В чём интерес к сэру Джону МакНейлу, 1795 – 1883, шотландцу, «врачу и дипломату», как пишет справочник?
Прежде всего в том, что это «доктор Макниль» из тыняновской «Смерти Вазир-Мухтара». Там он злоумышленный виновник гибели Грибоедова. Карикатурная персона, выведенная в общих чертах, тёмными красками.
Затем, МакНейл, вернее всего, - отец человека, покушавшегося на жизнь Шерлока Холмса.
Затем, МакНейл – странным образом прадедушка одной известной спиритуалистки, важной в своё время персоны, привлёкшей внимание Марка Твена и Стефана Цвейга.
Затем, жизнь его просто занимательна.
Я набросал краткое жизнеописание доктора Макниля. Основным материалом стали мемуары его внучки, "Memoir of the Right Hon. Sir John McNeill, G.CJB. and of his second wife Elizabeth Wilson by their grand-daugther", London, 1910. Затем, использована книга князя Щербатова «Генерал-фельдмаршал князь Паскевич, его жизнь и деятельность», С-Пб, 1891, том 3. Прочие источники общедоступны, общеизвестны и указаны, где это необходимо.
1. Доктор Макниль.
читать дальшеМакниль – то есть Джон МакНейл (John McNeill) – третий из девяти детей (шесть сыновей, три дочки) провинциального, вернее сказать захолустного лендлорда – владетеля Колонсея и Оронсея, тоже Джона МакНейла из горского клана Макнейлов Аргайлских. Пышный хвост имён; однако, Колонсей и Оронсей - крохотные островки к северу от острова Малл (где высадился Дэвид Бэлфур из стивенсоновского «Похищенного» после крушения брига «Завет» то есть острова внутренних Гебрид у западного побережья Шотландии на уровне (по линии) Эдинбург – Глазго. Бедный край; крестьянский; патриархальный; всё население острова Колонсей на 1792 год – 718 человек, многие уехали за лучшей долей в Каролину да в Канаду. А сам МакНейл родился 12 августа 1795 года – они с Грибоедовым погодки.
В этом захолустье, на острове Колонсей, Джон жил до 12 лет; затем поехал в школу, в Глазго; затем поступил в Эдинбургский университет на факультет медицины. Младшему (вернее, одному из средних) сыновей шотландского помещика была одна дорога – самостоятельная жизнь на собственные средства.
В 1814 году, то есть девятнадцати лет, МакНейл получил степень доктора медицины (M.D) и тотчас женился (это стал его первый брак) на эдинбурженке Инес Робинсон, четвёртой дочке казначейского чиновника.
Семья Джона осталась недовольна скоропалительной женитьбой; молодые жили в бедности; отец МакНейла – Джон старший – отправился в Лондон, чтобы пристроить сына в колонии, в Ост-Индскую компанию. Но, не имея никаких связей, понапрасну обивал лондонские пороги. Шотландский горский помещик из совершенной глуши не мог рассчитывать на иное обращение. Однако помог случай.
Однажды, после очередного дня пустых хлопот, МакНейл вернулся в гостиницу – отель Тэвисток, Ковент-Гарден, имея, как легко догадаться, удручённый вид; какой-то джентльмен, тоже постоялец – они часто раскланивались и перебрасывались парой фраз, но имён друг-друга не знали – участливо поинтересовался о причине видимого расстройства Джона-старшего. Тот объяснил дело; собеседник задал несколько вопросов о сыне, затем представился – мистер Форбс из Кингерлока, шотландец, почти сосед – и один из директоров Ост-Индской компании. Так Джон МакНейл младший получил место и стал строителем империи.
4 мая 1816 года Джон и Инес, оставив на дедушек и бабушек малютку-дочь, тоже Инес (она не перенесла бы переезда) сели на судно. Джон занял на поездку 200 фунтов. Через четыре с половиной месяца они прибыли в Бомбей.
5 ноября 1816 года 18-летняя Инес умерла; а начальство бросило Джона на передовую, драться за интересы Компании, за Британскую Индию. Так прошли для него 1816-1820 годы. И дрался он очень неплохо.
Осада Куржи (Koorja): МакНейл, под огнём неприятеля, находит способ сделать брешь в завале из дерев, открыв путь для флангового удара 47-го полка; поход в Центральную Индию с войсками генерал-майора Уильяма Керра: здесь Джон - постоянный переговорщик с местными вождями, старостами деревень, туземскими командирами, кто оперировал на коммуникациях Керра; разведка; добыча припасов. Затем новая кампания, осада Нундербара и Султанпура (Nunderbar and Sooltanpore): здесь МакНейлу удалось уговорить арабских наёмников уйти без боя.
И ещё один эпизод: МакНейлу пришлось драться и переговариваться с вождями бхилей – а это уже Киплинг, «Могила его предка».
Затем зачистка побережья от пиратов. Осада Конкана (Concan): МакНейл в группе из шести человек, отбивает ворота пиратского форта, открыв путь атакующим. Вообще, борьба с пиратами в Бенгальском заливе стала последним делом МакНейла в Индии. По его словам, «из пятидесяти месяцев в Индии, я провёл сорок в поле, а десять – на больничных койках»
В 1816 году он начал служить за 255 фунтов в год. В 1820-м – получал уже 500 и остался в живых, что немаловажно для нашей истории. А в конце 1820 года, работник Компании МакНейл был откомандирован начальством в Персию, в штат английской миссии – на скромное место младшего хирурга - и прибыл в Тегеран в апреле 1821 года.
Миссию в Тегеране возглавлял тогда временный поверенный в делах Генри Уилкок. Он быстро оценил дипломатические и политические способности нового сослуживца. МакНейл стал его близким помощником и, когда у Уилкока появилась нужда отъехать в Лондон – предстояло учредить в Персии какое-то прочное, на постоянных началах дипломатическое британское присутствие – Уилкок взял МакНейла с собой. Отъехали они в апреле 1822 года, то есть через год после приезда МакНейла в Тегеран. За это время МакНейл успел составить о персах вполне определённое представление. «Индусам – писал он – при всех их пороках и слабостях – можно доверять куда как больше, чем персам. Обман и предательство в Индии… почитаются за зло и бесчестье, в Персии – нет. Умелый обманщик вызывает здесь восхищение своим талантом…» Затем он пишет, что персияне считают себя народом великим, избранным, превыше прочих и отличаются необыкновенным обаянием, шармом, обходительностью, так что жить среди них – огромное удовольствие. «На всём свете не найти людей, подобных персидскому аристократу, с его игрою в искренность, вежливостью и остроумием, аурой блистательной исключительности … едва ли можно найти более приятное знакомство».
В августе 1821 года МакНейл вернулся в Англию и тотчас отправился на родину, Колонсей, к семье и дочери. Затем … впрочем, без дальнейших подробностей: он остался в Англии до весны 1822 года, женился вторично – на девушке (вернее, на женщине под 30, 1792 года рождения) Элизабет Вильсон – из фамилии не аристократической, но весьма богатой и очень в Эдинбурге известной.
За всякими хлопотами – и не лишь семейными - прошёл год. Уилкок и Кабинет – в особенности министр иностранных дел, Джордж Каннинг, решали, как устроить миссию Британии в Персии. Вариантов было два: миссия работает под Ост-Индской Компанией – на этом настаивали её директора – либо становится полноценным посольством, дипломатическим представительством самого Лондона. Выбрали первое и этот выбор – как вскоре выяснится, неудачный – сделал судьбу Джона МакНейла. Вплоть до прибытия посольства в Персию, правительство велело оставить всё – и персонал – как есть. И 30 июня 1823 года Джон вместе с Элизабет отправились в Персию, через Россию.
Кронштадт запомнился МакНейлу первоклассными вооружениями фортов («Я увидел огромное число пушек, не менее 500-т, а то и все 800-т. Дальнобойные орудия 12 – 24 фунтового калибра, 96-фунтовые карронады, мортиры, прочие. Думаю, никакой флот не пройдёт такую оборону, разве что по счастливой случайности» отменным и многочисленным военным флотом; мздоимством таможенников, бюрократизмом при оформлении паспорта.
8 октября 1823 года семья МакНейлов приехала в Тебриз; 29-го ноября на свет появилась маленькая Маргарет. А затем началась любопытная история.
В Бомбее формировалась новая миссия. Послом назначили подполковника Джона Киннейра Макдональда; майор Генри Уилкок становился первым заместителем и т.д.; весь штат – в том числе и новый врач – заполнили людьми, никак не предполагая МакНейла. Ему, после приезда посольства в Тебриз или Тегеран, оставалось вернуться в распоряжение Компании, выдержать экзамен на полного офицера медицинской службы (пока он оставался ассистентом) и служить там, куда определят. Но персияне воспротивились посольству от Ост-Индской Компании. Они считали это фактом позорным для великих Турана и Ирана; они опасались, что после прецедента с британцами, им придётся иметь дело с послом не от Петербурга, а от Ермолова; они боялись Компании пуще русских. Шли переговоры; посол сотоварищи оставались в Бомбее, а персидские дела вели трое – временный поверенный майор Генри Уилкок, его брат Джордж и ассистент хирурга Джон МакНейл. Дело оставалось в подвешенном состоянии до осени 1826 года, то есть около трёх лет, и за этот срок МакНейл вполне утвердился как ценнейший сотрудник, замечательный работник миссии. Он оставался всего лишь лекарем при временном поверенном в делах, но значение его далеко не соответствовало скромному формальному положению. Что он делал? Он наблюдал; собирал информацию и подавал сведения всякому начальству; он делал точные оценки фактов и личностей; он умел переговариваться и добиваться своего; он, разумеется, лечил персидских ноблей и их гаремы и тем входил в очень узкий, интимный круг местной аристократии. Он стал незаменим. Мы можем видеть направление ума и деятельности МакНейла по следующему, знаменательному его плану.
В 1825 году Джон МакНейл сообщил о желании и готовности пройти по маршруту Йезд – Герат – Кандагар – Кабул – Пешавар – Лахор – Кашмир – Балх - Бухара с некоторыми вариантами пути после Лахора. Он предполагал путешествовать с двумя слугами и тремя лошадьми, как европейский врач-естествоиспытатель или как медик, ищущий места. Всякая связь с правительством исключалась, разве что в тяжелейших обстоятельствах. МакНейл предполагал собирать в каждой местности информацию: какого рода? он указывает 21 пункт:
«Первое: местные власти; второе: связи с заграницей; третье: доходы; четвёртое: население; пятое: военные силы; шестое: территория; седьмое: торговля; восьмое: промышленность; девятое: климат, продукция земледелия; десятое: характер землепользования; одиннадцатое: религия; двенадцатое: образование, литература; тринадцатое: древности; четырнадцатое: деньги; пятнадцатое: окрестные народы; шестнадцатое: главнейшие и ключевые семейства; семнадцатое: привычки, обычаи, нравы; восемнадцатое: процветание либо упадок страны; девятнадцатое: ожидаемые перемены; двадцатое: дороги во всякие места; наконец, прочие узнанные мною вещи, представляющие интерес».
Здесь мы снова вспомним Киплинга – «Кима» - полковника Крейтона из Этнографического департамента, самого Кима, Махбуба… то есть людей Большой Игры. Предложение МакНейла - это глубокая разведка на восток, по территориям (современным) Ирана, Афганистана, Пакистана, Узбекистана. И список, и готовность самого МакНейла исполнить дело в одиночку, автономно, красноречиво говорят о его амбициях, энергической и смелой натуре.
Но путешествия не случилось. МакНейлу предстояла иная игра – и очень большая игра.
4 марта 1825 года в Шотландии умерла первая дочь МакНейла – Инес.
В июле 1825 года правительство распустило собранное в Бомбее посольство, оставив при месте одного лишь посла Макдональда. Персияне никак не хотели принять миссию от Компании – и британское правительство решило направить в Тебриз и Тегеран посольство, подчинённое как Лондону, так и Ост-Индским директорам. Место врача при посольстве освободилось и стало предложено МакНейлу.
3 сентября 1826 года, британская миссия прибыла к шаху – в его летний военный лагерь. В дальнейшем посольству предстояло разместиться в Тебризе.
Здесь необходимы пояснения.
Столицей Персии был Тегеран. Там сидел правитель – Фетх Али-шах. А кронпринц, наследник престола Аббас-Мирза держал двор в Тебризе – столице Иранского Азербайджана. Шах, в лучших традициях феодализма, формировал администрацию на местах из своего многочисленного потомства. Аббас-Мирза, помимо управления провинцией, исполнял и некоторые общегосударственные функции – в том числе заведовал армией и вёл внешнюю политику страны.
Так, в Персии времён МакНейла и Грибоедова сложились два «центра власти» - Тегеран, с Фетх Али-Шахом и Тебриз, с наследником престола Аббасом-Мирзою. Последнему достались и внешние сношения – тем самым, посольства (и русское, и британское) устроились в Тебризе.
Пока Макдональд с миссией двигался из Бомбея в Тебриз, между Россией и Персией случилась война. 16 июля 1826 года Аббас начал боевые действия, а 14 октября следующего года Эристов вошёл в Тебриз. Аббас-Мирза оказался совершенно бит. В октябре шах велел кронпринцу заключить мир на любых условиях. Первоначальными условиями Паскевича стали 1. Уступка России Эриванского и Нахичеванского ханств; 2. Возвращение занятого в начале войны Талышинского ханства; 3. Уплата 15 куруров туманов раидже (то есть, имеющих законное хождение) – 5 через 30 дней, ещё 10 в двухмесячный срок со дня внесения первой части. При этом Азербайджанская область остаётся оккупированной, то есть залогом, до уплаты всей суммы, а если сумма уплачена не будет – отторгается от Персии, как независимые ханства под российским протекторатом.
Здесь надо описать понятие «курур».
Курур – это 500 000 (полмиллиона) туманов (или томанов). Туман – золотая монета от 3,45 до 6,14 г. Монетных дворов в феодальной Персии было много, монетные стопы разные. Итак, 1 курур или 500 000 туманов – это от 1 725 до 3 070 килограммов золота, то есть, в среднем, около двух тонн золота. 15 куруров – 30 тонн золота.
Дальнейшая история МакНейла, его звёздный час, связана именно с курурами. За 30 дней ультиматума он выказал великолепные способности переговорщика.
Дело развернулось так: МакНейл работал в Тегеране, а посол Макдональд – в Тебризе. МакНейл вёл нескончаемые, интенсивные переговоры с шахом и его министрами; Макдональд работал с русскими и Аббасом в Тебризе. Британцы добивались следующего: не допустить полного крушения Каджаров в Персии и выхода русских к океану, Афганистану, Индии; тем самым, шах, с одной стороны, должен был уплатить – этим занялся МакНейл в Тегеране, а русские, с другой стороны – по возможности умерить требования до выполнимых – над этим хлопотал Макдональд в Тебризе.
19 ноября Паскевич и Аббас-Мирза подписали прелиминарии. Русский командующий согласился снизить контрибуцию с 15 до 10 куруров, оставив в силе прочие условия. Теперь за 30 дней русские должны были получить 5 первых куруров, иначе трон Фетх Али-шаха падал.
Уже 3 ноября, Макдональд пишет МакНейлу в Тегеран:
«Я прошу вас немедленно по получению этого письма испросить у шаха аудиенции… и объяснить ему лично, не стесняясь в выражениях, приличествующих создавшейся неотложности, все печальные обстоятельства военной кампании. Эривань пала; Тебриз сдался без боя; премьер министр в плену; принц лишился армии; весь Азербайджан захвачен неприятелем; русские принимают депутации с изъявлениями покорности изо всех мест.
По моему мнению, одно лишь немедленное прекращение огня спасёт трон его величества… Персия не имеет альтернативы… если вам удастся убедить шаха послать с Мирзой Абдул Хассан-ханом семь или восемь куруров, дела устроятся наилучшим образом.
В заключение, повторю, что никакой договор о мире не будет возможен до уплаты пяти куруров. Но если шаха удастся убедить и он уплатит семь или восемь куруров, принц сможет купить у русских раннюю эвакуацию его владений».
Ранним утром 30 ноября МакНейл получил от госсекретаря Персии, Мирзы Абдул Вахаба, просьбу о немедленной встрече. Из Тебриза пришли письма о прелиминариях, подписанных Аббас-Мирзой и Паскевичем на указанных выше условиях. В Тегеране, однако, не желали платить по аббасовым договорённостям. «Три курура, не больше; русские рассыпались по Азербайджану и их теперь просто выбить прочь; а если надо больше денег – пусть кронпринц добавит из собственных средств» - вот что услышал МакНейл. Англичанин ответил, что не примет три курура – лишь пять и пошёл затем к Мирзе Мохаммеду Али, министру иностранных дел. Тот придрался к формулировкам, заявив, что, судя по тексту, вслед за пятью могут потребовать ещё десять, а всего пятнадцать. А потом состоялась аудиенция у шаха.
Фетх Али-шах был мрачен и немногословен. Три курура сразу, ещё два в течение шести месяцев и ни туманом больше. И даже эта сумма будет выплачена на следующих условиях: граница пойдёт по Араксу, русские немедленно уходят из Азербайджана; все условия прежнего, Гулистанского, договора подтверждаются за исключением новой линии границы. И это окончательное решение. МакНейл пытался аргументировать, но снова услышал, что русских будет легко выбить из Азербайджана, что Паскевич станет рад и пяти курурам, и что шаху не подобает говорить: «Я не могу уплатить десять куруров» – для него достаточно сказать: «Я не буду платить десяти».
МакНейл промолчал, вышел от шаха и направился к главному евнуху, Манучер-хану, где собрались и прочие министры. Здесь он неустанно повторял известные уже аргументы, главным из которых, впрочем, был один – без пяти куруров англичане оставляют шаха наедине с Паскевичем. А о меньшей сумме посланник Его Величества Георга говорить не собирается.
К вечеру состоялась вторая встреча с шахом. Фетх Али решил возобновить дискуссию и обещал пять куруров – три в золоте, а два в камнях и иных ценностях; но ни динаром больше, чего бы они в там Тебризе не подписали. МакНейл ушёл домой, поздравляя себя с победой.
Затем возникли новые трудности. Единственный человек в Тегеране, которому доверяли и русские, и персы, был сам МакНейл, так что стороны любезно предложили ему взять куруры – три в золоте, а два в серебре – себе домой, как посреднику. Джон предусмотрительно отказался от такой чести и контрибуцию положили собрать во дворце Манучер-хана, где МакНейл принял бы сокровище по доверенности от русских.
После этого начались изнурительные торги о добавочных курурах – двух или трёх, как уплате за немедленную эвакуацию Паскевичем Азербайджана. Торги эти шли на фоне двух происшествий – одно в помощь, второе вопреки делу. Во-первых, любимый сын шаха опасно захворал и МакНейл успешно вылечил его; во-вторых, шах послал за Хассаном Али Мирзой, своим третьим сыном, губернатором Хороссана – тот должен был прийти с войском и, как полагали в Тегеране, продолжить сопротивление и стать наследником престола вместо дискредитированного Аббас-Мирзы. Шах не желал слышать о трёх курурах сверх пяти и предложил Аббасу уплатить самому – за собственную провинцию Азербайджан.
17 декабря МакНейл писал в Тебриз Макдональду: «Дела обстоят так, что я не способен повлиять на его величество и придать делу верное направление…»
Тем временем, аванс в пять куруров готовился к отправке. Люди работали день и ночь; для перевозки серебра и золота понадобились 1 600 мулов; 27 декабря караван, к великому облегчению, вышел из Тегерана в сторону Тебриза. А через день со стороны Тебриза в столицу Персии въехал и посланник Паскевича – Вольховский. А ещё через несколько дней шаху пришли известия - Хассан Али Мирза, губернатор Хороссана с 10 000 войска у ворот. Помощь близка.
МакНейл принял Вольховского с удовольствием, пристроил во дворце Мирзы Абдул Вахаба, снабдил обстановкой, столовыми приборами, вином из собственного домашнего хозяйства, а миссис Макнейл хлопотала, стряпая угощения для Capitaine des Gardes de Sa Majeste l'Empereur de Toutes les Russies. Вообще, между людьми Британии и России в Тегеране и Тебризе в те дни установилось самое entente cordiale; по словам Макдональда к МакНейлу, «русские не доверяют ничьим письмам из Тегерана – лишь вашим».
Вольховский приехал в Тегеран, и МакНейл счёл своё посредническое дело законченным, когда шах, возбуждённый близостью хороссанского губернатора, приказал остановить все выплаты до эвакуации русскими Азербайджана, а караван с пятью курурами остановить в Касвине. МакНейл предложил ехать с деньгами самому и передать их в руки Макдональда; шах согласился на это – так или иначе, но куруры уже утекли из рук, и оставить их посредникам-британцам на случай возобновления войны казалось единственным выходом.
Эти события пришлись на начало января. Срок тридцатидневного перемирия истёк. 5 куруров застряли в Касвине. А в Тегеран въехал Хассан Али Мирза. Население возбудилось, собиралось толпами и целовало следы копыт его коня; муллы объявили джихад; всякого, кто способствовал передаче денег неверным, объявили врагом истинной веры, и под определение «всякого» с неизбежностью попадал и Аббас-Мирза, наследник престола. Шах назвал Хассана «утешением и опорой своей старости», сам губернатор Хороссана клялся умереть, но денег из столицы не выпускать. Дело шло к смене наследника престола, а такого не желали ни англичане, ни русские – обе державы ставили на Аббаса. Кронпринца надо было спасать, и тут МакНейл выдумал замечательный ход.
Он, то есть лекарь британской миссии, 33-летний шотландский провинциал на службе Ост-Индской компании брал у шаха взаймы несколько куруров денег (несколько тонн золота), и передавал их русским – за эвакуацию Азербайджана – о чём шах получал его, МакНейла, долговое обязательство; а посол Макдональд переводил этот долг на Аббас-Мирзу. Так развязывалась религиозная интрига; «так был спасён трон Персии и отведена опасность от Британской Индии»; прочее же сделали пушки Паскевича – генерал двинул войска, занял Ардебиль, другие места, и 1 февраля к аванпостам Розена подошли мулы с первыми тремя курурами.
Чтобы закончить эту историю – она, разумеется, куда длиннее и занимательнее, но моя задача – обрисовать персону МакНейла, а не пересказывать все обстоятельства русско-персидской войны 1826-1828гг., - скажу о курурах.
В Туркманчайском договоре стоит сумма 10 куруров.
«Сумму сего вознаграждения обе высокие договаривающиеся стороны постановили в десять куруров туманов раидже….
… высокие договаривающиеся стороны условились, что три курура туманов будут выплачены российским уполномоченным или их поверенным в первые восемь дней сразу же после подписания означенного договора, два курура туманов – через пятнадцать дней, три курура туманов будут им выплачены 1 (13) апреля с.г., или 26-го числа следующего Рамазана, а два остающихся курура, дополняющих сумму в десять куруров туманов, которые Персия обязалась уплатить России, будут внесены 1 (13) января 1830 г.
… высокие договаривающиеся стороны условились, что вплоть до окончательной уплаты восьми куруров туманов вся провинция, именуемая Азербайджаном, останется под непосредственной властью русских войск и будет управляться исключительно в интересах России…
… Вместе с тем решено, что после уплаты е.в-вом персидским шахом двух куруров туманов из трех, кои должны последовать за первыми пятью курурами оговоренного возмещения, русские войска будут выведены из всего Азербайджана не позднее чем через месяц, и он будет возвращен персидским властям, за исключением крепости и провинции Хой, которые останутся под властью русских войск в качестве гарантии выплаты вышеназванного третьего курура туманов, подлежащего полной уплате к 15 (27) августа с.г.»
Из Тегерана пришли 6 куруров - шах прибавил к 5-ти прежним ещё один под вексель, подписанный МакНейлом и шахским представителем. Затем, Макдональд поручился ещё за ½ курура аккредитивом на английский Кабинет. Итого, 6 ½ куруров.
14 февраля Аббас-Мирза пал в ноги Паскевичу и попросил очистить Азербайджан, не вынуждая уплатить более, поставив саму возможность выплаты от эвакуации войск Паскевича – как можно выжать деньги из провинции, когда там стоят русские? Паскевич, «предвидя, что раздражение азербайджанского населения, недовольного заключенным миром, неминуемо выразится столкновениями с русскими войсками и принимая в соображение неудобства движения наших войск во время весенней оттепели и разлива рек, объявил Аббасу-Мирзе, что Азербайджан, согласно его желанию, может быть очищен в течение шести недель после уплаты 6 ½ куруров (13 миллионов рублей), причем, конечно, Хойская и Урмийская области оставлялись залогом в обеспечение всех остальных уплат».
На том и кончилась история с курурами, то есть её первый акт.
Во втором акте, полномочный министр Грибоедов приехал выжимать из Аббас-Мирзы и, затем, старого шаха, восьмой курур – и был убит в Тегеране 30 января 1829 года. За 100 000 туманов – столько осталось получить с Фетх Али-шаха. 400 000 уплатил из последних сил Аббас. МакНейл пробовал посредничать и об этих ста тысячах, но был грубо отринут шахом.
***
Тынянов выставляет Макдональда и МакНейла прямыми виновниками гибели Грибоедова, заговорщиками, злоумышленными интриганами. Мнение это, популярное в 20-х годах прошлого века не находит, кажется, документального подтверждения. Впрочем, «на войне, как на войне». Задачей английской миссии в Персии было удерживать всеми силами шаткую преграду – каджарский трон – между Россией и Индией, Афганистаном. И здесь оба дипломата оказались на высоте положения. Вместе с тем, с точки зрения истории, обстоятельства действий англичан в «Смерти Вазир-Мухтара» описаны крайне небрежно.
Так, МакНейл никак не мог оказаться в Петербурге вместе с Грибоедовым весной 1828 года. Как раз в это время, он – вместе с Макдональдом – решал крайне щекотливую проблему: вынуждал шаха отказаться от 3-й и 4-й статьи прежнего англо-персидского соглашения (Тегеранский договор 1814 года), именно: субсидия в 200 000 туманов в год от Англии на случай агрессии третьей стороны против Персии. В недавней войне, агрессором оказалась Персия, так что Лондон не дал Аббасу 200 000 туманов, но согласился заплатить их за отказ от этих обременительных статей. Макдональд, выдав Паскевичу и Обрескову аккредитив на ½ курура (250 000 туманов) рассчитывал как раз на эти 200 000 плюс понадеялся, что Кабинет расщедрится ещё на 50 000 – и сильно обманулся в последнем.
Затем, несколько мест из «Смерти Вазир-Мухтара»:
«… при заключении Туркменчайского мира - победоносного для России - Паскевич и Грибоедов никак не могли обойтись без посредничества англичан, и полковник Макдональд, как добрый друг, поручился собственным состоянием перед русскими за исправный платеж контрибуции …»
Это не так, это невозможно. Макдональд поручился аккредитивом на 250 000 туманов на Кабинет. 50 000 туманов Лондон так и не дал, дезавуировав гарантии своего посла (это стало позором для Макдональда), а 200 000 уплатил за отказ Персии от 3-й и 4-й статьи Тегеранского договора, о чём помянуто выше.
«…Там со своими клистирами, припарками и порошками слонялся он целыми днями по гаремам шаха и Алаяр-хана в Тейрани. Там он притирал и кормил слабительными всех этих бесчисленных жен, и Макдональд, умелый временный посланник, терпел его».
Макдональд – вовсе не «временный посланник», но полноправный посол Лондона - разумеется, терпел свою правую руку, «самого выдающегося человека в английской миссии» (Щербатов). Кажется, вышеизложенная часть истории МакНейла не даёт усомниться в истинном характере отношений к нему посла Макдональда.
«- Платов, - улыбнулся Грибоедов, - Платов, казачий атаман, лорд казачий.
Макниль вспоминал.
Наконец он раскрыл слегка рот и мотнул головой.
- Вы правы. Я помню. Я его четырнадцать лет назад видел в Париже. На нем были бриллианты, на сабле, на мундире и где-то еще. На казацкой шляпе. Платов. Я забыл его имя. Это был русский Мюрат.
"Вот и в Париж он таскался"».
Четырнадцать лет назад – в 1814 году – МакНейлу было 19 лет, он как раз закончил учёбу в Эдинбургском университете (19 июля), женился на Инесс Робинсон, жил в бедности и, насколько это известно, не отъезжал в Париж глянуть на Платова.
«Английская легкая хандра угнетала лекаря. Он казался откровенным и сказал нечто постороннее:
- Я не учился в Оксфорде, я кончил медицинскую школу. Меня заставила удалиться на Восток любознательность.
Он ухмыльнулся».
МакНейл – не англичанин-аристократ с хандрой, то есть сплином. Он – бедный шотландец, хайлендер, окончивший Эдинбургский университет, но отнюдь не «медицинскую школу». А на Восток его погнала свирепая нужда.
Наконец, не могу не привести совершенно анекдотический ляп Тынянова. Разговор Грибоедова с Ермоловым:
- Сколько куруров отторговали от персиян? - спросил он с некоторым пренебрежением и, однако же, любопытством.
- Пятнадцать.
- Это много. Нельзя разорять побежденные народы».
Выше приведены статьи Туркманчайского договора – 10 куруров. Выходит, Грибоедов нетвёрдо знал условия мира с Персией? Очень огорчительно для Александра Сергеевича.
***
Мы видим у Тынянова не МакНейла, но «лекаря Макниля»: карикатуру, «англичанку, которая гадит», зловредного убийцу Вазир-Мухтара – хороший, качественный литературный герой; настолько же качественный, как исторические персонажи Дюма-отца. Таков один из следов, оттисков персоны МакНейла в беллетристике. Таким он и останется безотносительно к хорошо забытой персоне шотландца, ибо Клио всегда пасует перед своими литературными товарками.
Прежде всего в том, что это «доктор Макниль» из тыняновской «Смерти Вазир-Мухтара». Там он злоумышленный виновник гибели Грибоедова. Карикатурная персона, выведенная в общих чертах, тёмными красками.
Затем, МакНейл, вернее всего, - отец человека, покушавшегося на жизнь Шерлока Холмса.
Затем, МакНейл – странным образом прадедушка одной известной спиритуалистки, важной в своё время персоны, привлёкшей внимание Марка Твена и Стефана Цвейга.
Затем, жизнь его просто занимательна.
Я набросал краткое жизнеописание доктора Макниля. Основным материалом стали мемуары его внучки, "Memoir of the Right Hon. Sir John McNeill, G.CJB. and of his second wife Elizabeth Wilson by their grand-daugther", London, 1910. Затем, использована книга князя Щербатова «Генерал-фельдмаршал князь Паскевич, его жизнь и деятельность», С-Пб, 1891, том 3. Прочие источники общедоступны, общеизвестны и указаны, где это необходимо.
1. Доктор Макниль.
читать дальшеМакниль – то есть Джон МакНейл (John McNeill) – третий из девяти детей (шесть сыновей, три дочки) провинциального, вернее сказать захолустного лендлорда – владетеля Колонсея и Оронсея, тоже Джона МакНейла из горского клана Макнейлов Аргайлских. Пышный хвост имён; однако, Колонсей и Оронсей - крохотные островки к северу от острова Малл (где высадился Дэвид Бэлфур из стивенсоновского «Похищенного» после крушения брига «Завет» то есть острова внутренних Гебрид у западного побережья Шотландии на уровне (по линии) Эдинбург – Глазго. Бедный край; крестьянский; патриархальный; всё население острова Колонсей на 1792 год – 718 человек, многие уехали за лучшей долей в Каролину да в Канаду. А сам МакНейл родился 12 августа 1795 года – они с Грибоедовым погодки.
В этом захолустье, на острове Колонсей, Джон жил до 12 лет; затем поехал в школу, в Глазго; затем поступил в Эдинбургский университет на факультет медицины. Младшему (вернее, одному из средних) сыновей шотландского помещика была одна дорога – самостоятельная жизнь на собственные средства.
В 1814 году, то есть девятнадцати лет, МакНейл получил степень доктора медицины (M.D) и тотчас женился (это стал его первый брак) на эдинбурженке Инес Робинсон, четвёртой дочке казначейского чиновника.
Семья Джона осталась недовольна скоропалительной женитьбой; молодые жили в бедности; отец МакНейла – Джон старший – отправился в Лондон, чтобы пристроить сына в колонии, в Ост-Индскую компанию. Но, не имея никаких связей, понапрасну обивал лондонские пороги. Шотландский горский помещик из совершенной глуши не мог рассчитывать на иное обращение. Однако помог случай.
Однажды, после очередного дня пустых хлопот, МакНейл вернулся в гостиницу – отель Тэвисток, Ковент-Гарден, имея, как легко догадаться, удручённый вид; какой-то джентльмен, тоже постоялец – они часто раскланивались и перебрасывались парой фраз, но имён друг-друга не знали – участливо поинтересовался о причине видимого расстройства Джона-старшего. Тот объяснил дело; собеседник задал несколько вопросов о сыне, затем представился – мистер Форбс из Кингерлока, шотландец, почти сосед – и один из директоров Ост-Индской компании. Так Джон МакНейл младший получил место и стал строителем империи.
4 мая 1816 года Джон и Инес, оставив на дедушек и бабушек малютку-дочь, тоже Инес (она не перенесла бы переезда) сели на судно. Джон занял на поездку 200 фунтов. Через четыре с половиной месяца они прибыли в Бомбей.
5 ноября 1816 года 18-летняя Инес умерла; а начальство бросило Джона на передовую, драться за интересы Компании, за Британскую Индию. Так прошли для него 1816-1820 годы. И дрался он очень неплохо.
Осада Куржи (Koorja): МакНейл, под огнём неприятеля, находит способ сделать брешь в завале из дерев, открыв путь для флангового удара 47-го полка; поход в Центральную Индию с войсками генерал-майора Уильяма Керра: здесь Джон - постоянный переговорщик с местными вождями, старостами деревень, туземскими командирами, кто оперировал на коммуникациях Керра; разведка; добыча припасов. Затем новая кампания, осада Нундербара и Султанпура (Nunderbar and Sooltanpore): здесь МакНейлу удалось уговорить арабских наёмников уйти без боя.
И ещё один эпизод: МакНейлу пришлось драться и переговариваться с вождями бхилей – а это уже Киплинг, «Могила его предка».
Затем зачистка побережья от пиратов. Осада Конкана (Concan): МакНейл в группе из шести человек, отбивает ворота пиратского форта, открыв путь атакующим. Вообще, борьба с пиратами в Бенгальском заливе стала последним делом МакНейла в Индии. По его словам, «из пятидесяти месяцев в Индии, я провёл сорок в поле, а десять – на больничных койках»
В 1816 году он начал служить за 255 фунтов в год. В 1820-м – получал уже 500 и остался в живых, что немаловажно для нашей истории. А в конце 1820 года, работник Компании МакНейл был откомандирован начальством в Персию, в штат английской миссии – на скромное место младшего хирурга - и прибыл в Тегеран в апреле 1821 года.
Миссию в Тегеране возглавлял тогда временный поверенный в делах Генри Уилкок. Он быстро оценил дипломатические и политические способности нового сослуживца. МакНейл стал его близким помощником и, когда у Уилкока появилась нужда отъехать в Лондон – предстояло учредить в Персии какое-то прочное, на постоянных началах дипломатическое британское присутствие – Уилкок взял МакНейла с собой. Отъехали они в апреле 1822 года, то есть через год после приезда МакНейла в Тегеран. За это время МакНейл успел составить о персах вполне определённое представление. «Индусам – писал он – при всех их пороках и слабостях – можно доверять куда как больше, чем персам. Обман и предательство в Индии… почитаются за зло и бесчестье, в Персии – нет. Умелый обманщик вызывает здесь восхищение своим талантом…» Затем он пишет, что персияне считают себя народом великим, избранным, превыше прочих и отличаются необыкновенным обаянием, шармом, обходительностью, так что жить среди них – огромное удовольствие. «На всём свете не найти людей, подобных персидскому аристократу, с его игрою в искренность, вежливостью и остроумием, аурой блистательной исключительности … едва ли можно найти более приятное знакомство».
В августе 1821 года МакНейл вернулся в Англию и тотчас отправился на родину, Колонсей, к семье и дочери. Затем … впрочем, без дальнейших подробностей: он остался в Англии до весны 1822 года, женился вторично – на девушке (вернее, на женщине под 30, 1792 года рождения) Элизабет Вильсон – из фамилии не аристократической, но весьма богатой и очень в Эдинбурге известной.
За всякими хлопотами – и не лишь семейными - прошёл год. Уилкок и Кабинет – в особенности министр иностранных дел, Джордж Каннинг, решали, как устроить миссию Британии в Персии. Вариантов было два: миссия работает под Ост-Индской Компанией – на этом настаивали её директора – либо становится полноценным посольством, дипломатическим представительством самого Лондона. Выбрали первое и этот выбор – как вскоре выяснится, неудачный – сделал судьбу Джона МакНейла. Вплоть до прибытия посольства в Персию, правительство велело оставить всё – и персонал – как есть. И 30 июня 1823 года Джон вместе с Элизабет отправились в Персию, через Россию.
Кронштадт запомнился МакНейлу первоклассными вооружениями фортов («Я увидел огромное число пушек, не менее 500-т, а то и все 800-т. Дальнобойные орудия 12 – 24 фунтового калибра, 96-фунтовые карронады, мортиры, прочие. Думаю, никакой флот не пройдёт такую оборону, разве что по счастливой случайности» отменным и многочисленным военным флотом; мздоимством таможенников, бюрократизмом при оформлении паспорта.
8 октября 1823 года семья МакНейлов приехала в Тебриз; 29-го ноября на свет появилась маленькая Маргарет. А затем началась любопытная история.
В Бомбее формировалась новая миссия. Послом назначили подполковника Джона Киннейра Макдональда; майор Генри Уилкок становился первым заместителем и т.д.; весь штат – в том числе и новый врач – заполнили людьми, никак не предполагая МакНейла. Ему, после приезда посольства в Тебриз или Тегеран, оставалось вернуться в распоряжение Компании, выдержать экзамен на полного офицера медицинской службы (пока он оставался ассистентом) и служить там, куда определят. Но персияне воспротивились посольству от Ост-Индской Компании. Они считали это фактом позорным для великих Турана и Ирана; они опасались, что после прецедента с британцами, им придётся иметь дело с послом не от Петербурга, а от Ермолова; они боялись Компании пуще русских. Шли переговоры; посол сотоварищи оставались в Бомбее, а персидские дела вели трое – временный поверенный майор Генри Уилкок, его брат Джордж и ассистент хирурга Джон МакНейл. Дело оставалось в подвешенном состоянии до осени 1826 года, то есть около трёх лет, и за этот срок МакНейл вполне утвердился как ценнейший сотрудник, замечательный работник миссии. Он оставался всего лишь лекарем при временном поверенном в делах, но значение его далеко не соответствовало скромному формальному положению. Что он делал? Он наблюдал; собирал информацию и подавал сведения всякому начальству; он делал точные оценки фактов и личностей; он умел переговариваться и добиваться своего; он, разумеется, лечил персидских ноблей и их гаремы и тем входил в очень узкий, интимный круг местной аристократии. Он стал незаменим. Мы можем видеть направление ума и деятельности МакНейла по следующему, знаменательному его плану.
В 1825 году Джон МакНейл сообщил о желании и готовности пройти по маршруту Йезд – Герат – Кандагар – Кабул – Пешавар – Лахор – Кашмир – Балх - Бухара с некоторыми вариантами пути после Лахора. Он предполагал путешествовать с двумя слугами и тремя лошадьми, как европейский врач-естествоиспытатель или как медик, ищущий места. Всякая связь с правительством исключалась, разве что в тяжелейших обстоятельствах. МакНейл предполагал собирать в каждой местности информацию: какого рода? он указывает 21 пункт:
«Первое: местные власти; второе: связи с заграницей; третье: доходы; четвёртое: население; пятое: военные силы; шестое: территория; седьмое: торговля; восьмое: промышленность; девятое: климат, продукция земледелия; десятое: характер землепользования; одиннадцатое: религия; двенадцатое: образование, литература; тринадцатое: древности; четырнадцатое: деньги; пятнадцатое: окрестные народы; шестнадцатое: главнейшие и ключевые семейства; семнадцатое: привычки, обычаи, нравы; восемнадцатое: процветание либо упадок страны; девятнадцатое: ожидаемые перемены; двадцатое: дороги во всякие места; наконец, прочие узнанные мною вещи, представляющие интерес».
Здесь мы снова вспомним Киплинга – «Кима» - полковника Крейтона из Этнографического департамента, самого Кима, Махбуба… то есть людей Большой Игры. Предложение МакНейла - это глубокая разведка на восток, по территориям (современным) Ирана, Афганистана, Пакистана, Узбекистана. И список, и готовность самого МакНейла исполнить дело в одиночку, автономно, красноречиво говорят о его амбициях, энергической и смелой натуре.
Но путешествия не случилось. МакНейлу предстояла иная игра – и очень большая игра.
4 марта 1825 года в Шотландии умерла первая дочь МакНейла – Инес.
В июле 1825 года правительство распустило собранное в Бомбее посольство, оставив при месте одного лишь посла Макдональда. Персияне никак не хотели принять миссию от Компании – и британское правительство решило направить в Тебриз и Тегеран посольство, подчинённое как Лондону, так и Ост-Индским директорам. Место врача при посольстве освободилось и стало предложено МакНейлу.
3 сентября 1826 года, британская миссия прибыла к шаху – в его летний военный лагерь. В дальнейшем посольству предстояло разместиться в Тебризе.
Здесь необходимы пояснения.
Столицей Персии был Тегеран. Там сидел правитель – Фетх Али-шах. А кронпринц, наследник престола Аббас-Мирза держал двор в Тебризе – столице Иранского Азербайджана. Шах, в лучших традициях феодализма, формировал администрацию на местах из своего многочисленного потомства. Аббас-Мирза, помимо управления провинцией, исполнял и некоторые общегосударственные функции – в том числе заведовал армией и вёл внешнюю политику страны.
Так, в Персии времён МакНейла и Грибоедова сложились два «центра власти» - Тегеран, с Фетх Али-Шахом и Тебриз, с наследником престола Аббасом-Мирзою. Последнему достались и внешние сношения – тем самым, посольства (и русское, и британское) устроились в Тебризе.
Пока Макдональд с миссией двигался из Бомбея в Тебриз, между Россией и Персией случилась война. 16 июля 1826 года Аббас начал боевые действия, а 14 октября следующего года Эристов вошёл в Тебриз. Аббас-Мирза оказался совершенно бит. В октябре шах велел кронпринцу заключить мир на любых условиях. Первоначальными условиями Паскевича стали 1. Уступка России Эриванского и Нахичеванского ханств; 2. Возвращение занятого в начале войны Талышинского ханства; 3. Уплата 15 куруров туманов раидже (то есть, имеющих законное хождение) – 5 через 30 дней, ещё 10 в двухмесячный срок со дня внесения первой части. При этом Азербайджанская область остаётся оккупированной, то есть залогом, до уплаты всей суммы, а если сумма уплачена не будет – отторгается от Персии, как независимые ханства под российским протекторатом.
Здесь надо описать понятие «курур».
Курур – это 500 000 (полмиллиона) туманов (или томанов). Туман – золотая монета от 3,45 до 6,14 г. Монетных дворов в феодальной Персии было много, монетные стопы разные. Итак, 1 курур или 500 000 туманов – это от 1 725 до 3 070 килограммов золота, то есть, в среднем, около двух тонн золота. 15 куруров – 30 тонн золота.
Дальнейшая история МакНейла, его звёздный час, связана именно с курурами. За 30 дней ультиматума он выказал великолепные способности переговорщика.
Дело развернулось так: МакНейл работал в Тегеране, а посол Макдональд – в Тебризе. МакНейл вёл нескончаемые, интенсивные переговоры с шахом и его министрами; Макдональд работал с русскими и Аббасом в Тебризе. Британцы добивались следующего: не допустить полного крушения Каджаров в Персии и выхода русских к океану, Афганистану, Индии; тем самым, шах, с одной стороны, должен был уплатить – этим занялся МакНейл в Тегеране, а русские, с другой стороны – по возможности умерить требования до выполнимых – над этим хлопотал Макдональд в Тебризе.
19 ноября Паскевич и Аббас-Мирза подписали прелиминарии. Русский командующий согласился снизить контрибуцию с 15 до 10 куруров, оставив в силе прочие условия. Теперь за 30 дней русские должны были получить 5 первых куруров, иначе трон Фетх Али-шаха падал.
Уже 3 ноября, Макдональд пишет МакНейлу в Тегеран:
«Я прошу вас немедленно по получению этого письма испросить у шаха аудиенции… и объяснить ему лично, не стесняясь в выражениях, приличествующих создавшейся неотложности, все печальные обстоятельства военной кампании. Эривань пала; Тебриз сдался без боя; премьер министр в плену; принц лишился армии; весь Азербайджан захвачен неприятелем; русские принимают депутации с изъявлениями покорности изо всех мест.
По моему мнению, одно лишь немедленное прекращение огня спасёт трон его величества… Персия не имеет альтернативы… если вам удастся убедить шаха послать с Мирзой Абдул Хассан-ханом семь или восемь куруров, дела устроятся наилучшим образом.
В заключение, повторю, что никакой договор о мире не будет возможен до уплаты пяти куруров. Но если шаха удастся убедить и он уплатит семь или восемь куруров, принц сможет купить у русских раннюю эвакуацию его владений».
Ранним утром 30 ноября МакНейл получил от госсекретаря Персии, Мирзы Абдул Вахаба, просьбу о немедленной встрече. Из Тебриза пришли письма о прелиминариях, подписанных Аббас-Мирзой и Паскевичем на указанных выше условиях. В Тегеране, однако, не желали платить по аббасовым договорённостям. «Три курура, не больше; русские рассыпались по Азербайджану и их теперь просто выбить прочь; а если надо больше денег – пусть кронпринц добавит из собственных средств» - вот что услышал МакНейл. Англичанин ответил, что не примет три курура – лишь пять и пошёл затем к Мирзе Мохаммеду Али, министру иностранных дел. Тот придрался к формулировкам, заявив, что, судя по тексту, вслед за пятью могут потребовать ещё десять, а всего пятнадцать. А потом состоялась аудиенция у шаха.
Фетх Али-шах был мрачен и немногословен. Три курура сразу, ещё два в течение шести месяцев и ни туманом больше. И даже эта сумма будет выплачена на следующих условиях: граница пойдёт по Араксу, русские немедленно уходят из Азербайджана; все условия прежнего, Гулистанского, договора подтверждаются за исключением новой линии границы. И это окончательное решение. МакНейл пытался аргументировать, но снова услышал, что русских будет легко выбить из Азербайджана, что Паскевич станет рад и пяти курурам, и что шаху не подобает говорить: «Я не могу уплатить десять куруров» – для него достаточно сказать: «Я не буду платить десяти».
МакНейл промолчал, вышел от шаха и направился к главному евнуху, Манучер-хану, где собрались и прочие министры. Здесь он неустанно повторял известные уже аргументы, главным из которых, впрочем, был один – без пяти куруров англичане оставляют шаха наедине с Паскевичем. А о меньшей сумме посланник Его Величества Георга говорить не собирается.
К вечеру состоялась вторая встреча с шахом. Фетх Али решил возобновить дискуссию и обещал пять куруров – три в золоте, а два в камнях и иных ценностях; но ни динаром больше, чего бы они в там Тебризе не подписали. МакНейл ушёл домой, поздравляя себя с победой.
Затем возникли новые трудности. Единственный человек в Тегеране, которому доверяли и русские, и персы, был сам МакНейл, так что стороны любезно предложили ему взять куруры – три в золоте, а два в серебре – себе домой, как посреднику. Джон предусмотрительно отказался от такой чести и контрибуцию положили собрать во дворце Манучер-хана, где МакНейл принял бы сокровище по доверенности от русских.
После этого начались изнурительные торги о добавочных курурах – двух или трёх, как уплате за немедленную эвакуацию Паскевичем Азербайджана. Торги эти шли на фоне двух происшествий – одно в помощь, второе вопреки делу. Во-первых, любимый сын шаха опасно захворал и МакНейл успешно вылечил его; во-вторых, шах послал за Хассаном Али Мирзой, своим третьим сыном, губернатором Хороссана – тот должен был прийти с войском и, как полагали в Тегеране, продолжить сопротивление и стать наследником престола вместо дискредитированного Аббас-Мирзы. Шах не желал слышать о трёх курурах сверх пяти и предложил Аббасу уплатить самому – за собственную провинцию Азербайджан.
17 декабря МакНейл писал в Тебриз Макдональду: «Дела обстоят так, что я не способен повлиять на его величество и придать делу верное направление…»
Тем временем, аванс в пять куруров готовился к отправке. Люди работали день и ночь; для перевозки серебра и золота понадобились 1 600 мулов; 27 декабря караван, к великому облегчению, вышел из Тегерана в сторону Тебриза. А через день со стороны Тебриза в столицу Персии въехал и посланник Паскевича – Вольховский. А ещё через несколько дней шаху пришли известия - Хассан Али Мирза, губернатор Хороссана с 10 000 войска у ворот. Помощь близка.
МакНейл принял Вольховского с удовольствием, пристроил во дворце Мирзы Абдул Вахаба, снабдил обстановкой, столовыми приборами, вином из собственного домашнего хозяйства, а миссис Макнейл хлопотала, стряпая угощения для Capitaine des Gardes de Sa Majeste l'Empereur de Toutes les Russies. Вообще, между людьми Британии и России в Тегеране и Тебризе в те дни установилось самое entente cordiale; по словам Макдональда к МакНейлу, «русские не доверяют ничьим письмам из Тегерана – лишь вашим».
Вольховский приехал в Тегеран, и МакНейл счёл своё посредническое дело законченным, когда шах, возбуждённый близостью хороссанского губернатора, приказал остановить все выплаты до эвакуации русскими Азербайджана, а караван с пятью курурами остановить в Касвине. МакНейл предложил ехать с деньгами самому и передать их в руки Макдональда; шах согласился на это – так или иначе, но куруры уже утекли из рук, и оставить их посредникам-британцам на случай возобновления войны казалось единственным выходом.
Эти события пришлись на начало января. Срок тридцатидневного перемирия истёк. 5 куруров застряли в Касвине. А в Тегеран въехал Хассан Али Мирза. Население возбудилось, собиралось толпами и целовало следы копыт его коня; муллы объявили джихад; всякого, кто способствовал передаче денег неверным, объявили врагом истинной веры, и под определение «всякого» с неизбежностью попадал и Аббас-Мирза, наследник престола. Шах назвал Хассана «утешением и опорой своей старости», сам губернатор Хороссана клялся умереть, но денег из столицы не выпускать. Дело шло к смене наследника престола, а такого не желали ни англичане, ни русские – обе державы ставили на Аббаса. Кронпринца надо было спасать, и тут МакНейл выдумал замечательный ход.
Он, то есть лекарь британской миссии, 33-летний шотландский провинциал на службе Ост-Индской компании брал у шаха взаймы несколько куруров денег (несколько тонн золота), и передавал их русским – за эвакуацию Азербайджана – о чём шах получал его, МакНейла, долговое обязательство; а посол Макдональд переводил этот долг на Аббас-Мирзу. Так развязывалась религиозная интрига; «так был спасён трон Персии и отведена опасность от Британской Индии»; прочее же сделали пушки Паскевича – генерал двинул войска, занял Ардебиль, другие места, и 1 февраля к аванпостам Розена подошли мулы с первыми тремя курурами.
Чтобы закончить эту историю – она, разумеется, куда длиннее и занимательнее, но моя задача – обрисовать персону МакНейла, а не пересказывать все обстоятельства русско-персидской войны 1826-1828гг., - скажу о курурах.
В Туркманчайском договоре стоит сумма 10 куруров.
«Сумму сего вознаграждения обе высокие договаривающиеся стороны постановили в десять куруров туманов раидже….
… высокие договаривающиеся стороны условились, что три курура туманов будут выплачены российским уполномоченным или их поверенным в первые восемь дней сразу же после подписания означенного договора, два курура туманов – через пятнадцать дней, три курура туманов будут им выплачены 1 (13) апреля с.г., или 26-го числа следующего Рамазана, а два остающихся курура, дополняющих сумму в десять куруров туманов, которые Персия обязалась уплатить России, будут внесены 1 (13) января 1830 г.
… высокие договаривающиеся стороны условились, что вплоть до окончательной уплаты восьми куруров туманов вся провинция, именуемая Азербайджаном, останется под непосредственной властью русских войск и будет управляться исключительно в интересах России…
… Вместе с тем решено, что после уплаты е.в-вом персидским шахом двух куруров туманов из трех, кои должны последовать за первыми пятью курурами оговоренного возмещения, русские войска будут выведены из всего Азербайджана не позднее чем через месяц, и он будет возвращен персидским властям, за исключением крепости и провинции Хой, которые останутся под властью русских войск в качестве гарантии выплаты вышеназванного третьего курура туманов, подлежащего полной уплате к 15 (27) августа с.г.»
Из Тегерана пришли 6 куруров - шах прибавил к 5-ти прежним ещё один под вексель, подписанный МакНейлом и шахским представителем. Затем, Макдональд поручился ещё за ½ курура аккредитивом на английский Кабинет. Итого, 6 ½ куруров.
14 февраля Аббас-Мирза пал в ноги Паскевичу и попросил очистить Азербайджан, не вынуждая уплатить более, поставив саму возможность выплаты от эвакуации войск Паскевича – как можно выжать деньги из провинции, когда там стоят русские? Паскевич, «предвидя, что раздражение азербайджанского населения, недовольного заключенным миром, неминуемо выразится столкновениями с русскими войсками и принимая в соображение неудобства движения наших войск во время весенней оттепели и разлива рек, объявил Аббасу-Мирзе, что Азербайджан, согласно его желанию, может быть очищен в течение шести недель после уплаты 6 ½ куруров (13 миллионов рублей), причем, конечно, Хойская и Урмийская области оставлялись залогом в обеспечение всех остальных уплат».
На том и кончилась история с курурами, то есть её первый акт.
Во втором акте, полномочный министр Грибоедов приехал выжимать из Аббас-Мирзы и, затем, старого шаха, восьмой курур – и был убит в Тегеране 30 января 1829 года. За 100 000 туманов – столько осталось получить с Фетх Али-шаха. 400 000 уплатил из последних сил Аббас. МакНейл пробовал посредничать и об этих ста тысячах, но был грубо отринут шахом.
***
Тынянов выставляет Макдональда и МакНейла прямыми виновниками гибели Грибоедова, заговорщиками, злоумышленными интриганами. Мнение это, популярное в 20-х годах прошлого века не находит, кажется, документального подтверждения. Впрочем, «на войне, как на войне». Задачей английской миссии в Персии было удерживать всеми силами шаткую преграду – каджарский трон – между Россией и Индией, Афганистаном. И здесь оба дипломата оказались на высоте положения. Вместе с тем, с точки зрения истории, обстоятельства действий англичан в «Смерти Вазир-Мухтара» описаны крайне небрежно.
Так, МакНейл никак не мог оказаться в Петербурге вместе с Грибоедовым весной 1828 года. Как раз в это время, он – вместе с Макдональдом – решал крайне щекотливую проблему: вынуждал шаха отказаться от 3-й и 4-й статьи прежнего англо-персидского соглашения (Тегеранский договор 1814 года), именно: субсидия в 200 000 туманов в год от Англии на случай агрессии третьей стороны против Персии. В недавней войне, агрессором оказалась Персия, так что Лондон не дал Аббасу 200 000 туманов, но согласился заплатить их за отказ от этих обременительных статей. Макдональд, выдав Паскевичу и Обрескову аккредитив на ½ курура (250 000 туманов) рассчитывал как раз на эти 200 000 плюс понадеялся, что Кабинет расщедрится ещё на 50 000 – и сильно обманулся в последнем.
Затем, несколько мест из «Смерти Вазир-Мухтара»:
«… при заключении Туркменчайского мира - победоносного для России - Паскевич и Грибоедов никак не могли обойтись без посредничества англичан, и полковник Макдональд, как добрый друг, поручился собственным состоянием перед русскими за исправный платеж контрибуции …»
Это не так, это невозможно. Макдональд поручился аккредитивом на 250 000 туманов на Кабинет. 50 000 туманов Лондон так и не дал, дезавуировав гарантии своего посла (это стало позором для Макдональда), а 200 000 уплатил за отказ Персии от 3-й и 4-й статьи Тегеранского договора, о чём помянуто выше.
«…Там со своими клистирами, припарками и порошками слонялся он целыми днями по гаремам шаха и Алаяр-хана в Тейрани. Там он притирал и кормил слабительными всех этих бесчисленных жен, и Макдональд, умелый временный посланник, терпел его».
Макдональд – вовсе не «временный посланник», но полноправный посол Лондона - разумеется, терпел свою правую руку, «самого выдающегося человека в английской миссии» (Щербатов). Кажется, вышеизложенная часть истории МакНейла не даёт усомниться в истинном характере отношений к нему посла Макдональда.
«- Платов, - улыбнулся Грибоедов, - Платов, казачий атаман, лорд казачий.
Макниль вспоминал.
Наконец он раскрыл слегка рот и мотнул головой.
- Вы правы. Я помню. Я его четырнадцать лет назад видел в Париже. На нем были бриллианты, на сабле, на мундире и где-то еще. На казацкой шляпе. Платов. Я забыл его имя. Это был русский Мюрат.
"Вот и в Париж он таскался"».
Четырнадцать лет назад – в 1814 году – МакНейлу было 19 лет, он как раз закончил учёбу в Эдинбургском университете (19 июля), женился на Инесс Робинсон, жил в бедности и, насколько это известно, не отъезжал в Париж глянуть на Платова.
«Английская легкая хандра угнетала лекаря. Он казался откровенным и сказал нечто постороннее:
- Я не учился в Оксфорде, я кончил медицинскую школу. Меня заставила удалиться на Восток любознательность.
Он ухмыльнулся».
МакНейл – не англичанин-аристократ с хандрой, то есть сплином. Он – бедный шотландец, хайлендер, окончивший Эдинбургский университет, но отнюдь не «медицинскую школу». А на Восток его погнала свирепая нужда.
Наконец, не могу не привести совершенно анекдотический ляп Тынянова. Разговор Грибоедова с Ермоловым:
- Сколько куруров отторговали от персиян? - спросил он с некоторым пренебрежением и, однако же, любопытством.
- Пятнадцать.
- Это много. Нельзя разорять побежденные народы».
Выше приведены статьи Туркманчайского договора – 10 куруров. Выходит, Грибоедов нетвёрдо знал условия мира с Персией? Очень огорчительно для Александра Сергеевича.
***
Мы видим у Тынянова не МакНейла, но «лекаря Макниля»: карикатуру, «англичанку, которая гадит», зловредного убийцу Вазир-Мухтара – хороший, качественный литературный герой; настолько же качественный, как исторические персонажи Дюма-отца. Таков один из следов, оттисков персоны МакНейла в беллетристике. Таким он и останется безотносительно к хорошо забытой персоне шотландца, ибо Клио всегда пасует перед своими литературными товарками.