Оригинал взят у в Victorian roller skates

@темы: история игр и игрушек, история обуви

---

22.01.2013 в 16:14

Пишет  Morceleb:

Пятиминутка побездельничать
Чегой-та мне в очередной раз встретились слюнопускания по поводу эпически огромных джонок адмирала Чжен Хэ, мол это была вершина кораблестроения, эти ваши варварские ивропы так не могли....
Я уже бурчал по этому поводу с цифрами и линейками, а теперь обращусь к европейским байкам об античном кораблестроении, на фоне которых китайцы с их джонками - явные лохи и аусайдеры.

Корабль Гиерона

Я думаю, нельзя умолчать и о корабле, построенном Гиероном Сиракузским, тем более что постройкой его руководил геометр Архимед. Некий Мосхион издал об этом судне сочинение, которое я недавно внимательно прочитал. Вот что пишет об этом Мосхион:

«Диоклид из Абдеры удивляется осадной машине, которую Деметрий подвел к стенам города Родоса; Тимей дивился погребальному костру сициийского тирана Дионисия, Иероним — колеснице, изготовленной для перевозки тела Александра, Поликлит — светильнику, сделанному для персидского царя. Сиракузский же царь Гиерон, друг римлян, строитель храмов и гимнасиев, более всего усерден был в сооружении кораблей и строил множество судов для перевозки зерна. О постройке одного из них я напомню.

Заготовляя материал, царь велел привезти с Этны столько лесу, что его хватило бы на шестьдесят четырехрядных кораблей. Когда это было исполнено, он доставил — частично из Италии, частично из Сицилии — дерево для изготовления клиньев, шпангоутов, поперечных брусьев и на другие нужды; для канатов коноплю привезли из Иберии, пеньку и смолу — с реки Родана; словом, все необходимое было свезено отовсюду. Гиерон собрал также корабельных плотников и других ремесленников, а во главе их поставил Архия, кораблестроителя из Коринфа, и приказал ему немедленно приступить к работам. Он и сам также целые дни проводил на верфи. За шесть месяцев корабль был наполовину закончен. Каждая готовая часть немедленно обшивалась свинцовой чешуей; ее выделывали триста мастеров, не считая подручных. Наконец царь приказал спустить наполовину готовое судно на воду, чтобы там завершить остальные работы. О том, как это сделать, было много споров; но механик Архимед один с немногими помощниками сумел сдвинуть огромный корабль с места, изготовив систему блоков с лебедками: Архимед первым изобрел устройство сложных блоков. Остальные работы на корабле заняли также шесть месяцев. Все судно было сбито медными скрепами, большей частью они весили по десять мин каждая, а иные и в полтора раза тяжелее: они скрепляли поперечные брусья, и гнезда для них сверлили буравами. Дерево обшили свинцовой чешуей, подложив под нее пропитанное смолой полотно. Когда внешняя отделка корабля была закончена, стали оборудовать его изнутри.

Это было судно с двадцатью скамьями для гребцов (должен отметить, что это скорее всего был широко-многорядный корабль, на котором каждым веслом управлял не один гребец, а несколько, как на поздних галерах, такие корабли были известны в античном мире, прим. мое) и с тремя проходами один под другим (то есть это был трехпалубный корабль). Самый нижний проход, к которому нужно было спускаться по множеству крепких лестниц, вел к трюму, второй был сделан для тех, кто хотел пройти в каюты, и, наконец, последний предназначался для вооруженных воинов. По обе стороны среднего прохода находились каюты для едущих на корабле, числом тридцать, по четыре ложа в каждой. Помещение для корабельщиков имело залу на пятнадцать лож и три отдельных покоя по четыре ложа в каждом; к ним примыкала находившаяся на корме кухня. Пол этих кают был выложен из плиток разного камня, и на нем были удивительно изображены все события «Илиады». Там же искусно было сделано и остальное: потолки, двери, убранство.

Возле верхнего прохода находились гимнасий и помещения для прогулок, соразмерные величине корабля. В них были грядки, дивно цветущие разными растениями, получавшие влагу из скрытых свинцовых желобов. Были там и беседки из белого плюща и виноградных лоз, корни которых питались из наполненных землею глиняных бочек; эти тенистые беседки, орошавшиеся точно так же, как и сады, служили местом для прогулок. Рядом было святилище Афродиты, в котором могли поместиться три ложа, его пол сложили из агата и других самых красивых камней на острове, потолок и стены были из кипарисового дерева, а двери — из слоновой кости и туи. Покой был обильно украшен картинами, статуями и разными сосудами.

За ним шла зала для занятий размером на пять лож, стены и двери здесь были из самшита (здесь была библиотека), а на потолке — небесная сфера, как на солнечных часах в Ахрадине. Была на корабле и баня размером на три ложа с тремя медными котлами и ванной из пестрого тавроменийского камня, вмещавшей пять метретов воды. Было и много кают для солдат и надсмотрщиков трюмов. Поодаль находились конюшни, по десять у каждого борта, рядом с ними был сложен корм для лошадей и пожитки конников и рабов. Закрытая цистерна для воды находилась на носу корабля и вмещала две тысячи метретов; она была сделана из досок и просмоленного полотна. Рядом с нею был устроен рыбный садок, также закрытый, сделанный из досок и полос свинца; его наполняли морской водой и держали в нем много рыбы. А по обе стороны бортов через равные промежутки наружу были вынесены балки, на которых находились клети для дров, печи, кухни, мельницы и многие другие службы. Снаружи борт корабля опоясывали атланты по шести локтей в высоту; расположенные на одинаковом расстоянии друг от друга, они поддерживали всю тяжесть надстройки. И все судно было покрыто подобающей росписью.

На корабле было восемь башен, сообразной ему величины: две на корме, столько же на носу, остальные — посредине. На каждой было по две выступающих балки с проемами, чтобы бросать камни в плывущих внизу врагов. На каждой башне стояли четверо тяжело вооруженных воинов и два стрелка из лука. Вся внутренность башен была заполнена камнями и стрелами. (Судя по наличию в каждой башне всего 6 человек, башни эти были не очень-то велики, но в абордажном бою сулили немалые преимущества). Вдоль всех бортов шла стена с зубцами, а за ней — настил, поддерживаемый трехногими козлами. На настиле стояла катапульта, бросавшая камни весом в три таланта (примерно 50 кг) и копья длиной в двенадцать локтей. Машину эту построил Архимед; и камни, и копья она метала на целый стадий (в зависимости от страны и времени от 172 до 230 метров). За стеной были подвешены на медных цепях кожаные занавесы из плотно сплетенных ремней. К каждой из трех мачт корабля было приделано по две балки для метания камней; с них в нападающего противника можно было бросать абордажные крючья и свинцовые глыбы. Корабль был обнесен частоколом из железных брусьев против тех, кто захотел бы ворваться на судно. Железные крючья вокруг бортов, приводимые в движение механизмами, могли захватить вражеский корабль, силой повернуть его и поставить под удар метательных орудий. У каждого борта стояло по шестьдесят юношей в полном вооружении, и столько же окружало мачты и башни с камнеметами. И на мачтах, на их медных верхушках, сидели люди; на первой — трое, на второй — двое, на третьей — один. Рабы поднимали камни и дротики в плетеных корзинах при помощи ворота.

На корабле были четыре деревянных якоря и восемь железных. (Самое забавное, что якоря, пригодные для кораблей столь крупного размера, датируемые примерно описываемым временем и пригодные для использования на судах довольно-таки больших размеров действительно находили, в том числе и железные, а вот китайских весом больше 300 кг, то есть способных удержать судно водоизмещением хотя бы тонн в 500 - не слыхал. Если вдруг у кого есть данные - делитесь). Бревна для второй и третьей мачты были найдены легко; но дерево для первой мачты с трудом отыскал в горах Бруттия какой-то свинопас, а к морю его доставил механик Филей из Тавромения. Трюмную воду, даже когда ее набиралось очень много, вычерпывал только один человек при помощи винта, изобретенного Архимедом. Назвали корабль «Сиракузия», но когда Гиерон отослал его [в Египет], он был переименован в «Александриду». На буксире за ним шли: первым — грузовой бот грузоподъемностью в три тысячи талантов, двигался он только на веслах, а за ним — рыболовные суда, по полторы тысячи талантов каждое, и множество лодок. Экипаж судна составлял не менее [...] человек; кроме тех, кого я уже упомянул, еще шестьсот человек стояло на носу в ожидании распоряжений. Чтобы судить за совершенные на корабле преступления, был создан суд, состоящий из корабельщика, кормчего и командира над гребцами; судили они по сиракузским законам.

На корабль погрузили шестьдесят тысяч медимнов хлеба (в другом переводе - 60000 талантов хлеба, то есть примерно вдвое меньший объем, здесь талант имеет смысл принимать как меру объема сыпучих тел, то есть примерно 26 литров вместо 52 л для медимна. В целом это дает нам вместимость в 1500/3000 метров кубических или 620/1240 брутто-регистровых тонн по хлебу, что вполне реалистично для деревянного корабля), десять тысяч бочек с сицилийскими соленьями, две тысячи талантов шерсти и две тысячи талантов прочих грузов, не считая продовольствия для плывших на нем людей. (То есть в целом вместимость этого корабля приближается к 1000-1500 брТ, что тоже не совсем фантастично). Однако, когда к Гиерону стали приходить сообщения, что такой корабль в одни гавани вообще не сможет войти, в других же не будет находиться в безопасности, он решил послать его в дар царю Птолемею в Александрию, потому что в Египте тогда был недород. Так он и сделал: корабль был отведен в Александрию и там вытащен на берег. Гиерон также вознаградил поэта Архимела, написавшего в честь корабля эпиграмму, тысячью медимнов пшеницы, отослав их в Пирей за свой собственный счет.

Корабли Птолемея Филопатора

Калликсен так рассказывает о них в первой книге своего сочинения «Об Александрии»:

«Филопатор построил тессараконтеру (по разным версиям это корабль имевший 40 весел на борт, корабль имевший по 40 гребцов на весельную пару /в случае с кораблем Филопатра возможно и весельную четверку, но об этом чуть позже/ и другие версии, такие как 40 рядов весел, но это бугагага), имевшую в длину двести во семьдесят локтей (140 метров), а от борта до борта тридцать восемь локтей (19 метров); в вышину же до верхнего края борта — сорок восемь локтей (есть предположения, что это высота от киля до фальшборта), а от верха кормы до ватерлинии — пятьдесят три локтя (что указывает на развитую кормовую надстройку, либо огромный акростоль). Корабль имел четыре рулевых весла по тридцать локтей; длина весел верхнего ряда — самых больших — была тридцать восемь локтей (чуть длиннее весел на самых крупных галерах); так как в их рукоятках находился свинец, то они во внутренней части корабля были очень тяжелыми, что давало им равновесие и делало удобными для гребли. Корабль имел два носа и две кормы (скорее всего будучи катамараном, что в принципе объясняет, почему он не переворачивался при столь впечатляющем соотношении высоты и ширины) и семь бивней, из них один передний, а другие постепенно уменьшающейся длины, некоторые на скулах корабля. Скрепляющих обвязок он имел двенадцать, каждая длиной в шестьсот локтей (подразумеваются стяжки корпуса, выполнявшиеся из тросов, компенсирующие недостаточную поперечную жесткость набора, использовались аж до 12-13 века, скорее всего). Корабль имел необычайно красивые пропорции. Удивительно красиво было и его снаряжение: на корме и на носу были фигуры не менее двенадцати локтей вышиной, и повсюду он был расцвечен восковыми красками, а часть борта с отверстиями для весел до самого киля была разукрашена резьбой — листвой плюща и тирсами. Очень красивы были и снасти; они заполняли все отведенные для них части корабля. При испытании корабль имел свыше четырех тысяч гребцов (если на каждой весельной четверке (по две пары в каждом корпусе) сидело 40 рыл, то получается 100 весел, то есть по 25 на борт каждого корпуса, что представляется уже более реалистичным) и четыреста человек обслуживающей команды; на палубе поместилась пехота в числе трех тысяч без ста пятидесяти; да кроме того, под скамьями гребцов — еще много людей и немало продовольствия. Спущен он был с помоста, на который, говорят, пошло столько дерева, сколько на пятьдесят пентер, и толпа стаскивала его с криками и трубными звуками. Лишь потом один финикиец изобрел иной способ спуска. Он выкопал рядом с гаванью ров, длиною равный кораблю, и выложил его крепким камнем на глубину пяти локтей, и расставил по нему поперечные катки во всю ширину рва, оставлявшие пространство глубиной в четыре локтя. Проведя канал от моря, он наполнил морской водой вырытое пространство и легко ввел туда корабль при помощи первых попавшихся людей. Загородив потом ...[порча в оригинале]... канал, они вычерпали воду машинами. После этого корабль оказался прочно посаженным на упомянутые выше катки.
(обращаем внимание, что кораблестроители вновь сталкиваются со сложностями спуска на воду и решают их другим путем, нежели Архимед)

Построил Филопатор и речное судно, так называемую «барку с каютами» (θαλαμηγός, длина которой достигала полутора стадий, а ширина тридцати локтей, высота же вместе с палубными надстройками — почти сорок локтей. Конструкция барки, будучи приспособленной к плаванью по реке, отличалась и от длинных военных судов, и от круглых торговых. А именно, для придания ей малой осадки днище ниже ватерлинии было сделано плоским и широким, корпус же был высок и широко растянут, особенно в носовой части, что придавало силуэту барки изящный изгиб. Барка имела два носа и две кормы (снова катамаран?), борта же были сделаны высокими из-за того, что на реке нередко поднимались большие волны. Внутри корпуса были обеденные комнаты, спальни и все остальное, необходимое для проживания. Вокруг судна с трех сторон шла двухэтажная галерея длиной не менее пяти плетров. По своему устройству нижняя палуба походила на перистиль; верхняя же — на закрытый перистиль, обнесенный стеной с оконцами. Поднимаясь на барку с кормы, человек оказывался перед открытым помещением с колоннадами справа и слева, со стороны же носа находились пропилеи из слоновой кости и дорогого дерева самых ценных пород. Проходящие его оказывались как бы перед крытым просцениумом, за которым находилось за четырьмя дверями помещение с выходом на галерею. По обе стороны, слева и справа, на уровне пола находились амбразуры, обеспечивавшие проток воздуха. Через эти входы можно было пройти в большой зал на двадцать лож и с колоннами по стенам. Большинство колонн было из расколотого кедра и милетского кипариса; а двадцать дверей со всех сторон были склеены из туевых досок и украшены слоновой костью. Декоративные гвозди и дверные кольца были из красной меди, позолоченной на огне. Стволы колонн были из кипариса, капители же, коринфского ордера, были покрыты золотом и слоновой костью. Балка над колоннами была из чистого золота, и на ней был фриз с видными фигурами из слоновой кости высотой более локтя — посредственной работы, но впечатлявший роскошью. Потолок был штучный, из кипарисового дерева, с позолоченной лепниной. К обеденному залу примыкала спальня на семь лож; из нее можно было выйти в узкий коридор, шедший поперек всего судна от одного борта до другого; он отделял женскую половину от мужской. На женской половине был обеденный зал лишь на девять лож, но великолепием не уступавший мужскому, и женская спальня на пять лож. Таково было устройство первого этажа.

Поднявшись на второй этаж по лестницам, расположенным около спальни, можно было пройти в зал на пять лож с потолком из ромбовидных панелей. Рядом располагался круглый храм Афродиты с мраморной статуей богини. Напротив него был еще один роскошный обеденный зал, окруженный колоннадами из индийского мрамора. На этом этаже также размещались спальни, убранством подобные нижним. Пройдя по направлению к носу барки, можно было войти в зал тринадцати лож, посвященный Дионису, тоже со всех сторон с колоннами. Карнизы и архитравы всех четырех колоннад были позолочены; потолок же был расписан в духе этого бога. Со стороны правого борта в зале была устроена ниша; снаружи она имела вид природного камня, но была искусно изготовлена из драгоценностей и золота. Здесь стояли портретные статуи царского семейства из паросского мрамора. Очень хорош был и верхний обеденный зал, располагавшийся над самым большим залом; он был устроен на манер шатра и вместо крыши имел навес: на дугообразных прутьях, шедших вдоль длины всего зала, натягивались пурпурные ткани. За этим залом шла открытая палуба, располагавшаяся над нижним вестибюлем. С нее по винтовой лестнице можно было спуститься в крытую галерею и обеденный зал на девять лож. Он был выстроен в египетском стиле. У египтян колонны утолщаются кверху и складываются поочередно из разных барабанов, белых и черных. Иногда капители их колонн круглы и походят на приоткрывшийся розовый бутон. А вокруг идут не завитки и аканфы, как на эллинских капителях но чашечки цветов речного лотоса и бутоны финиковых пальм; иногда бывают изваяния и других цветов. Нижние части капителей, так называемые «корни», прилегающие к барабану, были в том же стиле: они представляли собой переплетенные цветы и листья египетских бобов. Таковы египетские колонны; стены они разукрашивают полосами из белого и черного кирпича; однако иногда их делают также из так называемого алебастрового камня. На корабле было еще много других помещений, размещавшихся на всем протяжении корпуса. Мачта имела высоту семьдесят локтей, парус был выткан из виссона, а его верхняя часть была окрашена пурпуром».
Этакая мажорская "яхта" а-ля Абрамович.
Кстати:

Останки аналогичной прогулочной яхты товарища Калигулы, который был скромнее и запилил корыто на 96 метров длины, зато отыгрался на роскошной отделке с банями, водопроводом, мозаиками, блекджеком и всем остальным. Зато таких яхт у него было две. Обращаем внимание, что это плоскодонки, не предназначенные для морских плаваний, оно и понятно - строились исключительно для прогулок по озеру. К сожалению вживую уже не увидим, сгорели обе во время Второй Мировой, а жаль.
К сожалению, уважаемый китайцы не могут показать ископаемых джонок длиной больше 30 метров, что легко объясняется тем, что плавали мегаджонки в море-окияне и там же и потонули. Жаль, чесслово.
Чо-чо там про мудрость востока ?

@темы: флот

---

Оригинал взят у в Самые странные имена в России 2012

Самым необычным женскими именами, которые давали новорожденным в 2012 году, стали Алена-Цветочек, София-Солнышко и Россия, а некоторых мальчиков в Москве в этом году назвали Господин, Мир, Принц.

Мода на необычные имена своих детей появилась давно. Как напоминает РИА Новости, в течение последнего десятилетия московские органы ЗАГС регистрировали такие экзотические имена, как Апрель, Вишня, Индия, Луна, Заря-Заряница, Каспер Ненаглядный, Илья Богодар, Еремей Покровитель, Лука-Счастье Саммерсет Оушен, Огнеслав, Мононо Никита, Архип-Урал, Кит, Радость, Океана, Алеша-Каприна и другие.

По словам главы управления ЗАГС Москвы Ирины Муравьевой, "в прошедшем году появились имена Алена-Цветочек, София-Солнышко, Россия, Дельфина, Лиса, Ангел, Господин, Мир, Принц и вот, пожалуй, наш лидер тоже - Саша-Александр". Согласно Муравьевой, чаще всего экзотическое имя ждет ребенка в той семье, где один из родителей - иностранец.

Причину такого "креатива" органы ЗАГС видят, прежде всего, в заинтересованности СМИ к таким именам, и как следствие начинается "гонка" родителей за общественное внимание.

@темы: имена

---

Оригинал взят у в Малоизвестный Norman Rockwell

@темы: иллюстрации

---

пусть будет

21.01.2013 в 12:37

Пишет  tweed tea:

На работе тотальный завал, по этому сегодня скидываю все скопившиеся ссылки.

Химия эмоций
Давно хотела про это написать. А тут вот нашла вменяемую статью на русском!

Часть 1
Часть 2
Стас Корниенко. ЖЖ stkorn


Антидепрессанты
Краткая история антидепрессантов.
Сравнительный анализ антидепрессантов в "малой психиатрии
ЖЖ stelazin

@темы: медицина

---

Оригинал взят у в Как в Америке боролись с пороком

И порок при этом выиграл с сухим счётом. Пороком, с которым велась борьба, было пьянство. И началась она задолго до 1919 года, когда была принята 18-я поправка.

Соединённые Штаты поставили над собой отчаянный эксперимент. 16 января 1920 года вступила в силу 18-я поправка к конституции, запретившая производство, продажу и транспортировку спиртных напитков.

13 лет сухого закона вместили в себя и ревущие двадцатые (век джаза и катастрофу Великой депрессии), и мафиозный беспредел, и американский Париж — праздник, оставшийся с Хемингуэем навсегда. С нами же осталось нечто совершенно иное. Наследие давным-давно отменённой 18-й поправки не только ностальгические романы классиков «потерянного поколения» и ретрокомедии с трелями автоматов Томпсона под весёлый регтайм. Нынешние теленовостные репортажи об уничтожении конопляных плантаций — это привет от запретительного бюро 20-х, дело которого живёт. Антураж и вывеска сменились, но люди в чёрном по-прежнему на посту.

Сейчас трудно понять, как вообще могла прийти в головы американской элиты идея отобрать у белого человека алкоголь. Но историки знают, что причины одиозной январской поправки не исчерпываются посленовогодним похмельным синдромом рядовых конгрессменов. К 20-м годам прошлого века алкогольный прогибиционизм успел набрать серьёзный политический вес, и не только в США. Исландия, Норвегия, Финляндия уже наслаждались принудительной трезвостью. Некоторые канадские штаты тоже не остались в стороне. Советская Россия продолжала борьбу с пьянством, начатую царским указом за несколько дней до Первой мировой войны. Двадцатый век не сулил выпивохам ничего хорошего.

«Ибо веселие есть питие»

Что же привело западную цивилизацию к необходимости отказаться от спиртного? Ведь алкоголь настолько прочно вплетён в бытие европейской расы, что его потребление именуют культурой пития. Проделав долгий эволюционный путь от макаки, чавкающей забродившим фруктом, до джентльмена с изысканным бокалом в руке, белый человек, казалось, приручил зелёного змия. Западный менталитет отвёл жертвам алкоголя роль порочных слабаков, достойных сточной канавы. Запрещать спиртные напитки из-за каких-то жалких лузеров противоречило многовековым традициям.

В эти традиции не вписалась лишь радикальная Спарта, имевшая особенный взгляд на все аспекты человеческой жизни. Спарта не нуждалась ни в пьяных оргиях, ни в боевых ста граммах — там карали смертью за любую дозу. Древние римляне тоже могли убить за пару капель, но только женщину. В остальных случаях антиалкогольная борьба если велась, то лишь со злоупотреблением. Даже Христос не имел ничего против свадебного обычая веселиться с помощью вина.

Так продолжалось до тех пор, пока основатель другой мировой религии не отнёсся к алкоголю почти по-спартански. Не во всём мусульманском мире законы шариата действовали неумолимо. Омару Хайяму удалось обогатить восточную поэзию винным экзистенциализмом, но в современных Саудовской Аравии, Иране, Судане он писал бы только о кофе. Религиозный фундаментализм — единственное, что способно противостоять алкоголю.

Так, может, дело в знаменитом американском пуританизме? Может, потомки охотников на ведьм запретили спиртное из нравственно-духовных побуждений?

«Мы не должны краснеть...»

В 1630 году из Англии на одиннадцати судах отплыли семьсот будущих массачусетцев. На борт они взяли 38 тыс. литров вина, 48 тыс. литров пива и всего 16 тыс. литров воды. Первые поселенцы трезвенниками не были и слабоалкогольными напитками себя не ограничивали. Уже в 1657 году Верховный суд Массачусетса вынужден был запретить продажу виски, рома и бренди. Не успев даже перебить индейцев и как следует обустроиться, пуритане налегли на крепкие градусы.

Протестанты прежде всего умели делать деньги, и в алкогольном вопросе нравственность всегда оставалась для них аспектом второстепенным. Акцизы, лицензионные сборы, штрафы — всё это приносило властям существенный доход и позволяло опосредованно регулировать потребление спиртных напитков.

Более того, производство рома даже внесло свою лепту в становление независимого американского государства. Ром варили из дешёвой патоки, поставляемой сахарными предприятиями французской Вест-Индии. Британия не терпела конкурентов и в 1733 году ввела на чужую патоку пошлину. Это заметно усилило сепаратистские настроения среди американских поселенцев. Гербовый сбор (1765) и Чайный закон (1773) довели их до кипения.

С последующим освоением индейских земель потребность в патоке и экзотическом роме отпала — сельское хозяйство стало давать достаточно зерна и для привычного виски. Теперь уже родное правительство поспешило обложить налогом американских производителей алкоголя. В 1791 году американские граждане ещё не разучились мобилизовывать себя на борьбу с угнетателями. Пенсильванские фермеры собрали шеститысячный отряд и заявили о своём выходе из Соединённых Штатов. Успокоить их удалось лишь 15-тысячному корпусу милиции. Баланс между интересами производителей алкоголя и министерства финансов был установлен.

Ещё в 1760 году будущий второй президент США Джон Адамс предупреждал об угрозе демократии, таящейся в тавернах. Они, по его мнению, были идеальным избирательным ресурсом для нечистоплотных политиканов. Тем не менее борцы за независимость предпочитали собираться на сходки именно в тавернах, а не библиотеках. К алкоголю как таковому Адамс претензий не имел. «Мы не должны краснеть за то, — говорил он, — что ромовая патока сыграла свою роль в обретении независимости».

Трезвость набирает обороты

У пекущихся о демократии политиков были дела поважней, чем пропаганда здорового образа жизни. Этим занялись главный американский врач Бенджамин Раш, представители протестантских течений (баптисты, методисты, универсалисты) и разнообразные светские общества трезвости. Однако до 40-х годов XIX века успехи движения за умеренность были довольно скромными.

Затем тучки над пьяницами начали сгущаться. В 1843 году прозвенел первый тревожный звонок: Орегон стал сухим. Это явление относилось пока к разряду казусов — власти штата представляли собой всего лишь миссионерскую общину. Через пять лет орегонское начинание было отменено как антиконституционное. А вот прогибиционный закон штата Мэн (1851), разрешавший оборот алкоголя только в «медицинских, механических и производственных» целях, уже всерьёз огорчил рабочих и иммигрантов. В 1855 году измождённые низы подняли восстание, и через год закон отменили.

Нация совершенно не была готова к полному воздержанию. Даже умеренные ограничения иногда воспринимались в штыки. В 1850 году жители Чикаго, возмущённые воскресным закрытием кабаков, парализовали работу деловой части города. Властям пришлось договариваться с бунтовщиками под защитой артиллерии.

Не только простой люд противился нравственно-физическому очищению. Законы, аналогичные мэнскому, пытались ввести ещё в 12 штатах — и везде безуспешно. Там обошлось без восстаний. Либо губернаторы накладывали вето, либо суды признавали эти законы недействительными.

Но прогибиционисты не сдавались.

Их яркой звездой стал католик — капуцин Теобальд Мэтью. Он основал в родной Ирландии Общество абсолютной трезвости, взял с сотен тысяч соотечественников обет полного воздержания и в 1849 году с триумфальными гастролями посетил США. Американцы уважают успешных людей — президент Закари Тейлор пригласил отца Теобальда отобедать в Белом доме.

Государственная власть хвалила антиалкогольное подвижничество, но не забывала и производителей спиртного. С 1818 по 1862 год они были освобождены от федерального налога. А для расширения рынка правительство США даже заключило соответствующий договор с гавайским монархом Камехамехой III.

Вихри враждебные

Эту идиллию разрушила Гражданская война 1861—1865 годов.

Введённый в 1862 году для пополнения военного бюджета погалонный налог вырос за пять лет с 20 центов до 2 долларов. Предприниматели вынуждены были ответить мошенничеством, занижая количество галлонов соответственно растущим аппетитам властей. В результате государство не получило требуемых сумм, а законопослушные прежде граждане познали вкус криминальных махинаций. Начало теневому алкобизнесу было положено. К образовавшемуся нелегальному финансовому потоку не могли не присосаться продажные чиновники. 1875 год ознаменовался скандалом вокруг так называемого заговора винокуров. В числе коррупционеров оказалось много республиканцев.

Гражданская война запустила процессы, сделавшие принятие сухого закона почти неизбежным. Против алкоголя ополчились совершенно разные группы населения. Жители Юга винили спиртное в своём поражении, пьяные негры, конечно, воевали отвратительно. Разорённые войной фермеры пропивали последнее имущество и пополняли собой радикальные протестантские секты, проповедовавшие абсолютную трезвость. На полях южных штатов заполыхали чучела Джона Ячменное Зерно. Прогибиционистское движение сельского Юга продолжало гражданскую войну на идеологическом уровне: в индустриально-урбанистическом Севере оно видело олицетворение вавилонских пороков.

Аболиционисты, избавившие страну от позорного института рабства, из гуманистических побуждений тоже вливались в антиалкогольное движение. До крайности политизированное американское общество в короткий срок произвело на свет Национальную партию прогибиционистов, Женский христианский союз борьбы за трезвость и Антисалунную лигу.

До основания, а затем...

Две последние организации развернули столь бурную активность, что к началу XX века почти все штаты покрылись зонами трезвости — городами и округами, где действовало антиалкогольное законодательство. Американские граждане стали познавать радости сухого закона на местах.

Кем были те добрые люди, что финансировали Антисалунную лигу с её великолепно отлаженным механизмом политической борьбы? Помимо обязательных в таких случаях популистов, прогибиционистам активно помогали фармацевтические компании и объединения аптекарей. В том, что изобретатель кока-колы Джон Пембертон фантастически разбогател сразу же после введения в Атланте сухого закона, нет ничего удивительного. Его чудодейственный лекарственный напиток содержал в себе заметное количество коки — лучшего средства для поднятия духа принудительно завязавшего гражданина.

Понимая, что одних религиозно-морализаторских аргументов в пользу сухого закона может не хватить, прогибиционисты прибегли к экономической науке. Профессор Йельского университета Ирвинг Фишер произвёл хитрые расчёты и, не постеснявшись слегка округлить, выдал следующие данные: если принять сухой закон на федеральном уровне, производительность труда вырастет аж на 20%.

Фишер не только любил экономику, хитрые расчёты и не любил алкоголь. Он ещё мечтал об усовершенствовании человеческой расы и увлекался евгеникой. В отличие от германских товарищей по хобби, Фишер делал упор на трезвость, а не голубоглазые гены. Его скромно озаглавленный труд «Как надо жить: правила здорового образа жизни на основе современной науки» пользовался огромной популярностью.

В 1907 году Оклахома обрела статус штата и сразу приняла безалкогольную конституцию. Для воплощения прогибиционистской мечты о федеральном сухом законе не хватало лишь новой войны.

Вступление США в Первую мировую (1917) довело мощное антиалкогольное движение до состояния общенациональной истерии. Антисалунисты были близки к тому, чтобы приравнять употребление спиртных напитков к государственной измене. Пивовары не только с немецкими фамилиями вынуждены были сворачивать бизнес. Снова появились экономисты с хитрыми счётами. Они заявили, что в условиях войны тратить зерно на спиртное — значит обречь нацию на голод.

Конгресс, почти на две трети состоящий из политических трезвенников, поспешил принять соответствующие меры.

22 декабря 1917 года 18-я поправка к конституции была готова. Но ратификация его штатами затянулась более чем на два года. В стране ещё хватало здравомыслящих политиков. Президент Вудро Вильсон тоже колебался. Когда конгресс принял драконовский закон Волстеда, детализирующий 18-ю поправку, Вильсон наложил на него вето. По закону Волстеда граждане из всего разнообразия спиртных напитков должны были довольствоваться лишь кефиром. Ценз в 0.5% алкоголя лишал их даже домашнего вина.

Благодаря особенностям американской государственной системы вето Вудро Вильсона было отклонено. 16 января 1919 года 18-я поправка была признана ратифицированной большинством штатов, а через год вступила в силу.

В сухом остатке

18-я поправка лишила Америку алкогольной индустрии, занимавшей в экономике страны седьмое место по масштабам производства. Взамен она взрастила мощную организованную преступность.

Трезвенники получили то, чего они так страстно желали, — федеральный закон, одобряющий их образ жизни. Потребители спиртного получили нелегальный алкоголь сомнительного качества и некий романтический ореол противников официоза. Американское общество в целом укрепило в себе неприятную черту — лицемерное морализаторство обывателя-ханжи.

Истинным героем эпохи сухого закона стал не доблестный полицейский, сражающийся с бутлегерами, не благопристойный методист, повысивший свою производительность на 20%, а контрабандист-одиночка Уильям Маккой. Будучи сам трезвенником, он закупал на Багамах виски хорошего качества и продавал его всем желающим в нейтральных водах у Лонг-Айленда. Уильям прославился тем, что не имел никаких связей ни с мафией, ни с коррупционерами и никогда не разбавлял свой товар водой. «Настоящий Маккой» стал редкой альтернативой разбодяженному нелегальному пойлу.

Сухой закон был обречён изначально. Стремлению людей расслабляться с помощью психоактивных веществ невозможно воспрепятствовать законодательно. И неважно, насколько порочна и вредна эта тяга человека к изменённым состояниям сознания. Что взамен спиртных напитков могли предложить власти угнетённому Великой депрессией народу — экстатические пляски квакеров, теософическую йогу?

Ещё одно немаловажное последствие американского сухого закона — усиление интереса к лёгким наркотикам. Федеральное бюро по наркотикам — наследник погрязшего в коррупции Прогибиционного бюро — приняло в себя бывших борцов с алкоголем.

Антимарихуановая истерия 30-х проходила по уже накатанным схемам. Инициированный промышленными магнатами крестовый поход против смертоносного зелья уничтожил конопельную индустрию и криминализовал значительную часть общества. Но это уже немного другая история.

@темы: 20 век, 19 век, СшА

---

Оригинал взят у в Pierre Marcel. Dandelion

@темы: картины

---

Оригинал взят у в Wing Fibula

Wing Fibula, 2nd century; Late Roman

Provincial Roman; Made in Pannonia

Silver, gold, four carnelians
The Metropolitan Museum of Art

@темы: сумочки и аксессуары, камешки

---

Пост довольно путанный, но пусть будет. И, насколько мне помнится, разведением лошадей занимались не команчи, а не-персе. Команчи и апачи, если не ошибаюсь, промышляли больше работорговлей.

Оригинал взят у в Мустанг как заблуждение

Когда мы слышим слово МУСТАНГ многие наверняка представляют себе что то вот такое, как на фотографии выше, ну или по крайне мере различные модификации  Ford Mustang.   или вообще истребитель P-51 Mustang. В общем в обычном понимании  Мустанги – это красивые и грациозные лошади.

Давайте узнаем, как вообще появились мустанги и что они из себя представляют.

Начнём всё же издалека. Давным-давно – кажется, 50 млн лет назад, лошади жили в Северной Америке – точнее говоря, предки лошади. Размером они были примерно с кошку и вместо копыт на ногах имели по пять пальцев (такие вот красавчики). Немало труда и времени потратили учёные-палеонтологи, чтобы доказать скептикам, что это предок лошади. Животное назвали – эогиппус.





Примерно 30 млн лет назад в Северной Америке произошла какая-то неизвестная катастрофа, из-за чего все эогиппусы там вымерли.

К счастью, некоторые из них успели переселиться в Евразию, где жизнь их и заставила сделаться... (чуть было не написал: людьми) – лошадьми.

Трудно поверить, что родоначальницами всех мустангов были всего 70 лошадей, уцелевших в 1539 году после
неудачной экспедиции к Миссисипи конкистадора Эрнандо де Сото. Высота мустангов колеблется от 134 до 153 см. Окрас любой. Благодаря смешанным предкам строение тела очень разнородно. Лучшие представители имеют мощное телосложение с сильными сухими конечностями и копытами. У многих мустангов голова испанского типа с выпуклым профилем, как правило, короткая шея, прямоватое плечо, слабовыраженная холка, короткая спина.


Слово "мустанг" произошло от испанских слов mesteno или monstenco, означающих "дикий" или "ничейный". (другая версия утверждает, что слово "мустанг" произошло от испанского "mesteth", что означает "стадо лошадей" Этот термин точно характеризует диких лошадей Соединенных Штатов. Современная лошадь развивалась три миллиона лет назад и исчезла из этого полушария 10000 лет назад. Лошади вернулись в Северную Америку, когда исследователи Кортес и Де Сото появились верхом на великолепных берберийских и андалузских лошадях. Это были лошади, изменившие жизнь американских индейцев, живших на Великих Равнинах или возле них. Индейцы пуэбло научились ездить верхом и передали это умение другим племенам.



Испанцы в Южной Америке

В 1680г. индейцы восстали против испанского правления и испанцы оставили тысячи лошадей в поспешном отступлении. Индейцы поймали этих лошадей, но некоторые из них сбежали. Куда проще оказалось совершать налеты на испанских поселенцев и угонять у них лошадей. Стараясь остановить индейские набеги, испанское правительство снарядило в Новый Свет корабль с подкреплением. Была надежда, что индейцы будут ловить "диких" лошадей и оставят в покое испанцев. Десятки тысяч лошадей испанской породы, превращенных в свободных животных, паслись на реке Рио-Гранде около 200 лет. Эти лошади скоро встретились с тяжеловозами и ковбойскими пони, сбежавшими с ранчо и ферм, принадлежавших переселенцам с востока. Другие были угнаны дикими жеребцами, разрушавшими заборы корралей, чтобы добавить домашних кобыл в свой табун. Кроме того, индейцы обменивали или захватывали лошадей у других племен.


Индейцы, разумеется, стремились приспособить мустангов к своим целям, поэтому занимались улучшением породы. Особенно в деле коневодства отличилось племя команчей. Другие же племена, даже если специально не занимались улучшением мустангов, всё равно стремились поймать, украсть или купить лошадь получше, так что волей-неволей принимали участие в селекции.





После того как все племена индейцев были изничтожены, множество лошадей вновь осталось без хозяев.
Индейские лошади, как раньше называли мустангов, попав на историческую родину, чувствовали, видно, там себя гораздо лучше, чем в суровой Евразии, и успешно размножались. Сотню лет назад их было, по разным данным, два или три миллиона.

Табуны диких лошадей с востока Соединенных Штатов были изгнаны на запад цивилизацией, пересекли реку Миссиссипи и смешались с западными табунами. Французская кровь была представлена табунами, вытесненными с территории в районе Детройта и сбежавшими от французских поселенцев с Юга, из района Нового Орлеана. Еще одной породой, чья кровь, вероятно, присутствует у мустангов, является ост-фризская старого типа.

Правительство США за более чем 10-летний период с конца 1880-х до начала 1900-х каждый год покупало около 150 жеребцов у правительства Германии. Ост-фризские лошади в то время были массивными теплокровными или упряжными животными и продавались для нужд тяжелой артиллерии или для транспортировки больших фургонов. Таким образом, лошади, убежавшие с полей сражений, проводимых американской кавалерией, могли прилить свою кровь мустангам.

Многочисленные табуны диких лошадей не создавали большой проблемы до тех пор, пока западные штаты не стали густонаселенными. а скот и другие травоядные животные не стали пастись на некогда пустынных равнинах. Бесплодные земли запада не могли прокормить большие популяции травоядных животных, и на некоторых ранчо мустангов стали отстреливать. Популяция мустангов на начало двадцатого столетия насчитывала два миллиона. К 1926 г. это количество уменьшилось вдвое. В настоящее время число мустангов составляет около 30 000 голов. В 1970 г. осталось менее чем 17000 голов.




Постепенно скотоводы всё активнее стали вытеснять мустангов с их пастбищ. Когда они не уходили добровольно, их убивали. Потом люди решили, что вообще было бы полезно уничтожить диких лошадей, и тогда на них начали устраивать облавы. После второй мировой войны началось настоящее избиение мустангов.

Причём, при полном попустительстве правительства, истребляли их самыми варварскими и мучительными способами. При помощи автомобилей и самолётов, загоняли стада в тупики, потом набивали лошадьми фургоны, причём так плотно, что половина животных приезжала на живодёрню в раздавленном состоянии. Ни по дороге, ни на живодёрне лошадей, разумеется, никто не кормил, поэтому в дальнейшем их распределяли так: подохших пускали на удобрения, ещё живых – на консервы для собак.

В 1971 году под давлением общественности был принят закон об охране диких животных в США. Сегодня за популяцией мустангов следит организация BLM (Bureau of Land Manegement). Под этой защитой поголовье диких лошадей начало быстро расти, и в 70-е годы ХХ века встал вопрос о контроле их популяции. Акт предписывал уничтожение всех животных сверх установленной численности поголовья "для восстановления естественного экологического баланса региона, и защиты региона от ущерба, связанного с увеличением популяции".





Программа "Усыновите лошадь" стартовала в 1973 г. в горах Прайор в Монтане, и представляла собой реализацию лишних животных. Согласно этой программе лишние животные выставлялись на аукцион по цене от 125 $ за одну лошадь до 75$ за дикого осла. Покупатели должны выполнить определенные требования к надлежащей перевозке и последующему содержанию животных. Лошади остаются собственностью правительства в течение одного года после продажи. В конце года новый владелец должен предоставить подтверждение от ветеринара и местного административного лица, удостоверяющее, что животное имело надлежащий уход. После одобрения ему выдается свидетельство о том, что он является полноправным владельцем животного.

Мустанги, в руках опытного конника, обычно становятся такими же послушными, как и лошади, родившиеся и выросшие на ферме. Генерал Крук говрил: “Выносливые индейские пони могут проскакать 90 миль, не нуждаясь в пище и воде. Они превосходят выносливостью всех кавалерийских лошадей, которые есть у нас на границе”. Кроме невероятной выносливости, Фрэнк Хопкинс отмечал ум и экономичность этой породы лошадей. Но существовало и другое мнение. Джон Ричард Янг, известный тренер, так говорил о мустангах: “Мы не только должны позволить мустангам исчезнуть, мы обязаны сделать все возможное, чтобы истребить их, поскольку просто не в состоянии вывести лучших лошадей, чем чистокровные мустанги. Сейчас хороший скакун после специальных тренировок и зернового корма способен показать чудеса выносливости, но любой неплохой мустанг с легкостью его превзойдет”.





В значительной степени являющиеся результатом естественного отбора , большинство мустангов - лошади облегченного или верхового склада. В отдельных районах встречаются лошади тяжеловозного типа. Мустанги могут быть любого роста, типа, масти и телосложения. В среднем высота в холке около 147 см, но не являются необычными и особи ниже 135 см или выше 164 см. Наиболее часто встречается гнедая и рыжая масти, но возможна любая. Нередки также пегая, паломино, аппалуза, буланая масти. В результате прилития крови испанских лошадей, многие мустанги все еще демонстрируют сходство с иберийскими предками. Недавно на изолированных территориях было найдено несколько маленьких табунов, лошади из которых после тестирования крови были признаны прямыми потомками испанских лошадей. Это кигер-мустанг и серат-мустанг.

Одомашненные мустанги часто являются очень хорошими верховыми лошадьми. Благодаря своей врожденной выносливости, они прекрасно подходят для длительных верховых поездок. В настоящее время мустангов – около 60 тыс. Живут они всего в нескольких штатах, половина из них – в Неваде.

Так что беззаботные парни (ковбои), гарцующие вдоль салунов на конях элитных пород, – выдумка писателей и режиссеров. Индейцы же на мустангах вообще почти не ездили. Они их ели.






источники
www.horse-of-dream.vsau.ru/porod/myst.html
www.zooclub.ru
live.1001chudo.ru

---

@темы: Дикий Запад, индейцы

---

Интересно, мне одной такое счастье или у всех так?
Комодо Драгон перестал поддерживать русский язык и все мои страницы норовит перевести на английский.

@темы: шпаргалки

---

просто цитата из книги

— Я буду называть вас Марией, и вам тоже следует обращаться ко мне по имени — Оливер.
Необычное имя для английского лорда.
— Вас назвали в честь драматурга? Оливера Голдсмита?
— Разумеется, нет. В честь пуританина Оливера Кромвеля.
— Вы шутите!
— Боюсь, что нет. Отцу это имя показалось забавным, особенно если учесть его собственную склонность к беспутству.
О Господи! Даже имя этого человека — вызов респектабельности, а ведь в его владениях может поместиться весь городок Дартмут.
Внезапно Марию охватила паника. Разве она может сыграть роль невесты человека, имеющего такой дом?
— А меня назвали в честь короля Фредерика, — вставил Фредди.
— Которого? — спросил лорд Стоунвилл — Оливер.
— А их разве много было? — удивился Фредди.
— По крайней мере, десять, — сухо сообщил маркиз.
Фредди задумался.
— Я точно не знаю.
В глазах Оливера сверкнули веселые искры. Мария сказала:
— Я думаю, тетя Роуз просто хотела найти имя, звучащее по-королевски.
— Вот именно, — обрадовался Фредди. — Просто король Фредерик, и все.
— Понимаю, — с серьезным видом отозвался Оливер, хотя его губы изогнулись в непроизвольной усмешке. Он перевел взгляд на девушку: — А ваше имя откуда взялось? В честь какой Марии назвали вас?
— Конечно, в честь Девы Марии, — сказал Фредди.
— Уж конечно. Мне следовало догадаться, — ответил Оливер, при этом глаза его странно блеснули.
lib.rus.ec/b/275665/read

@темы: имена(цитаты)

---

Оригинал взят у в Пейзажности

Балрог


Снежный гриб


Скала ирокезов


Красноморские льды


Горно-озерное



Ледяные острова


Аврора ирреалис


Молния


Баобабы под звездами


Берег далекий и дикий


Лиловое ущелье


Трехэтажный водопад


Отражение


Полосатые горы


Огонь и лед


X-posted at http://jaerraeth.dreamwidth.org/402682.html

@темы: пейзажи

---

Оригинал взят у в Кто придумал фразу ?

Вот вы наверное думаете, что фразу «Белеет парус одинокий» придумал Лермонтов :

Белеет парус одинокой
В тумане моря голубом!..
Что ищет он в стране далекой?
Что кинул он в краю родном?..

А "гений чистой красоты" придумал Пушкин А.С ? 

Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явился ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.

Ага, как бы не так, я сейчас вам расскажу как было на самом деле...

На самом деле декабрист А. Бестужев сочинил строку, которую затем позаимствовал Лермонтов (надо полагать, из уважения, а может, просто из зависти):

Белеет парус одинокий,
Как лебединое крыло,
И грустен путник ясноокий;
У ног колчан, в руках весло.

Гений чистой красоты - это из стихотворения «Лалла рук» (1821) поэта Василия Андреевича Жуковского (1783-1852):

Ах! не с нами обитает
Гений чистой красоты;
Лишь порой он навещает
Нас с небесной красоты
Он поспешен, как мечтанье,
Как воздушный утра сон
Но в святом воспоминанье
Не разлучен с сердцем он.

Спустя четыре года Пушкин использует это выражение в своем стихотворении «Я помню чудное мгновенье...» (1825), благодаря которому слова «гений чистой красоты» и станут популярными. В своих прижизненных изданиях поэт неизменно выделял эту строчку Жуковского курсивом, что по обычаям того времени значило, что речь идет о цитате. Но позднее такую практику оставили, и в итоге это выражение стало считаться пушкинской поэтической находкой.

@темы: книги

---

18.01.2013 в 11:58

Пишет  Zinder:

Из истории моды
Пишет  Arin Levindor
Пятница, 18 Января 2008 г.

Язык моды XVIII–XIX веков в русском культурном быту

Статья сугубо специфическая, но я ее оставляю из-за полезной терминологии.Полностью ее можно посмотреть по ссылке ниже. Картины моды XVIII века для удобства просмотра. Художник Michel Garnier и British mezzotint satires

Кринолин, корсаж, неглиже, камзол, шмиз, шлафрок, фонтаж, ангажант - такова лишь малая часть тех слов, которые были заимствованы русским языком в XVIII-XIX веках для обозначения различных деталей немецких, французских и английских костюмов, попеременно становившихся модными в России.
Мир костюма — это мир слов. Они звучат загадочно и необыкновенно для непосвященного человека. «Кринолин», «панье», «карако», «боа», «пет-ан-лер» — слова иногда завораживают и привлекают раньше, чем сами вещи. Посредством слова происходит знакомство и понимание культуры, истории и бытовых традиций. Каждая культура создает свой язык костюма. В каждом языке есть поэзия и мудрость, и в любом названии заложен свой смысл и своя история. Но как донести поэзию и смысл языка чужой культуры без потерь и ошибок? С этой сложной задачей приходится справляться переводчику.
В русском языке слова, обозначающие детали одежды, ее формы, названия тканей и другие термины, которые можно объединить общей темой «костюм», в основном иностранные или производные от них, измененные на русский манер. Большая их часть пришла из французского языка вслед за французской модой в XVIII–XIX веках (корсаж, неглиже, камзол, шмиз), много английских слов (блузка, гетры и др.)

XVIII век — время формирования русской модной лексики. Европейское платье, «введенное в моду» указами Петра, было немецким или голландским вариантом французского, поэтому среди названий разных предметов этого нового стиля были в том числе немецкие слова (например, шлафрок). Продолжали пользоваться и лексиконом старого русского костюма, обозначая новую одежду по принципу внешней аналогии.
К середине 1720-х годов влияние французской моды, распространившись по Европе, захватило и русское высшее общество. Хотя попрежнему наиболее тесные связи, политические и родственные, у русского двора были с дворами немецких князей, французский язык и французский стиль становились все популярнее. И модницы петровского времени в письмах за границу просят привезти им «фонтанжи» и «ангажанты», а не «чепцы» и «оборки для рукавов». В 1730-е годы уже появляется сатирическая литература о щеголях, изъясняющихся на коверканом французском, который становится в это время языком модного света и моды.
Французский костюм всегда отличался чрезмерностью в отделке, сложным и тонким узором тканей. Английская мода, напротив, более сдержанная, строгая, приспособленная к прохладному климату. У российского европеизированного платья тоже были свои особенности. Иностранцы в течение всего столетия отмечали смешение стилей в русской моде: одного забавляло «безвкусное подражательство» французским обычаям, другого завораживало обилие золотых и серебряных кружев и галунов в одежде придворных, а третьего удивляло соседство на столичных улицах невиданных прежде меховых одеяний и клетчатых плащей, напоминавших о родной Шотландии.



Элементы английского стиля, возможно более близкого российским условиям, начали проникать в Россию в конце XVIII — начале XIX века, тогда же в русский язык пришло много английских слов, относящихся к костюму.
Русский язык всегда легко принимал новую лексику, подчинял ее своим грамматическим правилам, и только некоторое время спустя происходило настоящее осознание необходимости того или иного слова. Насильственное исключение иностранных слов не имело успеха: всем известно о попытке славянофилов в начале XIX века заменять их кальками, например калоши называть мокроступами. Но живой язык нельзя изменить искусственно, слова рождаются и умирают с естественным ходом истории, и на смену им приходят другие.
Английский язык — консервативный и независимый, особенно это касается профессиональной лексики. Каждый исследователь исторического костюма и моды старается обойтись собственной английской терминологией, французские слова употребляются только в самом крайнем случае, и, как правило, это не термин, а образное название какой-либо модной детали, например лиф en fourreau, платье robe a la francaise или рисунок на ткани fleur de lys. Но каждое французское слово имеет точный английский аналог: manches a gigot (рукав жиго) переводят как leg-of-mutton sleeve, а fichu (фишю) — handkerchief и т.д.
Сложность перевода текстов по костюму состоит в том, что в русском языке собственные названия предметов одежды найти сложно. Это связано не только с тем, что эти названия были заимствованы вместе с костюмом, но и с традиционным восприятием того или иного предмета. И в английской, и в русской культуре есть самобытные черты. Если говорить о русском костюме, то это одежда допетровской эпохи и народная. Такие слова, как «бармы», «терлик», «летник» или «кокошник» нельзя перевести на английский язык, можно только переписать их латинскими буквами или придумать описательный оборот. И в истории английского костюма можно найти такие примеры. Один из них — модный стиль «Ван Дейк», который просуществовал недолго. Однако в современном языке сохранился термин vandyked — «вандейковый», которым пользуются авторы как научных трудов, так и популярной литературы по костюму. «Вандейковым» называют широкий отложной воротник с зубчатым изрезанным краем, напоминающий воротники на портретах работы Ван Дейка. Само сочетание falling vandyked collar похоже на falling bands — отложные воротники XVII века, отделанные кружевом или целиком кружевные. «Вандейковыми» могут быть не только воротники, но и любые другие детали, например ленты или оборки, с таким же изрезанным краем. Вот описание свадебного платья 1827–1829 годов из книги Дж. Арнольд «Модные фасоны, 1660–1860» (Patterns of Fashion, 1660–1860): «A wedding dress in ivory brocaded silk with Marie sleeves and a vandyked collar edged with blonde lace. The hem is padded and above it is a deep vandyked band of brocade» Arnold 1995: 58). Из комментариев к выкройке того же платья: «The crossway strip for the vandyked frill <…> The vandyked decorative strips are piped all the way round the edges» (Arnold 1995: 59)



Сейчас термин «вандейковый» употребляют по отношению к костюму XVIII, XIX и даже XX века. Но появился он в 80–90-е годы XVIII века в Англии вместе с одноименным стилем в моде. Ф. Буше в своей «Истории костюма» отмечает: «Стиль “Ван Дейк”, который был широко распространен в английской моде конца XVIII века, характеризуется использованием мягких тканей, особым кроем рукавов, манжет и линии выреза лифа» (Boucher 1987). Описание этого костюма можно найти у Каннингтона: «Длинные нижние юбки, завышенные талии, широкие пояса, обручи под юбками почти незаметны <…> Эта одежда была более простой, вандейковые бордюры и вандейковые отложные воротники были очень популярны <…> Узкий лиф с глубоким круглым вырезом, изогнутым спереди в виде буквы V, был оформлен отложным воротником, двойным или однослойным, часто вандейковым» (Cunnington & Cunnington 1972).
Этот стиль в одежде конца XVIII века был обусловлен модным направлением в живописи. Каннингтон пишет: «В начале века было модным писать портреты дам “в рубенсовском платье” или “в стиле Ван Дейка”. Герцогиня Мальборо в 1734 году, заказывая портрет своей внучки, велела изобразить ее в платье своих предков, поскольку “многие дамы сейчас желают быть написанными в стиле Ван Дейка, хотя он и умер, как мне кажется, триста лет назад”. Во второй половине столетия появились портреты молодых людей, одетых в дублеты с разрезами эпохи Тюдоров, с воротниками времен Ван Дейка и другими элементами маскарадного костюма, но это не стоит принимать всерьез, так же как и портреты ганноверских королей в латах или изображения государственных мужей в тогах» (Cunnington & Cunnington 1972). Каннингтон подтверждает этим свою мысль о том, что нельзя полностью доверять живописным изображениям, так как они не всегда являются точным отражением действительности, и в этом с ним нельзя не согласиться. Но определенное влияние на моду портреты в манере Ван Дейка оказали и даже помогли появиться новому стилю в костюме.
И в России, и в Англии хорошо известны различные сорта кружева — их названия не нуждаются в переводе: валансьен, алансонские, венецианские, дюшес или гипюр. Но основные принципы, по которым различают все кружева, в этих двух странах совершенно разные. В Англии кружево ручной работы делится на игольное (needle lace) и коклюшечное (bobbin lace), то есть по способу производства. Машинное кружево называют просто machine-made lace. «Valenciennes — a fine quality bobbin lace in complex floral designs, using а thousand or more bobbins, on a circular mesh ground <…> Venetian lace — needle made lace was introduced into Europe by the Venetians who had probably learnt the art from Saracenic Sicily» (Yarwood 1978: 272).



Помимо этого общепринятого разграничения, наши специалисты делят кружево на ленточное (готовые кружевные ленты) и мерное (кружевное полотно). Таким образом, кружево классифицируют чаще всего практики, которые занимаются реконструкцией костюма. Возможно, для них важнее сфера применения кружева, а не способ его изготовления. Однако понятия «мерное» и «ленточное» в английском языке отсутствуют, и при переводе текстов с русского на английский приходится выходить из положения, придумывая обороты вроде bands of lace (ленты из кружева).
Такого понятия, как «обрубная оборка», которое у нас широко используется, в английском языке тоже нет. Вернее, отсутствуют сами глаголы to cut, to hem («резать», «рубить» или «подрубать») в названиях оборок, но свои обозначения у них все же есть. Название зависит от назначения оборки.
В 80–90-х годах XIX века появляется термин sweeper (от глагола to sweep — «подметать») — буквальный перевод французского слова balayeuse («подметальщица»). Так называли оборку, пришитую к внутренней стороне подола юбки со шлейфом. «In the late nineteenth century, pleated, stiffened dust ruffles, called sweepers or balayeuses, were sewn to the underside of the hems of ladies long, trailing gown skirts to act as dusters to absorb the dirt from the flour or street and to protect the gown fabric on top» (Yarwood 1978: 345).
Обрубные ленты, предназначенные для манжет, отделки или наружных оборок, называют просто frill (strip) with raw edges — «оборка (лента) с необработанным краем». «The detail <…> has been tightly gathered along one edge and pinked and scalloped along the other — both edges are left raw» (Hart & North 1998: 34).
Край может быть двух видов: pinked edge (зубчатый край) и scalloped edge (фестончатый край), если фестончатый край дополнен зубчиками — pinked scalloped edge. «…A single ruffle on the elbow-length sleeve which has a scalloped edge and is headed by a pleated and pinked frill»(Hart & North 1998: 86). «A straight strip of taffeta <…> is pinked and box-pleated to form a decoration for the hem of the petticoat» (Arnold 1995: 41).
В русской терминологии образного названия «подметальщица» не существует, используют иногда французское balayeuse, но в основном говорят и пишут просто «оборка». Для нас это универсальное слово, меняются только определения — плиссированная, гофрированная, заложенная складками, скроенная по косой и т.д. В английском языке есть несколько слов, которые можно перевести как «оборка». Чаще других встречаются ruffle, frill и flounce. Границы употребления этих слов существуют, но они довольно размыты. К тому же каждый автор по-своему трактует эти определения. Дорин Ярвуд, автор известного словаря, пишет, что ruffles появились в начале XVI века как отделка воротника и рукавов нижней сорочки — ее носили под дублетом, джеркином или женским платьем, которое застегивалось на пуговицы от подбородка вдоль центра переда. Затем ruffle на воротнике заменила ruff — фреза[12], которая должна была быть выполнена из той же ткани, что и оборки на запястьях, сочетаться с ними по отделке и вышивке. Позднее название ruffle перешло на все оборки и ленты, собранные складками.



Каннингтон считает, что ruffles — это оборки, которые начали носить в первой половине XVIII века под манжетами рукавов. Поскольку рукав в это время был достаточно широкий, под платье могли надевать сорочку, у которой были рукава с оборками (ruffles). Во Франции эти оборки называли engageantes — термин, который появился в Англии только в XIX веке. «Ruffles were bell-shaped until the end of the 1740s, and with multiple sets the upper ones were each shorter than the lower so as to display the lace» (Cunnington & Cunnington 1972).
Flounces выкраивали из той же ткани, что и платье, и пришивали вместо манжеты к рукаву, который к середине XVIII века постепенно сужался. Когда рукав стал слишком узким для того, чтобы под ним можно было спрятать еще и рукав сорочки, оборки (ruffles) пришлось пришивать прямо к рукаву платья. «The flounce was shallow or absent at the bend of the elbow, but deep behind <…> The ruffles followed the line of the sleeve flounce with a deep fall behind and a short fall at the bend of the elbow» (Cunnington & Cunnington 1972).
Ruffles могут также оформлять чепчик или горловину шемизетки, при этом они должны сочетаться с оборками на рукавах. В мужском костюме оборку на рукаве рубашки, которая была видна из-под манжеты камзола, тоже называли ruffle.
Слово frill для Каннингтона, похоже, не так важно. Оно самое нейтральное: и ruffle, и flounce он называет этим общим термином, часто использует глагол to frill — «закладывать складками». «The front border was frilled, single or double, generally with a small central ruffle» (Cunning ton & Cunnington 1972).
Но таких правил придерживаются не все — для авторов книги Historical fashion in detail четкого разграничения нет. Все оборки на рукавах, и кружевные, и из основной ткани, они называют ruffles: «Characteristic of the 1760s are the double sleeve ruffles and the arrangement of the pleated ruffle in a straight line down the opening of the gown’s skirt, both indicating a waning of the rococo influence» (Hart & North 1998: 94).
Но слово ruffle никогда не используется, если речь идет об отделке на юбке, особенно нижней; это единственное, в чем совпадают все исследователи. Ruffle — это украшение только верхней части костюма, яркое и заметное.



Еще одно слово, которое для нас связано с украшением, — «лента». Оно ассоциируется для русского слуха с девичьей косой, с ленточкой в подарок на память или с пышными бантами на шляпках модных барышень XIX века, известных по живописи и литературе.
Этот смысл передает английское слово ribbon. Именно так называют ленты, которые вплетают в прическу или используют для декорирования костюма. «The edge of the stomacher is bound with ivory silk ribbon». (Arnold 1995: 28). «The bodice panels and apron are decorated with crossed strips of lilac ribbon and ivory embroidered net» (Arnold 1995: 60).
Более сложное слово — и по своей истории, и по современному применению — band.
По мнению Ярвуд, слово появилось в XVI веке как название ленты, которой обшивали горловину сорочки. Позднее, когда стали носить фрезы, а в XVII веке — воротники различной формы, так называли любые виды отделки горловины или выреза платья. Мягкие отложные воротники белого цвета, целиком из кружева или из батиста и шелка, отделанные кружевом по краю, получили название falling band. «In the sixteenth century the collar became a separate article which finished the neckline of the shirt or chemise; it was more usually known as a band and evolved in the early seventeenth century into the large lace collars known as Falling bands» (Yarwood 1978: 107).
В XVIII и XIX веках ученые, священники и разночинцы носили вместо воротника short-band — узкую льняную полоску. Такие полоски можно было видеть и на чиновниках в XX веке. Устаревшее band использовали вместо современного collar (воротник). Standing band в XVII веке представлял собой полукруглый стоячий воротник на каркасе, а завязки воротника называли band strings.
В современной английской литературе band обозначает полоску ткани, отрезанную от любого полотна, а ribbon — готовую ленту, в этом и состоит основная разница.
Band — это и обычный лоскуток прямоугольной формы, который можно использовать по-разному, и отделка, и кусочек ткани, который пришивают по нижнему краю рукава или по краю горловины изнутри, и корсажная лента (waistband), и пояс. Для комментариев к выкройкам это самый удобный термин. «The front portion of the skirt being pleated into a band that ties round the waist <…> The skirt is trimmed with a deep band of flossed silk <…> Gather the bottom sleeve to fit the band and neaten the raw edges» (Arnold 1995: 55–57).
Особенное название имеют ленты для украшения лифа XVIII века — robings. Эти ленты прикрепляли по бортам корсажа, который носили со вставкой. Они переходили со спинки на плечи и сходились в центре на уровне талии или чуть ниже. Обычно эти ленты не украшали, но до середины века встречались вышитые robings — как правило в придворном костюме. Например, на английском платье 1740-х годов ленты с вышивкой: «Both the sleeve cuff and front robings are embroidered in the same pattern as the mantua and petticoat» (Hart & North 1998: 64).
Часто ленты robings с бортов лифа плавно переходили на края распашной юбки. Такая отделка юбки в виде плиссированной или заложенной бантовыми складками ленты имела свое название — «фалбала», по-английски furbelow. «The flounces and the furbelows [the strips of pleated material which decorate gown and petticoat] are all edged with cherry red braid» (Arnold 1995: 34).



Furbelow можно перевести как «похожий на мех» или сделанный «под мех». Действительно, это воздушное украшение напоминает пушистую меховую оторочку.
Название распространенной парадной женской одежды начала столетия — mantua, или manteau. Рендл Хольм в книге «Академия вооружения и геральдики» (1688), которая является большой редкостью и цитируется почти во всех работах по костюму этого периода, описывает его как свободное домашнее платье, произвольно подогнанное по фигуре: «A MANTUA is a kind of loose coat without any stays in it, the body part and sleeves are of as many fashions as I have mentioned»(Rothstein 1984: 18). Это платье, «как и многие из тех, что стали впоследствии парадными, первоначально таковым не являлось», — пишет Э. Рибейро (Ribeiro 2002: 34). Его носили всегда поверх корсета или корсетного лифа, оно имело Т-образную форму и было сшито из двух кусков материи, которые лежали на плечах, сзади переходя в длинный шлейф, а спереди ниспадая до пола. Рукава кроили отдельно, а затем пришивали. Это огромное количество ткани, обычно шелковой, с крупным рисунком, драпировали различными способами. Некоторые исследователи считают, что эта одежда — европейская адаптация восточного костюма, который кроили по тому же принципу.
К началу XVIII века mantua перестала быть домашней одеждой, ее плотнее подогнали по фигуре, подчеркнув линию талии. Постепенно она стала нарядной, а к 1720 году — придворной одеждой. «The English court adopted the mantua with enthusiasm; heavily embroidered, with a curtailed train sewn in place (a detachable train was also sometimes added) and worn over the huge hoops of the early and mid-eighteenth century» (Ribeiro 2002: 34).
Mantua стала такой популярной, что даже название профессии портного (dress-maker) по-английски теперь звучало mantua-maker и сохранилось таким до XIX века, когда это платье вышло из моды. В русском языке такого специального термина для этого типа одежды пока найти не удалось, да и в современном английском слово mantua не употребляется, оно известно только специалистам по истории костюма.



Одним из наиболее популярных платьев, наряду с mantua, был sack, или sacque (и по-английски, и по-французски означает «мешок»). Первоначально это было домашнее платье, напоминающее халат. Один из самых ранних сохранившихся экземпляров сшит из стеганого льняного полотна и надевается через голову.
Sack был очень удобным платьем для беременных. Существует мнение, что этот фасон ввела в моду мадам де Монтеспан, фаворитка короля, чтобы скрывать свою беременность.
Ранние sack обычно называют contouche (от польского kontusz — свободная одежда, которая напоминала кафтан, с висячими длинными и свободная рукавами). В начале XVIII века это платье, собранное спереди и сзади незашитыми складками, либо полностью распашное, либо с закрытым от талии центральным передним швом. В 1730-е годы складки на спинке стали собирать в двойную бантовую складку, или «складку Ватто», который часто изображал дам в подобных нарядах.
Русский исследователь костюма Ф. Комиссаржевский называет это платье словом в женском роде, «контуша»: «Появившаяся в 1710 году новая пеньюарообразная форма платья называлась contouche; это была широкая одежда с декольте без талии, падающая свободными складками до пола. Контуша была открыта спереди во всю длину и завязывалась на талии шарфом.
В третьем десятилетии контуша вытеснила почти все другие формы костюмов. <…> Контуша была сильно изменена в 1740 году: к ней приделали лиф, который хотя и обрисовывал бюст, но только спереди, а сзади, начиная от шеи, контуша по-прежнему падала вниз своими широкими свободными складками <…> эти складки иногда подбирали сзади и с боков и прикрепляли у талии» (Комиссаржевский 1998: 314–315).
Видоизмененный sack, о котором говорится здесь, — одна из самых распространенных моделей середины XVIII века, в английской литературе называется sack-back dress, буквально — «платье, свободное сзади»: «The term sack-back describes the distinctive double box pleats originating from the back of the neck line which were allowed to flow out behind the wearer, creating an elegant trained silhouette as well as displaying the silk to great advantage».



Название sack дожило и до XX столетия — в начале века так называли свободные, неприталенные пальто, а позднее — короткие блузы и жакеты из тонких светлых тканей или домашнюю одежду, что вполне соответствует происхождению этого термина.
Французским эквивалентом sack можно считать robe volante. Во Франции это платье часто критиковали за его форму, считали, что «распущенная линия талии скрывает распущенный нрав», а свободный силуэт подходит лишь для будуара. Тем не менее в конце 1720-х годов это был самый модный французский фасон. В 1730-е годы платье sack, уже превратившееся в sack-back, перешло в ранг парадной одежды. «The sack, whether a formal trained garment or an informal kind of dres sing-gown, dominated female dress for the first half of the eighteenth century» (Ribeiro 2002: 38).
Еще один тип платья, похожий на sack, это wrapping gown (от to wrap — «заворачивать», «закутывать»). Перевести это сочетание можно как «свободное платье», хотя общим термином wrap называют свободную верхнюю одежду — плащи, пальто и любой предмет, в который можно «закутаться». Wrapping gown было свободным сзади, а иногда спереди, приталенным по бокам, его носили обязательно поверх корсета и фижм, в центре переда его зашивали или запахи вали и застегивали брошью или подвязывали поясом, вырез прикрывали манишкой. Эту модель могли носить женщины среднего и низкого сословия, надевая вместо фижм стеганую льняную или хлопковую нижнюю юбку.
Благодаря почти идентичному силуэту и достаточно простому крою, платья XVIII века с течением времени легко превращались одно в другое — из платья sack можно было сделать sack-back, а из mantua — wrapping gown. Этому способствовала еще и дороговизна хороших тканей. По этой причине mantua в чистом виде — большая редкость, а вот одежда середины века, перешитая из него, часто встречается в музейных коллекциях. Например, описанное в книге Дж. Арнольд «свободное платье» из розового атласа с очень широкой датировкой — 1720–1750-е годы: «It is now obvious that this very expensive silk had been unpicked from its original form, which would have been similar to the mantua <…> pressed flat and completely remodeled as a gown with a fitted back and loose wrapover front. It may well have been used for maternity wear <…> The sleeves have been recut, instead of being joined on as a T-shape in the mantua. The small joined pieces in the skirt have been taken from the side pieces of a trained mantua skirt. The bodice has been fitted at the sides» (Arnold 1995: 70).
Многие детали костюма как в английском языке, так и в русском названы по принципу внешнего сходства. Например, слово tail (хвост) означало «шлейф». Другое название шлейфа — train (от to train — «тянуться следом», «тащиться»). Tailed-coat («хвостатый пиджак») — английский эквивалент фрака. Слово frock, так похожее по звучанию на французское, однако не имеет ничего общего с этой модной до сих пор одеждой. Так называют женские и детские вещи. А сочетание frockcoat означает «сюртук».



http://polit.ru/research/2008/01/09/nikitina.html

@темы: история одежды

---

levkonoe.dreamwidth.org/2011/01/17/

@темы: картины

---

Прошу помощи

Мне нужно подобрать холодное оружие, 18 век, Европа, типо легкий меч (в смысле, желательно колюще-рубящее, а не колющее, чтоб крови и ошметков побольше было ).

Я в железе и фехтовании практически не разбираюсь(

@темы: Арафа

---

Оригинал взят у в Малоизвестный Norman Rockwell

@темы: иллюстрации

---

Оригинал взят у в Статья полуторагодовой давности про самиздат - 1

Позапрошлой осенью сделал статью, которую когда-то давно обещал нескольким коллегам. прочитал ее как доклад на Зиланте-2011, и с тех пор держал в загашнике, надеясь вот-вот доделать, дошлифовать и выступить с блеском. Но руки не доходят, так что кладу как есть. Не обессудьте, если что. 8)

Огромное спасибо Марии Галиной и Роману Арбитману за высказанные замечания.

Интересно посмотреть, какие описанные тенденции за эти полтора года укрепились, а какие оказались случайными. 8)

Современный самиздат, или Как самому издать книгу
и при этом не чувствовать себя идиотом

.

Часть первая, теоретическая

0.

Правила хорошего тона требуют сперва представиться. Итак, меня зовут Лин Лобарев, в той или иной форме я занимаюсь самиздатом с 1993 года, в первые годы преимущественно в ролевой субкультуре. Первое малотиражное издание, в подготовке которого я принимал участие - легендарный "Звирьмариллион" Алексея Свиридова. 1993 год, карманный формат, 64 страницы, скрепка, тираж 500 штук. Разлетелось, надо сказать, со свистом.

Дальше с 1995 по 2009 год включительно, под моим руководством выходил литературный альманах (фэнзин) "Конец эпохи". Это 15 полных лет, то есть получился один из самых «долгоиграющих» подобных проектов. Три раза в год, 300 экземпляров, первые годы - 64 страницы на скрепке, последние годы - 128 страниц в дизайнерской обложке и с клееным переплетом. Параллельно набирается с десяток отдельных книг, тоже в мягком клеевом переплете или на скрепке.

ИЗДАННЫЕ С МОИМ УЧАСТИЕМ КНИГИ

"Звирьмариллион" - первая ласточка всех моих будущих проектов



Обложки первого и последнего номеров альманаха "Конец эпохи": 1995-й год и 2009-й



Новые издания, твердый переплет

А в последние несколько лет я переключился на твердый переплет и поэкземплярную печать. Все это делалось совершенно самостоятельно, мы никогда не были под патронажем какой-либо типографии или издательства и за исключением двух случаев не имели спонсоров.

Опыт этих почти 20 лет я и попытаюсь суммировать.

Делая любое дело лучше все-таки понимать, что именно ты делаешь, почему и в каком контексте. Не так важны конкретные практические методики, как правильное понимание ситуации, в которой предстоит действовать. Так что первая часть нашего балета – теоретическая.

1. Определение ситуации

В наше время с книгоизданием складывается очень интересная и довольно уникальная в историческом масштабе ситуация. В последние сто с небольшим лет книгоиздание стало массовым (я рассматриваю в качестве этапной точки "Дешевую библиотеку", "Библиотеку журнала Нива" и им подобные мягкие покеты с тиражом 100-150 тысяч). Книга перестала быть сперва предметом роскоши, а затем и «сакральным» предметом. Сейчас мы наблюдаем логическое завершение этой тенденции, когда книга и вовсе делается одноразовой - большую часть (причем подавляюще большую, процентов 80) массива издаваемой художественной литературы составляют покеты с дамскими романами и ироническими детективами - то есть, то, что прочитывается один раз и оставляется на лавочке в метро. И такое ощущение, что подобная судьба книги закладывается уже при производстве. Массовое книгоиздание достигло логической вершины.


Пример книги из серии "Дешевая библиотека", конец 19 века

Важно! Я не беру учебники, справочники и прочую прикладную литературу, а также детские иллюстрированные издания. Там другие требования к "твердой копии". Нас сейчас интересует именно обычная художка.

Книгоиздатели явно не до конца справляются с этой новой необычной ситуацией изобилия. наиболее заметно это по двум моментам. Во-первых, бросается в глаза затоваренность рынка наименованиями. При полном отсутствии какой-либо предусмотренной заранее возможности в этих наименованиях сориентироваться. Чтобы хоть как-то разобраться в этом потоке, квалифицированному читателю приходится прикладывать усилия совершенно титанические. Книг сотни тысяч, а информационную поддержку издательства оказывают считанным единицам. Вспомните, насколько однотипны хоть бы те же аннотации в фантастических сериях.

Разумеется, спрос рождает предложение, в сети начинают появляться книжные рекомендательные сервисы, однако это внешние относительно книгоиздательской системы сервисы. Нынешнее массовое книгоиздание не обзавелось адекватной потребительской инфраструктурой.

Вторая интересная тенденция - постоянные излишки тиражей. Даже при заводе в 3-4 тысячи. По сути это означает неспособность системы распространения равномерно распределить книжный поток по городам страны, отсутствие адекватной логистики. Ну и неспособность вести грамотную ценовую политику. В результате к примеру книга доходит только до Москвы и внезапно Твери, причем сначала полгода лежит в магазине мертвым грузом за 500 рублей, а потом уходит в слив по 25. Массовое книгоиздание не обзавелось адекватной системой ценообразования и распространения. Некоторые издательства даже весьма своеобразно учитывают это, заранее оговаривая в авторских договорах условия уничтожения нераспроданной части тиража.

Казалось бы, все и так плохо, куда тут еще и самиздату лезть? Однако это не совсем так. В структуре книгоиздательства у самиздата в каждый момент времени была своя функция. Есть она и сейчас.

2. Терминология и история вопроса

Большинство из нас познакомилось с самиздатом уже в девяностые. Хотя нет, сейчас большинство - уже в двухтысячные. Поэтому я позволю себе потратить время на небольшой исторический экскурс.

В рамках этой статьи я предлагаю считать самиздатом издания, сделанные с помощью печатной техники и воспроизводимые в тираже. Это значит, что в обзор не попадут так называемые «списки», рукописные копии 18-19 века, а также более современная так называемая «книга художника»: стихи, написанные на обоях, нарисованные вручную гравюры, переплеты из спичек, микроиздания на рисовых зернах и прочие высокохудожественные экзерсисы, возможные в количестве не большем, чем 3-5 экземпляров.


То, что сейчас называется "книга художника" - ручная работа, не воспроизводимая в тираже - уже не самиздат, а отдельный вид искусства

С другой стороны, нужно провести границу между самиздатом и обычным издательством. Здесь я предлагаю два формальных признака. Самодеятельное (малое) издательство не имеет сотрудников на зарплате (то есть существует в первую очередь на энтузиазме, а не по финансовым причинам), а разовый тираж его книги не превышает тысячи экземпляров. Можно ввести еще одно ограничение - количество наименований в год. Скажем, не больше десяти.

Далее. Я склонен видеть важнейшими точками развития современного нам отечественного самиздата следующие.

Серебряный век. Поэтические сборники акмеистов, футуристов, обэриутов и пр., выходившие тиражом от 50 до 300 экземпляров в эпоху торжества той самой 150-тысячной "Дешёвой библиотеки". Удивительно, что такие несерьезные тиражи тем не менее оказывались значимыми, оставались в истории. Именно они впоследствии сформировали представление о тогдашней литературной ситуации. Это, пожалуй, главный для самиздата результат той эпохи. "Серебряный век" дал самиздату веру в свои силы.

В Советской России с самиздатом было довольно сложно. Годы НЭПа не требовали самодеятельности, позволяя официально издавать все подряд. Число издательств на душу населения едва ли не превышало сегодняшнее, в одном Питере в 1926 году их было зарегистрировано более 3800. А с завершением НЭПа, созданием ОГИЗа и закручиванием гаек, НКВДшники начали оперативно выдавать за самиздат премию Дарвина, и заниматься им скоро стало некому.

В шестидесятые и семидесятые самиздат вернулся. Собственно именно тогда (точнее - чуть раньше, в начале пятидесятых) было изобретено само слово. Это второй важный период его развития. Самодеятельное издание уже не грозило смертью, а отсидка в некоторых случаях выглядела допустимым риском.

Самиздатом в тот период называли несколько разных вещей.

Во-первых, машинописные копии художественных произведений, как правило где-то вполне официально выходивших, просто очень редких. Во-вторых, самодеятельные политические и литературные журналы, оппозиционные власти, неподцензурная диссидентщина, фактически - голоса подполья. (Зарубежный «тамиздат» - отдельная история, за рамками этого доклада.) Разумеется, наиболее распространенным был самый безобидный подвид: машинописные доптиражи. Реально непросто было найти читающую семью, в которой не хранилась бы перепечатка Стругацких, Булгакова, Пастернака или Аксенова. В этот период самиздат получил опыт успешного массового достраивания издательского пространства. Именно самиздат восполнял нехватку определенных книг и был в этом вполне конкурентоспособен.



Самиздат советской эпохи - фотокопия романа "1984" и знаменитый машинописный журнал "Хроника текущих событий"

Третьим массовым выплеском самиздата стали девяностые, точнее отсчитывать этот этап корректнее с конца восьмидесятых. Во-первых, стало все можно и во вторых появились новые технические средства. Задачи, которые в это время выполнял самиздат - обкатка технологии (причем еще довольно долго этот новый самиздат мало отличался от слепых ксерокопий семидесятых) и насыщение информационного пространства, утоление первого дикого неразборчивого голода на как можно более разные тексты, независимо от их уровня и качества. Это был второй после НЭПа период, когда самиздат сросся с официальным книгоизданием. Самодеятельно (быстро, некачественно, на коленке) подготовленные книги шли во вполне взрослый тираж, порождая чудовищно непрофессиональные издания. Надо сказать, что от этой... травмы... официальное книгоиздание не вполне оправилось до сих пор.

Также впервые настолько большую часть самодеятельных книжечек составил, так сказать, самсебяиздат. Прежде фигуры автора и публикатора, как правило, различались, а тут стало легко печатать самого себя и «слетел» такой банальный фильтр, как признание ценности текста хотя бы кем-то кроме самого автора.

Именно к этому времени относится расцвет ролевого самиздата. Газеты и журналы выпускались десятками, поэтические сборники сотнями. Правда, средний тираж снова, как и сто лет назад, не превышал двадцать-тридцать штук. Технологически же это чаще всего были распечатанные на принтере листы, сложенные пополам и пробитые скрепкой. То есть, мало отличающиеся от простой распечатки. Не спасали даже картинки.

А потом пришел интернет.

Справедливости ради надо сказать, что традиционный самиздат сохранился и в двухтысячные. Но он полностью повторяет своего предшественника из девяностых. А о новой модификации самиздата поговорим чуть позже. Итак, интернет.

На самом деле цифровой самиздат возник уже в конце 70-х, когда книги набирались и распечатывались уже на электронных машинах. Стоимость изготовления копии уже тогда резко подешевела. Во второй половине 90-х он начал принимать серьезные масштабы. А к середине двухтысячных файловые публикации стали угрожать бумажным. Традиционное книгоиздание отреагировало на это призывами запретить и не пущать, но пока войну оно, похоже, проигрывает.

Причины такого невезения я вижу вот в чём. В тот момент, когда книгоиздание стало бизнесом, книги начали делать максимально рентабельными, то есть изо всех сил снижать затраты на производство. Изрядно потрепанный в девяностые институт корректоров и редакторов все хуже справлялся со своими обязанностями, бумага серела и истончалась, внутренние иллюстрации и сопроводительные материалы отмирали как класс, верстка потеряла всякую связь с аккуратностью, в общем, среднестатистическая книга по качеству материала перестала принципиально отличаться от просто распечатанного текстового файла. Конечно оставалась полноцветная, часто даже твердая обложка... Но современный дизайн книжных обложек таков, что неясно, достоинство это или недостаток.

Электронная книга удобнее для пользователя, чем бумажная. Боюсь, что это данность. Уже появилась электронная бумага, в точности имитирующая свойства обычной, породив оксюморон: электронную читалку, требующую внешнего освещения. Уже выпускаются кожаные чехлы для читалок, не уступающие по тактильному кайфу старинным переплетам. Глядишь, скоро начнут выпускать к файлам с текстами специальные карточки-сертификаты, так что коллекционеры по-прежнему смогут собирать библиотеки (только теперь - в кляссерах типа филателистических) и хвастаться друг перед другом уникальными изданиями. А бумажные книги останутся уделом небольшой кучки фриков, снобов и эстетов, а со временем – атрибутом достатка и аристократизма. Как и было до наступления эпохи массового книгоиздания. Круг замкнулся.

3. О книгe бумажной замолвите слово...

Зачем в этой ситуации может быть нужна бумажная книга?

Первый очевидный ответ - заработать денег. Распространение твердых копий легче контролировать, технология их продажи отработана веками. Что ж, это работает (пока) для нормальных тиражных издательств и для популярных писателей, но очевидно, что для самиздата такая цель подходит плохо. Даже при трехсотпроцентной накрутке один человек не пропустит сквозь себя такой поток продаж, чтобы компенсировать все трудо- и, главное, времязатраты, которых требует самостоятельное издание книги.

Второй ответ подходит скорее для начинающих или малотиражных авторов. Для них у выпуска бумажной книги есть еще одна понятная цель: то, что называется "потешить ЧСВ" - чувство собственной важности. Большее число читателей и более мощную обратную связь дает не бумажная, а электронная публикация, реальный профессиональный статус возникает от участия в семинарах и публикаций в профильных журналах, однако авторы с упорством стремятся выйти «в бумаге». Подарить, подписать, поставить на полку...

Здесь же, кстати, играет роль тот момент, что только с бумажными книгами работает подавляющее большинство критиков и номинаторов литературных премий. Чтобы попасть в сферу внимания литературной общественности, удостоится отзывов, волей-неволей нужно выходить "в бумаге". Сетевые премии и премии, рассматривающие рукописи, пока еще в полном меньшинстве.

Интересно, что в сознании многих людей современная цивилизация выглядит ненадежной. С этой точки зрения бумажной книге можно зачесть еще один плюс: это - носитель, не зависящий от технологий и не требущий между собой и читателем посредников. Когда все рухнет, отключат электричество, бумажная книга останется единственным способом пронести знания с собой в будущее. Еще и поэтому недолговечность современных изданий из-за их низкого качества - это огромный минус.

А, к примеру, издательство "ВитаНова" уже сейчас предлагает обеспеченным клиентам эксклюзивный товар: сформированную под заказ библиотеку в полтысячи-тысячу томов, сделанную в единственном экземпляре на отличной бумаге и в тисненых кожаных переплетах. Их слоган - "книги, которые достанутся вашим внукам".

И, наконец, главный и объединяющий ответ.

В одном афоризме из «Слов Ванталы» говорилось: «В купленной тобой книге твоя только бумага». Появление электронных читалок оформило ситуацию окончательно. Давайте ответим на вопрос, что останется от книги, если изъять из нее текст.

Останется предмет. Причем, предмет, выполнявший функцию оболочки, упаковки текста. Иными словами - книга это форма воспроизведения текста. И вот чем-то эта форма характерна, чем-то она отличается от других – аудиокниги или текстового файла.

И если ответить, в чем преимущество книги-как-формы над файлом-как-формой, станет ясно, зачем могут быть нужны бумажные книги в эпоху торжества интернета.

4. Больше, чем книга

Итак, книга - предмет. Объект материального мира. Ее можно трогать, гладить, ассоциировать с ней личные переживания, носить с собой, дарить, коллекционировать. Средний человек не только эмоции, но и информацию проще запоминает, "записывая" её в своей памяти на какие-то физические носители. Так что предметность книги - это само по себе огромное преимущество, ведь наша евроатлантическая цивилизация - цивилизация материальная.

По сути сейчас собирание бумажной библиотеки – это собирание не текстов, а памятных сувениров.

Чтобы предметность книги срабатывала как фишка, это преимущество надо изо всех сил подчеркивать и обыгрывать. К слову, некоторые издательства это прочухали: в последние пару лет резко вырос сегмент подарочных изданий - в хорошем переплете, на глянцевой бумаге, богато иллюстрированные, с тиснением и ляссе, в суперах и футлярах. Гениальный пример из это области - "Книга с историей" издательства Мещерякова. Эта книга сразу делается как артефакт - и пользуется огромной популярностью.


Борис Балтер, "До свидания, мальчики". В коробке, кроме богато иллюстрированного переиздания знаменитого романа, есть еще и диск с фильмом-экранизацией


Книга только что пришла из типографии. Все потертости корешка, пятна на пожелтевшей бумаге и прочие приметы возраста, сделаны полиграфически


"Типовое" подарочное издание: тисненый кожаный переплет, мелованая бумага, тонированный обрез, ляссе

Что можно выжать из предметности книги? Как подчеркнуть предметность книги? Какими фишками можно и стоит оснастить бумажную книгу?

= У издания бывают оформление и, главное, иллюстрации. Здесь преимущество еще какое-то время будет за бумагой. Художники народ консервативный, и рисовать для бумаги еще какое-то время будут охотнее. Хотя при этом издателям хорошо бы не экономить на полиграфии, а то нынешняя слепая печать уже сейчас бывает похуже экрана читалки.

Цифровой альтернативой этого пункта становятся книги-приложения с добавленным интерактивом и флеш-технологиями. Это пока совсем новый формат, но он имеет все шансы стать отдельным видом искусства. Большой толчок с появлением такой технологии получили комиксы: для них эта форма воспроизведения подходит идеально.

А применительно к книгам оформление - это все-таки Ян Чихольд, пророк верстки, это красота в статике. Впрочем, с оформлением тоже нужно знать меру и не перебарщивать. Порой широкие пустые поля смотрятся лучше средневековых буквиц на полстраницы.

= Дополнительные материалы и справочный аппарат. Сноски, примечания, вступительные и заключительные статьи, алфавитные указатели, комментарии. В книге, в отличие от файла, нельзя сделать гиперссылку и нельзя открыть гугль в соседнем окне, но можно по мере сил компенсировать этот недостаток. К тому же, такие допматериалы с большой вероятностью останутся эксклюзивом, отличая вашу книгу от этого же файла в электронной библиотеке.

= Работа составителя. Даже если в интернете есть всё, тематический сборник, лучшее избранное или другая подобная фильтрация на какое-то время сделает издание отличающимся от сетевого аналога.

Кстати, если предполагать, что фигуры автора и публикатора различаются, то книга, выпущенная малым издателем вызывает у читателя больше доверия. Ведь уже нашелся кто-то, кто, не рассчитывая на коммерческий успех книги, потратил массу сил и времени чтобы она начала существовать. Значит текст и впрямь достоин внимания.

= Идея, изначально взятая у кино- и игроделов. Приложенный предмет. Что-то, составляющее именно с этой конкретной книгой единое целое. Предмет, овеществляющий ту реальность, которая транслируется текстом. Бижутерия с кельтским орнаментом к "Школе в Кармартене", веер к "Запискам у изголовья" или закладка - игральная карта к "Хроникам Амбера". Самый чеканный пример здесь - закладка, потому что такой предмет и дальше существует в комплекте с книгой, срабатывая при каждом перечитывании, а не используется отдельно. Идеальный пример из моей собственной коллекции - советское подарочное издание стихов Симонова. В комплекте была закладка в виде фронтового "треугольника" с факсимилье стихотворения "Жди меня и я вернусь": пожелтевшая бумага, штампы полевой почты и прочий антураж.

Эту идею тоже уже вполне реализуют. В первую очередь - детские глянцевые журналы. К номерам "Гарри Поттера" прикладываются то волшебная палочка, то фигура из магических шахмат. Журнал «Минералы. Сокровища земли» к каждому выпуску прилагает кусочек соответствующей теме номера породы. Здесь уже неизвестно, в большей ли это степени сувенир к журналу, или сопроводительная листовка к сувениру.

А к третьему тому комикса Линор Горалик про зайца ПЦ совершенно логично прикладывался пакетик с презервативом в фирменной упаковке.


В подарочный комплект к очередному тому комиксов про Зайца ПЦ входит презерватив в фирменной упаковке



Каждый номер этих тематических журналов комплектуется шахматной фигуркой или соответствующим минералом

= Еще одну идею подали компьютерные учебники, а потом опять же подхватили журналы. Это приложенный к книге (например, в кармашке на задней обложке) мультимедийный (или просто аудио) диск. В самом простом варианте на диск пишется аудиоверсия этого же текста: либо песенный альбом для автора-исполнителя, либо авторское чтение для поэта, либо аудиокнига для прозаика. Пример - книга Лукиных «Пока не кончилось время», изданная «ПринТеррой», где на комплектном диске Евгений Лукин прочитал вошедшие в книгу рассказы.

= Ну и конечно в мире тотального тиражирования ценится каждый штришок индивидуальности. Когда на половине книжных полок страны стоят ряды одних и тех же корешков, любой хэндмейд ценится на вес золота. И этот фактор грех не использовать. К примеру, позаимствовать у Серебряного века идею "Все экземпляры пронумерованы и подписаны автором" при небольших тиражах вполне можно, как это делаем мы в издательстве "БастианBooks".

И вместо резюме. У игроделов есть понятие «подарочного» или «коллекционного» издания. Это игра, выпущенная на диске в коробочке с красивым буклетиком и доп-материалами, например, с фильмом от создателей, а еще к комплекту может прилагаться сумка или майка с логотипом игры. При том, что игра – это чаще всего свободно копируемая кучка файлов на компьютере, подарочные издания пользуются огромной популярностью.


В подарочное издание игры "Ведьмак", кроме самой игры, входят книга, плакат с картой, ведьмачий медальон и кожаная сумка с логотипом

По аналогии рискну утверждать: сейчас «бумажная книга» - это уже само по себе «подарочное издание» текста. Потому что обычное его издание – файл на электронной читалке.

Именно поэтому изданная «так себе» книга – уже сама по себе маркетинговая ошибка! Это плохо сделанное подарочное издание! Обычная книжка, сделанная бедно, скучно, без фантазии и приложения труда неизбежно проигрывает файлу. Потому что мало того, что неудобнее, так еще и ничем не интереснее и не лучше. Бумажное издание требует качества и бонусов. Иначе, какой в нем смысл?

Практика показывает, что даже если вы выпустили эксклюзив, текст, пусть и позже, но выложат. А книгу и дальше надо будет продавать. Так что книжная форма должна быть обоснована и несомненна.



Окончание - здесь: lin-lobariov.livejournal.com/576034.html

@темы: писательское

---

Пейзажи...Daniel Van Der Putten. www.liveinternet.ru/users/pkfnf/post256959274/

Там картин много, но остальное меня не впечатлило

@темы: картины

---

Оригинал взят у в Cao Yong

@темы: картины