Я заметил, что когда повторяю новые французские слова и предложения, иногда я забываю правильно гнусавить в середине длинного слова, и говорю просто "эн" или "ан", как написано. В коротких словах-то я уже вроде приловчился, а вот внутри какого-нибудь attention или supplémentaire иногда ловлю себя на этой ошибке.
И вот я подумал: может, сами французы тоже иногда не замечают, как ошибаются. Ну слово-то длинное, может, устал человек или думает о другом - так и скажет "эн", как написано, потому что же естественно, а не этот носовой гласный без "н".
Поделился этой теорией со своим учителем французского. Он помялся немного, а потом признался мне: на самом-то деле французы, когда говорят между собой, вообще не используют носовые гласные, и произносят "эн", "ан" итд., как написано. Если рядом есть иностранец, или по телевизору-радио - тогда они поддерживают это глобальное издевательство над всем остальным миром. Но если никто посторонний не слышит, то можно наконец расслабиться и не мучить себя.
Попросил никому не рассказывать. Я говорю, да все равно ж никто не поверит. Ну да, наверное, не поверит - согласился. Но как-то без радости. Я вот думаю, может, французы и сами рады были бы, если бы раскрылась эта тайна. Тяжело небось с утра до вечера всю жизнь гнусавить, и лишь изредка тайком отдыхать. Просто теперь уже не знают, как прекратить.
И вот я подумал: может, сами французы тоже иногда не замечают, как ошибаются. Ну слово-то длинное, может, устал человек или думает о другом - так и скажет "эн", как написано, потому что же естественно, а не этот носовой гласный без "н".
Поделился этой теорией со своим учителем французского. Он помялся немного, а потом признался мне: на самом-то деле французы, когда говорят между собой, вообще не используют носовые гласные, и произносят "эн", "ан" итд., как написано. Если рядом есть иностранец, или по телевизору-радио - тогда они поддерживают это глобальное издевательство над всем остальным миром. Но если никто посторонний не слышит, то можно наконец расслабиться и не мучить себя.
Попросил никому не рассказывать. Я говорю, да все равно ж никто не поверит. Ну да, наверное, не поверит - согласился. Но как-то без радости. Я вот думаю, может, французы и сами рады были бы, если бы раскрылась эта тайна. Тяжело небось с утра до вечера всю жизнь гнусавить, и лишь изредка тайком отдыхать. Просто теперь уже не знают, как прекратить.