"Кошка (musio) получила свое название, потому что она охотится на мышей (mus). Некоторые говорят, что она называется cattus от captura (ловля), иные же – что cattat ("она видит"), потому что кошка способна видеть в темноте"
(Исидор Севильский, "Этимологии")
читать дальшеВ раннем средневековье люди вполне сознавали, как необходимы в быту эти полезные и достаточно неприхотливые животные. Кельтские монахи кошек любили и холили; в своде законов 936 г. валлийского короля Хоуэла Доброго существовали положения, свидетельствующие о том, сколь велико было значение кошки в то время. За убийство кошки виновный должен был расплатиться целым ворохом пшеницы; особенно сурово карался вред, причиненный кошкам из королевских амбаров – за убийство такой кошки можно было поплатиться жизнью. Цена новорожденного котенка равнялась одному серебряному пенни – примерно стоимости ягненка; после того как он поймал хотя бы одну мышку, цена возрастала до двух пенни. Стоимость взрослой кошки, которая "видит, слышит, ловит мышей, сохранила все когти и выкармливает котят, не пожирая их", была четыре пенса. Более того, кошки были единственными домашними питомцами, которых дозволялось держать в женских монастырях. Во Фландии, заметим, в это же самое время правителем Бодуэном III была установлена "кошачья среда" - во время второй недели великого поста нескольких живых кошек сбрасывали с высокой башни; эта церемония просуществовала до начала XIX века. Кот выступает как персонаж в баснях монаха-педагога Алкуина; еще один кот-персонаж ловит мышей в келье ирландского монаха, который, глядя на кота, отвлекается от божественного, чтобы на полях пергамента написать, что у них с котом схожие задачи: у кота – ловить мышей, у него – уловлять слова.
Английский король Генрих I (1068-1135) также издал закон, защищавший кошек. Прекрасно сознавая, к какой катастрофе могут привести чрезмерно расплодившиеся в хлебных амбарах мыши, он объявил, что всякий человек, убивший кошку, должен быть оштрафован на 60 бушелей зерна (бушель – мера емкости ок. 36 литров). Примечательно, что каменные кошачьи головы украшают балки в основанном Генрихом бенедиктинском аббатстве в Ридинге.
Впрочем, кошек держали в домах явно реже, чем собак и, судя по всему, смотрели на них сугубо с практической точки зрения – как на истребителей мышей и крыс. В книгах зачастую попадаются изображения кошек, которые гоняются за мышами или несут добычу в зубах. Это считалось их основной функцией. Также кошки, наряду с прочими мелкими животными, в Средние века нередко становились жертвой людей из низших сословий, желавших подбить мехом одежду, одеяло или перчатки. Некоторые даже носили кошачьи шубки, на которые шло не менее двадцати четырех шкурок. После смерти Генриха I запрет на убийство кошек постепенно отошел в область забвения; с другой стороны, появился эдикт, воспрещавший монахам и монахиням носить мех дороже кошачьего. Только знати позволялось носить мех горностая, тогда как низшие классы должны были довольствоваться лисой, кошкой, барсуком и кроликом. По городам и деревням начали ходить бродячие скорняки и "кошкодавы", скупавшие у местных жителей кошачьи, барсучьи и кроличьи шкурки. Иногда кошек убивали, чтобы приготовить из них лекарства от разных болезней: например, люди верили, что высушенная кошачья печенка помогает против камней в мочевом пузыре. Но, во всяком случае, англичане были достаточно консервативны и не истребили у себя окончательно прежнюю любовь к кошкам: хотя в период массовой охоты на ведьм они гибли в большом количестве и в Англии, все же до тотального истребления не доходило (напомним, что в некоторых областях Европы к началу Великой Чумы кошки были уничтожены практически полностью).
Иными словами, в Средние века кошки считались, скорее, "домашним скотом", который держали ради приносимой пользы и меха, нежели домашними любимцами. Известно, что Элеонора де Монфор, графиня Лестер и сестра Генриха III, любила кошек, хоть и не вполне ясно, по практическим причинам или исключительно по душевному расположению; во всяком случае, известно, что в 1265 г. для нее по прибытии в Олдэм была куплена кошка, и еще одна – когда Элеонора переехала в Дувр.
Францисканец Бартоломью Английский, прославившийся написанием популярной научной энциклопедии в 1240 году, писал, что кошка "есть зверь неопределенного цвета, ибо бывают кошки белые, рыжие, черные, тако же пятнистые и с крапинами на ногах и ушах. У них большой рот, острые зубы, похожие на зубья пилы, и длинный тонкий язык. Кошка лакает, когда пьет. В молодости она распутна, проворна, гибка и весела, она прыгает и бросается на все, что видит перед собой, хотя бы на соломинку, с коей и играет; в зрелом же возрасте она тяжелеет, много спит, хитро таится, подстерегая мышей, и узнает об их присутствии, скорее, по запаху, чем при помощи зрения. А когда кошка ловит мышь, она играет с ней, а после съедает. В пору любви коты дерутся за будущих супруг и царапают и рвут друга безжалостно зубами и когтями. Тако же они издают ужасающие звуки, готовясь драться друг с другом, и нимало не страдают, будучи сброшены с высоты. Если у кошки красивая шкурка, она гордится собой и повсюду разгуливает; но если шкура у нее опалена, она стыдится и сидит дома. И часто ради шкур их убивают и относят к скорняку". Хитрость всегда считалась основополагающим свойством кошачьей натуры. "В то время как собака по природе честна и испытывает стыд, будучи застигнута на месте преступления, всякая кошка, которая не ворует, должно быть, не в своем уме, потому что это – первое, чему учат котят матери". Кошки, смышленые и самостоятельные, всегда считались животными сомнительными и недостойными доверия. В отличие от собак, они не "прислуживали" людям, и это считалось неестественным, поскольку противоречило библейской идее о том, что человек господствует над животными. Из-за ночного образа жизни, фосфоресцирующих глаз и склонности издавать громкие зловещие звуки в брачный период J на кошек тем более смотрели как на загадочных сверхъестественных существ.
Надлежит заметить, что в Эксетерском соборе обитала целая династия кошек: в записях с 1305 по 1467 г. регулярно упоминаются custoribus et cato, то есть, "хранители и кошка", а также pro cato (т.е., "для кошки"). Судя по записям, на ее содержание отводился пенни в неделю; видимо, на эти деньги для нее покупали еду в дополнение к привычному рациону, состоявшему из истребленных в соборе мышей, крыс и птиц. До сих пор в одной из дверей собора сохранилась специальная прорезь, через которую состоящая на официальном жалованье соборная кошка могла входить и выходить, когда вздумается.
Есть также история о монастырской кошке, которая играла со змеями. На шкурке вернувшейся с очередной прогулки кошки монахи нашли капли змеиного яда и обвинили ее в том, что она вознамерилась их отравить. Но, к счастью (для кошки), понаблюдав за ней, они убедились, что кошка подружилась с гадюкой и играет с ней!
В конце XII в. вальденсов обвинили в поклонении дьяволу в обличье черного кота; впоследствии то же обвинение будет выдвинуто против катаров, тамплиеров и лоллардов. В 1182 г. французский теолог Ален де Лилль заявил, что слово "катары" происходит от латинского cattus, т.е. "кот", а английский автор Уолтер Мэп даже описал церемонию поклонения "черному коту чудовищных размеров", который спускается в собрание еретиков по веревке и принимает их приветствия. Святой Доминик объявил, что сатана принимает обличье черного кота; отсюда недалеко было до утверждения, что черная кошка есть непременное воплощение сатаны.
Отныне связь человека с кошкой становилась для инквизиции поводом для обвинения в колдовстве или ереси. 13 июня 1233 года папа Григорий IX выпустил буллу Vox in Rama, в которой церковь официально объявила кошек "сосудом дьявола". Однако даже в это время рисунки в рукописях изображают кошек, которые мирно играют с клубком или веретеном или ловят мышей.
(tal-gilas)
X-posted at http://jaerraeth.dreamwidth.org/463411.html
(Исидор Севильский, "Этимологии")
читать дальшеВ раннем средневековье люди вполне сознавали, как необходимы в быту эти полезные и достаточно неприхотливые животные. Кельтские монахи кошек любили и холили; в своде законов 936 г. валлийского короля Хоуэла Доброго существовали положения, свидетельствующие о том, сколь велико было значение кошки в то время. За убийство кошки виновный должен был расплатиться целым ворохом пшеницы; особенно сурово карался вред, причиненный кошкам из королевских амбаров – за убийство такой кошки можно было поплатиться жизнью. Цена новорожденного котенка равнялась одному серебряному пенни – примерно стоимости ягненка; после того как он поймал хотя бы одну мышку, цена возрастала до двух пенни. Стоимость взрослой кошки, которая "видит, слышит, ловит мышей, сохранила все когти и выкармливает котят, не пожирая их", была четыре пенса. Более того, кошки были единственными домашними питомцами, которых дозволялось держать в женских монастырях. Во Фландии, заметим, в это же самое время правителем Бодуэном III была установлена "кошачья среда" - во время второй недели великого поста нескольких живых кошек сбрасывали с высокой башни; эта церемония просуществовала до начала XIX века. Кот выступает как персонаж в баснях монаха-педагога Алкуина; еще один кот-персонаж ловит мышей в келье ирландского монаха, который, глядя на кота, отвлекается от божественного, чтобы на полях пергамента написать, что у них с котом схожие задачи: у кота – ловить мышей, у него – уловлять слова.
Английский король Генрих I (1068-1135) также издал закон, защищавший кошек. Прекрасно сознавая, к какой катастрофе могут привести чрезмерно расплодившиеся в хлебных амбарах мыши, он объявил, что всякий человек, убивший кошку, должен быть оштрафован на 60 бушелей зерна (бушель – мера емкости ок. 36 литров). Примечательно, что каменные кошачьи головы украшают балки в основанном Генрихом бенедиктинском аббатстве в Ридинге.
Впрочем, кошек держали в домах явно реже, чем собак и, судя по всему, смотрели на них сугубо с практической точки зрения – как на истребителей мышей и крыс. В книгах зачастую попадаются изображения кошек, которые гоняются за мышами или несут добычу в зубах. Это считалось их основной функцией. Также кошки, наряду с прочими мелкими животными, в Средние века нередко становились жертвой людей из низших сословий, желавших подбить мехом одежду, одеяло или перчатки. Некоторые даже носили кошачьи шубки, на которые шло не менее двадцати четырех шкурок. После смерти Генриха I запрет на убийство кошек постепенно отошел в область забвения; с другой стороны, появился эдикт, воспрещавший монахам и монахиням носить мех дороже кошачьего. Только знати позволялось носить мех горностая, тогда как низшие классы должны были довольствоваться лисой, кошкой, барсуком и кроликом. По городам и деревням начали ходить бродячие скорняки и "кошкодавы", скупавшие у местных жителей кошачьи, барсучьи и кроличьи шкурки. Иногда кошек убивали, чтобы приготовить из них лекарства от разных болезней: например, люди верили, что высушенная кошачья печенка помогает против камней в мочевом пузыре. Но, во всяком случае, англичане были достаточно консервативны и не истребили у себя окончательно прежнюю любовь к кошкам: хотя в период массовой охоты на ведьм они гибли в большом количестве и в Англии, все же до тотального истребления не доходило (напомним, что в некоторых областях Европы к началу Великой Чумы кошки были уничтожены практически полностью).
Иными словами, в Средние века кошки считались, скорее, "домашним скотом", который держали ради приносимой пользы и меха, нежели домашними любимцами. Известно, что Элеонора де Монфор, графиня Лестер и сестра Генриха III, любила кошек, хоть и не вполне ясно, по практическим причинам или исключительно по душевному расположению; во всяком случае, известно, что в 1265 г. для нее по прибытии в Олдэм была куплена кошка, и еще одна – когда Элеонора переехала в Дувр.
Францисканец Бартоломью Английский, прославившийся написанием популярной научной энциклопедии в 1240 году, писал, что кошка "есть зверь неопределенного цвета, ибо бывают кошки белые, рыжие, черные, тако же пятнистые и с крапинами на ногах и ушах. У них большой рот, острые зубы, похожие на зубья пилы, и длинный тонкий язык. Кошка лакает, когда пьет. В молодости она распутна, проворна, гибка и весела, она прыгает и бросается на все, что видит перед собой, хотя бы на соломинку, с коей и играет; в зрелом же возрасте она тяжелеет, много спит, хитро таится, подстерегая мышей, и узнает об их присутствии, скорее, по запаху, чем при помощи зрения. А когда кошка ловит мышь, она играет с ней, а после съедает. В пору любви коты дерутся за будущих супруг и царапают и рвут друга безжалостно зубами и когтями. Тако же они издают ужасающие звуки, готовясь драться друг с другом, и нимало не страдают, будучи сброшены с высоты. Если у кошки красивая шкурка, она гордится собой и повсюду разгуливает; но если шкура у нее опалена, она стыдится и сидит дома. И часто ради шкур их убивают и относят к скорняку". Хитрость всегда считалась основополагающим свойством кошачьей натуры. "В то время как собака по природе честна и испытывает стыд, будучи застигнута на месте преступления, всякая кошка, которая не ворует, должно быть, не в своем уме, потому что это – первое, чему учат котят матери". Кошки, смышленые и самостоятельные, всегда считались животными сомнительными и недостойными доверия. В отличие от собак, они не "прислуживали" людям, и это считалось неестественным, поскольку противоречило библейской идее о том, что человек господствует над животными. Из-за ночного образа жизни, фосфоресцирующих глаз и склонности издавать громкие зловещие звуки в брачный период J на кошек тем более смотрели как на загадочных сверхъестественных существ.
Надлежит заметить, что в Эксетерском соборе обитала целая династия кошек: в записях с 1305 по 1467 г. регулярно упоминаются custoribus et cato, то есть, "хранители и кошка", а также pro cato (т.е., "для кошки"). Судя по записям, на ее содержание отводился пенни в неделю; видимо, на эти деньги для нее покупали еду в дополнение к привычному рациону, состоявшему из истребленных в соборе мышей, крыс и птиц. До сих пор в одной из дверей собора сохранилась специальная прорезь, через которую состоящая на официальном жалованье соборная кошка могла входить и выходить, когда вздумается.
Есть также история о монастырской кошке, которая играла со змеями. На шкурке вернувшейся с очередной прогулки кошки монахи нашли капли змеиного яда и обвинили ее в том, что она вознамерилась их отравить. Но, к счастью (для кошки), понаблюдав за ней, они убедились, что кошка подружилась с гадюкой и играет с ней!
В конце XII в. вальденсов обвинили в поклонении дьяволу в обличье черного кота; впоследствии то же обвинение будет выдвинуто против катаров, тамплиеров и лоллардов. В 1182 г. французский теолог Ален де Лилль заявил, что слово "катары" происходит от латинского cattus, т.е. "кот", а английский автор Уолтер Мэп даже описал церемонию поклонения "черному коту чудовищных размеров", который спускается в собрание еретиков по веревке и принимает их приветствия. Святой Доминик объявил, что сатана принимает обличье черного кота; отсюда недалеко было до утверждения, что черная кошка есть непременное воплощение сатаны.
Отныне связь человека с кошкой становилась для инквизиции поводом для обвинения в колдовстве или ереси. 13 июня 1233 года папа Григорий IX выпустил буллу Vox in Rama, в которой церковь официально объявила кошек "сосудом дьявола". Однако даже в это время рисунки в рукописях изображают кошек, которые мирно играют с клубком или веретеном или ловят мышей.
(tal-gilas)
X-posted at http://jaerraeth.dreamwidth.org/463411.html