Эрте
Эрте – это одно из тех волшебных имен, за которыми скрывается гораздо больше, чем кажется, и вместе с тем гораздо меньше, чем должно было бы. Потомок старинного дворянского рода, взяв себе загадочный на первый взгляд псевдоним, начал жизнь заново – и вместо человека из плоти и крови на свет явился творец совершенной, нереальной красоты во всех ее проявлениях. Художник и скульптор, модельер и иллюстратор, сценограф, путешественник, писатель и даже кулинар – все эти ипостаси слились в нем одном. Эрте прожил долгую, невероятно красивую и очень насыщенную жизнь, пережив успех, забвение и новый взлет, успев насладиться как восторгами публики, так и признанием придирчивой критики. Он оставил Россию, когда ему не было еще и двадцати, но именно русскую красоту, русскую душу вкладывал он в свои произведения…
✂…
Роман Петрович Тыртов родился 23 ноября 1892 года в Санкт-Петербурге, в семье с давними традициями и славной историей. Род Тыртовых был известен в России с середины XVI века – по некоторым данным, его основателем был татарский хан Тырта, по другим – посланник царя Ивана Грозного к татарскому хану Сафа-Гирею, погибший в сражении. Из этого рода вышли несколько воевод, а последние две сотни лет мужчины рода Тыртовых служили на российском флоте. Отец Романа, адмирал флота Петр Иванович Тыртов служил начальником Морского инженерного училища и, естественно, надеялся, что его единственный сын станет продолжателем славных традиций рода и также, как пять поколений его предков, сделает карьеру военно-морского офицера.
Однако у Романа были совсем другие планы: по его собственным словам, он начал рисовать в три года, и еще в детстве понял, что именно этим хочет заниматься всю жизнь. Свой первый модный эскиз Роман создал, когда ему было всего шесть – это был рисунок дамы в вечернем платье. Мать Романа отнесла эскиз своей портнихе, и сшитый по идее маленького мальчика туалет вызвал немало восхищенных вздохов.
Уже скоро выяснилось, что рисование и искусство – это единственное, что по-настоящему волнует юного Романа. Он с увлечением занимался классическими танцами под руководством балерины Марии Мариусовны Петипа, дочери знаменитейшего балетмейстера Мариинского театра, развивая природную грацию и узнавая пластические возможности тела. Его любимым чтением были альбомы по искусству, а постоянным местом для прогулок – Эрмитаж, по залам которого он мог бродить часами. Особенно его привлекали древние культуры Египта, Греции и Рима, а так же яркая экзотика произведений искусства Индии, Китая и мусульманского Востока. На всю жизнь он запомнил и посещение оперы Римского-Корсакова «Садко» в Мариинском театре, полной волшебной музыки, сказочных сцен подводного царства и фантастических костюмов, и увиденные в библиотеке отца книги с репродукциями китайских и индийских миниатюр, в которых его потрясли яркие краски и тонкость прорисовки деталей.
Но самым ярким событием его детства была парижская выставка 1900 года, на которой семилетний Роман побывал с матерью и сестрой. Выставка, конечно, была местом фантастическим для маленького мальчика, но сам город произвел на него гораздо более сильное впечатление. В те годы Париж уже давно был признанной мировой столицей моды, местом возникновения новых течений в искусстве и хранилищем традиций, здесь жили самые красивые люди и кипела самая яркая, самая веселая, самая лучшая жизнь. Это была любовь с первого взгляда: элегантный, роскошный, сумасшедший Париж совершенно покорил мальчика, и он поклялся себе, что когда-нибудь он обязательно поселится в этом удивительном городе.
Выбирая между танцами и живописью, Роман выбрал последнее. Позже он вспоминал: «Я пришел к выводу, что мог бы прожить без танцев, но не без живописи». Хотя отец был категорически против артистической карьеры единственного сына, Роман всерьез занялся рисованием. Мать представила его знаменитому художнику Илье Репину – тот с одобрением отозвался о стиле рисунков Романа и дал ему несколько советов: по сути, это первый профессиональный урок, который получил Тыртов. Позднее он будет по совету Ильи Ефимовича заниматься частным порядком с художником Дмитрием Лосевским, учеником Репина.
Детские мечты о сказочном Париже не оставляли Романа. Успешно закончив гимназию, он, в ответ на предложение отца-адмирала выбрать себе любой подарок, попросил заграничный паспорт. Нельзя сказать, чтобы Петр Иванович был доволен таким выбором сына, но слово свое сдержал: в 1912 году девятнадцатилетний Роман Тыртов навсегда оставил Россию и переехал в Париж.
Официально он поехал во французскую столицу в качестве специального корреспондента известного петербургского журнала «Дамский мир» - в его обязанности входило писать заметки о модных новинках, делать наброски моделей модных Домов и уличные зарисовки парижской толпы. Параллельно Роман устроился на работу в маленький модный Дом «Каролин», однако уже вскоре хозяйка выгнала его оттуда, на прощание добавив: «Молодой человек, занимайтесь в жизни чем угодно, но никогда больше не пытайтесь стать художником по костюмам. Из этого у вас ничего не получится».
Оскорбленный в лучших чувствах Роман собрал все свои рисунки и отправил их к самому знаменитому кутюрье того времени Полю Пуаре, прославившемуся своими экзотическими красками, оригинальными силуэтами и революционными моделями без корсета. Он был первым, кого называли «диктатором моды», кто превратил создание одежды в настоящее искусство, кто рассматривал платье как художественный объект. В его творчестве прослеживалось сильное влияние сценических образов, созданными для знаменитых «Русских сезонов» Львом Бакстом и Александром Бенуа, особенно к спектаклям «Египетские ночи» и «Шехеразада». Роман восхищался «Русскими сезонами», яркие краски и экзотические образы Поля Пуаре были ему очень близки. В Доме Paul Poiret Роман Тыртов делал эскизы платьев, пальто, головных уборов и аксессуаров. Тогда же он взял – вместо знаменитой на родине благородной фамилии – псевдоним Эрте, составленный из его инициалов, прочитанных по-французски.
Поль Пуаре в своей мастерской
Работая на Пуаре в сотрудничестве со знаменитым рисовальщиком Хосе Заморой, Эрте отточил технику рисунка, доведя ее до совершенства. Некоторое время он проучился в Академии Жюльена, но скоро оставил ее, чтобы полностью сосредоточиться на работе в области моды. Его стиль, полный изысканности, оригинальности и фантазии, отразил саму суть только зарождавшегося тогда арт-деко. Этого стиля Эрте будет придерживаться всю оставшуюся жизнь; именно он принесет ему славу. Исследователи утверждают, что в работах Эрте смешались практически все традиции живописи, как древней, так и современной: от графической лаконичности росписей греческих ваз и красочности египетских орнаментов до вычурности декаданса и изысканности модерна. Его рисунки полны радости жизни, получаемой в первую очередь от созерцания красоты, и эта красота «по Эрте» - тонкие силуэты, роскошные ткани, текучая пластика линий, сочные тона и удивительные сочетания красок, - во многом определила искусство первой половины двадцатого века. Он и сам был похож на свои рисунки: невысокого роста, очень тонкий и грациозный, всегда щегольски одетый, он, по словам современников, производил впечатление среднее между ожившей модной картинкой и иллюстрацией к поэтическому сборнику.
From Harper's Bazaar by Erte
From Harper's Bazaar by Erte
From Harper's Bazaar by Erte
В 1914 году Эрте оставил Дом моды Paul Poiret, попытавшись основать собственный. Была подготовлена коллекция моделей, чей стиль, как писали очевидцы, хотя и очевидно перекликался со стилем Поля Пуаре, был в то же время более графичным и изысканным. Помогала в создании коллекции первая портниха Пуаре – на пригласительных билетах не преминули ради рекламы указать, что и модельер, и закройщица имели отношение к прославленному Дому мод. Пуаре немедленно подал в суд – и выиграл дело, отсудив у бывшего сотрудника немалую компенсацию. Это, конечно, весьма испортило отношения между Эрте и Пуаре. Однако уважение к своему учителю, которому он был многим обязан, Эрте сохранил на всю жизнь.
Лишившись финансовой и моральной возможности открыть собственное ателье, Эрте начал работать для сцены. Его первой работой в жанре сценографии были эскизы костюмов для парижского «Ревю де Сан-Сир», а затем Эрте создал костюмы для спектакля «Минарет» парижского театра «Ренессанс», где блистала самая знаменитая в истории экзотическая танцовщица Мата Хари. Сотрудничество с нею открыло Эрте дорогу к славе – с тех пор сценография стала одним из самых любимых жанров Эрте. В то же время Эрте подписывает свой первый серьезный контракт с журналом мод. Рассказывают, что предложение ему сделали одновременно два самых знаменитых издания того времени – Vogue и Harper’s Bazaar. Эрте бросил жребий – и подписал долгосрочный контракт с Harper’s Bazaar.
Первая обложка, нарисованная Эрте для Harper’s Bazaar
Первую обложку Эрте нарисовал для январского номера за 1915 год – и с тех пор за более чем двадцать лет сотрудничества Эрте создал 250 уникальных обложек Harper’s Bazaar, не считая двух с половиной тысяч рисунков и набросков, появившихся на страницах этого журнала. Владелец Harper’s Bazaar, легендарный медиа-магнат Уильям Херст восклицал: «Чем бы был наш журнал без обложек Эрте?»
Обложки работы Эрте
Благодаря сотрудничеству с этим изданием, слава Эрте перешагнула океан и стала поистине всемирной. Во время Первой мировой войны Эрте, переехавший из осажденного Парижа в Монте-Карло, продолжал как художник, стилист и дизайнер активно печататься в модных изданиях, в основном американских – его рисунки печатали Vogue, Cosmopoliran, Women’s Home Journal и другие. Он рисовал эскизы шляп, сумочек, флаконов духов, платьев, мебели и ювелирных украшений, создавал рисунки для тканей и эскизы росписей жилых домов. Его стиль жизни был столь же изыскан, как и его рисунки – на интерьеры его виллы приходили полюбоваться десятки любопытных, привлеченных и изысканными интерьерами, и щедрым гостеприимством хозяина, и изысканными обедами в русском стиле, которые устраивал князь Николай Урусов – многолетний спутник, ближайший друг и постоянный менеджер Эрте, с которым они прожили под одной крышей почти два десятка лет.
Так описывал посещение Эрте в 1918 году Говард Грир, голливудский художник по костюмам: «Вилла Эрте находилась на вершине холма, над казино "Монте-Карло" и прилегающими садами. На вокзале меня ждал фиакр. Лакей, одетый в сюртук в зеленую и белую полоску, с черными атласными рукавами, открыл мне двери виллы. Меня провели в огромную, светлую комнату, где единственной мебелью были большое бюро и стул, поставленный в самом центре на черно-белом шахматном мраморном полу. Стены были завешены серо-белыми полосатыми занавесами, висевшими очень высоко. Вошел Эрте. Он был одет в широкую пижаму, отделанную горностаем. Огромный персидский кот, выгибая спину, скользил между ног вошедшего... «Хотите видеть мои эскизы?» — спросил Эрте и, подойдя к стене, потянул шнур, раздвинув серо-белые шторы; открылись сотни рисунков в рамках, развешанных строгими рядами. Мне показалось, что никогда не существовало более плодовитого и более утонченного художника, чем этот маленький русский, рисовавший дни и ночи экзотических женщин с удлиненными глазами, извивающихся под тяжестью меха, перьев райских птиц и жемчуга…»
Эрте на своей вилле
Бурная фантазия Эрте сделала его незаменимым и в среде европейских аристократов, самым модным развлечением которых в то время были роскошные маскарады. Эрте не только создавал костюмы и декорации для самых известных устроителей подобных увеселений – например, для графа де Бомона или прославленной светской львицы маркизы Луизы Казати, но и ставил как режиссер и балетмейстер целые шествия и пантомимы «масок» в костюмах его работы, добиваясь максимального эффекта. Например, для благотворительного бала-маскарада 3 июля 1924 года, проходившего в Парижской опере, Эрте создал для маркизы Казати и ее друзей, среди которых были испанский принц Луис, знаменитый модный фотограф барон Адольф де Мейер и князь Урусов, - сценарий торжественного шествия, которое должны были возглавлять два десятка факелоносцев, а замыкать маркиза в костюме графини Кастильоне, любовницы Наполеона III, из черного тюля с бриллиантами. Выход был чрезвычайно эффектен – его не испортил даже не вовремя проявившийся у Казати страх перед публикой… Подобные заказы Эрте очень любил – ведь они в полной мере позволяли ему проявить богатство своей безудержной фантазии. «Воображение, - говорил он, - главное в моем творчестве. Все, что я делал в искусстве – игра воображения. И у меня всегда был один идеал, одна модель – движение танца».
Эрте в карнавальном костюме
Продолжал работать Эрте и для сцены. В 1920-х годах он оформил несколько танцевальных номеров для труппы великой балерины Анны Павловой (например, «Дивертисмент, «Времена года», «Гавот»), спектакли балетной труппы Монте-Карло и постановки в Чикагской опере. Он не раз делал сценографию для мюзик-холла «Фоли-Берже» и его главной звезды – знаменитой экзотической танцовщицы «шоколадной» Жозефины Бейкер, прославившейся своим нарядом из одной связки бананов, для кабаре Лидо, Баль-Та-барен и Ба-та-клан, Лондонского оперного театра и парижской Гранд опера. Все постановки пользовались огромным успехом. Когда в 1923 году Эрте с немалым трудом – ему пришлось поднять на ноги несколько благотворительных организаций – выписал из большевистской России своих родителей, адмирал Тыртов признался: «Ты был прав, отправившись в Париж!»
Костюмы для парижского мюзик-холла, в создании которых принимал участие Эрте
Кармел Майерс в костюме от Эрте
из фильма «Бен Гур», 1925 г.
В 1922 году в Монте-Карло, где Эрте гостил у княгини Тенишевой, он познакомился с Сергеем Дягилевым, который предложил молодому художнику сотрудничать. Эрте с радостью согласился – работать с Дягилевым было честью для любого художника. Он нарисовал два эскиза – но на следующий день ему предложили гораздо более выгодный контракт на работу в США. Растерянный Эрте рассказал о предложении Дягилеву – и тот сказал: «Никогда не отказывайся от денег. Сам-то я никогда не отказываюсь». Так что Эрте принял предложение американцев.
В период между двумя мировыми войнами Эрте очень много работал в Америке. В основном он прославился как создатель роскошных костюмов для эстрадных постановок – недаром журналисты прозвали его «королем мюзик-холлов»: в Нью-Йорке Эрте работал практически со всеми знаменитыми бродвейскими ревю, от «Scandals» Джорджа Уайта (занавес и эскизы костюмов к тем постановкам теперь находятся в нью-йоркском Музее современрого искусства) до прославленных «девушек Зигфельда» - легендарной труппы бродвейского импресарио Флоренца Зигфельда. Его костюмы пользовались огромным успехом у американских «звезд» - ведь в эскизах Эрте успешно сочетались изысканная роскошь высокой парижской моды и театральность парижских кабаре, фантастические линии и сочные краски «Русских сезонов» и практичность рабочей одежды. По эскизам Эрте с удовольствием одевались самые знаменитые актрисы американского кино того времени – Норма Ширер, Эллис Терри, Марион Дэвис, Клодетт Кольбер, Полетт Дюваль, Мэй Мюррей, Лилиан Гиш, Полин Старк и многие другие. По приглашению Луиса Б. Майера, владельца студии MGM, в 1925-26 годах Эрте создает костюмы к нескольким картинам, среди которых такие знаменитые ленты, как «Бен-Гур» Фреда Нибло, «Богема» Кинга Видора, «Время, Комедиант» и «Безумие танца» Роберта З. Леонарда, «Мистика» Тода Браунинга и некоторым другим.
Эрте и кинозвезда Эйлин Прингл - его первая голливудская клиентка
Его чувство моды было уникальным. Еще в 1921 году Эрте первым представил платье с ассиметричным декольте – сейчас без этой модели моду невозможно себе представить. В 1929 году он, создавая эскизы к очередной постановке, избрал для мужских костюмов бархат, шелк и парчу – ткани, в то время немыслимые для мужской моды, хотя и вполне обычные в восемнадцатом веке. Костюмы были столь удачны, что с тех пор даже самые консервативные модные Дома используют эти материалы для пошива мужских моделей.
Несколько позже, так же походя, Эрте изобрел стиль «унисекс» - правда, тогда его так еще никто не называл. Его модели, имевшие одинаковые линии для мужчин и женщин, пользовались большой популярностью среди модной молодежи, а его спортивные костюмы совершили прорыв в моде, преодолев разрыв между совершенно неудобной, зато следовавшей последним модным тенденциям «одеждой для спорта» начала века и по-настоящему спортивной одеждой, в которой было удобно двигаться. Его модели отличала кажущаяся простота кроя, которая тем не менее смотрелась дорого и изысканно, демонстрируя естественную пластику тела, а сдержанную элегантность тканей подчеркивали драгоценные отделки, утонченные орнаменты и роскошные аксессуары. Французский писатель Жан-Луи Бори точно подметил: «Эрте одевает объемы – но это уже больше не объемы человеческого тела; украшает движения – но это уже больше не жесты. Он создает в пространстве фигуры неподвижного балета».
Вернувшись в тридцатых годах в Париж – в расцвете славы, на гребне финансового успеха, - Эрте обосновался в Булони, дорогом парижском пригороде, где по соседству жили, например, князь и княгиня Юсуповы, создатели Дома мод «Ирфе», или герцог и герцогиня Виндзорские – бывший король Англии Эдуард VIII и его супруга Уоллис Симпсон. В своей квартире Эрте создал великолепные интерьеры все в том же стиле арт-деко, где изысканность линий и сдержанность цветовых решений лишь подчеркивали экзотические безделушки, старинная мебель, шкуры африканских хищников и вазы с редкими цветами. Серо-бело-черную гамму интерьеров лишь изредка разбавляли красные пятна, а зеркала расписала бабочками сама Эльза Скиапарелли. Огромный аквариум служил стеной, отделявшей холл от кабинета, а созданный по эскизу самого Эрте бар в виде рюмки был исписан автографами знаменитостей: первым там оставил отпечатки своих лап кот Микмак – любимец Эрте.
В этот период он проявляет свою изысканную фантазию во всем – от рисунков до кулинарии. В 1931 году в одном из парижских кафе Эрте представил «десерт Эрте» - удивительную композицию из экзотических фруктов и ягод, которую венчала голубая клубника – близкая родственница любимых эстетами эпохи декаданса зеленых гвоздик и голубых роз. Александр Вертинский, которому посчастливилось попробовать это «блюдо богов», писал в своих мемуарах: «Я потом два дня ходил, словно затерявшись в зеркальной вселенной, где сквозь туман проявляются причудливые города, воздушные шары качаются как привязанные, а неизбыточность мига разлита в бесконечности воображения…»
В апреле 1933 года скончался князь Урусов: Его смерть была достойна поэтов декаданса – он показываю молодому садовнику, как обрезать розы, и порезался шипом. Через несколько дне он умер от заражения крови… Для Эрте это была настоящая трагедия: с Урусовым были связаны почти двадцать лет – лучших лет – его жизни. «мой мир, казалось, рушился вокруг меня, - писал Эрте в своих воспоминаниях, - и я чувствовал себя последним представителем исчезнувшей эпохи».
Через некоторое время место рядом с Эрте занял датчанин Аксель: сначала он был нанят для обновления интерьеров виллы в Монте-Карло, а затем Эрте официально предложил ему место своего секретаря. Однако скоро выяснилось, что Аксель слишком любит играть на бегах: однажды, незадолго до войны, он проиграл крупную сумму, которую по поручению Эрте получил из банка. Тот немедленно уволил растратчика – и с тех пор Эрте делил кров лишь со своими кошками.
Во время Второй мировой Эрте продолжал работать для сцены, оформляя спектакли во французских и американских театрах. Интерес к его рисункам почти пропал – в тяжелые военные годы утонченная красота графики Эрте смотрелась очаровательным анахронизмом, а после войны интерес публики захватили новые течения. Однако Эрте оставался верен себе – как он утверждал, у истинной красоты всегда есть ценители, а у его творчества всегда будут поклонники.
В шестидесятые годы он увлекся новым для себя жанром – скульптурой. Поначалу Эрте создавал абстрактные произведения из металла. Первая серия называлась «Живописные формы», в нее входили работы «Свобода», «Внутренняя жизнь», «Тени и свет» и другие – выполненные из разнообразных металлов, с добавлением дерева, эмали и стекла, раскрашенные масляными красками, эти скульптуры, по словам самого Эрте, «не являлись чисто абстрактными – они выражали эмоции, мысль, состояние». Затем он перешел к изготовлению бронзовых статуэток в старинной технике «утраченного воска» - скульптура сначала лепилась из воска, затем модель обмазывалась глиной, воск вытапливался, а на его место заливалась бронза. Эрте воплощал в металле как свои эскизы костюмов, так и ранние графические работы.
Его изысканные тоненькие девушки, похожие на знаменитых красавиц прошлого, знакомых и подруг Эрте, являются зримым воплощением изящества и чувственности. «Я испытываю чувство возбуждения всякий раз, когда вижу и трогаю бронзу из моей коллекции скульптур, потому что именно через нее я могу видеть, как оживают мои рисунки, мои идеи, мои мысли, мои мечты, чего раньше никогда не происходило», - признавался Эрте. Добиваясь точности воспроизведения в металле фактуры тканей, Эрте много экспериментировал с технологиями и материалами. В подобных же техниках он создавал и серии ювелирных украшений – например, знаменитое ожерелье «Лисы», сделанное в виде лисьих голов из золота и драгоценных камней.
В начале шестидесятых годов об Эрте помнили лишь немногие знатоки истории искусств, хотя он по-прежнему оставался востребованным как сценограф и дизайнер: с 1950 по 58 год Эрте работает для знаменитого парижского кабаре La Nouvelle Eve, в 1960-м оформляет постановку «Федры» Расина, а в 1970-72 годах создает декорации и костюмы для шоу Ролана Пети в парижском Казино. Он оформлял особняки и загородные виллы для богачей и аристократов, в основном тех, кто помнил его славу тридцатилетней давности – для американской миллионерши Изабеллы Эсторич Эрте оформил виллу на острове Барбадос, для Елены Мартини, знаменитой хозяйки кабаре «Распутин», русской по происхождению, - дом в Нормандии.
Танцовщица нью-йоркского ревю Зигфильда в костюме от Эрте, 1920 г.
И тут произошло то, что можно было счесть чудом – уже в преклонных летах Эрте смог добиться возрождения своей карьеры. В конце шестидесятых – начале семидесятых голов прошлого века по всему миру началось возрождение интереса к искусству 20-30-х годов, и на этой волне популярность Эрте – практически единственного из прославленных художников того времени, кто не только был еще жив, но и сохранил творческую активность, - взлетела до небес.
Началом нового взлета стала выставка в нью-йоркской Grosvenor Gallery, которую организовал для Эрте его новый друг, лондонский арт-дилер Эрик Эсторик – видный специалист по искусству начала двадцатого века. он и его жена Сэл познакомились с Эрте в 1967 году в Лондоне, и их дружба продолжалась до последних дней художника. Выставка пользовалась феноменальным успехом – на ней были все знаменитости Нью-Йорка и Голливуда, а после закрытия стало известно, что музей Метрополитен купил разом почти все экспонаты, 170 работ. По словам самого Эрте, «Это был беспрецедентный случай — купить полную экспозицию ныне здравствующего художника».
Более того – на следующий год Метрополитен выставил сто из купленных работ на своей выставке – правда, поскольку правилами музея было запрещено устраивать персональную экспозицию ныне живущих художников, выставку назвали «Эрте и современники»: вместе с ним демонстрировались произведения Льва Бакста, Натальи Гончаровой и других. Выставка имела огромный резонанс – имя Эрте снова гремело во всему миру. В этот период Эрте познакомился с Энди Уорхолом – удивительно, но еще недавно считавшийся морально устаревшим стиль Эрте произвел на Уорхола огромное впечатление: простота и фантазия, лаконичность и яркая палитра графики Эрте оказали заметное влияние на манеру позднего Уорхола.
Вдохновленный своим новым успехом, Эрте решил перевыпустить свои ранние графические серии. В 1968 году были выпущены «Числа», затем «Шесть драгоценных камней», «Четыре сезона», «Четыре туза» и самая его знаменитая серия – «Алфавит», созданный еще в двадцатых годах. Рисунки стали столь популярны, что фрагменты серии стали настоящими эмблемами нового времени – по всему миру их печатали на полотенцах, кружках, майках и тарелках.
Рисунки из серии "Числа"
Выполненные лично художником в технике сериографии – каждый участок цвета по трафарету прокрашивался отдельно, и такие участки накладывались друг на друга, - 75 экземпляров серии были проданы коллекционерам за огромные деньги. Сам Эрте утверждал, что поскольку его работы требовали новых технологий и повышенной точности рисунка, он совершил – или спровоцировал – множество открытий в области книгопечатания и тиражной графики. В последние годы жизни Эрте ежегодно получал от продажи своих скульптур, рисунков и литографий доход около ста миллионов долларов – помимо частных коллекционеров, работы Эрте приобрели крупнейшие музеи мира - например, лондонский музей Виктории и Альберта, музей современного искусства в Нью-Йорке.
Рисунки из серии "Алфавит":
Интерес к нему в эти годы, казалось, был еще выше, чем прежде – книги об Эрте и альбомы его работ подчас занимали в книжных магазинах целые полки. В 1975 году Эрте выпустил книгу воспоминаний «Вещи, которые помню», до сих пор пользующуюся немалым успехом. В ней он признавался: «Я с отвращением ношу одно и тоже платье даже два дня подряд и ем одну и ту же пищу. Я всегда любил путешествовать, потому что это украшает жизнь. Монотонность рождает скуку, а я никогда не скучал в своей жизни». И правда, складывалось впечатление, что Эрте трудно усидеть на месте: в молодости он без устали курсировал между Францией, Англией и Соединенными Штатами, в зрелом возрасте объездил полмира – Южная Америка, Юго-Восточная Азия, Северная Африка и все европейские уголки служили ему не только постоянным развлечением, но и источником вдохновения.
До последних лет Эрте оставался неизменно элегантным, подтянутым, изысканно одетым. Его всегда безупречно сшитые классические костюмы, которые он носил, по выражению одного журналиста, «с неповторимым изяществом, с каким дикая кошка носит свой мех», были дополнены яркими оригинальными аксессуарами, сделанными по его собственным эскизам. Даже в зрелые годы он любил украшенные яркими принтами рубашки, красочные шейные платки, оригинальный трикотаж и, непременно, обувь от самых лучших мастеров.
Все свое время он проводил в путешествиях по всему миру, и везде у него были друзья и поклонники. Много времени он проводил на Майорке, где у него была летняя резиденция: ежедневно для поддержания формы он проплывал в море несколько километров, неизменно совершал долгие прогулки и работал до последних дней своей жизни. Он рисовал маслом, гуашью и пером, делал эскизы мебели, афиш, ламп и ювелирных изделий, игральных карт и рисунков для одежды. В 1982 году он сделал себе подарок к юбилею – выпустил роскошный альбом своих работ «Эрте в девяносто лет», через пять лет вышел еще один альбом – «Эрте в девяносто пять», а затем «Скульптура Эрте». В книгах было очень много о творчестве, о взглядах на жизнь, о странах, где ему довелось побывать, о людях, с которыми приходилось работать, - и очень мало о самом Эрте. Он не любил, когда кто-то вмешивался в его личную жизнь, и сам предпочитал не рассказывать о ней. Ему было девяносто семь лет, когда он оформил свой последний спектакль – бродвейский мюзикл «Звездная пыль».
В апреле 1990 года Эрте с друзьями был на острове Маврикий в Индийском океане. Там он внезапно заболел – на частном самолете его доставили в парижской госпиталь, но несмотря на все усилия врачей, через три недели – 21 апреля – Эрте скончался. Пригласительные билеты на свои похороны Эрте заблаговременно оформил сам – они рассылались по составленному им списку, и все мелочи церемонии были так же продуманы им заранее. Даже роскошный гроб был выполнен по его собственному эскизу: красное дерево, отделанное цветочными венками в стиле арт-деко. Его тело покоится на Булонском кладбище, рядом с его родителями.
Более полная коллекция его рисунков есть, например, тут: www.erte.ru/graphics.html
а скульптур - здесь: www.erte.ru/sculptures.html
сайт
СЕРАФИМА ЧЕБОТАРЬ
часть картинок взяла у [user=Диаскоп]
Серия сообщений "ИКОНЫ СТИЛЯ":
Часть 1 - Жозефина Бейкер. Черная Венера
Часть 2 - Стиль в одежде-визитная карточка знаменитостей
...
Часть 20 - Гретa Гарбо. Шляпки
Часть 21 - Сергей Зверев, Беседы с косметологом
Часть 22 - Эрте. Жизнь в стиле арт-деко| Серафима Чеботарь