Начало всей серии
Предыдущая часть
В общем и целом, то есть в среднем, погода на Оленьке была хотя и разнообразная, но как говорится, грех жаловаться. За эти пять недель экспедиции было два откровенных лета, дня по два-три, когда температура поднималась под тридцать. Это было почти в начале и почти в конце экспедиции. Были, конечно, и дожди и сильный ветер и откровенно холодно. Повезло с погодой и когда зашли в плато Кыстык. И особенно порадовали туманы у красных горок. Спокойное утро 6 августа также вспоминается своим туманом и безветрием. Но когда тем утром спустились с плато вниз к лагерю, внезапно задул ветер и настойчиво явно начал надувать непогоду. Небо стало затягивать и казалось, что не позже вечера начнётся дождь. Поэтому как-то уже особо не рассчитывали на съёмку в ближайшее время. Но к вечеру дождь не надуло, но всё равно небо затянуло, хотя на севере оно ещё оставалось немного открытым. В общем эта ситуация ввела в заблуждение, казалось что нужно ложиться спать и ни на что не рассчитывать.Так и сделали, но когда я где-то часов в 12 ночного времени выглянул из палатки на всякий случай, то увидел что небо очень красиво горит. Можно было рискнуть и успеть что-то снять, но надо опять лезть на гору. Растолкал ещё пару энтузиастов и мы вместо того, чтобы спать как все нормальные люди, попёрлись наверх плато. И не пожалели. Снимать там можно было исключительно на камеру, дрон при таком ветре запускать невозможно. Там и нас-то сдувало, а холодный ветер проникал через все одёжки, что на нас были. Штатив трясло, а выдержки были длинные, приходилось ловить моменты, когда порыв ветра слегка терял силу и лишь тогда нажимать на кнопку.
( Ещё фото...
Предыдущая часть
В общем и целом, то есть в среднем, погода на Оленьке была хотя и разнообразная, но как говорится, грех жаловаться. За эти пять недель экспедиции было два откровенных лета, дня по два-три, когда температура поднималась под тридцать. Это было почти в начале и почти в конце экспедиции. Были, конечно, и дожди и сильный ветер и откровенно холодно. Повезло с погодой и когда зашли в плато Кыстык. И особенно порадовали туманы у красных горок. Спокойное утро 6 августа также вспоминается своим туманом и безветрием. Но когда тем утром спустились с плато вниз к лагерю, внезапно задул ветер и настойчиво явно начал надувать непогоду. Небо стало затягивать и казалось, что не позже вечера начнётся дождь. Поэтому как-то уже особо не рассчитывали на съёмку в ближайшее время. Но к вечеру дождь не надуло, но всё равно небо затянуло, хотя на севере оно ещё оставалось немного открытым. В общем эта ситуация ввела в заблуждение, казалось что нужно ложиться спать и ни на что не рассчитывать.Так и сделали, но когда я где-то часов в 12 ночного времени выглянул из палатки на всякий случай, то увидел что небо очень красиво горит. Можно было рискнуть и успеть что-то снять, но надо опять лезть на гору. Растолкал ещё пару энтузиастов и мы вместо того, чтобы спать как все нормальные люди, попёрлись наверх плато. И не пожалели. Снимать там можно было исключительно на камеру, дрон при таком ветре запускать невозможно. Там и нас-то сдувало, а холодный ветер проникал через все одёжки, что на нас были. Штатив трясло, а выдержки были длинные, приходилось ловить моменты, когда порыв ветра слегка терял силу и лишь тогда нажимать на кнопку.
( Ещё фото...
Ну, и опять сразу натыкалась на множество несостыковок в переводе. Занятно, что "безупречные перчатки" в старом переводе фигурируют, как "безупречно чистые")) А теперь сама статья, вернее, ее начало. Это, по-прежнему, первый номер BSI 1946 года. Название оставила почти как в оригинале - вообще не всегда можно найти аналог в русском языке.
В душе УОТСОН БЫЛ КУТЮРЬЕ. Мне не нужно напоминать вам, что Мэри Морстен в первую очередь привлекла его, потому что была “изящной, одетой с изысканным вкусом и в безупречных перчатках”. В аккуратном пошиве ее серовато-бежевого платья его восхищало то, что оно было «лишено всякой отделки». Шляпка, «оживленная только крохотным белым перышком», настолько понравилась доктору, что он смотрел на нее из окна, когда мисс Морстен шла по улице. Лишь позже, когда Мэри сидела в плетеном кресле при свете лампы, одетая в то, что преподобный Херрик назвал бы ее “флёром”, Уотсон узнал, что она шила платья в доме миссис Форрестер. Он застенчиво похвалил «белую воздушную ткань с небольшими алыми вставками возле шеи и на талии». Она ответила: “Я сделала это сама”, а что может вызвать больший энтузиазм у рассудительного мужчины? 
