29.05.2020 в 02:09

Пишет  EricMackay:

Павлин Ушаков сын Стригин, записанный в рубрике по Твери, в 1551 - 1554 гг. владел в волости Шейский уезд отцовским поместьем - 4 деревнями. О нем сказано: «Павлин не служит никому».

@темы: имена

---

Глава 19
В усадьбе мелкопоместных
Как уже объяснялось, богатое, знатное и чиновное поместное дворянство составляло очень ничтожную долю дворянского сословия. Не столь уж много было и дворян средней руки, владельцев нескольких сот душ. Подавляющее большинство помещиков владели, хорошо, если несколькими десятками крепостных, а то и всего-то несколькими «рабами». В Рязанской губернии, отличавшейся большим количеством мелкопоместных, по 7-й ревизии (1815 г.) помещиков, имевших свыше 1 тыс. душ, было всего 40 из общего числа 6471 человек, что составляло 0,61 %; к ним примыкали владельцы свыше 500 душ, каковых имелось 72 душевладельца (нужно учесть, что это – без членов семейств!), или 1,11 %. Зато помещиков, имевших до 20 душ, было 4777 (73,84 %), да от 21 до 100 душ – 940 душевладельцев (14,52 %). Естественно, бедные беднели, богатые богатели. По 10-й ревизии (1857 г.) владельцев свыше 1 тыс. душ было уже 56 (1 %), от 501 до 1 тыс. душ – 113 человек (2 %). Зато число владельцев до 20 душ сократилось до 2 736 человек (50 %). Вовсе нищих, имевших не более 10 душ, на 1857 г. насчитывалось 710 семейств. Дореволюционный исследователь, автор знаменитой книги «Рязанские помещики и их крепостные» А. Повалишин, сам рязанский дворянин, писал о таких помещиках: «Как малы были средства этих помещиков, видно из следующего расчета: во владении их находилось земли 19 765 десятин; доходом с этой земли нужно было прокормить 710 семейств помещиков, заключавших в себе 2324 наличных обоего пола души, и 3339 м. п. душ крестьян, а прибавляя столько же на женский пол, – 6678 душ, всего же 9002 живых души; след., на содержание каждой из них мог поступить доход только от 2 дес. 469 саж., во всех трех полях» (71; 26). Повалишин пишет, что принадлежавшую им землю эти помещики «обрабатывали сами вместе со своими крепостными людьми». И не диво: ведь в среднем на каждое семейство приходилось менее 5 душ мужского пола.
«Из тех же сведений, – продолжает Повалишин, – видно, что к 1851 г. начал образовываться особый класс дворян-землевладельцев, то есть таких помещиков, которые совсем не имели крепостных людей, а лишь одну землю, каковую и обрабатывали своим личным трудом. Таких дворян было 374 семейства; им принадлежало 3849 десятин земли, то есть на каждую семью с небольшим 10 десятин» (там же).
Мысленно переходя в этой книге от роскошной сельской или городской усадьбы к более скромным домикам владельцев нескольких сот душ, мы постепенно оказываемся перед усадьбой мелкопоместного владельца двух-трех душ, которая ничем не отличалась от усадьбы зажиточного или даже среднего крестьянина. «В нашей местности было много крайне бедных, мелкопоместных дворян, – пишет смоленская дворянка, дочь богатого, но разорившегося помещика. – Некоторые домишки этих мелкопоместных дворян стояли в близком расстоянии друг от друга, разделенные между собою огородами, а то и чем-то вроде мусорного пространства, на котором пышно произрастал бурьян, стояли кое-какие хозяйственные постройки и возвышалось иногда несколько деревьев… Оно (село Коровино, описываемое мемуаристкой. – Л. Б.) представляло деревню, на значительное пространство растянувшуюся в длину. Перед жалкими домишками мелкопоместных дворян (небольшие пространства луговой и пахотной земли находились обыкновенно позади их жилищ) тянулась длинная грязная улица с топкими, вонючими лужами, по которым всегда бегало бесконечное множество собак (которыми более всего славилась эта деревня), разгуливали свиньи, проходил с поля домашний скот» (19; 214).
Несомненно, бедность помещика прежде всего и была тем непреодолимым фактором, который делал его жилище весьма непрезентабельным, а его повседневность весьма незавидной.
Повалишин писал в своем исследовании: «Не имея достаточных средств для содержания себя доходами с имений, мелкие помещики должны были изыскивать другие для сего средства и находили их на службе военной или гражданской. Но для сего нужно было иметь некоторые способности, и, хотя требования описываемого времени были не велики, – некоторые познания. Не все помещики могли удовлетворять даже таким требованиям, многие из них были совершенно безграмотны и способны лишь применять свои физические силы в деревне, в той среде, к которой они с малолетства присмотрелись. Такие помещики по необходимости оставались в своих имениях, которые приобретали уже все свойства имений крестьянских. О таких помещиках А. И. Кошелев (видный общественный деятель середины XIX в., рязанский помещик. – Л. Б.), большой знаток этого дела, в статье своей о мелкопоместных дворянах, говорит: «… Все эти помещики живут посреди своих крестьян, многие из них занимают дома, прилегающие направо и налево к жилью крепостных своих людей, но немалое количество сих владельцев обитает со своими крестьянами на одном и том же дворе и даже в одной той же избе. У всех мелкопоместных поля совершенно перепутаны с крестьянскими участками, у многих же из них имеются одни господские поля, а крестьяне их или на месячине, или на застольной, или едят за одним столом со своими господами. Многие мелкопоместные дворяне сам и извозничают, ямщичествуют, пашут вместе со своими крестьянами, носят одни и те же кафтаны, полушубки, тулупы и сапоги. У многих мелкопоместных во всем доме один или два тулупа, кафтан, одна пара сапог, которые служат то барину, то мужику, глядя по тому, кто едет в дорогу, в лес, на мельницу и пр.» (71; 27–28).
Современники (Кошелев, Водовозова, Терпигорев-Атава, Салтыков-Щедрин, Галахов, Короленко) из разных губерний описывают целые деревни, состоявшие из мелкопоместных и их немногочисленных крепостных.
«На Руси было много мелкопоместных дворян, положение которых представляло весьма горькую участь; их быт мало отличался от крестьянского, жили они часто в избах, со своими же крепостными мужичками, и пахали, и сеяли, и убирали сами с полей свой хлебушко. Хорошо, если судьба сталкивала этих бедняков с соседними зажиточными помещиками; иной раз примут в них участие, рассуют детей по училищам или определят сына в полк на свой счет или дочери сошьют приданое» (99; 375–376).
Что касается второй части заявления мемуаристки, мы позволим себе здесь усомниться, и, как видно будет ниже, с полным основанием. Но в остальном все верно. Видимо, немало было помещиков, которым приходилось участвовать в полевых работах наравне со своими крепостными. Либерал-западник А. Д. Галахов, на страницах своих воспоминаний постоянно осуждавший крепостничество, писал в то же время: «Большая часть этих помещиков по своему образованию, а некоторые и по имущественному положению стояли так близко к крестьянскому миру, что напоминали пословицу «Свой своему поневоле друг». По какому расчету стал бы помещик Тюменев относиться враждебно к своим двум или трем «душам», когда он был их товарищем по работе? Каким образом помещик Барышников мог выказывать дворянскую требовательность от крестьян, когда он был их собеседником по питейному заведению?» (25; 35).
Картина, вроде бы, идиллическая: барин с крепостным плечом к плечу пашут, косят, а потом вместе отдыхают в кабаке. Напились, подрались, помирились, обнялись, поцеловались, проспались, а назавтра снова плечом к плечу за работы. На самом же деле современники, как один, отмечают, что именно у мелкопоместных существовали наиболее жесткие формы эксплуатации крепостных, граничившие с рабством – именно вследствие бедности и невежества самих господ. Владелец тысяч душ не станет гнаться за десятком-другим рублей, неусыпно надзирать за работами, лично подгоняя работников плетью, да, большей частью, он и не живет постоянно в имении; к тому же образование и воспитание смягчало нравы, а это была прерогатива богатых помещиков. Видный государственный деятель середины XIX в., родственник министра государственных имуществ графа Киселева, Заблоцкий-Десятовский, писал о мелкопоместных: «…У тех, которые обрабатывают землю лично, крестьяне живут почти вместе с помещиками, мало от них отличаясь. Но имеющие несколько десятков душ большею частию обременяют работами крестьян, переводя их часто на месячину» (Цит. по: 71; 32). Рязанский губернатор в 1855 г. во Всеподданнейшем отчете писал: «Нельзя похвалиться богатством рязанских помещиков, которых имения большею частию заложены в кредитных установлениях и обременены частными долгами; но еще более нельзя сказать в пользу благосостояния помещичьих крестьян, которые при недостатках своих помещиков терпят еще большие лишения. Причина сего – большое количество мелкопоместных владельцев, кои при весьма ограниченных средствах исторгают из имений своих и крестьян все, что только можно. Уничтожение сих мелкопоместных дворян принесло бы величайшую и неоспоримую пользу». В отчете за 1855 г. вновь повторяется та же оценка: «В губернии весьма много мелкопоместных и незначительных малоземельных помещиков. Как те, так и другие основывают свои выгоды на излишнем труде и оброке своих крепостных крестьян, которых своими распоряжениями доводят иногда до крайней степени лишений. Эти распоряжения помещиков, происходящие от недостатка их образования, и, следовательно, от незнания своих выгод, собственнаго своего достоинства и должных отношений к крепостным их крестьянам, были причиною нескольких случаев ослушаний крестьян против своих владельцев и других неприятных для сих последних происшествий» (Цит. по: 71; 32–33).
Нищета мелкопоместных для нашего современника, не знакомого с действительностью прошлого, удивительна. «Помню, как не раз на дворе усадьбы останавливались две или три рогожные кибитки, запряженные в одиночку, и Павел, буфетчик, подавая сложенные бумаги, заикаясь, докладывал матери: «Сударыня, смоленские дворяне приехали».
– Проси в столовую, – был ответ.
И минут через десять действительно в дверь входило несколько мужчин, различных лет и роста, в большинстве случаев одетых в синие с медными пуговицами фраки и желтые нанковые штаны и жилетки; притом все, не исключая и дам, в лаптях.
– Потрудитесь сударыня, – говорил обыкновенно старший, – взглянуть на выданное нам предводителем свидетельство. Усадьба наша сожжена, крестьяне разбежались и тоже разорены. Не только взяться не за что, но и приходится просить подаяния.
Через час, в течение которого гости, рассевшись по стульям, иногда рассказывали о перенесенных бедствиях, появлялось все, чем наскоро можно было накормить до десяти и более голодных людей. А затем мать, принимая на себя ответственность в расточительности, посылала к приказчику Никифору Федоровичу за пятью рублями и передавала их посетителям» (109; 89–90).
Мелкопоместные были повсеместно, где только имелись в России помещики. Но особенно много их было в Смоленской губернии, в Белоруссии, в бывших литовских и польских губерниях, вошедших в состав Российской империи. В. Г. Короленко в «Истории моего современника» рассказывает о «сорокопановках», как иронически называли мужики поселения мелкопоместных, живших вперемежку со своими крестьянами, и приводит совсем уже удивительный случай совместного владения двумя шляхтичами… одним крепостным (47; 213–244). В бывшей Речи Посполитой такая шляхта была типичной, поскольку польские короли, даруя шляхетство, не давали, подобно русским царям, ни земли, ни холопов. Такая мелкая шляхта, собственноручно пахавшая землю, иронически называлась «лычаковой», якобы потому, что подвязывала сабли лыком за неимением ремешка.
«Соседи, – вспоминала Е. П. Янькова, – … были все однодворцами и мелкие помещики, не лучше однодворцев. Верстах в двадцати от нас жило семейство Бершевых, которые у нас бывали. Состояньице у них было очень небольшое, и барыня сама хаживала со своими домашними на работы… «Вот, матушка, – рассказывала она мне, – как мак-то поспеет, засучим мы свои подолы, подвяжем и пойдем мак отряхать: я иду вперед, а за мною по бокам мои девки и живо всю десятину отхватаем» (9; 79). Было это в Липецком уезде Воронежской губернии.
Бедственное положение многочисленного мелкопоместного дворянства, позорившего своей нищетой и невежеством дворянское сословие и подрывавшего его авторитет, беспокоило правительство. В 1843 г. Комитетом министров было решено предоставить малоземельным дворянам Смоленской, Рязанской, Калужской, Вологодской и других губерний возможность переселиться в многоземельные восточные уезды, выделяя в Симбирской губернии по 60 десятин и в Тобольской – по 80 десятин на семейство. Надо отметить, что мера эта не удалась: мелкопоместные предпочитали влачить жалкое состояние на прежних местах, где они уже адаптировались: «Из числа малоземельных нуждающихся дворян (9287 чел. об. п.) только 448 семейств изъявили желание переселиться; из Тульской губ. пожелали выселиться из 207 семей только 30 семейств» (42; 63).
Яркие страницы помещичьего быта оставил в своих книгах писатель С. Н. Терпигорев, писавший под псевдонимом С. Атава, автор одной из знаменитейших русских книг «Оскудение. Очерки помещичьего разорения». Не преминул он остановиться и на повседневности мелкопоместных, на которых нагляделся в своей Тамбовской губернии.
«По дороге в Покровское… нам приходилось проезжать через большое село Всехсвятское, сплошь состоявшее из мелкопоместных. Маленькие усадьбицы с домиками и надворными строениями, крытыми соломой, при них садики с густо разросшимися яблонями, грушами, вишнями, рябиной, черемухой, сиренью, а невдалеке три-четыре крестьянских двора – их крепостные. Из таких усадьбец, вперемежку с крестьянскими избами, состояло все Всехсвятское. Когда-то давно оно принадлежало трем помещикам,… поселившимся невдалеке друг от друга, по причине красивой здешней местности, а также чтобы жить было веселее, люднее, не в одиночку, в глухой степи. Но то было давно, и с тех пор наследники их, множась, поделили их земли, расселились и обустроились каждый отдельно, и оттого стало во Всехсвятском такое множество помещиков, хотя все они носили всего три фамилии: Зыбиных, Чарыковых и Неплюевых… Очень много было этих усадьбец, и почти все одинаково маленькие, полуразвалившиеся, с заросшими садиками. Только две или три между ними были хотя несколько побольше и попривольнее, то есть сколько-нибудь походили на обыкновенные помещичьи усадьбы средней руки.
Проезжая, мы видели некоторых их владельцев, расхаживающих у себя по двору в красных рубахах, совсем как кучера, или в широких, грязных парусиновых пальто, как старые повара, дворецкие отставные и прочие заштатные дворовые. Видали и их жен, вдали, сидевших в усадьбе или на берегу, окруженных бедно и грязно одетыми детьми» (99; 342–343).
Буквально теми же словами рассказывает точно о таком же селе мелкопоместных дочь смоленских помещиков Е. Н. Водовозова. «Большая часть жилищ мелкопоместных дворян была построена в то время почти по одному образцу – в две комнаты, разделенные между собой сенями, оканчивающимися кухнею против входной двери. Таким образом, домик, в котором было всего две комнаты, представлял две половины, но каждая из них была, в свою очередь, поделена перегородкою, а то и двумя. Домики были разной величины, но большая часть их – маленькие, ветхие и полуразвалившиеся. По правую руку от входа из сеней жили «господа», с левой стороны – их «крепостные». Лишь у немногих мелкопоместных помещиков были построены особые избы для крестьян, – у остальных они ютились в одном и том же доме с «панами», но на другой его половине, называемой «людскою»…
«Господская» половина, называемая «панскими хоромами», отличалась в домах мелкопоместных дворян только тем, что в ней не бегали ни куры, ни телята, ни песцы, но и здесь было много кошек и собак.
Вместо лавок по стенам, ведер и лоханок в панских хоромах стояли диваны, стол, стулья, но мебель была допотопная, убогая, с оборванной обивкой, с изломанными спинками и ножками. Отсутствием чистоплотности и скученностью «господская» половина немногим разве уступала «людской». Как в домах более или менее состоятельных помещиков всегда ютились родственники и приживалки, так и у мелкопоместных дворян: кроме членов собственной семьи, во многих из них можно было встретить незамужних племянниц, престарелую сестру хозяйки или дядюшку – отставного корнета, промотавшего свое состояние. Таким образом, у этих бедных дворян, обыкновенно терпевших большую нужду, на их иждивении и в их тесных помещениях жили и другие дворяне, их родственники, но еще более их обездоленные, которым уже совсем негде было приклонить свою голову…
К нам в дом часто хаживала одна мелкопоместная дворянка, Макрина Емельяновна Прокофьева… Земли у Прокофьевых было очень мало, но, несмотря на их малоземелье, у них был фруктовый сад, в то время сильно запущенный, но по количеству и разнообразию фруктовых деревьев и ягодных кустов считавшийся лучшим в нашей местности. Был у Прокофьевой и огород, и скотный двор с несколькими головами домашнего скота, и домашняя птица, и две-три лошаденки. Ее дом в шесть-семь комнат был разделен на две половины: одна из них, вероятно более ранней стройки, в то время, когда мы бывали у нее, почти совсем развалилась, и в ней держали картофель и какой-то хлам, а в жилой половине была кухня и две комнаты, в которых и ютились мать с дочерью. В этом доме, видимо, прежде жили лучше и с большими удобствами: в спальне стояли две огромные деревянные двуспальные кровати… Они занимали всю комнату, кроме маленького уголка, в котором стояла скамейка с простым глиняным кувшином и чашкою для умывания. В другой комнате были стулья и диван из карельской березы, но мебель эта уже давным-давно пришла в совершенную ветхость: по углам она была скреплена оловянными планочками, забитыми простыми гвоздями. Посреди комнаты стоял некрашеный стол, такой же, как у крестьян. К одной из стен был придвинут музыкальный инструмент – не то старинное фортепьяно, не то клавесины. Вероятно, в давнопрошедшие времена он был покрашен в темно-желтый цвет, так как весь был в бурых пятнах различных оттенков. Его оригинальность состояла в том, что, когда летом порывы ветра врывались в открытые окна, его струны дребезжали и издавали какой-то хриплый звук, а в зимние морозы иногда раздавался такой треск, что все сидящие в комнате невольно вздрагивали.
В хозяйстве Макрины… более всего чувствовался недостаток в рабочих руках. У нее всего-навсего было двое крепостных – муж и жена, уже немолодые и бездетные…» (19; 215–216, 221–223).
Представить себе бедность таких помещиков можно, сопоставив их с помещиком средней руки, например, отцом А. Фета, у которого все же было 300 душ; правда, он был обременен большими долгами – следствием увлечения карточной игрой на военной службе. Но кто же тогда не играл в карты и не имел долгов? И вот отец Фета, приехавший в Петербург по делам, связанным с судебным процессом, бегал «по недостатку в деньгах пешком по Петербургу,… намявши мозоли, вынужден был, скрепя сердце, продолжать мучительную беготню» (109; 39). А каково было тем, у кого имелось не 300, а 30 душ?
Понятно, что если даже зажиточные провинциальные помещики не имели возможности выписать из столицы порядочного учителя или нанять хотя бы сносного местного учителя народного училища и обходились большей частью или семинаристами, или даже грамотными крепостными, то положение нищих мелкопоместных в этом отношении было много хуже. «Макрина», описанная Водовозовой, привозила к своим соседям дочь, и та хоть чему-то, хоть со слуха могла научиться. Но Макрина знавала лучшие дни и понимала, что девушка должна была иметь хоть какое-то воспитание и образование. А прочие… Мальчиков все же учили самому необходимому и элементарному, например, читать и писать. Обходились при этом собственными «куцыми» знаниями, а то и нанимали в учителя дьячка приходской церкви за горшок каши и полтину медью (стандартная плата за первоначальное обучение). А девочки… А зачем их учить? Им же не на службу идти. А крохотным хозяйством, выйдя замуж за такого же мелкопоместного, и без грамоты можно заниматься. Аналогичным было и воспитание: «манеры» перенимали у своих, более богатых соседей, или свободно обходились без них. Упоминавшаяся соседка Яньковой, Бершева, сама со своими девками «отряхавшая» мак, употребляла в обществе своей богатой и знатной соседки обычную площадную брань.
Самым простым и, пожалуй, достойным способом пожить в тепле и сытости для таких помещиков было – стать компаньонкой или приживалом богатого соседа. Например, у зажиточного и одинокого дядюшки А. Фета «нередко проживали ближайшие мелкопоместные дворяне, составлявшие ему партию на бильярде или в бостон» (109; 87). Дед Галахова, владелец 200 душ, тоже после чая «играл с гостем или проживавшим у него для компании бедным дворянином на бильярде, в шахматы, в шашки» (25; 42). И в доме родителей Фета «часто за столом появлялись мелкопоместные дворяне из Подбелевца, бывавшие точно так же и в других домах нашего круга: у Мансуровых, Борисовых и Зыбиных. Отец, в свою очередь, был скорее приветлив, чем недоступен и горд… Невзирая на такое радушие, отец весьма недоброжелательно смотрел на мелких подбелевских посетительниц, вероятно, избегая распространения нежелательных сплетен.
Из этого остракизма изъята была небогатая дворянская чета, появлявшаяся из Подбелевца иногда пешком, иногда в тележке. В последнем случае сидевший на козлах маленький и худощавый в синем фраке с медными пуговицами Константин Гаврилович Лыков никогда не подвозил свою дебелую супругу Веру Алексеевну к крыльцу дома, а сдавал лошадь у ворот конного завода конюхам. Оттуда оба супруга пешком пробирались к крыльцу…» (109; 66–67).
Здесь надобно пояснить, что по тогдашним понятиям подъехать в экипаже к крыльцу мог лишь человек достаточно высокого положения, а мизерабль должен был выходить у ворот и идти через двор пешком; при встрече на дороге такой человек должен был уступать путь богатому экипажу. Зная свое место, мелкопоместные именно так и поступали: «И они точно сами сознавали свое ничтожество и, говоря по-старинному, свою подлость перед крупными или, по крайней мере, более или менее крупными в сравнении с ними помещиками.
Бывало, едем куда-нибудь, дорогой вдруг встречается в тележке в одну лошадь или на беговых дрожках кучер не кучер, дворовый не дворовый, сворачивает в сторону, кланяется. Ему едва отвечают и спрашивают лакея, сидящего на козлах:
– Это кто?
– Всехсвятский барин, И называет одну из трех фамилий. А то встретится, бывало, в тележке, парой, целая семья таких помещиков. Сам глава семьи сидит на облучке и правит, а в тележке жена, дети и с ними, в качестве няньки, какая-то баба» (99; З46).
За стол таких беднейших дворян сажали только при обедах «посемейному», с приездом же «приличных» гостей они стушевывались: «С нашим и вообще с чьим бы то ни было приездом, они исчезали куда-то, а соседи, у которых они были, рассказывали потом, какие они несчастные, жалкие и какие вместе с тем необразованные и вообще невоспитанные.
– Вообразите, – рассказывали те, у которых они были, которые их принимали или допускали до себя, – вообразите, невозможно за стол с собою посадить: сморкаются в салфетки, едят руками… А между тем ведь, все-таки, и неловко как-то не принять, не посадить с собою: все-таки ведь дворяне…» (99; 345–346).

Леонид Беловинский
Жизнь русского обывателя. Изба и хоромы lib.rus.ec/b/583876

запись создана: 20.03.2016 в 11:27

@темы: 19 век, напочитать

---

Японские врачи предупреждают родителей, что медицинские маски не стоит использовать в качестве средства индивидуальной защиты для детей до двух лет. Дело в том, что из-за них у малышей возникает риск теплового удара, а нагрузка на сердце повышается. Кроме того, маски могут вызвать асфиксию. strana.ua/news/269471-meditsinskie-maski-dlja-d...

кстати, и для детей постарше опасны - потому что дети постоянно носятся и двигаются, а физические упражнения в маске тоже опасны

пс. вдогонку masterok.livejournal.com/6266781.html

запись создана: 28.05.2020 в 19:14

@темы: медицина, детский вопрос

---

Я понимаю, что легче всего любые китайские данные объявить враньем, и вообще сказать, что как бегали в набедренных повязках, так и продолжали, а в своих книгах все выдумали.
Меж тем, я еще когда работал над серией про ОИК, сильно удивлялся, насколько был развит Китай в 17-18 веках.
Вообще импорт Китая стоял на четырех китах. Про три все знают - чай, фарфор и шелк. Я бы хотел поговорить о четвертом, который тоже известен, но почему-то о нем говорят мало.
Речь о нанке, которую я по английской традиции привык называть нанкин.
Это грубая хлопчатобумажная ткань, по сути - это джинса Нового Времени. Делалась она до смешного просто - на трафарет натягивали ткань из хлопка специального сорта, а далее клали трафарет для узора, и в отверстия втирали гашеную известь и соевую муку. После высыхания ткань несколько раз окунают в ванну со спецраствором, чаще всего это просто краситель, и опять-таки - очень часто - индиго. И вуаля - расписная джинса готова!
Так вот, импорт нанкина ежегодно составлял до нескольких миллионов отрезов в год. И это не китайские данные. Например британская ОИК в период 1800-1815 годов ежегодно вывозила 800 -1200 тысяч отрезов нанкина. Если чая англичане вывозили примерно на 250 тысяч фунтов стерлингов в год, то нанкина - на 50-70 тысяч. Прямо скажем, немало, пятая часть от трат на чай. Еще раз, это только англичане. А были еще русские, французы, испанцы, американцы, и так далее.
По сути - это бязь, и из нее чаще всего шили брюки, которые носили как богатые (вспоминаем Чарльза Дикенса), так и бедняки.
Убило нанкин совершенствование американского производства хлопка. То есть когда появилась та самая американская джинса, плюс Европа наконец-то научилась делать качественную и дешевую ткань - нанкин постепенно сошел на нет. Это примерно 1860-е.
Еще раз говорю - примерно с 1680 по 1800 годы Китай был первым государством мира. Как по объемам производства, так и по населению, военной силе, экономике, финансам. Мы мало об этом знаем только потому, что экспансия Китая была направлена вглубь континента, а не на море.
И европейцы не могли продать в Китае никаких товаров не потому, что это были созерцающие мир на вершине горы даоисты, а потому что банально не дотягивали до китайского качества, не могли предложить конкурентную цену, и с объемами у них было совсем тухло.
Что произошло в период с 1800-1830 годов - я уже писал.

warhead.su/2020/03/29/kitay-v-lovushke-kak-dove...

george-rooke.livejournal.com/973451.html

@темы: история одежды

---

Посмотрите, какая прелесть! Называется «Помолвка». 1826 г. Помолвка помолвкой, но это не повод отложить вязание и игру в карты! А еще тут шали, шляпки, чепчики, рюшевые бароки, зонтики, прически, младенец в нарядном костюмчике... Рассматривать - настоящее удовольствие.

Йохан Ферфлассен. Помолвка. 1826. Частная коллекция. Бельгия. Источник: www.mittelrhein-museum.de/vom-beruf-zur-berufun...


julia-72.livejournal.com/126837.html

@темы: картины

---

Zhivotkov Vladimir Vladimirovich
" The window.".

@темы: картины

---

Сейчас смотрю длинный судебный сериал ("Хорошая жена"). Обратил внимание, что уже раза три (или больше) слышу в нем конструкцию (в исполнении переводчика) - "Какие ваши доказательства?" По-моему, по-русски, всё-таки, правильно "Какие у Вас доказательства?" или "Есть ли у Вас доказательства?"
...Эта фраза неожиданно (или ожидаемо) понравилась русским зрителям, которые стали её употреблять к месту и не к месту. В отличие от многих других присказок такого рода и происхождения она почему-то засела в народное сознание глубоко.
И вот в переводе сериала её употребляют уже даже без особого юмора - как устоявшееся выражение.
То есть, фраза превратилась в вариант разговорной нормы.
andronic.livejournal.com/896247.html

@темы: Вавилон-18 по-русски

---

Леди Мэри Уортли-Монтагю в 1717 году пишет из Адрионополя (ныне Эдирне) про посещение женских турецких бань. что она поражена красотой и величавостью турецких женщин. Многие из них фигурами похожи на тициановских богинь, и в особенности её восхищает их великолепная кожа. Также она в больших деталях рассуждает про то, как устроены бани, про то, как замечательно видеть столько дивных женщин вместе, и как они вежливы и как естественно себя ведут. Раздеваться Монтагю не стала, но провела там, видимо, довольно долго время, общаясь с турчанками жестами и наблюдая за ними.

Леди Элизабет Крейвен пишет нам в 1786 году из окрестностей Константинополя, что турецкие женщины настолько глупы, что ничего не смыслят в моде, а также не могут понять, насколько вредны бани. "Привычка частого посещения горячих бань нарушает упругость, и из-за того эти женщины в девятнадцать выглядят старше меня" (ей тридцать шесть). Описывая, собственно, свой визит в баню, она жалуется: турецкие женщины в бане выглядят так, будто их только что сварили, а кроме того она никогда не видела столько толстух вместе, и притом таких толстых. Крейвен добавляет: "Лишь у немногих из этих женщин была светлая/красивая кожа и хорошие формы - практически ни у кого". Она некоторое время стояла в дверях, но заходить отказалась, потому что "эта отвратительная картина отвратила бы меня от идеи женщин в бане на долгое время".

По-моему, совершенно замечательная иллюстрация того, как два человека могут посетить одно и то же место и описывать его совершенно по-разному - в сообразности со своим характером и видения мира.
Тут можно еще заметить, что Монтагю из путешествия привезла обратно в Англию идею прививания против оспы, а Крейвен - оригинальную мысль (выраженную ею во время путешествия по России, кстати), что простые люди гораздо счастливее в роли крепостных, и ей очень смешно слышать "смехотворные идеи о свободе и частной собственности, которые выражают английские простолюдины". queyntefantasye.livejournal.com/197328.html

---

Виадук долины Уз, графство Западный Суссекс, Англия. Построен в 1841 году. Работает и сегодня, пропуская через себя около 110 поездов в сутки.

@темы: мосты

---

Англия XIX века кажется символом чопорности и респектабельности: непоколебимая монархия с бесчисленными колониями и претензиями на мировое господство, одетые в тройки джентльмены в клубах и уединенные поместья, населенные десятками молчаливых слуг и таким же штатом привидений. Вместе с тем, на улицах ночного Лондона причудливые иммигранты из Индии и Китая сталкивались с бандами малолетних оборванцев, Джек-Потрошитель резал проституток, а пропавшие люди навеки оставались погребенными под смрадными водами Темзы.




Жестокие преступления и мрачные фантазии — оборотная сторона Англии, о которой мы судим по фильмам и книгам. Конечно, жизнь меняющегося и разнородного государства не исчерпывалась выездами на охоту преданных королеве потомственных аристократов. В те годы в переулках Уайтчепела, борделях, портовых лавках и доках, на светских приемах и в лавках фармацевтов к власти приходил другой повелитель, не менее влиятельный, чем непроницаемая женщина с портретов — его величество опиум.

( Читать дальше... 

@темы: медицина-историческое, англомания

---

В английском языке есть идиома «to be in the limelight», означающая «быть на виду; в центре внимания».

( Свернуть 

Она пришла из театра. Lime – это не только лайм, но и известь. В 1820-х годах британский учёный Голдсуорси Гёрни обнаружил, что если нагреть до высокой температуры оксид кальция (негашёная известь), то он начинает ярко светиться. Шотландский инженер Томас Друммонд увидел демонстрацию световых эффектов у Майкла Фарадея понял, что этот эффект может быть полезным. Друммонд построил работающий прототип прожектора в 1826 году.

«Друммондов свет» начали применять в Королевском театре Ковент-Гарден в 1837 году. Он основном использовался для освещения сольных исполнителей в качестве прожектора: сцена была затемнена, и свет падал только на исполнителя. В театрах этот метод продержался до конца XIX века и был вытеснен дуговыми электрическими лампами.

Из словаря Брокгауза и Ефрона: «Друммондов свет, вследствие своей ослепительной яркости был предложен для маяков; употребляется для освещения экранов, в фотографии и проч».

@темы: Дэн, Вавилон-18

---

Под катом неаппетитные подробности, если чё

Оригинал взят у в Рука Судьбы

Около года назад в Йоркшире была найдена настоящая Рука Судьбы. Это мумифицированная кисть человеческой руки, обнаруженная в стене коттеджа в Каслтоне, Северный Йоркшир, считается единственной сохранившейся Рукой Судьбы. Подобные артефакты изготавливались из останков повешенных преступников, причем кисть руки должна быть отсечена от трупа повешенного, когда он находился еще на виселице. Считалось, что Рука Судьбы обладает магическими свойствами. И чем чудовищнее было преступление, совершенное ее обладателем при жизни, тем эффективнее магия.

Существовал подробный рецепт изготовления Руки. Она должна была мариноваться в соли, моче женщины, собаки, лошади с добавлением определенных трав в течение месяца. Потом провисеть на дубе три дня и три ночи, а также одну ночь на двери церкви.

Затем пальцы руки пропитывались жиром, полученным из тела того же казненного преступника, или воском, чтобы получилось что-то наподобие свечей.

Далее, самое интересное — для чего же использовалась Рука Судьбы? Отнюдь не для того, чтобы общаться с мертвыми или взывать к повелителю тьмы. Все гораздо прозаичнее. Рука Судьбы — это воровской инструмент. Взломщики считали, что она поможет им сделать свою работу легко и безопасно, откроет все двери и усыпит любого, кто окажется на их пути — жертву грабежа или полицейского. Использовалось и заклинание, что-то вроде этого:

Все те, кто живет в этом доме,

Слушайте заклинание мертвеца!

Откройте все замки, когда постучится мертвец,

Откройте затворы и засовы рукой мертвеца!

Спите все, кто спит! Пусть никто здесь не проснется!

Усните мертвым сном, ради мертвеца!

После его произнесения, свечи Руки начинали гореть ярче и вели вора к цели.

И, конечно же, можно вспомнить, что Рука Судьбы или Рука Славы, как еще ее называют, фигурировала в поттериане. Ее свет виден только тому, кто обладает ею.

запись создана: 12.03.2016 в 17:07

@темы: кладовка мифов

---

Оригинал взят у в праведники отмолили

Эта история началась в 1499 году, когда известный астроном и астролог Иоганн Штёфлер опубликовал один из своих трудов. В этой работе он, в частности, обратил внимание на то, что в 1524 году произойдет довольно редкое астрономическое событие: Юпитер, Сатурн и Марс одновременно окажутся в знаке Рыб. А так как Рыбы – водный знак, то попадание в него трех планет разом сулит новый Всемирный потоп.

Вскоре по всей Европе, и особенно в немецких государствах, начали распространяться издания, предрекающие неизбежный потоп в 1524 году, и чем ближе была роковая дата, тем сильнее нарастала истерика: в Лондоне половина населения выехала в январе 1524 года из города, оставшиеся построили на холмах палаточный городок, в Париже начались беспорядки с грабежами, в Италии, где после вырубки лесов наводнения были в порядке вещей — люди старались забраться в горы повыше.

Прибрежные участки земли стали продаваться за бесценок, а некоторые особенно мнительные аристократы и купцы начали на всякий случай строить специальные суда, в которых надеялись переждать катаклизм, уподобившись Ною. Больше всех прославился граф Иггельхайм, построивший на Рейне трехпалубный ковчег. Спасать тварей земных граф не собирался, а предполагал с комфортом разместиться в ковчеге вместе с семьей.

И вот настал день, в который многочисленные распространители пророчества сулили начало грандиозного катаклизма. Еще с утра ковчег Иггельхайма окружила толпа народа: в основном простой люд, не читавший книг и не разбиравшийся в астрологии, был настроен скептически, все рассчитывали поглазеть на незадачливого графа и посмеяться. Однако, надо полагать, нервозность в толпе тоже чувствовалась: а вдруг?

И надо же было такому случиться, что именно в этот момент начал накрапывать дождь. Толпа тут же пришла в движение, от былого недоверия не осталось следа, людей охватила паника. Они начали рваться к ковчегу и требовать, чтобы всем предоставили в нем место. Граф ответил отказом. Тогда толпа пришла в неистовство и начала штурмовать не успевшее отплыть судно. В образовавшейся чудовищной давке погибло не меньше сотни человек, а сам граф был растерзан обезумевшими горожанами.

Не успела толпа овладеть ковчегом, как мелкий дождик, вызвавший ее буйство, закончился. Пришедшие в себя люди с ужасом увидели заваленный телами убитых берег, над которым уже проглядывало между тучами солнце.

А 1524 год, кстати, выдался в Европе засушливым.

via

запись создана: 12.03.2016 в 17:19

@темы: кладовка мифов, исторические россказни

---

Оригинал взят у в Самаркандская бумага

Недалеко от Самарканда, киллометрах примерно в 10-ти, есть кишлак Конигил.
Там один местный крендель организовал производство бумаги. Старой. По старой технологии.
Себе, так сказать, на проживу. И туристам на потеху.



Назывеца эта бумага - Самаркандская. Или по другому - Самаркандская шелковая бумага.

Рецепт восстановлен по старым инструкциям. А они, в свою очередь, повторяют технологию, придуманную китайцами.

Но, как бы то ни было, все оч интересно и наглядно. Я - так немного прифигел от того, что, бумага, оказываеца, так просто изготавлицаеца. Вот, ей-ей, думал, что все - гораздо сложнее..

... Итак с этого - все начинаеца.





Это Тутовник. Или Тутовое дерево. Растет там - на углу каждого кишлака. Далее - весь процесс - во всех неприличных подробностях.

Значит, перво-наперво, нарезаюца веточки. И - в под пресс в воду. Отмокать.





Дальше с них сдирают кору.



И после сего аппетитного действа - свежесодранная кора варица. В котле. (Сколько варица - не помню. Да и не суть важно).







После этого - самая эффектная (по их, узбекским меркам) часть процесса.

На мельнице замысловатой конструкции (но, оч убедительной) вываренную кору, путем грубого месилова, превращают в совсем бесформенную кашицу..









Кашица, как и следуюет кашице, отправляеца в чан с водой. Холодной.

А дальше - следите за руками!
РАЗ! Резко взболтали месиво!



ДВА! Опустили в замес рамку с ситом!





ТРИ! Дали воде стечь..



..собственно, вот почти и все. Если отринуть нюансы - лист бумаги готов.

Волокна тутовника переплелись друг с другом наподобие войлока. Так что, все, что теперь требуеца, это удалить воду. А так - лист бумаги уже сформировался. Под прес!



Затем, вручную каждый листик на доску! На просушку!



Щеточкой - разровнять. Чтобы пузырьков не было. (Кто клеил защитную пленку на что нить - знает этот геморой).





И через пару дней - на полировку! Полируеца - (видимо тоже по совету этих старых мунускрипотов) двумя предметами. Камешком. И ракушкой.



Сперва камешком. Потом ракушкой.





(Я лично заполировал один лист. Он становица - такой приколько-блестящий. Как офсетная бумага).

Теперь проводим следственный эксперимент. Слева - обычная бумага. Справа - шелковая.



Слева, - типа, все скучно и без радующих глаз прожилок. Справа - все в прожилках, читать легко, глаз не утает и, вообще, всяческое атавистическое благолепие и мудрость предков)





Из бумаги в этой мастерской творят разные разности. Небанальные жилетки. Маски. И абсолютно банальные пакеты.





Кстати, на этой бумаге, даже самое безбожное-принтером-напечатанное - становица - очень даже аутентичным. Можно сразу под рамочку и врать, что купил в Иране на базаре..





Сумки еще наловчились делать из этой бумаги.



Халаты... (Я все до сих пор голову ломаю, кто же их покупает.. И главное - зачем??)



А! Вот еще. Мячик склепали из бумаги.. )) (Только с клапаном проблемы. Гык!..)



Ну а теперь - трррррррррррр - смертельный номер! Кто бумагу хоть раз мочил? Ну, у кого книга хоть раз в унитаз падала! Или в раковину? А? Да лана! Не надо, ла-ла, что вы в сортире не читаете! (Ну, по крайней мере, мужики).

Короч! Щас эту бумагу - будут стирать!



В таз с водой ее!



Теперь выжимаем! (Ну, без энтузиазма, конеш! Слегка.. Но, так, чтобы вода все же потекла.. Ага.. Вот так..)





А, теперь - ОПА!

И лист - как ни в чем ни бывало. Не порвался. Тряпочкой просто висит. Но, не расползаеца. Я даж попытался его руками надорвать. Ну, если потянуть с силой - конечно разойдеца. Но, вообще - чувствуеца, что структура сама себя держит.. Чудеса..



Вообщем, вот такое место.

Ааааа... Чуть не забыл.. Вот. Если кто, вдруг, заинтересуеца. Мне - не жалко. А людям - приятно. (Пост не проплачен).

запись создана: 10.03.2016 в 15:41

@темы: история вещей, Арагарта

---

Оригинал взят у в Что случилось с женщинами в информатике?

Наталоскнулась на любопытную статью. Статья скорее на подумать, чем претендующая на строгую научность. Но все же любопытно.
Прошу прощения за кривой русский.

Оригинал: www.npr.org/blogs/money/2014/10/21/357629765/wh...

В современной информатике в основном мужчины. Но так было не всегда.

Множество пионеров вычислительных наук -- люди, которые программировали первые компьютеры -- были женщинами.
В течении некторого времени количество женщин изучающих информатику росло быстрее, чем количество мужчин. Но в 1984м году что-то изменилось. Процент женщин в информатике перестал расти а затем даже упал, несмотря на то, что доля женщин в технических областях продолжала расти.

Что случилось?

Мы провели несколько последних недель пытаясь ответить на этот вопрос, но не нашли одного конктретного и ясного ответа.

Но вот хорошее место, чтобы начать: доля женщин в информатике начала падать примерно в то же самое время когда персональные компьютеры появились в домах США в значительных количествах.

Те ранние персональные компьютеры не были чем-то существенно большим, чем игрушики. Можно было играть в пинг-понг или простые шутеры, может быть немного писать. Эти игрушки были маркетированы почти полностью для мужчин и мальчиков.

Эта идея, что компьютеры -- для мальчиков, стала историей которую мы рассказываем сами себе о компьютерной революции. Она помогла определить кто такие гики, и создать техническую культуру.

Фильмы, такие как Weird Science, Revenge of the Nerds и War Games все вышли в 80х. Выводы их сюжета равнозначны следующим: неловкие гики, мальчики-гении, используют техническую смекалку, чтобы победить невзгоды и врагов и чтобы завоевать девушек.

В 1990х исследователь Джейн Марголис опросила сотни студентов факульета Computer Science (Информатика -- прим. пер.) университета  Carnegie Mellon, который имеет одну из самых топовых программ в США (реально вышак для инженеров и иже с ними -- прим. пер.). Она выянила, что семьи более охотно покупали компьютеры для мальчиков, чем для девочек, даже если девочки были сильно увлечены компьютерами.

Это сильно повлияло на этих детей, когда они пошли в университет. Так как персональные компьютеры стали более обычным явлением, профессора информатики все более часто предполагали, что студенты выросли, играя с компьютерами дома.

Патрисия Ордонез (Patricia Ordóñez) не имела дома компьютера, но она была математическим виртуозом в школе. "Моя учительница осознала, что я была очень хороша в решении задач, поэтому она вытаскивала меня и еще одного мальчика заниматься продвинутой математикой", говорит она. "Мы занимались математикой вместо отдыха!"

Поэтому, когда Ордонез поступила в Carnegie Mellon в 80х, она решила, что она будет заниматься или computer science или electrical engineering. Затем она взяла свой первый урок и поняла, что большинство парней в ее классе были намного впереди нее, потому что они с детства играли с компьютерами.

"Я помню один раз я спросила вопрос у профессора, профессор остановился, посомтрел на меня и сказал, "Ты уже должна знать это"," она вспоминает. "И я подумала, что у меня никогда не получится преуспеть."

В 70х такого бы никогда не случилось: профессора в классах предполагали, что их студенты пришли ни с чем. Но в 80х это изменилось.

Ордонез закончила этот класс, но получила первую С (аналогично оценке "3" -- прим. пер.) в своей жизни. В конце концов она бросила программу и перешла на факультет иностранных языков.

Более чем через 10 лет она снова вернулась к компьютерам. Она нашла учителя и в конце концов получила PhD. in computer science.  Теперь  она профессор информатики в университете в Пуэрто Рико.

запись создана: 10.03.2016 в 15:34

@темы: женский вопрос

---

Сейчас столкнулась с интересным явлением.

послала подруге ссылку на этот пост alexander-pavl.livejournal.com/215734.html (там о том, как он воспринимает творчество Крапивина), и получила от нее в ответ, что все картинки закрыты наглухо плашками 18+.
Я между тем вижу, что это обычные картинки к крапивинским книжкам, обложки и иллюстрации.

Чё это, Бэрримор?

пс. там еще веселее. Подруга, оказывается. заходила с браузера, где жж незалогинен. когда зашла с залогинкой, все картинки появились. зато я, когда попробовала зайти с незалогиненного в ЖЖ браузера, обнаружила, что не вижу поста, а вижу предупреждение о взрослом контенте - и все. там надо кнопочку натиснуть, что я старше 18, но для чистоты эксперимента я не стала))

@темы: книги, иллюстрации

---

Проблему два года назад озвучила ВОЗ. По заявлению организации, если ситуация будет продолжаться, то через 10 лет нужно закрывать больницы из-за полирезистентных бактерий. Сейчас на решение этой проблемы направлены гигантские усилия, организационные и финансовые ресурсы, но они пока не принесли результатов. И вот в эту эпидемию мы пожинаем плоды. Если бы она случилась 10 лет назад, у нас выживаемость при ИВЛ была бы в разы больше. Пациенты гибнут, потому что антибактериальная терапия неэффективна, и мы ничего не можем с этим сделать.
medvestnik.ru/content/interviews/Sluchis-pandem...

@темы: медицина

---

26.05.2020 в 10:52

Пишет  Эрл Грей:

Вчерашнему дню филолога посвящается

Единитная, удивная, разъятная...

«И кто только выдумал эти знаки препинания?! — восклицают школьники, столкнувшись с трудностями пунктуации. — Как было бы хорошо, если бы их не было!» А ведь наши далёкие предки обходились без всяких там точек, запятых и вопросительных знаков. Но если они появились, значит, оказались нужны.

Отсутствие знаков препинания в тексте затрудняло его чтение и понимание, часто приводило к ошибочному или двоякому толкованию. А знак, поставленный не на своё место, иногда придавал предложению противоположный смысл. Очень часто в назидание приводится известный пример: «Казнить нельзя помиловать». Где поставить запятую? Один маленький значок, а от него зависит жизнь человека.

Получается, что без знаков препинания и пунктуации нам не обойтись. Давайте для начала разделим эти два понятия. Знаки препинания — это письменные знаки, нужные для того, чтобы делить текст на смысловые отрезки, показывать особенности его строения, обозначать паузы и интонации, которые в устной речи мы делаем голосом. Пунктуация (от лат. punctum — точка) — это система знаков препинания в письменности какого-либо языка и правила их расстановки в письменной речи.

Первыми в Европе знаки препинания стали использовать древние греки. Драматург Еврипид (V век до н. э.) знаком «<» отмечал в тексте перемену говорящего лица, то есть заменял тире и кавычки. А философ Аристотель (IV век до н. э.) использовал знак, который выглядел как горизонтальная линия внизу строки «_». Точное назначение его неясно. Вероятнее всего, он разделял текст на параграфы, а следовательно, был своего рода разновидностью современного знака «§». Однако эти знаки использовались без всякой системы, достаточно произвольно.

Отцом пунктуации традиционно считают человека, который создал правила употребления знаков препинания, грамматика, лексикографа, заведующего Александрийской библиотекой Аристофана Византийского (ок. 257—180 годы до н. э.). Пунктуация, которую разработал Аристофан, прежде всего была призвана помочь ораторам, чьё искусство публично произносить речи перед согражданами имело в античности большое значение. Речь оратора часто составлялась заранее, и перед выступлением её можно было записать и выучить, чтобы произнести ярко, с выражением.

Система Аристофана Византийского состояла из трёх точек: «.», «·» и «'». Расположение точки в нижней, средней или верхней части строки определялось долготой паузы, которую делал оратор во время произнесения речи. Точки в нижней и средней части строки выполняли те же задачи, что и современные запятая и точка с запятой, а расположение точек говорило о том, что в речи нужно сделать либо короткую, либо среднюю паузу. Точка в верхней части строки играла роль современной точки, она обозначала конец мысли и долгую паузу.

Александрийскую систему из трёх точек использовали многие древнеримские грамматики, но новой оригинальной пунктуации они не создали.

После распада Римской империи многие изобретения греков и римлян унаследовали варвары. Однако для пунктуации наступили «тёмные времена» — про неё забыли. Интерес к тексту и культуре письма вновь возник во времена Карла Великого в VIII—IX веках (этот период называют ещё Каролингским возрождением). При его правлении появилось много книг для чтения. В основном это были святые писания, молитвы, часословы, жизнеописания святых. В скрипториях при монастырях работа шла непрерывно: одни монахи изготавливали пергамент, другие — чернила, третьи переписывали тексты, четвёртые занимались украшением книг орнаментами и иллюстрациями. Культура чтения постепенно развивалась, и, конечно, возникла необходимость в знаках препинания.

При дворе Карла Великого (748—814 годы) пунктуацию разрабатывали учёные монахи Алкуин и Варнефрид. Они создали такую последовательность знаков препинания: знак «?» соответствовал современной «,»; «.» — современной «;» или «:»; «;» соответствовала современной «.». В это время стихийно возникали и другие системы знаков препинания, впрочем, ни одна из них не нашла широкого распространения. Писцы часто ставили знаки в тексте как заблагорассудится.

Отношение к знакам препинания стало меняться в конце XV — начале XVI века, после того как в Германии в городе Майнце Иоганн Гутенберг (1397—1468) изобрёл способ книгопечатания с помощью подвижных наборных литер. Такой способ был гораздо проще и экономичнее печати книг с выгравированной доски, с которой можно было напечатать всего одну конкретную страницу одной книги, а литеры использовались для набора абсолютно разных текстов.

Нововведения Гутенберга оказали огромное влияние на европейскую культуру. Печать с помощью наборных литер стремительно распространилась по Европе. В разных городах открывались всё новые и новые типографии. Одним из главных центров книгопечатания стала Венеция. Там в 1469—1500 годах работало 233 издательских дома, объём выпускаемой продукции был огромным. Среди самых известных венецианских издателей и типографов был Альд Мануций (1449—1515). В условиях острой конкуренции он смог создать издательский дом, известный во всей Европе, который просуществовал ещё почти сто лет после смерти своего основателя. Приняв во внимание моду на всё греческое, которая захватила в те времена Италию, Мануций издавал книги древнегреческих авторов на языке оригинала: сочинения Аристотеля, Платона, Плутарха, Софокла, Еврипида, Аристофана, Демосфена. Эти книги отличались прекрасным качеством бумаги, малым форматом, удобным расположением текста на страницах, красотой шрифтов, а также превосходно отредактированным содержанием.

Первые печатные книги повторяли рукописные образцы как в написании букв, так и в разделении текста на два столбца, что не способствовало удобству чтения. Мануций ввёл шрифты различных форматов, в частности наклонный (его до сих пор называют «италиком»), что улучшило восприятие текста. Он уменьшил формат книги. Текст теперь располагался единым пластом без столбцов и был разделён на абзацы. Начало каждого абзаца печаталось с отступом, слова были разделены пробелами. Книга стала удобней для читателя. Её можно было взять с собой в дорогу.

Нововведения Мануция коснулись и пунктуации. В томе стихотворений «Разрозненные стихи на обыденные темы» итальянского поэта Франческо Петрарки (1304—1374), изданном в 1501 году, впервые была использована система знаков препинания по составу и значению довольно близкая к современной пунктуации: точка, запятая, точка с запятой, двоеточие, гравис «̀» и апостроф «'».

Новые нормы пунктуации быстро распространились по всей Европе, а затем после реформ Петра I были приняты и в России.

А как обстояли дела со знаками препинания в допетровскую эпоху? До начала 1700-х годов русская система ориентировалась на греческую и византийскую, её наследницу. Ко времени изобретения славянского кириллического письма, то есть к X веку, в греческих рукописях уже были в употреблении следующие знаки препинания: крест «+»; различные комбинации точек — «...», «...~», «:~»; точка «.»; точка с запятой «;» или «.,» (этот знак имел у греков иногда значение вопросительного); две точки с запятой «.,.»; запятая «,» и группа запятых (три запятые, расположенные вертикально друг под другом). Основным знаком препинания как в древнегреческих, так и в русских рукописных памятниках была точка или сочетание точек в разных вариантах. Кроме точек в древнерусских текстах ставились линии внизу строки «_», змийцы «~» и кресты.

До начала XVI века в рукописях не встречалось разделение слов и членение текста на абзацы. Каких-либо правил расстановки точек в тексте также не было. Ориентиром для писца служил смысл высказывания, и точки ставились для выделения смысловых частей, или синтагм. Таким образом, первоначально русская пунктуация была более «интонационной» и близкой к разговорной речи.

В это время в некоторых рукописях появляются запятые, равнозначные точкам, а возможно, и точка с запятой (вернее, точка над запятой). Эти знаки ставились в случайных местах. К примеру, прерывая работу, писец мог поставить точку даже в середине слова.

Первую попытку упорядочить постановку знаков препинания не на интонационной, а на смысловой основе предпринял Максим Грек в XVI веке. Учёный афонский монах приехал в Москву в 1518 году с намерением исправить богослужебные книги. В работе «О грамотике Инока Максима Грека святогорца объявлено на тонкословие» он предложил чётко обозначить роль таких знаков, как точка, иподиастоли, или запятая, иподиастоли с точкой, то есть точка с запятой. Точкой предполагалось обозначать конец высказывания, иподиастоли должна была дать читающему передышку при чтении, а знаком иподиастоли с точкой рекомендовалось обозначать вопрос.

Высказывания о пунктуации содержались и в ряде безымянных рукописных грамматических статей XVI—XVII веков. Однако условий для её последовательного развития в России не было. Только с появлением печатных грамматик употребление знаков препинания стало упорядочиваться.

В конце XVI — начале XVII века в России вышли две печатные грамматики: «Грамматика Словенска…» Лаврентия Зизания 1596 года издания и «Грамматики Словенския правильное синтагма» Мелетия Смотрицкого (первое издание — 1618 год, второе, московское — 1648 год), которые сыграли важную роль в развитии русской пунктуационной системы.

Лаврентий Зизаний посвятил вопросам пунктуации специальную главу под названием «О точкахъ», в которой представил шесть знаков препинания: запятая «,», подстолия «;», срока «·», съединителная «-», двосрочие «:», точка «.». Согласно этой грамматике запятая нужна для обособления, выделения различных частей предложения; срока и двосрочие по смыслу близки к современной точке с запятой. Подстолия предложена автором в качестве вопросительного знака. Съединителная, в сущности, не являлась знаком препинания, а служила знаком переноса части слова с одной строки на другую. И наконец, точка была знаком, указывающим на завершение предложения.

В грамматике Мелетия Смотрицкого количество знаков препинания увеличилось. В главе «О препинанияхъ строчныхъ» было прописано уже десять знаков: черта «/», единитная «’’», запятая «,», вопросная «;», двоточие «:», удивная «!», точка «.», вместная «[ ]», разъятная «/», отложная «( )».

Разъятная, единитная и черта знаками препинания в грамматическом смысле не являлись. Разъятная употреблялась для разделения слов, которые могли слиться в одно слово («не / сущимъ», в отличие от «несущимъ»). Единитная была знаком переноса. Черта ставилась для указания на повышение голоса, не сопровождающееся паузой. Вместная употреблялась для дополнительных разъяснений, нужных для понимания текста. Вопросная полностью соответствовала подстолии Зизания. Наконец, грамматикой Смотрицкого была введена удивная. Этот знак препинания впоследствии принял Михаил Васильевич Ломоносов, оказавший значительное влияние на развитие русской пунктуации.

В «Российской грамматике», изданной в 1755 году, Ломоносов приводит восемь знаков препинания: запятая «,», точка «.», две точки «:», точка с запятой «;», вопросительный знак «?», удивительный знак «!», единительный знак «–», вместительный знак «( )». Несмотря на некоторые непривычные названия, эти знаки использовались уже в знакомом нам качестве. Ломоносов не указал тире, многоточие и кавычки — они вводились в практику письма постепенно. Тире и кавычки впервые появились в «Грамматике» 1797 года. Её автор Антон Алексеевич Барсов был учеником Ломоносова. Кавычки назывались «знаком вносным», а тире — «молчанкой». Его использовали, когда хотели умолчать о чём-то, предоставляя читателю возможность додумать недосказанное самому. Молчанка была особо любима писателями-сентименталистами. Например, в повести Николая Михайловича Карамзина «Бедная Лиза» тире встречается очень часто:

«Лиза рыдала — Эраст плакал — оставил её — она упала — стала на колени, подняла руки к небу и смотрела на Эраста, который удалялся — далее — далее — и наконец скрылся — воссияло солнце, и Лиза, оставленная, бедная, лишилась чувств и памяти».

Последним в русскую пунктуационную систему вошёл знак «многоточие», или «пресекательный». Этот знак впервые указан в «Грамматике» 1839 года издания Александра Христофоровича Востокова. Его чрезвычайно ценил Фёдор Михайлович Достоевский. Вот фрагмент из романа «Преступление и наказание»:

«— Стало быть, я с ним приятель большой... коли знаю, — продолжал Раскольников, неотступно продолжая смотреть в её лицо, точно уже был не в силах отвести глаз, — он Лизавету эту... убить не хотел... Он её... убил нечаянно... Он старуху убить хотел... когда она была одна... и пришёл... А тут вошла Лизавета... Он тут... и её убил».

Итак, русская пунктуация сформировалась к середине XIX века. На сегодняшний день у нас есть знаки завершения (точка, вопросительный и восклицательный знаки, многоточие); знаки разделения (запятая, двоеточие, точка с запятой, тире) и знаки выделения (запятая, кавычки, скобки, тире). Многие лингвисты настаивают на включении в письменность новых знаков. Например, обсуждается роль абзаца: можно ли его считать знаком препинания и как, помимо простого отступа, обозначать его на письме? Споры вызывают и смайлики: у привычных скобок, точки с запятой и апострофа появились новые смыслы. Пора ли вносить изменения в существующие правила письма или подождать? Ясно одно: пока будет развиваться язык, будет развиваться и пунктуация.
©
Александра Голубева, Юлия Горбова

Источнег знаний

@темы: рай библиомана, Арагарта

---

www.facebook.com/pascalcampionart/photos/a.1089...

@темы: картины

---

www.facebook.com/pascalcampionart/photos/a.1089...

@темы: картины