Сейчас чешу обратно на работу по Невскому — так классно, солнце, иностранцы радостные, сенегальцы вон с барабанами и в народных шмотках, мексиканцы в сомбреро со стразами.URL записи
Встретила любопытную троицу: русская парочка и несколько пьяненький египтянин.
Прислушалась - и не смогла не вмешаться. Скажи, говор,. ты же, гад, египтянин, чо у тебя такой отчетливый русский акцент в английском?
И он чуть ли не прищелкнул коленками от восторга.
Я, говорит, без ума от России и ваших пати, тут все такое красивое и классное. А акцент - акцент это я смог постичь вашу загадочную русскую душу!
среда, 20 июня 2018
20.06.2018 в 16:18
Пишет Товарищ Бесплатно:20.06.2018 в 17:40
Пишет EricMackay:Электронная библиотека Института славяноведения выложила редкий второй том коллективной монографии «Османская империя и страны Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы в XVII в.» Его можно скачать.URL записи
Ну и еще кое-что, чтобы два раза не вставать. Скан «Русского государства и его западных соседей» делал рукожоп, а остальные хорошие / приемлемые.
Османская империя и страны Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы в XVII в. Ч. II.
inslav.ru/publication/osmanskaya-imperiya-i-str...
Флоря Б. Н.
Русское государство и его западные соседи (1665–1661 гг.)
inslav.ru/publication/florya-b-n-russkoe-gosuda...
читать дальше
20.06.2018 в 18:10
Пишет Заболекарь:Санскритские приставки su- и duḥ- (как, например, в словах сукха и духкха) — когнаты греческих приставок eu- и dys- (как, например, в словах эйфория и дисфория).URL записи* * *
Книгу про индоарийский истфон (автор Colin P. Masica) я начал читать со следующим вопросом: вот есть смешной язык пали, на котором дхарма будет дхамма, колесо — чакка, луна — чанда, огонь — агги, человек — манусса, а заклинание — манта. Есть ли у него потомки? Ответ я в некотором роде получил и сформулировал бы его так: среднеиндийские языки, не считая совсем уж периферии, были не деревом с чётко очерченными ветвями, а рыхлой массой похоже развивающихся диалектов. Те диалекты, из которых сформировался пали, на фоне прочих пракритов ничем особо не выделяются (а если и выделяются, то не инновациями, а напротив, тем, что в каких-то инновациях не участвовали). Сказать про него можно лишь довольно размытые вещи вида «видимо, основан на центральных диалектах, возможно, с влиянием восточных». Если я увижу тогдашнее состояние тех диалектов, из которых спустя века развились хиндустани или бангла, я не смогу легко отличить их от пали.
20.06.2018 в 17:27
Пишет Sindani:Дочитал книжку Мартина Гутманна. Замечательная работа, полезная тем, кто интересуется иностранным участием на стороне нацистов. Рассматривая волонтёров из нейтральных стран (Дания, Швеция, Швейцария), автор приходит к выводу, что послевоенные мифы о них как париях и психопатах-отщепенцах не выдерживают критики. Напротив, это были массово люди с образованием и интеллектом сильно выше среднего, которые сознательно выбрали нацизм, видя в нём «спасение» и от демократии, которая им надоела и которую они видели как разлагающую, и от большевизма, который во всех смыслах был враждебен им.URL записи
Штука в том, что нацизм этих добровольцев кардинально отличался от германского варианта: их уместнее назвать «транс-нацистами» или «евроцистами». Эти люди хотели такой «продукт на экспорт»: Европа безусловно под свастикой, но каждая избушка (их было немного, западная и северная часть континента) рисует эту свастику по-своему. Хотели равноправия «народов германского корня», такой федеративный национал-социалистический союз. Какое-то время они, с помощью СС, даже пытались координировать свои усилия по созданию этого, в том числе благодаря бесконечной конкуренции между институтами Рейха. Но немецкий нацизм рассматривал их как банальное пушечное мясо, которое должно кивать и умирать. Местным наци-партиям из их стран (которых и сами волонтёры не особо любили, «это же болтуны») доверия не было, немцы их щемили и дробили, а некоторых и просто сожрали. Прибывавших в основном с большими трудностями или нелегально «новых европейцев» третировали, унижали, даже иногда считали расово неполноценными.
читать дальше
(c)www.facebook.com/ozsterling/posts/3119188192205...
В болотистых водоемах Флориды и Джорджии испокон веков обитают раки вида procambarus fallax. Промыслового значения они не имеют, некоторые аквариумисты держат их в аквариумах и до 1990-х голов этот вид был ничем не примечателен. А потом с ними случилось удивительное событие, породившее любопытный биологический курьез.
Между 1990 и 1995 годами в одном из европейских зоомагазинов одна самка procambarus fallax отложила икру и в одной икринке оплодотворение прошло нештатно, эмбрион получил от одного из родителей двойную порцию генов и набор хромосом у свежезачатой самки оказался не диплоидным, а триплоидным. Обычно такие аномалии летальны, но в этот раз рачихе-мутантке повезло, она нормально вылупилась, доросла до половой зрелости и оказалась очень удачной особью, здоровой и прекрасно приспособленной к рачьему образу жизни. И еще она приобрела удивительную сверхспособность - из-за того, что ее геном триплоидный, а не диплоидный, оплодотворение ее яйцеклеток происходит не так, как задумано, и получается так, что гены самца, который ее оплодотворил, куда-то аннигилируются и все зачатые дети оказываются точными клонами матери. Так возникли мраморные раки procambarus virginalis, некоторые ученые считают их подвидом procambarus fallax, другие - новым видом. Первоначально мраморные раки жили только в аквариумах, но со временем они проникли в дикую природу и в 14 странах, включая Украину, создали стабильные процветающие популяции, которые успешно теснят местных раков. Такая вот раковая армия клонов.
Конец истории немного предсказуем. Рано или поздно какой-нибудь паразит найдет в биохимии мраморных раков подходящий эксплойт и они все вымрут, потому что без полового размножения выиграть гонку вооружений с паразитами практически невозможно. Но это может произойти очень нескоро, например, через несколько столетий. vadim-proskurin.livejournal.com/1135171.html
Африканское племя Догонов, проживающее на юго-востоке Мали, свято верит в свое внеземное происхождение, считая своих далеких предков пришельцами со звезды Сириус из созвездия Большого Пса. Общая численность догонов достигает примерно 800 тысяч человек (на 2007 год). В основном это мусульмане, в ряде районов у догонов сохраняются традиционные верования, около 10% из них — христиане (католики и протестанты). Догоны проживают в районе вокруг уступа нагорья Бандиагара, на прилегающем к нему плато и равнине Сено и в нескольких приграничных селениях Буркина-Фасо.
Скорее всего, об этом племени знали бы только ученые-этнографы, но догоны еще в середине XX века прославились на весь мир своими необычными знаниями по астрономии, и с тех пор им уделяют немало внимания как ученые, так и журналисты.
( Читать дальше... )
Скорее всего, об этом племени знали бы только ученые-этнографы, но догоны еще в середине XX века прославились на весь мир своими необычными знаниями по астрономии, и с тех пор им уделяют немало внимания как ученые, так и журналисты.
( Читать дальше... )
Первые годы брака с Петром будущим III.
"...в конце мая на Вознесенье ездили к графу Разумовскому в Гостилицы; императрица выписала туда 23-го того же месяца посла императорского двора барона Бретлаха, который ехал в Вену; он провел в Гостилицах вечер и ужинал с императрицей. Этот ужин кончился поздней ночью, и мы вернулись после восхода солнца в домик, где жили. Этот деревянный домик был расположен на маленькой возвышенности и примыкал к катальной горе. Расположение этого домика нам понравилось зимою, когда мы были в Гостилицах на именинах обер-егермейстера, и, чтобы доставить нам удовольствие, он и на этот раз поселил нас в этом домике; он был двухэтажный; верхний этаж состоял из лестницы, зала и трех маленьких комнат; мы спали в одной, великий князь одевался в другой, а Крузе занимала третью, внизу помещались Чоглокова, мои фрейлины и горничные.
Вернувшись с ужина, все улеглись. Около шести часов утра сержант гвардии Левашов приехал из Ораниенбаума к Чоглокову поговорить насчет построек, которые тогда там производились; найдя всех спящими, он сел возле часового и услышал треск, показавшийся ему подозрительным; часовой сказал ему, что этот треск повторяется уже несколько раз с тех пор, как он на часах. Левашов встал и обежал дом снаружи; он увидел, что из-под дома вываливаются большие каменные плиты; он побежал разбудить Чоглокова и сказал ему, что фундамент дома опускается и что надо поскорее постараться вывести из дома всех, кто в нем находится. Чоглоков надел шлафрок и побежал наверх; стеклянные двери были заперты; он взломал замки и дошел до комнаты, где мы спали; отдернув занавес, он нас разбудил и велел поскорее выходить, потому что фундамент дома рушился. Великий князь соскочил с постели, взял свой шлафрок и убежал. Я сказала Чоглокову, что иду за ним, и он ушел; я оделась наскоро; одеваясь, я вспомнила, что Крузе спала в соседней комнате; я пошла ее разбудить, она спала очень крепко, мне удалось с некоторым трудом разбудить ее и объяснить ей, что надо выходить из дому.
Я помогла ей одеться, и, когда она была готова, мы переступили порог комнаты и вошли в зал, но едва мы там очутились, как все затряслось, с шумом, подобным тому, с каким корабль спускается с верфи. Крузе и я упали на пол; в эту минуту Левашов вошел через дверь лестницы, находившейся против нас. Он меня поднял с полу и вышел из комнаты; я взглянула случайно на гору; она была в уровень со вторым этажом, теперь же, по крайней мере на аршин, выше уровня этого второго этажа. Левашов, дойдя со мною до лестницы, по которой пришел, не нашел ее больше: она обрушилась, но так как несколько лиц влезли на развалины, то Левашов передал меня ближайшему, этот — другому, и так, переходя с рук на руки, я очутилась внизу лестницы, в прихожей, а оттуда меня вынесли из дому на лужайку. Там был и великий князь, в шлафроке.
Выбравшись, я стала смотреть, что делалось в стороне дома, и увидела, что некоторые лица выходили оттуда окровавленные, а других выносили; между наиболее тяжело раненными была моя фрейлина княжна Гагарина: она хотела спастись из дому, как и другие, и, когда проходила по комнате, смежной с ее комнатой, обрушившаяся печь упала на ширмы, которые опрокинули ее на находившуюся в комнате кровать; несколько кирпичей упали ей на голову и тяжело ее ранили, так же, как и горничную, спасавшуюся вместе с ней. В этом самом нижнем этаже была маленькая кухня, где спало несколько лакеев, трое из них были убиты обрушившейся печью. Но это были еще пустяки в сравнении с тем, что произошло между фундаментом этого дома и первыми этажами. Шестнадцать работников, служивших при катальной горе, спали там, и все были раздавлены этим осевшим строением. Причиной всего этого было то, что домик этот был построен осенью, наспех. Фундамент был заложен в четыре ряда известняковых плит; архитектор велел поставить в первом этаже двенадцать балок на манер столбов в прихожей. Он должен был отправиться в Украину; уезжая, он приказал управляющему Гостилиц запретить до своего возвращения прикасаться к этим двенадцати балкам.
Когда управляющий узнал, что мы должны жить в этом домике, то, несмотря на распоряжение архитектора, принял самые спешные меры к тому, чтобы выломать эти двенадцать балок, так как они портили сени. Когда наступила оттепель, все здание осело на четыре ряда известняковых плит, которые стали сползать в разные стороны, и само здание поползло до бугра, который его задержал.
Я'отделалась несколькими синяками и большим страхом, вследствие которого мне пустили кровь. Этот общий испуг был так велик, что в течение четырех с лишком месяцев всякая дверь, закрывавшаяся с некоторой силой, заставляла нас всех вздрагивать. Когда первый страх прошел, в этот день императрица, жившая в другом доме, позвала нас к себе, и, так как ей хотелось уменьшить опасность, все старались находить в этом очень мало опасного, и некоторые даже не находили ничего опасного; мой страх ей очень не понравился, и она рассердилась на меня за него; обер-егермейстер плакал и приходил в отчаяние; он говорил, что застрелится из пистолета; вероятно, ему в этом помешали, потому что он ничего подобного не сделал, и на следующий день мы возвратились в Петербург." mithrilian.livejournal.com/2110095.html
"...в конце мая на Вознесенье ездили к графу Разумовскому в Гостилицы; императрица выписала туда 23-го того же месяца посла императорского двора барона Бретлаха, который ехал в Вену; он провел в Гостилицах вечер и ужинал с императрицей. Этот ужин кончился поздней ночью, и мы вернулись после восхода солнца в домик, где жили. Этот деревянный домик был расположен на маленькой возвышенности и примыкал к катальной горе. Расположение этого домика нам понравилось зимою, когда мы были в Гостилицах на именинах обер-егермейстера, и, чтобы доставить нам удовольствие, он и на этот раз поселил нас в этом домике; он был двухэтажный; верхний этаж состоял из лестницы, зала и трех маленьких комнат; мы спали в одной, великий князь одевался в другой, а Крузе занимала третью, внизу помещались Чоглокова, мои фрейлины и горничные.
Вернувшись с ужина, все улеглись. Около шести часов утра сержант гвардии Левашов приехал из Ораниенбаума к Чоглокову поговорить насчет построек, которые тогда там производились; найдя всех спящими, он сел возле часового и услышал треск, показавшийся ему подозрительным; часовой сказал ему, что этот треск повторяется уже несколько раз с тех пор, как он на часах. Левашов встал и обежал дом снаружи; он увидел, что из-под дома вываливаются большие каменные плиты; он побежал разбудить Чоглокова и сказал ему, что фундамент дома опускается и что надо поскорее постараться вывести из дома всех, кто в нем находится. Чоглоков надел шлафрок и побежал наверх; стеклянные двери были заперты; он взломал замки и дошел до комнаты, где мы спали; отдернув занавес, он нас разбудил и велел поскорее выходить, потому что фундамент дома рушился. Великий князь соскочил с постели, взял свой шлафрок и убежал. Я сказала Чоглокову, что иду за ним, и он ушел; я оделась наскоро; одеваясь, я вспомнила, что Крузе спала в соседней комнате; я пошла ее разбудить, она спала очень крепко, мне удалось с некоторым трудом разбудить ее и объяснить ей, что надо выходить из дому.
Я помогла ей одеться, и, когда она была готова, мы переступили порог комнаты и вошли в зал, но едва мы там очутились, как все затряслось, с шумом, подобным тому, с каким корабль спускается с верфи. Крузе и я упали на пол; в эту минуту Левашов вошел через дверь лестницы, находившейся против нас. Он меня поднял с полу и вышел из комнаты; я взглянула случайно на гору; она была в уровень со вторым этажом, теперь же, по крайней мере на аршин, выше уровня этого второго этажа. Левашов, дойдя со мною до лестницы, по которой пришел, не нашел ее больше: она обрушилась, но так как несколько лиц влезли на развалины, то Левашов передал меня ближайшему, этот — другому, и так, переходя с рук на руки, я очутилась внизу лестницы, в прихожей, а оттуда меня вынесли из дому на лужайку. Там был и великий князь, в шлафроке.
Выбравшись, я стала смотреть, что делалось в стороне дома, и увидела, что некоторые лица выходили оттуда окровавленные, а других выносили; между наиболее тяжело раненными была моя фрейлина княжна Гагарина: она хотела спастись из дому, как и другие, и, когда проходила по комнате, смежной с ее комнатой, обрушившаяся печь упала на ширмы, которые опрокинули ее на находившуюся в комнате кровать; несколько кирпичей упали ей на голову и тяжело ее ранили, так же, как и горничную, спасавшуюся вместе с ней. В этом самом нижнем этаже была маленькая кухня, где спало несколько лакеев, трое из них были убиты обрушившейся печью. Но это были еще пустяки в сравнении с тем, что произошло между фундаментом этого дома и первыми этажами. Шестнадцать работников, служивших при катальной горе, спали там, и все были раздавлены этим осевшим строением. Причиной всего этого было то, что домик этот был построен осенью, наспех. Фундамент был заложен в четыре ряда известняковых плит; архитектор велел поставить в первом этаже двенадцать балок на манер столбов в прихожей. Он должен был отправиться в Украину; уезжая, он приказал управляющему Гостилиц запретить до своего возвращения прикасаться к этим двенадцати балкам.
Когда управляющий узнал, что мы должны жить в этом домике, то, несмотря на распоряжение архитектора, принял самые спешные меры к тому, чтобы выломать эти двенадцать балок, так как они портили сени. Когда наступила оттепель, все здание осело на четыре ряда известняковых плит, которые стали сползать в разные стороны, и само здание поползло до бугра, который его задержал.
Я'отделалась несколькими синяками и большим страхом, вследствие которого мне пустили кровь. Этот общий испуг был так велик, что в течение четырех с лишком месяцев всякая дверь, закрывавшаяся с некоторой силой, заставляла нас всех вздрагивать. Когда первый страх прошел, в этот день императрица, жившая в другом доме, позвала нас к себе, и, так как ей хотелось уменьшить опасность, все старались находить в этом очень мало опасного, и некоторые даже не находили ничего опасного; мой страх ей очень не понравился, и она рассердилась на меня за него; обер-егермейстер плакал и приходил в отчаяние; он говорил, что застрелится из пистолета; вероятно, ему в этом помешали, потому что он ничего подобного не сделал, и на следующий день мы возвратились в Петербург." mithrilian.livejournal.com/2110095.html

Bastien Grivet, "The last stop" ("Последняя остановка"

Оригинал: https://www.artstation.com/artwork/yQW43
" Дорогой у меня страшно разболелись зубы; погода становилась холодной и сырой, а в Раеве едва можно было укрыться. Брат Чоглоковой, граф Гендриков, который был дежурным при мне камергером, предложил сестре немедленно меня вылечить; она мне сказала, я согласилась попробовать его средство, которое мне показалось пустячным или, вернее, вполне шарлатанским; он тотчас же пошел в другую комнату и принес оттуда очень маленькую бумажную трубочку, которую велел жевать больным зубом; едва я сделала то, что он мне сказал, как зубная боль моя стала такой сильной, что я должна была лечь в постель; у меня сделалась сильная лихорадка и такой жар, что я стала бредить. Чоглокова, испуганная моим состоянием и приписывая его средству своего брата, побранилась с ним; она не отходила от моей постели всю ночь и послала сказать императрице, что ее дом в Раеве никоим образом не годится ни для кого, кто был так тяжко болен, как ей думалось, я была больна; она так хлопотала, что на следующий день меня совсем больную отвезли в Москву. Я была дней десять-двенадцать в постели, и зубная боль начиналась у меня каждый день после обеда в один и тот же час.
...
...
...
15 декабря мы отправились из Москвы в Петербург. Мы ехали день и ночь в санях, которые были открыты. На полдороги у меня снова сделалась сильная зубная боль; несмотря на это, великий князь не соглашался закрыть сани, с трудом соглашался он, чтобы я задернула немного занавеску в кибитке, дабы защититься от холодного и сырого ветра, который дул мне в лицо. Наконец, мы приехали в Царское Село, где уже была императрица, обогнавшая нас по обыкновению в пути. Как только я вышла из саней, я пошла в комнаты, нам назначенные, и послала за лейб-медиком императрицы Бургавом, племянником знаменитого Бургава, и просила его, чтобы он велел вырвать мне зуб, который меня мучил уже от четырех до пяти месяцев. Он соглашался на это с трудом; но я этого хотела непременно; наконец, он послал за Гюйоном, моим хирургом. Я села на пол, Бургав — с одной стороны, Чоглоков — с другой, а Гюйон рвал мне зуб; но в ту минуту, как он его вырвал, глаза мои, нос и рот превратились в фонтан; изо рта лила кровь, из носу и глаз — вода. Тогда Бургав, у которого было много здравого смысла, воскликнул: «Какой неловкий!» и, велев подать себе зуб, сказал: «Вот этого-то я и боялся, и вот почему не хотел, чтобы его вырвали».
Гюйон, удаляя зуб, оторвал кусок нижней челюсти, в которой зуб сидел. Императрица подошла к дверям моей комнаты в ту минуту, как это происходило; мне сказали потом, что она растрогалась до слез.
Меня уложили в постель, я очень страдала, больше четырех недель, даже в городе, куда мы, несмотря на то, поехали на следующий день, все в открытых санях.
Я вышла из своей комнаты только в половине января 1750 году, потому что все пять пальцев г. Гюйона были отпечатаны у меня синими и желтыми пятнами на щеке, внизу. В первый день нового года, желая причесаться, я увидела, что мальчик-парикмахер, родом калмычонок, которого я воспитала, был очень красен и с очень отяжелевшими глазами; я спросила, что с ним; он ответил, что у него жар и очень болит голова. Я его отослала, велев ему идти лечь, потому что действительно он еле держался. Он ушел, и вечером мне доложили, что у него оспа; я отделалась страхом, что схвачу оспу, но не заразилась, хоть он мне и причесывал голову." mithrilian.livejournal.com/2110299.html
...
...
...
15 декабря мы отправились из Москвы в Петербург. Мы ехали день и ночь в санях, которые были открыты. На полдороги у меня снова сделалась сильная зубная боль; несмотря на это, великий князь не соглашался закрыть сани, с трудом соглашался он, чтобы я задернула немного занавеску в кибитке, дабы защититься от холодного и сырого ветра, который дул мне в лицо. Наконец, мы приехали в Царское Село, где уже была императрица, обогнавшая нас по обыкновению в пути. Как только я вышла из саней, я пошла в комнаты, нам назначенные, и послала за лейб-медиком императрицы Бургавом, племянником знаменитого Бургава, и просила его, чтобы он велел вырвать мне зуб, который меня мучил уже от четырех до пяти месяцев. Он соглашался на это с трудом; но я этого хотела непременно; наконец, он послал за Гюйоном, моим хирургом. Я села на пол, Бургав — с одной стороны, Чоглоков — с другой, а Гюйон рвал мне зуб; но в ту минуту, как он его вырвал, глаза мои, нос и рот превратились в фонтан; изо рта лила кровь, из носу и глаз — вода. Тогда Бургав, у которого было много здравого смысла, воскликнул: «Какой неловкий!» и, велев подать себе зуб, сказал: «Вот этого-то я и боялся, и вот почему не хотел, чтобы его вырвали».
Гюйон, удаляя зуб, оторвал кусок нижней челюсти, в которой зуб сидел. Императрица подошла к дверям моей комнаты в ту минуту, как это происходило; мне сказали потом, что она растрогалась до слез.
Меня уложили в постель, я очень страдала, больше четырех недель, даже в городе, куда мы, несмотря на то, поехали на следующий день, все в открытых санях.
Я вышла из своей комнаты только в половине января 1750 году, потому что все пять пальцев г. Гюйона были отпечатаны у меня синими и желтыми пятнами на щеке, внизу. В первый день нового года, желая причесаться, я увидела, что мальчик-парикмахер, родом калмычонок, которого я воспитала, был очень красен и с очень отяжелевшими глазами; я спросила, что с ним; он ответил, что у него жар и очень болит голова. Я его отослала, велев ему идти лечь, потому что действительно он еле держался. Он ушел, и вечером мне доложили, что у него оспа; я отделалась страхом, что схвачу оспу, но не заразилась, хоть он мне и причесывал голову." mithrilian.livejournal.com/2110299.html

Незадолго перед Мировой войной в Москву приехал из Гранады испанский студент Дон Бравино и поступил в московский университет. В универе он познакомился с анархистами и проникся идеями Кропоткина. Однако, после февраля 1917 года, он понял, что с анархистами ему не по пути, хотя нашу революцию принял с восторгом. В апреле того же года Дон Бравино узнал о большевиках и их программе. Стал интересоваться и читать нелегальную литературу.
25 октября 1917 года Дон Бравино явился прямо в Московский ВРК и попросил зачислить его в Красную Гвардию. Его направили в распоряжение начштаба Красной гвардии Пресни Златоверова. В штабе Дон Бравино получил винтовку, патроны и две бомбы. Попал на участок на Арбате, где и принял непосредственное и активное участие в боях. Участвовал в первом неудачном штурме Никольских ворот Кремля.
В неразберихе боев пристал к полякам Кожуховскому, Тополевичу и Клоновскому и в одной группе с ними штурмовал здание городской думы.
Прямо во время очередного боя Дон Бравино был назначен сотрудником для поручений начальника Красной гвардии А.С. Ведерникова, а затем начальника Центрального штаба Я.Я. Пече.
После окончания боев Дон Бравино избрали секретарем комитета сотрудников Центрального штаба Красной гвардии. Товарищ Златоверов написал ему рекомендацию в Партию, где особо отметил его бесстрашие и стойкость в бою и незаменимость в общении с иностранными товарищами.
В 1918 году Дон Бравино был назначен командиром интернационального партизанского отряда, направленного из Москвы на Украину. Отряд дрался в районе Екатеринополя и Умани, где и сточился в кровопролитных боях. Контуженного Дона Бравино вывезли в госпиталь в Царицын.
После излечения, Дон Бравино, уже в рядах РККА, дрался на Южном фронте с Деникиным, бился с панской Польшей и брал Перекоп. Заработал пять ранений, контузию и часы от РВС.
После Гражданской войны помогал восстанавливать речной транспорт на Украине. В середине 1920-х вернулся в Москву, окончил образование и поступил на работу инженером на 1-й ГПЗ.
В.Р. Копылов в своей монографии "Октябрь в Москве и зарубежные интернационалисты", М., Наука, 1988, указывает на анкеты и личные дела Дон Бравино в ЦГАОР г. Москвы ф. 2191, оп.1, д.554. d-clarence.livejournal.com/256931.html
25 октября 1917 года Дон Бравино явился прямо в Московский ВРК и попросил зачислить его в Красную Гвардию. Его направили в распоряжение начштаба Красной гвардии Пресни Златоверова. В штабе Дон Бравино получил винтовку, патроны и две бомбы. Попал на участок на Арбате, где и принял непосредственное и активное участие в боях. Участвовал в первом неудачном штурме Никольских ворот Кремля.
В неразберихе боев пристал к полякам Кожуховскому, Тополевичу и Клоновскому и в одной группе с ними штурмовал здание городской думы.
Прямо во время очередного боя Дон Бравино был назначен сотрудником для поручений начальника Красной гвардии А.С. Ведерникова, а затем начальника Центрального штаба Я.Я. Пече.
После окончания боев Дон Бравино избрали секретарем комитета сотрудников Центрального штаба Красной гвардии. Товарищ Златоверов написал ему рекомендацию в Партию, где особо отметил его бесстрашие и стойкость в бою и незаменимость в общении с иностранными товарищами.
В 1918 году Дон Бравино был назначен командиром интернационального партизанского отряда, направленного из Москвы на Украину. Отряд дрался в районе Екатеринополя и Умани, где и сточился в кровопролитных боях. Контуженного Дона Бравино вывезли в госпиталь в Царицын.
После излечения, Дон Бравино, уже в рядах РККА, дрался на Южном фронте с Деникиным, бился с панской Польшей и брал Перекоп. Заработал пять ранений, контузию и часы от РВС.
После Гражданской войны помогал восстанавливать речной транспорт на Украине. В середине 1920-х вернулся в Москву, окончил образование и поступил на работу инженером на 1-й ГПЗ.
В.Р. Копылов в своей монографии "Октябрь в Москве и зарубежные интернационалисты", М., Наука, 1988, указывает на анкеты и личные дела Дон Бравино в ЦГАОР г. Москвы ф. 2191, оп.1, д.554. d-clarence.livejournal.com/256931.html

Молись и кайся! Сорвать с насиженного места целый вуз? Привезти за полстраны во флоридские болота? Приказать строить новый город на пустом месте? Для религиозного человека в США это вообще не…Читать дальше...
20.06.2018 в 10:13
Пишет Эрл Грей:URL записи20.06.2018 в 08:13Пишет Nilena:
Цитата #450883URL записи
Мальчик был замечательный и с золотыми руками, но вспомнился мне в очередной раз потому, что на русском знал четыре слова: трава, воздуходувка, хрень и фигня. Зато он сформулировал различие между двумя последними понятиями: фигня - это то, про что русский знает, как оно называется, но это неважно, а хрень - это то, что русский не знает, как называется, но это важно.
По поводу "камней-следовиков". Имеются в виду камни с углублениями, напоминающими следы человеческих ног (естественными или искусственными), которые в русских деревнях почитаются как священные. Как всегда с подобными ритуалами, происхождение неясно, народ утверждает, что это следы Николы-Угодника или Богородицы, духовенство плюётся, а некоторые мифологи с умным видом возводят явление к жутко древним глубинам славянского язычества.
Так вот, прогуливаясь по музею Афинского акрополя, я увидела там любопытный экспонат - камень с двумя вырезанными углублениями в форме ступней. К сожалению, картинку дать не могу - снимать там было нельзя, а фото из музейного каталога неудачное, на нём ничего толком не видно, в сети же не нашла. В первый момент я приняла этот объект за следовик. При прочтении таблички оказалось, что это всего-навсего постамент от бронзовой скульптуры. Причём там сохранилась надпись о том, что это была статуя Афины, которую некие Аристей и Офсий специально заказали в дар храму, а Критий, соответственно, сделал. Углубления же - натурально, для того, чтобы статую закрепить.
В этот момент меня озарило. Ведь греки не стали одномоментно христианами только потому, что Константин так сказал. Скорее всего, приверженцы язычества продолжали какое-то время поклоняться постаментам от снесённых "идолов". А потом смысл культа стёрся, его языческое значение забылось, и он остался бытовать по инерции, как традиция. Затем побывавшие в Византии древнерусские паломники подсмотрели этот культ у греков, решили, что это авторитетный православный обычай, и перенесли его на нашу почву...
Мне, правда, неизвестны свидетельства о культе следовиков на Балканах, но он не обязательно должен был сформироваться там в том виде, в каком он существует в России. Если греки действительно какое-то время по инерции просто поклонялись постаментам от статуй (обосновывая это христианскими мотивами), то эта традиция могла угаснуть ещё несколько столетий назад, под османами.
В общем, вероятность, которой не стоит исключать. steblya-kam.livejournal.com/266419.html
Так вот, прогуливаясь по музею Афинского акрополя, я увидела там любопытный экспонат - камень с двумя вырезанными углублениями в форме ступней. К сожалению, картинку дать не могу - снимать там было нельзя, а фото из музейного каталога неудачное, на нём ничего толком не видно, в сети же не нашла. В первый момент я приняла этот объект за следовик. При прочтении таблички оказалось, что это всего-навсего постамент от бронзовой скульптуры. Причём там сохранилась надпись о том, что это была статуя Афины, которую некие Аристей и Офсий специально заказали в дар храму, а Критий, соответственно, сделал. Углубления же - натурально, для того, чтобы статую закрепить.
В этот момент меня озарило. Ведь греки не стали одномоментно христианами только потому, что Константин так сказал. Скорее всего, приверженцы язычества продолжали какое-то время поклоняться постаментам от снесённых "идолов". А потом смысл культа стёрся, его языческое значение забылось, и он остался бытовать по инерции, как традиция. Затем побывавшие в Византии древнерусские паломники подсмотрели этот культ у греков, решили, что это авторитетный православный обычай, и перенесли его на нашу почву...
Мне, правда, неизвестны свидетельства о культе следовиков на Балканах, но он не обязательно должен был сформироваться там в том виде, в каком он существует в России. Если греки действительно какое-то время по инерции просто поклонялись постаментам от статуй (обосновывая это христианскими мотивами), то эта традиция могла угаснуть ещё несколько столетий назад, под османами.
В общем, вероятность, которой не стоит исключать. steblya-kam.livejournal.com/266419.html

1917. Парад революционных войск на Красной площади 4 марта 1917 года. Неизвестный художник. Из собрания ГИМ
вокруг Красной площади
( ххх )
Пять-шесть столетий назад жители горного района французских Альп называли себя кретинами, то есть христианами (от искаженного французского слова «кретьен» — христианин). Но с развитием медицины в XVIII–XIX веках стали замечать, что среди альпийских кретинов частенько встречаются люди умственно отсталые с характерным зобом на шее. Позже выяснилось, что в местной воде наблюдается недостаток йода, в результате чего нарушается деятельность щитовидной железы, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Когда врачи стали описывать это заболевание, то воспользовались диалектным словом «кретин». Так альпийские «христиане» стали «слабоумными». sergeytsvetkov.livejournal.com/759062.html
Для русских людей второй половины XIX века древняя земля Тавриды была воплощением романтической мечты о гармонии между людьми и природой, очищенной от всех искажающих ее влияний цивилизации. Один их первых путеводителей по Крыму Марии Сосногоровой сообщал, что «для русского путешественника с истинно-поэтической душой лучше Крыма не найдется в мире места».

Карло Боссоли. Раннехристианская церковь. 1840-1842 гг.
( Читать дальше... )
Карло Боссоли. Раннехристианская церковь. 1840-1842 гг.
( Читать дальше... )

Эта палисандровая кровать была изготовлена в 1882 году в Париже, по заказу 20-летнего Саддика Мухаммада Хана IV Аббаси, наваба княжества Бахавалпур. Особые рычаги позволяли поворачивать стоящие по бокам фигуры не вставая с кровати.
www.facebook.com/groups/970380979690235/permali...
В 1924 – 1926 гг. в соавторстве с поэтом Венедиктом Мартом-Матвеевым, с которым он познакомился еще во Владивостоке и продолжил знакомство в Харбине, издает под псевдонимом "Никэд Мат" приключенческий роман-трилогию "Желтый дьявол" (том первый – «Гроза разразилась», том второй – «Зубы желтого: Повстанчество», том третий – «Зубы желтого обломаны»). Это был один из первых советских авантюрных романов, в котором разведки, спец службы и контрразведки разных стран столкнулись на Дальнем Востоке. Роман этот, как ни странно, не забыт до сих пор, Борис Стругацкий вспоминает его в своем втором и последнем сольном романе «Бессильные мира сего».
В 1925 году писательский дуэт Костарев - Март, но уже под псевдонимом "С. Нариманов" выпускает книгу в жанре "роман приключений" под названием "Белый якорь". Согласно аннотации, в книге "коварным диверсантам и вездесущим шпионам постоянно разлагающейся в шантанах и на панелях Константинополя белой эмиграции противостоит гениальный сыщик советского угрозыска и его недотепа-помощник. Погони, переодевания, перестрелки и приемы джиу-джитсу – в комплекте".

Это очень занятные книги. Нет, ну это, конечно, трэш, «советская пинкертонщина», но это настолько неповторимый трэш первых годов социализма, что он уже перестает быть pulp fiction и становится свидетельством эпохи. Занятно, что из всех книг Костарева время пережила только эта авантюрщина. Все остальные творения давно забыты, а трехтомник «Желтого дьявола» переиздали в 2015 году, «Белый якорь» - в 2016-м.
об авторах больше здесь vad-nes.livejournal.com/560713.html
В 1925 году писательский дуэт Костарев - Март, но уже под псевдонимом "С. Нариманов" выпускает книгу в жанре "роман приключений" под названием "Белый якорь". Согласно аннотации, в книге "коварным диверсантам и вездесущим шпионам постоянно разлагающейся в шантанах и на панелях Константинополя белой эмиграции противостоит гениальный сыщик советского угрозыска и его недотепа-помощник. Погони, переодевания, перестрелки и приемы джиу-джитсу – в комплекте".

Это очень занятные книги. Нет, ну это, конечно, трэш, «советская пинкертонщина», но это настолько неповторимый трэш первых годов социализма, что он уже перестает быть pulp fiction и становится свидетельством эпохи. Занятно, что из всех книг Костарева время пережила только эта авантюрщина. Все остальные творения давно забыты, а трехтомник «Желтого дьявола» переиздали в 2015 году, «Белый якорь» - в 2016-м.
об авторах больше здесь vad-nes.livejournal.com/560713.html