О котиках и колокольчиках
Примерно с двенадцати лет я освоил свою первую профессию и по будням после школы втихую подрабатывал в переплётном цеху Холодильного института. Кроме какой-никакой живой копейки, которая, как известно, в семье лишней не бывает, эта подработка несла с собою два полезных плюса. Во-первых, возможность читать книги, приносимые заказчиками в починку, – о это был совсем не тот ассортимент книг, что был доступен в магазинах и библиотеках. И, во-вторых, мне доставались объедки.
Нет, я не был хрестоматийным дистрофичным ребёнком с голодными глазами, который работает за объедки, всё было не настолько плохо в те годы, и не для себя я собирал остатки общего обеда. Мы жили тогда на Молдаванке, в старом, классическом одесском дворе – и в этом дворе было удивительно много кошек, – уверенных в себе и осторожных, крупных и мелких – но всегда очень голодных.
На протяжении многих лет примерно в одно и то же время, вечером, я заходил в подъезд, проверял почту в ящике – и звяканье моих ключей для четвероногих обитателей двора со временем стало приглашением к трапезе.
И вот как-то раз произошёл забавный случай. Начинало смеркаться; заходя в подъезд, я заметил, что в нескольких метрах передо мной идёт парень примерно моей комплекции, в тёмной одежде. Привычным движением я вытащил из кармана связку ключей и слегка звякнул ими, подавая четвероногим сигнал к ужину. И тотчас заметил, что парень резко, на половине движения, остановился и застыл.
Его, в принципе, можно было понять. Представьте: вы заходите в чужой подъезд, скажем, идя к кому-то в гости, или ещё по каким делам, и ровно в тот момент, когда вы оказываетесь на открытом пространстве посреди двора, изо всех щелей и дыр начинают вылезать кошки самых разных цветов и размеров – и молча, деловито приближаются, окружают со всех сторон и отсекают пути к отступлению.
Кошки приняли его за меня.
Но – откуда это было знать невезучему гостю?
После нескольких мгновений оцепенения бедняга заорал и ринулся прочь из двора. Перепуганные кошки бросились врассыпную; некоторые из них, как это обычно бывает, проложили специальную ретирадную траекторию, называемую «хуманс, споткнись об меня и убейся насмерть» – и, надо сказать, их тактика едва не увенчалась успехом.
Когда вопли беглеца затихли вдали, двор вновь замер. Я вновь звякнул ключами. На этот раз дворовая шпана уже была настороже; они подтягивались по одному, приглядываясь, принюхиваясь и страхуя друг друга, и, лишь убедившись в том, что на этот раз никакой подставы нет, облегчённо выдохнули и занялись угощением.
А того вечернего гостя я так более никогда и не видел.
Но с тех пор нет-нет, да и всплывают леденящие душу истории о старых одесских двориках, в которых голодные коты подстерегают неосторожных визитёров, – и не остаётся от них ни косточки, ни пуговки. И, рассказывают, единственное, что помнят те немногие счастливцы, кому повезло уцелеть после посещения таких двориков – тонкое, негромкое – на грани слышимости – позвякивание, вроде как колокольчика. www.facebook.com/Yavorsky.Boris/posts/pfbid02e7...
), а есть слово humour, которое заимствовано из английского и означает, собственно, "юмор, чувство юмора". В английском слово humour заимствовано, понятно, из (старо)французского, и изначально означало то же, что и французское humeur, а значение "юмор" приобрело несколько позже (сказать in a bad humour можно и по сей день, и это не про плохое чувство юмора, а про дурное настроение). В современном же английском это слово куда чаще пишется не humour, а humor, в американском варианте написания, так что для того, чтобы отыскать в гугле не американский "юмор", а латинский "гумор", надобно еще уточнить, что ищешь именно латинский. 
