ТАК КТО ЖЕ ВЫ, МИСТЕР ХОЛМС?

Спроси любого: "Кто же был прообразом Шерлока Холмса?", и, наверное, каждый назовет одно имя: Джозеф Белл. Профессор Эдинбургского университета, который так бы и почил в безвестности, если бы один из его студентов по имени Артур Конан Дойл впоследствии не вывел его в качестве одного из самых известных литературных героев.
Но тут совсем неожиданно британский исследователь-литуровед Jeffrey Iverson выпустил книгу под говорящим названием The Man Who Was Sherlock Holmes: A literary mystery solved (Человек, который был Шерлоком Холмсом: разгадка литературной тайны), где в качестве прототипа легендарного детектива-консультанта назывет совсем другое лицо.


Поскольку на родном языке мы эту книгу вряд ли дождемся, то просто переведу аннотацию на нее.

Настоящий Шерлок Холмс! Величайшая тайна о подлинной личности вымышленного детектива Шерлока Холмса заключается в том, что за основу его образа был взят реальный исследователь загадок викторианской эпохи.
Доктор Ричард Ходжсон был самым передовым деятелем Общества психических исследований. Мировую известность он приобрел благодаря своим исследованиям и постоянным разоблачением фальшивых медиумов и мистиков. Самым известным его делом стало разоблачение мадам Блаватской. Кроме того он неустанно расследовал деятельность известного медиума Леоноры Пайпер. Его разоблачения стали сенсациями своего времени.


Добиваться таких успехов Ходжсону помогало именно четкое следование индуктивному мышлению. Сэр Артур Конан Дойл сделал главным методом Холмса именно такой способ анализа, правда ошибочно назвав его дедуктивным. Логический аналз стал краецгольным камнем в подходе Холмса к раскрытию преступлений.
Автор приводит еще множество убедительных сходств в методах Ходжеса и Холмса, вплоть до некоторых аспектов биографии.
Книга отправит нас в путешествие по лондонским улицам, на которых впервые пересекутся пути Конан Дойля и Ходжеса. Естественно, первоначально они были противниками.С 1880-х годов Ходжес безжалостно разоблачал фальшивых медиумов, заставляя сторонника паронормальных явлений Конан Дойля, резко возмущаться его публичными разоблачениями.

Ходжсон был известен как разоблочитель медиумов, но его карьера закончилась большим скандалом. На пике своей известности он поразил мировую общественность, заявив, что нашел убедительные доказательства того, что миссис Пайпер действительно вступила в общение с духами умерших людей. Такое полярное изменение мнения привело к тому, что в 1926 г. Артур Конан Дойл провозгласил Ходжсона в своей книге «Истории спиритуализма» одним из величайших людей среди пионеров психических исследований и заявил, что тот всегда был на стороне ангелов.
Конан Дойл и Ричард Ходжсон были двумя выдающимися умами викторианской эпохи, их совместным деяниям и посвящена данная книга. Читателям предлагается рассмотреть доказательства того, что Ходжсон был настоящим Шерлоком Холмсом, а сверхъестественное - истинное измерение человеческого сознания. Как заметил другой великий викторианец, мистер Шерлок Холмс: «Игра уже началась!»

Конечно, по такой аннотации довольно сложно судить насколько убедительны доказательства, приведенные автором в самой книге. Но лично мне кажется, что имя Ричарда Ходжсона точно заслуживает того, что бы писаться через запятую после Джозефа Белла в качестве вероятных прототипов. Хотя очень часто Ходжессона называют прототипом другого литературного героя Карнаки, истории про которого писал Уильям Хоуп Ходжсон - племянник Ричарда Ходжсона. И ведь персонаж действительно получился довольно сходным с Холмсом.

kaidzin.livejournal.com/71240.html

@темы: ШХ

---

12.10.2020 в 12:30

Пишет  Arvenever:

Жеводанский зверь
Жеводанский зверь - прозвище волкоподобного существа, зверя-людоеда, терроризировавшего французскую провинцию Жеводан (ныне департамент Лозер), а именно селения в Маржеридских горах на юге Франции, на границе исторических регионов Овернь и Лангедок, с 1764 по 1767 год. В течение четырёх лет было совершено до 250 нападений на людей, 119 из которых закончились смертями. Об уничтожении зверя объявлялось несколько раз, а споры о его природе не завершились даже с прекращением нападений. История Жеводанского зверя считается одной из самых известных загадок Франции, наряду, например, с легендой о Железной маске.
Первое упоминание о звере относится к 1 июня 1764 года, когда он сделал попытку напасть на крестьянку из города Лангонь, пасшую стадо коров в лесу Меркуар (Mercoire). Некое напоминающее волка существо выскочило из леса и бросилось на неё, но было отогнано быками из стада.
Первой жертвой зверя стала четырнадцатилетняя Жанна Буле (Jeanne Boulet), убитая 30 июня 1764 года близ деревни Юбак (Hubacs), недалеко от Лангоня. В августе им были убиты ещё двое детей — девочка и мальчик, в течение сентября зверь унёс жизни ещё 5 детей. К концу октября количество жертв достигло одиннадцати. Затем зверь на месяц исчез, что было связано с его тяжёлым ранением двумя охотниками, а 25 ноября возобновил свою «деятельность», убив 70-летнюю Катрин Валли (Catherine Vally). В общей сложности в 1764 году пострадали 27 человек.

Дюамель и драгуны

Осенью 1764 года, когда нападения Зверя уже приняли пугающие масштабы, на его уничтожение военным губернатором Лангедока графом де Монканом был направлен отряд из 56 драгун под командованием капитана Жака Дюамеля. Драгуны провели несколько облав в окрестных лесах и перебили около сотни волков, но поймать Зверя не смогли.
В октябре 1764 года двое охотников, случайно наткнувшись на Зверя у лесной опушки, сделали по нему выстрел с расстояния не более десяти шагов. Выстрел поверг чудовище на землю, но оно тут же вскочило на лапы; второй выстрел снова заставил его упасть, однако Зверь все же сумел подняться и побежать в лес. Охотники следовали за ним по кровавым следам, однако всё, что им удалось найти — растерзанное тело жертвы Зверя — юношу 21 года, убитого в тот же день, но ранее. После этого на некоторое время нападения Зверя прекратились, но ближе к зиме возобновились снова.
Начав в декабре 1764 года практически беспрестанную череду нападений — иногда по 2—3 нападения за день, 4 нападения и два трупа за один день 27 декабря — зверь продолжил её в январе 1765 года. В течение января зверь нападал на людей 18 раз, то есть через день. К счастью, не каждое нападение оканчивалось смертью жертвы.

Жеводанский Зверь поедает трупы жертв

Спасение Портфе

12 января 1765 года группа детей — тринадцатилетний Жак Портфе, с ним четыре мальчика и две девочки от 9 до 13 лет подверглись нападению Жеводанского зверя, но сумели от него отбиться, бросая в него палками и камнями (впрочем, зверь убил в тот же день малолетнего сына местного жителя де Греза). В феврале нападения продолжились с той же частотой, но зверю перестало «везти» — людям чаще удавалось от него уйти. Тем не менее, зверь в течение всей весны 1765 года нападал так же часто — через день. 5 апреля ему удалось напасть на группу из четверых детей и убить их всех — им не повезло так, как Жаку Портфе и его друзьям. Всего до 12 сентября, когда было совершено последнее убийство, Зверь унёс жизни 55 человек, в основном детей и женщин, совершив 134 нападения.

Д'Энневали

Эпизод со спасением тринадцатилетнего Жака Портфе и его товарищей от Жеводанского Зверя 12 января 1765 года привлек внимание короля Франции — Людовика XV, который наградил юношей, повелев выдать им 300 ливров. Тогда же король приказал профессиональным охотникам из Нормандии — Жану-Шарлю-Марку-Антуану Вомеслю д’Энневалю и его сыну Жану-Франсуа д’Энневалю уничтожить чудовище. Д’Энневаль-отец был одним из самых известных охотников Франции, за свою жизнь он лично убил более тысячи волков.
Отец и сын прибыли в Клермон-Ферран 17 февраля 1765 года, привезя с собой свору из восьми гончих, натасканных в охоте на волков, и посвятили несколько месяцев этой охоте. Они успели устроить несколько массовых облав, в крупнейшей из которых — 9 августа 1765 года — участвовало 117 солдат и 600 местных жителей. Тем не менее, достигнуть успеха им не удалось, а число жертв Жеводанского Зверя росло. Уже 11 августа, два дня спустя после большой облавы, Зверь словно в насмешку над охотниками напал на девушку по имени Мари-Жанна Вале. К счастью, ей удалось отбиться от Зверя. Ныне у деревни Полак в Лозере находится скульптура, изображающая это событие. Так или иначе, усилия отца и сына д’Энневалей были безуспешны.

Раскрашенная гравюра XVIII века, изображающая спасение женщины от зверя

Де Ботерн и волк из Шаз

В июне 1765 года д’Энневалей по приказу короля сменил Франсуа-Антуан де Ботерн, часто ошибочно именуемый Антуаном де Ботерном), носитель королевской аркебузы и Лейтенант Охоты. Он прибыл в Ле Мальзьё 22 июня. Де Ботерн начал методично прочесывать леса; в ходе трехмесячной охоты были истреблены 1200 волков.
20 сентября 1765 года де Ботерн и его охотники (сорок местных добровольцев, 12 собак) обнаружили необычайно крупного волка, которого и сочли Жеводанским Зверем — он был поднят собаками из кустов. Выстрел де Ботерна поразил его в плечо; Зверь попытался бежать, но выстрел одного из охотников попал ему в голову, пробив правый глаз и череп. Животное упало, но, пока охотники перезаряжали ружья, Зверь вскочил на ноги и кинулся на де Ботерна. Второй залп отбросил волка назад, и на этот раз он был убит.
Убитый де Ботерном и его охотниками волк был 80 см в холке, длиной 1,7 м и весил 60 кг. Убитый зверь был назван «волком из Шаз» по находившемуся вблизи аббатству Шаз. Де Ботерн послал королю отчёт, в котором было заявлено: «В настоящем отчёте, заверенном нашими подписями, мы заявляем, что никогда не видели волка, которого можно было бы сравнить с этим. Вот почему мы полагаем, что это именно тот страшный зверь, который причинял такой ущерб королевству». Более того, в желудке волка были найдены несколько полос красной материи — это свидетельствовало о том, что волк из Шаз был людоедом.
Чучело волка было доставлено в Версаль и предъявлено королю, де Ботерн получил значительное вознаграждение и был прославлен как герой. Однако скоро стало очевидным, что волк из Шаз не был Жеводанским зверем. Являлся ли убитый волк Зверем или нет — убийства на некоторое время прекратились.
Лейтенант де Ботерн убивает волка из Шаз

нападений







Возвращение зверя

Однако 2 декабря 1765 года Зверь вернулся, напав близ Бессер-Сент-Мари на двух детей, 14 и 7 лет, а 10 декабря тяжело ранил двух женщин около Лашана. 14 декабря у деревни Полак от него чудом спасся молодой человек, а 21 и 23 декабря на счету «воскресшего» Зверя появились новые трупы. Зимой и весной он нападал на людей не так регулярно, как год назад — по три-четыре раза в месяц. Однако летом аппетиты Жеводанского зверя обострились, и нападения участились — до 1 ноября, когда, убив 12-летнего Жан-Пьера Олье около деревни Сушер, Зверь неожиданно снова канул в никуда — тем неожиданнее, что особо крупной охоты на него в это время не велось и особенно крупных волков, в отличие от предыдущего года, охотники не убивали. Всего за конец 1765 года и весь 1766 год Зверь совершил 41 нападение.
Зверь не появлялся в течение 122 дней, то есть до весны 1767 года. 2 марта 1767 года Зверь убил мальчика у деревни Понтажу и возобновил свою «кровавую жатву», причём с двойной энергией, совершив в течение одного апреля 8 нападений, а в течение одного мая — 19 (в общей сложности 36).

Стела с изображением Жана Шастеля в Бессер-Сент-Мари, Лозер

Идентификация Зверя

Как и волк, убитый де Ботерном, павший от руки Жана Шастеля зверь отличался огромными размерами и выглядел весьма необычно для волка. Королевский нотариус, бальи королевского аббатства Шазе Рош-Этьен Марен при помощи врачей Антуана Буланже и Кур-Дамьена Буланже, а также доктора Жана-Батиста Эгульона де Ламота из Соже обмерил тело зверя и составил его описание. Убитый Шастелем зверь был мельче убитого де Ботерном — лишь 99 см от верха головы до основания хвоста (что, однако, намного больше размеров обычного волка); тем не менее, у него была непропорционально крупная голова с сильно вытянутой мордой и длинными клыками и очень длинные передние ноги. Внимание осматривавших тело привлекло весьма необычное устройство глаза, а именно наличие третьего века — тонкой мембраны, которая могла прикрывать глазное яблоко. Зверь был покрыт очень толстой серо-рыжеватой шерстью с несколькими черными полосами.
После вскрытия в желудке зверя нашли остатки предплечья маленькой девочки, погибшей накануне — следовательно, зверь был людоедом. Ряд очевидцев, видевших Жеводанского Зверя ранее, опознали его в убитом Шастелем монстре. На теле зверя нашли множество шрамов от ран разной давности; внизу правого бедренного сустава нотариус обнаружил дробовое ранение и нащупал под коленным суставом три дробинки — эту рану Зверю нанес лошадник де Лаведрин ещё в 1765 году, выстрелив в него из ружья.
Таким образом, можно с достаточной долей уверенности считать, что убитое Жаном Шастелем животное и было тем самым Жеводанским Зверем.

Изображение Зверя, сделанное современником

Антуан Шастель и Жеводанский зверь

В контексте связанных с Жеводанским Зверем мифов особое внимание привлекает фигура Антуана Шастеля (Antoine Chastel), младшего сына Жана Шастеля. Антуан Шастель был весьма необычной для французской глуши личностью — он много путешествовал, был пленен алжирскими пиратами, много лет провел в Африке среди туземцев-берберов и перенял их привычки. Антуан жил отдельно от родных, в домике, построенном в безлюдном месте на горе Мон-Мушэ, и держал множество собак — знакомые отмечали, что у него был большой талант к дрессировке животных.
Когда лейтенант де Ботерн в конце лета — начале осени 1765 года прочесывал леса в поисках Жеводанского Зверя, он столкнулся с Жаном Шастелем и двумя его сыновьями, Пьером и Антуаном. Они, как и многие другие местные охотники, также надеялись уничтожить Зверя. Между Шастелями-младшими возникла безобразная ссора, перешедшая в драку. Раздраженный де Ботерн велел арестовать всех троих Шастелей, включая и самого Жана; они были отправлены в тюрьму в Соже и провели там несколько месяцев. Странно, но вскоре после этого нападения Зверя прекратились; сам де Ботерн, конечно, связывал это с убийством волка из Шазэ. Однако, после того как освобожденные во второй половине ноября 1765 года Шастели вернулись из Соже в родную деревню Бессер-Сен-Мари — свои нападения возобновил и Зверь, напав на двоих детей вблизи той же Бессер-Сен-Мари 2 декабря 1765 года. Через какое-то время после убийства Зверя Жаном Шастелем в 1767 году его сын Антуан Шастель пропал без вести и больше не появлялся в окрестностях Жеводана.
Хотя перечисленного явно недостаточно, чтобы связать Антуана Шастеля с нападениями Жеводанского Зверя, многие историки и писатели обращали особое внимание на этого персонажа. Нередко предполагается, что Антуан Шастель вывез из Африки какое-то хищное животное, вроде гиены или леопарда, выдрессировал его и приучил к охоте на людей, и именно его очевидцы раз или два видели вместе со Зверем.

@темы: кладовка мифов, звери

---

@темы: генетика и генеалогия

---

11.10.2020 в 13:27

Пишет  Эрл Грей:

Старого доброго времени не существует. В прошлом европейские города и
веси нещадно воняли. Поскольку самая страшная вонь не обязательно была
столь же токсична, как удушающие нас сегодня промышленные и прочие
выбросы, мы могли бы и умерить обличительный пыл... Наша чувствительность, воспитанная на диктате нейтрализации запахов, свойственном чистому и упорядоченному
миру, возмущается при появлении чего-то, вызывающего беспокойство. Мало
кто отваживался на провокацию и открыто говорил о том, о чем говорить
было не принято. «Потому что, выражаясь примитивно, любой запах — это
запах дерьма», — утверждает один из смельчаков.

...Париж в XVIII веке агрессивен по отношению ко всем чувствам
потенциального бездельника. Чтобы удовлетворить бесконечные потребности
населения, растущего с невероятной скоростью, в столице постоянно что-то
строится, и вредные воздействия на окружающую среду здесь достигают
поистине дантовского масштаба. В отличие от того, что происходит в
небольших городах и в сельской местности, здесь становится все больше
домашних уборных, однако старые привычки живучи. Это видно, например, из
полицейского предписания от 1777 года, напоминающего о ранее
установленных правилах «касательно самых распространенных нарушений».
Одна из статей запрещает всем частным лицам, независимо от занимаемого
положения, «как днем, так и ночью выбрасывать в окна фекалии и другие
помои». Привычка вести себя подобным образом свойственна и
Версалю, где первый «английский кабинет» появился с опозданием, во
времена Людовика XV. Возможно, объяснение живучести традиций дал
Луи-Себастьен Мерсье, обличавший «гнилостные миазмы» и «ядовитые
испарения», выделяемые дворовыми уборными, этими «опасными креслами»,
способными «привести в ад». Он советует своим читателям не пользоваться
ими, а справлять нужду на свежем воздухе. Столь негативный
ольфактивный опыт мог поспособствовать тому, что современники отказались
от туалетов, которые не были еще «удобствами» в полном смысле слова.
Сильные мира сего, впрочем, были в этом отношении не в лучшем положении.
Свидетельством тому служит, например, письмо, которое принцесса
Палатина, Елизавета Шарлотта Пфальцская, невестка Людовика XIV, писала
крестной. Вспоминая о пребывании при дворе в Фонтенбло, где в ее доме
нет удобств, она горько сетует: «…мне приходится испражняться на улице,
что меня злит, потому что я привыкла делать это с комфортом, а когда зад
ни на что не опирается, никакого комфорта нет. Кроме того, это
происходит на виду у всех; мимо ходят женщины, мужчины, девочки,
мальчики, аббаты и швейцарцы». - как смеют там ходить швейцарцы, когда принцессы какают!

В отличие от фекалий, деньги не пахнут, и в Новое время экскременты
начинают приносить существенный доход. Как и моча, необходимая для
функционирования некоторых профессий и очень широко используемая в
медицине, фекалии могут обогатить того, кто их производит. Врач Жан де
Рену в 1624 году сообщает, что его собратья используют крысиный помет
против камней в почках и печени, собачий — для лечения ангины, павлиний
— при эпилепсии, а экскременты человека замечательно выгоняют гной. Экскременты животных и человека упоминаются на шестнадцати
страницах справочника по красоте Никола де Бленьи, вышедшего в свет в
1689 году. В двадцати семи рецептах горячо рекомендуется
также использование мочи: в частности, для разглаживания морщин и
отбеливания кожи лица, потому что загар считается вульгарным и
свойственным крестьянкам. В 1666 году Мари Мердрак предложила средство
против экземы и для улучшения цвета лица, в состав которого входит «моча
юной особы, которая не пьет ничего, кроме вина». Мадам де
Севинье использовала спиртовую настойку мочи против ревматических болей
и приливов. 15 декабря 1684 года она посоветовала своей дочери натереть
бок десятью-двенадцатью горячими каплями этого снадобья. 13 июня 1685
года она сообщила дочери, что проглотила восемь капель этой настойки,
чтобы сбить жар. Для тех же целей она могла бы воспользоваться цветочной
водой, название которой обманчиво. Этот эликсир, действительно, содержит
весенние цветы, но также и свежий коровий навоз (4 фунта, уточняет
автор), собранный также весной. Вариантов много — вот, например,
облегченный: взять коровий навоз, улиток вместе с раковинами, раздавить,
смешать с белым вином и перегнать. Или можно ограничиться приемом по
утрам в течение десяти дней двух-трех стаканов коровьей мочи для
очищения кишечника.

Из книги Робера Мюшембле "Цивилизация запахов"

@темы: медицина-историческое, Сантехнически-гигиеническое

---

...я заглянул в давно не читанный «Сломанный меч» Пола Андерсона и в скандинавские саги – и обнаружил вот что.
В оны годы конунг Свафрлами захватил двух гномов и потребовал, чтобы они сковали ему меч, да такой, чтобы не подводил и не ржавел, рубил железо и камень, точно ткань, и чтобы хозяин его всегда побеждал в битвах и единоборствах. Гномы так и сделали, но добавили кое-что от себя: каждый раз, как меч будут доставать из ножен, он кого-нибудь да убьет, а еще принесет в мир три великих лиха и погубит своего хозяина.
Так оно все и вышло.
А звали этих гномов Дурин и Двалин.
А Свафрлами был конунгом земли Гардарики, то есть Руси.
Так что, дамы и господа, род Дурина – тоже наши люди. Местные.
petro-gulak.livejournal.com/1913411.html

@темы: кладовка мифов

---

Дактили это вообще прикольные существа. Они древнегреческие гномы, полная аналогия с североевропейскими дварфами. Дактили маленького роста, живут в недрах гор, куют, любят металлургию, якшаются с Гефестом. Δάκτυλος буквально переводится как «палец». То есть, дактиль это мальчик-с-пальчик. Их ближайших родственников – кабиров тоже нередко изображают и описывают, как неких карликов, с утрированными чертами лица и фигуры. Это же их сближает с сатирами и силенами. Но сатиры, правда, те совсем одичавшие. Есть и ещё одна родственная черта. Все эти существа – танцоры. Они оргиастически скачут, неистово пляшут и гремят чем попало. Очень громкие. Недаром они все в свите Диониса Бромия – Диониса Шумного. Но не только поэтому, конечно. О сущностной связи кабиров с Нисийским богом я буду говорить позже. Куреты вообще прекрасно подходят на роль свиты. Они сопровождают, исступлённо отплясывая, Мать Рею-Кибелу. С Реей же связан и один из самых важных мифов о куретах. Именно они своими танцами и грохотом оружия отвлекали внимание Кроноса от его спасшегося дитя – Зевса, которого мать Рея спрятала на Крите в Диктейской пещере. На изображениях куреты обступают божественного младенца и прикрывают его щитами, плясать при этом не перестают. Что тут важно. Во-первых, Крит. То есть, это всё древние крито-минойские дела. Во-вторых, критский Зевс мифологически связан с Дионисом Загреем. В-третьих, сама эта композиция – хтонические существа скрывают своим танцем Младенца. Этот мотив сокрытия есть даже в мифе о Кроносе. Хтонический титан хочет сожрать юного светлого бога и некоторых его родственников таки сожрал, теофаг. Структурно родственный сюжет и в мифе о растерзании и съедении титанами Диониса Загрея. Получается комок понятий: похищение-убийство-разрывание-съедение-утаивание во тьме-сохранение-спасение. Ладно, в тему Диониса я пока не полезу, себе дороже.
...Итак, подытожим все эти многочисленные сведения и попробуем увязать их с Элевсинским мифом. Человек в Элевсинских мистериях структурно связан с Аидом. Человек – земнородный автохтон. Его породила хтоническая Гея. Поэтому человек родственник дракайнам, змееногим гигантам, титанам и прочим древнегреческим ктулху – порождениям чёрной Матери Земли. Совершенно логично, что перволюди блаженствовали во времена власти титана Кроноса. И также логично, что земнородные люди после смерти уходят в преисподнюю. Потому что подземье это их родина. Люди, в олимпийской светлой оптике, произошли от какой-то полунежити. Перволюди это дикари. Первопредок, мифический царь-анакт первых людей просто обязан иметь змеиный хвост, как афинский Эрихтоний. Элевсинские мистерии призваны завершить процесс антропогенеза. Мисту следует просветить своего внутреннего дикаря, совлечь с себя ветхого автохтона. В античных восхвалениях Элевсиний постоянно присутствует бинарная пара: дикарь vs. просвещённый человек. Считалась, что именно Деметра подарила людям цивилизованность через свои мистерии.
seashellfreedom.livejournal.com/74586.html

@темы: кладовка мифов

---

Начал с того, что поискал цитату, и в читалке, и просто в интернете, но пока что не нашел. О том, что белое и черное шаманство - по крайней мере, у тех народов, про которые была цитата - это не о том, каким духам камлать и в какой мир летать, а о том, как с духами общаться. Белый шаман действует уговорами и договорами, тогда как черный вступает в конфликт и надеется пересилить духа, подчинить его своей воле. Еще поищу эту цитату, я прямо вижу глазами место на странице, где она была, но название книги расплывается.
Ну, и все религии можно классифицировать по этому признаку. Религия жертвоприношений, договоров и уговоров - или религия конфликта и подчинения, битвы и победы. Можно назвать это женским и мужским началом, если угодно. Женское покоряет, мужское подчиняет.
Неисповедимый всесильный бог, с которым невозможно общаться на сколько-нибудь человеческих принципах, на которого нельзя положиться - это черная религия. Бог, поведавший людям правила для праведной и успешной жизни - это белая. Иудаизм проделывает путь от белой религии Авраама до черной религии Иова. Пророки находятся посередине. Христианство оборачивается то белым боком, то черным. Ацтеки, торопливо вырезающие сердца у пленников и бросающие их в морду солнцу - религия белая. Бог, явленный в хоралах Баха - религия черная. Черная - это Геракл у Адмета. Белая - это Геракл у Аида. В целом Геракл - белый шаман, а вот Персей - черный.
pechkin.livejournal.com/1382764.html

@темы: кладовка мифов

---

А в 57 году Советский Союз запустил спутник. Каковую новость социально активные жители города Нормантона, естественно, узнали в пабе. Что граждане пили до того, неизвестно. После они точно пили ром - за успехи космонавтики и вообще. Как известно по пиратским книжкам, ром плюс жара (а октябрь, а весна...) - сочетание опасное. На энной стадии опьянения охотники и скотоводы решили - а чем они хуже? Да ничем. Даже лучше.
Значит, ежели русские послали спутник, мы должны послать человека. Правильно? Правильно. ( Свернуть )
Поэтому участники космической гонки взяли с собой еще - и пошли работать. Первым делом они уволокли откуда-то сварочный аппарат. Спроворили корпус из трех 44-галлонных бочек, а в качестве носа приварили загрузочную воронку (ну, естественно, заделав отверстие). В импровизированный кокпит засунули автомобильное сидение.
Хорошо? Замечательно. А космонавт? Тут они поняли, что с размером ракеты они слегка промазали - бочек нужно было брать четыре. Потому что с креслом не влезает никто, а без кресла неудобно.
Все же нашли какого-то вусмерть уже пьяного мелкогабаритного работника с фермы - и засунули внутрь, вернее, залили. Воды ему на дорогу дали.
А потом под ракету - взрывчатки, от взрывчатки канавку с бензином, отсчет - и спичку в бензин.
Бабах! Вернее, БАБАХ!
Все на земле, у всех брови опалены, ракета где-то в небе, весь город на ушах, местный полицейский примчался на место преступления в пижаме...
А что? А ничего. А мы тут человека в космос запустили...
ЧТО?
Работник нашелся ниже по течению - совершенно живой, слегка прикопченный и по-прежнему газообразно пьяный. В суд он подавать не стал - не помнил, на кого и за что.
А вот ракета так и не обнаружилась. Улетела. Так что, может, и есть у австралийцев какой-то космический приоритет, взрывчатки-то они положили с запасом...
el-d.livejournal.com/216453.html

@темы: исторические россказни

---

Как объясняет Карло Ровелли www.amazon.com/Order-Time-Carlo-Rovelli-ebook/d... , наше якобы «интуитивное» представление о времени как независимом общем фоне, на котором разворачиваются все мировые события, на самом деле – результат ньютоновской революции. (Последовавшей, добавлю от себя, сразу за изобретением карманных часов, запатентованных Гюйгенсом в 1675-м: с их помощью всякий мог убедиться, переехав в другой город, что солнце встает там при другом положении стрелок). А до Ньютона время было мерой наблюдаемых изменений: Аристотель считал, что в отсутствие перемен время останавливается.
...А еще Ровелли излагает гипотезу Алена Конна (одного из математиков группы «Николя Бурбаки»), согласно которой время – результат «некоммутативности» квантовой механики. Если мы сначала измерим положение электрона, а потом – его скорость, то результат будет иным, чем тогда, когда мы сначала измерим скорость, а потом – положение. Вот эта асимметрия, зависимость результата от порядка измерений, и порождает направленность времени.
egovoru.livejournal.com/161422.html

@темы: календарь и время

---

Однажды осенью 1600-го года 22-летний студент Падуанского университета, уже выпускник Кембриджского университета, староста английских студентов в Падуе Гарвей (William Harvey) проснулся оттого, что отлежал во сне руку. Она вспухла, посинела, начала болеть. Конечно, ничего страшного в этом не было. Стоило изменить положение тела, и уже через несколько минут все прошло. Проблема была лишь в том, что рука вообще не должна была отекать! Ну, во всяком случае, если верить тому, чему Гарвея учили уже во втором его университете.
Гарвей учился на врача. Год был 1600-й. В феврале сожгли на костре Джордано Бруно. В Англии переживал пик творчества Шекспир. Только что в Кремле возвели колокольню Ивана Великого. В Париже правил король Генрих IV Наваррский, в Москве – царь Борис Годунов, в Лондоне – рыжая королева-дева Елизавета I, в Риме – папа Климент VIII. Уже сменилась пара поколений врачей с тех пор, как Амбруаз Паре заложил основы современной медицины, призвав медиков всегда проверять рекомендации других на личном опыте, но призыв этот оставался призывом, в медицине безраздельно царствовали античные авторы. Собственно, других и не было.
Так что же говорили античные авторы про руку, которую Гарвей отлежал во сне? Как обычно, античные авторы избегали точных фактов и четких суждений, но из их запутанного и туманного учения следовало, что отлежать руку невозможно, это нонсенс, так не бывает. А рука у студента Гарвея все равно отекла.
В самый раз было плюнуть на такую мелочь и идти на лекции (или куда там было принято ходить студентам в Падуе по утрам), но Гарвей почему-то остановился и задумался.
Античные авторы (Гиппократ, Аристотель, Гален) учили, что движение крови - это однонаправленный поток. Грубо говоря, кровь образуется из пищи в печени, откуда попадает в сердце, а уже оттуда по венам распространяется по телу, заполняя все пустоты. И поглощается органами. Это как поливка огорода, где лейка – это сердце, шланг – это вены, а земля – это органы.
Все остальное – нюансы.
Гален, например, немного усложнил эту картину, написав, что вся кровь сразу поглотиться органами не может. Соответственно, она некоторое время «хранится» в венах и «приливами» движется туда-сюда, постепенно поглощаясь. Это как если вылить на огород сразу много-много воды – некоторое время на земле будут стоять лужи.
Гален же уточнил, что кровь в печени образуется не просто из пищи, а от соединения пищи и воздуха. На этом участие легких в «потоке крови» начиналось и на этом же заканчивалось.
В картине потока крови отсутствуют артерии. Почему? Потому что, во-первых, они то же самое, что нервы, связки и сухожилия, а во-вторых, по ним движется воздух (обогащенный «теплом» от особого эфирного вещества, пневмы).
Гален и здесь баламутил воду. Он говорил, что воздух, смешанный с пневмой, а именно в такой форме воздух течет по артериям, имеет вид «алой крови». Эта «алая кровь» – это просто особая форма воздуха, это, конечно, не то же самое, что кровь, это совсем другое. Доказательством тому является тот факт, что «алая кровь» есть только у живых, а у мертвых она сразу же обращается обратно в воздух – именно воздух и находит анатом в артериях. Таким образом, даже с этим уточнением, артерии частью системы потока крови не становились.
А почему кровь движется? Изначальный толчок дает сердце, но потом поток крови поддерживается сдавлением вен мышцами тела. У животных мышц больше, поэтому и кровь движется у них быстрее, а раз быстрее, то и сердце у них вынуждено стучать чаще.
Если сердце – лишь передаточная емкость от печени к венам, то зачем сердцу такое сложное строение, аж четыре камеры? А дело в том, что нижняя половина тела получает кровь из левого желудочка, а верхняя – из правого предсердия. А из левого желудочка в правое предсердие кровь попадает через некое отверстие в перегородке сердца. То, что это отверстие никто не видел, значения не имело – у живых людей оно есть, а у мертвых сразу «затягивается», исчезает.
Важным элементом потока крови был головной мозг, главный «радиатор» тела, место, где перегретая кровь охлаждается. При этом часть крови испаряется и очищается, и то, что получается, как раз и называется пневмой.
Гален, кстати, и здесь выступил возмутителем спокойствия, заявив, что головной мозг, кроме этого, может иметь отношение к мыслительным процессам (хотя, конечно, они вообще-то происходят в печени и сердце, а где еще?).
На самом деле учение античных авторов было не в пример длинее, объемнее, запутаннее и туманнее. Оно было полно внутренних противоречий. Все это списывалось на неспособность «современного человека» понять мудрость древних.
Но как же рука, которую отлежали? Кровь течет от сердца, «заливаясь» в руку. При сдавливании поток крови должен был остановиться выше места сдавления. Над этим местом должна была скапливаться кровь, там должен был появиться отек.
А отек на самом деле появился ниже места сдавления.
Ниже!
Невозможно!
Вся культура тогдашней науки требовала поступить единственно возможным способом – углубиться в книги античных авторов и поискать ответ там. Да, ответ будет где-то на трехсотой странице семнадцатой по счету книги. И не в явном виде, а между строк, намеком. Но он там будет, его нужно только найти.
Гарвей поступил по-другому. Он перевязал собственную руку. Всего через несколько минут «жилы» вздулись, кожа посинела и потемнела, рука заметно набухла. Было ощутимо больно. И все это - ниже места перевязки!
Гарвей попытался разрезать повязку, но отек был настолько выраженным, что повязка глубоко впилась в руку и перерезать ее одной рукой оказалось трудно. Пришлось бегать по студенческому «дому», искать кого-нибудь, кто помог бы.
Едва повязка была разрезана, Гарвей завязал вторую руку. И все снова повторилось.
Тогда он поймал дворнягу и наложил повязку на лапу ей. Лапа ниже повязки опухла. Гарвей сделал разрез по этой опухоли. На пол обильно ливанула темная кровь. Значит, припухлость действительно была ничем иным как застоем крови.
Гарвей перевязал другую лапу. Когда она опухла, он нанес порез и на ней – но выше повязки. Не выделилось ни капли крови. Вообще.
Получалось, что кровь движется с периферии тела в центр. Это было совершенно необъяснимо. Такого быть не могло.
К этому моменту уже было известно несколько «новомодных» находок в этой области. Учителем Гарвея по Падуанскому университету был Фабрициус (тот, который «сумка Фабрициуса»). Он только что описал клапаны вен. Правда, дальше описания Фабрициус не пошел. Зачем нужны клапаны, призванные не пускать кровь на периферию тела, он объяснять не стал и даже не пытался. Просто констатировал сам факт – в венах есть клапаны.
Но эти клапаны категорически противоречили учению Аристотеля-Галена! Если кровь течет из центра на периферию, то зачем могут понадобиться клапаны, которые эту самую кровь на периферию не пускают? Клапаны вен устроены так, что если кровь течет с периферии в центр, поток крови прижимает их к стенке вены, просвет вены остается открытым. Если же кровь потечет по вене от центра на периферию, т.е. именно так, как она и должна течь по Аристотелю-Галену, то самим потоком крови эти клапаны «вздуются» и перекроют просвет вены. Другими словами, кровь физически не может течь по вене от центра на периферию. Тут бы Фабрициусу задуматься. Ведь его открытие на корню рушило всю античную теорию «потока крови». Но он не задумался.
На самом деле клапаны нужны, чтобы не пускать венозную кровь обратно на периферию. Это особенно важно в ногах, где кровь движется по венам снизу вверх. Клапаны не дают уже поднявшейся по вене крови «стечь» обратно вниз. Но это пока известно не было.
И тут Гарвей тоже натолкнулся на факты, совсем другие факты, но столь же ясно говорящие, что кровь должна течь по венам с периферии в центр, а не наоборот. И Гарвей не ограничился тем, чтобы факт описать. Он попытался дать ему объяснение. И это создало современное учение о кровообращении.
За пятьдесят лет до того, как Гарвей проснулся от боли в руке, нечто похожее описал Мигель Сервет – не приводя особых доказательств, он сформулировал, что кровь от сердца течет в легкие, где хорошенько перемешивается, и возвращается в сердце. В том же году, правда, Сервет был сожжен на костре – добрый народ Женевы, ведомый Кальвином, решил, что Сервет – еретик (не из-за описания малого круга кровообращения, а из-за отрицания Троицы).
Приблизительно в то же время Андреас Везалий опроверг существование отверстия в перегородке сердца, что означало, что кровь независимо движется из правой и левой половин сердца.
За семь лет до памятного утра еще один ученый, Андреа Чезальпино, описал нечто схожее с тем, что описал Сервет, но для большого круга кровообращения. Чезальпино также не подвергся никаким гонениям – отчасти потому, что его открытия оставались достоянием лишь кучки посвященных, а отчасти потому, что Чезальпино был личным врачом папы римского Климента VIII (ну, так получилось!).
Превратить все эти разрозненные догадки в единое учение о системе кровообращения предстояло, однако, именно Уильяму Гарвею. Кровь движется по большому кругу кровообращения от сердца к органам по артериям, затем в органах по «незаметной сеточке» (которую еще предстояло открыть Мальпиги) перетекает в вены, по пути превратившись в «темную кровь», и по венам возвращается к сердцу. Здесь кровь попадает в малый круг кровообращения, где по специальной артерии попадает в легкие, снова перетекает по «невидимой сеточке» в особую вену, попутно превратившись в «алую кровь», и по той самой особой вене возращается к сердцу, где попадает в большой круг кровообращения. И так без конца. Воздуха в сосудах нет.
К этому же исследованию относится первое известное применение математики в медицине. Гарвей вычислил, сколько крови проходит через сердце. Оказалось, что за 2 минуты сердце овцы перекачивает всю имеющуюся в теле кровь, а за 30 минут – количество крови, равное весу животного. Это во много раз больше, чем вес пищи, которую овца съедает за весь день, а ведь именно эта пища согласно Аристотелю-Галену и превращается в кровь.
Спустя 15 лет после того утра Гарвей, уже в Лондоне, решился изложить свою теорию перед коллегией врачей. К 1615 году Гарвей уже занимал в Англии видное положение, был личным врачом короля, коллегия состояла из его друзей, так что теория была встречена «на ура».
Гарвей, однако, вполне трезво оценивал разницу между докладом перед друзьями и публикацией теории «в мире». Он ожидал бурю возражений.
Лишь в 1628 лет (через 28 лет!!!) Гарвей наконец решился на публикацию. К этому моменту он был непререкаемым медицинским авторитетом в своей стране.
Гарвей мог бы опубликовать теорию кровообращения в Англии и, скорее всего, отделался бы легкой критикой. Однако в таком случае его теория осталась бы «местечковым» открытием. И он опубликовал свою работу во Франкфурте – некоторый компромисс между тягой к паневропейской публикации и страхом публикации в основных научных центрах, коими тогда были Италия и Франция.
И страх оказался не напрасным. Работа Гарвея вызвала шквал неприятия. Самым ярым противником оказался йоркширский (свой, английский!) врач Примроз. Он обвинил Гарвея в излишнем внимании к «мелким деталям» и отсутствии широты, обобщений. Очень странный аргумент, но его подхватили все критики теории.
«Царь анатомов» парижанин Риолан, тоже не вдаваясь в доказательства и факты, обозвал теорию Гарвея ложной и нелепой. Главный аргумент: «Разве мог ошибаться великий Гален?». Ученик Риолана Платен переформулировал эту мысль так: «Шапки долой! Так сказал сам Гален!»
Кстати, образ Платена был позже выведен Мольером в «Мнимом больном» под именем Диафуаруса, врача-невежды, твердого гранита, которого нельзя сдвинуть с места никаким аргументом, никаким фактом.
Падуанский врач Паризиани откликнулся на публикацию Гарвея так: «Тоны сердца? У нас, в Италии, их не слышно!»
Гарвея на континенте не растерзали только потому, что за него заступился Декарт.
Но «не растерзали» не означает «приняли». То поколение врачей теорию кровообращения так и не приняло. Даже лондонская практика стала разбегаться. Не помогло даже то, что при смене монарха Гарвей вновь был назначен личным врачом короля.
Пришлось ждать, пока сменилось поколение врачей. Медицинская молодежь практически вся была за теорию кровообращения.
Данный текст не является научной публикацией, а представляет собой компиляцию нескольких источников, в том числе и нижеперечисленных. Для дальнейшего чтения рекомендуются: Бобров Е. Психологические воззрения древних греческих философов, 1910; Википедия; Лучинин А. История психологии: конспект лекций, 2009; Опимах И. Сердечные тайны, 2018; Плавильщиков Н. Гомункулус, 1958; Счастливая Д. Анатомия Аристотеля, 2011; Федорова Ю. История открытия роли сердца и системы кровообращения, 2004; Яновская М. Вильям Гарвей, 1957 (по Злыгостев А. Тайна сердца и крови, 2001); и конечно профессиональная литература! www.facebook.com/eduard.kanalosh/posts/32485785...

@темы: медицина-историческое

---

Итак, на чём мы остановились в повествовании об истории психиатрии? А, на том, что бедного сумасшедшего француза, буде он признан неизлечимым, из Отель-Дьё отправляют в Бисетр. Что же представляло из себя это заведение?

По тем временам — ничего хорошего. Горькая ирония судьбы, а заодно и топонимики в том, что Бисетр, как до него и Бедлам — названия упрощённые, ломаные. Это как если назвать Стокгольм Стекольной. Так и здесь. Про историю того, как Вифлеем стал Бедламом, вы помните, а тут... хорошо, слушайте.

Где-то на закате XII века английский диппредставитель во Франции, епископ Винчестерский, прикупил неподалёку от Парижа землицу Grange aux Queux (уж что там был за амбар или сарай — бог весть). Ну и отгрохал себе к 1204 вместо того амбара целый замок: как говорится, епископ я или canis penis? Ну и назвал его соответственно — Винчестер, в память о своей епархии. Французам, сами понимаете, такое сложное английское слово ломало язык и портило настроение, потому замок окрестили сначала Wincestre, или Уинсестр, а там и до Бисетра упростили.

Замок этот в 1294 отжал Филипп Красивый (он вообще к англичанам неровно дышал), потом кому-то то ли подарил, то ли продал, потом замок и вовсе по рукам пошёл, а в Столетнюю войну англичане и французы так заиграли эту избушку лесника, что напрочь сломали. Потом руины, успевшие стать тем ещё бомжатником, прикупил Жан I Великолепный, герцог Беррийский, и, разогнав нищету и криминальные элементы, сделал евроремонт. Потом пара ошибок в большой политике, обвинение в заговоре — и замок снова пылает. А ведь предупреждали Ваню, что место проклятое. В общем, герцог сбёг, замок разграбили добрые парижане, клошары вернулись.

В 1632 на Бисетр обратил внимание Людовик Справедливый. Бомжей снова выгнали, замок слегка подлатали, и на его территории разместили госпиталь для военных инвалидов, а чуть позже — ещё и сиротский приют. Мол, всё равно место проклятое. Следующий Людовик, который Четырнадцатый и по совместительству Король-Солнце, учредил Общий госпиталь, в который как раз и вошли как Бисетр, так и Сальпетриер, о котором речь пойдёт ниже. Но не спешите подозревать монарха в избытке милосердия. Королю просто нужно было куда-то пристроить неимущих: на работы загнать, благо как раз наметился недостаток дешёвой рабочей силы. Или просто с глаз долой убрать, а то много их что-то в Париже и других городах развелось. Сумасшедшие, опять же, глаза мозолят.

Вот и издал он в 1656 эдикт: «Мы хотим и повелеваем, чтобы нищие бедняки, здоровые или больные, обоего пола, были заключены в больницу и использовались на мануфактурах, а также других работах по усмотрению властей»

Ну а чтобы площади не пустовали, в Бисетре, разместили и сумасшедший дом, и богадельню, и тюрьму. Бюджет страны, мол, не резиновый. Да это же просто праздник какой-то — обрадовались городские власти. И быстренько спихнули в Бисетр всех, с кем лень было возиться: душевнобольных, стариков, инвалидов, сифилитиков и паралитиков, эпилептиков, сирот и преступников. В первый же год с момента такой оптимизации богадельня Бисетра получила 600 постояльцев, и это было только начало.


Условия содержания были хуже, чем никакие. В том же Отель-Дьё, где на одной кровати размещали по 3-4 человека, был ещё курорт. А 8-13 не хотите? А придётся. Привлекательностью для наёмных служащих это место тоже не блистало. Но шли, куда деваться. В конце концов, почти сотня персонала (83 служащих и 14 сиделок) на восемь сотен постояльцев — это всё же не так уж и мало, тут уже Божий дом в проигрыше. За одним из служащих даже специальная должность была закреплена... не знаю даже, как правильно назвать. Боец вшей? Вошебой? Ну вы поняли, что за обязанность. Та ещё работка.

Позже, в 1737, обитателей Бисетра распределили между пятью службами. В распоряжении первой, тюремной, были камеры, темницы, смирительный дом и одиночные изоляторы для тех, кого упекли по королевскому приказу. Вторая заведовала «добрыми бедняками» и считалась наиболее благополучной — на общем фоне, естественно. Третья занималась «паралитиками» - и взрослыми, и детьми. Четвёртой был собственно дурдом Бисетра. Ну а в пятую свели сифилитиков, выздоравливающих и детей, что родились тут же.


Отсюда отправляли (фактически продавали) людей на фабрики и мануфактуры, здесь студенты и преподаватели медицинского университета могли (нелегально, можно сказать, из-под полы, но бизнес отлаженный) прикупить труп для вскрытий и хирургической практики, здесь же (правда, некоторые уверяют, что в Сальпетриере, а не тут) в апреле 1792 прошли испытания гильотины — всё как положено, на трупах, под присмотром врачебной комиссии. Антуан Луи, Филипп Пинель (о нём я ещё расскажу) и Пьер Жан Жорж Кабанис вынесли заключение: Жозеф Гильотен прав, метод гуманнее, чем усекновение мечом или топором, поскольку исключает ошибки неопытного палача, и смерть должна наступить моментально. И да, косое лезвие работает лучше прямого, экзекуционная ампутация головы полная, срез получается более качественным, исключается застревание на позвонках.

Нас с вами больше интересует четвёртая служба. По сохранившимся свидетельствам, врачи делали обход нечасто, где-то пару раз в неделю. Хотя, если посмотреть на частоту врачебных осмотров в современных пансионатах для психохроников, то всё вполне сравнимо. Вот только условия...

Писатель и драматург Луи-Себастьян Мерсье описал картины, виденные им в Бисетре, на страницах своего утопического романа «Год 2440»:

«Есть в Бисетре палата, называемая смирительной. Это образ самого ада. Шестьсот несчастных, тесно прижатых друг к другу, удручённых своей бедностью, своей горестной судьбой, терзаемых укусами насекомых, а ещё более жестоким отчаянием, живут в состоянии постоянно подавляемого бешенства. Это пытка Мезенция, ещё в тысячу раз умноженная. Должностные лица глухи к жалобам сих несчастных. Были случаи, когда они убивали стражников, врачей, священников, пришедших их исповедовать, преследуя одну лишь цель — выйти из этого жилища ужаса и найти успокоение на эшафоте. Правы те, кто утверждает, что предавать их смерти было бы менее жестоко, нежели обрекать на те муки, кои они там претерпевают. <…> Не проще ли было бы привязать каждому к ноге стофунтовое ядро и заставить их работать в поле. Но нет: существуют жертвы произвола, которых надобно подальше укрыть от посторонних взглядов. Всё понятно».

Вы спросите: как Мерсье сумел там побывать? Неужто упекли? А если так, то почему отпустили? Всё просто: в те времена посещение Бисетра (а по ту сторону пролива — и Бедлама) было среди жителей и гостей Парижа чем-то вроде национальной забавы. Аттракциона. Способа интересно провести время за деньгу малую. По воскресеньям Бисетр традиционно объявлял день открытых дверей (для посетителей, естественно, кто же обитателей-то отпустит), и сумасшедших выставляли напоказ. За дополнительную плату могли и по палатам экскурсии устроить — но это уже для истинных ценителей экстрима.

В 1791 герцог Франсуа-Александр-Фредерик Ларошфуко-Лианкур тоже прошёлся по Бисетру и Сальпетриеру. Как в буквальном смысле, так и в докладе Национальному учредительному собранию. Мол, я ничего не имею против института общественного призрения, но надо же и совесть иметь — вы поглядите, в каких условиях больные содержатся:

«Посмотрим на заведения Бисетр и Сальпетриер,— мы увидим там тысячи жертв в общем гнезде всяческого разврата, страданий и смерти. Вот несчастные лишённые рассудка в одной куче с эпилептиками и преступниками, а там, по приказу сторожа, заключённых, которых он пожелает наказать, сажают в конуры, где даже люди самого маленького роста принуждены сидеть скорчившись; закованными и обременёнными цепями, их бросают в подземные и тесные казематы, куда воздух и свет доходят только через дыры, пробитые зигзагообразно и вкось в толстых каменных стенах. Сюда, по приказу заведующего, сажают и мужчин, и женщин и забывают их тут на несколько месяцев, иногда и на несколько лет… Я знаю некоторых, проведших таким образом по 12—15 лет».

Вскоре случатся революционные погромы, потом будет подарок судьбы в лице Филиппа Пинеля, но не станем забегать вперёд: ведь, помимо Бисетра, был ещё и Сальпетриер, и о нём тоже стоит рассказать отдельно.

dpmmax.livejournal.com/940958.html

@темы: медицина-историческое

---

В 1932 вышла книга Владимира Тан-Богораза под названием "USA. Люди и нравы Америки", написанная по мотивам его недавнего визита в эту страну. В предисловии к книгу М. Кац рассказывает нам, что визит это не первый, и травелог тоже не первый, а также упрекает Тан-Богораза в том, что тот не очертил перспектив скорой революции в Америке.

И действительно, Тан-Богораз не слишком интересуется идеологией, хотя и обращает свое пристальное внимание на классовые и расовые проблемы Америки. В частности, он отводит несколько глав на рассказ о культуре черных американцев, с упором на литературу, театр и музыку.

И вот тут с автором, желающим рассказать советскому читателю про жанр блюза и его влиянии на поэзию, случается конфуз. О, этот извечный вопрос переводчика: как переводить термины, для которых нет в другом языке эквивалента! Тан-Богораз этот вопрос решает так:

"Лангстон Юз — автор уличных негритянских «синявок». «Синявка» — короткая, в рубленых строчках, народная песня, вроде русской частушки, но всегда на печальную тему. Blue — «синий» — означает на английском языке также «унылый». Но слушают «синявки», зачастую, со смехом. Юз стилизовал «синявки» и, отчасти, переложил их на рифмы. [...] Его первая книжка, «Унылые синявки», вышла в январе 1926 года. Вторая книжка, под причудливым заглавием: «Одежду к закладчику», появилась в феврале 1927 года" (глава 14).

Сборники поэзии Хьюза, между тем, называются The Weary Blues и Fine Clothes to the Jew. Оцените тактичность в переводе второго названия.

Ирония тут еще в том, что Хьюз как раз в 1932-м посетил Советский Союз в составе группы черных американцев, которая была приглашена для работы над фильмом Black and White (не был закончен). И он даже потом посвятил этому визиту большую часть своего собственного травелога I Wonder as I Wander (1934). Интересно, удалось ли Тан-Богоразу и Хьюзу встретиться. queyntefantasye.livejournal.com/198240.html

@темы: история музыки, Вавилон-18

---

10.10.2020 в 22:18

Пишет  EricMackay:

В Одессе было много турецкоподданных.

@темы: книги, 20 век: Россия и вокруг нее

---

- в 1872 году Аарон Монтгомери Уард (Aaron Montgomery Ward) выпустил первый каталог заказов по почте. Он состоял из одной странички. kiowa-mike.livejournal.com/6368877.html

@темы: 19 век, СшА, связь

---

09.10.2020 в 18:25

Пишет  Hessalam:

@темы: 19 век, СшА

---

Американцы в деле шпионажа работали системно, и поэтому оказались на коне. Позже они смогли оперативно развернуть свою шпионскую сеть против Франции, которая совершенно не горела желанием, чтобы Штаты стали сильной страной. Франция настаивала на своих условиях мира для США. Прежде всего, она была против передачи колонистам района реки Огайо, предлагая создать там два индейских государства под протекторатом Англии и Испании. Кроме того, король Людовик настаивал, чтобы территория на западе для Тринадцати Колоний была ограничена Аллеганским хребтом и не затрагивала французскую Луизиану с испанской Флоридой. Было и ещё одно французское условие — рыболовство в районе Ньюфаундленда и Лабрадора должно было остаться исключительно французским.



Страсти шпионские и военно-морские
Американская революция. fitzroymag.com/right-place/strasti-shpionskie-i...

@темы: 19 век, СшА, индейцы

---

Вчера, рассказывая об истории психиатрии, я описал вам два вполне себе симпатичных пансионата. И кто-то вполне ожидаемо удивился: надо же, не во всех современных дурдомах такие условия встретишь! Ну так и пациенты этих пансионатов были людьми непростыми.Что же ожидало простого сумасшедшего француза? Если речь шла о жителе или госте Парижа — то Отель-Дьё-де-Пари, Бисетр и Сальпетриер. Причём, начиная с сентября 1760 года, в определённом порядке.

Парижский божий дом, или Парижский божий приют считают старейшей в мире больницей, которая и по сей день продолжает работать и принимать пациентов. Основал его в 651 году святой Ландри Парижский... ну тогда-то епископ ещё не был канонизирован, и то, что для постройки приюта он продал и собственную мебель, и кое-что из утвари собора пустил на это дело, было рискованным и самоотверженным шагом.

Уже тогда в этом приюте паломника, бездомного, бродягу или сумасшедшего ждали не только кров, постель и кусок хлеба, но и посильная медицинская помощь — скромная, далеко не всегда квалифицированная даже по тем временам, но тут уж, как говорится, чем бог послал. Спустя полтысячи лет другой епископ, Морис де Сюлли, затеял в Париже большую стройку (да-да, Нотр-дам-де-Пари тоже его замысел) и велел не только перестроить Отель-Дьё, сделав его просторнее и краше, но и организовать там нормальную серьёзную больницу — практически единственную на весь Париж ещё на несколько сотен лет вперёд.

Сколько пациентов успели увидеть эти стены, можете сами догадаться. А ведь были ещё и чумные, когда в 1584 грянула эпидемия, и приёмный покой «Легат» пришлось перекрывать от других помещений и делать в нём чумной изолятор. И подкидышей сюда со всего города несли, да так активно, что в 1747 пришлось строить рядом с Божьим домом отдельный приют для них. И вот — Декрет от 16 сентября 1760.

Теперь всякий сумасшедший, выловленный в Париже, попадал для начала в Отель-Дьё. Мужчины — в 42-местную палату святого Людовика, женщины — в столь же многолюдную палату святой Женевьевы. На несколько недель: вдруг полегчает? Вначале пациента принимали в приёмной и опрашивали, потом вели в ванную комнату (две ванны, не хухры-мухры), отмывали — и, как говорится, силь ву пле, господа хорошие, силь ву пле. Же ву при, авек плезир ©.

Доктора нынче вполне справедливо жалуются, что у них большая нагрузка? Так вот: на всё сумасшедшее отделение Отель-Дьё, включая обе палаты, полагалось два служащих, один из которых был банщиком. Второй, к слову, тоже имел к медицине весьма условное отношение. Так, порядок навести при случае. Насколько это вообще возможно: в каждой из палат, что мужской, что женской, было по шесть больших кроватей и по восемь тех, что поменьше.

То есть, четырнадцать кроватей на сорок, а то и полста человек (отделение пустовало редко, очень редко). То есть, минимум по трое на одну кровать. Кто сказал: «А зомби здесь тихие»? Да ничего подобного! Попадает-то большинство в остром состоянии, а тут по два, а то и по три таких же соседа на кровати. Зубы, ногти, кулаки и меткие плевки — наше всё! Пожар в борделе во время наводнения, говорите? Да там просто тихий час в детском садике, по сравнению с этими палатами святых. И среди разгула этого безумия мечутся смотритель и, если повезло мобилизовать, банщик. С верёвками и дубинками покрепче.

Пригласить сюда ещё и доктора? Не, не придёт, не ждите. Вот если удастся немного этот бардак немного утихомирить, да если повезёт такого уважаемого человека уговорить, тогда, так и быть, заглянет. И даже, глядишь, назначения сделает. Какие? Пфф, полагаете, у него богатый выбор? Да всё то же, что и везде в этом веке: кому кровь пустить, кому опий дать, кому слабительное, кому чемерицу (да, не многие лекарства могут похвастать тысячами лет истории своего применения, а чемерица — вот она, до двадцать первого века уже дожила). Ах да, ещё про ванны и про холодные обливания забыли.

Но доктор, пусть редко и не особо охотно, всё же приходить был обязан. Прежде всего затем, чтобы спустя пару-тройку (самое большее - пять-шесть) недель после помещения сумасшедшего в Отель-Дьё решить вопрос: вот это самое, которое у данного конкретного пациента — оно пройдёт, или оно не лечится? Если пройдёт — долечиваем и до свиданья. Если нет — значит, неизлечим, и тут возможны варианты.

Кого-то можно пристроить в Petites maisons, “Маленькие домики», если освободилась какая-нибудь из 44 лож (какой элегантный эвфемизм для тесной каменной конуры, куда водворяли беспокойного пациента!), либо в Бисетр (если мужчина) или Сальпетриер (если женщина). В принципе, дифференциальный анализ удельной концентрации олигосахаридов для хрена и редьки... ну вы понимаете. Главное одно: с момента, когда пациента признали неизлечимым, никаких более лечебных процедур (пусть даже из того скудного списка, что имелся), никаких осмотров врачом ему более не полагалось. Неизлечим — значит, до конца жизни остаёшься тут. Говоришь, что выздоровел, что просветление в мозгу наступило? Ха, все вы так говорите, лишь бы отпустили. Нет уж, доктор сказал в Бисетр — значит, в Бисетр. Что же представляли из себя два этих заведения? dpmmax.livejournal.com/940619.html

@темы: медицина-историческое

---

1898. Молодая викторианская женщина в одежде для фехтования

@темы: Вероника, история одежды

---

FLOWER MARKET, 1917 Copenhagen

Paul Gustave Fischer (DENMARK, 1860–1934)

@темы: картины, история одежды

---

09.10.2020 в 00:10

Пишет  natali70:

Считается, что этот портрет Холмса, созданный американским художником Фредериком Дорр Стилом, самый популярный из всех прочих за пределами Великобритании. И он очень долгое время красовался на обложках журнала "Baker street irregullars"
Известно, что моделью для Стила служил Уилльям Джиллет, хотя был целый ряд изображений Холмса, совершенно "независимых". И прекрасных этой своей самобытностью и непохожестью на американского актера. Этот портрет - один из них. И опять каким-то странным образом он напомнил мне теорию об индейских корнях Холмса. Он тут молодой, и я даже легко представила его мальчишкой)

@темы: ШХ