Анисья - вариант имени Анисия. В моих списках Анисия, Анисья, Аниса идут примерно наравне, и имя не такое чтоб уж очень редкое

Вопрос: Какое это имя?

1. очень красивое		0	(0%)
2. красивое		5	(8.06%)
3. нейтральное		16	(25.81%)
4. некрасивое		31	(50%)
5. очень некрасивое		10	(16.13%)
Всего:		62

@темы: опрос, Ж

---

Анисия (др.-греч. Ἀνυσία — благотворная) — женское имя. (Из Вики)

На сайте kurufin.ru/html/Translate/anisiy.html
Возможно, от греч. ανύσις (анюсос, анисос) - "завершение, исполнение".

Православный календарь (РПЦ): м. Анисий (Онисий) (именины), ж. Анисия (именины)

Народные формы в русском языке: м. Онисий, ж. Анисья, Онисия, Онисья

Католический календарь (лат., VMR ): м. Anysius (именины), ж. Anysia (именины)
Уменьшительные формы в русском языке (П.):
Анисий, Онисий: Анися, Аниса, Онися, Ониса, Оня
Анисия, Анисья, Онисия, Онисья: Анисьюшка, Анися, Аниса, Аня, Оня

Вопрос: Какое это имя?

1. очень красивое		1	(1.64%)
2. красивое		10	(16.39%)
3. нейтральное		17	(27.87%)
4. некрасивое		29	(47.54%)
5. очень некрасивое		4	(6.56%)
Всего:		61

@темы: опрос, Ж

---

Анелия - болгарский вариант польского имени Aniela (Анеля), которое, в свою очередь, вариант имени Ангела. Анеля и Ангела в моих скудных списках не отмечены, а вот Анелия встречается 2 раза.

Вопрос: Какое это имя?

1. очень красивое		4	(6.45%)
2. красивое		16	(25.81%)
3. нейтральное		17	(27.42%)
4. некрасивое		19	(30.65%)
5. очень некрасивое		6	(9.68%)
Всего:		62

@темы: опрос, Ж

---

Алефтина - вариант имени Алевтина. как минимум 3 девочки с 2000 года

Вопрос: Какое это имя?

1. очень красивое		2	(3.33%)
2. красивое		9	(15%)
3. нейтральное		15	(25%)
4. некрасивое		30	(50%)
5. очень некрасивое		4	(6.67%)
Всего:		60

@темы: опрос, Ж

---

Алесия - вообще-то, корсиканский женский вариант имени Алексей. Однако не удивлюсь, если те, кто давал это имя, считают это "правильной формой" имени Алеся. Мне кажется, то, что рядом с именем Олеся встретилось имя Олесия, подтверждает это предположение. Три девочки, начиная с 2000 года (как минимум)

Вопрос: Какое это имя?

1. очень красивое		4	(7.02%)
2. красивое		17	(29.82%)
3. нейтральное		17	(29.82%)
4. некрасивое		18	(31.58%)
5. очень некрасивое		1	(1.75%)
Всего:		57

@темы: опрос, Ж

---

Алексия - женский вариант имени Алексей. Две девочки в россии, начиная с 2000 года.

тем, кому это имя кажется красивым, следует учитывать, что в русском языке существует слово алексия
Алексия (от др.-греч. ἀ- — отриц. частица и λέξις — слово) — нарушения чтения, возникающие при поражении различных отделов коры левого полушария (у правшей), или неспособность овладения процессом чтения.

Вопрос: Какое это имя?

1. очень красивое		2	(1.79%)
2. красивое		19	(16.96%)
3. нейтральное		13	(11.61%)
4. некрасивое		22	(19.64%)
5. очень некрасивое		0	(0%)
6. очень красивое		2	(1.79%)
7. красивое		19	(16.96%)
8. нейтральное		13	(11.61%)
9. некрасивое		22	(19.64%)
10. очень некрасивое		0	(0%)
Всего:		112

@темы: опрос, Ж

---

Оригинал взят у в Bisti Badlands для фотографов

Начинаю публиковать давно обещанные описания редких но обязательных к посещению любым фотографом точек  на Американском Юго-Западе. Первым будет Bisti Badlands, одно из моих любимейших, но совсем неизвестных широкой публике мест.
Bisti / De-Na-Zin Wilderness это заказник размером 45000 акров (18.000 га) в округе Сан-Хуан в штате Нью-Мексико. Основанный в 1984 году, заказник является пустыней, изъеденной оврагами и эрозией. Три участка в пределах границ заказника принадлежат индейцам-навахо.

 
Область, которая включает в себя Bisti / De-Na-Zin Wilderness была когда-то покрыта древним морем, и когда вода медленно отступила, она оставила 430 метровый слой перемешанных песчаников, аргиллитов, сланцев и угля, которые лежат нетронутыми в течение 50 миллионов лет. 6000 лет назад последний ледниковый период отступил, и эрозия создала этот фантастический странных скальных образований, окаменелостей, разноцветных мини-каньонов и таких же небольших природных скульптур... Очень интересное с фотографической точки зрения место, предлагающее по истине бесконечное разнообразие пустынных но в тоже время интересных и цветных ландшафтов....

Как попасть
Из города Farmington выезжайте дороге 371 на юг, после того как пересечете реку San Juan обнулите одометр на машине и через 36,2 мили и поверните налево на дорогу 7297, там будет коричневый знак Bisit Badlands. Проехав по грунтовке 1,8 мили на Т-образном перекрестке поверните налево и еще через 1,2 мили будет парковка справа. Паркуйтесь там и идите
прямо от парковки около полутора километров, через какое то время вы увидите слева забор из колючей проволки, вы должны двигаться паралельно ему. Вы можете считать себя на месте как только забор повернет резко налево. Отсюда можно начинать свободный поиск в любом направлении

Теперь пару советов фотографам:
Бисти - это 180 квадратных километров таких мини ландшафтов - каждый там найдет что-то свое - в чем там и прелесть.
Обратная сторона такого разнообразия что очень трудно попасть на место где вы уже были. Ставьте точки с координатам каждый раз когда вы нашли что-то интересное, там настолько все небольшое что при полном отсутствии там ориентиров - вы с вероятностью близкой к 100% не найдете эту точку в следующий раз.

Лучшее время для сьемки это вечер, конечно можно снимать и утром но до самых интересных образований идти около часа и надо это делать в темноте при полном отсутствии каких либо ориентиров... Поэтому если идете утром то желательно иметь как минимум GPS с точками, которые вы хотите посетить... Вечером GPS то же будет очень даже кстати так как обратно к стоянке идти в полной темноте и потеряться там очень даже просто. Пожалуйста отнеситесь к этому очень серьезно, я не раз искал там заблудившихся фотографов, ничего страшного там случиться не может но люди плутали по несколько часов и это там случается очень часто..

Помните что очень много интересных фотографий там сделано ПОСЛЕ рассвета и ДО заката.. То есть оставаться там желательно до полной темноты, эти марсианские ландшафты только выигрывают от лунного света...

НИКОГДА не ходите туда если недавно был дождь и там не успело высохнуть. Выглядящие как песчаник осадочные породы на самом деле намокнув становятся жидкой и липкой грязью, очень скользкой и прилипающей слоями на любую поверхность, уже через 100-200 метров вы скорее всего не сможете идти потому что на каждой ноге будет по 5 кг налипшей глинистой массы

@темы: пейзажи

---

Оригинал взят у в Такие разные совы.

<lj-cut>







































 http://turprikol.com/node/2377

@темы: птички

---

Оригинал взят у в Останься хоть на полчаса

Авторов фотографий не знаю.
Немного больше здесь

@темы: пейзажи

---

Оригинал взят у в Наш "Холмс" - взгляд из Австралии / LenFilm's Sherlock Holmes on Australian eye

Зарубежные киноманы продолжают радовать новыми отзывами на наш старый (но не стареющий) добрый фильм о Шерлоке Холмсе и докторе Ватсоне. Студентка из австралийского Мельбурна, отсмотрев все пять фильмов цикла, прошедшим летом опубликовала в своём блоге рецензию, перевод которой, с любезного разрешения автора, я и предлагаю вашему вниманию.

 

Точное попадание

Похвала Василию Ливанову и Виталию Соломину

Автор рецензии: Сара К. Белл (с) Sarah K Bell / Мельбурн, Австралия, 18 июня 2012 г.

English original text –

http://sarahkbell.wordpress.com/2012/06/18/in-praise-of-vasily-livanov-and-vitaly-solomin

Перевод: А.С. - alek-morse

 

Я собираюсь сделать признание, которое может показаться спорным: мне не нравится Джереми Бретт.

 

Поскольку признание исходит от истинного почитателя Шерлока Холмса, оно, вероятно, подвигнет кое-кого созвать соседей, зажечь факелы и спустить на меня собак. Но, как это ни печально, это правда. Я изо всех сил старалась, чтобы он мне понравился, честное слово, я могу понять, почему люди стоят за него как за идеальное воплощение Холмса. Он впечатляющий и тонкий актёр, на удивление искренний в своей роли. Но я его не люблю. Я совсем не воспринимаю его ни как зритель, ни как поклонник рассказов. Такая вот проблема.

 

Почему мне важно, чтобы Холмс нравился мне? Не такой простой у него характер, чтобы вот так взять и всё про него понять. Наверняка, в нём масса оговорок и масса оправданий. Он может быть капризным, прямолинейным, а иногда и просто грубым. Его странные привычки, ненормированный рабочий день и постоянный беспорядок, который его окружает, делают его почти невыносимым соседом по квартире, в то же время его любовь к драматическим эффектам и к тайнам глубоко травмирует окружающих. Впрочем, в нём есть и кое-что положительное. Эта его склонность к богемности, да ещё умение деликатно обходится с людьми, на которое в случае чего он способен. Он холоден с женщинами, не доверяет им, хотя может быть очаровательным, и по-рыцарски к ним относится. Его юмор колеблется от лукавого до смешного, а уважительное отношение к Ватсону, которое он обычно скрывает, невозможно не заметить, несмотря на издёвки, которым время от времени он подвергает своего друга.

 

Дело в том, что каким бы нелюдимым не был бы Холмс, он сразу вызывает доверие у своих клиентов. Ранимые люди верят ему, и хотя он может отпустить пару ехидных замечаний на их счёт, нет никаких сомнений, что он ценит это доверие и относится к ним с большим уважением. У меня слишком мало доверия к Бретту; он воплощает в себе слишком много холодной рациональности Холмса, и ему не хватает чувства юмора, страсти и чувства жизни (* – смотри сноску внизу).

 

Возьмём Василия Ливанова. Со своей спокойной и размеренной манерой общения (очевидно, что отказ от какого-либо упоминания наркотиков хотя бы отчасти связан с русскими цензорами), лёгким чувством юмора и легко узнаваемым скрипучим голосом, Ливанов предложил новое прочтение Холмса – то самое, которое мгновенно очаровало меня. Он внушает абсолютное доверие, в то же время, воплощая всю энергию, юмор, остроумие и смелость характера этого героя. Привлекательность его образа, в значительной степени, основывается на верном балансе; многие исполнители роли Холмса предпочитают подчёркивать определённые черты этого сложного характера – в противовес другим качествам. За вычетом вышеупомянутого отказа упоминать кокаин и другие запрещённые вещества, созданный Ливановым портрет включает в себя наибольшее число граней характера Холмса. По сути, он представляет своего героя гораздо более доступным, чем любой другой мне известный исполнитель в этой роли.

 

Другой крайне важный момент, который делает этот советский сериал конца 1970-х – середины 1980-х годов таким привлекательным – это непреложность и глубина дружбы между Холмсом и Ватсоном. Надёжный доктор в исполнении Виталия Соломина являет собой редкий паритет по отношению к Холмсу. Он не болван и не балласт, и хотя его заблуждения и ошибочные суждения выглядят до некоторой степени комично, Холмс-Ливанов относится к нему с большим уважением, это чувство заметно не столько из слов, сколько читаются по выражению его лица. Важно отметить, что популярный образ Холмса играет на уязвимости и недалёком уме Ватсона, поэтому редко даёт возможность Ватсону проявить себя как личности. Здесь же Холмс колеблется перед тем, как после осмотра карманных часов, принадлежавших когда-то старшему брату Ватсона, озвучить его печальную историю – его способ приобщить друга к тонкостям своего искусства принимает форму обучения, а не откровенной показухи. Его встреча с Мориарти у Рейхенбахского водопада приводит только к двум моментам эмоциональной слабости Холмса – единственных на протяжении всех пяти фильмов: его печальное выражение лица, когда Ватсону приносят записку, чтобы удалить того со сцены, и кратковременные слёзы, когда дуэт воссоединяется после мнимой смерти Холмса.

 

Соломин изумителен в роли Ватсона. Как и с Холмсом-Ливановым, здесь задействованы все струны характера. Нам демонстрируют стоического, но несколько подозрительного отставного военного, который неверно истолковывает чудачества Холмса в пользу криминального поведения. Мы видим романтика, который захвачен загадками и опасностями, сопутствующими уникальному призванию своего друга и который глубоко впечатлён его внутренней работой мысли, глубиной ума. Мы наблюдаем, как смещаются нравственные ориентиры, когда нужно дать справедливую оценку умению Холмса гибко подходить к предмету исследования. И, самое главное, перед нами спокойный, верный друг, защищающий и оберегающий, как самого Холмса, так и его репутацию в глазах окружающих.

 

В этой экранизации не обошлось, правда, без некоторых глупых моментов. Лестрейд и Генри Баскервилей сведены к объекту насмешек и презрительного отношения, тем не менее, редкие моменты откровенного фарса, хотя и лишены полёта воображения, не кажутся оскорбительными. Что, в конечном счёте, оказывается связующим моментом всех пяти фильмов – так это тёплые дружеские отношения двух главных героев. Можно поспорить, является ли эта экранизация достоверной или нет, в конце концов, это зависит от вашего отношения к рассказам, - обе точки зрения можно было бы доказать, - но я бы хотела подчеркнуть вот какой момент: вышесказанное поднимает данный сериал над всеми другими вариациями на тему Шерлока Холмса. Фильм рассказывает о множестве граней Холмса и Ватсона, не низводя их до уровня карикатуры. При этом фильм очень человечный, умный и с юмором, и подчёркивает замечательный баланс между почтением к классике и развлечением. И многое из этого – заслуга Ливанова и Соломина, их деликатного и полного уважительного отношения к материалу.

 

Сноска: 

(*) - Здесь, видимо, стоит провести некоторое сравнение с Бенедиктом Камбербатчем. Хотя я с удовольствием смотрю сериал с его участием и радуюсь его интерпретации Холмса, всё же не могу не заметить, что он часто переходит на грубости, демонстрируя тот тип раздражительности, который вы ожидаете от избалованного ребёнка. В рассказах неприятие Холмсом общества сдерживается пониманием, что не стоит наживать себе лишние неприятности. Холмс знает, когда нужно соблюдать социальные протоколы и как поступать, чтобы помочь делу. Холмс в исполнении Камбербатча ради ещё одного клише топает на людей и не щадит их чувства с изяществом быка в посудной лавке.

 

@темы: ШХ

---

Эпичненько так)))

Алексей Артемьев
Кто сжёг Москву в 1812 году?
По чьей воле запылала оставленная Наполеону Москва? До сих пор нет однозначного мнения на этот счёт. Однако следы того пожара и письменные свидетельства очевидцев дают неожиданный от-вет, не совпадающий ни с одной официальной версией произошедшего…



Тема вроде бы избитая. Историки изучали – в учебники написали – памятники поставили, и даже стихи сочинили. Все сегодня знают – деревянная Москва сгорела. Прямо или косвенно в этом вино-ват Наполеон. Сердце нашего народа наполнилось скорбью и гневом. Вся земля русская поднялась на борьбу с супостатом. Да. Мы это знаем, и, кажется, что всё логично, но интрига здесь всё-таки есть, и немалая.
Как же всё это получилось? С момента траги-ческих событий прошло 200 лет, и всё это время гипотезы о московском пожаре строились по одной схеме. Если политические обстоятельства в данный момент требовали возложить вину на французов, то немедленно обнаруживались причины, по которым губернатор Москвы Ростопчин (как вариант – Кутузов) никак не мог быть инициатором поджога.
Дальше простая логика подсказывала – если не они, значит французы. Когда же требовалось по-казать акт самоотверженности русского народа, то на этот раз у Наполеона находилось железное али-би. Ну, а раз не французы, то значит, всё-таки наши подожгли.
Если прямого политического давления не бы-ло, то становилось ясно, что в Московском пожаре не были заинтересованы ни мы, ни французы, и у всех были причины избегать такого развития собы-тий. Тогда следовало соломоново решение, которое до сих пор разделяют самые здравомыслящие (на мой взгляд) исследователи – Москва загорелась са-ма, от небрежности мародёров, отсутствия порядка и надзора. Но и эта версия при ближайшем рас-смотрении не выглядит убедительной. Впрочем, давайте разберёмся по порядку.

Французы не желали Московского пожара

В своих воспоминаниях бригадный генерал французской армии Сегюр очень хорошо показал впечатление французов от пожара:
«Мы сами смотрели друг на друга с каким-то отвращением. Нас пугал тот крик ужаса, который должен раздаться по всей Европе. Мы приближа-лись друг к другу, боясь поднять глаза, подавленные этой страшной катастрофой: она порочила нашу славу, грозила нашему существованию в настоящем и в будущем; отныне мы становились армией пре-ступников, которых осудит небо и весь цивилизо-ванный мир…»
Сегюр пишет и о том, как Наполеон, вступая в Москву, дал соответствующие распоряжения насчёт обеспечения порядка, и не допущения грабежей. Первые очаги пожаров французы тушили вместе с местными жителями. Так французская армия посту-пала и в других покорённых Европейских городах.
Из многих источников известно, что Наполе-он собирался выторговать у Русского царя выгод-ный мир, в обмен на Москву. Он намерен был зани-маться переговорами, уютно разместившись в за-хваченном городе. Когда же Москва превратилась в пепел и руины, Наполеон потерял предмет торга. Ему уже нечего было предложить.
Сильно пострадала и французская армия. Две трети войск, находившихся в Москве на момент пожара, погибло. Если бы они сами были инициато-рами поджога, то, несомненно, побеспокоились бы о своей безопасности.

Российская империя не была заинтересована в уничтожении Москвы

Генерал-губернатор Москвы Растопчин, кото-рого чаще всего и обвиняют в намеренном поджоге Москвы, действительно имел планы по уничтоже-нию ряда стратегических объектов. Однако, полная ликвидация города никогда не предусматривалась. Это потеря гигантских ресурсов. И Кремль, конеч-но, тоже никто не собирался взрывать. Спустя де-сять лет (в 1823 г.) Растопчин написал в своё оправ-дание сочинение: «La verite sur l’incendie de Moscou» (Правда о пожаре Москвы):
«В нем граф заявлял, что главным поводом, побудившим его взяться за перо, было восстановле-ние правды и критический разбор версии об его причастности к пожару, придуманной, по словам графа, самим Наполеоном, чтобы отвести от себя обвинения в варварстве.
Как не без оснований полагал Ростопчин, для «сожжения столичного города империи надлежало иметь причину, гораздо важнейшую, чем уверен-ность во зле, могущим от того произойти от не-приятеля». Ведь даже, несмотря на уничтожение шести восьмых частей города (75%), оставалось ещё много зданий для размещения вражеской ар-мии. Единственным для неё злом в таком случае была бы гибель от огня запасов продовольствия. Но, как отмечал граф, они были весьма незначи-тельны, так как за период военных действий под-воз провианта и фуража в Москву практически не осуществлялся. Запасы же зерна и муки были поч-ти израсходованы из-за каждодневного снабжения армии хлебом и сухарями. И, наконец, пожар был крайне невыгоден русской армии, обременённой ра-неными и беженцами, так как мог принудить французов выйти из города и вступить с ней в сражение, гибельное для русских.
Граф отвергал и частные обвинения, напри-мер в том, что под его руководством Леппихом были подготовлены зажигательные смеси: «Соло-ма и сено были бы гораздо способнее для зажига-телей, чем фейерверки, требующие предосторож-ности и столь же трудные к сокрытию, как и к управлению для людей, совсем к тому непривыч-ных». Полной бессмыслицей, по мнению бывшего московского генерал-губернатора, являлось свиде-тельство, будто бы в его доме на Лубянке были в печи обнаружены петарды. «Для чего мне было класть петарды в моем доме? Принимаясь топить печи, их легко бы нашли, и даже в случае взорвания, было бы токмо несколько жертв, а не пожар».
Удивлялся граф и упрёкам в использовании выпущенных из тюрем колодников для поджога. Он спрашивал, разумно ли верить, чтобы уголовники, даже если бы условием их освобождения было ис-полнение приказа Ростопчина, при отсутствии контроля со стороны русских властей с одной сто-роны, и угрозе быть постоянно схваченными фран-цузами с другой стороны, бросились поджигать город?
Неправдой, по мнению Ростопчина, являлись и показания осуждённых за поджоги москвичей. Сам он беседовал с тремя оставшимися в живых из осуждённых французской администрацией, и те заявили, что их никто не допрашивал, а из задер-жанных тридцати человек французы отсчитали тринадцать, расстреляли и повесили на фонарные столбы с надписью, что это и есть поджигате-ли…» (Горностаев М.В. «Генерал-губернатор Моск-вы Ф.В. Ростопчин: страницы истории 1812 года»).
Кроме того, в Москве даже после пожара ос-тавалось около 20 000 жителей, которые терпели голод, холод и разруху. Трудно представить, что готовя тотальное разрушение города, Ростопчин не побеспокоился бы об эвакуации жителей, либо зная о том, что многие ещё остались в Москве, всё же привёл в действие зловещий план.
Надо отдать должное пропагандистам того времени. Они искусно манипулировали сознанием населения, на ходу стряпая мифы и заколачивая их в головы. Любое событие могло быть повёрнуто в нужную сторону. Так катастрофическое разрушение позорно без боя сданной врагу столицы (смотри статью) превратилось в героический подвиг нашего народа, единый порыв и т.д. Этот морок уже бес-предельно господствовал над умами, когда Ростоп-чин не выдержал и опубликовал свою правду. И вот как это было воспринято:
«…Правда о пожаре Москвы» вызвала, по меньшей мере, недоумение у современников. М.А. Дмитриев писал: «...для русских чтение этой бро-шюры осталось и неразгаданным и неприятным», она вышла в тот момент, когда уже утвердилась героическая слава русского народа, когда умолкли упрёки в адрес Ростопчина…» (Горностаев М.В «Генерал-губернатор Москвы Ф.В. Ростопчин: страницы истории 1812 года»).
Реакция совершенно предсказуемая. Но это не умаляет заслуги генерал-губернатора, не пожелав-шего быть пособником вранья. Думаю, теперь ясно, что Московский пожар стал неожиданностью для обеих сторон. Каким же образом произошла такая аккуратная по времени и месту случайность?

«Не деревянная Москва», или «Камень не горит»

А с чего это собственно мы уверены, что Мо-сква была деревянной? Давайте хоть проверим, на всякий случай. И тут сразу на глаза попадается ста-тья «Каменное строительство в Москве в начале 18 века». Вот что там есть интересного по нашему вопросу:
«Одним из главных направлений законода-тельной политики Петра I в отношении порядка застройки столицы с конца XVII в. являлось после-довательное внедрение в центр Москвы кирпича как основного строительного материала, который должен был помочь кардинально решить проблему пожаров. Это касалось, главным образом, частных застройщиков, поскольку административные зда-ния, а также монастыри и городские храмы были к этому времени выстроены по преимуществу из камня. В 1681 г. погорельцам, у которых дворы "по большим улицам к городовой стене к Китаю и к Белому Городу", выдавали для строительства ка-менных палат в долг кирпич по полтора рубля за тысячу с рассрочкой выплаты на 10 лет.
С начала XVIII в. указы стали предписывать на погорелых местах в Москве и на загородных дво-рах строить исключительно из кирпича, хотя бы "в полтора и в один кирпич", допускались, правда, и мазанки. Эти требования касались не только жи-лья, но и построек хозяйственного назначения, ко-нюшен, амбаров и т.п. Указ от 28 января 1704 г. обязывал строить "всяких чинов людям", прожи-вающим на территории Кремля и Китай-города, палаты, подсобные помещения и лавки из кирпича, использовать дерево категорически запрещалось… В 1712 г. к привилегированной части Москвы был присоединен Белый город, причём маломощным го-родским жителям центра предлагалось, как и ра-нее, в 1704 и последующие годы, "кому каменное строение строить нечем", продавать свои дворы более обеспеченным горожанам».
То есть, ещё за 100 лет до нашего события в районах Китай город и Белый город, а также на тер-ритории самого Кремля, строительство разрешалось только из камня и кирпича. Но пожары всё равно были. Например, знаменитый московский пожар 1737 года. Тогда выгорел весь центр Москвы. На кремлёвских стенах сгорела деревянная кровля, ни-когда больше не восстановленная. Выгорело здание Оружейной палаты. Для чего же тогда требовалось вводить каменное строительство? Может это не по-могает?
Камень действительно не горит. Горит внут-ренняя обстановка, деревянные балки перекрытий, но не стены. Это существенно препятствует распро-странению огня на соседние здания. Что зачастую позволяет локализовать очаг возгорания. Например, за 10 месяцев 1869 г. в Москве насчитали 15 тысяч пожаров. В среднем 50 пожаров в день! Однако весь город не выгорел. То есть пожарная безопасность в каменной застройке на порядок выше.
Если сгорает деревянное здание, то остаётся только пепелище. Каменный дом не сгорает, он вы-горает изнутри. Остаются закопчённые стены, и очень скоро дом можно снова восстановить.
Так вот, после Московского пожара 1812 года вся каменная часть Москвы за редким исключением превратилась в РУИНЫ! Создаётся впечатление, что богатейшие люди страны жили не в каменных дворцах с толстыми стенами, а в глинобитных ма-занках, которые от огненного жара рассыпались на куски. И это очень неправильное впечатление!

Камень рушится

Граф Сегюр в своих воспоминаниях о пожаре 1812 года написал удивительные строки:
«Два офицера расположились в одном из кремлёвских зданий, откуда им открывался вид на северную и восточную части города. Около полуно-чи их разбудил необычайный свет, и они увидали, что пламя охватило дворцы: сначала оно осветило изящные и благородные очертания их архитекту-ры, а потом всё это обрушилось».
Куда смотрели офицеры из кремлёвского зда-ния? На север и восток. А там находились сплошь каменные Китай город и Белый город. И как же они обрушились? Просто в руины. А может быть пере-вод с французского не совсем точен? Возможно, изначально фраза звучала так:
«Около полуночи их разбудила яркая вспышка (и правда, как отблески огня могут разбудить из-мученного человека?) и они увидели, что свет оза-рил дворцы: сначала он контрастно осветил мель-чайшие детали зданий (именно осветил, а не охва-тил, как говорят про пламя), а спустя мгновения, они обрушились».
А теперь приведём выдержки из записок оче-видцев, чтобы точно убедиться, что это не был про-стой пожар:
«Первым загорелось огромное торговое зда-ние, помещавшееся в центре города в одном из бо-гатейших кварталов. И тотчас же Наполеон по-спешил отдать соответствующие приказания, а при наступлении дня сам поспешил на место пожа-ра, обратившись с грозной речью к молодой гвардии и к Мортье, который в ответ указал ему на дома, крытые железом: они продолжали стоять запер-тыми, нетронутыми, без малейшаго следа взлома, а между тем, чёрный дым клубился, выходя из них... Тогда наши удалились в уцелевшие кварталы в по-исках новых жилищ, но прежде чем войти в эти запертые и покинутые дома, они останавливались, услышав там лёгкий треск взрыва, вслед за ним поднималась тоненькая струйка дыма, которая быстро становилась густой и чёрной, затем крас-новатой, наконец принимала огненную окраску и вскоре всё здание обрушивалось в вихре пламени!»
«Пожар Москвы 1812», Мемуары графа де-Сегюра, Историческое знание, выпуск 2.
Эти мемуары, которые я уже цитировал выше, являются ценным свидетельством. Они широко из-вестны в исторических кругах и фигурируют во всех серьёзных исследованиях по данному вопросу. Но историки читают в них только то, что им на руку. Например, там есть строки про пойманных поджигателей, и их с удовольствием цитируют. Но те выдержки, что приведены здесь, отрицают гла-венствующую роль поджигателей в Московском пожаре. Напротив они показывают необычный ха-рактер очагов возгорания.
Почему автор мемуаров изложил события так противоречиво? Это называется смятение. Когда человек видит что-то необычное, то его рассудок пытается найти знакомое привычное объяснение, чтобы сохранить цельное мировоззрение. И мы с вами устроены таким же образом. Сегюр описывает запертые дома с приставленной охраной загораю-щиеся сами собой, и дома загорающиеся от непо-нятных причин (лёгкий треск взрыва, тоненькая струйка дыма), которые он пытается объяснить ка-кими-то химическими взрывателями. И тут же он видит в каждом оборванном, обгорелом москвиче поджигателя.
Если трезво рассудить, и то, и другое только уловка ума. Москва была покинута поспешно, ни-кто не успел бы заминировать её таким хитрым об-разом. Да и незачем, есть способы попроще. А «гордые поджигатели», якобы люто ненавидящие французов, и готовые им на зло сами уничтожить всё своё достояние, уже через несколько страниц просятся погреться у костров врага. Необычность и смятение разума, вот причина противоречий.
Ещё один убийственный факт:
«…сведения приносимые съезжавшимися со всех сторон офицерами, совпадали между собой. В первую же ночь, 14-го на 15-е (со 2-го на 3-е по ста-рому стилю, – авт.) огненный шар спустился над дворцом князя Трубецкого и поджёг это строение – что послужило сигналом». («Пожар Москвы 1812» Мемуары графа де-Сегюра, Историческое знание, выпуск 2).
Тут уж историки не смогли пройти мимо, упомянули. Факт-то значимый. Но им пришлось принизить ценность мемуаров графа, назвав его фантазёром. Это уже «потёк мозг» и сработали пре-дохранители у самих историков. Но мы-то понима-ем, не может бригадный генерал французской ар-мии быть просто фантазёром. По должности не по-ложено. Если бы французские генералы настолько неадекватно воспринимали реальность, то перепу-тали бы направление, и вместо Европы завоевали Гренландию. Но в чём-то современные исследова-тели правы. Записки графа явно несут в себе отпе-чаток сомнения и нелогичности.

Ущерб несоизмерим с последствиями обычного пожара

Какова же была обстановка, вызвавшая такое состояние очевидцев? Вот карта, описывающая мас-штаб повреждений города, с указанием количества уничтоженных домов в конкретных районах. Свет-лым тоном обозначены неповреждённые кварталы. А вот описание на местности:
«…Те же из наших, которые раньше ходили по городу, теперь, оглушённые бурей пожара, осле-плённые пеплом, не узнавали местности, да и кроме того, сами улицы исчезли в дыму и обратились в груды развалин… Лагерь, через который ему надо было пройти, представлял из себя страшное зре-лище. Посреди полей, в топкой холодной грязи горе-ли огромные костры из мебели красного дерева и позолоченных оконных рам и дверей. Вокруг этих костров, подложив под ноги сырую солому, кое-как прикрытую досками, солдаты и офицеры, покры-тые грязью и копотью, сидели в креслах или лежали на шёлковых диванах…» («Пожар Москвы 1812» Мемуары графа де-Сегюра, Историческое знание, выпуск 2).
Прошу запомнить слова о «топкой холодной грязи» и «сырой соломе». Они нам очень приго-дятся, и не только потому, что в дождливую, сырую погоду самопроизвольное возникновение и распро-странение пожара менее вероятно. Пока запомним – дождь был, и не маленький. Продолжим описание:
«…тут же была серебряная посуда, с кото-рой нашим приходилось есть лишь обуглившееся чёрное тесто и недожаренную кровавую конину… Несколько хорошо одетых москвичей, мужчин и женщин, оказавшихся купцами, вместе с остатка-ми своего имущества искали убежища около наших костров… Та же участь постигла и неприятель-ских солдат в числе приблизительно десяти тысяч. Они бродили среди нас на свободе, причём некото-рые из них были даже вооружены… Когда безпоря-док (так и написано в оригинале, беЗпорядок, – авт.) уменьшился или, вернее, когда начальники превра-тили мародёрство в регулярную фуражировку, бы-ло замечено большое количество отставших рус-ских. Был отдан приказ захватить их, но тысяч семь или восемь успели убежать. Вскоре нам при-шлось с ними сражаться...
От великой Москвы оставалось лишь не-сколько уцелевших домов, разбросанных среди раз-валин. Этот сражённый и сожжённый колосс, по-добно трупу, издавал тяжёлый запах. Кучи пепла, да местами попадавшиеся развалины стен и облом-ки стропил, одни указывали на то, что здесь когда-то были улицы. В предместьях попадались русские мужчины и женщины, покрытые обгорелыми оде-ждами. Они подобно призракам, блуждали среди развалин; одни из них забирались в сады, присев на корточки, ковыряли землю, надеясь добыть себе каких-нибудь овощей, другие отбирали у ворон ос-татки падали, трупы мёртвых животных брошен-ных армией. Немного дальше, можно было заме-тить, как некоторые из них влезали в Москву-реку для того, чтобы вытащить из воды мешки с зер-ном, брошенные туда по приказанию Ростопчина, и пожирали сырым, это прокисшее и испортившееся зерно…» («Пожар Москвы 1812» Мемуары графа де-Сегюра, Историческое знание, выпуск 2).
В общем, выглядеть это должно примерно так или вот так (изображения Хиросимы после ядерно-го удара). То, что превратило Москву в руины и пе-пел, потрясло очевидцев до степени шока. Только этим можно объяснить «призрачное» состояние – жителей города, уже ни от кого не скрывавшихся; десяти тысяч русских солдат, отчасти вооружённых, которые уже не думали воевать с французами, или просто покинуть город (были деморализованы и дезориентированы); французских солдат, которые тоже не обращали внимания на присутствие воору-жённого противника.
Такое состояние людей продолжалось не-сколько дней, по прошествии которых началась хоть какая-то организация и преследование воору-жённого неприятеля, который как раз к этому вре-мени тоже пришёл в себя и сбежал из города. Не похоже, чтобы обычный пожар, пусть даже боль-шой, способен был вогнать в прострацию бывалых солдат, не раз повидавших и огонь, и смерть.
А вот интересный факт для сравнения. В 1737 году, как известно, случился один из самых страш-ных пожаров в Москве. Тогда стояла сухая ветреная погода, выгорело несколько тысяч дворов и весь центр города. Тот пожар был соизмерим с нашим, но в нём погибло только 94 человека. Каким обра-зом катастрофа 1812 года, будучи таким же пожа-ром, смогла поглотить две трети расквартированной в Москве французской армии. То есть порядка 30 000 человек? Они что, ходить не могли? Француз-ские потери «на отдыхе» в Москве подтверждают разные источники:
«От французской армии, как и от Москвы уцелела лишь одна треть…» («Пожар Москвы 1812» Мемуары графа де-Сегюра, Историческое знание, выпуск 2, стр.17).
«По признанию самих французских пленных, 39 дневное пребывание их в Москве стоило им 30 000 человек…» («Русские и Наполеон Бонапарте». Москва 1814 г.).
Это не был обычный пожар. Неудивитель-но, что разрушенный город «подобно трупу, изда-вал тяжёлый запах», это как раз и пахли те 30 000 трупов. Да не забыть бы ещё о погибших мирных жителях, которых даже после пожара оставалось до 20 000 человек. А сколько их погибло? Вероятно не меньше, чем французов. Вот что об этом пишут очевидцы:
«Казармы были завалены больными солдата-ми, лишёнными всякого присмотра, а госпитали ранеными, умиравшими сотнями от недостатка в лекарствах и даже в пище… улицы и площади были завалены мёртвыми окровавленными телами чело-веческими и лошадьми… В одном месте слышны были вопли измученных побоями граждан, от ко-торых узнавать хотели злодеи, где зарыты сокро-вища казённые и частные. В другом стенали боря-щиеся со смертью раненые, коих иные проходящие мимо солдаты, из сострадания прикалывали с та-ким точно хладнокровием, с каким мы в летнее время умерщвляем муху… Целый город превращён был в кладбище и бдительная Наполеонова полиция хоронила везде, где ни попадалось, умирающих с умершими, зарывая тела в землю едва на два три вершка…» («Русские и Наполеон Бонапарте». Мо-сква 1814 г.).
Удивительно и непостижимо такое количест-во жертв (около 30 000 человек) от обыкновенного пожара. Даже в Бородинском сражении, где фран-цузы были истребляемы прицельным огнём из ру-жей и пушек, где солдаты бились насмерть в руко-пашной схватке, армия Наполеона потеряла порядка 30 000 человек, причём убитыми лишь 10 000. Вы-нужден ещё раз отметить, что обычный пожар ни при каких обстоятельствах не мог бы привести к такому же количеству жертв.

Руины Кремля

Отчего бы нам сомневаться в принятой исто-рической версии разрушения Наполеоном Кремля? Оттого, что в этой версии от начала до конца всё нелогично. Оттого, что нет мотива действующих лиц. В сочинениях российской пропагандистской машины 19 века Наполеон предстаёт безумцем и вандалом. Точно таким столетие спустя изображали Гитлера, а затем – оголтелых империалистов. Наши идеологические противники в создании подобных страшилок тоже ничуть не уступали. Это просто удобный пропагандистский штамп. Поступки психически больного человека не надо объяснять. В них бессмысленно искать логику. Вот цитата:
«Он (Наполеон, – авт.) выдумывает адские способы для истребления и разрушения до основа-ния древней Московской Столицы, приказывает умножить зажигательныя команды, и разместить их по разным частям города; а между тем сам под своим надзором, Наполеон предпринимает без-смертный подвиг злодейства – взорвание на воздух всего Кремля» («Русские и Наполеон Бонапарте». Москва 1814 г.).
Переборщили малость агитаторы, к этому времени пожар в Москве несколько раз был поту-шен и возникал вновь. Жечь было почти нечего. Кроме того, несколько дополнительных пожаров принципиально уже ничего не меняли. Да и разру-шение Кремля тоже.
«…боясь же быть осаждённым в Кремле, ве-лит он из поставленных в Сенатской стене пушек (сии пушки были ещё тут три месяца после бегст-ва французов) стрелять по противулежащим лав-кам, дабы сделать площадь перед кремлём. Сукон-ные, серебряный, овощный суровский и вообще все ряды были подорваны порохом» («Русские и Напо-леон Бонапарте». Москва 1814 г.).
Неграмотность агитаторов нам в помощь. Им же некогда открытыми глазами на мир взгля-нуть, всегда заняты своим грязным делом. Иначе бы они поняли, что сносить каменные лавки ядрами полевой артиллерии, это очень глупая затея. Ничего не снесётся, только дыр наковыряют. Интересен также по своей глупости проект сноса суконного и остальных рядов с помощью пороха. Агитаторы же не понимают, что порох – это стратегический ре-сурс для ведения боевых действий. Он не растёт на деревьях, и имеет свойство заканчиваться. Не знают они и сколько его требуется для исполнения такой задумки. По моим прикидкам – пара вагонов или полсотни возов. Читаем далее:
…около двух тысяч самых отчаянных злодеев должны были умертвить всех жителей, зажечь домы и подорвать Кремль… Испуганный Мортье, не думая уже о выполнении данных ему жестоких приказаний, помышлял (следуя примеру своего Им-ператора) токмо о собственном своём спасении: он успел только зажечь одну часть подкопа и уска-кал сам в след за бежавшими из Москвы француза-ми. Ужасный треск, коим взорвана была часть Кремлёвских строений, возвестил в одно время Мо-сковским жителям и окончание всех их бедствий, и бегство злодеев…» («Русские и Наполеон Бонапар-те». Москва 1814 г.).
Вот такой образ. Сначала Наполеон беснует-ся, бегает, кричит, сам помогает мешки с порохом в подкоп заталкивать. Хотя Ростопчин, по свидетель-ству графа Сегюра и так, якобы, оставил в Кремле огромное количество пороха, что ничем кроме ми-нирования не назвать. Если это так и было, зачем ещё раз минировать?
Затем он приказывает палить из пушек по лавкам, расположенным возле Кремля, которые не-сколько страниц назад уже были сожжены и пре-вратились в руины. После этого он взрывает их ещё и порохом. Контрольный выстрел, так сказать. И вот уже маршал Мортье собственноручно чиркает спичками над фитилём, загорелось-незагорелось бросает это дело и драпает во всю прыть, догонять императора. Ни дать ни взять бегущие махновцы.
Всё это сильно напоминает наспех слеплен-ную пропагандистскую версию. Кроме того, Се-гюр уже во время первой волны пожара косвенно упоминает некие развалины в Кремле:
«…Тогда наши после долгих поисков нашли возле груды камней подземный ход, выводивший к Москве-реке. Через этот узкий проход Наполеону с его офицерами и гвардией удалось выбраться из Кремля…» («Пожар Москвы 1812» Мемуары графа де-Сегюра, Историческое знание, выпуск 2).
Какие груды камней могут быть на террито-рии Кремля, когда огонь, якобы, только ещё под-ступал к его стенам? Все известные подземные хо-ды из Кремля берут начало в башнях, а никак не из груды камней. Вот если башня превратилась в эту груду, тогда понятно. Тогда же, вероятно, могли превратиться в руины и торговые ряды, и разру-шенная часть Кремлёвских стен. Тогда же мог быть завален обломками и гигантский Алевизов ров, проходивший от Арсенальной башни до Беклеми-шевской, и имевший ширину до 34 метров, при глу-бине порядка 13 метров. После чего, заровнять его стало проще, чем расчистить.
Чтобы объяснить такие разрушения, по-видимому, и были состряпаны вышеуказанные не-уклюжие версии. Но объяснить всё-таки проще, чем разрушить в реальности. Чем же это сделали?

Второе солнце над Москвой

Здесь уместно привести альтернативную вер-сию писателя фантаста Василия Шепетнёва, изло-женную в его произведении «Певчие Ада». Она настолько убедительно звучит, что на просторах Интернета давно забыли, что это вымысел, и счи-тают историю подлинной:
«В прошлом году московский чиновник приоб-рёл запущенное поместье на юге Франции, в окре-стностях Тулона. После вступления в права владе-ния он затеял ремонт старинного особняка и, го-товя мебель к реставрации, в одном из потайных ящичков письменного стола обнаружил дневник некоего Шарля Артуа, лейтенанта наполеоновской армии. В дневнике описывались московские собы-тия и подробности возвращения армии из России. Сейчас рукопись проходит ряд экспертиз, но с от-рывками из неё, благодаря любезности владельца, удалось ознакомиться.
"Я стоял во дворе большого русского дома. Невысокое солнце заливало Москву золотистым светом. Внезапно загорелось второе солнце, яркое, белое, ослепительное. Оно располагалось на два-дцать градусов выше первого, истинного, и светило не более пяти секунд, однако успело опалить лицо Поля Берже, отдыхавшего на балконе. Стены и кровля дома начали дымиться. Я приказал солда-там вылить на кровлю несколько десятков вёдер воды, и лишь благодаря этим мерам удалось спасти усадьбу. В других усадьбах, расположенных ближе к новоявленному светилу, начались пожары. Имен-но эта загадочная небесная вспышка и послужила причиной страшного пожара, уничтожившего Мо-скву..."
Любопытно описание бегства наполеонов-ских войск из России. Как известно, отступать французам (на самом деле состав армии Наполеона был многонациональным, собственно французы в ней составляли меньшинство) пришлось по разо-рённой Смоленской дороге. Недостаток продоволь-ствия и фуража, отсутствие зимнего обмундиро-вания превратили некогда могучую армию в толпу отчаявшихся, умирающих людей. Но только ли ге-нерал Мороз и генерал Голод виновны в болезнях, поразивших войско? Вернёмся к сентябрю 1812 го-да, Великая Армия ещё в Москве.
"Вокруг продолжаются пожары. Усадьба, где мы расквартированы, уцелела, но, как назло, новая напасть поразила наши ряды. Гнилая русская вода, невоздержанность в еде или иная причина, но все наши люди страдают от жесточайшего крова-вого поноса. Слабость во всех членах, головокруже-ние, тошнота, переходящая в неукротимую рвоту, добавляют несчастий. И не мы одни в подобном положении – все батальоны нашего полка, все пол-ки в Москве. Лекари подозревают дизентерию либо холеру, и рекомендуют поскорее покинуть негосте-приимный город. Давеча приезжал Пьер Дюруа. Его отряд стоит в десяти верстах от московской за-ставы, все здоровы и веселы, правда, тревожат русские партизаны. Видя плачевное наше состоя-ние, он тут же повернул назад, боясь подхватить заразу..."
Неделю спустя лейтенант замечает: "Нача-ли выпадать волосы. Я поделился сим печальным открытием с Жирденом – но у него те же непри-ятности. Боюсь, скоро весь наш отряд – да что отряд, весь полк станет полком лысых... Многие лошади тяжело больны, что ставит в тупик вете-ринаров. Как и лекари двуногих, они утверждают, что вся причина в злокачественных миазмах, рас-творённых в московском воздухе... Наконец, реше-ние принято: мы покидаем Москву. Покидаем, ниче-го не добившись, поражённые недугом, ослаблен-ные, немощные, бессильные. Одна лишь надежда, увидеть родную Францию придаёт мужества, ина-че мы предпочли бы просто лечь на землю и уме-реть – до того скверно наше состояние..."
Страницы, описывающие обратный путь, тяжелы и скорбны: отряд Артуа терял людей ежедневно, но не в боях – воевать они были не в силах, – а от слабости и истощения, вызванных таинственной болезнью. Даже та скудная прови-зия, которую удавалось раздобыть, впрок не шла, они просто не могли переварить её. Солдаты по-крылись гнойниками и язвами. Гибли и люди, и ло-шади. От русских отбивались те части, которые не входили в Москву, но ряды их таяли, в то время как армия русских только крепла.
Большая часть наполеоновской армии сгину-ла на просторах России. Шарлю Артуа повезло: крепкий дух подчинил себе немощное тело. Болезнь сделала его инвалидом. Поэтому сразу по возвра-щении во Францию он получил отставку, но прожил недолго и умер в возрасте тридцати двух лет без-детным. Новый владелец поместья (ко всему про-чему, кандидат физико-математических наук), оз-накомясь с рукописью и проконсультировавшись со специалистами, высказал предположение: армия, оккупировавшая в 1812 году Москву, подверглась воздушному ядерному удару! Световое излучение вызвало пожары, а проникающая радиация – ост-рую лучевую болезнь, которая и подкосила ар-мию…» Источник
Эта пространная цитата приведена не просто так. Уже было сказано об огненном шаре над дворцом Трубецкого. Жаль, что нет возможности ознакомиться с подлинником мемуаров Сегюра на французском. Восприятие людьми всего необычно-го, часто бывает неадекватным, но ещё более иска-жёнными могут быть переводы. Кто теперь знает, что делал тот огненный шар – поднимался, опускал-ся или на месте стоял, но дворец-то от него загорел-ся.
Многие здравомыслящие люди возмутятся абсурдности предположений о ядерной катастрофе Москвы 1812 года. Пусть даже не осталось прямых письменных указаний о применении такого оружия. Это вполне может быть, ведь мы уже убедились, как умело паразиты-агитаторы управляли информаци-онным пространством даже в то время. Но ведь ра-диация-то должна была остаться. Где же она?
А вот, полюбуйтесь – карта радиационного фона Москвы
Повышенный уровень фоновой радиации в центре Москвы (тёмно голубой цвет) образует ха-рактерное пятно, с «факелом», вытянутым в сторо-ну юга. Эпицентр пятна расположен как раз в том месте, где, якобы, Наполеон неистово разрушал ка-менные торговые ряды. Это как раз то место, на которое выходили кремлёвские окна двух офицеров из мемуаров Сегюра. Тех самых, которых разбудил «необычный свет», и на глазах которых обрушились каменные дворцы.
В этих же мемуарах сказано, что сильный ве-тер дул с севера, что и показывает направление рас-сеивания радиоактивного мусора, который теперь остаточно фонит в грунте. С этой же стороны рас-положены Никольские ворота Кремля, которые, якобы, были взорваны бесноватым Наполеоном почти до основания. И, наконец, здесь же располо-жен Алевизов ров, который после катастрофы, ви-димо, был настолько завален обломками, что его решили не расчищать, а просто заровнять, расши-рив Красную площадь.
То есть, мы видим все следы применения ма-лого тактического ядерного заряда. Настало вре-мя упомянуть и дождь, несмотря на который пожар всё время возникал вновь. После наземного ядерно-го взрыва всегда появляется дождь, так как большое количество пыли выбрасывается восходящими теп-ловыми потоками в верхние слои атмосферы, где на них немедленно конденсируется влага. Всё это вы-падает в виде осадков.
Не исключено, что было применено несколь-ко зарядов в разное время, так как пожар, будучи потушенным в одном районе, возникал снова в дру-гом. Они могли быть разными наземными, воздуш-ными и высотными, при которых ударной волны практически нет, но есть мощное излучение, вызы-вающее пожары и болезни. Опознать их достоверно, именно как взрывы, людям 19 века было бы практи-чески невозможно. Только и остаётся рассказывать об огненных шарах да самопроизвольно возникаю-щих пожарах.

Выводы

– Не существует единой официальной версии о причинах пожара в Москве 1812 года, которая суммой фактов и доводов перевесила бы остальные. Все существующие версии в какой-то мере полити-зированы. Это значит, что истинные причины на настоящий момент не вскрыты.
– Пожар не нужен был ни России, ни Наполе-ону.
– Большинством очевидцев отмечены не-обычные обстоятельства возникновения очагов по-жара, который, будучи потушенным в одном месте, появлялся вновь в другом.
– Пропаганда лжёт нам о том, что Москва была деревянная. Это делается для преувеличения пожароопасности города в нашем воображении. Фактом является то, что весь центр города в ра-диусе 1,5 километра от красной площади был ка-менным. Показательно и то, что за 10 месяцев 1869 г. в Москве насчитали 15 тысяч пожаров. В среднем 50 пожаров в день! Однако весь город не выгорел. Дело здесь не столько в бдительности, сколько в повышенной пожарной безопасности каменного города с широкими улицами.
– После катастрофы в течение нескольких дней люди в поражённой зоне находились в состоя-нии шока. Вооружённые противники не восприни-мали друг друга как угрозу. По Москве открыто бродили до 10000 русских солдат, и их никто не пы-тался задержать.
– Ущерб от катастрофы оказался немыслимо тяжёлым. Французы потеряли в Москве 30 000 че-ловек, что больше чем их потери в Бородинском сражении. Москва на 75% была уничтожена. В руины превратилась даже каменная застройка, чего не может случиться при обычном пожаре. Руинами стала значительная часть Кремля и массивных ка-менных торговых рядов, что пропаганда вынуждена была объяснять проделками неадекватного Наполе-она (якобы он приказал всё это взорвать). А то, что степень разрушения того же Кремля в разных мес-тах была различной, объяснялось тем, что торопли-вый Мюрат не все фитили поджёг, либо дождь их погасил и т.д.
– Армия французов не располагала достаточ-ными средствами для разрушения массивных ка-менных построек в таких масштабах. Полевая ар-тиллерия для этого не годится, да и пороха столько не набрать. Речь о килотоннах в тротиловом экви-валенте.
– До сегодняшнего дня распределение фоно-вого уровня радиации в Москве указывает на следы применения ядерного боеприпаса. Виден эпицентр и факел рассеяния радиоактивных продуктов взры-ва. Расположение эпицентра соответствует наблю-дениям очевидцев, а направление рассеяния повто-ряет описанное направление ветра.

P.S. Третья сторона

Давайте немного отвлечёмся от кошмарных сцен и подумаем. Если все гипотезы о пожаре 1812 года на поверку оказываются несостоятельными, то верна ли сама постановка вопроса – «Кто поджига-тели: русские или французы?». Почему бы не рас-смотреть вариант участия в катастрофе третьей стороны?
Такая сила, как показывает история, давным-давно присутствует на планете. Многие столетия ни одна крупная война не возникала сама по себе. Все-гда был некто, который стравливал соседей, дово-дил конфликт до точки взрыва, провоцируя бойню, а затем распространял своё влияние на ослабленные войной народы. Так было и во время Второй миро-вой войны, когда германцы и русы истребляли друг друга, а мировая закулиса делала свой выбор – кого из противников, обескровленных противостоянием, потребуется добить.
Нет причин исключать проявление этой третьей силы и в Наполеоновских войнах. Кое-что об этом известно. Это и финансирование Наполе-она из соответствующих источников, и его трудно объяснимое решение воевать с Россией, оставив в покое своего главного врага Англию, как позже по-ступил и Гитлер. Но одно дело строить заговоры и плести интриги, а другое, странным способом с особой жестокостью уничтожить огромный город, расположенный в глубине России, в тысячах кило-метров от границы.
Правительства крупнейших держав планеты получили в свои руки ядерные технологии лишь в пятидесятые годы 20 века. Есть ощущение, что че-ловечество кто-то стал активно готовить к само-убийству, на заре Дня Сварога. Но таким оружием уже давно могла владеть третья сторона. А то, что СМИ и официальная наука с пеной у рта отрицают малейшую возможность такого развития событий, лишний раз доказывает весомость приведённой в данной статье версии.

Ижевск.
«Советник» — путеводитель по хорошим книгам.

ru-an.info/news_content.php?id=1606

@темы: кладовка мифов

---

Писала не я, но целиком согласна

Оригинал взят у в Маленький океан и большое болото

Я часто вижу сообщения такого характера от всевозможных сторонников "духовного знания":

Вы типичный учёный, сокращающий мир до размера мирка, и изучающий болото, не видя рядом океана.

По-видимому метафоры высоко ценятся среди этих людей, поэтому я решил развить метафору. Этот текст предназначен не для целевой аудитории моего журнала. Не для людей, ждущих научно-грамотных текстов (можете не читать дальше). Это обращение к тем, кто верит во всякие нелепости.

Итак, господа астрологи, хироманты, гадатели на кофейной гуще. Есть океан достоверных, проверенных знаний о мире (которые за человеческую жизнь не объять), но есть еще огромное болото ошибочных концепций, предрассудков, в котором почему-то некоторым так нравится колупаться. На фоне этого болота настоящий океан кажется маленьким, ведь на каждую верную гипотезу известную человечеству можно выдумать 100500 ошибочных. Кроме того даже самый чистый океан покажется болотом, если смотреть на него через залепленные стухшей тиной зрачки глаз, через призму отравленного болотными газами разума.


Это огромное болото совершенно непригодных, порой вредных отходов человеческой мысли. Вы не хотите очищать болото от гниющих останков протухших псевдонаук, не имеющих под собой ни оснований, ни подтверждений. В чистый океан перебираться ума не хватает. К тому же вам нравится жить в этой мусорной яме нелепых идей. Ведь, в конце концов, вы не одни, у вас много друзей, соратников (как вы часто любите говорить), и вы друг друга стоите:

Нибиру – неизвестная планета,
в декабре будем ждать конца света,
лица на Марсе, на бутерброде,
от геморроя свежий огурец в заду на огороде,
полет на луну - съемки Голливуда,
мистическая свойства молока верблюда,
плоская Земля, молодая Земля,
левитация, теология,
все излечим наложением рук,
сядем на пенек – укрепим дух,
хиромантия, бермудский треугольник,
один бокал вина - уже алкоголик,
наша психика подвержена влиянию планет,
нас питает свет, с нами дух, в нас душа есть, у безбожников – нет,
на полях круги, что оставили пришельцы,
вызывают дожди танцы с бубнами туземцев,
спиритический сеанс для общения с предками,
ищем воду под землей гнутыми ветками,
чупакабра, Несси и снежный человек,
от науки мало пользы, очень много бед,
ГМО – вред, Эйнштейн нес бред,
надо знания черпать из индийских вед,
телегония и непорочное зачатие,
скушай плоти, выпей крови, соверши причастие,
заговор Масонов,
горшочек леприконов,
Ад на Солнце,
гадаем на кишках и золотом червонце,
терапия магнитом, терапия уриной,
терапия водой, терапия глиной,
великий потоп, великий лорд Ксену,
Атлантида не тонула – она улетела,
все узнаем о тебе, по чаинкам в чае,
по морщинкам на руке, твой череп изучая,
разумный замысел, замысел Бога,
домовые и гномы – друзья единорога,
дианетика, аура, психический эмиттер
и задумка Сатаны под названием Твиттер.

Вы скажите, что ваша нелепая практика оправдана тем, что она приносят пользу и счастье людям. Но то же самое скажут любые другие культисты, любые религиозные фанатики, которые перестали критически смотреть на вещи.

Отказ от критического мышления приводит к тому, что вы пускаете в свой разум абсолютно любую чушь, любой мусор, никак не фильтруете информацию. Превратили свои мозги в отхожее место, куда может зайти по большой или малой нужде любая нелепая мыслишка произвольного невежды и оставить свой плохо пахнущий след. Ваш разум настолько "открыт" для подобного мусора, что мозги давно вывалились наружу.

При этом вы продолжаете пользоваться благами, существование которых возможно только благодаря океану современных научных знаний. Вы пользуетесь компьютером, интернетом, автомобилем, сотовым телефоном и другими достижениями научно-технического прогресса. Вы говорите о том, что в древности люди жили счастливей, ближе к природе, но почему-то не хотите перебраться в пещеру и питаться корешками, как это делали “мудрые предки” с высоким уровнем духовного развития и средней продолжительностью жизни в тридцать лет. Могу лишь поздравить вас с этой жизнью двойных стандартов и пожелать вам больше болотной тины на ушах.

@темы: кладовка мифов

---

Просто фотоподборка 54 www.liveinternet.ru/users/2872708/post244586196...



1.

фото дальше

2.


3.


4.


5.


6.


7.


8.


9.


10.


11.


12.


13.


14.


15.


16.


17.


18.


Взято на: www.porjati.ru/blog/

@темы: фото

---

Оригинал взят у в Фотоконкурс National Geographic Photo Contest 2012

30 ноября заканчивается приём работ на фотоконкурс от National Geographic 2012 В прошлом году в конкурсе приняли участие профессионалы и любители из 130 стран мира. Все работы будут оценивать эксперты в области фотографии. Жюри выберет по одному победителю в номинациях «Люди», «Места», «Природа»

Гроза над озером в Национальном парке Озеро Крейтер





Пересохшая дельта в округе Кимберли, Австралия



Пьяцца Навона ночью во время метели, Рим



Рауль и Мари поженились в 1959 году. Почти всю свою жизнь они прожили в этой маленькой квартирке в центральной части Гаваны. Рауль ослеп, и большую часть своего времени Мари посвящает уходу за ним. Близится вечер, и Мари отдыхает, а Рауль сидит в кресле-качалке и ждёт, когда она проснётся.



Кумыс – традиционный национальный напиток Монголии



Одинокая хижина посреди выжженного поля на ферме на севере Таиланда.



Горбатый кит умер во время ежегодной миграции. Волны вынесли его тело на берег в Сиднее.



Большая белая акула



Огромная стая



Ребёнок на улицах Ченнаи



Тихий полдень в тайском ресторане



Дети наблюдают за взвешиванием грейхаундов на ипподроме в Лисморе, Австралия



Туман в Сан-Франциско



Пеликан у берегов Уолфиш-Бей, Намибия



Шаттл «Индевор» пролетает над обсерваторией Гриффит на пути к Международному аэропорту Лос-Анджелес



Мужчина фотографирует облака над городом с горы Yangbaeksan, Южная Корея



Ледник



Пингвины дрейфуют на льдине во время снежной бури в Антарктике



Ковер из золотых листьев в осиновом лесу в Сноумассе, штат Колорадо.



Антилопы Бейза в Национальном парке Намиб-Науклуфт в Намибии



Юноши народа Масаи после обряда инициации мальчиков в мужчину



Женщина и двое её детей купаются в небольшой луже из грязи и сырой нефти в уединенном месте в буковом лесу в Трансильвании. Женщина фанатично верит в мистическую исцеляющую силу этой грязной лужи



Верующие совершают священный ритуал и славят китайских богов во время Вегетарианского фестиваля Пхукет



Засохший ствол дерева в Долине Монументов, Аризона



Огромная арка в Национальном парке Арки, 

@темы: фото, пейзажи

---

Оригинал взят у в Пейзажи Южной Африки фотографа Хоугаарда Малана

1.


2.


3.


4.


5.


6.


7.


8.


9.


10.


11.


12.


13.


14.


15.


16.


17.


18.


19.


20.


21.


22.


23.


24.


25.


26.


27.


28.


29.


30.


31.


32.


33.


34.


35.


36.


37.


38.


39.

@темы: пейзажи

---

Много фоток про международную садоводческую выставку Флориада 2012, часть 1 penetrat0r.livejournal.com/17844.html

@темы: цветики-листочки

---

Оригинал взят у в утро солнечного дня

Оригинал взят у в Мир просыпается.

@темы: фото

---

Это Екатеринбург, год 2012-й:



























Остальными фото из этой серии вы можете самостоятельно полюбоваться здесь и здесь.

отсюда arguendi.livejournal.com/148450.html

@темы: урбопейзажи

---

О канцеляризмах, жаргоне и прочих любимых игрушках
21 Окт, 2012 at 1:43 PM

...Примите уверение в совершеннейшем почтении и

преданности, с которыми я имею честь быть...

В. Одоевский

Вообще-то, это тема благодарная и близкая сердцу. Потому что в пристрастии к канцелярщине и жаргону современных писателей не обвинял только ленивый. Я б её не касался, но ведь всё время всплывает в разговоре! Попробуй-ка не обрати внимания! Да и не расставлены точки над Ё в этом вопросе.

Ты говоришь «канцеляризмы и жаргон», подразумевая одно, твои собеседники употребляют те же самые слова, подразумевая другое. Нормальная вещь: требуется уточнить оттенок смысла.

Новояз, «советский говорок» - он и представляет собой в идеале смесь канцеляризмов и жаргона. И всё. Именно это Оруэлл и подразумевал – и дельно. Куда уж от новояза денешься – особенно, если сам «рождён в СССР»! И говорили все, и писали все. И жили как-то. И встречались гениальные писатели, более того – поэты – на новоязе. И их страшно пинали за то, что они пишут на новоязе. Это мы уже проходили.



Новояз тщательно исследовали Сарнов и Чуковский. Чуковский его дико ненавидел, считал, что от новояза происходят все мыслимые и немыслимые литературные беды; Сарнов принял, как естественное языковое явление, ответ на перемены, происходящие в обществе – сделал подробный анализ причин происхождения новояза и обосновал его необходимость для изображения социальных и психологических реалий времени.

Мне представляется, Сарнов гораздо ближе к истине.

Кому интересны подробности, могут прочесть его книги «Советский Новояз» и «Пришествие капитана Лебядкина». Если вкратце, то дело в следующем.

События семнадцатого года «переболтали» слои общества, смешали разные уровни образования, достатка, статуса. «Кто был ничем – тот станет всем» - и право голоса получили вечно молчавшие необразованные низы, зато дворяне и интеллигенция смешались с низом общественной жизни, можно было видеть помещика, просящего милостыню, белого офицера в камере с уголовниками, философа на лесоповале... Язык, ранее чётко стилистически разделенный на литературный и «сниженный», «переболтало», как и всё в стране: в одну разнородную кучу смешались пафосные советские лозунги, воровская музыка, крестьянский говорок, правильная речь аристократов с иноязычными заимствованиями. Вся эта разнородная куча – и есть новояз.

Время рождения новояза ярче всего обрисовалось в поэме Блока «Двенадцать». Вот она – куча: «Революцьонный держите шаг» - большевистский лозунг, «Не слышно шума городского» - явный кусок из сентиментального романса, «Запирайте етажи – нынче будут грабежи» - очевидная угроза урки, «Шоколад «Миньон» жрала» - тянет городским мещанством, «Ишь, пурга какая, Спасе...» - послышалась деревня... При том поэма воспринимается вовсе не лоскутным одеялом – это органический сплав, язык выглядит мутантом, но жизнеспособным и выразительным.

Фактически все значительные писатели десятых-двадцатых-тридцатых годов в той или иной степени писали на новоязе. Иначе было просто невозможно отразить мир, в котором они жили: описывать мешочников, жителей коммуналок – да и просто город или деревню, как они есть – на языке Пушкина и Чехова не вышло бы при всём желании. Не говорили они так. Не думали так.

Сарнов сравнивал «уважаемых граждан» эпохи нэпа и гражданской войны с Бандар-логами, которые осваивают доставшийся им от людей город, играя с обломками чуждой культуры, совершенно непонятными им. Но тут же оговаривался – всё же они были люди, не обезьяны. Упомянутые «уважаемые граждане» ведь не волокли всё в кучу бессмысленно, напротив, они пытались приспособить чужие понятия к собственным нуждам, делали собственную речь максимально выразительной, хоть и малоадекватными, с точки зрения строгого пуриста, средствами.

Вот эта практическая хватка новояза и очаровала Зощенко. Он видел в речевых ошибках своих «уважаемых граждан» - какое, к слову, дивное определение! – куски их искалеченных биографий, их обожжённые революцией и гражданской войной судьбы, яркие характеры, живые души.

Чуковского возмутила «собачка системы пудель», он писал Зощенко об этом. Но ведь «собачка системы пудель» - это калька с оборотов типа «пулемёт системы «Максим»; читателю очевидно, что говорящий имел дело с пулемётами, пистолетами и винтовками, но не с собачками, всякие интеллигентские изыски вроде «порода» ему неведомы. Уже на этом примере видно, что новояз может раскрывать характер персонажа и нести подстрочный смысл не меньше, чем классический литературный язык.

Тут, правда, нужно сделать одну оговорку: чтобы читать Зощенко между строк, надо иметь в памяти «эталон» - старояз, классическую речь. Иначе подспудный смысл искажений становится непонятным.

Вот в этом-то свойстве новояза, в его возможностях в качестве «эзопова языка», в веере смыслов, который может раскрыться перед читателем, знающим, с чем надо сравнивать эти обороты – и заключалось главное искушение гениальных писателей Серебряного века.

Взять истерзанный популяризаторами чудесный роман Булгакова «Мастер и Маргарита». Внимательный читатель заметит: МиМ написан на новоязе только наполовину. Новояз – это фрагменты текста, связанные с современной автору Москвой; главы о Понтии Пилате – «в белом плаще с кровавым подбоем» - написаны, мало того, что классическим, так ещё и высоким литературным языком. Даже самый неискушённый читатель ощущает контраст между мышиной вознёй коммунальных кухонь, чиновничьих дрязг, общегосударственного страха – и Божьим царством Истории, пряным ароматом ушедших веков, величественным значением прошлого.

И новояз в устах советских персонажей выглядит одной из преходящих масок человека: москвичи всё те же, квартирный вопрос только испортил их. Жители Истории, персонажи Мифа – равно свободно общаются и с «уважаемыми гражданами» на их языке, и с самой Историей – на языке её крови и огня.

Зощенко в своей «Голубой Книге», вроде бы, пошёл по другому пути – он снизил Историю до «советского говорка». Но ведь в чём тут смысл! Он описывал видение исторических фактов «уважаемым гражданином», у которого с античной Персией ассоциируются лишь персидская оттоманка и рахат-лукум, а рядом со словом «Германия» автоматически выскакивает слово «фашизм». Видение беспощадно острое, да. Хотел вывести весь мир на чистую воду – и вывел, да. Но у читателя «Голубой Книги» всё равно остаётся ощущение, что «уважаемый гражданин» немало упустил, что огромная часть исторических смыслов осталась за пределами его восприятия, воспитанного на коммунальной кухне, да так с уровня этой кухни и не поднявшегося. В сущности, такой взгляд не противоречит авторскому замыслу: Назар Синебрюхов или ещё кто-нибудь из любимых персонажей Зощенко не сильны по части духовности – а «Голубая Книга» изначально заявлена написанной от лица такого же человека, как они.

Вот этот факт – отметим. И подытожим: рассказчик «Голубой Книги» - ни в коей мере не участник исторических событий. Он – вечный школяр, недоучка, пытающийся в меру своего житейски острого, но приземлённого и примитивного ума – скорее, смекалки, ушлости – представить себе Екатерину Великую и Александра Македонского. Это он – недоучка – читая учебник истории (отрывки из этого мнимого учебника просто-таки выделены Зощенко курсивом), примеряет на себя царские и рыцарские облачения. «Голубая Книга» - это «уважаемый гражданин», представляющий себя цезарем и королём, это Иван Васильевич Бунша, «исполняющий обязанности» Иоанна Грозного.

А у Булгакова не Бездомный и не Шариков играют в прокуратора Иудеи – там действует Понтий Пилат собственной персоной. Ощутите разницу – вот настоящий Понтий Пилат, а вот сенатор Сулла «в легкой тунике и сандалиях на босу ногу», которого пытается изобразить зощенковский «историк».

Вот отсюда мы и перейдём плавно к главной теме и мысли – использованию новояза в фэнтези и исторической литературе.

Итак, для новояза существуют определённое место и определённое время. Назовём нынешний обиходный язык большей части нашей читающей и не читающей публики «новоязом последнего издания»; он отличается от «классики» времён первых пятилеток изобилием именно «блатной», тюремной лексики, а также нецензурных слов и англицизмов. Всё логично: речь «лихих девяностых», модифицированная играющими «в крутизну» менеджерами среднего звена по собственному вкусу.

Пригоден ли этот язык для описания окружающей нас действительности?

Ответ возможен один-единственный: безусловно. Авторы криминальных романов используют этот «нью-новояз» с большим успехом, создавая достоверные образы наших современников в уголовном мире. Если бы какой-нибудь Кривой, Горбатый или Бешеный вдруг заговорил языком русского дворянина девятнадцатого века, это было бы как-то даже смешно. Андеграунд, как ему и положено, матерится и загибает, что логично. Человек, описывающий жизнь бомжей, глупо выглядит, подтягивая язык к общелитературному, книге нет доверия – как нет доверия, к примеру, новой книге Сергея Волкова «Дети Пустоты». Тут как раз обратный случай: язык и способ мышления Волкова слишком стандартизированы и правильны, герои слишком хорошо образованы. В то, что так говорят и мыслят с детства бездомные подростки, поверить невозможно. Для сравнения, беспризорников достовернейшим образом описал Вадим Шефнер в великолепных романах «Облака над дорогой» и «Чужедомье» - он когда-то был беспризорником и сам, прекрасно понимая, как устроен внутренний мир неприкаянного подростка. В «советский говорок» Шефнера, пересыпанный современными ему «блатными» словечками верится куда больше, чем в натужную имитацию Волкова.

Итак, в некоторых случаях новояз не только не вреден, но даже необходим, как незаменимое выразительное средство.

Но мы говорим об исторической прозе и фэнтези.

Начнём с наиболее очевидного: истории и альтернативной истории.

Представьте себе новый фильм, снятый о... ну пусть – о временах правления Анны Иоанновны. О дурацкой свадьбе, к примеру. О Ледяном доме. И в титрах заявлено: режиссёр и сценарист отдали много сил достоверности исторической реконструкции. Приготовились?

Первый кадр: Императорский Кабинет. Волынский и Остерман, одетые в джинсы, камзолы и парики, обсуждают запутку, произошедшую между Бироном и Левенвольде – они бабло не поделили. Волынский, между прочим, сообщает, что забил стрелку Тредьяковскому, чтобы обсудить новый текст для шоу, запланированного матушкой-императрицей...

В качестве стёба это, конечно, будет сильно. Зал поляжет. Подростки будут вопить от радости. Но потом... не стоит удивляться, если прокат провалится.

А провалится именно потому, что ни чёрта это не исторический фильм. Все, даже подвыпившие школяры, мгновенно поймут, что в заявленное время люди так себя не вели. Не одевались так, не двигались так, не говорили так. Что режиссёр и сценарист обманули свою аудиторию: обещали погрузить в Историю, а показали родной заплёванный двор, где треплются местные гопники.

Нет, на гопников многие бы с радостью посмотрели, особенно если снято хорошо и жизненно и хоть за что-то цепляет. Но укажите, сцуко, на афише: перформанс, постмодернистский стёб на исторические темы! Не надо врать, заявляя, что наши предки, жившие в те времена, вели себя и говорили – ТАК.

Настоящий историк, честный – реконструирует речь. Чего-то стоящий писатель делает речевой сплав-стилизацию, в котором читателю легко воспринимать даже непривычные словесные конструкции. Умберто Эко и Елена Костюкевич (один – по-итальянски, вторая – русский перевод) создали столь убедительную реконструкцию стиля, что роман «Имя Розы» воспринимается подлинной летописью, написанной на средневековой латыни. Читатель участвует в чудотворстве – «я читаю настоящий латинский манускрипт!» - забывая, что и язык-то русский, и история-то вымышлена.

Вовсе не обязательно громоздить карамзинские периоды или писать по-старославянски. Валентин Пикуль – честь и слава – писал отличные популярные исторические романы, лихую попсу в духе Дюма, только достовернее. И язык подрабатывал самую малость – а верилось. И с современными проблемами дивно вязалось. И в описанное время верилось, и в описанных людей. И Господь с ними, с его историческими ляпами! Советские люди в такой массе вообще не узнали бы об эпохе Екатерины или Елизаветы, а тем паче – о Крымской войне или Андрее Остермане, если бы не Пикуль. Да его читали, как Донцову – массовое чтиво! Вы покажите мне современного историка, который хоть каплю достоверен, литературен, увлекателен – и читается такой толпой!

Но ведь, дорогие мои, в те времена, когда писал Пикуль, тоже не в духе Смольного института изъяснялись! Галич, Галич – его современник! «Ты, б.., думаешь – напал на дикаря, а я, б..., сделаю культурно, втихаря!» - вот язык современников в чистом виде! Казалось бы, отчего б Пикулю не писать на новоязе? Ведь талантлив – и все видят, как это может прекрасно и выразительно выглядеть!

Видимо, дело в том, что в недалёкие времена писатели-историки считали своим долгом говорить правду об описываемой эпохе. Правда может быть разной: правда научной монографии, подкреплённая документами; правда стилизации, где за чужой эпохой угадывается современность – как «Нечистая Сила» Пикуля, скажем; правда костюмной драмы – как «Три Мушкетёра», где важна лишь атмосфера; правда Мифа, как «Проклятые Короли» Дрюона, или «Фаворит» Пикуля, или «Легенда об Уленшпигеле» де Костера – создающие представления о Человеке, о том, как выковывалась мировая душа. Любая из этих правд имеет право на существование и собственных читателей. Лишь бы под обложкой с надписью «исторический роман» не оказалась халтура, дешёвая попытка самоутвердиться – или просто враньё.

Скажите откровенно, дорогие друзья – представляете правдивый исторический роман, написанный на новоязе? Если честно?

Далее. Фэнтези.

Тут могут быть варианты.

Фэнтези – это множество миров, всё-таки. В романе Татьяны Толстой «Кысь» - назовём его сатирическим фэнтези, хотя это определение и подтянуто за уши – новояз в вывихнутом, мутировавшем, постапокалиптическом мире выглядит совершенно уместно. Даже смешанный с архаизмами – уместно. Да, вот бадья, изба, писец – и государственный взгляд, получка, Санитары – и фелософия, оневерсетецкое абразование и не врастеник. Тщательно продуманный абсурд – существующий по строгим законам абсурда. Великолепная вещь. Кто возразит против канцелярщины и жаргона? Всё на месте.

Далее. В дивном цикле про славный город Баклужино Лукин пишет, в основном, на новоязе. Всё логично – сказочный город в современной России. Узнаваемые реалии. Чистый последователь Зощенко – смех с горечью, грустная честность в уморительной манере. Ни звука против. Это просто нельзя было написать иначе – в принципе.

Можно вспомнить абсурдные миры Успенского, «Мой друг – Бессмертный» Гуровой, «Невеста» Харитонова – в любой из этих книг новояз вполне уместен. Городское фэнтези, постмодерн, пародия – всё это более или менее выдерживает и жаргон, и канцеляризмы. Но.

Именно этих авторов за «канцелярит» никто и не ругает.

Проблема – те, кто создает либо миры на основе земного Средневековья, либо полностью вымышленные миры, где, по логике вещей, должен быть совершенно другой язык, подход и взгляд. Вот где порылась собака!

Заставляя средневековых принцесс и королей, равно как и эльфов с орками, говорить на новоязе, автор расписывается в собственной беспомощности. Дело даже не в скудости словарного запаса; дело – в убогом мировоззрении.

Автор «средневековой сказки», написанной на новоязе, выглядит тем самым зощенковским «историком», который считает единственной приметой Персии рахат-лукум. У него не хватает воображения представить язык, который выглядел бы в описываемом мире органично. Попаданка-оторва говорит точно таким же языком, как сказочный король? Гопница попала в мир своих сладких грёз. Смотреть на это – не хочу.

Язык ведь – он не просто так: он формирует мировоззрение. Зощенко недаром так углубился в новояз в «Голубой Книге»: его рассказчик-«историк» не может вообразить не только царские палаты и бармы с кринолинами – он не может вообразить и царскую честь. Новояз в сказочном мире – сигнал: тут не будет истовой средневековой веры, наивного средневекового рыцарства и прочих вещей, нехарактерных для нашей эпохи. И сказки не будет. Будут разборки по понятиям.

Самое забавное, что и в фэнтезийном Средневековье может быть сниженный язык. Но это – НЕ НОВОЯЗ! Можно представить себе архаичный канцелярит, типа: «Баланец подвели, фитанец в лоро и ностро записали, а денежки-то – тю-тю! Плакали-с!» (с) Можно представить себе жаргон и блатную музыку другого мира (как в «Трудно быть богом» Стругацких, к примеру). Но НЕ НОВОЯЗ! Даже воры в средневековой сказке не станут говорить о стрелках и разборках: «Клёвый маз был покойник, да только, знаешь, большой руки... Как принялись стуканцы через мои руки ходить...» (с) Хотите изобразить приказного крючка, сутягу, вора, разбойника – стилизуйте на здоровье, есть из чего. Но почему весь мир сворачивается одной мышиной норой современного новояза, на котором говорят и дивные эльфы, и инопланетяне, и огры, и драконы?

Одной громадной плоской малярной кисти – художнику маловато.

maks-dragon.livejournal.com/7502.html

@темы: писательское

---

Оригинал взят у в О методе Визбора, или Сливайте пафос бочками

                                                                                    ...Идет молчаливо в распадок рассвет...

                                                                                     Уходишь – «Счастливо!» Приходишь – «Привет!»

                                                                                                           Ю. Визбор

                                                                                    ...Ее зардевшие щеки ярко пылали пунцовым огнем.

                                                                                    Звезды глаз бросали на Владимира стрелы тревоги.

                                                                                    Высокая грудь вздымалась как морская пучина под

                                                                                    шелковой блузкой...

                                                                                                          Т. Толстая

       Это словечко что-то слишком часто мне подворачивается в последнее время. Сейчас любят употреблять к месту и не к месту. Обычно – в значении «шикарный»: «пафосная одежда», «пафосно выглядишь». Звучит ужасно глупо, но «жесткий» в значении «хороший» - не умнее.

        Но с другой стороны, на литературном горизонте нынче и вправду, куда ни кинь взор – везде избыток пафоса. Именно в том самом, Аристотелевском смысле – торжественности и возвышенности, самого, что ни на есть, помпезного стиля, слов, подходящих для кантаты или гимна. И вся эта радость разлита ровным слоем по всем литературным окрестностям, одинаково – по равнинам и по взгорьям. ЖЮФ и боевики, стихи и все прочее, что тоже рифмуется – решительно все облечено в пафос, как в папский пурпур. Не знаю, как все прочие, а лично у меня ощущение, что спасения нет.

         Друзья-храбрецы, пишущие фэнтези, явно уверены, что пафос как лучшую в мире риторическую фигуру им сам Бог послал. Мне кажется, они ошибаются: тут не без происков дьявола.

         Хочется же писать эпично. Жечь и жечь сердца неповинных людей глаголами. И бес толкает под руку: «Пафосу добавь, пафосу! Иначе – хрен прожжешь! Народ-то сейчас, знаешь, какой циничный пошел! Возвысь голос-то, возвысь! И слезы подпусти! Запомни: не боль, а Невыносимые Страдания. Не грусть, а Бездна Отчаяния. Не драка, а Битва. И не перепутай». Бес явно хлопочет о повышении по служебной лестнице – он уже сделал большие успехи.

         Читатели на литературных форумах в голос рыдают, просят, умоляют – уберите пафос, сил больше нет! Античными трагедиями, приключившимися с неувядающим Васей Кокиным, уже объелись до несварения! Персонаж фэнтези может хоть в сортир сходить без больших букв? Гениальной уже хочется объявить любую средненькую книжку, где люди, перед тем, как начать разговор, не встают в красивые позы и не запахиваются плащом хотя бы на лестничной клетке стандартной пятиэтажки. Это же такая редкость, по нынешним-то временам...

         Нет, я понимаю. Жанр исходит к эпосу, эпос – вещь пафосная по сути. Но ведь попаданец Ваня Пупкин – не Беовульф и не Роланд! Почему любой едва севший за клавиатуру автор норовит заставить героя не говорить, а вещать? Ведь, вроде бы, не только со времен Вальтера Скотта, но и со времен профессора Толкина немало времени прошло...

         Боятся недожечь сердца читателей.

    Довлатов в обожаемом мной «Ремесле» вспоминал: «Борис Бахтин провозглашал: «Не пиши ты эпохами и катаклизмами! Не пиши ты страстями и локомотивами! А пиши ты, дурень, буквами -- А, Б, В...» - вот золотые слова! Только это совет в пустоту. Я не без некоторых оснований подозреваю, что эти эпохи, катаклизмы, страсти и локомотивы плавно перетекли из советской пафосной прозы в постсоветскую, только чуточку сменив окраску. Пафос по-прежнему заменяет чувства. Пафос заменяет веру. Пафос заменяет искренность. И вся эта пафосная писанина точно такого же толка, как жутко пафосные «ближнеприцельные» якобы фантастические агитки, только Светлая Магия заменила собой Светлое Будущее.

          И то сказать, разве Король – тем более, Король Долины Пылающих Кубков – может говорить обычными человеческими словами? Или Заклинательница Вихрей? Или Воин Алмазного Клинка? Автор так долго придумывал всю эту красоту: и титул, и внешность невероятную – с сиянием лучезарных очей, с золотом кудрей, струящихся по плечам, с плавной походкой пантеры перед прыжком – что теперь надо очень внимательно следить за ее речью. Первое слово в простоте все испортит – будет не Избранный, а как все...

         Не говоря уж о том, что златые власы, сапфировые очи и прочие ювелирные детали прекрасного облика автор представляет себе хорошо, а вот содержимое этого драгоценного сосуда – не очень. Иногда мне кажется, что там его особенно и нет, содержимого-то: всякой души, разума и прочих потрохов. Дополнять ими совершенство – только портить.

         Писатель стоит перед очень сложной задачей. С одной стороны – хочется, чтобы было ПРЕКРАСНО. Чтобы поразить читательское воображение. С другой – непонятно, что читателю надо, хороняке – если бы литературный текст мог состоять из одних описаний внешности Прекрасных Дам и того, как Великие Герои рубят вражьи головы, писателю было бы гораздо легче. Ан нет – нужен сюжет, который заставляет Избранных отверзать уста, хотя всем известно: если бы Афродита Кносская заговорила, она только испортила бы впечатление.

          И тогда в ход идут специальные приемы, характерные только для фэнтези и очень хорошо сочетающиеся с Обстановкой Абсолютного Пафоса. Они помогают читателю проникнуться, а автору дают возможность скрыть один печальный факт.

          Раскрою эту Страшную Тайну. Автор, изливающий на страницы пафос бочками, попросту не знает, о чем в обыденной жизни беседуют короли. О настоящих королях он не читал, а воображение ничего путного не подсказывает. И себя королем (или королевой) представить не может. Вернее, может, но выходит, как в очаровательном старом фильме по нескольким пьесам Островского «Женитьба Бальзаминова» - там лучезарные мечты героя «царем быть» просто на диво визуализированы.

           С магами получается та же ерунда. Автор не может вообразить, чем занимаются маги в перерывах между заклинаниями духов и изучениями Древних Манускриптов. Если королей-королев он хоть в кино когда-то видел (а они там были жутко пафосные), то маг – это просто картинка Вальехо: стоит, Великий и Ужасный, и испускает из простертых дланей флюиды.  И все.

           Если же дело заходит о Феях, Демонах, Эльфийских Принцессах и Темных Владыках – так процесс совсем заходит в тупик. Автор отвел душу на описаниях Золотого Леса, где находится Эльфийский Чертог, или Мрачных Теснин, где расположился Замок Ужаса, самих героев описал тщательно и в подробностях – и... Стоит, это, Темный Властелин, запахнувшись в Плащ Цвета Тумана, с тяжелой думой на хладном челе – а насупротив – коленопреклоненный Демон Преисподней, ожидающий указаний. Очень все красиво. Но говорят-то они что, гады?! Что б в них такое вложить, чтобы читатель проникся Величием?!

           Итак, Специальные Приемы.

           Первый – Мхатовская Пауза. Государыня Таинственных Снов запахнулась в расшитую рубинами шаль, отвернулась к камину и ДОЛГО смотрела в огонь. Взял паузу – держи. Укажи – насколько долго: «несколько минут, не отрываясь, созерцала пламя» - это очень красиво, но как-то легковесно. Лучше – «несколько часов». И невероятные, непостижимые для простых смертных думы томили ее возвышенную душу.

            Второй – короля играет свита. В конце концов, в любом сюжете, кроме Великих Героев, присутствует всякая мелкая шушера. Должен же Король кем-то править? Ну вот, пусть эта мелкая шушера и тупит, разинув рот, увидав Его или Ее августейшее Сиятельство во всей невероятной лучезарности! Пусть падает ниц, впадает в ступор, шушукается, передавая из уст в уста: «Обожаемый Монарх сегодня изрек: «Зло должно покинуть наши земли навсегда!» - да или просто: «Государь в гневе!», «Государыня сегодня милостива!» Выходит очень хорошо. Достоверно так.

            Третий – Принцессы не потеют. Всякие низменные и презренные занятия, к которым людей иногда побуждают жестокие обстоятельства, лучше не упоминать вообще. Есть, к примеру, довольно низко... правда, некоторые думают, что Великий Герой может, все-таки, опрокинуть чарку, а Божественная Дева – вкусить амброзии и нектара, но вообще лучше обходиться без обедов. Все-таки, среди читателей случаются впечатлительные личности. Будут себе представлять, как Божественная грызет крылышко курчонка... нет уж! С другой стороны, мыться – еще хуже. Ведь если моется – значит, раньше был ГРЯЗНЫЙ! Никуда не годится. Пусть считается, что Великий Герой чист всегда... ну разве что – Окровавлен и Изранен после Решающей Битвы.

           Четвертый – Власть над Временем. Тут старик Хронос должен учесть: Великие Монархи все делают МЕДЛЕННО, а Герои – БЫСТРО. Это для создания правильного контраста: Государыня вплывает в зал, где все суетятся – и эти все падают ниц. Государыня уже третий час, не отрываясь, глядела в окно на плывущие облака. Очень хорошо, но для битвы неудобно, поэтому Герой успевает, пока в него летит стрела, выхватить меч и разрубить ее на лету. Или – если он Маг – сплести Страшное Заклятие Серебряной Смерти, пока пуля не ударит его в грудь. Но она не ударит – посовестится.

           Там еще много чего есть – но для создания эффекта достаточно и этих приемов. Текст будет нестерпимо пафосным – и найдутся-таки читатели, готовые проникнуться. Слишком многим Пафос и Величие – тела или духа, все равно – кажутся двумя сторонами одной медали.

           Я, тем не менее, думаю, что это очень спорно. ИМХО, пафос слишком часто отнюдь не луг, цветущий эланорами, а искусственный дерн, дико-зеленый, которым прикрывают могилу неудачного или непродуманного образа. Наивный человек, может быть, и поверит в эту пленительную зелень, но мне лично мешает явственный запах литературного распада.

           Дело в том, что пафос работает, как рупор. Пафосный голос звучит ГРОМКО, но все недостатки дикции, «пускание петуха», речевые ошибки делаются гораздо, гораздо слышнее. Для того, чтобы использовать пафос по назначению, требуется точное знание предмета и недюжинная внутренняя сила. Пафос ничего не заменяет – он лишь подчеркивает то, что есть. Если ничего нет – выходит гремящая, ослепительная пустота.            

           В хороших исторических романах пафоса очень немного, кого бы автор не описывал. Не могу не вспомнить очаровательную сцену из дрюоновского «Железного Короля»: вафельщик торгует на улице вафлями, которые сам и печет, расхваливает, убеждает, хвастается, сам хохочет... Вокруг – толпа, вафли нарасхват идут. Краем глаза отмечает: кто-то положил на край подноса монету, взял вафлю, откусил кусочек и вернул остаток обратно. Продавец заметил только, что рука явно принадлежит аристократу – ворчит обиженно: «Вот ведь зажрались-то... Пшеничная мука, масло сливочное... какого рожна им еще подавай!» - поднимает глаза – и встречается взглядом с королем. Шок. Король чуть улыбается, уходит. Образ, однако. Живая сценка: вот государь на улице, среди подданных, его толкают в толпе, он смотрит на свой город – его вафельщик обложил походя – он не разгневан, не оскорблен... может, в глубине души ему забавно? Король Дрюона – личность, с величием все в полном порядке, с самоиронией – тоже, зато пафос отсутствует как класс. Филипп Красивый, еще ни слова не говоря – король.

          Можно вспомнить Дюма, снижающего пафос юмором, Вальтера Скотта, у которого пафос разбавлен метким реализмом, Мэриме – со взглядом спокойным и чуть циничным. Если кто-то возразит, что одно дело – реальная история, а фэнтези – совсем другое, вспомним Толкина, достаточно осторожно относящегося к пафосу, тщательно прописывающего сниженные бытовые сценки. Арагорн в поношенной одежде бродяги – вполне сравним с Филиппом, прикрывшим лицо капюшоном простого плаща, чтобы не шарахались простолюдины. Настоящий король, которого не надо «тянуть вверх» лошадиными дозами пафоса.

         Следовало бы еще отметить, что пафосные речи процентов на шестьдесят состоят из штампов – но это, я думаю, все и так понимают. Вещать оригинально – не выйдет: слишком ограничен запас «торжественных», «красивых» и «высоких» слов в языке. Литературный ломбард с подержанными ювелирными украшениями и антикварным оружием – тоска же... Нет, бес знает свое дело!

         С горечью сознаюсь: этот бес порой нашептывает и мне. Ну давай, давай, скажи красиво! Черт с ней, с логикой образа – смотри, как здорово: «его душа окунулась в темный океан забвения»! А ничего, что это штамп – все равно никто не заметит...

         От беса хорошо помогает чистота и честность. Лично мне – лучше всего помогает Визбор.

         Я уже слышу все доброе, что продвинутая публика имеет сказать про авторов самодеятельной песни, так называемых бардов-шестидесятников, и о Визборе в частности. Я все это слышал. И тем не менее, когда собираешься начинать работу над новой вещью – послушай, как он негромко мурлычет под гитару. Только – не то, что все. Не «Солнышко Лесное». Лучше всего – песни о войне, песни о море и альбом под названием «Семейный диалог». Действует, как очень сильное антипафосное средство, причем фактически не имеет противопоказаний.

         Этот человек, этот поэт – он сделал удивительную вещь, которая отличает его буквально от всех прочих бардов, от его современников, от наших современников, от Высоцкого, от Окуджавы – и боюсь, что эту вещь мало кто заметил. Визбор был очень негромким, в отличие от Высоцкого – гения пафоса (Высоцкий, ИМХО, тот самый случай, когда рупор пафоса усиливает истинную энергию личности и выглядит очень уместно – но это бывает чрезвычайно редко). Визбор был очень безыскусным, в отличие от Окуджавы – аса стиля. Негромкий голос заставляет вслушиваться в слова; безыскусная речь выдает истину и искренность.

          Война – тема, которая, с точки зрения огромного большинства и читателей, и писателей, требует ведер пафоса – и то будет мало. И то сказать: «А в Вечном огне виден вспыхнувший танк, горящие русские хаты, горящий Смоленск и горящий Рейхстаг, горящее сердце солдата», - замечательно же? И последователи темы не снижают, а повышают градус. Мурлыканье Визбора за «Священной войной» просто не слышно.

         А напрасно.

         «А кто там с войны сыроежкой пророс? Да это ж пехота – никак не матрос. Матрос от снаряда имел поцелуй – и вырос в отдельно стоящий валуй... Несут грибники на закуску грибы – проносится рота, гробы да гробы: морская пехота, зенитная часть, саперная рота и два трубача...» - я мало слышал до такой степени душераздирающих стихов, а тон Визбора, его простая спокойная манера делают их просто нестерпимо сильными, до острой боли.

         «Товарищ генерал, приказ ваш исполнен – да некому об этом вам доложить». «И я шепчу: «Постой, Виталий Палыч, постой, подпустим ближе, дорогой...» По-моему: «Уходишь – «Счастливо!», приходишь – «Привет!» - потрясающая формула людей, воспринимающих смертельный риск повседневной работой. Им даже в голову не приходит бравировать этим: «Я хочу, чтобы вы не забыли меня – если это, конечно, в природе возможно», - беззлобный светлый юмор героя, который понятия не имеет о собственном героизме.

         Так ведь он и о любви так пишет! О самом сильном и самом человеческом – таком обыденном и таком высоком даже в самой простой душе: «Десять лет варила суп, десять лет белье стирала, десять лет в очередях колбасу я доставала... душу стачивая в кровь, десять лет дитё растила – что ж осталось на любовь? Полтора годка от силы...» Никаких тропических страстей и ювелирных побрякушек! Настоящие, человеческие, живые, очень теплые женщины – и такая же настоящая неизбывная горечь в очень простых словах: «А правда, что говорят? А кто он, коль не секрет? А, военный моряк... в общем, жгучий брюнет... А сына как назвала?.. Спасибо. Не ожидал». Описание глубочайших человеческих чувств – без малейшего намека на украшательство.

          Если достаточно долго слушать Визбора и пытаться проникнуться его стихами и его манерой исполнения как можно глубже – терапевтический эффект не замедлит сказаться. Увидеть в своем тексте «дикую огненную страсть – как жгучая лава, как раскаленная стрела» будет стыдно.

          А это – уже кое-что.

 

 

@темы: писательское