...Идет молчаливо в распадок рассвет...
Уходишь – «Счастливо!» Приходишь – «Привет!»
Ю. Визбор
...Ее зардевшие щеки ярко пылали пунцовым огнем.
Звезды глаз бросали на Владимира стрелы тревоги.
Высокая грудь вздымалась как морская пучина под
шелковой блузкой...
Т. Толстая
Это словечко что-то слишком часто мне подворачивается в последнее время. Сейчас любят употреблять к месту и не к месту. Обычно – в значении «шикарный»: «пафосная одежда», «пафосно выглядишь». Звучит ужасно глупо, но «жесткий» в значении «хороший» - не умнее.
Но с другой стороны, на литературном горизонте нынче и вправду, куда ни кинь взор – везде избыток пафоса. Именно в том самом, Аристотелевском смысле – торжественности и возвышенности, самого, что ни на есть, помпезного стиля, слов, подходящих для кантаты или гимна. И вся эта радость разлита ровным слоем по всем литературным окрестностям, одинаково – по равнинам и по взгорьям. ЖЮФ и боевики, стихи и все прочее, что тоже рифмуется – решительно все облечено в пафос, как в папский пурпур. Не знаю, как все прочие, а лично у меня ощущение, что спасения нет.
Друзья-храбрецы, пишущие фэнтези, явно уверены, что пафос как лучшую в мире риторическую фигуру им сам Бог послал. Мне кажется, они ошибаются: тут не без происков дьявола.
читать дальше
Хочется же писать эпично. Жечь и жечь сердца неповинных людей глаголами. И бес толкает под руку: «Пафосу добавь, пафосу! Иначе – хрен прожжешь! Народ-то сейчас, знаешь, какой циничный пошел! Возвысь голос-то, возвысь! И слезы подпусти! Запомни: не боль, а Невыносимые Страдания. Не грусть, а Бездна Отчаяния. Не драка, а Битва. И не перепутай». Бес явно хлопочет о повышении по служебной лестнице – он уже сделал большие успехи.
Читатели на литературных форумах в голос рыдают, просят, умоляют – уберите пафос, сил больше нет! Античными трагедиями, приключившимися с неувядающим Васей Кокиным, уже объелись до несварения! Персонаж фэнтези может хоть в сортир сходить без больших букв? Гениальной уже хочется объявить любую средненькую книжку, где люди, перед тем, как начать разговор, не встают в красивые позы и не запахиваются плащом хотя бы на лестничной клетке стандартной пятиэтажки. Это же такая редкость, по нынешним-то временам...
Нет, я понимаю. Жанр исходит к эпосу, эпос – вещь пафосная по сути. Но ведь попаданец Ваня Пупкин – не Беовульф и не Роланд! Почему любой едва севший за клавиатуру автор норовит заставить героя не говорить, а вещать? Ведь, вроде бы, не только со времен Вальтера Скотта, но и со времен профессора Толкина немало времени прошло...
Боятся недожечь сердца читателей.
Довлатов в обожаемом мной «Ремесле» вспоминал: «Борис Бахтин провозглашал: «Не пиши ты эпохами и катаклизмами! Не пиши ты страстями и локомотивами! А пиши ты, дурень, буквами -- А, Б, В...» - вот золотые слова! Только это совет в пустоту. Я не без некоторых оснований подозреваю, что эти эпохи, катаклизмы, страсти и локомотивы плавно перетекли из советской пафосной прозы в постсоветскую, только чуточку сменив окраску. Пафос по-прежнему заменяет чувства. Пафос заменяет веру. Пафос заменяет искренность. И вся эта пафосная писанина точно такого же толка, как жутко пафосные «ближнеприцельные» якобы фантастические агитки, только Светлая Магия заменила собой Светлое Будущее.
И то сказать, разве Король – тем более, Король Долины Пылающих Кубков – может говорить обычными человеческими словами? Или Заклинательница Вихрей? Или Воин Алмазного Клинка? Автор так долго придумывал всю эту красоту: и титул, и внешность невероятную – с сиянием лучезарных очей, с золотом кудрей, струящихся по плечам, с плавной походкой пантеры перед прыжком – что теперь надо очень внимательно следить за ее речью. Первое слово в простоте все испортит – будет не Избранный, а как все...
Не говоря уж о том, что златые власы, сапфировые очи и прочие ювелирные детали прекрасного облика автор представляет себе хорошо, а вот содержимое этого драгоценного сосуда – не очень. Иногда мне кажется, что там его особенно и нет, содержимого-то: всякой души, разума и прочих потрохов. Дополнять ими совершенство – только портить.
Писатель стоит перед очень сложной задачей. С одной стороны – хочется, чтобы было ПРЕКРАСНО. Чтобы поразить читательское воображение. С другой – непонятно, что читателю надо, хороняке – если бы литературный текст мог состоять из одних описаний внешности Прекрасных Дам и того, как Великие Герои рубят вражьи головы, писателю было бы гораздо легче. Ан нет – нужен сюжет, который заставляет Избранных отверзать уста, хотя всем известно: если бы Афродита Кносская заговорила, она только испортила бы впечатление.
И тогда в ход идут специальные приемы, характерные только для фэнтези и очень хорошо сочетающиеся с Обстановкой Абсолютного Пафоса. Они помогают читателю проникнуться, а автору дают возможность скрыть один печальный факт.
Раскрою эту Страшную Тайну. Автор, изливающий на страницы пафос бочками, попросту не знает, о чем в обыденной жизни беседуют короли. О настоящих королях он не читал, а воображение ничего путного не подсказывает. И себя королем (или королевой) представить не может. Вернее, может, но выходит, как в очаровательном старом фильме по нескольким пьесам Островского «Женитьба Бальзаминова» - там лучезарные мечты героя «царем быть» просто на диво визуализированы.
С магами получается та же ерунда. Автор не может вообразить, чем занимаются маги в перерывах между заклинаниями духов и изучениями Древних Манускриптов. Если королей-королев он хоть в кино когда-то видел (а они там были жутко пафосные), то маг – это просто картинка Вальехо: стоит, Великий и Ужасный, и испускает из простертых дланей флюиды. И все.
Если же дело заходит о Феях, Демонах, Эльфийских Принцессах и Темных Владыках – так процесс совсем заходит в тупик. Автор отвел душу на описаниях Золотого Леса, где находится Эльфийский Чертог, или Мрачных Теснин, где расположился Замок Ужаса, самих героев описал тщательно и в подробностях – и... Стоит, это, Темный Властелин, запахнувшись в Плащ Цвета Тумана, с тяжелой думой на хладном челе – а насупротив – коленопреклоненный Демон Преисподней, ожидающий указаний. Очень все красиво. Но говорят-то они что, гады?! Что б в них такое вложить, чтобы читатель проникся Величием?!
Итак, Специальные Приемы.
Первый – Мхатовская Пауза. Государыня Таинственных Снов запахнулась в расшитую рубинами шаль, отвернулась к камину и ДОЛГО смотрела в огонь. Взял паузу – держи. Укажи – насколько долго: «несколько минут, не отрываясь, созерцала пламя» - это очень красиво, но как-то легковесно. Лучше – «несколько часов». И невероятные, непостижимые для простых смертных думы томили ее возвышенную душу.
Второй – короля играет свита. В конце концов, в любом сюжете, кроме Великих Героев, присутствует всякая мелкая шушера. Должен же Король кем-то править? Ну вот, пусть эта мелкая шушера и тупит, разинув рот, увидав Его или Ее августейшее Сиятельство во всей невероятной лучезарности! Пусть падает ниц, впадает в ступор, шушукается, передавая из уст в уста: «Обожаемый Монарх сегодня изрек: «Зло должно покинуть наши земли навсегда!» - да или просто: «Государь в гневе!», «Государыня сегодня милостива!» Выходит очень хорошо. Достоверно так.
Третий – Принцессы не потеют. Всякие низменные и презренные занятия, к которым людей иногда побуждают жестокие обстоятельства, лучше не упоминать вообще. Есть, к примеру, довольно низко... правда, некоторые думают, что Великий Герой может, все-таки, опрокинуть чарку, а Божественная Дева – вкусить амброзии и нектара, но вообще лучше обходиться без обедов. Все-таки, среди читателей случаются впечатлительные личности. Будут себе представлять, как Божественная грызет крылышко курчонка... нет уж! С другой стороны, мыться – еще хуже. Ведь если моется – значит, раньше был ГРЯЗНЫЙ! Никуда не годится. Пусть считается, что Великий Герой чист всегда... ну разве что – Окровавлен и Изранен после Решающей Битвы.
Четвертый – Власть над Временем. Тут старик Хронос должен учесть: Великие Монархи все делают МЕДЛЕННО, а Герои – БЫСТРО. Это для создания правильного контраста: Государыня вплывает в зал, где все суетятся – и эти все падают ниц. Государыня уже третий час, не отрываясь, глядела в окно на плывущие облака. Очень хорошо, но для битвы неудобно, поэтому Герой успевает, пока в него летит стрела, выхватить меч и разрубить ее на лету. Или – если он Маг – сплести Страшное Заклятие Серебряной Смерти, пока пуля не ударит его в грудь. Но она не ударит – посовестится.
Там еще много чего есть – но для создания эффекта достаточно и этих приемов. Текст будет нестерпимо пафосным – и найдутся-таки читатели, готовые проникнуться. Слишком многим Пафос и Величие – тела или духа, все равно – кажутся двумя сторонами одной медали.
Я, тем не менее, думаю, что это очень спорно. ИМХО, пафос слишком часто отнюдь не луг, цветущий эланорами, а искусственный дерн, дико-зеленый, которым прикрывают могилу неудачного или непродуманного образа. Наивный человек, может быть, и поверит в эту пленительную зелень, но мне лично мешает явственный запах литературного распада.
Дело в том, что пафос работает, как рупор. Пафосный голос звучит ГРОМКО, но все недостатки дикции, «пускание петуха», речевые ошибки делаются гораздо, гораздо слышнее. Для того, чтобы использовать пафос по назначению, требуется точное знание предмета и недюжинная внутренняя сила. Пафос ничего не заменяет – он лишь подчеркивает то, что есть. Если ничего нет – выходит гремящая, ослепительная пустота.
В хороших исторических романах пафоса очень немного, кого бы автор не описывал. Не могу не вспомнить очаровательную сцену из дрюоновского «Железного Короля»: вафельщик торгует на улице вафлями, которые сам и печет, расхваливает, убеждает, хвастается, сам хохочет... Вокруг – толпа, вафли нарасхват идут. Краем глаза отмечает: кто-то положил на край подноса монету, взял вафлю, откусил кусочек и вернул остаток обратно. Продавец заметил только, что рука явно принадлежит аристократу – ворчит обиженно: «Вот ведь зажрались-то... Пшеничная мука, масло сливочное... какого рожна им еще подавай!» - поднимает глаза – и встречается взглядом с королем. Шок. Король чуть улыбается, уходит. Образ, однако. Живая сценка: вот государь на улице, среди подданных, его толкают в толпе, он смотрит на свой город – его вафельщик обложил походя – он не разгневан, не оскорблен... может, в глубине души ему забавно? Король Дрюона – личность, с величием все в полном порядке, с самоиронией – тоже, зато пафос отсутствует как класс. Филипп Красивый, еще ни слова не говоря – король.
Можно вспомнить Дюма, снижающего пафос юмором, Вальтера Скотта, у которого пафос разбавлен метким реализмом, Мэриме – со взглядом спокойным и чуть циничным. Если кто-то возразит, что одно дело – реальная история, а фэнтези – совсем другое, вспомним Толкина, достаточно осторожно относящегося к пафосу, тщательно прописывающего сниженные бытовые сценки. Арагорн в поношенной одежде бродяги – вполне сравним с Филиппом, прикрывшим лицо капюшоном простого плаща, чтобы не шарахались простолюдины. Настоящий король, которого не надо «тянуть вверх» лошадиными дозами пафоса.
Следовало бы еще отметить, что пафосные речи процентов на шестьдесят состоят из штампов – но это, я думаю, все и так понимают. Вещать оригинально – не выйдет: слишком ограничен запас «торжественных», «красивых» и «высоких» слов в языке. Литературный ломбард с подержанными ювелирными украшениями и антикварным оружием – тоска же... Нет, бес знает свое дело!
С горечью сознаюсь: этот бес порой нашептывает и мне. Ну давай, давай, скажи красиво! Черт с ней, с логикой образа – смотри, как здорово: «его душа окунулась в темный океан забвения»! А ничего, что это штамп – все равно никто не заметит...
От беса хорошо помогает чистота и честность. Лично мне – лучше всего помогает Визбор.
Я уже слышу все доброе, что продвинутая публика имеет сказать про авторов самодеятельной песни, так называемых бардов-шестидесятников, и о Визборе в частности. Я все это слышал. И тем не менее, когда собираешься начинать работу над новой вещью – послушай, как он негромко мурлычет под гитару. Только – не то, что все. Не «Солнышко Лесное». Лучше всего – песни о войне, песни о море и альбом под названием «Семейный диалог». Действует, как очень сильное антипафосное средство, причем фактически не имеет противопоказаний.
Этот человек, этот поэт – он сделал удивительную вещь, которая отличает его буквально от всех прочих бардов, от его современников, от наших современников, от Высоцкого, от Окуджавы – и боюсь, что эту вещь мало кто заметил. Визбор был очень негромким, в отличие от Высоцкого – гения пафоса (Высоцкий, ИМХО, тот самый случай, когда рупор пафоса усиливает истинную энергию личности и выглядит очень уместно – но это бывает чрезвычайно редко). Визбор был очень безыскусным, в отличие от Окуджавы – аса стиля. Негромкий голос заставляет вслушиваться в слова; безыскусная речь выдает истину и искренность.
Война – тема, которая, с точки зрения огромного большинства и читателей, и писателей, требует ведер пафоса – и то будет мало. И то сказать: «А в Вечном огне виден вспыхнувший танк, горящие русские хаты, горящий Смоленск и горящий Рейхстаг, горящее сердце солдата», - замечательно же? И последователи темы не снижают, а повышают градус. Мурлыканье Визбора за «Священной войной» просто не слышно.
А напрасно.
«А кто там с войны сыроежкой пророс? Да это ж пехота – никак не матрос. Матрос от снаряда имел поцелуй – и вырос в отдельно стоящий валуй... Несут грибники на закуску грибы – проносится рота, гробы да гробы: морская пехота, зенитная часть, саперная рота и два трубача...» - я мало слышал до такой степени душераздирающих стихов, а тон Визбора, его простая спокойная манера делают их просто нестерпимо сильными, до острой боли.
«Товарищ генерал, приказ ваш исполнен – да некому об этом вам доложить». «И я шепчу: «Постой, Виталий Палыч, постой, подпустим ближе, дорогой...» По-моему: «Уходишь – «Счастливо!», приходишь – «Привет!» - потрясающая формула людей, воспринимающих смертельный риск повседневной работой. Им даже в голову не приходит бравировать этим: «Я хочу, чтобы вы не забыли меня – если это, конечно, в природе возможно», - беззлобный светлый юмор героя, который понятия не имеет о собственном героизме.
Так ведь он и о любви так пишет! О самом сильном и самом человеческом – таком обыденном и таком высоком даже в самой простой душе: «Десять лет варила суп, десять лет белье стирала, десять лет в очередях колбасу я доставала... душу стачивая в кровь, десять лет дитё растила – что ж осталось на любовь? Полтора годка от силы...» Никаких тропических страстей и ювелирных побрякушек! Настоящие, человеческие, живые, очень теплые женщины – и такая же настоящая неизбывная горечь в очень простых словах: «А правда, что говорят? А кто он, коль не секрет? А, военный моряк... в общем, жгучий брюнет... А сына как назвала?.. Спасибо. Не ожидал». Описание глубочайших человеческих чувств – без малейшего намека на украшательство.
Если достаточно долго слушать Визбора и пытаться проникнуться его стихами и его манерой исполнения как можно глубже – терапевтический эффект не замедлит сказаться. Увидеть в своем тексте «дикую огненную страсть – как жгучая лава, как раскаленная стрела» будет стыдно.
А это – уже кое-что.