почему богатые с такой готовностью просто покупают себе место в университете?
Короткий ответ очевиден: потому что оно того стоит.
В Соединенных Штатах молодые специалисты с высшим образованием зарабатывают на 70 процентов больше, чем их ровесники. Прибыль от образования сейчас на 50 процентов выше, чем в 1950 году, и значительно выше, чем в любой другой развитой стране. В Норвегии и Дании “образовательная премия” меньше 20 процентов, в Японии - меньше 30 процентов, даже во Франции и Германии не превышает 40 процентов.
И это мы еще даже не говорили о разнице между “хорошими” школами и всеми остальными. Через десять лет после поступления в колледж, согласно данным Министерства образования, медианная заработная плата верхней децили выпускников всех университетов составляла 68 000 долларов. Но верхняя дециль выпускников 10 самых высокооплачиваемых университетов получала в среднем 220 000 долларов (а выпускники Гарварда - и вовсе 250 000), а верхняя дециль выпускников следующих 30 университетов - 157 000 долларов. (Что неудивительно, университеты из первой десятки принимали лишь 9 процентов поступающих, а из следующей тридцатки - 19 процентов.)
Да, вполне возможно получить хорошее образование во многих университетах, которые наша одержимая брендами система не считает “хорошими”. Но вот “плохие” университеты на самом деле плохи для вас. Тем, кто совершил ошибку и родился не у тех родителей, наше общество предлагает своеобразную виртуальную систему образования. Там есть здания, похожие на колледжи - но на самом деле это не колледжи. А еще там есть долги за обучение - и они, к сожалению, реальны. Люди, поступающие в эти голограммы учебных заведений, не получают “образовательной премии” - вместо этого они оказываются на положении законтрактованных рабочих.
Так каков же реальный источник этой премии за “хорошее образование”, к которой мы все стремимся?
Мы очень любим рассказывать себе, что эта премия - вознаграждение за знания и навыки, которые дает нам образование. Есть и другое объяснение, которое обычно идет в ход после того, как мы выпьем: премия - вознаграждение за хорошо работающую голову, которая у нас была еще до того, как мы вообще впервые ступили на территорию кампуса. Мы, как деликатно выражаются некоторые социологи, являемся “когнитивной элитой”.
За обоими этими объяснениями прячется один из основополагающих мифов нашей меритократии. Так или иначе мы говорим себе, что рост “образовательной премии” напрямую обусловлен тем, что образованные люди в современной экономике становятся все ценнее. Те из нас, кто более одарен, не просто опережают всех прочих, но еще и получают вознаграждение, прямо пропорциональное нашим достоинствам.
Но на самом деле люди с высшим образованием зарабатывают настолько больше остальных в основном не потому, что лучше других выполняют свою работу, а потому, что работают на работах другой категории. Более половины выпускников “Лиги плюща”, например, отправляются по одному из четырех карьерных путей, обычно доступных только хорошо образованным людям: становятся финансистами, консультантами по менеджменту, медиками или юристами. Если проще, давайте скажем, что в мире существует две категории профессий: те, в которых специалисты имеют коллективное влияние на размер своих окладов, и те, где их просто ставят перед фактом, сколько они будут получать. Лучше, конечно, принадлежать к первой группе. И, что неудивительно, именно там вы найдете выпускников университетов.

***

Почему врачи в Америке получают вдвое больше, чем во всех других богатых странах? Учитывая, что Соединенные Штаты пять раз занимали безнадежное последнее место в рейтинге систем здравоохранения в странах с высоким уровнем дохода, составляемом Commonwealth Fund, трудно предположить, что американские врачи вдвое лучше умеют спасать жизни. Дин Бейкер, старший экономист Центра экономических и политических исследований, предлагает более вероятное объяснение: “Когда экономисты вроде меня смотрят на американскую медицину, то, вне зависимости от того, левых или правых взглядов придерживаются, видят там нечто ужасно похожее на картель”. Благодаря своему влиянию на количество мест в медицинских школах, доступность резидентур, лицензирование врачей с иностранными дипломами и роль практикующих медсестер, врачебные организации, по сути, могут ограничить конкуренцию, с которой приходится иметь дело их членам, - и именно этим они и занимаются.
Юристы (по крайней мере, определенная элитная их часть), похоже, тоже научились играть в эту игру. Даже после того, как так называемый “пузырь юридических школ” лопнул, американские юристы занимают первое место в международных рейтингах зарплат и получают более чем вдвое больше денег, чем их носящие парики британские коллеги. Тодд Хендерсон, профессор юриспруденции из Чикагского университета, в статье 2016 года для журнала Forbes высказался без обиняков: “Американская юридическая ассоциация - это одобренный государством картель”.
Похожие хитрые схемы лицензирования прикрывают “самых достойных” и во многих других областях. Ученые Бринк Линдси и Стивен Телес описывают эти механизмы в The Captured Economy. В стоматологиях, например, есть “стеклянный потолок”, ограничивающий количество процедур, которые стоматологи-гигиенисты могут выполнять самостоятельно, и благодаря этому их начальники попадают в число 9,9 процента. Законы об авторском праве и патентах поддерживают прибыли и зарплаты в отраслях фармацевтики, программирования и развлечений, где требуется специальное образование. Впрочем, все эти хитрости - мелочь по сравнению с тем, что творится в технологической и финансовой индустриях, двух самых мощных и влиятельных секторах экономики.
Сейчас, к счастью, никто уже не верит в сказки технологического сектора, в которых гениальные, непокорные ковбои с помощью инноваций разрушают застоявшийся статус-кво. На самом деле пять компаний-монстров - вы все знаете их имена - вместе стоят около 3,5 триллиона долларов и представляют около 40 процентов рыночного капитала на бирже NASDAQ. Практически весь остальной технологический сектор состоит из виртуальных организаций, которые терпеливо ждут своей очереди продаться этим монстрам.
Давайте скажем начистоту: это деньги из “Монополии”, на которых нарисованы смайлики. Наше общество уже довольно давно придумало, как справиться с компаниями, которые пытаются монополизировать рынок вязких веществ вроде нефти. Но мы еще не знаем, как бороться с монополиями, которые вырастают из сетей и экономического эффекта масштаба на информационном рынке. И, пока мы не научимся с ними бороться, избыточные прибыли будут получать те, кто ближе всех подобрался к хлебному месту. Можете быть уверены: эти люди самые достойные.
Но самый главный “отец-благодетель” сегодняшнего меритократического класса - это, конечно же, индустрия финансовых услуг. Американцы сейчас отдают финансовому сектору каждый двенадцатый доллар из ВВП; в 1950-х банкиров вполне устраивал и каждый сороковой доллар. Их игра, конечно, чуть более сложна, чем “хватай деньги обеими руками”, но ее сущность стала очевидна во время финансового кризиса 2008 года. Публика обеспечивает риски, и финансовые гуру садятся за зеленое сукно игорного дома. Орел - они выигрывают, решка - мы проигрываем. Наша нынешняя финансовая система неестественна. Ее десятилетиями выстраивали влиятельные банкиры, чтобы обеспечить себя и потомство.
А кто ничего не получает от игры? Рабочие на автомобильных фабриках, например. Или воспитатели. Или продавцы в розничных магазинах. Мебельщики. Работники пищевой промышленности. Заработные платы американских производственных рабочих и сотрудников сферы услуг плетутся где-то в середине международных рейтингов. Исключительность американских зарплат заканчивается там, где начинается работа, не требующая высшего образования.
Видите ли, когда образованные люди с замечательными послужными списками объединяются в банду, чтобы продвигать свои коллективные интересы, - это служение общественному долгу: они гарантируют высокое качество обслуживания, обеспечение справедливых условий труда и заслуженное вознаграждение за достоинства. Вот почему мы делаем это с помощью “ассоциаций” и с помощью таких же, как мы, профессионалов в белых туфлях. А вот когда тем же занимается рабочий класс, создавая профсоюзы, это превращается в нарушение священных принципов свободного рынка. Это просто грабеж средь бела дня, и вообще, это антипрогрессивно. Представьте, что бы было, если бы рабочие стали нанимать консультантов и “комитеты по компенсации”, состоящие из их коллег в других компаниях, которые рекомендовали бы, сколько им платить. Получилось бы... хотя мы знаем, что получилось бы: исполнительные директора работают именно так.
Вовсе не совпадением стало то, что “образовательная премия” резко выросла одновременно с разгромом профсоюзов. В 1954 году 28 процентов всех рабочих состояли в профсоюзах, а в 2017 году - всего 11 процентов.

***



5. Невидимая рука государства

С точки зрения дедушки, атака на производительные классы началась задолго до “Нового курса” - в 1913 году, после принятия Шестнадцатой поправки. Если вы не забыли, то эта поправка дала федеральному правительству возможность собирать подоходный налог. А еще так получилось, что поправку ратифицировали всего через несколько месяцев после рождения дедушки, и, как ни странно, это казалось мне не простым совпадением. Подавляющее большинство доходов, которые он получил за свою жизнь, были обусловлены его происхождением.
Дедушка какое-то время работал биржевым брокером. Я вскоре понял, что он в основном торговал собственным портфелем акций и для этого купил себе место в правлении фондовой биржи. Политика тоже входила в число его хобби. Однажды он объявил о том, что собирается стать кандидатом в заместители губернатора Коннектикута от республиканцев. (Впрочем, услышал ли его хоть кто-то за пределами клубного здания, осталось неясным.) На самом деле ему больше всего нравилось летать. Он очень любил вспоминать, как в войну служил транспортным пилотом в американских ВВС. А еще - как летал вместе с бабушкой на спортивном самолете в небе Среднего Запада. Бабушка и дедушка никогда не теряли веры в безграничные возможности жизни без государства. Но в последние годы, когда запасы, оставленные в наследство Полковником, закончились, они очень аккуратно получали свои пенсии и пособия “Медикэра”.
В книге американской политической мысли есть страница, которую дедушка знал наизусть: она гласит, что мы должны выбирать между государством и свободой. Но если перечитать эту страницу еще раз, то вы поймете, что на самом деле она предлагает выбор между государством, которое сразу заметно, и государством, которое вы не видите. Аристократы всегда предпочитают “невидимое” государство. Оно дает им полную свободу использования своих привилегий. Мы, люди 9,9 процента, освоили высокое искусство заставлять государство работать на нас, при этом громко жалуясь, что оно работает и еще на этих других.
Вспомните, для начала, сильно преувеличенные жалобы на наше налоговое бремя. На ток-шоу в этот сезон праздников апологеты новых налоговых льгот, в основном направленных на высшие слои населения, в основном повторяли на разные лады заявление Митта Ромни, что 47 процентов американцев, которые в среднестатистический год не платят подоходного налога, “никак не участвуют в игре”. Глупости. Да, федеральный налог на личный доход, составивший в прошлом году 1,6 триллиона долларов, остается прогрессивным. Но вот 1,2 триллиона, собранных с налога на зарплату, ударили по всем рабочим - но не по инвесторам вроде Ромни, - причем по тем, кто зарабатывает мало, налог на зарплату еще и ударил сильнее из-за верхнего ограничения зарплаты, облагаемой налогом. Кроме того, есть еще и 2,3 триллиона, собранных государством и местными правительствами, - в основном с помощью регрессивных продаж и налогов на собственность. Беднейшие 20 процентов американцев платят более чем вдвое больше налогов по отношению к доходам, чем богатейший 1 процент, и примерно в полтора раза больше, чем богатейшие 10 процентов.
Впрочем, наши лицемерные протесты против уплаты налогов звучат как невинная песенка по сравнению с высоким искусством возвращения уплаченных налогов обратно. Система подоходного налога, так злившая дедушку, имела непредвиденный эффект: она создала целую незаметную статью государственных расходов. Они называются “налоговые льготы”, но лучше представить их в виде подачек, которые избавляют государство от неудобства изначального сбора денег. В теории налоговые расходы можно использовать для поддержки самых разных достойных общественных инициатив, и некоторые из них, например, налоговые кредиты, действительно помогают людям с низкими доходами. Но куда чаще - из-за того, что размер налоговых льгот обычно зависит от того, сколько денег у человека было изначально, и от ставки налога, - льготы уплывают наверх.
Давайте подсчитаем наши милости. Каждый год федеральное правительство несет следующие расходы на налоговые льготы: вычеты за средства, перечисленные в пенсионный фонд (137 миллиардов долларов в 2013 году), за страховые планы, финансируемые работодателями (250 миллиардов долларов), за выплату процентов по ипотеке (70 миллиардов долларов) и, что приятнее всего, за доходы от роста стоимости вашего дома, портфеля акций и частно-долевых партнерств (161 миллиард долларов). В общем и целом федеральные налоговые расходы в 2013 году превысили 900 миллиардов долларов. Это больше, чем расходы на “Медикэр”, больше, чем расходы на “Медикэйд”, больше, чем расходы на все остальные федеральные программы социальной “сетки безопасности”, вместе взятые. И - в этом-то и красота системы - 51 процент этих подачек уходит людям из верхней квинтили доходов, а 39 процентов - людям из верхней децили.
Самое замечательное в этой программе перевернутого налогообложения с точки зрения 9,9 процентов - то, что нижние 90 процентов вообще ничего о ней не знают. Рабочий класс гневается, видя, как кто-то в супермаркете покупает говяжьи стейки на продуктовые талоны, но при этом даже не представляет, что милая семья с другого конца города только что получила 100 000 долларов за то, что купила и быстро перепродала дом.
Но подождите, это еще не все! Давайте не забывать о детях. Если тайну народной души можно определить по налоговому кодексу, то можно сказать, что наш народ обожает детей из богатых семей. Налоговый кодекс 2017 года увеличил количество денег, которые семейные пары могут передавать по наследству без налогооблажения, с весьма щедрых 11 миллионов долларов до невероятных 22 миллионов. Хотя нет, поправка: наследство не только не облагается налогами, но еще ими и субсидируется. Неуплаченные налоги на дом, который подорожал за сорок лет с тех пор, как вы его купили, или на портфель акций, который лежит себе и собирает пыль, - все они чудесным образом пропадают, когда вы передаете прибыль своим детям. Эти неуплаченные налоги стоили Министерству финансов 43 миллиарда долларов в одном только 2013 году - примерно в три раза больше, чем тратится на программу страхования здоровья детей.
Дедушкин отец, Полковник, умер в 1947 году, когда максимальная налоговая ставка на недвижимость составляла неслыханные сейчас 77 процентов. Когда остаток имущества разделили между четырьмя детьми, у дедушки едва хватило средств, чтобы купить “Бентли” и платить членские взносы в нужных клубах. Государство гарантировало, что я вырасту в среднем классе. И за это я всегда буду ему благодарен.

6. Позолоченный почтовый индекс

От моего дома в Бруклайне до парикмахерской идти всего десять минут. По пути вы пройдете мимо высоченных вязов и готовых к продаже домов, сияющих в своей восстановленной викторианской славе. Не считая пары ландшафтных дизайнеров, вы вряд ли встретите хоть одного человека в этой пустыне из огромных стенных шкафов, гостиных с деревянными панелями и холодильников Sub-Zero. Если же вы все-таки столкнетесь с соседом, то разговор, наверное, будет примерно такой: “Ремонт на кухне вышел за все бюджетные рамки. Мы еле-еле сумели добиться того, чтобы укладчик плитки хотя бы приехал!” - “Знаю! Нам целый месяц пришлось есть в ресторане тайской кухни, потому что у газовщика постоянно ломалась машина!” Вы придете в парикмахерскую, набравшись сил после прогулки, но милая женщина, которая вас стрижет, явно страдает от стресса. Потом вы узнаете, что ей приходится ехать на работу целый час по пробкам, газовщику - тоже, а плиточник вообще приезжает из другого штата. Никто из них не может себе позволить жить в этих местах. Снимать квартиру здесь чертовски дорого.
Между 1980 и 2016 годами цены на дома в Бостоне выросли в 7,6 раза. Если учитывать инфляцию, то они принесли своим владельцам прибыль в 157 процентов. Жилье в Сан-Франциско в тот же период подорожало на 162 процента, в Нью-Йорке - на 115 процентов, в Лос-Анджелесе - на 114 процентов. Если вы живете в районе вроде моего, то вас окружают люди, которые считают себя гениями недвижимости. (Это одна из причин, по которой мы можем позволить себе совершать столько ошибок при ремонте.) Но вот если вы все это время жили в Сент-Луисе (3 процента) или Детройте (минус 16 процентов), то были не настолько умны. В 1980 году дом в Сент-Луисе можно было обменять на неплохую квартиру-студию в Манхэттене. Сейчас же, продав этот дом, вы сможете купить в Нью-Йорке разве что туалет площадью 80 квадратных футов.
Прибыль от расположенной в правильных местах недвижимости оказалась такой невероятной, что, по мнению некоторых экономистов, ценами на недвижимость можно объяснить практически все увеличение концентрации богатства за последние полвека. То, что цены на недвижимость выросли в больших городах, неудивительно: это золотые жилы новой экономики. Но вместе с этим появился парадокс. Цены на жилье стали такими высокими, что люди - даже из среднего класса - бегут из города вместо того, чтобы работать на этих золотых жилах. С 2000 по 2009 годы в Сан-Франциско были едва ли не самые высокие зарплаты в стране, но, тем не менее, более 350 000 человек перебрались оттуда в более низкооплачиваемые регионы. По всем Соединенным Штатам, как писал журналист и экономист Райан Авент в The Gated City, “лучшие возможности находятся в одном месте, а большинство американцев по какой-то причине предпочитают жить в другом”. По оценкам экономистов Энрико Моретти и Чан-Тай Ши, отъезд жителей из одних только Нью-Йорка, Сан-Франциско и Сан-Хосе ухудшил экономический рост США с 1964 по 2009 годы на 9,7%.
Сейчас уже хорошо известно, что основная причина этого безумия - невероятная мелочность строительной политики. Местные правила строительства накладывают избыточные ограничения на строительство новых домов, что приводит к повышению цен. Но куда меньше внимания уделяется тому, насколько большое значение процесс депопуляции экономического ядра страны имеет для переплетающихся историй растущего неравенства и ухудшающейся социальной мобильности.
Инфляция цен на недвижимость принесла с собой соизмеримый рост экономической сегрегации. У всех холмов и долин в стране теперь стоят воображаемые ворота, на которых написано, сколько денег вы должны заплатить, чтобы остаться тут на ночь. Образовательная сегрегация ускорилась еще сильнее. В моем пригороде Бостона высшее образование имеют 53 процента населения, а в пригороде чуть южнее - всего 9 процентов.
Эта экономическая и образовательная сортировка населенных пунктов часто считается следствием личных предпочтений - примерно как “красные предпочитают селиться с красными, а синие - с синими”. На самом деле же это связано с консолидацией богатства во всех его формах, начиная, естественно, с денег. Позолоченные почтовые индексы находятся рядом с гигантскими денежными машинами: банком, который “слишком большой, чтобы лопнуть”, дружелюбной технологической монополией и так далее. Местные правительства, которые в 2016 году собрали рекордные 523 миллиарда налогов на недвижимость, делают все, чтобы эти деньги не ушли далеко от дома.
Но близость к экономической мощи - это не просто способ накопить побольше денег: это сила естественного отбора. Позолоченные почтовые индексы несут с собой более высокую ожидаемую продолжительность жизни, более полезные общественные связи и меньший уровень преступности. Напротив, долгие поездки на работу приводят к ожирению, болям в шее, стрессу, бессоннице, одиночеству и разводам, о чем сообщила Энни Лоури в Slate. Одно исследование показало, что если один из супругов ездит на работу дольше 45 минут, это повышает вероятность развода на 40 процентов.
Лучше всего механика этого растущего географического разделения заметна в системе начального и среднего образования. Государственные школы появились как источники надежды на равные возможности для всех; лучшие из них сейчас, по сути, обратно приватизировали, чтобы они лучше обслуживали высшие классы. По данным широко используемого сервиса школьных рейтингов, из более чем 5000 государственных начальных школ в Калифорнии лучшие 11 находятся в Пало-Альто. Они бесплатны и открыты для всех. Все, что вам нужно сделать, - переехать в город, где медианная цена дома составляет 3 211 100 долларов. Скарсдейл, штат Нью-Йорк, на этом фоне выглядит просто подарком судьбы: государственные средние школы этого города каждый год поставляют десятки выпускников в университеты “Лиги плюща”, но при этом медианная цена дома там - всего 1 403 600 долларов.
Расовая сегрегация уменьшилась с ростом экономической сегрегации. Мы, люди 9,9 процента, гордимся этим. Какое можно найти лучшее доказательство того, что мы в первую очередь смотрим не на цвет кожи, а на достоинство человека? Но на самом деле тут особого доказательства нет. Ниже определенной черты - в зависимости от региона она может составлять от 5 до 20 процентов - кварталы неожиданно становятся полностью черными или коричневыми. Есть пугающие, но на самом деле не слишком удивительные данные: социальная мобильность ниже всего в регионах с высоким уровнем расовой сегрегации. Но из этих данных удалось вывести еще одно интересное следствие: страдают не только самые очевидные жертвы. По словам команды ученых Раджа Четти, “есть доказательства того, что высокий уровень расовой сегрегации связан с низкой социальной мобильностью у белых”. Эта пропорция, конечно, соблюдается не во всех регионах страны, и, несомненно, отражает какой-то более сложный набор социальных механизмов. Но она указывает на истину, которую хорошо понимали еще американские рабовладельцы XIX века: разделение по цвету кожи - по-прежнему эффективный способ удержать на местах нижние 90 процентов населения, вне зависимости от цвета кожи.
Вместе с локализацией богатства приходит локализация политической власти, причем не только такой, которая проявляется на голосованиях. И мы снова возвращаемся к парадоксу депопуляции. Учитывая весь социальный и культурный капитал, который течет через богатые районы, стоит ли удивляться, что нам легко удается отстоять свою территорию в спорах о районировании? У нас есть множество хитрых способов представить это как борьбу за общественное благо. Мы боремся за местную природу, или сохраняем исторический характер района, или избегаем перенаселения. На самом же деле мы просто накапливаем власть и возможности за стенами наших замков. Именно так поступает аристократия.
Мы - это наш почтовый индекс. Он определяет наш стиль жизни, объявляет наши ценности, укрепляет общественное положение, сохраняет богатство и позволяет передать его детям. А еще он медленно душит нашу экономику и убивает демократию. Это своеобразная воплощенная в камне версия “кривой Гэтсби”. Традиционная история экономического роста в Америке была такой: приезжаешь, строишь, зовешь друзей, они тоже строятся. Нынешняя же история скорее выглядит так: захлопываешь за собой дверь и постепенно задыхаешься под грузом современных кухонных приборов.

Продолжение - в комментариях

@темы: блокнот

---

23.05.2018 в 16:15

Пишет  Sindani:

23.05.2018 в 18:34

Пишет  N.K.V.D.:

Казаку на заметку

@темы: история оружия

---

23.05.2018 в 16:47

Пишет  Sindani:

22.05.2018 в 23:02

Пишет  V-Z:

Немного о шотландцах
Воспоминания Дональда Макбейна, шотландского мечника, книга "Спутник специалиста по фехтованию".

Я вернулся домой в Инвернесс, к родителям. Отец мой умер, и я какое-то время пожил с матерью. Но она, не желая кормить бездельника, стала настаивать, чтобы я нашел себе работу или возвращался к прежнему ремеслу. Я попросил у нее денег, чтобы отправиться на поиски удачи, и мать дала мне двадцать шиллингов, новый костюм и свое благословение. Я попрощался со всеми друзьями и отправился в Перт, где записался в полк графа Ангуса. Какое-то время я прослужил там копейщиком. Как-то раз я стоял в карауле, и случилось мне отлучиться с поста; по возвращении взбешенный моим отсутствием капрал заставил меня отстоять четырехчасовую вахту и избил меня за отлучку. От этого кровь горца во мне вскипела, и я решил отмстить ему, когда на следующее утро караул сменится. Я сообщил капралу, что за оскорбление, нанесенное мне во время караула, я требую удовлетворения, на что он охотно согласился и велел мне направляться в Саут-Инч (это недалеко от города Перта), сказав, что он вскоре последует за мной. Прибыв вслед за мной на место, он спросил, бьемся мы на жизнь или на смерть, я же ответил, что будь что будет. Мы сошлись, после нескольких атак он получил удар в грудину и упал на спину с криком: «Беги, негодяй, ты меня убил!» Я сказал, что хотел иного исхода, и подал ему руку, чтобы помочь встать, но он был уже не в силах и отбросил шпагу. Я спросил: «Вы правда умираете?» Он ответил, что правдивее некуда, распахнул одежду на груди, показал мне кровавую рану и снова велел мне бежать, потому что если меня поймают, то повесят. Я попросил дать мне денег, и он засунул руку в карман и достал оттуда три шиллинга, все его деньги, чтобы мне было, на что уехать. На прощание он взял меня за руку, сказал, что прощает меня, и крикнул: «Спасайся!»

Что было далее

Милях в двух от Перта, по дороге в Стерлинг, я встретил своего офицера, и тот спросил, куда это я собрался. Я рассказал ему о своем несчастье и о том, что боюсь теперь стражей порядка, так что решил бежать. Командир выразил по этому поводу глубокое сожаление, дал мне полкроны, чтобы я мог доехать до Глазго, и написал некоему капитану Кокбурну, набиравшему солдат в Королевский полк шотландцев в Ирландии. При этом он пообещал не отправлять за мной погони. Я и не боялся, что меня могут догнать, — я был быстр, как горная лошадь, и примчался в Стирлинг, где наткнулся на двух солдат с барабанщиком. Они спросили, куда я направляюсь и кто я такой. Я ответил, что это не их дело. Они возмутились и сказали, что мне следовало бы ответить попочтительнее, один из них достал саблю и объявил мне, что я арестован. Я тут же перепрыгнул канаву и выхватил шпагу. Они бросились на меня. Одному я проткнул плечо, барабанщик бросил мне в лицо свою палочку и убежал, а второму я проткнул руку, так что тот испугался и запросил прошения. Они заторопились в свою часть, а я, опасаясь, что за мной пошлют погоню, отправился в Торвуд, где и переночевал, а на следующее утро явился в Глазго, нашел там капитана, к которому у меня были рекомендации и который тут же передал меня сержанту, который набирал в Солткоате рекрутов. Гак я попал на корабль и на следующее утро отплыл в Ирландию, где оказался в полной безопасности.
Там я нашел французского учителя фехтования и с месяц прозанимался у него, после чего поссорился с одним из собратьев-учеников. Он заявил мне, что мне с моей боевой шпагой не сделать того, что делает он со своей учебной, так что мы отошли на Оксментаун-Грин и сошлись. Я ранил его в трех местах, а потом мы пошли и вместе выпили по кружке, став после этого добрыми друзьями. В Лимерике мы стояли около восемнадцати месяцев, и все это время я продолжал заниматься, несколько раз проводил поединки с товарищами по школе и продолжал оставаться лучшим учеником. В городе было еще семь школ, с которыми у учеников моего мастера было несколько конфликтов, а в конце концов я поссорился с одним из учителей из-за его сестры, на которой я намеревался жениться. Вместо приданого мне досталась только дуэль с ее братом, после которой я сам сделался мастером и открыл школу, которую содержал, пока наш полк стоял в городе.
Дальше будет рассказ о моей жизни в Голландии. Наш полк расположился в Буше, под Брабином, и там я встретил сержанта, которого убил в Перте. Я спросил: «Вы, случайно, не были капралом в Перте?» Он ответил, что был, тогда я спросил дальше: «А не убили ли вас там, случаем, как вы сами то заявили?» Он ответил: «Да, было дело, чуть было не убил один мерзавец по имени Дэниел Бейн, и сдается мне, что это вы». Я протянул ему руку, и мы пошли и выпили по бутылочке.
Я открыл школу фехтования, и бизнес у меня шел очень хорошо. Но в городе уже было множество школ, которым наше присутствие очень не понравилось. Всеми способами они старались навредить мне, так что приходилось быть всегда начеку, и я дрался двадцать четыре раза прежде, чем все убедились, что это я здесь хозяин положения.
Школа продолжала работать, и вскоре я услышал о том, что в городе есть четыре хороших фехтовальщика, занимающиеся игорным бизнесом, который приносил им хороший доход. Я решил заполучить свою долю в этом пироге, по крайней мере, хотя бы честно попытаться. Я дрался со всеми четырьмя по очереди, последний оказался левшой. Мы забрались на крепостной вал, обыскали друг друга на предмет огнестрельного оружия, не нашли и начали поединок. Обменялись двумя-тремя честными атаками, и тут он поднял руку и достал пистолет из шляпы, положил его на руку и наставил на меня. Я потребовал остановиться, но в ответ он выстрелил в меня и пустился наутек. Одна из пуль пробила мой шейный платок, я решил, что ранен, и не бросился на него, как мне того хотелось. Потом я бросился за ним в погоню и звал стражу, но стражники были от нас в полумиле и меня не услышали; только уже добежав до стражников, я догнал его и проткнул ему ягодицы, а потом — сбежал в мясной рынок, где никто не мог меня достать, поскольку это было привилегированное место. Там я прятался до наступления темноты, а потом отправился в свое расположение; той же ночью я побывал у всех товарищей своего противника, и они согласились делиться со мной. Эта доля и доходы с моей школы позволили мне хорошо прожить ту зиму».
«В 1711 году мы снова снялись с места и перешли на равнины Довье, где остановились на несколько дней в ожидании, когда соберется вся наша армия. Затем мы перешли в Левард, что между Довье и Башайном, где простояли несколько недель. Я занимался там своим старым ремеслом, так же как и в Голландии и в Мальборо. Нашлись два голландца, недовольные тем, что я имею свою долю на их территории, и поклявшиеся прекратить это; они пришли к моему игорному шатру, срезали его, избили моего слугу, а мне послали вызов встретиться с ними на следующее утро. В это время предстоял приезд генерала, и я никак не мог прийти, и мое отсутствие обидело их еще больше. Так что они явились ко мне, когда я лежал в постели, и заявили, что, если я не встану и не пойду драться с ними, меня зарежут прямо здесь и сейчас. Я посоветовал им идти в шатер позади моего жилища и выпить там по стаканчику вина, а я через минутку подойду. Тем временем я послал за товарищем, англичанином по имени Джозеф Борроу, он пришел, и мы вместе явились в шатер, где нас ждали. Я спросил: чего они хотят? Они ответили, что хотят драться перед расположением нашей армии и что взяли с собой фургон, чтобы увезти наши трупы. Хозяин шатра обыскал нас всех перед выходом на предмет огнестрельного оружия, нашел два пистолета у одного из голландцев и один — у второго, а у нас — ничего, и мы отправились на назначенное место перед расположением нашей армии. Голландцы разделись, мы тоже; они дали друг другу выпить, на просьбу дать и нам выпить мы получили отказ, после чего я сошелся со своим соперником, а мой товарищ — со своим. Бой продлился недолго — один из голландцев остался лежать на площадке, второго увезли в приготовленном для нас фургоне. Мы же вернулись я свой лагерь и притихли на день-другой».
«В 1712 году, пребывая в Дюнкерке, я был хозяином школы и неплохо зарабатывал себе на хлеб, но в конце концов я подхватил лихорадку, и полковник отослал меня в Англию с рекомендацией в Колледж Удачи. Через некоторое время я выздоровел, женился, открыл в Лондоне пивную и школу и жил счастливо. Тридцать семь раз я дрался на призовых боях в «Медвежьем саду».
«В 1726 году в Эдинбурге я подрался с одним чистеньким молодым человеком. Я нанес ему семь ран и сломал ему руку фальчионом по просьбе нескольких джентльменов и дворян. Теперь же, в возрасте шестидесяти трех лет, я решил больше никогда не драться и раскаиваюсь в своей былой жестокости».

Цитируется по: Альфред Хаттон, "Меч сквозь столетия".

@темы: Шотландия

---

Удобные постели, спиртное и смена блюд, большие иллюминаторы и свободное место для ног… Вы можете увидеть в этой маленькой, но образной и лаконичной серии.
Юджин Луи Каммерман, сын фармацевта и страстный фотограф, родился в 1920 года в Филадельфии. В 1944 он попал в Нормандию вместе с американскими ГИ.
( Читать дальше... )

@темы: самолеты

---

Первое документально зафиксированное событие такого рода случилось в середине XV века в Италии. 40-летний инженер и архитектор Аристотель Фиораванти в 1455 году шокировал жителей города Болонья, переместив на целых 13 метров колокольню местной церкви Санта-Мария-Маджоре высотой с современный 9-этажный дом. Для этого Фиораванти использовал систему из блоков, катков и полозьев, а саму башню для предотвращения возможной деформации заключил в плотный деревянный каркас.







Заказчик выполненной работой был так доволен, что отсыпал талантливому инженеру премию в целых 50 золотых дукатов. Впоследствии Фиораванти выполнил еще несколько похожих по сложности операций, например выпрямление ряда покосившихся башен. Одна из них, правда, через 2 дня после процедуры рухнула, после чего автор проекта счел за лучшее вернуться к более традиционным инженерным задачам. Позднее Фиораванти переехал в Великое княжество Московское и стал известен как автор Успенского собора в Кремле.


о том, как передвигали здания masterok.livejournal.com/4478722.html

@темы: история зданий и мебели

---

Из того же справочника (Города России в 1904 г.). В Уфе цены на продукты были сопоставимы с современными: чёрный хлеб - 2 коп. за фунт или на наши деньги 24 руб. за буханку, мясо лучшего качества - 12 коп. за фунт = 360 совр. руб. за кг. При этом зарплаты низшей категории работников были шокирующе нищенскими. Мужская прислуга получала в месяц 8 руб., женская 5 руб., что соответствует 9600 и 6000 совр. руб. Прислуге, правда, не приходилось платить за жильё. Чернорабочим было хуже. Им платили подённо (и наверняка работа была не каждый день), мужчинам 60 коп., женщинам 35 коп. (интересно, чем занимались женщины-чернорабочие?) При оптимистическом предположении, что они имели работу 20 дней в месяц, это пересчитывается в месячную зарплату 14400 и 8400 совр. руб. Больше, чем у горничных, но работа не в пример тяжелее, и надо снимать жильё за свой счёт. Там же, в Уфе, аренда самой дешёвой квартиры (без отопления и освещения) стоила 120 руб./год = 12000 совр. руб./месяц. Три женщины-чернорабочие, снимая такую квартиру в складчину, тратили бы на жильё около половины заработка (напомню, при оптимистическом предположении, что у них была бы работа 20 дней в месяц). В общем, условия немногим лучше таджикских.

Ещё пара фактов оттуда же. Электричество в Перми и Екатеринбурге (по Уфе данных нет) стоило около 3 коп. за "100 уатт". Непонятно, что имеется в виду - ватт-часы? ватт-сутки? Если первое, то это 360 совр. руб. за кВт*ч - невообразимо дорого по нынешним временам, но надо помнить, что не было ни холодильников, ни стиральных машин, ток потребляли только лампочки.

Любопытны также цены на керосин: русский стоил в Москве 3-4 коп./фунт, американский 70-80 (на наши деньги 70-100 руб./литр и 1700-2400!!! руб./литр). Нежели русский керосин был настолько дерьмов, что имелся спрос на американский за такую цену?

Оригинал поста: https://robert-ibatullin.dreamwidth.org/229832.html.

@темы: деньги, 20 век: Россия и вокруг нее

---

На рисунке Николино Калио (1840-е годы), изображены трое членов знаменитой банды "Бауэри-Бойз" и не менее знаменитая нью-йоркская свинья в поисках мусора.
До того времени, как власти Нью-Йорка озаботились регулярным вывозом мусора (поначалу его просто сбрасывали в Гудзон или Ист-Ривер) функцию мусорщиков в городе выполняли обычные свиньи. Они бесконтрольно шлялись по кварталам и жрали разнообразные пищевые отходы выкидываемые из окон горожанами (тогда это было нормальной практикой). Чистоты это, само собой, не приносило, но значительно уменьшало количество гниющих и разлагающихся отходов, а значит и неприятных запахов. Для владельцев свинарников такое положение дел было крайне выгодным, так как позволяло не тратить денег на откорм разводимой ими скотины, которую они потом с большой выгодой продавали мясникам.
Свиней на улицах было так много, что часть Мидтауна в районе Шестой и Седьмой авеню в народе именовали "Свинным городом" или "Городом вони". Крайне недовольными оставались жителей приличных (и более чистых районов) так же страдавших от набегов свиней. Это приводило к различным запретительным мерам, штрафам и попыткам полностью убрать свиней с улиц города. Концом эпохи стал 1859 год, когда власти Нью-Йорка направили целую армию инспекторов и полицейских на борьбу с владельцами свинарников поставив их перед простым выбором: либо они избавятся от свиней, либо их конфискует город. Тем не оставалось ничего другого, как подчинится требованию властей и со свиньями на улицах было покончено. До создания Департамента по уборке улиц оставалось еще долгих 22 года.
В "Американских заметках" Чарльза Диккенса есть пара абзацев посвященных нью-йоркским свиньям-мусорщикам:
"Давайте снова пойдем по веселым улицам. Опять Бродвей! Те же дамы, одетые в яркие цвета, прогуливаются взад и вперед, парами и в одиночку, а чуть подальше - тот самый голубой зонтик, который раз двадцать проплыл мимо окон отеля, пока мы там сидели. Вот тут мы перейдем улицу. Осторожно - свиньи! Вон за экипажем бегут рысцой две дородные хавроньи, а избранная компания - с полдюжины хряков - только что завернула за угол.
Они - городские мусорщики, эти свиньи. Ну и безобразная же, надо сказать, скотина: по большей части у них костлявые бурые спины, похожие на крышки старых сундуков, из обивки которых торчит конский волос, и сплошь покрытые какими-то весьма неаппетитными черными пятнами. Ноги у них длинные, тощие, а рыла такие острые, что, если бы уговорить одну из них позировать в профиль, никто не признал бы в ней сходства со свиньей. О них никто никогда не заботится, не кормит их, не загоняет и не ловит; с раннего детства они необыкновенную сообразительность. Каждая свинья отыскивает свое жилье куда лучше, чем если бы ей кто-либо его указывал. В этот час, перед наступлением тьмы, можно видеть, как они десятками бредут на покой, всю дорогу, до самой послед ней минуты, не переставая жрать. Иногда какой-нибудь объевшийся или затравленный собаками юнец понуро трусит домой, точно блудный сын; но это редкое исключение: их отличительные черты - полнейшее самообладание, самоуверенность и непоколебимое спокойствие." www.facebook.com/groups/970380979690235/permali...

@темы: Сантехнически-гигиеническое, 19 век, СшА

---

из этой подборки igorsamusenko.livejournal.com/347597.html

@темы: цветики-листочки

---

23.05.2018 в 10:32

Пишет  Эрл Грей:

Двести видов головной боли — столько разновидностей этого неприятного недуга выделяют сегодня медики. Самая распространенная — головная боль напряжения — знакома практически всем. Это когда голова болит не сильно, но долго, при этом ее будто сдавливают с двух сторон стальным обручем. Самые редкие связаны с индивидуальными особенностями организма, как, например, резкая головная боль при сексуальной активности или «первичная громоподобная боль», чье название дает представление о том, как она ощущается. Но главное — у медиков появились новые средства, а пациенты, как подчеркивалось на конференции «Лечение головной боли: 100 лет открытий и новые горизонты», которая собрала в Москве специалистов со всего мира, зачастую об этом не знают.
— Главное, что изменилось,— это сам взгляд на головную боль,— рассказал «Огоньку» Паоло Мартеллети, президент Европейской федерации головной боли.— В прошлом веке к ней не относились всерьез, сегодня же выявлено, например, что мигрень — хроническая головная боль — на третьем месте среди причин нетрудоспособности.

На головную боль обратили внимание в конце прошлого века, когда начали просчитывать экономические потери, с ней связанные. Они складываются из двух показателей: потеря рабочих дней и снижение работоспособности. Как выяснилось, в США общие расходы на 22 млн пациентов, страдающих мигренью, составили свыше 14 млрд долларов в год. Европа тратит на 41 млн таких пациентов до 27 млрд евро в год.

А вот в России таких расчетов никто не делал. В итоге население по-прежнему не считает головную боль серьезным заболеванием и использует болеутоляющие бесконтрольно. Между тем, по данным ВОЗ, головная боль напряжения признана вторым заболеванием в списке тех, что бьют по нетрудоспособности мужчин и женщин больше всего. А лидером аналогичного списка среди неврологических заболеваний стала мигрень.

Это провокация!

Важное открытие наших дней: за мигрень — один из самых тяжелых хронических видов головной боли — отвечают не столько сосуды головного мозга, как считалось десятилетиями, сколько особые белки. Ученые обнаружили в головном мозге вещество, которое запускает мигрень — белок-нейромедиатор со сложным названием «кальцитониноподобный пептид», который находится внутри тройничного нерва и осуществляет передачу импульсов. У страдающих мигренью этот белок очень чувствителен к разным факторам, как внешним, так и внутренним.
Так, изменение гормонального уровня или погодных условий, стресс, недостаток сна, яркий свет или сильный запах — любой из этих факторов может стать спусковым крючком для запуска боли.

В ответ на его воздействие в гипервозбудимых нервных клетках меняются электрическая активность, биохимические процессы, и запускается электрическая цепочка боли.

— Боль работает, как электрическая схема,— объясняет «Огоньку» невролог Кирилл Скоробогатых, руководитель Университетской клиники головной боли.— Допустим, вы укололись иголкой, и этот сигнал по нервным волокнам попадает в зону ядра тройничного нерва (связан с чувствительностью лица.— «О»), оттуда — в кору головного мозга. При мигрени же уколов не происходит, а боль тем не менее сильная. Все дело в повышенной возбудимости нервных клеток.

Универсального «выключателя» или, вернее, «включателя» мигрени не существует. Тем не менее основными спусковыми крючками для мигрени считаются изменение гормонального уровня (у 62 процентов пациентов), яркий солнечный свет (47 процентов) и стресс (42 процента). Научно доказано: у женщин голова болит чаще, чем у мужчин, это связано с гормональным фоном. Больше половины женских мигреней приходится на «критические» дни, а во время беременности и в период менопаузы число приступов мигрени резко снижается. Правда, предугадать, на что именно среагирует нейрон, невозможно. Ученые полагают, что повышенная чувствительность ядра тройничного нерва к тем или иным провокаторам заложена генетически. Но какой набор генов отвечает за приступы головной боли, еще не определено. Зато появляются новые методы лечения мигрени.

— Диагностика мигрени — нелегкая задача,— говорит Марина Корешкина, руководитель Центра лечения головной боли.— Даже в Германии, которая гордится достижениями в организации медпомощи, есть проблемы при ее диагностике и лечении. Повторяющиеся исследования и консультации, противоречивые диагнозы специалистов, частые вызовы скорой помощь, лечение в стационарах — все это удорожает лечение, а результат неудовлетворителен.

Открытие белковой природы недуга привело к разработке новых препаратов из группы моноклональных антител — их в «пробирке» вырабатывают особые модифицированные иммунные клетки. Эти лекарства уже проходят третий, завершающий этап клинических исследований и сулят переворот в лечении мигрени. Пока же основным способом лечения заболевания остается как можно более ранняя профилактика: если принять обезболивающее сразу, как только появилась легкая боль, есть шанс предотвратить развитие приступа либо сделать его течение более легким. Но есть и экзотические способы — воздействие магнитными импульсами или… воздухом. Исследователи из Университета Кента разработали его на основе охлаждающих и согревающих потоков воздуха, которые с помощью специальных наушников направляют внутрь ушного канала. Регулярная тепловая стимуляция снижает количество и интенсивность приступов.

Можно бороться с мигренью и с помощью скальпеля. На эту мысль специалистов Университета имени Кейса натолкнул неожиданный эффект от вполне рутинной косметической операции — лифтинга области лба, при котором пациенту удаляют подкожные мышцы лба, чтобы избавить от морщин. У манипуляции обнаружился «побочный эффект» — давления на нервные волокна (проводники боли). В итоге пациентки, страдающие мигренью, полностью либо частично избавились от приступов.

— Очень важна для профилактики мигреней и здоровая среда: нормальное освещение, вентиляция в помещении,— рассказывает медицинский психолог Анастасия Юдаева.— Так, постоянная работа за ноутбуком увеличивает их частоту, так как маленький монитор вызывает напряжение. Стресс тоже влияет — в частности, на гипоталамус, где мигрень и формируется.

Дневник для боли
Как человек реагирует на головную боль? В 90 процентах случаев пьет обезболивающее. Притом что обычные анальгетики при той же мигрени противопоказаны, более того, вызывают абузусную головную боль — из-за злоупотребления обезболивающими. Если же человек хочет не просто снять симптомы, а всерьез избавиться от боли, нужно идти сложным способом. На Западе есть практика, когда пациент приходит на прием к цефалгологу (специалисту по головным болям) лишь после четырех недель ведения дневника боли. Туда нужно заносить сведения о том, когда у вас возникали приступы, какие симптомы их сопровождали, что вы ели в тот день, сколько спали и т.д. В рамках исследования Eurohead данные таких летописей почти 6 тысяч человек выявили — более половины пациентов, страдающих «обычной» головной болью, связывали ее с переменой погоды. Сравнили жалобы и метеоданные и оказалось, что никакой зависимости от внезапного ливня или потепления нет. Зато у пациентов с мигренью эта связь налицо. В целом же такой дневник дает комплексную картину боли и позволяет назначить адекватное лечение.

Если же и это не даст эффекта, врач может назначить исследование типа МРТ, чтобы выяснить, не является ли головная боль симптомом более тяжелых заболеваний. Ученые уверены: российским пациентам нужно прививать «культуру лечения» головной боли, тем более что число таковых у нас велико. Последнее крупное исследование в 2008 году выявило: почти 63 процента россиян регулярно страдают такими болями.

Елена Бабичева

Источнег знаний

@темы: медицина

---

В 1906 году квартира с числом комнат меньше четырёх считалась "малой":



Источник: Города России в 1904 году. СПб, Центральный статистический комитет МВД, 1906 (скан есть на library6)

По тому же справочнику, стоимость аренды "малых" квартир в Москве была 10-30 руб. в месяц. На наши деньги это 12-36 тыс. руб., но без отопления ("сажень дров" в Москве стоила 7-11 р., как это пересчитать в месячный расход - без понятия).

Оригинал поста: https://robert-ibatullin.dreamwidth.org/229386.html.

@темы: деньги

---

Торговый дом Победа. Торговля велосипедами. Санкт-Петербург. 1912 г.

@темы: история транспорта

---

Про цвет парусов

@темы: флот, деньги