читать дальше
И вот в один из таких дней мимо Панченко прочался, слегка его задев, студент-кукольник, спешивший на кафедру сцендвижения оформить зачет. Он остановился, чтобы извиниться, внимательно посмотрел на дружески ему кивнувшего Александра Михайловича и что-то смутно-неясное на секунду мелькнуло на юном лице.
Минут через 10, на обратном пути, молодой человек, улыбаясь как бы от счастья, подошел к Александру Михайловичу с зачеткой в руках и вежливо попросил поставить ему зачет по этике. Профессор так же вежливо поинтересовался, имеет ли он такое право. "Конечно, - убежденно заверил его студент, - это же зачет-автомат". И протянул зачетку.
Панченко своим крупным и четким почерком вывел в соответствующих графах слово "зачет", свои инициалы, фамилию и расписался.
Студент, прижав зачетку к груди, всеми средствами мимики и пластики изобразил благодарность, не имеющую границ, и мгновенно исчез. Он помчался в свою аудиторию, где его однокурсники - и среди них шестеро "этических" хвостистов - готовились к экзамену по специальности.
- Ребята, - закричал он, размахивая зачеткой, - бегите к кассе! "Дед" стоит в очереди за зарплатой - ему до окошка еще минут 15, - и ставит зачет не глядя!
Кукольники побросали куклы,схватили зачетки и кинулись ловить момент удачи. Занятия по этике эта группа кукольников вообще не посещала и смутно представляла себе облик педагога. Тем более что ошибиться было не трудно: и Панченко, и преподаватель этики Черкасов были высоки ростом и носили бороду. А тогда борода была редкостью.
Александр Михайлович щедро расписался еще в шести зачетках, осчастливив тем самым кукольников, которых без зачета не допускали к сессии. Молодые люди осыпали Панченко словами благодарности и уверениями в любви к его предмету, который они "постоянно применяют на практике, потому что не соблюдать этических норм - в тесноте за ширмой - просто невозможно", и скрылись в тот самый миг, как он оказался у заветного окна. Им надо было успеть отнести зачетки в деканат, чтобы к сессии допустили.
Работники деканата, увидев в зачетке подпись какого-то неведомого им Панченко, удивились и стали звонить на кафедру марксизма-ленинизма, по ведомству которой шел предмет. Но там, конечно, как всегда, никого не было. Тогда они отправились в отдел кадров: Панченко у нас кто? Стали искать, наконец, нашли его в списках почасовиков: доктор наук и профессор. Девушки из деканата, любившие своих кукольников все же больше, чем Черкасова, возликовали: вот, доцент поставил "незачет", а профессор - поддержал.
На другой день доцент Черкасов зашел в деканат факультета театра кукол договориться, на какое число назначать пересдачу зачета семерым прохиндеям, не посещавшим его лекции.
- Так они вчера все Панченко сдали! - сообщили ему девушки.
- Кому-кому? - изумился тот.
- Панченко Александру Михайловичу, доктору наук, профессору, - и они протянули ему зачетки.
Валерий Борисович Черкасов - высокий и красивый мужчина - читал на всех курсах этику. Кандидат искусствоведения и доцент, декан факультета драматического искусства, человек всесторонне образованный, он знал Панченко лично, знал труды Панченко и подпись его узнал сразу: обмана не было. И тут он расхохотался своим роскошным голосом, да так громко и весело, что деканатские, сперва напугавись, тоже стали смеяться.
- Ох, обвели! Ох, обвели, - веселясь, повторял он.
Оба они, и Панченко, и Черкасов были большими либералами.
- Но вот где они его сумели найти и поняли или нет, какой чести удостоились? Встреча с таким крупным ученым! - размышлял Черкасов.
Размышлял ли об этой встрече и помнил ли ее академик Панченко, осталось неизвестным".
(Е. В Назарова "Невыдуманные истории с Исаакиевской и Моховой") tikkey.livejournal.com/536864.html#comments
И вот в один из таких дней мимо Панченко прочался, слегка его задев, студент-кукольник, спешивший на кафедру сцендвижения оформить зачет. Он остановился, чтобы извиниться, внимательно посмотрел на дружески ему кивнувшего Александра Михайловича и что-то смутно-неясное на секунду мелькнуло на юном лице.
Минут через 10, на обратном пути, молодой человек, улыбаясь как бы от счастья, подошел к Александру Михайловичу с зачеткой в руках и вежливо попросил поставить ему зачет по этике. Профессор так же вежливо поинтересовался, имеет ли он такое право. "Конечно, - убежденно заверил его студент, - это же зачет-автомат". И протянул зачетку.
Панченко своим крупным и четким почерком вывел в соответствующих графах слово "зачет", свои инициалы, фамилию и расписался.
Студент, прижав зачетку к груди, всеми средствами мимики и пластики изобразил благодарность, не имеющую границ, и мгновенно исчез. Он помчался в свою аудиторию, где его однокурсники - и среди них шестеро "этических" хвостистов - готовились к экзамену по специальности.
- Ребята, - закричал он, размахивая зачеткой, - бегите к кассе! "Дед" стоит в очереди за зарплатой - ему до окошка еще минут 15, - и ставит зачет не глядя!
Кукольники побросали куклы,схватили зачетки и кинулись ловить момент удачи. Занятия по этике эта группа кукольников вообще не посещала и смутно представляла себе облик педагога. Тем более что ошибиться было не трудно: и Панченко, и преподаватель этики Черкасов были высоки ростом и носили бороду. А тогда борода была редкостью.
Александр Михайлович щедро расписался еще в шести зачетках, осчастливив тем самым кукольников, которых без зачета не допускали к сессии. Молодые люди осыпали Панченко словами благодарности и уверениями в любви к его предмету, который они "постоянно применяют на практике, потому что не соблюдать этических норм - в тесноте за ширмой - просто невозможно", и скрылись в тот самый миг, как он оказался у заветного окна. Им надо было успеть отнести зачетки в деканат, чтобы к сессии допустили.
Работники деканата, увидев в зачетке подпись какого-то неведомого им Панченко, удивились и стали звонить на кафедру марксизма-ленинизма, по ведомству которой шел предмет. Но там, конечно, как всегда, никого не было. Тогда они отправились в отдел кадров: Панченко у нас кто? Стали искать, наконец, нашли его в списках почасовиков: доктор наук и профессор. Девушки из деканата, любившие своих кукольников все же больше, чем Черкасова, возликовали: вот, доцент поставил "незачет", а профессор - поддержал.
На другой день доцент Черкасов зашел в деканат факультета театра кукол договориться, на какое число назначать пересдачу зачета семерым прохиндеям, не посещавшим его лекции.
- Так они вчера все Панченко сдали! - сообщили ему девушки.
- Кому-кому? - изумился тот.
- Панченко Александру Михайловичу, доктору наук, профессору, - и они протянули ему зачетки.
Валерий Борисович Черкасов - высокий и красивый мужчина - читал на всех курсах этику. Кандидат искусствоведения и доцент, декан факультета драматического искусства, человек всесторонне образованный, он знал Панченко лично, знал труды Панченко и подпись его узнал сразу: обмана не было. И тут он расхохотался своим роскошным голосом, да так громко и весело, что деканатские, сперва напугавись, тоже стали смеяться.
- Ох, обвели! Ох, обвели, - веселясь, повторял он.
Оба они, и Панченко, и Черкасов были большими либералами.
- Но вот где они его сумели найти и поняли или нет, какой чести удостоились? Встреча с таким крупным ученым! - размышлял Черкасов.
Размышлял ли об этой встрече и помнил ли ее академик Панченко, осталось неизвестным".
(Е. В Назарова "Невыдуманные истории с Исаакиевской и Моховой") tikkey.livejournal.com/536864.html#comments
