17.01.2014 в 21:19

Пишет  _FOTINA:

ЗИМА ДНЯ


Национальный парк в Киото, Япония

@темы: фото

---

Поскольку меня зовут Руперт и я снялся в нескольких фильмах компании Merchant Ivory, люди всегда считали меня выходцем из высших слоёв и предлагали соответствующие роли. Я не всегда был этим доволен. Довольно долго мне хотелось изменить своё имя на Майкл.

@темы: имена(цитаты)

---

Оригинал взят у в Н.Закревская

@темы: картины

---

Оригинал взят у в (?)

то же на dreamwidth.org

@темы: картины

---

Оригинал взят у в Фильм "Десять негритят" Говорухина - взгляд из Англии / Soviet version of Ten Little Indians (1987)

Возвращение к тексту

Несколько слов

А. С.

.

Шквал недавних телевизионных премьер, густо замешанных на сочинениях Конан Дойла и Александра Дюма, снова поставил вопрос ребром: где кончается автор и начинается отсебятина. Не думаю, что всех без исключения зрителей взволновала эта, казалось бы, схоластическая проблема. Кто-то с удовольствием смотрел кино, но в упор не видел вопроса, а кто-то с негодованием отверг новый сериал (в данном случае не важно какой именно), даже не подумав сверять фантазию сценаристов с буквой первоисточника. В конце концов, в дилемме «вам шашечки или ехать?» побеждает интересный фильм, если, конечно, он интересный. И всё же, я рискну снова поднять тот же вопрос. Важен ли первоисточник и что такое экранизация? и нужна ли она вообще, какой в ней смысл? и если она нужна, то какой ей быть? Этот вопрос решают уже больше ста лет, с момента возникновения кинематографа, и почти с того же времени об этом спорят критики и теоретики.

.

У меня есть свои соображения на этот счёт. Не стану утомлять вас академической тысяче страничной монографией (тем более что я её ещё не написал), вместо неё предлагаю очередной мой перевод – рецензия английской поклонницы творчества «королевы детективов» на фильм «Десять негритят» режиссёра Станислава Говорухина (Одесская киностудия, 1987 г.). Мне кажется, впечатление зрительницы, так сказать землячки старушки Агаты, скажут много больше в защиту классической экранизации... Но перед этим ещё пару слов. Однажды я наткнулся на прелюбопытное обсуждение этого романа. В блоге «At the Scene of the Crime» канадские любители детективов взялись разбирать мотивы и поведение всех персонажей, что называется, по косточкам, по деталям. И хотя в той серии постов упоминались и все остальные экранизации романа, основой для анализа послужил наш фильм. Фильм, снятый не в Англии, не с английскими (или англо-говорящими) актёрами и не английским режиссёром оказался психологически и социально убедительнее, чем все другие версии.

«Десять негритят» - убийственные в своей достоверности

Взгляд на фильм Говорухина из Англии

Автор: http://agathachristiereader.wordpress.com/2011/08/08/desyat-negrityat/   -- (Великобритания), август 2011 г.

Перевод: alek-morse

.

Я начала подозревать, что фильм понравится мне с того момента, как увидела Негритянский остров – крошечную скалу без признаков растительности, на вершине которой примостился ещё более крошечный домик. Не то чтобы я буквалист, когда дело доходит до экранизаций – занесённым снегом дом-шале из фильма 1965 года неплохо справился со своей ролью и стал знаковой декорацией, однако это так замечательно видеть, что всё выстроено как в книге, что фильм играет по установленным драмой правилам. Хотя изнутри дом довольно мал, заметно, что он не из дешёвых: в итоге на первый план выходит чувство клаустрофобии. Говорухин – к слову сказать, популярный кинорежиссёр в России, который некоторое время назад ушёл из кино, чтобы стать политиком – прекрасно пользуется этой ситуацией; есть замечательные эпизоды, в которых герои как бы ненароком прижимаются головой к стене, надеясь подслушать своих соседей и так далее.

Это первый фильм, в котором Энтони Марстон (Александр Абдулов) изображён как в книге, – на самом деле все персонажи переданы довольно близко к первоисточнику, - правда, как и в романе, Марстону отведено совсем немного экранного времени, и он лишён традиционной для себя роли что-нибудь спеть в заглавной песне. Как видите, характеры остались английскими, несмотря на то, что актёры русские. Понятно, что в англоязычном фильме нет разницы, играют они русских или нет – они в любом случае будут говорить по-английски, но здесь мне потребовалось некоторое время, чтобы разобраться с тем, что происходит! Есть некоторые интригующие моменты в сценарии, которые поданы по-русски весело, - надо признать, что в такие моменты субтитры беспомощны, настолько они ужасны, - например, Абдулов явно переигрывает, когда показывает, что Марстон буквально забыл о детях, которых он переехал. Мой любимый момент из этого ряда – возникшее предположение, почему на столе расставлены фигурки негритят (Indian statues): возможно просто потому, что владелец дома «впал в детство»! Идея эксцентричного англичанина из высшего общества, имеющего склонность к разным безделушкам, возможно, кажется слишком большой причудой для всего остального мира (и, надо сказать, справедливо!).

.

В эпизоде первого же вечера Говорухин позволяет камере придвинуться к каждому гостю, таким образом, - хотя и менее драматично, чем в фильме 1945 года, - удаётся передать растущее чувство беспокойства у всех присутствующих. Честно говоря, некоторые моменты, прямо цитирующие текст роман Агаты Кристи, возможно, слишком затянуты для кино; например, в фильме сохранены упоминания обо всех письмах-приглашениях, и мы должны долго выслушивать, что каждого связывает с вымышленным хозяином дома. Хотя, безусловно, это весьма правдоподобно, что каждый думал, что знает того, кто его пригласил, тем не менее это тяжелая часть экспозиции. Однако решение буквально экранизировать книгу Агаты Кристи с лихвой окупается: каждый персонаж, за исключением Марстона, представлен очень хорошо, до мельчайших подробностей. У миссис Рождерс (Ирина Терещенко), к примеру, не так много выходов, но она очень хорошо передаёт нюансы человека, не особо сочувствующего богатым людям, которым она прислуживает. (И ещё это единственная из экранизаций, в которой обморок миссис Рождерс, спровоцированный проигрыванием граммофонной пластинки, передан правдоподобно.) Кроме того, растущую тревогу, распространяющуюся после смерти миссис Рождерс, - и здесь режиссёр прав, - нет необходимости списывать на убийство. Разумеется, начинать сюжет с двух идущих друг за другом отравлений ядом – не самый из динамичных вариантов, но и это сделано неплохо, и в то же время позволяет сомневающимся верить, что это всего лишь досадное совпадение.

.

В фильме разыграно множество отвлекающих манёвров, которые исполнены просто блестяще, так как бросают тень подозрения в убийствах буквально на каждого. Блор, выступающий под фальшивым именем, - момент, на который обращается внимание ещё в начале книги и в фильме, - хороший пример, в частности потому, что каждый персонаж – в каждой своей чёрточке – настолько удачно передан, что Блор со своими сыщицкими навыками оказывается весьма кстати, в первый же вечер пытаясь собрать головоломку. Хотя во всех экранизациях гости принимают участие в обсуждении вопроса является ли Роджерс убийцей, этот фильм преподносит данное обсуждение совершенно в манере Агаты Кристи, в частности, когда в своих предположениях они ходят вокруг да около, не приближаясь к опасной черте, полагая, что погибшие могли оказаться жертвами одного несчастного случая и одного убийства со стороны супруга. В роли Роджерса Алексей Золотницкий замечателен: он играет неброско, но с пронизывающей грустью. Удивительно, но Золотницкий – первый, начиная с Роджерса в исполнении Ричарда Гайдна (из фильма 1945 г.), кто ПОМНИТ, ЧТО ЭТОЙ НОЧЬЮ УМЕРЛА ЕГО ЖЕНА, в результате даже его слова о том, что «у нас сегодня закончился хлеб» звучат трагично. В В свою очередь, Михаил Глузский в роли генерала – это ещё одно возвращение к оригинальному образу из книги. В Глузском не настолько много естественной многозначительности, как в генерале, сыгранном Обри Смитом в 1945 г., но он создаёт печальный и величественный образ, особенно в его финальной сцене объяснения с Верой, на берегу, где он собирается «просто ждать своего конца».

.

Пожалуй, не удивительно, что фильм получился таким мрачным, учитывая страну происхождения, но это как раз удачное сочетание, ведь перед нами история о десяти убийцах, изолированных на чужом острове – каждый из них отягощён тяжёлой виной и каждый будет убит. Пустынный пейзаж скалистого острова – которому часто аккомпанирует даже не музыка, а пронзительные крики чаек – вносит свою весомую лепту в общую безнадёгу. Актёрский состав убедительно показывает, как гости действуют сообща, например, спускаясь вниз по отвесной скале в поисках скрывающегося убийцы, и в то же время они начинают осознавать, что это один из них. (Одна из моих любимых сцен напомнила мне потрясающую работу Дэвида Линча – пилотную серию «Твин Пикса», в которой мужчины в ходе обсуждения, осторожно пытаются выяснить, кто из них наиболее вероятный подозреваемый. Здесь же обсуждение происходит в слегка китчевой спальне Роджерсов, при котором как бы «присутствует» тело миссис Роджерс – замечательная макабрическая деталь.)

.

Слава богу, в этом фильме также вернули религиозную фундаменталистку Эмили Брент (Людмила Максакова). В фильме она немного отредактирована в сторону чуть более мирской точки зрения, что приближает её к горлопанкам вроде Сары Пэйлин, женщины её типа никогда не пропустят похороны солдата-гея, чтобы обязательно заявить решительный протест или ещё какую-нибудь ерунду. Эмили в этом фильме явно становится объектом нападок – в окне ей является мёртвая беременная горничная. Вера и Ломбард также страдают от преследующих их воспоминаний или видений, что придаёт фильму особое сновидческое измерение. Честно говоря, если бы фильм закончился на том, что Вера на самом деле была душевнобольной, и всё это происходило у неё в голове, я бы нисколько не удивилась! Это впечатление усиливает резкая диссонирующая музыка – в общем, мир в этом фильме совсем не тот, что в ранних версиях, без услаждающей чувства роскоши. (Мне ещё нравится, что каждая новая экранизация становится всё более и более смелой в изображении убийства Эмили!).

.

Самое замечательное в этом сценарии это пристальное внимание к созданию ложных, но вполне правдоподобных подозрений – от генерала обвинение сдвигается в сторону Рождерса, от Эмили к судье, в то же время сохранена убедительность логических заключений в отношении убийств, что, к сожалению, напрочь отсутствует в экранизации 1974 года. Небольшие примеры такой логики, вроде намерения Блора убедиться, что мёртвые мертвы – невероятно ценны здесь; в этом фильме никто не дожидается момента «стать жертвой», в отличие от фильма 1989 года, где подобные вещи зашкаливают. Подбор актёров здесь такой же классный, как и режиссура, в результате фильм создаёт полнокровные характеры. Анатолий Ромашин в роли доктора Армстронга и Владимир Зельдин в роли судьи, возможно, выделяются немного меньше на фоне остальных своих коллег, но оба создают основательные портреты, которые, и это самое главное, убедительно вписываются в финальную развязку.

.

После того, как обнаруживается, что судья застрелен, всё невероятно ускоряется, и оставшиеся в живых герои под давлением обстоятельств начинают давать слабину. Учитывая, что предыдущие экранизации, как и до них поставленный театральный спектакль, оставляли Веру невиновной, - в этом фильме, что особенно приятно видеть, она оказывается повинна в смерти мальчика (и всё ради того, чтобы её возлюбленный вступил в права наследования). В фильме используются чёрно-белые кадры – воспоминания Веры – это своего рода уколы совести, но со временем её начинают преследовать голоса, ей мерещится топот детских ног в коридоре. В конечном счёте, «Десять негритят» это фильм Татьяны Друбич, у неё нет ни единого промаха. Камера любит лицо Друбич – красивое, в котором есть что-то от обиженного ребёнка, оно способно мгновенно меняться, бледнеть, да так, что «на ней и лица нет», как будто годами она жила под тяжестью вины. Эта Вера – женщина с психологическими расстройствами, которая уже была на грани безумия, и тут ей подворачивается Ломбард (Александр Кайдановский), и она поддаётся. Сексуальный эпизод, несомненно, должен свести с ума академических феминисток, учитывая, что Ломбард силой валит её на кровать без её согласия. Ну хорошо, я тоже феминистка и научный работник, но не в том смысле, не всё сразу. На мой взгляд, этот момент имеет глубокий психологический смысл. Кайдановский, возможно, лучший Ломбард из имеющихся, но он, конечно, не обладает привлекательностью в общепринятом смысле. В нём нет шика и романтического любовного флёра из предыдущих экранизаций; в этом фильме Ломбард и Вера поддаются страсти, меньше всего заботясь о партнёре, а больше о себе. Ломбарда тоже посещают воспоминания о совершённых им убийствах – два десятка африканцев-аборигенов он бросил на произвол судьбы – мы видим ужасы, с которыми он столкнулся во время войны (сам он объясняет свои действия вопросом выживания), и которые не оставляют его в кошмарах. Ломбард и Вера – конченные люди, которые обрели друг друга на почве страха и вины, и это уже почти признание того, что смерть их настигнет ещё до того, как взойдёт солнце.

.

.

Оглядываясь назад, я понимаю, что написала 2000 слов о том, какой великолепный это фильм, но это правда! Ну хорошо, вот вам одна жалоба, если хотите: признаться, я не понимаю, почему в каждой экранизации я вижу, как Вера берёт свою одежду в один и тот же момент, но кроме этого у меня претензий нет. Мрачная атмосфера последних глав романа – в кино даже усилена. Едва забрезжило последнее утро, как Вера, Ломбард и Блор (Алексей Жарков) принялись выяснять отношения: каждый из этой троицы знает, что он невиновен и хочет – хотя имеются сомнения – довериться друг другу. Говоря конкретнее, все они вот-вот сойдут с ума (Вера так уже), и за углом их поджидают объятия смерти. После смерти судьи камера всё больше избирает острые ракурсы, одновременно музыка всё больше отступает перед шумом моря. Трагический момент, когда Вера начинает смеяться над упомянутым детским стишком про визит в зоопарк и осознаёт, что «разве вы не видите! Мы и есть зоопарк!», - подстроен идеально. Блору в исполнении Жаркова посчастливилось играть сыщика в стиле фильмов «нуар», а вовсе не того мямлю и загадочного чувака из предыдущих попыток. Его смерть, возможно, самый спорный момент во всём фильме, так как часы не слишком большие и при этом всё так удачно совпало в буквальном смысле слова. Но нет ничего невозможного, и смерть – ещё тот довольно азартный игрок.

.

И их осталось двое. Предыдущие экранизации довольно успешно пытались нас убедить, что доктор Армстронг был убийцей, так что, когда его тело вдруг обнаруживали – все оказывались искренне удивлены. Камера Говорухина кажется острее, и я не думаю, что в момент кульминации мы готовы безоговорочно поверить Ломбарду или Вере, в итоге это приводит к самому впечатляющему эпизоду фильма, когда они находят среди скал тело доктора. Для этого кадра изумительно выбрана натура, чего вы не найдёте в эпоху Голливуда, с волнами, накатывающими прямо на актёров, которые пытаются выудить Армстронга из воды, и затем здесь же Вера делает свой окончательный выбор. Подобранная натура, режиссура, операторская работа – всё ведёт к потрясающей кульминации: Друбич невероятно убедительна в роли одинокой и обезумевшей Веры, которая возвращается в дом, где она натыкается на последнюю фигурку негритёнка (little Indian boy) и услужливо подвешенную петлю.

.

Но возможно ли выдержать эту единственную полностью верную экранизацию «Десяти негритят» до конца? Концовка – это довольно сложная задача: даже если вам удастся убедительно снять гибель Веры, вы окажетесь перед вопросом, как поступить с финалом книги, который представляет собой длинное признательное письмо, адресованное полиции. Говорухин решает проблему буквально – и решение оказывается удачным: мы как бы наблюдаем ход мыслей убийцы, который спокойно, рационально объясняет нам свои методы и готовится свести счёты со своей жизнью. Это, конечно, мрачный (но разве вы ожидали чего-нибудь иного?), но очень удачный ход. Честно говоря, я не удивлена, что Голливуд отрёкся от такой возможности, но этот фильм становится самой мощной экранизацией романа. Это психологическое исследование и потому в нём нет ни легкомыслия фильма 1945 года, ни роскошного дизайна остальных версий. Но в этом фильме есть то, чего нет у всех остальных, и это гораздо ценнее.

@темы: книги, фильмы

---

Поразительно яркий мир, созданный фотографом-дальтоником www.liveinternet.ru/users/nevolyaika47/post3081...




Немецкий фотограф Килиан Шонбергер от рождения лишён способности различать цвета, но, тем не менее, обладает потрясающим даром передавать красоту и умиротворение природы. Шонбергер снимал пейзажи по всему миру – в Ирландии, Германии, Норвегии, Шотландии, Италии… Для того чтобы найти самые живописные уголки он забирался глубоко в лес, “куда не ступала нога человека”. Глядя на яркие и сочные краски трудно поверить, что автор этих снимков – дальтоник. Он не отличает зелёного от красного, пурпурного от серого, фиолетового от голубого. Однако оказывается, дальтонизм может дать талантливому фотографу определённые преимущества – возможность полностью сосредоточиться на структуре снимка. А цвет, по собственному признанию Шонбергера, для него всегда “как игра в рулетку”.

@темы: пейзажи

---

Оригинал взят у в Город-звезда Пальманова (Palmanova)

тут большая картинка

Пальманова (Palmanova) – город и одноимённая коммуна на северо-востоке Италии, неподалёку от границы со Словенией. Он расположен в 20 км от Удине, 28 км от Гориции и 55 км от Триеста, рядом с пересечением автострад A23 и A4. Пальманова прославилась своей крепостью в форме девятиконечной звезды, которой позже пытались подражать многие военные архитекторы.

Территориальное положение Фриули после поражения при Градиска (1511 год) характеризовалось своеобразной структурой границ, известной как «шкура леопарда». Дело обстояло таким образом, что оплот венецианской власти оказался частью владений австрийского эрцгерцогства, и имперские владения постепенно внедрялись в венецианские территории. Стремление укрепить оборону против турков и австрийцев требовало создать мощную крепость в центре фриульской равнины.

 

7 октября 1593 года правительство Венецианской республики распорядилось об основании революционно нового типа поселения, каким и стала Пальманова. Начало строительства было приобщено к годовщине победы европейских сил над турками в битве при Лепанто. Кроме того, в этот же день отмечается День святой Иустины – римской мученицы, которая и была выбрана покровительницей Пальмановы.

 

 

Архитектор Винченцо Скамоцци разработал крошечный городок-крепость в виде звезды с девятью лучами согласно последним военным достижениям XVI века. Укрепления строились в две линии, а между высшими точками лучей звезды насыпали крепостные валы таким образом, чтобы соседние бастионы могли защищать друг друга. Именно поэтому длина грани каждого луча в точности соответствует дальности стрельбы средневековых пушек. В город, окружённый глубоким рвом, можно было попасть только через одни из трёх охраняемых ворот. Задуманный, как совершенная военная машина, город был оснащён всем ассортиментом имевшегося тогда оружия.

 

Старинная карта Пальмановы, созданная приблизительно в 1600 году

 

 

Отвечала за строительство группа венецианской знати, которую возглавлял Маркантонио Барбаро, ставший первым главой города, возглавлял работы Маркантонио Мартинего, а в качестве консультанта выступил Джулио Саворнян.

 

 

С 1797 года крепость поочерёдно принадлежала то французам, то австрийцам. Внешняя, третья, линия укреплений была завершена во времена наполеоновского господства. Затем, с 1815 по 1866 год, город принадлежал Австрии, пережив крупное восстание горожан в 1848 году, и только по истечении этих пятидесяти лет перешёл к Италии вместе с Венецией и западной Фриули.

 

 

 

Во время Первой мировой войны город служил базой для войск и техники и был сожжён итальянцами при отступлении. А вот во Вторую мировую войну протоиерей Джузеппе Мерлино смог убедить немцев не разрушать крепость.

В 1960 году Пальманова указом президента Республики был объявлен национальным памятником.

 

 

Профессор Эдвард Уоллес Мьюир младший говорил о Пальманова: «Теоретики разработали множество идеальных городов, которые интригующе выглядели на бумаге, но не были особо успешны в качестве жилого поселения. На северо-восточной границе своей континентальной империи в 1593 году венецианцы начали строить лучший образец города эпохи Ренессанса, Пальманова – город-крепость, призванный стать защитой от атак в Боснии. Построенный в соответствии с социальными и военными требованиями, город предполагалось заселить торговцами, ремесленниками и фермерами.

Однако, несмотря на выгодные условия и удобное расположение города, никто не решился переехать в него. В 1622 году Венеция вынуждена была предложить бесплатное жильё в Пальманова и обеспечение помилованным преступникам, согласившимся поселиться в городе. Так началось принудительное заселение этого столь великолепно спланированного места, которое, по сути, пустует и по сей день, если не считать любопытных студентов, посещающих города эпохи Возрождения, да скучающих солдат, которые до сих пор размещены там для охраны итальянской границы».

 

 

Действительно, население Пальманова составляет немногим более 5000 человек. В основном они заняты в туристической сфере, поддерживая древний облик города.

 

 

Доступ в город и в старину, и сегодня осуществляется через тройку монументальных ворот: северо-западные ворота Удине, северо-восточные ворота Чивидале и южные ворота Аквилеи.

Ворота Аквилеи или Мариттима были построены первыми (в 1598 году) и некоторое время оставались единственными. Первоначально их украшал каменный лев святого Марка, который был разрушен французами в 1797 году. Ниже запечатлены эмблемы первых правителей и казначеев города. Внутри ворот имеются залы для стражников и муниципальные помещения.

 

Южные ворота города

 

 

Ворота Удине были построены одновременно с воротами Чивидале в 1605 году и включали в себя два больших колеса, поднимавших крепостной мост. На внешнем фасаде изображён лев святого Марка, лежащий на двух небольших основаниях. Внутреннее пространство ворот включает каминные залы и другие помещения, предназначавшиеся для стражников и медицинских работников.

Ворота Чивидале выглядят несколько проще. На фасаде лепнина с изображением лежащего льва святого Марка возвышается над краеугольным камнем города. Во внутреннем дворе располагаются помещения, предназначавшиеся для стражников и часовых, а ныне приютившие Военно-исторический музей.

 

 

 

Главная площадь Пальманове – Пьяцца Гранде – расположена в самом центре звезды города, представляет собой правильное шестиугольное пространство, к ней выходят шесть радиальных улиц и все основные здания как гражданского, так и военного назначения: дворец губернатора, собор, дом приходского священника, ломбард, военный госпиталь и т.д. В центре площади установлена высокая стела на основании из истрийского камня – символ крепости. По периметру площади установлены статуи представителей венецианской знати, управлявших городом во времена Венецианской Империи.

 

 

Собор Duomo di Palmanova расположен напротив мэрии Пальманова. Проект был создан в 1603 году, и в тот же год началось строительство, которое завершилось в 1636 году. Строительную инспекцию возглавлял Джироламо Капелло, а вот точное имя архитектора неизвестно. Возможно, это были Бальдассаре Лонгена и Винченцо Скамоцци, которому принадлежит и проект самого города. Это здание стало лучшим примером венецианской архитектуры во Фриули, позже в его внутреннем пространстве расположился алтарь Благовещения Пресвятой Богородицы работы Помпео Ранди. Собор не был рукоположен до 1777 года, когда его включили в архиепископство Удине.

 

 

Колокольня собора, возведённая в 1776 году, имеет особую укороченную форму с той целью, чтобы враг во время нападения не смог определить местоположение собора. В нишах фасада расположены статуи святой Иустины Падуанской – одной из святых покровителей Падуи, Марка и Христа-Искупителя. Фасад выполнен из истрийского камня и был восстановлен в 2000 году.

 

 

Городской исторический музей Пальмановы служит отправной точкой всех туристических обзорных экскурсий. Экспонаты здесь расположены в хронологическом порядке и повествуют о четырёх периодах истории города: венецианском, наполеоновском, австрийском и итальянском. В музее можно ознакомиться с общим комплексом городской структуры и системой крепостных сооружений.

Военно-исторический музей находится в подземелье ворот Чивидале и демонстрирует форму, документы и памятные предметы, связанные с городским гарнизоном с 1593 года до окончания Второй мировой войны. Здесь же находятся множество репродукций города, относящихся к разным периодам его развития.

 

 

Разумеется, сегодня Пальманова не выполняет те цели, для которых был построен. Большинство казарм заброшены, скромных средств городского бюджета недостаточно для их содержания. Поэтому властями было принято решение о продаже городских зданий частным лицам, которые проводят их реконструкцию и открывают для посещения туристических групп. С каждым годом город принимает всё больше туристов, делая акцент на уникальную планировку крепости (всего в Европе 8 городов подобного типа) и проводя театрализованные культурно-исторические мероприятия.

 

 

 

Кликабельно 8000 рх, панорама

 

 

 

 

 

 



источники

itlm.ru

www.italian-blog.com

akopyan.ru

Вот еще вам в догонку Город - звезда Наарден (Naarden) и Город-звезда: Неф-Бризах (Neuf-Brisach) и Крепость - звезда Буртанж (Bourtange) и наконец Крепость - звезда Ландскруна (Landskrona)

Оригинал статьи находится на сайте ИнфоГлаз.рф Ссылка на статью, с которой сделана эта копия - http://infoglaz.ru/?p=41193

@темы: история зданий и мебели

---

16.01.2014 в 14:59

Пишет  Dara-Valevski:

К прочтению.

раз уж взялась черновики разгребать...

Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы. Фуко Мишель

История нравов. Фукс Эдуард

Эволюция средневековой эстетики. Эко Умберто

@темы: напочитать

---

16.01.2014 в 14:38

Пишет  Dara-Valevski:

История часов и времени.

и снова мне мелочи покоя не дают...

Конечно, средневековая хронология в собственном смысле слова, способы измерения времени, приемы определения даты и часа, сам хронологический инструментарий - все это носило рудиментарный характер. Здесь полностью сохранялась преемственность с греко-латинским миром. Устройства, служившие для измерения времени, оставались либо связанными с капризами природы - таковы солнечные часы, либо определяли лишь отдельные временные отрезки - как песочные и водяные часы. Использовались, наконец, и заменители часов, которые не измеряли время в цифрах, но определяли конкретные временные вехи: ночь разделялась на «три свечи», короткие промежутки определяли временем, потребным для чтения молитв «Miserere» или «Отче наш».

Это были неточные инструменты, целиком зависящие от непредвиденной случайности вроде облака, слишком крупной песчинки и мороза, а также от умысла человека, который мог удлинить или укоротить свечу, прочесть молитву быстро или медленно. Но это были также различные системы счета времени.

В разных странах год начинался по-разному, согласно религиозной традиции, которая отталкивалась от различных моментов искупления человечества и обновления времени: с Рождества, Страстей Господних, Воскресения Христова и даже с Благовещения. Самый распространенный хронологический «стиль» на средневековом Западе начинал год с Пасхи. Очень мало был распространен стиль, которому, как известно, принадлежало будущее: с 1 января, Обрезания Господа. С различных моментов начинались и сутки: с заката, полуночи или полудня. Сутки делились на часы неодинаковой протяженности; это были более или менее христианизированные старые римские часы. Час был примерно равен нашим трем: утреня (около полуночи), хвалины (3 часа пополуночи), час первый (6 часов утра), час третий (9 часов), час шестой (полдень), час девятый (15 часов), вечерня (18 часов), навечерие (21 час).

В повседневной жизни средневековые люди пользовались хронологическими ориентирами, заимствованными у различных социовременных систем. Измерение времени зависело от экономических и социальных структур. В самом деле, ничто не выражает лучше структуру средневекового общества, как метрологические феномены и возникавшие вокруг них конфликты. Временные и пространственные меры были орудием социального господства исключительной важности. Тот, кто распоряжался ими в высшей степени усиливал свою власть над обществом. Множественность времен в средние века можно уподобить социальным битвам этой эпохи. Подобно тому, как в деревне и городе шла борьба вокруг мер емкости, которые определяли рационы питания и уровень жизни (за и против сеньора или городских властей), так и мера времени была ставкой в борьбе, которую вели за нее господствующие классы: духовенство и аристократия. Как и письменность, мера времени оставалась в течение большей части Средневековья достоянием могущественных верхов. Народная масса не владела собственным временем и была неспособна даже определить его. Она подчинялась времени, которое предписывали колокола, трубы и рыцарские рога.

Но средневековое время было прежде всего временем аграрным. В мире, где самым главным была земля, с которой жило богато или бедно - почти все общество, первым хронологическим ориентиром был аграрный.

Сельское время - это время большой длительности. Время сельскохозяйственных работ, крестьянское время, было временем ожидания и терпения, постоянства, возобновления и если не неподвижности, то по крайней мере сопротивления переменам. Оно не было насыщено событиями и не нуждалось в датах - или, вернее, его даты подчинялись природному ритму. Ибо сельское время было природным временем с его делением на день, ночь и времена года. Проникнутое контрастами, оно подпитывало средневековую тенденцию к манихейству: оппозицию мрака и света, холода и тепла, деятельности и праздности, жизни и смерти.

В том мире, где искусственный свет был редкостью (техника освещения даже применительно к дневному времени начала развиваться лишь в ХIII в. с появлением оконного стекла), ночь была чревата угрозами и опасностями. Духовенство пользовалось восковыми свечами, сеньоры факелами, простонародье обходилось сальными свечами. Поэтому особенно велика была опасность пожара - достаточно прочесть по этому поводу, среди множества других, рассказ Жуанвиля о пожаре, вспыхнувшем ночью в каюте французской королевы на корабле, который вез Людовика IХ в Святую землю.

Против угроз, исходивших от людей, запирались на ночь ворота, в церквах, замках и городах выставлялась бдительная стража. Средневековое законодательство карало с исключительной силой правонарушения и преступления, которые совершались ночью. Это было серьезным отягощающим обстоятельством.

Но главным образом ночь была временем сверхъестественных опасностей, искушений, привидений и дьявола. Немецкий хронист Титмар Мерзебургский в начале XI в. приводит множество историй о привидениях: «Бог даровал день живым, а ночь отдал мертвым». Ночь принадлежала ведьмам и демонам. С другой стороны, для монахов и мистиков она была предпочтительной порой их духовной битвы, бдений и молитв. Святой Бернар приводит слова Давида-псалмопевца: «Ночью вспоминал я имя Твое, Господи, и хранил закон Твой».

Время борьбы и победы, всякая ночь напоминала о символической ночи Рождества. Откроем снова «Светильник», Гонория Августодунского на главе, посвященной Христу. «В какой час Он был рожден? - В полуночный.- Почему в полуночный? - Чтобы нести свет истины тем, кто скитается в ночи заблуждения».

В эпической и лирической поэзии ночь была временем невзгод и приключений. Часто она связывалась с другим темным пространством - лесом. Лес и ночь, соединившись воедино, внушали ужас. Так однажды заблудилась там Берта Большеногая:

Она горько плакала, оказавшись в лесу,
А когда настала ночь, начала причитать:
«Ах, ночь! Как ты длинна и как многого должно страшиться!»

Напротив, все «светлое» - ключевое слово средневековой литературы и эстетики - было прекрасным и добрым: солнце, сверкающее на латах и мечах воинов, голубые глаза и белокурые волосы молодых рыцарей. «Прекрасен, как день» - это выражение никогда не ощущалось глубже, нежели в средние века. Когда героиня «Ивейна» Лодина говорит: «Пусть ночь станет днем», это значило нечто большее, чем нетерпеливое желание снова увидеть возлюбленного.

Другой контраст между временами года. По правде говоря, Средневековье знало лишь зиму и лето. Слово «весна» появляется в ученой латинской поэзии, в частности у вагантов: «Проходит весна жизни. Близится наша зима». Здесь также противостоят друг другу лишь два времени года, каковыми являлись обычно легко и зима. В литературе на национальных языках лето было временем обновления. Мария Французская говорит о «летнем вечере, когда леса и луга вновь покрываются зеленью и расцветают сады».

Оппозиция «зима - лето» занимает большое место в поэзии миннезингеров. «Услады лета» противопоставляются в ней «зимней тоске». В своей знаменитой поэме «Майская песнь» Вальтер фон дер Фогельвейде воспевает лето, которое гонит прочь зиму, лишенную ярких красок, пения птиц и радостей на вольном воздухе. Более близкий к крестьянскому сознанию поэт Нейдхарт обращается к зиме в стиле обрядов - фольклорных празднеств: «Убирайся прочь, зима, беги, ты творишь зло!»

Персонификацией лета у миннезингеров был май, месяц обновления, что подтверждает мысль об отсутствии весны - или, точнее, ее поглощении летом. «Чувство мая» было настолько сильным в средневековом сознании, что миннезингеры придумали даже глагол «маить» («es maiet»), означавший освобождение и радость.

Лучше всего выражает аграрный характер времени в средние века повторявшаяся повсюду - в рельефах церковных тимпанов, на фресках и миниатюрах, в литературе, и особенно в поэзии тема двенадцати месяцев. Изображали месяцы в виде сцен сельских будней - от рубки леса и выпаса свиней до забоя свиней и пирушек по этому поводу у очага. Иконографические традиции или географические особенности сельского хозяйства в той или иной стране вносили свои вариации в трактовку темы. На Севере обычно позже изображалась жатва и не фигурировал сбор винограда. Во французской поэзии, как было замечено, апрель часто занимал то место, что май в немецкой, и поэтому французскому влиянию приписывается тема поэмы Генриха фон Фельдеке, воспевающего апрель («В месяце апреле распускаются цветы») вместо обычного для немецкого миннезанга мая.

Повсюду тема двенадцати месяцев представлялась в виде цикла сельских работ, но в этот почти полностью крестьянский цикл включились и сцены сеньориальной, куртуазной жизни, приходящиеся на апрель - май. Это конная прогулка сеньора, обычно молодого, как и пробуждающаяся природа, или феодальная охота. Так классовая тема проникала в тему экономическую.

При этом важно то, что наряду или, лучше сказать, вместе с крестьянским временем выступали и другие формы социального времени: время сеньориальное и время церковное.

Сеньориальное время было прежде всего военным. Оно составляло особый период года, когда возобновлялись военные действия и когда вассалы обязаны были нести службу сеньорам. Это было время военного сбора.

Сеньориальное время было также и временем взноса крестьянских податей. Вехами годичного времени были большие праздники, и некоторые из них аккумулировали чувство времени крестьянской массы: это праздники, к которым приурочивались натуральные оброки и денежные платежи. Даты взносов варьировались в разных районах и сеньориях, но в хронологии взносов выделялся общий период - конец лета, когда после сбора урожая взималась основная часть податей. Наиболее важной датой был день св. Михаила (29 сентября), иногда же взносы отсрочивались до дня св. Мартина зимнего (11 ноября).

Но средневековое время прежде всего было религиозным и церковным. Религиозным потому, что год в первую очередь представал как год литургический. И особенно важной чертой средневековой ментальности было то, что этот литургический год воспринимался как последовательность событий из драмы воплощения, из истории Христа, разворачивавшейся от Рождественского поста до Троицы, а кроме того, он был наполнен событиями и праздниками из другого исторического цикла - жизни святых. Дни памяти великих святых вклинивались в христологический календарь, и наряду с Рождеством, Пасхой, Вознесением и Троицей одной из важнейших дат религиозного года был день Всех святых. Что еще более усиливало значение этих праздников в глазах средневековых людей, окончательно придавая им роль временных вех, так это то, что они, помимо сопровождавших их внушительных религиозных церемоний, давали и точки отсчета экономической жизни, определяя даты крестьянских платежей или выходные дни для ремесленников и наемных рабочих.

Церковным же время было потому, что только духовенство умело измерять его. Церковь одна нуждалась в этом в целях литургических и одна способна была это делать, хотя и с небольшой точностью. Церковный счет времени, и особенно расчеты дней Пасхи (в Раннее Средневековье предмет спора ирландской и римской систем), дал первый толчок прогрессу в измерении времени. Духовенство было хозяином времени. Колокольный звон, призывающий священников и монахов к службе, был единственным средством отсчета дневного времени. Лишь с его помощью можно было приблизительно определить время дня, ориентированное часы церковных служб, благодаря чему регламентировалась жизнь всех людей. Крестьянская жизнь была настолько подчинены этому церковному времени, что Жан де Гарланд в начале ХIII в. дал слову «колокол» («campana») следующую фантастическую, но характерную для той эпохи этимологию: он произвел его от слов «поле», «село» («campus»), утверждая, что «такое название дали крестьяне, живущие в селах и не умеющие определять часы иначе, как по звону колоколов».

Время аграрное, время сеньориальное, время церковное. Характерным для них было, наконец, то, что все они тесно зависели от природного времени. Наиболее очевидна эта связь в аграрном времени, но если присмотреться, то она столь же явна и в двух других его видах.

Сеньориальное время было привязано к природному благодаря военным действиям. Они начинались только летом и на его исходе заканчивались. Хорошо известно, что феодальные ополчения распускались, как только завершался трехмесячный срок вассальной военной службы. Еще более увеличивало эту зависимость от природного времени постепенное превращение средневековой феодальной армии в кавалерию. Эта эволюция была санкционирована еще капитулярием Пипина Короткого от 751 г. С тех пор сбор армии происходил не в апреле, как раньше, а в мае, когда зеленеют луга и лошадей можно обеспечить подножным кормом. Куртуазная поэзия, заимствовавшая свой лексикон у рыцарства, называла время служения возлюбленного своей даме «летней службой».

Церковное время было не менее подчиненным ритму природы. Не только большинство крупных религиозных праздников, которые были наследниками старых языческих, приуроченных к важным явлениям природы (Рождество, например, заменило древний праздник зимнего солнцестояния), но и весь литургический гол был согласован с природным ритмом сельскохозяйственных работ. Литургический год, от Рождественского поста до Троицы, охватывал период приостановки сельских работ. Лето и часть осени, период наиболее напряженных работ, были свободны от крупных праздников, за исключением Успения Богородицы, 15 августа, празднование которого прививалось, кстати, медленно. В иконографии сюжет Успения получил распространение в ХII в., а праздник утвердился не ранее ХIII в. Яков Ворагинский засвидетельствовал примечательный факт переноса первоначальной даты дня Всех святых ради того, чтобы не сбивать календарь сельскохозяйственных работ. Изначально этот праздник, утвержденный папой Бонифацием IV в начале VII в., отмечался 13 мая, как и в Сирии, где он появился в IV в., приспособленный к ритму преимущественно городской жизни этой страны. В конце VIII в. он был перенесен на 1 ноября, ибо, как сказано в «Золотой легенде», «папа счел за лучшее праздновать его в такое время года, когда собран весь урожай и паломникам легче найти пропитание». Рубеж VIII - IX вв., когда Карл Великий дал месяцам новые названия, в общем отражающие сельские труды, представляется заключительным этапом аграризации средневекового Запада.

Фундаментальная зависимость временных структур средневековой ментальности от природного времени, характерная для сельского общества, лучше всего проявляется у хронистов. Среди главных событий они неизменно отмечали необычные для естественного порядка явления: ненастья, эпидемии, неурожаи. Эти столь ценные для исследователей социальной и экономической истории указания непосредственно предопределялись средневековой концепцией времени как упорядоченной природой длительности.

Эту зависимость можно найти даже в мире ремесла и торговли, на первый взгляд как будто более свободном от природы. У ремесленников противоположность дня и ночи, зимы и лета давала о себе знать в цеховой регламентации. Ночной труд обычно запрещался. Многие ремесла имели сезонные ритмы активности, как, например, ремесло каменщиков, жалованье которых в конце XIII в. было различным зимой и летом. В мире морской торговли, в которой видят один из двигателей средневековой экономики, зимой замирала навигация, и так было по крайней мере до конца ХIII в., пока не получили распространения компас и ахтерштевневый руль. Суда стояли на якоре даже в Средиземном море с начала декабря до середины марта, а в северных морях часто и дольше.

Несомненно, однако, что в течение XIV в. средневековое время хотя и медленно, но менялось. Успехи городов, возвышение купеческой буржуазии и различных работодателей, нуждавшихся в точном измерении рабочего времени и времени торговых и денежных операций, особенно развитие векселей, подтачивали традиционные формы времени и способствовали их унификации. Уже в ХIII в. начало дня стало возглашаться стражниками звуком трубы, а в торговых городах и особенно в центрах суконного производства Фландрии, Италии и Германии появился рабочий колокол. Технический прогресс и развитие науки, подвергшей критике аристотелевскую и томистскую физику, раздробили время и сделали его дискретным, подготовив появление новой меры времени - часа, двадцать четвертой части дня. Часы Герберта Аврилакского, созданные около тысячного года, были, несомненно, водяными, но более совершенными, нежели описанные кастильским королем Альфонсом Мудрым в ХIII в. Но в конце этого века было сделано решающее усилие, приведшее к изобретению механических часов, получивших распространение в Италии, Германии, Франции, Англии, а в XIV - ХV вв. и во всем христианском мире. Время начало секуляризироваться и стало мирcким временем башенных часов, теснившим церковное время звонниц. Механические часы, еще очень хрупкие и часто ломавшиеся, оставались данниками природного времени, поскольку начало дня варьировалось от города к городу и обычно привязывалось к столь непостоянному моменту, как восход или заход солнца.

Тем не менее переворот свершился достаточно глубокий, чтобы Данте, этот защитник былого, почувствовал, что прежний способ измерения времени уходит в прошлое, а вместе с ним и все общество. Сожаление об этом выражает у него Каччагвида:

Флоренция тогда, в окружье древних стен,
Когда часы показывали терции и ноны,
Жила размеренно, счастливо и без перемен.

Но до того, как совершился переворот в осознании времени, наиболее важным для средневекового человека было не то, что меняется, а то, что пребывает в неизменности. «Для средневекового христианина ощущать свое существование значило ощущать свое бытие, которое мыслилось как неизменная сущность». Иначе говоря, существовать значило сознавать сопричастность вечности, поэтому время спасения было главным для человека.

Жак Ле Гофф "Цивилизация Средневекового Запада"

@темы: история вещей

---

[3526]

www.liveinternet.ru/community/i_m_a_pictureholi...

[user=I m a Pictureholic]

@темы: фото, рай библиомана

---

Красивые пейзажи природы. Фотограф Andreas Wonisch

Смотреть все фотографии

blogopic.ru/post307981365/?upd

Невероятно красивые пейзажи природы, снятые в разных уголках мира в объективе немецкого фотографа Andreas Wonisch.

@темы: пейзажи

---

Оригинал взят у в Винтажные иллюстрации.

by Margaret Cousins. From Woman's Journal.


1952 illustration by Joe De Mers. From Woman's Own


1954 cartoon by Mike LudlowFrom Esquire.


1935 illustration by Treyer Evans. From Good Housekeeping.


1954 cartoon by JKR.From Esquire


1955 illustration by Mike Ludlow.From Esquire


1954 cartoon by Jean Van Saun.From Esquire


1935 Matt Clarke illustration. From Good Housekeeping.


1954 cartoon by Mike Ludlow.From Esquire.
"I've prepared our dinner menus for the week, dear – Monday, lobster at Armand's; Tuesday, steak at Hickory House; Wednesday, soft-shell clams sauté Breton at that little French place; Thursday…"


1960 illustration by Oliver Brabbins. From Woman's Realm


1962 illustration by Darrel Greene From Woman's Journal.


952 illustration by Aubrey Rix. From Woman's Own.


1956 illustration by Kurt Ard.From Woman.


1957 illustration by Jon Whitcomb. From Woman's Own.


1947 illustration by George Ditton. From Woman's Own.


1961 illustration by Coby Whitmore.From The Saturday Evening Post


1960 illustration by Bernard D'Andrea. From The Saturday Evening Post.


1954 watercolour by Juliette Kida Renault. From Esquire.


1934 illustration by W Smithson Broadhead. From Good Housekeeping.


1957 illustration by Coby Whitmore.From Woman's Own


1960 illustration by Coby Whitmore. From The Saturday Evening Post.


1968 illustration by Eric Earnshaw. From Woman's Weekly.


1937 illustration by Fortunino Matania.From The Tatler magazine


1962 illustration by Imre Hofbauer. From Homes And Gardens.

@темы: иллюстрации

---

Оригинал взят у в Огненная река. Фитц Рой. Патагония.

Закат близ Фитц Роя

Национальный парк Лос Гласиарес, Патагония, Аргентина, ноябрь 2013

@темы: пейзажи

---

Оригинал взят у в история любви

Чтобы дать понятие о красоте Пелагии (вдвойне княгини Сапега); приведу здесь интересный в психологическом отношении случай, имевший место еще во время моего пребывания в Слонимском уезде. В местечке Деречине, резиденции князя Франциска, в его магнатском палаце, была прекрасная картинная галлерея первых художников разных школ. В числе картин был портрет во весь рост княгини Пелагии, кисти известнаго Лямпи (Lampi). Княгиня, в самом цвету своей красоты, была представлена выходящею, полу-нагая, из ванны. Когда князя не бывало дома, то позволено было всем осматривать внутренние покои палаца. Раз, в отсутствие хозяина, проходила чрез Деречин партия рекрут, и ей в этом местечке назначена была дневка. Провожавший ее капитан какого-то пехотнаго полка, Мисюрин, пошел осматривать палац. Портрет княгини висел в особой комнате, где стояла и мраморная ванна, та самая, которая повторялась в картине. Когда Мисюрин вошел туда и увидел изображение княгини, то так был поражен ея красотою, что просто остолбенел, и простоял так долго, что провожавший его лакей должен был напомнить ему, что пора запирать покои. Капитан пришел рано на другой день и просил позволить ему посидеть перед портретом; ушел только, чтобы пообедать и возвратясь просидел до ночи. На третий день тоже самое. Он отпустил партию в дальнейший поход с подчиненным офицером, с тем чтобы ее нагнать, но все таки оставался и по целым дням просиживал пред своим идеалом. Так прошло десять или более дней, пока не возвратился князь. Тут посещения палаца прекратились, но Мисюрин все таки оставался в Деречине. Когда князю разсказали об этом чудаке, он послал за ним и обявил, что он может во всякое время приходить смотреть портрет. Оригинал был уже замужем за князем Павлом. Мисюрин широко пользовался позволением князя, котораго очень забавляла эта мономания. Между тем влюбленнаго капитана исключили из службы. Князь Сапега, узнав, что ему нечем жить, назначил ему пожизненную пенсию по 100 червонцов в год и квартиру в одном флигеле палаца с позволением проводить сколько захочет времени в комнате с ванною и портретом. Мисюрин совершенно помешался на этой одной идее, чрез год или полтора заболел, у него отсохла рука, и вскоре потом он умер (sources.ruzhany.info/054_2.html).

@темы: женский вопрос, исторические россказни

---

из этой подборки lesha-kurbatov.livejournal.com/157396.html

@темы: иллюстрации

---

Оригинал взят у в Сногсшибательные фотографии извержения вулкана

Великолепная серия фотографий чилийского мастера Francisco Negroni, показывающая извержение вулкана Cordon Caulle в июне 2011 года



1.


2.


3.


4.


5.


6.


7.


8.


9.


10.


Страничка автора http://www.flickr.com/photos/francisconegroni/

@темы: пейзажи

---

Оригинал взят у в Стальной цветок

Когда деревья были большими, а я - не очень, у нас дома жило несколько томов фантастики из "молодогвардейской" серии. Тома были разрозненные, купленные там и тут, потому что подписаться на серию родителям не удалось, так что добирали по старым книгам.

Один из томов я раскопала в 14 лет, потому что хотела почитать Гаррисона - там была "Неукротимая планета". В томе было два романа - один "Неукротимая планета", а второй - неизвестного мне какого-то автора.

Кто помнит этот том, уже понял, что любовь к Гаррисону не состоялась. При соседстве с Бестером - с "Человеком без лица" - у нее не было шансов. С тех пор "Человек..." один из самых любимых моих фантастических романов, а несколькими годами позже к ним прибавился "Тигр! Тигр!" - но я сейчас именно про "Человека..."

Оружие, которым Рич убивает де Куртнэ, описано очень ясно:

Рич услышал, как в дальнем конце погребка Черч лязгал металлическими ящиками. Потом он вернулся, неся небольшой предмет из тусклой стали, и положил его на прилавок рядом с деньгами. Он нажал на кнопку, и кусок металла неожиданно превратился в кастет, револьвер и стилет. Это был пистолет с ножом, изделие двадцатого столетия - квинтэссенция убийства... Он открыл цилиндрический барабан с пятью гнездами, в которые были вставлены медные патроны.

Почему-то мне никогда не приходило в голову поискать, как именно могло выглядеть это произведение искусства - а сегодня пришло, спасибо одной фб-дискуссии.

Точного соответствия мне найти не удалось, зато, думаю, удалось найти вдохновителя: я предполагаю, что речь идет о знаменитом Le Apache

Если я права, то "тусклый кусок металла" выглядел так:


А раскрытый - вот так:


Сконструированный во второй половине XIX века, этот бесствольный револьвер выпускался в Бельгии почти до конца XIX столетия, однако известен стал в начале двадцатого, поскольку был очень любим французскими уличными бандами, и в первую очередь - известными Les Apaches, так что Бестер вполне мог отнести его к XX веку. К тому же, есть сведения, что для британских спецопераций во время Второй Мировой была выпущена 9мм модификация (в отличие от оригинальных 7 мм), однако сведений о количестве выпущенного оружия нет. Предназначена эта игрушка только для ближнего боя - прицелиться нормально из нее невозможно; но Ричу, как мы помним, было и не нужно.


Еще одно противоречие - Бестер пишет о пятизарядном револьвере, в то время, как апаш - шестизарядный и полностью бесствольный - стволом служит собственно камера барабана, в то время как Рич, по описанию, "сунул дуло револьвера в рот де Куртнэ". Но фраза "оружие раскрылось, словно стальной цветок" подходит к этому малышу (105 мм в сложенном виде, 200 - в полностью развернутом) как нельзя лучше:



спасибо http://randommization.com/2013/05/13/apache-revolver-is-a-gun-knife-and-brass-knuckle-all-in-one/ и http://collectorebooks.com/gregg01/pinfire/Lot-2166.htm за фото, позаимствованные оттуда.

UPD: поправка:оригинальный производитель действительно прекратил выпуск в 1890-х годах, но другие производители продолжали выпуск, как со своими клеймами, так и без клейма вообще. Так что он мог быть и правда из двадцатого века родом.

@темы: книги, история оружия

---

Эльбрус Тедеев предлагает запретить в Украине имена, являющиеся географическими названиями

Депутаты Верховной Рады от ПР Эльбрус Тедеев, Владимир Мисик и Артур Палатный от УДАРа предлагают парламенту запретить давать детям имена, являющиеся названиями неодушевленных предметов и географическими названиями. Соответствующий законопроект №3881 зарегистрирован в Раде 14 января.
Авторы законопроекта считают, что имя ребенка должно соответствовать его полу, и не должно быть названием неодушевленных предметов, придуманных персонажей, географических названий, флоры и фауны, титулов, болезней, одновременным сочетанием букв, символов или (и) цифр, аббревиатур.
При этом у родителей (или одного из родителей) останется возможность обратиться в суд в случае отказа органов регистрации актов гражданского состояния в регистрации ребенку имени, которое не соответствует вышеуказанным критериям.
По мнению авторов законопроекта, его принятие защитит детей от нарушения их прав при определении имени.
Напомним, в Украине стали называть новорожденных экзотическими именами: Здравий, Ной, Соломон, Дионис, Тамерлан, Аскольд, Омар, Анджелина Джоли, Веданте, Афина, Оливия, Аида, Ева, Кассия.
ukranews.com/ru/news/ukraine/2014/01/15/113076

от Шано: начинали бы депутаты с себя, ибо никто возможности сменить имя не отменял. Ибо Эльбрус - гора, Владимир - город, а Артур, как чаще всего говорят историки - придуманный персонаж, обозначающий к тому же, представителя фауны.

@темы: имена

---

15.01.2014 в 20:40

Пишет  _FOTINA:

ЗИМА ДНЯ


Bibury, Gloucestershire, England

там же, только летом >>>>>

@темы: урбопейзажи

---

еще много сюрреализма здесь vasily-sergeev.livejournal.com/5737647.html

@темы: Котловина, картины