Как известно, не все люди могут употреблять молоко во взрослом возрасте. В Азии и Африке таких большая часть. Значит, европейцы когда-то прошли мощный отбор, чтобы сформировать популяцию, которая толерантна к лактозе. Но когда это произошло?


Раньше была теория, что массово употреблять молоко европейцы стали в неолите, когда появились одомашненные животные. Генетика это опровергла – древнейшие земледельцы во взрослом возрасте вряд ли пили молоко. Ну раз не в раннем, то пусть в позднем неолите. Тогда случилась революция вторичных продуктов, резко возросла роль скота, а проводником молочки должна была послужить культура воронковидных кубков. Но снова мимо. Остался третий вариант – самый безошибочный. Это были первые индоевропейцы, ямники или шнуровики. Первые вообще скотоводы, а вторые животноводство весьма ценили, да и генетически похожи на ямников. И до последнего времени так и считалось, даже генетики говорили об этом. Но снова все оказалось непросто.

дальше здесь andvari5.livejournal.com/72141.html?utm_source=...

@темы: история кухни, генетика и генеалогия

---

Управление Роскомнадзора по Дальневосточному федеральному округу выявило административное правонарушение и подало в суд на журнал "Теоретическая и прикладная лингвистика" Амурского государственного университета (суд назначен на 17.11.2020). Причина состоит в том, что в свидетельстве о регистрации СМИ указано, что журнал выходит на русском и английском языках, а в выпуске 6, №3 "содержаться языки, не заявленные при регистрации средства массовой информации". О ужас - в журнале по лингвистике наблюдается "неоднократное использование предложений на иностранных языках, не заявленных при регистрации СМИ". То есть там люди в статьях приводят примеры фраз и предложений на разных языках, и Роскомнадзор это считает нарушением закона о СМИ. Соответственно, Роскомнадзор требует заявить в свидетельстве языки, которые "планируется использовать в журнале"
maoist.livejournal.com/416850.html

@темы: Вавилон-18

---

08.11.2020 в 22:39

Пишет  natali70:

Янки из Коннектикута в защиту сэра Артура
Пост дался с большим трудом, когда был уже почти готов исчез и пришлось восстанавливать. Надеюсь, что ничего главного не забыла, если что потом буду дополнять и исправлять.

***
Довольно неоднозначная статья, несколько хаотичная,местами притянутая за уши сверх всякой меры, но в ней был ряд очень интересных фактов и я очень рада, что все же перевела ее, хотя были сомнения. Под конец она меня очень воодушевила и даже немного отвлекла от горьких и тревожных мыслей, за что, как всегда, отдельное спасибо мистеру Холмсу. Ну, и я там попозже немного прокомментирую кое-что от себя, потому что много было разных идей и соображений, надеюсь, что ничего не забуду.
А перед тем, как переходить к статье все же еще раз скажу, что здесь было несколько фактов, которые чрезвычайно важны, хоть воде и не совсем бывает понятно, что с ними делать и как найти "точку наименьшего сопротивления, которая бы их примирила меж собой", выражаясь словами самого мистера Холмса.
И в связи с этим эпиграфом к статье прекрасно может послужить вот этот диалог из Канона:


- Но что нам делать с этим фактом, мистер Холмс?
-Запомните его. Впоследствии мы можем наткнуться на обстоятельства, которые заставят вас вернуться к нему.

Янки из Коннектикута в защиту сэра Артура

Рольф Босуэлл

Когда сгустились сумерки, поднялся ветер. Капитан аккуратного баркаса, три дня назад вышедшего из Саванны, отдал приказ своей измученной команде бороться за жизнь. К восходу швыряемое волнами суденышко продиралось вперед сквозь бушующую стихию брызг, тумана и пенистых волн. Все присутствующие на борту опасались, что они уже обречены. И хотя капитан задействовал все ресурсы, какие были подвластны старому шкиперу, даже вел судно без парусов, но он не в силах был остановить мощные струи воды , заливающие палубу корабля.
Днем огромные гребни волны накатывали на борт и разбивались о шканцы. Волной унесло небольшие шлюпки и все, что можно было сорвать и расколоть на щепки. Шкипер покатился по палубе под пиллерс и застрял там. Когда едва не захлебнувшийся помощник с моряком вытащили его оттуда, то обнаружили, что у него сломано бедро.
К счастью, одним из пассажиров баркаса был врач. Доктор Лэтроп Холмс из Вудстока, штат Коннектикут, с женой занимали одну из немногих пассажирских кают. Капитан не позволил своему помощнику и матросу отнести его вниз, поэтому они , как могли, привязали его, пока янки из Коннектикута не взял все это дело в собственные руки, пренебрегая указами упрямого уроженца Джорджии. Едва только шкипера отнесли в его рубку, как упали мачты баркаса. Разбитое судно, накренившись, наполнилось водой и стало тонуть.
Когда это случилось, на палубе было только два человека – рулевой и доктор Лэтроп Холмс, остававшийся у двери в рубку, пока капитана укладывали на койку. Видимо, рулевой, привязавший себя к штурвалу, утонул, но доктору Холмсу удалось каким-то чудом уцепиться за разбитый архиштевень.
Однако, суждено было случиться еще одному чуду, когда полчаса спустя потерпевший кораблекрушение был подобран французским фрегатом, вскоре после того, как буря утихла так же внезапно, как и началась.
За несколько месяцев до этого две молодых республики были втянуты в необъявленную войну американского флота с французскими каперами, но фрегат, название которого не сохранилось в записях, был первым французским военным судном, вошедшим в американский порт после объявления мира. 18 марта 1801 года министерство морского флота написало в своем письме из Вашингтона Уильяму Пенноку, представителю военно-морского ведомства в Норфолке, что «французский фрегат, недавно прибывший в Норфолк, имеет право заходить в наши порты и быть принятым там, как судно дружественного нам государства – прошу вас довести это до сведения тех, кого это может касаться и прошу оказать капитану любые услуги, какие только будут в вашей власти.»
Таким образом, доктор Лэтроп Холмс, врач и хирург из Вудстока, штат Коннектикут, в начале апреля 1801 года плыл во Францию. Об остальной части его истории можно лишь догадываться, и эти догадки еще более усиливают те скупые замечания о своем происхождении, которые произносит его внук, Шерлок Холмс. Возможно, что одним из первых официальных лиц, встретивших доктора Холмса по прибытии во Францию, был коммодор Джошуа Барни, воинственный янки, который служил во французском морском флоте. Как бы то ни было, доктор принял назначение на пост военного хирурга во французском морском флоте.
К 1806 году, когда доктор Холмс, возможно, уже открыл частную медицинскую практику в Париже, победа британцев при Трафальгаре сокрушила военно-морские силы французов. Где-то между 1806 и 1808 годами доктор Лэтроп Холмс, видимо, женился на дочери Антуана Шарля-Ораса Верне, знаменитом художнике, который более был известен, как Карл Верне. В этом браке у доктора Холмса родился, по меньшей мере, один ребенок, сын, которого, очевидно, нарекли Сигером. Это довольно странное имя, и как ни странно, скандинавское, вероятнее всего, оно происходит от Сигера Брабантского (1235-1281), французского философа и основателя латинского аверроизма в Париже, который утверждал, что мир вечен, был поборником вечного разума и единого интеллекта у всех людей; доктрин, подобных тем, что проповедовал преподобный Эбиел Холмс, старший брат доктора Лэтропа Холмса, и отец Оливера Уэнделла Холмса Старшего.
Вероятно, это ниспровержение императора Наполеона побудило доктора Холмса эмигрировать в Англию, землю его предков. Там молодой Сигер получил образование и, очевидно, там и женился. Сперва на мисс Майкрофт, а после ее смерти на мисс Шерлок. Обе супруги родили ему сыновей, которым дали имена по фамилии матерей.
Как указывал доктор Руфус Такер в своих «Заметках о генеалогии Холмса» : «Мы располагаем тремя фактами, которые бесспорны, ибо основаны на утверждении самого Холмса. Его предки были деревенскими сквайрами; его бабушка была сестрой французского художника Верне и его старшего брата звали Майкрофт». Доктор Такер также припоминает, что «литературный агент доктора Уотсона, Дойль, утверждал, будто Холмс был дальним родственником Оливера Уэнделла Холмса».
Фактически, Шерлок был двоюродным племянником Оливера Старшего, поскольку он был внуком доктора Лэтропа Холмса; и троюродным – мистера Джастиса Холмса.
Вышеупомянутые генеалогические выводы, как это должно быть видно, твердо придерживаются известной шерлокианской заповеди: «Отбросьте все возможное, и то, что останется, как бы ни было оно невероятно, и будет правдой».
В «Случае с переводчиком» Мастер говорит Уотсону, что его предки были деревенскими сквайрами, но не говорит в какой именно местности. То, что этой местностью был Коннектикут, видно из родословной, проработанной Е. Холмсом Багби в его «Генеалогии семьи Холмсов из Вудстока».
«Первым Холмсом этой ветви рода был Томас Холмс из Лондона, юрист из Грейс Инн, убитый во время гражданской войны при осаде Оксфорда (1646 г.)», - как выяснил мистер Багби. «Регистр поступивших в Грейс-Инн 1521-1889, составленный Джозефом Фостером и опубликованный в Лондоне в 1889 году, показывает, что Томас Холмс, сын и наследник Томаса Холмса из Холборна, Миддлсекс, был принят в Грейс-Инн 23 февраля 1626 года.
Предком американских Холмсов из Вудстока был Дэвид Холмс, умерший в Милтоне, Массачусетс 2 ноября 1666 года. Он женился в Дорчестере 28 апреля 1659 года, его супругу звали Джоан. Их сын Джон Холмс родился в Милтоне 10 июля 1661 года, умер в Вудстоке 20 июня 1713 года и женился также в Вудстоке на Ханне Ньюэлл 9 апреля 1690 года. Джона и Ханна были родителями священника Дэвида Холмса, родившегося примерно в 1693 году и умершего в Вудстоке 22 мая 1745 года.
Доктор Дэвид Холмс, сын вышеупомянутого Дэвида Холмс, родился в Вудстоке 11 августа 1721 года и умер там же 10 марта 1779 года. Среди его восьмерых детей были Эбиел, отец Оливер Уэнделла Холмса и Лэтроп Холмс, родившийся в Вудстоке 7 мая 1768 года. Лэтроп пошел по стопам отца, став врачом и хирургом. Навещая своего брата Эбиеля, священника в Медвэе, он встретил там и полюбил Сару Самнер и они поженились 30 января 1794 года. У них был один ребенок, Эмма Темперанс, которая предпочитала, чтоб ее называли Темпа. Она вышла замуж за Сполдинга Барстоу 3 ноября 1818 года и у них была одна дочь, Сара Самнер Барстоу , которую крестили в Кентербери 1 ноября 1819 года.
Все документы, касающиеся семьи Холмсов из Вудстока, ограничены исключительно доктором Лэтропом Холмсом и его супругой, ибо они потонули во время кораблекрушения в апреле 1801 г., когда возвращались из Мидвэя, где миссис Холмс продала все свое имущество. Таким образом, у их маленькой дочери было хорошее приданое. Когда доктор Лэтроп Холмс был спасен французским фрегатом, он выказал свою благодарность спасшим его людям, тем ,что стал служить в качестве корабельного врача, но это порядком отсрочило его возвращение на родину к дочери, ибо он попал бы в руки британцев, если бы осмелился пересечь тщательно патрулируемый ими Атлантический океан.
И до 1815 года такое путешествие было невозможно; и к этому времени стали считать, что при кораблекрушении баркаса, плывшего в апреле 1801 года из Саванны, никто не спасся.
Упоминание о докторе Лэтропе Холмсе встречается в бумагах Мак Клелана. Там отмечено, что Джеймс Мак Клелан 3 августа 1803 года дал показания, что в ноябре 1799 года доктор Лэтроп Холмс приобрел у доктора Ли Фуллера из Вудстока контрабас, который был совершенно никудышным. Доктор Фуллер согласился заказать еще один у Лютера Лиона и принять обратно негодный инструмент. Знаменитый внук доктора проявил куда большую ловкость, когда «за пятьдесят пять шиллингов купил у одного еврея, торгующего подержанными вещами на Тоттенхем-Корт-роуд, скрипку Страдивариуса, которая стоила, по меньшей мере, пятьсот гиней».

Ну, вот если честно, вот эта часть мне показалась вообще очень сомнительной. Здесь все та же американская теория и якобы родственные связи с Оливером Уэнделлом Холмсом, на мой взгляд , мало чем обоснованные, за исключением того, что вроде об этом упоминал сам Дойль. И я даже хотела отложить эту статью до поры до времени, но потом кое-что во второй ее части привлекло мое внимание, чему я очень рада) Хотя и там тоже есть довольно странные соображения.

***
Ответить на вопрос , каким, на самом деле, был герб Холмса, совсем не просто. То, что самый отдаленный его пращур должен был иметь свои геральдические знаки, подразумевается в записи, сделанной в Грейс-Инне: «Кристофер Холмс из Лондона, джентльмен», а в 1612 году такой титул так просто не приписывали.
В своей биографии Оливера Уэнделла Холмса, опубликованной в Бостоне в 1883 году В. Слоун Кеннеди делает предположение, что «обман» - самый типичный прием для представителей семейного древа Холмсов. Нет необходимости выходить за пределы Канона, чтоб описать герб Шерлока Холмса. Поле почти в точности описано в «Знатном холостяке». И, в самом деле, какой холостяк мог быть благороднее, чем «самый лучший и самый мудрый из всех известных мне людей»? Описывая там своего клиента, Холмс заметил, что семья его посетителя происходит от«Плантагенетов по мужской линии и Тюдоров – по женской». Единственное семейство в Англии, соответствующее этому описанию, - Сомерсеты, герцоги Бофорт.
Хотя Уотсон ознакомился с письмами от торговца рыбой и таможенного чиновника, доставленными в тот день на Бейкер-стрит, послание от «одного из самых знатных в Англии» клиентов непосредственно ему показано не было. Следовательно, Холмс вполне мог мистифицировать Уотсона, в круг знакомств которого скорее входили завсегдатаи пабов, нежели пэры Англии, заменив мифическим именем Сент-Саймона подлинное – Сомерсета. Но чтоб разузнать, о каком же члене этого многочисленного семейства пойдет речь, потребуется пространное исследование, ибо в Англии девятнадцатого столетия было множество Сомерсетов.
Читая вслух выдержки из своей «книги в красном переплете», которую Холмс не намерен был открыто продемонстрировать Уотсону, «раскрывая ее у себя на коленях», Мастер изменяет фамилию Сомерсет на Сент-Саймон и тут же делает своего клиента «вторым сыном герцога Балморалского», быстро заменяя королевским замком в Шотландии, резиденцией некой высокопоставленной леди, инициалы которой Холмс порой выводил на стене при помощи пуль, замок в Анжу (также бывший некогда королевским), который и дал начало сомерсетскому титулу герцогов Бофорт. Даже Уотсон мог бы заметить столь очевидную подмену.
Затем Шерлок восклицает : «Хм!», но это вполне могло бы быть похоже на «Холмс» с тем большим основанием, что дальше он продолжает описывать герб не Сомерсетов, герцогов Бофорт, а свой собственный; единственный герб, описание которого у него вертелось на языке, если заходила речь о гербах. На разделенном на четыре части гербе Сомерсета Бофорта, потомка «моего доброго Гонта, Ланкастера престарелого» французские лилии сошлись с английскими леопардами в обрамлении ланкастерской каймы.



Герб Бофортов
Зная, что недостаточно просто сказать «Хм!», чтоб привлечь внимание к своей подмене , Холмс умышленно продолжает развивать эту геральдическую ошибку, расписывая герб: «Герб: лазурное поле, три кальтропа над полоской собольего меха».



Основополагающим законом геральдики является то, что один металл никогда не должен наноситься на другой, так же как предметы какого-то оттенка на поле того же цвета. Это четкое правило, которое должно соблюдаться. Нарушение этого закона представляет собой то, что знатоки геральдики называют поддельным гербом. Таким образом, Холмс опять таки привлек внимание к тому факту, что он заменил описание герба Сомерсетов своим собственным. Довольно просто восстановить правильное описание, если вспомнить, что кальтропы это заградительные железные шары с четырьмя шипами, разбросанные по земле во времена средневековых войн с целью задержать продвижение вражеской армии.

«Полагаю, они усеяли дороги кальтропами, - сообщают Бомонт и Флетчер в «Любви пилигрима», - через них не проедет ни одна лошадь.»



Ну, вот тут я позволю себе небольшое лирическое отступление на тему трудностей перевода. Как я уже говорила, я всегда стараюсь цитировать Канон, пользуясь классическим старым советским переводом, но в этой статье были случаи , когда он был весьма полезен, но бывало и наоборот. Случай с гербом в очередной раз показал, что надо бы, конечно, изучать Канон в оригинале, именно в оригинале, потому что новый перевод тоже не без греха, не говоря уже о том, что он бывает довольно неуклюжим. Но обо всем по порядку. На самом деле, этот герб ведь уже был слегка затронут в статье Баринг-Гоулда " Самый благородный и мудрый из всех известных мне людей"morsten.diary.ru/p220013755_samyj-blagorodnyj-i... вот там я даже написала, что не уверена в правильности перевода, но и кроме того, я тогда понятия не имела о том, что описание герба взято из "Знатного холостяка", потому переводила сама, как могла, и caltrops перевела как васильки - это одно из значений этого слова, тем более, что эти узоры вполне могут сойти и за васильки. Перевод там потом поправлю, но пока оставлю для примера.
Здесь же я открыла старый перевод, и там значились не васильки, а "три звездочки чертополоха". И я сначала хотела на них остановиться, но далее следовал рассказ об этих заградительных приспособлениях и я поняла, что речь точно не о растениях. В новом переводе значились калтропы. И тут я уже полезла в интернет и для наглядности представляю здесь изображения этих штук.



В описании, которое могли бы сделать специалисты по геральдике в двадцатом веке, фамильный герб Холмса мог бы выглядеть так: «Серебристое поле, пересеченное полосой собольего меха, с тремя кальтропами в верхней части .» Герб в их исконных цветах, которыми являются оттенки серо-стального цвета. Небольшой полумесяц, символ второго сына, изображен на горизонтальной полосе, для отличия Шерлока от его старшего брата.
Использование кальтропов возродили колонисты Новой Англии в их войнах с индейцами, и их изображение на гербе Холмсов может служить напоминанием о каких-то забытых подвигах их предков во времена колониальных войн. Также возможно, что Томас Холмс из Лондона, юрист из Грейс-Инна, «убитый во время гражданской войны при осаде Оксфорда (1646 г.)», мог быть пронзен кальтропами при падении с лошади. И определенно простота рисунка герба подразумевает его создание в семнадцатом столетии, или даже ранее. В любом случае, невероятно, что такой герб был присвоен непосредственно Шерлоку или Майкрофту. Похоже, что он появился, по меньшей мере, шесть поколений назад.
Что касается нашлемника (венчавшего герб украшения) и девиза, они также сугубо каноничны и речь о них шла в разговоре во время дела «Человека на четвереньках»:

Холмс: - Хватит ли только у вас духу на такое нахальство?
Уотсон: - Риск – благородное дело.
Холмс: - Отлично, Уотсон! Смесь «Трудолюбивой пчелки» с «Эксельсиором». Девиз фирмы – «Риск благородное дело.»


Нашлемники и девизы часто бывали присвоены гораздо позже самого герба. Эмблема «Трудолюбивой пчелки» может означать преданность доктора Лэтропа Холмса Наполеону, геральдической эмблемой которого была пчела, которую обычно изображали золотой на алом фоне. А вот слово «Эксельсиор» является довольно веским аргументом:

«В ущельях Альп сгустилась темнота,
К деревне шёл по тропке изо льда
Красивый юноша и флаг в его руках,
Слова на нём внушали людям страх:
Excelsior! (Всё выше)»


Какие пророческие стихи и какой предвидящий будущее нашлемник для Холмса, ибо все это было задолго до того, как он побывал маленькой альпийской деревушке под названием Мейринген! И мы знаем, что «сгустилась темнота», ибо Холмс «в темноте прошел через горы десять миль».
Но его, конечно же, не нашли замерзшим

«среди снегов, в руке всё тот же флаг,
На нём слова – отваги юной знак:
Excelsior!»

Но стихотворение Генри Уордсворта Лонгфелло «Эксельсиор», похоже, довольно сильно подействовало на его воображение, чтобы принять в качестве нашлемника «зловещую руку, покрытую льдышками, сжимающую знамя с изображенной на нем золотистой пчелой и серебристой надписью «Эксельсиор».
Девиз Холмса «Риск – благородное дело» говорит сам за себя, и за автора этого опуса в области шерлокианской генеалогии и геральдики, который может лишь рискнуть совершить попытку из мельчайших намеков и полуправды собрать воедино относительно достоверную мозаику фактов, имеющих отношение к Канону.

***
Решила не прерывать повествование своими выводами и соображениями и потому пишу уже все здесь.
Ну, во-первых, опять насчет перевода. Этот разговор между Холмсом и Уотсоном мне всегда очень нравился. В старом переводе Холмс как бы с усмешкой говорит: "Не то стишок для самых маленьких, не то поэма Лонгфелло." Это, конечно, совсем не точный перевод, но вышло довольно живо и остроумно, а переводчики, видимо, не хотели лезть в дебри и пояснять то, что не мог знать советский читатель.
Но новый перевод мне тоже не совсем понравился, поэтому перевела сама. Интересно, что в оригинале значится "busy bee", которую в сети сразу перевели, как пчела Майя)) Но вообще все эти слова Холмса - тема для отдельного исследования, как оказалось. Сейчас попробую изложить немного подробнее.
В оригинале Холмс говорит: "Compound of the Busy Bee and Excelsior." И вот за этой фразой, которая в старом переводе практически осталась за рамками, таится немало интересного. Выглядит это вроде его откликом на девиз, который произнес Уотсон. Прямо видится ирония -и попытка отнести эту фразу либо к детской книжке про пчелку, либо к героической поэзии. Но если принять на веру вот этот изображенный выше его герб, то все это приобретает совсем иное звучание.
И пчела, и лонгфелловский "Эксельсиор" присутствуют на знамени. Насчет пчелы сразу невольно появляются мысли и о пчеловодстве, но как оказалось, пчеловодством все не исчерпывается. Обратила внимание на попытку автора объяснить присутствие пчелы преданность вот этого самого доктора Холмса Наполеону, эмблемой которого, оказывается, была пчела. Вот этот факт меня вообще поразил и я опять таки начала копать. И действительно, все именно так и есть . На его гербе, на различных изображениях гербов - пчелы. На подушках, салфетках и королевской мантии.



А особо поразило меня это вот почему. Несколько лет назад, когда еще только переводила "Детство Шерлока Холмса" наткнулась случайно в сети на список теорий о предках и родителях Холмса, где присутствовала и Мора Морстейн с ее "Детством Шерлока Холмса". Так вот я обратила тогда внимание, что там было упомянуто, что кто-то считает Холмса неким потомком (видимо, незаконным) императора Наполеона. Помню, что мне это показалось интересным и что-то в этом было. А тут - вот такая связь! Кстати, список этот вчера нашла, и чтоб не мешать все в кучу выложу, пожалуй, для памяти отдельным постом.

Ну, и вот еще что нашлось.

"Пчела есть эмблема, символ мирского, земного. Символ служителей, задача которых — взять божественный нектар знаний Высших и превратить его в мед земной пищи, усвояемой людьми. Пчела — символ посредников между знаниями Посвященных и обществом. Символ земного Нижнего мира. Нижнего царства. Опять же уточним: Низшего (в духовном понимании) царства.

Остается добавить слова менестреля XVII века Хохберга:
«Прилежные пчелки находят цветочный сок, Поэтому полно меда их восковое королевство; Следовательно, там, где единение может связывать между собой сердца, Одновременно процветает польза и цветет сладкий плод».

Одним из священных символов Меровингов была пчела, и таких пчелок из золота в могиле Хильдерика было около трехсот.

Золотые пчелы из гробницы Хильдерика I




Введение пчелы во французскую геральдику приписывают Наполеону Бонапарту, хотя, как мы увидели, это древний символ, использовавшийся с древнейших времен вплоть до времен Луи XII (1498—1515) в различных гербах. Наполеон же, реформируя французскую геральдику, заменил королевскую лилию пчелой. Даже во время коронации в 1804 году Наполеон сделал пчел главным украшением своего парадного облачения, для чего использовал тех самых пчел из могилы Хильдерика Меровинга.
Впоследствии подавляющее большинство гербов, затронутых наполеоновской системой, вернулись к использованию лилий, особенно в гербах, содержащих «французскую главу».
Интересно, кем себя считал Великий Император и какой он видел свою миссию в этом мире?
К Меровингам вернусь в другом посте - показалось интересным.

Это то, что касается пчел.

Теперь, "Эксельсиор". Ну, во первых, конечно, впечатляет это стихотворение и его связь с альпийскими горами. Само стихотворение будет в самом конце поста. Но и помимо этого стихотворения.
Насчет самого слова "Эксельсиор". Итак, «эксельсиор» - это латинское слово, которое означает «все выше», но иногда используется в английском языке в качестве междометия.В Словаре Мюллера В.К. термин переводится с английского на русский как «выше и выше» или «лучший из лучшего».
Ну, и кроме всего прочего вчера в ночи невольно вспомнилось об одном из любимых иречений Джереми Бретта. Если память мне не изменяет: Вперед и вверх! Хотя могу немного ошибаться, а поглядеть сейчас , увы, негде. Но в очередной раз поразила эта взаимосвязь.

Ну, и еще чисто мое восприятие. Запечатлелись в памяти сразу несколько пунктов. Исконный цвет Холмса - серо-стальной. Кальтропы - предназначение которых - преграждать путь врагу. Золотая пчела Наполеона, герой, пробирающийся во мраке по альпийским скалам и девиз "Эксельсиор!(Все выше!) Ну, и в довершение основной девиз "Риск - благородное дело" в самом деле говорит сам за себя.


Я приводила цитаты из другого варианта перевода, а сейчас мне понравился этот. Приведу его, а другой вариант и оригинал находятся здесь stihi.ru/2018/08/26/3864

EXELSIOR!

Тропой альпийской в снег и мрак
Шел юноша, державший стяг.
И стяг в ночи сиял, как днем,
И странный был девиз на нем:
Excelsior!

Был грустен взор его и строг,
Глаза сверкали, как клинок,
И, как серебряный гобой,
Звучал язык для всех чужой:
Excelsior!

Горели в окнах огоньки,
К. уюту звали очаги,
Но льды под небом видел он,
И вновь звучало,словно стон:
Excelsior!

«Куда? — в селе сказал старик.-
Там вихрь и стужа, там ледник,
Пред ним, широк, бежит поток».
Но был ответ, как звонкий рог:
Excelsior!

Сказала девушка: «Приди!
Усни, припав, к моей груди!»
В глазах был синий, влажный свет,
Но вздохом прозвучал ответ:
Excelsior!

«Не подходи к сухой сосне!
Страшись лавины в вышине!» —
Прощаясь, крикнул селянин.
Но был ответ ему один:
Excelsior!

На Сен-Бернардский перевал
Он в час заутрени попал,
И хор монахов смолк на миг,
Когда в их гимн ворвался крик:
Excelsior!

Но труп, навеки вмерзший в лед,
Нашла собака через год.
Рука сжимала стяг, застыв,
И тот же был на нем призыв:
Excelsior!

Меж ледяных бездушных скал
Прекрасный, мертвый он лежал,
А с неба, в мир камней и льда
Неслось, как падает звезда:
Excelsior!

Перевод В. Левика

А позже нашла еще несколько укороченный перевод Михайлова. Показался мне очень благородным) Пусть тоже будет здесь

Уж Альпы крыла ночь туманом.
Селом, схороненным в снегах,
Шел юный путник и в руках
Нес знамя с начертаньем странным:
Excelsior!

Чело задумчиво и строго;
Но взгляд, как обнаженный меч,
Порой сверкал; звучала речь
Как звон серебряного рога:
Excelsior!

Вокруг сверкали так приветно
В домах огни; а с высоты,
Как призраки, грозили льды;
Но он шептал свой клич заветный:
Excelsior!

И в ссылке к этому переводу Эксельсиор был уже непосредственно переведен, как "Вперед и вверх!". То есть это непосредственная отсылка к словам Джереми Бретта. Информация для размышления...

@темы: ШХ

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

пост про зверинец в Тауэре по ссылке enjoy-england.livejournal.com/19580.html

запись создана: 25.11.2016 в 13:51

@темы: англомания

---

Оригинал взят у в 12 СТУЛЬЕВ ОТ МИХАИЛА БУЛГАКОВА

old.litrossia.ru/2013/41/08347.html


Архив : №41. 11.10.2013
МОСКОВСКИЕ БАРАНКИ И ОДЕССКИЕ БУБЛИКИ

КТО НАПИСАЛ «12 СТУЛЬЕВ»

Я это сделал не в интересах истины, а в интересах правды.
«Золотой телёнок»

Разоблачение талантливой мистификации всегда вызывает интерес; если к тому же это мистификация вокруг достаточно известного художественного произведения – интерес оказывается общим. Что же говорить о том, какой взрыв интереса вызовет предлагаемая здесь информация: романы «12 стульев» и «Золотой телёнок» на самом деле написаны Булгаковым?! Предвижу первую реакцию большинства читателей: да ладно, это хорошая шутка, но не морочьте нам голову!


Должен признаться, что, пусть не так категорично, но всё же недоверчиво отреагировал и я на звонок Ирины Амлински, автора книги «12 стульев от Михаила Булгакова» (Берлин, 2013). Хотя степень моего скепсиса была достаточно высокой, я более или менее подготовлен к восприятию даже столь неожиданной информации, будучи хорошо знаком с литературными мистификациями Шекспира, Стерна, Пушкина. Кроме того, я знаю, что и Булгаков был гениальным мистификатором и что его литературные мистификации до сих пор прочтены лишь единичными читателями, а их исследования А.Н. Барковым и П.Б. Маслаком практически не освоены нашим литературоведением. Но эти два огромных романа?..
Разумеется, дело не только в объёме – хотя и в объёме тоже. Скрыть такую грандиозную мистификацию непросто. Но это только первое, что приходит на ум; стоит предположить, что и в самом деле имела место литературная мистификация, как сразу же возникает множество вопросов:
Зачем эта мистификация понадобилась Булгакову? Кто принимал в ней участие, кроме Булгакова, Ильфа и Петрова? Откуда взялся стиль «12 стульев» (в дальнейшем, говоря о «12 стульях» я буду подразумевать оба романа), так отличающийся от стиля вещей Ильфа и Петрова, написанных до этого романа? Откуда взялся Остап Бендер и другие главные герои? Каким образом удалось Булгакову написать «12 стульев» и «Золотого телёнка» в разные годы так, что это не было замечено женой (Л.Е. Белозёрской)? Или она была посвящена в мистификацию и, наравне с Петровым и Ильфом, честно промолчала до самой смерти? Как быть с воспоминаниями о том, что Ильф и Петров писали «12 стульев» вечерами и ночи напролёт? И, наконец, как согласовать мировоззрение участвовавших в мистификации писателей? Булгаков был непримиримым антисоветчиком и в этом смысле никогда себе не изменял, а Ильф и Петров были вполне советскими писателями – и в этом вроде бы тоже были неизменны. Между тем, при всей сущностной антисоветскости этих двух романов, в них присутствует и некий советский элемент, для Булгакова совершенно неприемлемый.
Правда, на последний вопрос мне ответить было достаточно просто, поскольку я знаю, какими приёмами пользовался Булгаков-мистификатор, чтобы сказать, что думал, и не быть обвинённым в «белогвардейщине», – но и без этого вопросов, требовавших ответа, хватало. Я предложил Амлински прислать книгу.
По мере вчитывания мой скепсис стал таять с опережающей чтение быстротой. Огромное количество приведённых Амлински цитат со следами участия в текстах Булгакова заставили меня признать: у этих романов было как минимум три автора, а не два. Но и здесь я сам же нашёл контраргумент: да, это так, но ведь они работали – и как раз в то время – в одной редакции (московской газеты «Гудок»), можно сказать, сидели за одним столом, без конца перебрасывались шутками и остротами, делились замыслами. К тому же Булгаков был человеком щедрым, он многое мог подарить – и, вероятно, дарил.
Но многое – это не всё. А из книги Амлински выходило, что эти тексты не могли быть написаны ни в подобном соавторстве, ни в каком бы то ни было ещё. Она «пропахала» все произведения Булгакова (в том числе – редакции глав, не вошедших в окончательный текст «Мастера и Маргариты», «12 стульев» и «Золотого телёнка»), все произведения Ильфа и Петрова и все воспоминания о них – обо всех троих. Проанализировав тексты по множеству «сечений», она обнаружила, что в этих двух романах имеют место поразительно похожие по структуре и словарю описания сходных сцен, имеющихся и в произведениях Булгакова, написанных до описываемых романов (сцены вербовки на военное сопротивление, сцены убийства, сцены потопа в квартире, описания многоквартирного дома, одалживания одежды и т.д. и т.п.); что главные образы «12 стульев» перекочевали туда из прежних произведений Булгакова; что стиль прозы романов – тот же, что и в написанных Булгаковым до и после произведениях; и что дилогия буквально пропитана фактами из его биографии и случаями из его жизни, его привычками и пристрастиями, приметами обликов и характеров его друзей и знакомых и маршрутами его передвижений. Причём всё это таким образом использовано и включено в плоть прозы, что речи о совместной работе над ней идти не может. Так вместе не пишут. Так мог писать только сам Михаил Булгаков. Но не Ильф и Петров.
Но в таком случае нам следует отвлечься от этих хотя и множественных, но частностей и попытаться ответить на вопросы, заданные в начале статьи. И начинать следует, конечно же, со стиля. Амлински, например, приводит две фразы – из «12 стульев» и «Мастера и Маргариты»:
«В половине двенадцатого с северо-запада, со стороны деревни Чмаровки, в Старгород вошёл молодой человек лет двадцати восьми». («12 стульев»)
«В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана…» («Мастер и Маргарита»)
Да, действительно, музыка, ритм этих двух фраз практически совпадает – но по одной фразе судить нельзя, даже понимая, что такое совпадение не может быть случайным. А вот если продолжить этот начатый Амлински анализ ритма прозы «12 стульев» и «Мастера», то нетрудно убедиться, что и вокруг этих фраз в тех же местах обоих романов ритм – с небольшими вариациями – тот же.
Но сюда прекрасно ложится и ещё одна фраза – из романа «Золотой телёнок», – которой, как и в двух предыдущих случаях, повествователь впервые знакомит читателя с новым героем:
«Человек без шляпы, в серых парусиновых брюках, кожаных сандалиях, надетых по-монашески на босу ногу, и белой сорочке без воротничка, пригнув голову, вышел из низенькой калитки дома номер шестнадцать».
Более того, в прозе и «Мастера», и «12 стульев» постоянно имеют место аналогичные по звучанию, «длинные» периоды, перемежающиеся короткими фразами, и ритмическая основа её в обоих случаях идентична. (Разумеется, речь идёт о прозе повествования, а не о диалогах.) Но ритм прозы индивидуален, если не заимствован. Мне могут возразить: «Мастер и Маргарита» написан после «12 стульев». Тем более! Если мы признаем это поразительное ритмическое сходство, но не согласимся с тем, что «12 стульев» написаны Булгаковым, нам придётся признать Булгакова эпигоном Ильфа и Петрова! И, наконец, Ильф и Петров во всех своих произведениях до «12 стульев» и «Золотого телёнка» писали совершенно другим, «рубленым» стилем, характерным даже не столько именно для них, сколько вообще для советской прозы 1920-х – короткими предложениями (пресловутый «метельный» стиль»).
Перейдём к главному герою.



«Последовательно, из произведения в произведение (Булгакова – В.К.), мы встречаем образ Остапа Бендера, – пишет Амлински. – Это ловкий, авантюрный, неглупый, обаятельный и симпатичный жулик, …не лишённый актёрских способностей, достаточно эрудированный, способный к месту сказать пару французских, реже – немецких слов, быстро принимающий решения в затруднительных ситуациях, карточный игрок, балагур, находящий со всеми общий язык, старающийся взять от жизни по максимуму и владеющий способностью подчинять своему влиянию разных людей, …который приживается в любой среде и меняет от произведения к произведению лишь фамилию и имя, оставаясь верным своему создателю Булгакову, – тогда как образа героя, схожего с Остапом нет ни в одном произведении Ильфа и Петрова. Близнецы-братья Остапа – Аметистов (пьеса «Зойкина квартира»), рождённый до Бендера, и Жорж Милославский (пьеса «Иван Васильевич»), созданный после Остапа». И, как она показывает в дальнейшем, в большой степени – Чарнота из пьесы «Бег», а В.Лосев, кроме Аметистова и Милославского, включает в эту галерею ещё и Коровьева из «Мастера и Маргариты».
Интересно, что, независимо от Амлински, практически те же черты сходства между Остапом Бендером и Аметистовым выявил и изложил в Интернете в статье «12 стульев из «Зойкиной квартиры» А.Б.Левин. Я не сомневаюсь в том, что исследовательница и сама обнаружила то, что заметил и описал Левин (она знакома с этой публикацией и ссылается на неё), но дело здесь не в том, «кто первый кукарекнул». Важно, что, в случае состоявшейся литературной мистификации и сложившейся в связи с этим непростой литературоведческой ситуацией, Амлински приобрела неожиданного и наблюдательного союзника (полностью текст его статьи можно найти по адресу ).
«Приведённые… многочисленные совпадения исключают, как мне кажется, их случайность, – пишет Левин. – Если принять, что каждое из отмеченных совпадений независимо от остальных, а вероятность каждого (заведомо завышенная) составляет одну вторую, то вероятность их одновременного появления в дилогии лежит между одной миллионной и одной десятимиллионной. Всех русских романов во много тысяч раз меньше, чем нужно для случайного появления такой последовательности совпадений. В то же время установить причины возникновения каждого из этих совпадений через полвека после смерти всех трёх авторов вряд ли возможно».
Замечательно, что Левин применяет в рассуждении вероятностный подход: в самом деле, с учётом и множества других сходств, которые обнаружены Амлински, случайность такого количества совпадений столь ничтожно мала, что просто не может быть принята во внимание. Вместе с тем вызывает возражение последнее предложение процитированного здесь абзаца из его статьи, никак не следующее из предыдущего. Именно очевидная неслучайность этих совпадений и должна была рано или поздно заставить кого-нибудь заняться расследованием их причины, невзирая на «срок давности». Таким исследователем и стала Ирина Амлински.
Итак, похоже, действительно имела место литературная мистификация, и автором «12 стульев» и «Золотого телёнка» был Михаил Булгаков. В связи с этим нам предстоит ответить на главный вопрос: кому и зачем понадобилась эта мистификация. Но прежде чем отвечать на него, следует задать другой: а не оставил ли нам Булгаков какого-нибудь намёка, какого-нибудь «ключика», который помог бы нам на этот вопрос ответить? Ведь зная Булгакова, мы понимаем, что он просто не мог не дать нам такой подсказки, если он и в самом деле осуществил эту мистификацию. Похоже, Амлински этот ключик нашла:
«Самое интересное послание будущим читателям, – пишет Амлински, – автор оставил в начале повествования романа «12 стульев», в котором он называет причину «передачи» своего таланта и авторства Ильфу и Петрову»:
«…Лазурная вывеска «Одесская бубличная артель – Московские баранки». На вывеске был изображён молодой человек в галстуке и коротких французских брюках. Он держал в одной, вывернутой наизнанку руке сказочный рог изобилия, из которого лавиной валили охряные московские баранки, выдававшиеся по нужде и за одесские бублики. При этом молодой человек сладострастно улыбался».
Расшифруем булгаковское послание. «Одесская бубличная артель» – фельетонисты-одесситы Катаев, Ильф и Петров; «Московские баранки» – фельетонист Булгаков, который любил стильно одеваться. «Сказочный рог изобилия» характеризует булгаковскую скоропись: он легко и быстро писал фельетоны – а «12 стульев» и является, по существу, большим фельетоном, или, точнее, романом в фельетонах. «Вывернутая наизнанку рука» (как необычно, странно сказано, привлекая к сказанному внимание!) – булгаковский мистификационный приём скрытнописи, когда роль повествователя передаётся антагонисту. В нашем случае Булгаков делает повествователем некого советского фельетониста, который и произносит в «12 стульях» слова: «Сокровище осталось. Оно было сохранено и даже увеличилось. Его можно было потрогать руками, но нельзя было унести. Оно перешло на службу другим людям»; а в «Золотом телёнке» скажет: «Настоящая жизнь пролетела мимо, радостно трубя и сверкая лаковыми крыльями». Немудрено, что Ильф и Петров без каких-либо опасений поставили на обложку свои имена.
«Московские баранки, выдававшиеся по нужде и за одесские бублики»: Булгаков пошёл на вынужденную мистификацию, согласившись выдать свой роман за написанный Ильфом и Петровым. «Молодой человек сладострастно улыбался» – ну, что ж, опубликовав этот роман-фельетон, нашпигованный антисоветскими высказываниями – пусть и из уст «отрицательных» персонажей, – Булгаков вполне мог улыбнуться и сладострастно. Здесь уместно процитировать запись из дневника Е.С. Булгаковой от 15 сентября 1936 года: «Сегодня утром М.А. подал письмо Аркадьеву, в котором отказывается от службы в Театре и от работы над «Виндзорскими». Кроме того – заявление в дирекцию. Поехали в Театр, оставили письмо курьерше.[...] М.А. говорил мне, что это письмо в МХАТ он написал «с каким-то даже сладострастием».
Теперь мы можем попытаться реконструировать эту мистификацию, заодно ответив и на те вопросы, которые пока остались неотвеченными.
Из того, что общеизвестно о «возникновении замысла» и его осуществлении, кроме Ильфа и Петрова не вызывает сомнения участие в этой мистификации Валентина Катаева. Но его роль может быть оценена только с пониманием того, зачем вообще эта мистификация была затеяна и осуществлена. Ведь Булгаков в тот момент жил безбедно: начиная с 1926 года, его прозу перестали печатать, но его пьесы шли во множестве театров, за один 1927 год он заработал более 28.000 рублей; он купил и обставил квартиру и впервые в жизни добился комфорта, который ему был так необходим для спокойного писательского труда. Стало быть, роман был написан не для денег.
В то же время увидеть своё имя на опубликованной прозе Булгаков уже не рассчитывал. С одной стороны, лютая ненависть к нему советской критики, а с другой – вызовы в ГПУ и беседы там по поводу «Роковых яиц» и «Дьяволиады», обыск и изъятие дневника и рукописи «Собачьего сердца» – всё свидетельствовало, что надежды на публикацию прозы нет. Так зачем же он взялся за этот роман-фельетон – притом что прежде он жаловался на необходимость писать фельетоны, которые отнимали у него силы и время, и, как мы теперь понимаем, заведомо зная (с первых строк романа), что он может быть опубликован только под чужим именем?
Логика подводит нас к единственно возможному ответу. Булгаков написал этот роман под заказ той организации, в руках которой находилась в тот момент его судьба, – заказ ГПУ. Это было соглашение, в котором условием с его стороны было обещание оставить его в покое. А со стороны противника? – Его согласие написать советскую прозу. Его остросатирическое перо намеревались использовать в развернувшейся в это время борьбе с троцкизмом. Булгаков знал, что ему по плечу написать эту прозу так, что придраться к нему будет невозможно и что все поймут её, как хотелось бы им её понять.
Как мистификатор Булгаков, искусству мистификации учившийся у Пушкина, о своих тайных ходах никогда никому не рассказывал. Свидетельство этому – «Белая гвардия» (1923), где он сделал повествователем своего антипода (в жизни – В.Б.Шкловского; см. об этом работу П.Б.Маслака «Образ рассказчика в «Белой гвардии»), – что переворачивало идеологические знаки в романе и защищало автора от обвинений в белогвардейщине. В «переговорах» и с ГПУ, и с Булгаковым посредником стал Катаев. Он же убедил Ильфа и Петрова, что, с одной стороны (со стороны ГПУ), мистификация ничем им не грозит, а с другой – может сделать имя; при этом они делали доброе дело, выручая Булгакова.
Булгаков, поистине свято относившийся к любимым женщинам, тем не менее их способности хранить тайну не доверял. Писал он легко и быстро, главным образом по ночам, а потому и ни одна из жён Булгакова ни сном ни духом не ведали о его литературных мистификациях. Амлински считает, что «12 стульев» Булгаков написал в июле – сентябре 1827 года, что хорошо согласуется с выкладками М.П.Одесского и Д.М.Фельдмана о том, что уже в октябре началась редподготовка публикации в журнале. Что же касается воспоминаний Ильфа и Петрова о том, как они писали «12 стульев», то иными их воспоминания быть и не могли: все участники мистификации, как могли и умели, вводили в заблуждение окружающих и прочих современников.
Разумеется, само участие в мистификации поставило их в сложное положение, особенно Ильфа, который ещё долгое время чувствовал себя не в своей тарелке. Дочь Ильфа, А.И. Ильф вспоминала: «Петрову запомнилось поразительное признание соавтора: «Меня всегда преследовала мысль, что я делаю что-то не то, что я самозванец. В глубине души у меня всегда гнездилась боязнь, что мне вдруг скажут: «Послушайте, какой вы к чёрту писатель: занимались бы каким-нибудь другим делом!»
Тем не менее Ильф и Петров не проронили ни звука и тайну сохранили. Более того, им пришлось теперь оправдывать взятые на себя обязательства. По этой причине после публикации «12 стульев» с ведома Булгакова они и стали использовать в своих рассказах и фельетонах булгаковские мотивы, детали и образы, как из опубликованной редакции романа, так и из оставшихся неопубликованными глав (а впоследствии – и из «Золотого телёнка») – вплоть до специально для них написанных Булгаковым рассказов, тем самым вводя в заблуждение и будущих исследователей их творчества. Именно с 1927 года в записной книжке Ильфа появляются записи, в дальнейшем укрепившие его авторитет как бесспорно талантливого соавтора романов.
Обе стороны (Булгаков и ГПУ) пришли к согласию в том, что книга в этой ситуации не может выйти под истинным авторским именем, которое стало красной тряпкой для советской критики. Для реализации проекта было предложено приемлемое для обеих сторон имя Катаева, который и осуществил дальнейшую «сцепку». И если принять эту версию, становится понятным поведение Катаева: он был посредником в этих переговорах и, в конечном счёте, участником мистификации.
Результат оказался удачным для всех. Вот почему Булгакову после выхода «12 стульев» вернули рукопись и дневник и ГПУ оставило его в покое. Но прозе его уже не суждено было быть опубликованной при его жизни. Советская критика и без ГПУ сделала для этого всё возможное.
Остался последний вопрос: почему эту мистификацию проглядело литературоведение? На этот вопрос сегодня ответ уже очевиден. Нашим литературоведением недооценён гений и Пушкина, и Булгакова, как писателей-мистификаторов. Проблема повествователя в их романах у нас практически не рассматривалась – в противном случае мы бы уже давно догадались, как именно и Пушкин, и Булгаков использовали возможность передачи этой роли своему антагонисту. Эту задачу впервые решил А.Н.Барков в его двух основных трудах «Мастер и Маргарита. Альтернативное прочтение» (1994) и «Прогулки с Евгением Онегиным» (1998), но обе книги академическим литературоведением замалчиваются.
Я не строю иллюзий по поводу признания этой мистификации литературоведами. Однако даже в случае их вынужденного согласия с изложенным в книге Амлински нам предстоит упорядочить уже имеющиеся знания о процессе создания и публикации «12 стульев» и «Золотого телёнка» и попытаться найти дополнительные сведения, проливающие свет на причину, по которой Булгаков выдавал московские баранки за одесские бублики, – или предложить какую-то иную версию событий того времени, которая смогла бы объяснить все эти необъяснимые в рамках существующей теории авторства этих романов «совпадения». В любом случае проблема потребует обсуждения.

Владимир КОЗАРОВЕЦКИЙ

там в журнале еще пара постов в продолжение есть

запись создана: 25.11.2016 в 10:52

@темы: книги

---

Оригинал взят у в post

Есть вот такая картинка с графиком температуры Земли за последние 500 млн. лет, короткий относительно срок, на самом деле, если сравнивать с 5 млрд. лет существования планеты.



По нему хорошо видно, что нынешняя температура градусов так на 8-10 ниже той, что была в благословенном эоцене, всего-то 50 млн. лет назад, это уже с учетом всех колебаний, вызванных циклами Миланковича (это про то, что Земля вокруг Солнца двигается, мягко говоря, не по кругу, и при этом качается).
А все почему? Одна из причин, что растения и кораллы вытащили из атмосферы CO2 и запасли его в экзоскелетах, ставших коралловыми рифами, и стволах, превратившихся в каменный уголь. После чего, кстати, буйство природы слегка утихло, растениям, например, кроме тепла, нужна еще и богатая углекислотой атмосфера, а иначе им не из чего будет делать свои стволы, плоды и т.д.

Заметим, что у природы нет механизма возврата секвестированного углерода назад в атмосферу. Ну да, бывает, что пласты угля горят. Можно себе представить, что когда-нибудь пласты известняка и каменного угля опустятся достаточно глубоко в земной коре, чтобы попасть в магму и оказаться извергнутыми в составе вулканических газов, но это, прямо скажем, довольно неэффективные механизмы.

Помните, у Стругацких было про то, что венец творения - это вовсем не человек, а рюмка коньяка с ломтиком лимона, а человек - это только промежуточное звено, необходимое природе для создания этого венца. Дарю поклонникам теории intelligent design богатую мысль - человек появился для того, чтобы своими цементными заводами и угольными электростанциями возвращать в атмосферу так нужный всему живому CO2. А если в результате исполнения этой полезной функции Земля станет слегка непригодна для дальнейшего существования человека, то что ж, велика беда, мавр сделал свое дело, мавр может гулять смело, бабы новых нарожают, эволюция новый виток совершит, выпустит кого-нибудь еще такого же умелого из нового релиза динозавров.

PS Все выводы, разумеется, шутка. График настоящий, история про секвестрацию CO2 растениями и кораллами настоящая, а вот дальше уже полет бурной фантазии - не верю я ни в гомеостатическое мироздание, ни в intelligent design. По-хорошему, такие телеги надо публиковать 1 апреля, но было лень ждать почти полгода. Но сказка - ложь, да в ней намек.

запись создана: 20.11.2016 в 11:14

@темы: и о погоде

---

08.11.2020 в 02:22

Пишет  EricMackay:

Московские рудименты: странные и нелогичные места на карте города
В Москве очень много мест, история и нынешний вид которых уходит корнями в стародавние и не очень времена. Все эти лабиринты кривых улиц, удивительно короткие и широкие переулки, странный рельеф площадей и бульваров, даже кривая кремлевская стена.В этой публикации мы попытаемся разобраться почему некоторые вещи в Москве спланированы так нелогично, а также прогуляемся по местам, напоминающим нам о делах давно минувших дней —>
moscowwalks.ru/2014/06/18/moscow-rudiment/

@темы: история зданий и мебели

---

Я и понятия не имел, что "коровы" будут не только cows, но и kine - "поэтич.", сообщает словарь, видимо, я не читал особо пасторальных стихов; "кравы"
типа.

www.facebook.com/nikolai.karayev/posts/37196998...[0]=AZXgbAnWVFx3JIzvUdGV6jjyA8yCPOt-GytlvjHLn0ddoo1hfOpB8iRs-JWfdjoXjLtGjYICSBUkoB_yzFT-yRM_bmKSYVlx9SVMnmA5FqMFaW3a0AtE5z4lBjGMD7X5-oGPFdf8gDBC2E-ZbFZ1luJXsKkg8KFENooS8mPM85E-3Q&__tn__=%2CO%2CP-R

@темы: Вавилон-18

---

Сникерсни (англ. snickersnee) — английское историческое название ножевого боя, своеобразной народной дуэли на ножах в Нидерландах XVI—XIX вв. Также термин мог означать нож, специально предназначенный для использования в качестве оружия.
В основе этимологии лежит нидерландские "steken of snijden" — «колоть и/или резать» — термин, использовавшийся во Фландрии XVI века для обозначения дуэлей на ножах. И это искусство имеет своим прародителем обычную портовую и кабацкую драку среди моряков. Но существенно развившееся и дополненное, как и любое единоборство. Впервые в англоязычных источниках термин фиксируется в 1611 году.
К XVIII в. большинство словарей уже привычно толкуют сникерсни как традиционную фламандскую дуэль на ножах. К XIX в. это слово настолько вошло в обиход, что в некоторых языках и диалектах потерялся его изначальный смысл. «Новый английско-российский словарь», изданный в Москве в 1808—1817 гг., сообщает, что «сникерсни есть резание ножами, поединок на ножах, употребительный в Голландии между простым народом».
Так что, если буквально и исторически грамотно воспринимать девиз той самой рекламы, то нас призывали не утолить голод без отрыва от развлечений, а... Ну вы поняли, что я имею ввиду



www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=35354...[0]=AZVewa9qHCwyJuW0vbRw8M1BtN-fdrrn9vmPMyPEESsYguLBrvxwz7gRkWzVnhLOA32BInvyA1qJv2vjpVU_5XfexkgdM-VA60RiQJzrE43UZWDFBlJH4oaI84w804Q4hM85li-DYDZl6RWf5i44p23yfQ87gFo45ObFdRdrOdALcQ&__tn__=%2CO%2CP-R

@темы: Вавилон-18

---

Сегодня отзыв на флибусте на ГоВест:


Книга не развлекательная, для размышления. Оцениваю на отлично и рекомендую, но есть нюанс - без продолжения бессмысленна и очень сомневаюсь, что автор его потянет в той же степени реалистичности - слишком трудоёмкий сюжет образовался, мало для кого подъёмен без серьёзных упрощений, а это будет или скомканый и невнятный конец или типа "галопом по европам". Будем посмотреть, но фанфики на эту тему и в этом стиле уже предвижу, фактически это совершенно новый стиль повествования в попаданческой литературе и это для особого читателя.


где он там сюжет углядел, вот что мне интересно. Не, ну я стараюсь вкладывать туда нечто сюжетообразное, но четко понимаю, что вот эти все композиции, завязки-развязки - это полагается иначе организовывать

@темы: мое и наше

---

Меню для новой богадельни в Олбани, штат Нью-Йорк, 1809. seminarist.livejournal.com/1099676.html

@темы: история кухни, 19 век, СшА

---

"Зарыл сабак" переводится с киргизского "необходимый урок". lizardian.livejournal.com/816485.html

@темы: Вавилон-18

---

как это, оказывается, называется-то!

Авторов статьи интересовали нейробиологические основы одного из типов щекотки, гаргалесиса, который, в отличие от книсмесиса, легкой дрожи, пробегающей по организму от касания в «щекотных» местах, вызывает смех и не может быть вызван человеком самим у себя.

ну и у крысок то же самое)

запись создана: 20.11.2016 в 11:40

@темы: медицина

---

Грибообразное ледяное образование, австралийская антарктическая экспедиция (1911 - 1914), 1912 год.
Фотограф: Френк Херли.

запись создана: 20.11.2016 в 19:20

@темы: фото

---

26 октября 1916 года над Архангельском прогремел один из самых сильных неядерных взрывов в истории человечества — его мощность измерялась уже единицами ядерного века — 1,6 килотонны. Количество жертв по разным источникам измерялось от 700 до нескольких тысяч человек, грохот был слышен на десятки километров, в городе пропала связь с внешним миром. www.livejournal.com/media/1246723.html

запись создана: 21.11.2016 в 11:27

@темы: "Титаник" и др.

---

имя «Венеция» – это латинизированная форма имени «Гвинет» polit.ru/article/2014/06/14/ps_digby/

Через несколько лет после смерти Дигби появилась книга «The Closet of the Eminently Learned Sir Kenelme Digbie Knight Opened», которая представляла собой сборник рецептов. Она считается лучшим дошедшим до нас источникам по напиткам, которые пили англичане XVI века. Благодаря энтузиасту, пишущему в «Живом журнале» под псевдонимом Бражник, русским читателям стали доступны переводы многих рецептов из этой книги. Вот, например, прекрасный медовый напиток с черной смородиной:

«Возьми 36 галлонов родниковой воды(предварительно вскипячённой) и раствори в ней 12 галлонов мёда. После того как закипит, вари полтора часа, всё время снимая пену. Пройдёт час перед тем как оно (сусло) закипит. Когда оно станет прозрачным и достаточно проварится, перелей в деревянные сосуды остыть. Перед тем, как переливать в бочку, возьми 4 галлона чёрной смородины, истолки её в каменной ступе, что сделает более лёгким добавление её сока к напитку. Помести её и сок в бочку и залей остывшей жидкостью (суслом), чтобы сосуд был полностью заполнен. Накрой втулку свинцовой пластиной, свободно лежащей на ней, так как брожение жидкости может поднять её. И всё время, пока оно будет бродить, доливай свежей жидкостью, сделанной в той же пропорции мёда и воды. Чрез месяц после того, как закончится брожение, закупорь очень плотно».

Дигби также считаются отцом современной винной бутылки: с высокой конической шейкой и вогнутым донышком. Еще в 1630-х ему принадлежал стекольный завод, где в свободное от других занятий время сэр Дигби экспериментировал с составом смеси, шедшей на производство стекла, и конструкцией угольных печей. Его бутылки были более прочные и устойчивые, чем у конкурентов, а зеленый или коричневый цвет стекла защищал содержимое от солнечных лучей. Во время изгнания и тюремного заключения Дигби другие производители присвоили эту технологию, но потом парламент подтвердил его патенты.

Но более всего прославил Кенельма Дигби порошок для исцеления ран. Следует быть справедливым и упомянуть, что изобретателем чудесного порошка был не сам Дигби, а профессор физики, медицины и математики из Марбургского университета Рудольф Гоклений-младший (Rudolf Goclenius, 1572–1621). Но Дигби был столь активным пропагандистом этого средства, что порошок стали связывать с его именем.

Врачи XVI – XVII веков зачастую применяли для лечения открытых ран мази с такими странными ингредиентами, как жир евнуха или навоз крокодила. При таком отношении к асептике процент выздоравливающих больных был, конечно, низок. Идея Рудольфа Гокления состояла в том, что лекарство нужно наносить не на рану, а на оружие, которым рана была нанесена. Считалось, что благодаря «симпатической связи» между раной и клинком, произойдет целительное воздействие. Самый известный рецепт «симпатического порошка» выглядел так: «взять пять или шесть унций римского купороса [сульфат меди (II)], тонко истолочь его в ступке, пропустить через мелкое сито, когда Солнце находится в знаке Льва», хранить в сухом теплом месте.

Но это прекрасное средство имело один существенный недостаток. Как найти на поле битвы тот меч или копье, которым была нанесена рана. Это натолкнуло сэра Кенельма Дигби на мысль: надо обрабатывать не оружие, а одежду раненого – она-то всегда под рукой. Практическая проверка показала: количество выздоровевших увеличилось (возможно, потому что, занявшись их одеждой, врачи перестали наносить им на раны помет крокодила). Убедившись в действенности метода, Дигби изложил его в труде: «Недавний доклад, сделанный на торжественной ассамблее дворян и образованных людей во французском Монпелье, о лечении ран с помощью порошка милосердия, с инструкциями по созданию этого порошка в который включаются многие другие секреты природы». Книга выдержала 29 изданий.

В 1687 году, уже после смерти сэра Дигби, был издан анонимный труд под названием «Curious Enquiries». В нем симпатический порошок предлагалось использовать для решения проблемы определения долготы в открытом море. Мореплаватели XVII века уже давно умели вычислять широту, а вот с долготой была проблема: чтобы узнать ее, нужно было уметь определять точное время. Морские державы предлагали премии за решение этой проблемы. Первой еще XV веке была Испания, предлагавшая 6 тысяч дукатов и пожизненную пенсию. А Генеральные штаты Нидерландов предлагали 10 тысяч флоринов. В 1714 году в Великобритании премия составляла 10 тысяч фунтов при погрешности в 60 морских миль, 15 тысяч, если изобретателю удалось достичь погрешности в 40 миль и 20 тысяч для 30 миль. Суммы по тем временам огромные.

Анонимный автор «Curious Enquiries» предлагал использовать для определения долготы раненую собаку. Ее следовало взять на корабль. Специально назначенный «хранитель времени», остающийся на берегу, в заранее определенный час должен погружать повязку с раны собаки в порошок, который заставлял бы животное скулить. По этому знаку капитан корабля мог бы определять время и вычислять долготу. Исследователи до сих пор не пришли к единому мнению, было ли это предложение сатирой на идею симпатического воздействия медицине того времени или же оно было сделано всерьез.

запись создана: 18.11.2016 в 15:32

@темы: медицина-историческое, пьем и будем пить, имена

---

Национальный архив Великобритании в честь 415-й годовщины разоблачения Порохового заговора опубликовал в своем блоге рассказ о переписке одного из заговорщиков. Чтобы скрыть секретную информацию в письмах, он пользовался вместо чернил апельсиновым соком. Написанные им буквы исчезают, когда сок высыхает, но проявляются снова, если письмо нагреть.

Спустя четыреста лет даже проявленные буквы, написанные соком, трудно прочесть невооруженным глазом. Но специалисты архива воспользовались появившейся в их распоряжении год назад системой мультиспектральной съемки, которая позволяет фотографировать документы в разных диапазонах видимого света, а также в ультрафиолетовом и инфракрасном диапазоне. И апельсиновый сок, и сделанные из железа и дубовых галлов старинные чернила поглощают ультрафиолет, но в разной степени, поэтому написанные чернилами буквы выглядят темнее. В инфракрасном диапазоне, напротив, написанное апельсиновым соком полностью исчезает.

5 ноября 1605 года английский король Яков I должен был присутствовать на открытии сессии парламента. Группа заговорщиков-католиков, боровшихся против англиканской церкви, решила уничтожить короля и высших вельмож, взорвав под залом, где собиралась палата лордов, две с половиной тонны пороха. Но 26 октября лорд Монтигл, католик и свойственник одного из заговорщиков, получил анонимное письмо, где ему советовали не ходить на заседание парламента, «поскольку Бог и человек объединились, дабы покарать злобу сих злых времен». Письмо попало к королю, здание парламента ночью накануне заседания обыскали, и человека, который должен был зажечь фитиль, задержали. Тут же были обнаружены 36 бочонков с порохом. Звали задержанного Гай Фокс. Остальные заговорщики также были схвачены. Часть из них погибла при задержании, другие после короткого следствия были казнены. Эти события вошли в историю как Пороховой заговор (Gunpowder Plot).

Национальный архив опубликовал фрагменты из переписки священника-иезуита Генри Гарнета, одного из деятелей католической оппозиции. Он находился в заключении в Тауэре и использовал апельсиновый сок для тайных сообщений своим друзьям и соратникам. Гарнет выступал против покушения на короля и лордов, но не сумел переубедить своих сторонников. Его корреспондентом был состоятельный католик и видный участник заговора Амбруаз Роквуд. Он занимался разведением лошадей, и заговорщики планировали использовать лошадей из его конюшен во время вооруженного восстания после взрыва. Также Гарнет переписывался с Анной Во, которая занималось арендой домов, где скрывались действовавшие в Англии подпольно католические священники. Она не участвовала напрямую в заговоре, но подозревала о его существовании, и есть гипотеза, что именно она была автором письма, разоблачившего заговорщиков. Гипотеза основана только на сходстве почерка, личность автора рокового письма до сих пор признается неизвестной.

По иронии судьбы, переписка Гарнета контролировалась тюремщиками, которым было известно и о строчках, написанных апельсиновым соком. Чтобы получить доказательства измены, письма прочитывались, затем изготавливались их точные копии (тоже с использованием сока) и доставлялись адресату. Гарнет и Роквуд были признаны виновными и казнены, Анна Во была арестована, но позже выпущена на свободу polit.ru/news/2020/11/06/ps_orange_juice/

@темы: письменные принадлежности, англомания, фрукты-овощи

---

Оригинал взят у в Кем на самом деле был Митрич?

Не тот, который блогер, а тот, который жил в Вороньей слободке.

Один из эпизодических, но запоминающихся персонажей романа — обитатель «Вороньей слободки» Митрич. Когда—то он был камергером двора Его Императорского Величества и его звали Александр Дмитриевич Суховейко. Но теперь он опростился и превратился в туповатого, наглого бывшего крестьянина Митрича. Митрич говорит на простонародном языке и ничем не выдает свое прошлое. Его камергерский чин — это авторская ремарка, а вот соседи по квартире не имеют об этом понятия.

Зачем Митрич обратился из камергера в какого–то вахлака? Кем он был в прошлой жизни? Что заставляет его в новой жизни маскироваться?

Для начала, надо разобраться в том, что такое камергер. Камергер — это почетное придворное звание, не связанное с исполнением каких–либо реальных придворных обязанностей. Перед Первой мировой войной камергеров было около 360, то есть царь далеко не каждого из них бы способен узнать в лицо, а живущих в провинции — видел 2–3 раза в огромной толпе официально представляющихся ему.

До 1880–х годов со званием камергера был связан чин 4–го класса (действительный статский советник, превосходительство), но затем звание сделали почетным. В XX веке камергерами были только старые люди, получившие этот чин при Александре II, а придворные помоложе состояли в звании камергера, что значило, что у них еще есть и обычный гражданский классный чин (военные не могли быть камергерами). Более половины носителей чина были, по старой традиции, действительными статскими советниками, но кое–кто носил и чины пониже, а некоторые и вовсе были лицами без чина. При получении чина 3–го класса (тайный советник) звание камергера либо аннулировалось, либо его носитель получал один из вторых придворных чинов (гофмейстер / шталмейстер / егермейстер).

Как мы уже поняли, придворных обязанностей у камергеров не было. Чем же они занимались? Традиционно, придворные чины чаще всех получали чиновники МИДа и наиболее престижных ведомств — Государственной Канцелярии и Сената. Менее часто камергерами становились и старшие чины центральных аппаратов министерств (на где–то уровне вице–директоров и директоров департаментов). В провинции придворные звания обычно доставались губернаторам, вице–губернаторам, уездным и губернским предводителям дворянства.

Придворное звание было выражением личного одобрения монарха и не связывалось напрямую со служебными заслугами. Его нельзя было выслужить (в отличие от обычного классного чина), начальство не представляло отличившихся чиновников к награждению придворными чинами. Честно говоря, получить придворный чин можно было только по блату — за кандидата в придворные должен был сказать слово кто–либо из лиц, лично приближенных к императору. Кстати, это и не скрывалось — в списке придворных чинов всегда было полным–полно детей крупных сановников и молодых членов придворных аристократических фамилий, не имевших ни малейших заслуг перед отечеством. Действительных статских советников к началу войны было около 13 тысяч — а камергеров среди них никак не более 250 человек, то есть престиж звания был очень и очень высоким.

«В гимназиях не обучались», — Митрич говорил сущую правду. В гимназии он не обучался. Он окончил Пажеский корпус.

Сведения об обучении Митрича еще более проясняют картину. Пажеский корпус — привилегированное закрытое учебное заведение, куда принимали только детей особ первых трех классов (то есть от тайного советника / генерал–лейтенанта и выше). В Пажеском корпусе учили девять лет, причем два старших класса издевательским образом считались высшим учебным заведением, так что выпускники приравнивались по правам к окончившим университет (разумеется, это было чистейшее фуфло, программа по сложности и рядом не стояла с университетской). В год выпускали около 30 человек. Обучение стоило запредельно дорого — 700 рублей в год (в университете — около 100 рублей). В старших классах учащиеся получали звание камер–пажа (см. картинку в заголовке поста) и прислуживали на придворных церемониях. Пажеский корпус был военным учебным заведением, и его выпускники попадали исключительно в гвардию. Из мемуаров видно, что пажи были типичными мажорами, круг интересов которых ограничивался лошадями, униформой, дорогими содержанками и венерическими заболеваниями.

Пажеский корпус — служба в гвардейской кавалерии — отставка в чине ротмистра — избрание уездным предводителем дворянства — звание камер–юнкера — должность вице–губернатора (или сразу губернатора, или избрание губернским предводителем дворянства) — звание камергера. Так выглядела тогда типичная карьера отпрыска аристократической семьи — выпускника Пажеского корпуса, не обременяющего себя получением настоящего образования и трудами. По всей видимости, на каком–то из верхних этапов этого пути остановилась и карьера Митрича. Заметим, что в министерства, Сенат, Госканцелярию, дипломатический корпус — то есть туда, где к чиновникам предъявлялись высокие квалификационные требования — выпускники Пажеского корпуса не попадали, к началу века эти места занимались людьми с университетскими дипломами (и часто — даже без особенных связей).

Итак, более всего вероятно, что в старой жизни Митрич был губернатором / вице–губернатором / губернским предводителем дворянства. Такое прошлое хорошо объясняет опрощение нашего героя.

По Конституции СССР 1925 года избирательных прав были лишены служащие и агенты бывшей полиции, отдельного корпуса жандармов и охранных отделений, члены царствовавшего в России дома, а также лица, руководившие деятельностью полиции, жандармерии и карательных органов — так называемые лишенцы. Не сказать, чтобы жителям СССР было много толка от избирательного права, да вот только Советская власть мудро позаботилась еще и о том, чтобы закрыть лишенцам и все другие дороги в жизни. Большевики, прямо скажем, гнобили всех «бывших» подряд, но те из них, кто подпадал под формальный статус лишенца, испытывали гонения в многократно повышенной мере. Реальный уровень дискриминации лишенцев был очень высок — им не светила ни хоть сколько приличная работа, ни комната в Вороньей слободке (да и проживание в губернском городе как таковое). Поэтому Митрич скрывал свой камергерский чин под образом полуграмотного крестьянина не зря.

Кстати, Митрич же вроде не был полицейским, чего он боялся? Очень просто, губернаторы были лицами, руководившими действиями полиции, то есть тоже были лишенцами.

Но почему Митрича не поймали, не узнали, не разоблачили? Как он выправил себе документы? На самом деле, скрыться от бдительного ока ГПУ для «бывшего» на том этапе было довольно легко. Дело в том, что старый режим не вел единых списков подданных, даже на уровне уезда. Если крестьянин никогда не выезжал за пределы своего уезда, он имел полное право жить, не получая паспорт. А если он еще не учился в начальной школе (как и половина жителей России), не был военнообязанным (как и все единственные сыновья), то единственными документальными свидетельствами его существования на земле были записи в метрической книге сельской церкви и в посемейном списке в волостном правлении. А значительная часть Российской империи попала в состав Польши, Эстонии, Латвии и Литвы. Все эти государства не имели больших симпатий к ГПУ и просто не стали бы отвечать на запросы, касающиеся биографических данных жителей СССР.

Итак, достаточно было заявить, что ты крестьянин Ковенской губернии, паспорта у тебя никогда не было, на войну тебя не взяли, при приближении немецких войск в 1916 году ты срочно бежал без документов, и в суматохе так их и не получил — и власти не имели возможности проверить эти, достаточно правдоподобные, утверждения.

Но, разумеется, такая маскировка давалась дорогой ценой — желающий спрятаться должен был отказаться от своего образовательного статуса. От всех, кто закончил хотя бы прогимназию, уже оставался документальный след на министерском уровне, мгновенно проверяемый властями. Кроме того, все 20–е годы в учреждениях проводились чистки — многоуровневые компании проверок и выявления спрятавшихся классовых врагов. Раз за разом начальники и агенты ГПУ расспрашивали советских чиновников и специалистов об их прошлом, пытаясь выявить противоречия, коллеги на специальных собраниях закладывали тех, чьи реплики в частных разговорах и жизненный опыт не соответствовали заявленной биографии.

Единственным способом избежать чисток был отказ от всяких претензий на должность служащего или специалиста — классовое происхождение дворника и сторожа власти, слава богу, интересовало мало. Это и был путь Митрича, занятий которого мы не знаем, но догадываемся, что он вряд ли был кем–нибудь важнее вахтера или кучера. Понадеемся, что мудрость и высокое смирение еще спасут Митрича в 1937 году, когда под раздачу попадут уже совершенно все «бывшие», в том числе и такие, которые лишенцами не являлись.

P.S. Мы не буржуи электрическую энергию зря жечь. Почему жильцы Вороньей слободки так обиделись на Васисуалия Лоханкина, забывавшего выключать свет в сортире? Неужели жалкая восьмисвечовая лампочка потребляла энергии на значимую сумму? Нет, дело было в другом. Энергохозяйство городов, доставшееся им от старого строя, все 20–е годы пребывало в руинах. Энергии не хватало, и для жилого фонда Москвы, для примера, была введена месячная квота — 3 кВт–часа на квартиру. Если контролер обнаруживал, что квартира за месяц потребила, скажем, 9 кВт–ч, то ее просто отключали от электричества на два следующих месяца. Так что обитатели Вороньей слободки не экономили копеечку, а резонно боялись просидеть следующий месяц во тьме из–за глупого Лоханкина.

P.P.S. На фотографии — камер–паж в придворном мундире. Так выглядел молодой Митрич.

Источник.

запись создана: 15.11.2016 в 11:36

@темы: книги, 20 век: Россия и вокруг нее, этикет и титулы

---

15.11.2016 в 17:59

Пишет  Sindani:

При нарвском разгроме русской армии 1700 года шведам достался пленным Яков Федорович Долгоруков. Генерал-кригс-комиссар и тайный советник. Отбивался он до последнего. Взяли его в плен шведы при отходе русской гвардии по наведенным мостам в нарушение условий и увезли в Стокгольм. В числе прочих пленных русских генералов. Посадили в какой-то зверинец, потом перетащили в специальную тюрьму. Яков Федорович вёл себя при этом вызывающе. Не робел перед Европой Яков Федорович. 10 лет шведы терпели его выходки. 10 долгих лет Яков Федорович лично "изучал основы правовой системы королевства", осваивал шведскую модель. В 1711 году Долгорукова с сорока другими русскими пленными решили отконвоировать морем в другое место содержания.
Окинув пытливым взором судно, Яков Федорович решил его захватить в море. А чего бы не захватить?! Ну сколько можно тайному советники и генерал-кригс-комиссару ворочать тяжелое весло? Не раб он на галерах, в самом деле. Европу видел, не чернокожий.
В субботу гребцов расковали по случаю великого религиозного русского праздника. О котором шведам рассказал Яков Федорович. Не всех расковали. Но Якову Федоровичу руки освободили. Как только Долгоруков пропел слова гимна "Дерзайте убо, дерзайте, люди божие!", пленные ринулись на охрану и экипаж. Сам Яков Федорович кинулся резать экипаж первым. Придушил помощника капитана. Потом погнался с тесаком за шкипером. Потом рубился с начальником караула. Скинул его в море. Уклонился от пистолетного выстрела и "с колена рубил по ноге обер-боцмана, так что обер-боцман истек бы кровью, если бы его не утопили".
Взошел на мостик захваченного борта Я.Ф. Долгоруков уже опытным пиратом. Ухватил на волосы шкипера, приставил к его груди кортик и сказал значительно: "Если хочешь быть жив, то вези нас к Кроншлоту или к Ревелю, измены берегись, меня бойся, на бога надейся, но меня бойся больше".
Так и поплыли. Овладевали морским искусством с чистого листа. Стали лазить на мачту. Смотреть вдаль. Шкипера надо контролировать, тянуть шкоты, травить фалы, грести, высматривать. Моряки получились не так чтобы совершенные, но от бывших стольников, дьяков, окольничих и прочих думных дворян ждать лучшего трудно. Средний возраст освободившихся был 53 года. Вот так с седыми бородами, плешами и в отрепьях пошли они по невиданному ранее морю. Домой.
Сам Яков Федорович в отобранной шведской треуголке стоял на мостике гордо и непреклонно. Было ему тогда всего-то 70 лет.
Он, в свое время, чуть Людовика XIV до инсульта не довел. Министра Кольбера тряс за грудки. Работал некоторое время дипломатом.
(с)www.facebook.com/john.shemyakin/posts/146916393...

запись создана: 15.11.2016 в 21:28

@темы: исторические россказни