[shano]

12.12.2016 в 15:27

Пишет  Sindani:

11.12.2016 в 18:32

Пишет  Тихие радости зла:

Я - за предоставление читателю выбора. Пусть будет два, три перевода.
Гарри Поттер и трудности перевода

О чем спорят русскоязычные читатели книг Джоан Роулинг

Не успела новая книга-сценарий «Гарри Поттер и окаянное дитя», созданная по мотивам серии романов Джоан Роулинг, выйти в продажу на английском языке, как множество российских фанатов поттерианы потребовали от издательства «Махаон», эксклюзивного держателя прав на русский перевод, ни в коем случае не привлекать к работе над книгой переводчицу Марию Спивак, которая якобы плохо справилась с переводами предыдущих книг серии. Впрочем, у Спивак нашлись свои фанаты и спор разгорелся не на шутку. Можно ли сказать, что в этом споре кто-то прав, а кто-то ошибается? Существуют ли вообще объективные критерии качества перевода? Как устроен рынок переводной литературы и есть ли удачные примеры перевода книг про Гарри Поттера на другие языки? Обо всем этом рассказывает переводчица и специалист по теории перевода Александра Борисенко.

Магия международного бестселлера такова, что даже переводчики перестают быть невидимыми и оказываются в ореоле славы (доброй или дурной). Читатели обсуждают переводы в Интернете и пишут петиции в издательства, сравнивают варианты говорящих имен и порой даже переходят на личности самих переводчиков.

На Западе переводческая наука давно уже сделала этот шаг: исследователи перестали обсуждать исключительно тексты и лингвистические тонкости и перешли на людей — переводчиков, издателей, читателей, редакторов, цензоров — и на всевозможные жизненные обстоятельства, окружающие перевод. Кто и почему решил переводить книгу? Каким тиражом она вышла? Сколько заплатили переводчику? Кому принадлежат авторские права? Можно подумать, что эти прагматичные вопросы не имеют никакого отношения к высокому искусству перевода. Но это не так. Тот текст, который вы читаете по-русски, сформировался под влиянием самых разных факторов — в том числе довольно приземленных.

Давайте попробуем разобраться в этом на примере русского «Гарри Поттера».




Автор, агент, издатель, копирайт

Начнем с начала — то есть с автора, который в один прекрасный день взял и написал книгу. В нашем случае это мать-одиночка, сидящая на пособии, которая начала однажды придумывать сказку в вагоне поезда, писала ее урывками, в кафе (замерзшими пальцами, на салфетке, добавьте сами трогательных деталей). Этот начальный этап рождения «Гарри Поттера» неизбежно мифологизируется, — слишком уж он похож на историю Золушки, — но для нас важно, что никому не известный автор стремительно и очень неожиданно достиг всемирной славы. Путь к этой славе, тем не менее, пролегал по довольно проторенным тропам. На Западе у писателя обязательно есть литературный агент — обратиться напрямую к издательству практически невозможно, и Джоан Роулинг довольно быстро нашла такого агента. После этого роман был разослан в восемь (по некоторым версиям – в двенадцать) издательств, везде получил отказ, и только небольшое (на тот момент) издательство «Блумсбери» согласилось издать книгу и предложило неизвестному автору скромный гонорар. Однако еще с XIX века повелось так, что большая слава и большие деньги приходят к британским писателям из-за океана. Тут Роулинг повезло: уже в 1998 году первую книгу о Гарри Поттере выпустило американское издательство «Схоластик». В 1999 году компания «Уорнер Бразерз» купила права на экранизацию, а потом и на международный маркетинг, что означало, что отныне весь контроль за «франшизой», включая компьютерные игры, постановки и переводы, стали принадлежать огромной корпорации и обслуживать ее коммерческие интересы. С этого момента авторов фанфиков и всякого рода несанкционированных подражаний ждали жесткие судебные преследования, а переводы на все языки попали под строгий и довольно механический контроль.

Огромное преимущество получили те зарубежные издательства, которые разглядели потенциал книги до того, как она приобрела мировую славу. Они еще могли иметь дело с «Блумсбери» и (хотя бы опосредованно) с самим автором; у них было больше времени на выполнение переводов, зачастую права были куплены по рекомендации заинтересованного переводчика; некоторые из них получили право на собственное оформление. Пожалуй, самый яркий пример такого развития событий — японский перевод «Гарри Поттера», который представляет собой еще одну историю Золушки (надо учесть, что в Японии статус переводчика в принципе очень высок и личные обстоятельства его жизни часто интересны публике). Юко Мацуока, довольно молодая женщина, переводчик-синхронист, в 1997 году овдовела. От мужа ей осталось маленькое и совершенно не приносящее прибыли издательство, которое специализировалось на исторической литературе. В этом же году она прочитала «Гарри Поттера» — по ее собственным словам, она проглотила книгу за одну ночь и ощутила как будто удар молнии: «Это то, чего я ждала, — сказала она себе. — А эта книга ждала меня. Это судьба». Купив права, она немедленно приступила к переводу (первому художественному переводу в ее жизни), он имел большой успех у читателей, издательство стало известным и процветающим, а сама Мацуока — национальной знаменитостью. Книгу оформил ее друг-художник, тоже очень удачно. Когда ее спрашивают, как вышло, что права на японский перевод достались ее маленькому и непрофильному издательству, Мацуока отвечает, что из всех претендентов оказалась самой восторженной и Джоан Роулинг лично выбрала ее, сказав, что «главное — это страсть».

Впоследствии Джоан Роулинг полностью устранилась от каких бы то ни было контактов с переводчиками. Надо сказать, что так бывает не всегда — иногда авторы мировых бестселлеров проявляют интерес к жизни своего детища на других языках: Умберто Эко, например, собирал своих переводчиков на специальные конференции, Толкин составил инструкции для перевода сложных реалий и имен, иные — даже очень известные — авторы охотно вступают в переписку и отвечают на вопросы. С другой стороны, нередко переводчикам приходится иметь дело с давно умершими писателями, у которых ничего уже не спросишь по объективным причинам. Но в этом случае они по крайней мере знают, чем кончилось произведение.

В случае с «Гарри Поттером» необщительность автора привела к серьезным затруднениям. Иногда развитие событий в книге делало переводческое решение неудачным (когда Мария Спивак назвала одного из героев Злотеусом Злеем, она, вероятно, не предвидела, что персонаж окажется гораздо более неоднозначным). Шестая книга, «Deathly Hallows», вначале анонсировалась как «Роковые мощи», а потом название пришлось менять на «Дары смерти» (по одному названию было совершенно непонятно, о чем речь). Кроме того, правообладатели ставили крайне жесткие сроки, делая выполнение качественного перевода почти невозможным. Несколько российских переводчиков детской литературы отказались работать с «Гарри Поттером» именно по этой причине — им было жаль портить книгу спешкой.

При сжатых сроках переводчик иногда получает текст книги заранее, до того, как его издадут в оригинале, но в случае с Гарри Поттером секретность соблюдалась довольно маниакально, вплоть до того, что верстальщики работали под охраной в специальных помещениях, поэтому переводчики получали текст тогда же, когда и все остальные читатели (заодно это увеличивало продажу английских экземпляров книги по всему миру). В 2000 году случился скандал, связанный с тем, что «Уорнер Бразерз» лишили переводчиков в некоторых странах части их договорных прав, причем действовали чрезвычайно бесцеремонно. Каталонская переводчица отказалась подписывать новый договор, и переводчика сменили. В некоторых странах правообладатели вмешивались и в переводческие решения: в частности, запретили переводить говорящие имена, чтобы облегчить себе маркетинг. России это ограничение, по всей видимости, не коснулось.

В этих суровых условия переводчики всего мира объединились в международное интернет-сообщество, в котором могут обсудить трудности текста, обменяться информацией и пожаловаться на жизнь.



Гарри Поттер в мире

«Гарри Поттер» — произведение, плотно укорененное в британской литературной традиции. Британская литература знает и волшебные миры, существующие бок о бок с повседневностью (Страна чудес, Нарния, Средиземье), и школьный роман, в котором обыгрывается жизнь школ-интернатов с их сложными иерархиями и особым устройством быта (есть немало культовых книг о школе — Томаса Хьюза, Энид Блайтон, Т. Б. Рида и многих других, — в отличие от волшебных миров, русскому читателю они практически неизвестны). В поздних книгах о Гарри Поттере все ярче проявляется линия социальной сатиры, тоже имеющая свои высокие образцы в британской культуре.

Естественно, что в разных странах читатели в разной степени знакомы с этими традициями и просто с бытовой тканью британской жизни, в разных языках не одинаково хорошо разработаны понятия, реалии, концепции, которыми так свободно играет Роулинг.

Первый перевод «Гарри Поттера» был сделан с английского на американский. Еще Бернард Шоу говорил, что Англия и Америка — две страны, разъединенные общим языком. В издательстве «Схоластик» решили, что американским школьникам будут непонятны британские названия еды и одежды, и они заменили их американскими, а заодно изменили название — побоялись, что непонятный «философский камень» оттолкнет читателя, пусть лучше будет «камень волшебника». Над этой трансформацией много — и справедливо — издевались критики. Проведена она была довольно непоследовательно, и рассчитана на какого-то уж совсем дремучего потребителя. В среднем американцы прекрасно знают о существовании британского варианта языка и ожидают, что в Англии грузовик будет называться не truck, а lorry. Так что англичане, внезапно заговорившие по-американски, скорее производили странное впечатление. Читая о том, что дядя Вернон хотел отправить Гарри в public school, американский читатель, вероятно, не вполне понимал, на какой стороне океана он находится. В Америке «публичная школа» — это то, что у нас называется «школой рядом с домом», но в Англии это, как правило, дорогой частный интернат, о чем американцы прекрасно знают.

Но, конечно, были страны, где переводчикам пришлось по-настоящему нелегко. Скажем, христианский контекст книги был труден для стран с другими религиями, иногда чисто технически, а иногда — идеологически. Израильская переводчица Гили Бар-Гиллель, которая перевела на иврит все книги о Гарри Поттере, отмечала, что пародия на рождественскую песню осталась бы совершенно непонятной израильским детям, поэтому песню пришлось заменить на ханукальную. С другой стороны, когда один израильский мальчик написал ей письмо и попросил заменить бекон, который Гарри Поттер ест на завтрак, на что-нибудь кошерное, Бар-Гиллель отказалась. Английские мальчики едят на завтрак бекон, и с этим придется смириться, сказала она.

Настоящие религиозные баталии вокруг Гарри Поттера были вызваны темами колдовства и оккультных наук, которые разгневали фундаменталистов всех мастей — и мусульманских, и христианских. В Арабских Эмиратах книги о Мальчике, который выжил, были изъяты из школ. В Америке и Европе книги о «Гарри Поттере» в разные годы становились предметом судебных разбирательств и религиозных трактатов, а также подвергались публичному сожжению (одно такое сожжение состоялось в 2007 году в Москве напротив Храма Христа Спасителя). Все это, несомненно, только увеличило мировую популярность серии.

«Гарри Поттер» был переведен более чем на 70 языков, среди них латынь и древнегреческий. Это переводы якобы должны были приохотить школьников читать на древних языках, но мне кажется, что это отговорка — филологам-классикам просто хотелось развлечься. Разумеется, при переводе на мертвые языки приходится изобретать названия современных предметов обихода, и это очень увлекательно. Кроме того, в древнегреческом очень мало слов, обозначающих цвета, да и те что есть, неоднозначны — вспомним «виноцветное море» у Гомера. Пришлось поэтично называть зеленый «цветом лягушки», а серый — «цветом пыли».

Совершенно особая проблема возникла при переводе имен на французский язык. Многие отрицательные герои «Гарри Поттера» носят старинные англо-норманские фамилии (Малфой, Лестранж), которые в английском контексте указывают на их аристократическое происхождение, а во французском превращаются в обычные имена. И получается, что все злодеи почему-то французы.

Для всех языков и культур оказались проблемой речевые характеристики персонажей — английский язык традиционно обладает богатой палитрой социальных и региональных особенностей, которые очень трудно переводить на другие языки. В украинском переводе — живом, разговорном и изобретательном — Хагрид говорит на одном из западноукраинских диалектов, а Драко Малфой на суржике (смеси украинского и русского). Первое решение взыскательные украинские читатели (например, филолог Михаил Назаренко) одобряют, а второе — нет. Ведь Драко Малфой из аристократов, а суржик — маркер просторечия.

Вообще украинский перевод — пример очень удачного стечения обстоятельств. Певец, композитор и переводчик Виктор Морозов увлекся книгами Роулинг и стал искать издателя. Сначала ему отказывали — издатели считали, что «детская книга на Украине не актуальна». В конце концов он убедил купить права тогда еще маленькое, но яркое и самобытное детское издательство «А-ба-ба-га-ла-ма-га». Вначале глава издательства Иван Малкович отказывался: «Нет! Я христианин, и о магии и волшебниках точно не хочу ничего издавать». «Мне понадобился целый год, — говорит в интервью Виктор Морозов, — чтобы убедить его. А потом еще один год был потерян, пока Малкович убеждал агентов Джоан Роулинг, что «А-ба-ба-га-ла-ма-га» — достойное издательство». Тем не менее, хотя украинский «Гарри Поттер» и начал публиковаться с опозданием, начиная с третьей книги украинский вариант выходил раньше русского, а перевод пятой книги был опубликован раньше всех других переводов мира.

В целом можно сказать, что наибольший успех перевод «Гарри Поттера» имел в тех странах, где над всеми книгами работал один переводчик, который вникал во все детали волшебного мира Роулинг, обживался в нем, посвящал ему годы жизни. При этом везде, даже в самых благополучных случаях, появлялись любительские переводы в Интернете, а на фарси вышло целых шестнадцать разных версий — Иран не присоединился к всемирной конвенции об авторских правах, так что может переводить что хочет и не платить авторам.



Издатели и переводчики в России

В России переводческая судьба «Гарри Поттера» оказалась бурной и не очень счастливой. Первая книга, «Гарри Поттер и философский камень», была опубликована в 2000 году, когда уже было очевидно, что речь идет о бестселлере, но еще до выхода первого фильма, так что истинные масштабы явления были ясны не до конца. Права достались крупному издательству «Росмэн», к выбору переводчика подошли не слишком серьезно.
Вот как вспоминает об этом первый переводчик «Гарри Поттера» Игорь Оранский: «История с Гарри Поттером очень глупая вышла. В издательстве «Росмэн» работала моя первая жена; позвонила с просьбой помочь ей что-то быстро перевести. Я взял кусочек — три-четыре страницы текста — перевел и забыл. Буквально через три месяца мне позвонили: «Поздравляем, вы выиграли тендер». Что за тендер, я так и не понял, но за работу принялся. Книга, кстати, достаточно легкая, написана простым языком. Видно было, что какая-то несчастная шотландская разведенная женщина с ребенком или двумя на руках сидела в каком-то кафе и писала явно без особой надежды на успех».

Дальше Игорь Оранский перечисляет нестыковки, которые нашел у автора, всячески подчеркивая, что книга эта проходная, довольно нелепая, не очень ему интересная. Неудивительно, что и перевод получился не слишком удачным. Но тут издательству «Росмэн» пришлось столкнуться с непредвиденным препятствием, а именно — с фанатами. Поскольку книга уже существовала три года, в России появились не только люди, прочитавшие ее по-английски, но и те, кто прочитал книгу по-русски в самодельных переводах, появившихся в Интернете. Масштабы критики и возмущения оказались совершенно неожиданными. (Интересно, что сам переводчик продолжал считать, что все хорошо. «Кто-то из «Росмэн» потом говорил, что, мол, первый перевод был плохой, — замечает он в том же интервью. — А почему плохой? Ну да, в каком-то месте у меня прошла черепаха вместо жабы. Но простите, редакторы же должны у переводчика быть?!»

Несмотря на то, что Оранский продолжал переводить вторую и третью книги, «Росмэн» нанял нового переводчика. Им оказалась профессор МГЛУ шекспировед Марина Литвинова (видимо, ее ученая степень позволяла издательству надеяться, что она не перепутает жабу с черепахой). Вот как Марина Литвинова рассказывает о начале этой работы: «Я занималась в это время Шекспиром; мне позвонил издатель и сказал, что они издали одну книгу и хотят знать, хороший перевод или нет. Скажите, мол, посмотрев авторский текст. Я посмотрела, и мне стало плохо: я поняла, что «Гарри Поттера» будут читать миллионы детей, а перевод — не русским языком. Это катастрофа — дети по-русски будут говорить так! И тогда мне предложили перевести следующие книги. «Ладно, я вам эту книгу переведу сама — с учениками моего семинара переводчиков». (Я за ними все переписала, конечно.)»

В переводе Марины Литвиновой и ее семинара вышли вторая, третья и четвертая книги серии, но и эти переводы не оправдали надежд. Неувязок и мелких ошибок там было еще больше, чем у Оранского (видимо, сказалась не слишком согласованная работа семинара), кроме того, появилось довольно много того, что на переводческом жаргоне называется «отсебятиной» и «оживляжем». Сама переводчица не без гордости говорит: «У меня есть изменения во всех книгах по сравнению с авторским текстом, но это по договоренности с автором: Дж. Роулинг разрешает переводчику поменять что-то в английском тексте, если он не соответствует культуре его народа». Даже если Джоан Роулинг и говорила что-то подобное (хотя никакие другие источники этого не подтверждают), очевидно, что толкование этим словам было дано неоправданно широкое. Вторая книга, «Гарри Поттер и тайная комната», получила в 2002 году премию «Полный абзац» в номинации «Худший перевод», а четвертая была по недосмотру выпущена в черновом варианте, после чего, как утверждает М. Литвинова, она и прекратила отношения с издательством.

Тем в временем Гарри Поттер стал явлением такого масштаба, что издательство вынуждено было принять чрезвычайные меры. А именно, нанять лучших переводчиков за деньги.

Здесь нужно на минутку отвлечься и пояснить, что обычно переводчик в России получает за свой труд очень мало. Издатели утверждают, что маркетинговые исследования не показывают никакой разницы в продаже хорошего и плохого перевода. То есть забота о качестве перевода — совершенно добровольная особенность нескольких небольших издательств или репринтов, а также журнала «Иностранная литература». (В Европе дела обстоят чуть благополучнее, но и там профессия переводчика не приносит особого богатства.)

В результате пятый том «Гарри Поттера» переводили действительно лучшие переводчики с английского: Виктор Голышев, Владимир Бабков, Леонид Мотылев. Они тоже работали в условиях крайне сжатых сроков, но, конечно, тщательно все сверили и согласовали. При этом им приходилось считаться с решениями предыдущих переводчиков (прежде всего в том, что касалось имен и названий). Эта очень добротная, очень профессиональная работа — одна беда, о «страсти» не могло быть и речи. Все эти переводчики работают со взрослой литературой, с писателями совершенно другого плана, «Гарри Поттер» им абсолютно не интересен, и от дальнейшей работы над серией они отказались, несмотря на высокие гонорары. «Деньги теперь работают не хуже, чем советская цензура, — говорит Виктор Голышев в одном из интервью. — Вот мы втроем переводили «Гарри Поттера». Что я буду переживать из-за этого текста или чувствовать, что он мне близок?» Увы, теперь на многих сайтах Виктор Голышев фигурирует в первую очередь как переводчик «Гарри Поттера».

Работу над серией продолжил другой известный переводчик, Сергей Ильин (который среди прочего перевел на русский язык несколько романов Набокова), в соавторстве с Майей Лахути и Марией Сокольской. Он отзывается об этой работе гораздо веселее, чем Виктор Голышев, но суть совершенно та же: «За перевод романов Роулинг платят очень хорошие деньги, которые дают возможность заниматься тем, чем хочется, и переводить то, что хочется. Так было после шестой книги. Надеюсь, и ныне у меня будет возможность перевести одно из моих любимых произведений». В интервью, состоявшемся до выхода седьмой книги, он отвечает на вопрос о своем отношении к «Гарри Поттеру»: «Читаю с интересом. Но я переводил только первую половину книги, а вторую сейчас читать лениво, много работы. Но когда книга выйдет — обязательно дочитаю. В моей части есть загадки, на которые я пока не знаю ответов».

Завершить сагу о росмэновских переводах хочется метким словцом переводчика и поэта Марины Бородицкой. Ее спросили как-то, почему «Гарри Поттер» так плохо переведен на русский, у нас же прекрасная переводческая школа. «Вот всей школой и переводили!» — ответила она.



«Наш читатель»

Во всей истории с русским «Гарри Поттером» чрезвычайно интересна роль читателя. В советское время почти все исследователи перевода упоминали некое мифическое существо под названием «наш читатель». Они задавались вопросами «нужно ли это нашему читателю?», «поймет ли это наш читатель?», «понравится ли это нашему читателю?», подразумевая, что есть некоторая однородная читательская масса, на которую они ориентируются. Советский читатель был поневоле покладистым — от него совершенно ничего не зависело. Книгоиздание работало по своим идеологическим, а не рыночным законам, тиражи не были связаны с продажами, языков «наш читатель» не знал, а если и знал, то не имел доступа к оригиналам. В этой обстановке главной добродетелью перевода стал «хороший русский язык», за которым редакторы следили гораздо внимательней, чем за текстуальной точностью, перевод зачастую «канонизировался» и заменял оригинал (шутка Сергея Довлатова насчет того, что «Курт Воннегут страшно проигрывает в оригинале», в этом смысле очень характерна).
Случай «Гарри Поттера» ярко продемонстрировал, что ситуация с читателем — а точнее с читателями, непохожими друг на друга, разноголосыми и громогласными — серьезно изменилась. Теперь читатели вовсю обсуждали перевод в Интернете, разбирали под микроскопом каждую ошибку — или то, что казалось им ошибкой; не желали мириться с тем, что жабу называют черепахой; не желали прощать отсебятину — ни ради детей, ни ради русского языка; и, главное, взяли перевод в свои руки. Нельзя сказать, что в этом было что-то принципиально новое — в конце концов, и в советское время был самиздат, но таких масштабов любительский перевод еще не достигал, а эпоха Интернета открыла перед ним новые горизонты.

И когда в 2015 году права на «Гарри Поттера» выкупило издательство «Махаон», входящее в группу издательств «Азбука-Аттикус», то было принято решение не переиздавать переводы «Росмэна», а взять один из уже имеющихся самодеятельных переводов. Их к тому времени насчитывалось как минимум пять-шесть, и «Махаон» выбрал один из первых, безусловно, самый известный и раскрученный, самый любимый фанатами — перевод Марии Спивак. В нем было все то, чего не хватало росмэновским переводам, — любовь к тексту, красивая история, личная нотка. В интервью Спивак рассказывает об этом так: «В профессию меня привел Гарри Поттер, и наши судьбы похожи: ему внезапно открылось, что он колдун, а мне — что я переводчик. Первую книгу мне прислала подруга из Америки, я прочитала ее за один вечер, посочувствовала человеку, которому придется ее переводить, — очень уж много неологизмов, игры слов, того, про что обычно говорят «это непереводимо», а наутро уже сидела за компьютером, решив «все-таки попробовать». В этом была какая-то мистика, книга словно бы поманила меня, околдовала. Но переводила я для себя и своей семьи, нисколько не рассчитывая где-то свою работу опубликовать».

Этот неофитский пыл ярко контрастирует с усталым пренебрежением тех, кто поневоле оторвался от Шекспира, Фолкнера и Набокова ради несерьезной детской книжки. Но читатели и здесь остались недовольны. Вдруг оказалось, что у перевода Марии Спивак критиков едва ли не больше, чем поклонников. Появилась даже петиция, обращенная к издательству и собравшая более 70 тысяч подписей, в которой подписанты «настоятельно просят» «доверить работу над книгой другому, более компетентному переводчику, который сможет сохранить красоту языка и культуру речи, приятный стиль и манеру повествования». Дальше в ход идет мягкий шантаж, показывающий, как далеко мы ушли от советских издательских практик: «Мы просим издательство прислушаться к нам, ведь мы, как преданные поклонники Гарри Поттера, являемся главными потенциальными покупателями будущей книги».

Издательство в ответ твердо заявило, что «никаких разговоров о смене переводчика вестись не будет». Это тоже вполне ожидаемо: издательство «Махаон» в данном случае выступает как монополист. «Гарри Поттер» — чрезвычайно раскрученный бренд, книгу все равно купят, и при этом никто другой не имеет прав на ее издание. Это общая мировая проблема эксклюзивного копирайта — переводы современной литературы не находятся в свободной конкуренции, издательство может опубликовать перевод крайне низкого качества, испортить книгу на много лет, и никакой управы на него не найдешь. Кроме того, надо полагать, издатели наконец поняли, что никакого «нашего читателя» не существует — невозможно одновременно угодить фанатам Марии Спивак и тем, кто полюбил переводы «Росмэна».



А где же идеальный перевод?

Так чей же перевод все-таки лучше? Можно ли объективно сравнить перевод «Росмэна» и перевод Марии Спивак? И почему бы не включить в это сравнение еще десяток переводов, висящих в Интернете? Среди них есть весьма достойные — например, перевод первых двух книг, сделанный Юрием Мачкасовым.

К сожалению, вполне объективно сравнить их невозможно, и эта невозможность заложена в самой сути художественного перевода. Перевод никогда не может полностью передать все оттенки, все смыслы и ассоциации оригинала. Переводчику приходится выбирать одно из двух (или из трех), и нет никакого способа совместить все «в одном флаконе».

Это хорошо видно на примере говорящих имен, которые как раз больше всего обсуждаются читателями. У имени есть звучание, которое «приклеивается» к персонажу, рождает образ. В некоторых случаях у имени есть еще и смысловая составляющая, имя нам что-то говорит о персонаже (такое имя и называется говорящим), особенно часто такие имена встречаются в сатирической или в детской литературе. Как правило, передать на другой язык и звучание, и смысл невозможно. Приходится решать, насколько важна для автора смысловая составляющая имени. Вот, скажем, имя одного из героев Longbottom — Долгопупс в одном переводе, Длиннопопп в другом, Лонгботтом в третьем. По-английски это существующая, нормальная фамилия, не вполне понятно даже, говорящая ли она и если да, то о чем именно. Можно представить себе, что над такой фамилией посмеются дети в классе. Долгопупс и Длиннопопп — нарочитые, надуманные имена, Лонгботтом, с другой стороны, не имеет вообще никакого комического оттенка. Что предпочесть — вопрос вкуса переводчика и читателя.

Дамблдор по-русски вообще не был осмыслен как говорящая фамилия, а между тем, Джоан Роулинг упоминала о том, что dumbledore — старинное слово, означающее «шмель». Норвежские переводчики перевели его так, чтобы сохранить это значение через звукоподражание, у них Дамблдор — Хумлеснюрь (Humlesnurr). А итальянские решили, что Dumbledore происходит от dumb, немой, и перевели имя профессор Силенте (Silente) — от слова «молчание». Профессора Дамблдор, Хумлеснюрь и Силенте кажутся совершенно разными людьми.

Уже упоминавшийся Юрий Мачкасов вначале перевел все говорящие имена и названия (некоторые — очень изобретательно, мне особенно нравится перевод Diagon Alley как Пендикулярный переулок, то есть пер. Пендикулярный). Однако позднее он решил, что звук имени важнее, чем смысл, и отказался от всех переводов имен, даже самых удачных. Многие имена собственные объяснены в его комментарии.

Не надо забывать о еще одной особенности имен: имя срастается в нашем восприятии с образом персонажа, становится его частью. Поэтому привычное имя всегда имеет преимущество над непривычным. За последние пятнадцать лет благодаря фильмам и книгам росмэновские переводы имен вошли в российский обиход, стали для читателя единственно возможными. Вот, скажем, ресурс «Мел» опубликовал «8 причин, по которым Мария Спивак не должна переводить Гарри Поттера». Причина номер 6: «Возможно, у Полумны Лавгуд были не все дома. Но фанатам саги она нравилась и казалась скорее немного странной и мечтательной. С Психуной Лавгуд уже никаких полутонов». Росмэновский перевод уверенно выступает в роли оригинала, гораздо более нейтральный английский вариант (Luna Lovegood) не упомянут вовсе.

Можно сказать, что текст Марии Спивак обладает бóльшим художественным единством, чем тексты «Росмэна», которые переводились «всей школой». Можно сказать, что в этом переводе больше фантазии, хотя далеко не любой читатель согласится считать это преимуществом. Эти книги кажутся более детскими, чем оригинал, они как бы больше заигрывают с публикой. С другой стороны, даже при самой большой любви к книге, начинающему переводчику трудно приблизиться к профессиональному уровню Виктора Голышева, как бы тот ни был равнодушен к тексту.

Мне лично кажется, что «Махаон» проявил бы большую мудрость, издав оба конкурирующих перевода, а может быть, добавив к ним какую-нибудь наиболее удачную интернет-версию. Раз уж русскому читателю изначально не очень повезло с «Гарри Поттером», пусть у него хотя бы будет выбор.

Несмотря на всю приверженность российской культуры к одному переводу раз и навсегда, в детской литературе есть традиция большей гибкости — взять хотя бы «Алису в стране чудес», которая существует в равно знаменитых и очень разных переводах Нины Демуровой и Бориса Заходера (и еще как минимум в двадцати других версиях).

«Гарри Поттер» — достаточно многоплановое и сложно устроенное произведение, кроме того, это главный мировой бестселлер рубежа двадцатого и двадцать первого веков. Я уверена, что мы увидим новый перевод этой книги — официальный или нет, — сделанный вдумчиво и внимательно, и с любовью и с профессионализмом, без невозможных сроков, с внимательным изучением всего корпуса текстов, с учетом развития характеров, с пониманием жанра, литературного контекста, языковых тонкостей.

И этот перевод тоже не будет ни идеальным, ни последним.

Александра Борисенко, кандидат филологических наук, доцент филологического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова