18.02.2020 в 09:53
Пишет Эрл Грей:Из книги Константина Богданова "О крокодилах в России.URL записи
Очерки из истории заимствований и экзотизмов".
Автор постарался собрать все данные о бытовании слова "крокодил" в России (а также на Руси и в СССР).
...Загадочная запись о крокодилах содержится в Псковской летописи за 1582 год. «В
лета 7090 (т.е. 1582. — К. Б.) Поставиша город землянои в Новегороде. Того же
лета изыдоша коркодили лютии зверии из реки, и путь затвориша; людей много
поядоша, и ужасошася людие и молиши бога по всеи земли; и паки спряташася, а
иних избиша». О какой именно реке идет речь, остается гадать. читать дальшеПриведенное
упоминание о «коркодилах» содержится в так называемом Архивском 2-м списке
(Л. 201), писанном разными почерками середины XVII века. Известия,
представленные этим списком, как полагал публикатор академического издания
псковских летописей А. Насонов, частично записаны по устным показаниям
современников составителей списка. Запись о «коркодилах» в других списках
не дублируется и не дает разночтений.
...В обширной монографии Б. А. Рыбакова «Язычество Древней Руси» вышеприведенная запись была истолкована как документальное свидетельство. По мнению академика, речь в данном случае идет о «реальном нашествии речных ящеров», культ которых якобы существовал в дохристианской славянской культуре. Хотя упоминаний о культе ящера, как о том с сожалением упоминает автор, нет «ни в летописях, ни в основных поучениях против язычества, ни в волшебных сказках, являющихся рудиментом мифа», их отсутствие не должно нас смущать: культ реконструируется на основе археологических находок, данных
топонимики и, самое главное, из «правильного» прочтения текстов, упоминающих
о каких-то крокодилообразных водных чудищах, водившихся на озерном севере
Руси.
...Основными письменными текстами, призванными служить реконструкции культа
ящера, и более того — доказательством существования ящеров в средневековой
Руси Рыбакову послужили три текста: вышеприведенный фрагмент Псковской
летописи с сообщением о нападении «коркодилов» на людей; «Записки о Московии» (Rerum Moscoviticarum Commentarii, 1520— 1540) австрийского дипломата Сигизмунда Герберштейна (1485—1566) и новгородская легенда о сыне Словена Волхве (Волхе), превращавшемся в крокодила («коркодела»), известная в летописных записях XVII века.
В дополнение к вышеприведенному фрагменту псковской летописи Рыбаков
приводит пассаж из путевых записок Герберштейна. В разделе о Литве
Герберштейн упоминает о неких местных идолопоклонниках, «которые кормят у
себя дома, как бы пенатов, каких-то змей с четырьмя короткими лапами на подобие
ящериц с черным и жирным телом, имеющих не более 3 пядей в длину и называемых гивоитами. В положенные дни люди очищают свой дом и с каким-то страхом, со всем семейством благоговейно поклоняются им, выползающим к поставленной пище. Несчастья приписываются тому, что божество-змея было плохо накормлено». Итак, заключает исследователь (попутно укоряя зоологов в том, что «современная зоология плохо помогает <...> в поиске прообраза ящера»), у нас есть основания думать, что до XVI века в Восточной Европе водилась огромная крокодилообразная ящерица. Нужно признать, что Герберштейну, как показывает изучение его исторических и этнографических сообщений, в целом
можно верить. Сведения о «гивоитах» им, вероятно, тоже не выдуманы. О ритуальном поклонении змеям, считавшимся покровителями семейного очага, в языческой Литве известно из разных источников, в частности из упоминаний позднейших польских хронистов — Яна Ласицкого и Матвея Стрыйковского (сообщавшего о подземелье под главным алтарем в Виленской кафедральной церкви, где якобы некогда держали священных змей). Неясно, однако, о каких именно пресмыкающихся сообщает Герберштейн: полуметровые змеи в Восточной Европе — не редкость; встречаются в Европе и большие ящерицы (хотя они и не черные). Но во всяком случае ясно, что в упоминаемых Герберштейном «гивоитах» (Givuoites), не превышающих в длину трех пядей (или ладоней — trium palmaram logitudinem non excedentes — т.е. самое большее 60 сантиметров ),
обитающих на суше (и, стоит уж заметить, где- то в Литве), трудно усмотреть
сородичей чудовищных «коркодилов лютых зверей», вышедших, согласно летописному рассказу, из реки где-то в районе Пскова и «людей много поядоша».
Стоит заметить, что Рыбаков имел и другие возможности усилить свои аргументы.
В записках Джерома Горсея, дважды посещавшего Россию с 1573 по 1591 год в
качестве представителя английской торговой компании, находим сообщение о
загадочном чудовище, которое мемуарист называет «crocodile serpent», убитом его
спутниками где-то неподалеку от Варшавы. Зловоние, испущенное убитым
чудовищем, стало якобы даже причиной болезни мемуариста, заставив его
пролежать «много дней» (many days) в соседней деревне. Крестьяне оказали
путешественнику помощь и «такой христианский почет» (such Christian favor), что
он «чудесным образом» (miraculously) поправился. Правда, записки Горсея не
вызывают у историков доверия. В отличие от герберштейновских, сообщения
английского торговца пестрят преувеличениями, слухами и попросту выдумками, а
главное — слишком очевидно мотивируются тщеславным стремлением их автора
выставить себя в роли мудрого дипломата и отважного путешественника по диким
и варварским странам. Пассаж о «змее-крокодиле», убитом людьми Горсея (ту теп) и вызвавшем его загадочную болезнь, похож на еще одно подтверждение героической репутации миссионера европейской цивилизации.
...Документальные свидетельства в пользу существования диковинных чудищ в
самой Европе XVI века находят научное обоснование в трудах уже
упоминавшегося выше Улисса Альдрованди. Он описал случай, происшедший на
его памяти с итальянским крестьянином (с указанием его имени и времени
происшествия — 13 мая 1572 года), который убил палкой странного
крокодилообразного «дракона» — маленького, безобидного и в общем похожего на
описанных Герберштейном «гивоитов». В том, что драконы существовали и
существуют, Альдрованди не сомневался и классифицировал их в ряду прочих
животных. Если так думали ученые-естествоиспытатели, то что говорить о
рядовых грамотеях, в чьих глазах убеждение в существовании драконов достаточно
подтверждалось христианскими преданиями. Так, иеромонах Ипполит Вишенский,
совершивший в 1707—1709 годах паломничество к святыням Иерусалима и Синая,
описывает озеро, где обитал дракон, побежденный святым Георгием. Какой
вывод мы должны извлечь из этого описания и о чем оно свидетельствует — о
существовании драконов или о правоверии мемуариста?
Там, где, по мнению Рыбакова, должны были водиться крокодилообразные
существа, удостаивавшиеся культового поклонения, никаких материальных
останков, которые подтвердили бы их существование в Европе в эпоху
Средневековья, не обнаружено. Не смущаясь отсутствием палеозологических
данных, Рыбаков возмещает их еще одним письменным свидетельством:
летописным «сказанием» об одном из центральных персонажей новгородской
традиции — чародее Волхе (Волхве, Волхов), умевшем якобы обращаться в
крокодила. Предание о Волхе-крокодиле содержится в «Повести о Словене и
Русе», вошедшей в «Новгородский летописец» — начальную часть патриаршего
летописного свода («Сказании о начале Руския земли и создании Новаграда и
откуда влечашася род словенских князей») со второй половины XVII века.
...По контексту рассказа превращение Волха (Волхва, Волхова) в крокодила
демонстрирует его «бесоугодность»: «Болший сын оного князя Словена Волхов
бесоугодный и чародей лют в людех тогда бысть, и бесовскими ухищренми и
мечты творя и преобразуяся во образ лютаго зверя коркодела, и залегаше в той
реце Волхове водный путь и непокланяющихся ему овых пожираше, овых изверзая
потопляше; сего же ради люди, тогда невегласи, сущим богом окаяннаго того
нарицаху и Грома его, или Перуна, нарекоша». По смерти Волхва, он «со многим
плачем от невеглас ту погребен бысть окаянный с великою тризною поганскою, и
могилу ссыпаша над ним вельми высоку, яко есть поганым. И по трех днех
окаянного того тризнища просядеся земля и пожре мерзкое тело коркоделово, и
могила его просыпася над ним купно во дно адово, иже и доны не, якоже поведают,
знак ямы твоя стоит не наполнялся».
В психолингвистике давно описано явление, получившее название вербальной, или
семантической сатиации (Семантическое насыщение (также семантическое пресыщение). - ЭГ) — эффект, выражающийся в субъективной утрате (или трансформации) значений слов, которые, с одной стороны, обладают семантической уникальностью, а с другой — слишком часто повторяются.
Лексема «крокодил» оказалась в данном случае жертвой ее сигнификативной
мифологизации: то, что казалось страшным и диковинным, начинает постепенно
вызывать усмешку. Не теряя первоначального — устрашающего — значения, слово
«крокодил» постепенно обнаруживает инверсивные коннотации, превращающие
страшное пресмыкающееся в персонаж анекдота и шутки. Ранним примером такой
ресемантизации может служить упоминавшийся выше лубок «Баба-яга едет с
крокодилом драться». В XIX веке использование образа крокодила в
юмористическом контексте становится еще более привычным.
Идеологическое прочтение имени «крокодил» стало поводом к юмореске М. А.
Булгакова «Крокодил Иванович», опубликованной в берлинской газете
«Накануне» в 1924 году. Автор приводит письмо безымянного корреспондента о
«невероятной истории», случившейся на некоем заводе. Две работницы
разрешились от бремени, и «завком предложил устроить младенцам октябрины,
дабы вырвать их из рук попов и мракобесия, назвав их революционными именами
Октября»:
«В назначенный час зал нашего клуба имени Коминтерна заполнился ликующими
работницами и работниками. И тут Гаврюшкин, известный неразвитием, но якобы
сочувствующий, завладел вне очереди словом и громко предложил морозовскому
сыну-ребенку имя:
Крокодил.
И мгновенно указанный младенец на руках у плачущих матерей скончался.
Отсталые старческие элементы женщин подняли суеверный крик, и вторая мать
бросилась к поселковому попу, и тот, конечно, воспользовавшись невежеством,
младенца со злорадством окрестил во Владимира».
Женщина-врач тщетно пытается объяснить заводчанам, что причина смерти
младенца, названного Крокодилом, — «непреодолимая кишечная болезнь», но
«темные бабы» объяснению не по верили, а «разнесли по всем деревням слухи и
пропаганду хитрого попа и никто более октябриться не несет».
Булгаков заверяет читателя в подлинности опубликованного им письма. Сколь бы
фантастическим это ни представлялось сегодня, в 1920-е годы сообщение о
диковинном наименовании ребенка Крокодилом могло показаться вполне
правдоподобным. Незадолго до публикации Булгакова, в том же 1924 году в газете
«Правда» (от 12 июля) была опубликована статья «Новые имена», призывавшая
отказываться в выборе имени от святцев и церковной ономастики. В ряду новых (и
документально засвидетельствованных) имен 1920—1930-х годов многие не
уступят в своей эксцентричности Крокодилу: Эмбрион, Портфель, Заготскот
(Заготовка скота), Индустрия, Герб, Серп, Молот, Вагон, Винегрет, Электрофин,
Профинтерна, Кро (Контрразведывательное отделение), Пятьвчет (Пятилетку — в
четыре года), Протеста, Гелиотроп, Оюшминальда (Отто Юльевич Шмидт на
льдине) и т.д.
Поиски русских крокодилов ведутся, впрочем, не только на проторенном Рыбаковым пути. «Одомашнивание» крокодила осуществляется методами патриотического языкознания, воскрешающего лингвистические фантазии конца XVIII — начала XIX века о возведении к русскому языку древнейших языков Европы и Азии. Нетривиальное объяснение слова «крокодил» принадлежит В. А. Чудинову, автору эпохальных открытий в области русской истории и палеографии. Надлежащая интерпретация требует, как теперь выясняется, понимания контурных рисунков эпохи палеолита из пещер Южной Франции с изображением лошадей, а также сведений о древнерусской письменности «руница» —
сакральном письме древней Евразии (это и есть главное из авторских открытий). В
палеолитических граффити Чудинов усмотрел надписи со словом «дил», что в
переводе с «руницы» обозначает «конь» или «лошадь». Приведя эту этимологию на
страницах «Культуры палеолита», автор развивает ее в интервью на сайте
«Великая Русь»: «Отсюда появилось русское слово "коркодил". Потому что схема
словообразования одинаковая — „корковый дил" — конь из корки, а корка —
чешуя. Поэтому у нас не искаженное английское или латинское слово, а, наоборот,
латинское слово — это искаженное русское: было "коркодил", а стало "крокодил"».
Морфология замечательного словообразования поясняется отдельно: «"сгосо" —
исковерканное русское „корко" от слова "кора"; "dile" — от русского "дил" (ло
шадь). Корень "дил" по отношению к лошади употребляется в сло вах: "у|дил|а",
"взмуз|д|ать", "уз|д|ечка" и др.». Итак, «крокодил» — это «корковая (или
чешуйчатая) лошадь».
Иначе истолковывает слово «крокодил» автор книг по «альтернативной истории» и
публикаций в национально-патриотической периодике, председатель Томского
отделения «Союза Славян» И. В. Ташкинов. Загадка слова «крокодил» решается
концепцией Ташкинова о древнерусских истоках культуры Древнего Египта.
Извращенная Шампольоном иероглифика достаточно объясняется из русского
языка, а древнеегипетская религия — из религии древних русичей. Родина древних
египтян — русское Причерноморье, откуда египтяне унаследовали и главное
русское божество — бога солнца Ра. Само имя Ра — исконно русское, оно
содержится во множестве русских слов: радуга, правда, храм, храбрый, разум,
Урал, раб («служитель Ра»), ура («боевой клич воинов-русов, победное
восклицание»), рай и т.д. В том же ряду получает свое понятное объяснение и
слово «крокодил». Если вспомнить об обожествлении этого животного у египтян (а
соответственно — у древних русских), то крокодил может быть прочитан как «к-
РА-ходил»: «Такое толкование слова вполне вероятно, так как ящеры некогда
составляли на нашей планете основное население и у динозавров могла
существовать разумная цивилизация, ведь отсутствие технического прогресса и
автоматов и орудий производства не доказывает отсутствие разума у
представителей той эпохи. Так что предки нашего крокодила вполне могли
направляться в своем развитии к РА, к Богу». Впрочем, осторожный автор не
исключает «альтернативной» интерпретации: «к-РА-кад-ил, что на современный
язык переводится, как "к Богу змей вредный"». Этимологические изыскания
Ташкинова, попутно заверившего читателя, что «фамилия Крокодилов была не
редкостью на Руси», встретили сочувствие у ревнителей прарусской истории
Египта (в частности, в редакции газеты «За Русь»), но не обошлись без
коллегиальных нареканий из того же национал-патриотического лагеря. В газетах
«Вятичи» («Вестник Союза Славянских общин») и «Русская правда»
интерпретация «крокодила» вызвала негодование; ехидный корреспондент из
Малоярославца потребовал от Ташкинова, чтобы тот объяснил, как «"бог солнца"
попал в "базовые русские слова" РАк, мРАк, овРАг и дуРАк»?
...Не так давно крокодил стал персонажем еще одного — не столь головоломного,
как у Кэрролла, но зато вполне фольклорного (если судить по его цитируемости в
Интернете) парадокса, обыгрывающего эффективность схоластических
умозаключений из со отнесения несоизмеримых величин. Таковы «теоремы»,
напоминающие о (а может быть, и восходящие к) «трудноизмеримости» крокодила
в «Сильви и Бруно» Кэрролла: крокодил длиннее, чем зеленее (доказательство:
крокодил длинный и сверху, и снизу, а зеленый только сверху); крокодил зеленее,
чем шире (крокодил зеленый и вдоль, и поперек, а широкий только поперек); крокодил длиннее, чем шире (согласно принципу транзитивности, т.е. в данном случае тому, что крокодил длиннее, чем зеленее, и зеленее, чем шире: крокодил длиннее, чем шире), и т.д. (крокодил шире, чем злее; крокодил злее, чем длиннее; крокодил злее, чем тяжелее; крокодил тяжелее, чем длиннее; крокодил шире, чем длиннее). Теперь выясняется, что крокодил длиннее, чем шире, и вместе с тем — шире, чем длиннее. Но если это так, то крокодила — не существует.
@темы: кладовка мифов, имена
