[shano]

Кусочек романа Федора Пудалова "Лоцман Кембрийского моря". Это вроде как производственный роман, но читать можно как фэнтези. Одна из тех книг, которая повлияла на меня как на писателя. Сегодня выложили на либрусек. Рекомендую и советую.


Лидию усадили за один стол с певцами, как особо редкую и почетную гостью.
Ей интересно было пробовать изобретения якутской кухни, бесконечную череду блюд, то мясных по вкусу, то рыбных, то фруктовых, десертных, но приготовленных все из одного и того же топленого и сквашенного молока и одинаково называемых «сорат».
На первое это была изжелта-белая кисловатая гуща, прохладная — из погреба.
Но во второй смене это уже был рыбный студень. Лидия поискала рыбу в чашке и не нашла: рыба вся с косточками растворилась в молочной кислоте выдержанного сората.
Хозяйка принесла отдельно для Лидии красивый «белый сорат», очень белый и пушистый, сбитый со сливками.
Потом для всех был «красный сорат-тар», красный от брусники. Гости громко обрадовались, а хозяин, скромничая, посожалел почтенным гостям, что не может до осени угостить их осенним соратом, совершенно некислым. Он тут же обшутил свою любезность и напомнил поговорку, что «осенний сорат, жалко, не дается» — его любят хозяева, дескать, сами съесть.
После кислых блюд пошли жирные. Пожилой певец показал Лидии, как надо брать — тремя пальцами — жирное, жарено-желтое, сыплющееся как халва и класть в рот.
— Это пища мощных духов и богатых родильниц, — сказал он, — божественный саламат.
Божественный саламат запивали густой белой эмульсией, полной углекислого газа. Лидия догадалась, что это сливочная пахта вместе с маслом, которое не выбили из пахты, а с ней вместе сбили.
— Как это вкусно! — сказала Лидия. — Как вы это называете?
— Хаяк, — сказал пожилой певец. — Это очень хорошо.
— Хаяк? Масло?
— Нет, — сказал певец, — масло по-якутски «ары».
До слуха хозяйки долетело слово «ары» из разговора Лидии с певцами. Хозяйка сейчас же поставила перед почетными гостями чашки с прозрачным маслом, подобным свежему меду, — самое дорогое угощение.
Старый певец продолжал рассказывать, попивая топленое масло.
Хлеба вообще не было на столе. Молодой певец пил бледно-золотое масло, как пьют чай в сильную жару. Он заметил изумление русской и стал рассказывать ей о знаменитых удальцах, которые умели выпивать сразу полпуда масла.
От одних отведываний Лидия была уже так сыта, что не могла и пробовать больше.
— Я расскажу вам историю якутов, — сказал старый певец. — Наши предки имели много лошадей и пили много кумыса, ели мясо. Земля под ними была чистая. Они были очень умные, быстрые, горячие были, обиды не запасали.
— Отомщали немедленно, — пояснил хозяин. — Обидчиков убивали до девятого колена.
— Потом пришлось скрести кору с деревьев и варить коренья, лошадей потеряли. Сами стали кушать, как лошади, — лошадиную пищу. Теперь русские научили нас сеять и кушать хлеб. Сначала у всех болела голова от хлеба… а потом немножко опять поумнели… — закончил он, исправляя легенду с очевидной любезностью не в сторону якутов, а по отношению к хлебу, введенному русскими.
Слушатели рассмеялись. Хозяин сказал:
— Кто кушает хлеб, тот рассудительный человек, спокойный. В драку не полезет, пока ему не очень надо.
После жирного подали сладкое, из которого Лидия предпочла взбитые и замороженные сливки с ягодами, пломбир по-якутски. Но после мороженого был чай…
К чаю принесли в глубоком блюде желтоватые кусочки в виде колотого сахара, это оказались жирные сладкие льдинки из сливочной пенки.
Под конец вечера хозяйка с особой торжественностью разлила по чашкам бело-розовую густую жидкость. Тонкий и нежный букет лесных весенних цветов и самых душистых таежных ягод — земляники и княженики — поднимался из чашки. Лидия улыбнулась хозяйке. Темнолицая женщина просияла и порывисто подошла:
— Пейте, еще налью.
Питье показалось Лидии вкуснее шоколада, вкуснее всего, что она знала. Позднее, перед сном, она спросила у хозяйки рецепт: земляника и княженика были вскипячены со сливками и усердно разбиты мутовкой в эмульсию.