[shano]

Оригинал взят у в Ниал Фергюсон о моде

Парадокс заключается в том, что подъем национализма совпал с гомогенизацией моды. Конечно, военные мундиры по-прежнему различались, так что и в пылу сражения можно было отличить пуалю от боша или ростбифа [545]. Тем не менее, увеличение в XIX веке точности и мощности артиллерии, а также изобретение бездымного пороха потребовали перехода от ярких мундиров xviii – XIX веков к незаметной униформе. Англичане оделись в хаки после войны с зулусами (1879). Несколько позднее их примеру последовали американцы и японцы. Русские в 1908 году также выбрали хаки, но серого оттенка. Итальянцы предпочли серо-зеленый, немцы и австрийцы – полевой серый и щучье-серый. На упрощении настаивала и экономика, поскольку численность армий сильно выросла. Война перестала напоминать парад...

Мужчины, не состоящие на военной службе, тоже оставили щегольство. Костюм денди Бо Браммела, жившего в эпоху Регентства, сам по себе являлся упрощением моды xviii века. Позднее в мужском костюме возобладала буржуазная умеренность. Пингвинообразный ньюмаркет, застегивающийся на одну пуговицу (теперь его можно увидеть лишь на претенциозных свадьбах), вытеснил фрак Браммела и двубортный сюртук “принц Альберт”. Жилеты перестали шить из яркого китайского шелка: его заменила черная или серая шерстяная ткань. Бриджи превратились в длинные брюки, а чулки исчезли из виду и к тому же сменились унылыми носками. Рубашки сплошь стали белыми. От воротничков в итоге остались два целлулоидных уголка, подобные цыплячьим крылышкам, стянутые галстуком – обязательно черным. Шляпы – тоже черные – съежились до размеров котелка. Казалось, что мужчины оделись на поминки.
Конечно, женский викторианский костюм был куда сложнее. У пролетариата и оборванцев тоже была своя униформа. Тем не менее унификация одежды в викторианскую эпоху – время подъема национализма – в Европе и далеко за пределами Востока США остается загадкой. “Интернационал” существовал, но лишь на уровне буржуазного дресс-кода.
Возможно, самым наглядным аспектом той, первой глобализации, было изготовление готового платья. Явно западная манера одеваться с удивительной скоростью распространилась по всему миру, сделав традиционные костюмы достоянием истории. Безусловно, это не входило в намерения компании “Зингер”. К Всемирной выставке 1893 года в Чикаго, названной “Колумбийской” в честь 400-летия открытия европейцами Нового Света, “Зингер” выпустил серию “Костюмы мира” из 36 открыток. На них изображены одетые в национальные костюмы люди всех цветов кожи, явно радующиеся приобретению швейной машины. И боснийцы, и бирманцы равно выигрывали от изобретательности Айзека М. Зингера (фактически вообще все, от Алжира до Зулуленда). Неудивительно, что машина “Зингер” стала популярным подарком монархам (ее преподнесли, например, королю Сиама, императору Бразилии Педру II и японскому императору Хирохито). А потом произошло неожиданное. Счастливые обладатели машин “Зингер” не стали чинить свою традиционную одежду. Они принялись копировать западный костюм: мужской (сюртук, белая рубашка с жестким воротничком, фетровая шляпа, кожаные ботинки) и женский (корсет, нижняя юбка, платье до щиколотки).
В 1921 году два кронпринца – Хирохито, будущий японский император Сёва, и Эдуард, принц Уэльский, будущий Эдуард VIII – сфотографировались вместе. Троны, которые им предстояло унаследовать, отстояли друг от друга, вероятно, наиболее далеко. И все же перед фотоаппаратом они выглядели более или менее одинаково – усилиями фирмы “Генри Пул и К°” с Севил-Роу. Японский кронпринц приехал в Лондон за покупками к свадьбе. Накануне представитель Генри Пула приехал в Гибралтар, чтобы снять с Хирохито мерки и отправить их телеграфом в Лондон. В архиве ателье 1921 года значится огромный заказ на имя Хирохито: военные мундиры, расшитые жилеты, смокинги, визитки. Читаем, например, в книге заказов: “Высшего качества костюм из кашемира, костюм из синей ткани, полосатый фланелевый костюм” [560]. Хирохито был далеко не единственным высокопоставленным заказчиком английских костюмов. В ателье “Генри Пул и К°” хранятся тысячи выкроек костюмов, сшитых для разных людей, от последнего эфиопского императора Хайле Селассие I до последнего русского царя Николая II. Самым преданным клиентом Пула был Джитендра Нараян, махараджа Куч-Бихара: количество сшитых для него костюмов превысило тысячу. В любом случае цель была одна и та же: одеться как английский джентльмен (и будь прокляты “костюмы мира”). О многом говорит тот факт, что японское слово себиро, обозначающее мужской костюм, – не что иное, как искаженное “Севил-Роу”...

Уже в 1853–1854 годах, когда “черные корабли” американского коммодора Мэттью К. Перри открыли Японию для внешней торговли, японцы изо всех сил пытались понять, как Запад стал богаче и сильнее. Путешествия на Запад (практика настолько обычная, что она вдохновила японцев на создание настольной игры сугороку) вызвали еще больше вопросов. Может быть, секрет успеха кроется в политической системе? В образовании? Культуре? В модах? Растерявшиеся японцы решили рискнуть. Они скопировали все, начиная с конституции (1889) в духе прусской и заканчивая британским золотым стандартом (1897). Все институты Японии были переделаны на западный манер. Солдат муштровали как немецких, моряков – как английских. Как в Америке, открылись государственные начальные и средние школы. Японцы стали есть говядину, прежде бывшую табу, а радикалы предлагали даже отказаться от родного языка в пользу английского.
Ниал Фергюсон. Цивилизация. Чем Запад отличается от остального мира.