Оригинал взят у в И мёртвые с косами стоят...
Когда-то, во времена нэпа, в одном провинциальном городе на юго-западе СССР народ потешала реклама местного эскулапа: «Д-р Гроб лечит от всех внутренних болезней». Вообще-то, от всех внутренних болезней даже в наши дни полностью излечиться невозможно, только от некоторых, и то не всегда. Но если написать фамилию доктора с маленькой буквы, то реклама станет чистой правдой, ибо мёртвые не потеют. В пандан к этому вспоминается участковый терапевт женского пола с оптимистической фамилией Могила (собственная это фамилия или полученная от супруга, я не в курсе). Типа, у Михалыча была пневмония, но Могила его вылечила. Но, оказывается, такие вещи случаются не только у медиков, но и у военных лётчиков...
, 1978 год. Командир полка — полковник Неживой, командир авиационной эскадрильи — подполковник Погребной, старшина авиационной эскадрильи — прапорщик Череп. В город Архангельск был командирован прапорщик Череп. Не секрет, что попадая с Новой Земли в большой город, хочется вкусить прелестей жизни. Что и сделал доблестный прапорщик. Попав в поле зрения патруля, он был доставлен в военную комендатуру, где дежурный стал выяснять личность прапорщика. Представьте лицо дежурного, получившего ответ на вопрос: «Звание, должность, часть и цель прибытия в Архангельск?», такой ответ: «Прапорщик Череп, подразделения Погребного, полка Неживого с Новой Земли». Не найдя лучшего решения, дежурный спросил, сможет ли прапорщик доехать до гостиницы и отпустил его.
, длина которой достигала полутора стадий, а ширина тридцати локтей, высота же вместе с палубными надстройками — почти сорок локтей. Конструкция барки, будучи приспособленной к плаванью по реке, отличалась и от длинных военных судов, и от круглых торговых. А именно, для придания ей малой осадки днище ниже ватерлинии было сделано плоским и широким, корпус же был высок и широко растянут, особенно в носовой части, что придавало силуэту барки изящный изгиб. Барка имела два носа и две кормы (снова катамаран?), борта же были сделаны высокими из-за того, что на реке нередко поднимались большие волны. Внутри корпуса были обеденные комнаты, спальни и все остальное, необходимое для проживания. Вокруг судна с трех сторон шла двухэтажная галерея длиной не менее пяти плетров. По своему устройству нижняя палуба походила на перистиль; верхняя же — на закрытый перистиль, обнесенный стеной с оконцами. Поднимаясь на барку с кормы, человек оказывался перед открытым помещением с колоннадами справа и слева, со стороны же носа находились пропилеи из слоновой кости и дорогого дерева самых ценных пород. Проходящие его оказывались как бы перед крытым просцениумом, за которым находилось за четырьмя дверями помещение с выходом на галерею. По обе стороны, слева и справа, на уровне пола находились амбразуры, обеспечивавшие проток воздуха. Через эти входы можно было пройти в большой зал на двадцать лож и с колоннами по стенам. Большинство колонн было из расколотого кедра и милетского кипариса; а двадцать дверей со всех сторон были склеены из туевых досок и украшены слоновой костью. Декоративные гвозди и дверные кольца были из красной меди, позолоченной на огне. Стволы колонн были из кипариса, капители же, коринфского ордера, были покрыты золотом и слоновой костью. Балка над колоннами была из чистого золота, и на ней был фриз с видными фигурами из слоновой кости высотой более локтя — посредственной работы, но впечатлявший роскошью. Потолок был штучный, из кипарисового дерева, с позолоченной лепниной. К обеденному залу примыкала спальня на семь лож; из нее можно было выйти в узкий коридор, шедший поперек всего судна от одного борта до другого; он отделял женскую половину от мужской. На женской половине был обеденный зал лишь на девять лож, но великолепием не уступавший мужскому, и женская спальня на пять лож. Таково было устройство первого этажа.
?
