18.06.2017 в 13:33
Пишет momond:Потрясающе интересное исследование. Я про "Святую Анну" что-то такое смутно помнила, что Каверин писал по мотивам реальной экспедиции, но вы знали, что там была женщина? Я нет.URL записи
Оригинал взят у в Тройной полярный сюжетЛюбимый старшим поколением роман Вениамина Каверина "Два капитана" и более
знакомый современному читателю роман Дэна Симмонса "Террор" опирались, среди прочих материалов, на один общий источник - дневник штурмана Валериана Альбанова
с пропавшей шхуны "Святая Анна".
В 1912 году в арктические воды отправились и трагически закончились три русские полярные экспедиции: Брусилова на судне "Святая Анна", Русанова на "Геркулесе" и Седова на "Святом великомученике Фоке". Судьба их не раз становилась предметом серьезных исследований и дешевых спекуляций, а интерес широкой публики поддерживался удачными художественными произведениями. Вениамин Каверин объединил в лице своего капитана Татаринова черты всех трех руководителей экспедиций, но сама загадка шхуны "Святая Мария" почти полностью совпадает с историей "Святой Анны", поведанной штурманом Альбановым. В первой, довоенной редакции "Двух капитанов" это и не скрывалось: сноска прямо указывала, что романные дневники штурмана Климова, которые так настойчиво изучает Саня Григорьев, цитируют реальные записки штурмана Альбанова (дотошное сравнение исходной и переработанной версии "Двух капитанов" сделано здесь). По странному совпадению, "Святая Анна", первоначально ходившая под английским флагом, участвовала в экспедиции, надеявшейся отыскать следы похода Франклина, которому посвящен роман Дэна Симмонса.
читать дальше
Экспедиция, возглавляемая Георгием Брусиловым, должна была пройти Северо–Восточным проходом из Санкт–Петербурга во Владивосток. Торопливая и беспорядочная подготовка обернулась приговором: уже через пару месяцев после отплытия судно вмерзло в лед у побережья Ямала и вместе с ледяными полями начало дрейф к северному полюсу. На «Святой Анне» был полуторагодовой запас продовольствия, но ни судно, ни его экипаж не были приспособлены к зимовке во льдах. Когда закончился уголь в машинном отделении, на дрова стали разбирать обшивку кают. Вся команда переболела цингой, тяжелее всего болезнь протекала у капитана. Весна 1913 не принесла облегчения: льды по-прежнему влекли "Святую Анну" к северу. Во вторую зимовку стал ощутим недостаток продовольствия. Экипаж был измотан физически и эмоционально, особенно же обострились отношения между капитаном Брусиловым и штурманом Альбановым. Доходило до того, что членам команды приходилось разнимать непримиримых противников. В конце концов Альбанов попросил освободить его от обязанностей штурмана и уединился в каюте на положении пассажира. После долгих раздумий, в апреле 1914 года Валериан Альбанов решил покинуть корабль и отправиться пешком по льдам в надежде добраться до материка. С ним пожелала отправиться почти половина команды.
"Св.Анна" во льдах. Рис.В.Альбанова
Никакой нужной экипировки для подобного похода на борту "Святой Анны" не было, все пришлось делать из подручных средств. "Картой" послужил скопированный Альбановым рисунок из книги Фритьофа Нансена о походе "Фрама". Тщательнейшим образом продуманная и успешно осуществленная экспедиция на "Фраме" была образцовым арктическим исследованием, а полуторагодовое странствие Нансена и его спутника Йогансена по ледовым полям - бесценным опытом выживания "вдали от мира и людей". Альбанов заучивал наизусть целые страницы.
страницы из очерков о полярной экспедиции Фритьофа Нансена (журнал "Новь", 1886г.)
Тяжелейший четырсоткилометровый переход занял 3 месяца. 9 человек из партии Альбанова по пути погибли или пропали без вести, лишь сам Альбанов и матрос Конрад добрались до Земли Франца-Иосифа, где их подобрала экспедиция Георгия Седова. Судьба 13 членов экипажа, оставшихся на борту "Святой Анны", неизвестна. Продолжавшиеся в течение полутора лет поиски результатов не принесли, а Первая мировая, революция и Гражданская война надолго отвлекли внимание от пропавшей экспедиции. В 1917 году Валериан Альбанов опубликовал книгу «На юг, к Земле Франца-Иосифа!» - дневник отчаянного ледового перехода.
Из статьи А.Кудряшова "Пленник "Святой Анны"
Дневник этот, однако, лишь отчасти является документом: Альбанов не скрывал, что его записки прошли двойную редакцию - или, если угодно, цензуру - издательскую и авторскую. В сочетании с некоторыми обстоятельствами, он до сих пор рождаeт диаметрально противоположные оценки.
Возвышенно-романтическая версия представлена в романе Каверина: его неудержимые искатели покорили безусловным мужеством, благородством и бескорыстием не одно поколение читателей.
Автографы В.Каверина на изданиях 1941 и 1945 года.
В подобном же тоне выдержаны и посвященные штурману Альбанову публикации, начиная с "70 дней борьбы за жизнь" Н.Пинегина, участника экспедиции Седова, до "Загадки штурмана Альбанова" Михаила Чванова.
Не склонные к восторгам скептики, напротив, считают экспедицию бездарной самодеятельностью, а Альбанова, не отрицая его мужества и решительности, расчетливым циником, спасшимся ценой жизни своих спутников. И, надо признать, дневник Альбанова дает основания к такой оценке. Для начала, это записки, сделанные спустя три года после экспедиции и относящиеся только к последним двум месяцам ледового похода. Записи, касавшиеся двухлетнего дрейфа "Святой Анны" и выхода в пеший поход, по словам Альбанова, погибли в пути. В уцелевшей же части дневника Альбанов довольно презрительно и с нарастающим раздражением отзывается о своих спутниках: "Опять начинаются жалобы на трудность пути с каяками, опять мечты о легкости перехода без них с котомками за плечами… Но кто же им мешает идти? Пусть идут, куда хотят, а я с одним или двумя спутниками своего каяка не брошу, сколько раз я говорил им это." Но больше всего вопросов вызывает последний отрезок пути: в один из каяков усаживаются наиболее сильные и целеустремленные участники похода, во второй - доходяги-цинготники. Второй каяк до суши не добрался...
Загадочна и пропажа почты оставшихся на "Святой Анне" членов экспедиции, которую Альбанов нес с собой и, по его утверждению, разослал из Архангельска. Эти письма так и не дошли до своих адресатов. Добавлял сомнений и тот факт, что спасшийся вместе с Альбановым матрос Александр Конрад до конца жизни уклонялся от расспросов о судьбе экспедиции.
Весьма резко подытожил все неясности географ и писатель Игорь Забелин в статье "Книги о путешествиях и путешественниках" (журнал "Юность" N11, 1975):"штурман Альбанов и матрос Конрад <...> объединились, предоставив больных своей судьбе. Только они вдвоем и спаслись."
Видимо, это отношение к личности Альбанова проявилось и в полуфантастической повести И.Забелина "Долина Четырех Крестов". В ней двое ученых пытаются раскрыть загадку пропавшей полярной экспедиции по случайно обнаруженным запискам одного из ее участников. Прототипом решительного и безжалостного командира Черкешина послужил, несомненно, лейтенант Коломейцев из экспедиции Толля, но некоторые детали сближают повесть с историей штурмана Альбанова: время действия, ледовый переход к материку, жесткий прагматизм: "он решил спасти одних за счет других; точнее, он решил прежде всего спастись сам. Но Черкешин знал, что одному не спастись, и поэтому заранее мысленно обрек на гибель матросов и якутов, а остальным сберегал силы." Да и судьба автора найденного дневника, пропавшего в 1919 году в деникинском Краснодаре, перекликается с судьбой Альбанова, погибшего при невыясненных обстоятельствах в колчаковском Ачинске.
"Долина Четырех Крестов", конечно, не "Два капитана", но интерес все же представляет: в вышедшей в 1959 г. повести, открывающей цикл "Записки хроноскописта", описывается компьютерное моделирование наиболее вероятного развития событий, и солидная "Лаборатория фантастики" ставит ей уверенную "четверку".
В драматической истории экспедиции на "Святой Анне" есть один момент, вызывающий наибольшее число интерпретаций и домыслов. Дело в том, что на борту отправившейся в полярный рейс "Святой Анны" совершенно случайно оказалась Ерминия Жданко - единственная женщина в экипаже.Е.Жданко и Г.Брусилов
Экспедиция Брусилова отнюдь не была предприятием во имя чисто научных интересов. Финансирование ее осуществляло акционерное зверобойное общество, предполагавшее извлечь прибыль из попутного зверопромысла в арктических широтах. Команда судна была набрана, полагаясь не на исследовательский энтузиазм, а на вполне прагматичный расчет: по условиям найма матросы, кроме основного жалованья от 10 до 30 руб. в месяц, получали каждый 0,5% с валовой выручки от промысла. В рейс шли не профессиональные полярники, а рыбаки и зверобои. Впрочем, оплачивать их труды компания, представляемая дядей Брусилова, не спешила. Экспедиция была зажата в жесткие финансовые тиски. Выйдя из Петербурга, Брусилов пишет матери: "Есть у меня просьба к тебе, не можешь ли проконтролировать дядю в следующем. Он обязан семьям некоторых моих служащих выплачивать ежемесячно, но боюсь, что он уморит их с голоду" — как тут не вспомнить отчаянные письма каверинского капитана Татаринова. "Деньги дядя опять задержал, и я стою третий день даром, когда время так дорого. Ужасно!"
Для лучшей окупаемости рейса часть кают предлагалась туристам, буде найдутся любители полюбоваться норвежскими шхерами и архангельским портом. Несмотря на рекламу "северного круиза", желающих оказалось немного. Ерминия Жданко, Мима, была молода, экспансивна и немного знакома с семьей Брусиловых. Небольшое путешествие под парусом показалось ей неплохим приключением. Ее письма к отцу полны почти детского энтузиазма:
"Дорогой мой папочка!
Я только двадцать часов провела в Петербурге. И уже массу нужно рассказать. Дело вот в чем: Ксении старший брат купил пароход, шхуну, кажется. Он устраивает экспедицию в Александровск и приглашает пассажиров (было даже объявление в газетах), так как довольно много кают. Займет это недели две-три, а от Александровска я бы вернулась по железной дороге... Ты подумай, почему бы на самом деле упускать такой случай, который, может быть, никогда больше не представится. Теперь лето, значит холодно не будет, здоровье мое значительно лучше, и, право, будет только полезно немного поболтаться по океану, и ничего мне не сделается, если я вместо перепелок постреляю белых медведей. Сама цель экспедиции, кажется, поохотиться на моржей, на медведей и пр., а затем они попробуют пройти во Владивосток, но это меня уже, конечно, не касается. Ты поставь меня на свое место и скажи, неужели ты бы сам не проделал это с удовольствием?
...Я в восторге от будущей поездки."
"Погода все время хорошая. По-прежнему развлекаемся граммофоном, а по вечерам — домино. Мы идем уже целый день фьордом, кругом чудные виды…"
"… Мы все время проводим очень дружно и смеемся много. Я, кроме всего, еще развлекаюсь лазанием на мачту."
Георгий Брусилов благодушно потворствовал развлечениям. "Подходим к Копенгагену. Сегодня ночью будем там. Пассажиры мои почти всё время лежали, кроме Мимы, которая настоящий моряк. Стоит на руле превосходно и очень любит это занятие."
В Александровске-на-Мурмане (ныне Полярный), где Мима Жданко должна была сойти на берег и закончить круиз, выяснилось, что спонсоры экспедиции внезапно изменили контрактные условия. Часть экипажа "Святой Анны", включая судового врача, старшего помощника, второго штурмана и нескольких матросов, отказалась продолжать плавание. "Утром команда пошла подписывать контракт, но вышло недоразумение: многим не хотелось подписать контракт и подписали уже в последнюю минуту, но некоторые все-таки ушли, тогда пришлось набрать разных промышленников и матросов," - записал в своем дневнике матрос Александр Конрад.
Ерминия Жданко, окончившая самаритянские курсы сестер милосердия, вызвалась исполнять обязанности фельдшера. Брусилов, оказавшийся в крайне трудном положении, принял ее помощь:" ...я не очень противился, т. к. нужно было хотя бы одного интеллигентного человека для наблюдений и медицинской помощи. К тому же она была на курсах сестер милосердия, хотя бы что-нибудь... И если бы не она, то я совершенно не представляю, что бы я делал здесь без копейки денег. Она получила 200 рублей и отдала их мне, чем я смог продержаться, не оскандалив себя и всю экспедицию".
Последнее письмо Ерминиии Жданко к родным сдержанно и печально. Куда делась восторженная девчонка, отважно лазавшая на мачты...
"Дорогие, милые мои папочка и мамочка!
Если бы знали, как мне больно было решиться на такую долгую разлуку с вами. Да вы и поймете, так как знаете, как мне тяжело было уезжать из дома даже на какой-нибудь месяц. Я только верю, что вы меня не осудите за то, что я поступаю так, как мне подсказывает совесть. Поверьте, ради любви к приключениям я бы не решилась вас огорчать. Объяснить вам мне будет довольно трудно, нужно быть здесь, чтобы понять.
<...>
Сначала все шло благополучно, затем в Трондгейме сбежал механик. Потеря была невелика, так как наши машинисты прекрасно справляются и без него, но все-таки было неприятно. В Александровск мы пришли с порядочным опозданием, так как задержались в Копенгагене и Трондгейме, и теперь каждый день дорог, так как льды Карского моря проходимы только теперь. Конечно, Андрееву это было прекрасно известно, и он должен был давно дожидаться нас в Александровске. Вы не можете себе представить, какое тяжелое было впечатление, когда мы вошли в гавань и оказалось, что не только никто не ожидает нас, но даже известий никаких нет. ..
Между тем, когда об экспедиции знает чуть ли не вся Россия, нельзя допустить, чтобы ничего не вышло. Довольно уж того, что экспедиция Седова, по всему вероятному, кончится печально. Здесь на местах мы узнали о ней мало утешительного. ..
Когда мы пришли в Александровск, положение было довольно печальное, а тут еще один из штурманов заболел не то острым ревматизмом, не то воспалением коленного сустава, он лежит, температура очень высокая, и доктор здешний говорит, что ехать ему нельзя. Трех матросов пришлось тоже отпустить. Аптечка у нас большая, но медицинской помощи, кроме матроса, который когда-то был ротным фельдшером, — никакой, все это на меня произвело такое удручающее впечатление, что я решила сделать, что могу, и, вообще, чувствовала, что если я тоже сбегу, как и все, то никогда себе этого не прощу...
Вот и вся история, и я лично чувствую, что поступила так, как должна была, а там — будь что будет.
<...>
Поцелуйте от меня крепко-крепко ребят и не огорчайтесь. Ведь я не виновата, что родилась с такими мальчишескими наклонностями и беспокойным характером. Правда?
Больные у меня уже есть, но, к счастью, пока только приходится бинтовать пальцы, давать хину и прочее. Затем я составила список всей имеющейся у нас провизии. Вообще, дело для меня находится, и я этому очень рада...
Просто не верится, что не увижу вас всех скоро опять.
Прощайте, мои дорогие, милые! Как я буду счастлива, когда вернусь к вам. Вы ведь знаете, что я не умею сказать так, как бы хотела, но очень-очень люблю вас и сама не понимаю, как хватило сил расстаться."
Случайная пассажирка, Ерминия Жданко лишней в экспедиции не оказалась: она взяла на себя медицинскую помощь, заведовала продовольствием, занималась метеорологическими наблюдениями и фотографированием. Лишь благодаря ей о команде "Святой Анны" известно не только по запискам Альбанова: всем членам экспедиции Ерминия раздала толстые тетради в клеенчатых обложках, собственноручно ею озаглавленные: «Дневник матроса (фамилия) экспедиции Брусилова от Петербурга до Владивостока, которая имеет цель пройти Карским морем в Ледовитый океан, чтобы составить подробную карту в границах Азии и исследовать промыслы на тюленей, моржей и китов», и настаивала на регулярном их ведении. Фрагменты одного из дневников обнаружила в 2010 году поисковая экспедиция на мысе Гранта.
Усилиями Ерминии поддерживалась дружеская атмосфера первой зимовки с совместными беседами у самовара, соревнованиями по бегу на лыжах и коньках, рождественским спектаклем. На нее свалилась вся тяжесть выхаживания экипажа "Святой Анны", повально скошенного цингой и трихинеллёзом во вторую зимовку. Терпеливо, изо дня в день, из месяца в месяц, несмотря на собственное недомогание, Ерминия ухаживала за больными, лечила, кормила, терпела их капризы и грубость. Наконец, она просто заставляла два десятка человек, затерянных среди льдов и ночи, оставаться людьми. Юная барышня оказалась посильнее многих из окружавших ее мужчин.
С Альбановым она не пошла. Осталась на судне, разделив судьбу 13 других членов экипажа, какой бы она не была. Отец, генерал, герой Японской войны Александр Жданко и дядя Михаил Жданко, начальник Главного Гидрографического управления, употребили все свое влияние, чтобы организовать поиски. Была задействована
- впервые в истории арктических экспедиций! - даже полярная авиация: летчик Ян Нагурский на гидросамолете исследовал с воздуха льды и побережье Новой Земли. Но тщетно. В сентябре 1915 года все спасательные экспедиции вернулись в Архангельск. Поиски "Святой Анны" были прекращены...
В 1926 году в библиотечке журнала "Вокруг света" вышла небольшая книжка, перевод с французского. Называлась она "В полярных льдах", подзаголовок —" Дневник Ивонны Шарпантье". Автор - некий Рене Гузи. Дневник от имени участницы полярной экспедиции рассказывал о медленной гибели экипажа судна «Эльвира», затерянного в арктических льдах. Начинался он с расставания с частью команды во главе со штурманом Бостремом, решившим пешком добираться до суши. Оставшиеся постепенно теряют силы и надежду на спасение, один за другом погибая от голода и болезней. Ивонна, последняя оставшаяся на судне, чувствуя близость смерти, упаковывает дневник в кожаный мешок и выбрасывает его на лед.
Несмотря на иностранные имена, не было никаких сомнений, что речь в книге шла об экспедиции Брусилова, но - после ухода Альбанова. Книга Гузи, переизданная еще раз в 1928 году, сенсацией, тем не менее, не стала, утонув в море "приключенщины", активно выпускаемой издательствами двадцатых.
Но и не забылась. Спустя полвека после ее издания, энтузиасты попытались выяснить, не мог ли "Дневник Ивонны Шарпантье" оказаться дневником Ерминии Жданко, каким-то образом попавшим в руки издателя. Может быть, кому-то с пропавшего судна удалось уцелеть? Может быть, это сама Ерминия, чудом выжившая, укрылась за псевдонимом? Оригинал книги, казалось, подкреплял надежды: в нем прямо назывались имена Брусилова, Альбанова, других членов экипажа "Святой Анны". И только Ерминия Жданко пряталась за вымышленным именем Наташа Сидорова. Более того, в оригинальном издании дневниковые записи предварялись пояснением: Гузи сообщал, что кожаный мешок с дневником был подобран в водах Северной Атлантики капитаном норвежской шхуны. Кроме дневника, в мешке была записка на нескольких языках с просьбой передать бумаги в Русское адмиралтейство в Петербурге. Эти бумаги затем были переданы советским властям, потом - дяде "Наташи", позднее эмигрировавшему во Францию, от него уже записки попали в руки опубликовавшего их Рене Гузи.
Второй номер журнала "Вокруг света" за 1984 год опубликовал результаты небольшого расследования. Увы, чуда не произошло. Книга швейцарца Рене Гузи "Le nord est pire!" действительно рассказывала о судьбе оставшихся на "Святой Анне". К сожалению, все события, описанные в ней, были плодом авторского вымысла. В другой своей книге, вышедшей несколькими годами позднее, Гузи признавался, что попытался реконструировать события на судне после ухода Альбанова, дневник которого к тому времени уже был издан на немецком и французском языках.
В середине двадцатых в Советской России выходили десятки переводных романов: они быстро раскупались и давали издателям большую прибыль. Конкуренция была бешеная, переводы выходили без задержки. Русский вариант книги Гузи появился в том же году, что и оригинальное швейцарское издание. Кто-то - то ли переводчик, то ли редактор - заменил русские имена на иностранные. В 1926 году еще были живы те, кто знал участников экспедиции Брусилова, ждал их возвращения. Был жив Александр Конрад, спасшийся вместе с Альбановым. Наверняка хорошо помнил об этих событиях переводчик книги Гузи, "бывший дворянин" Владимир Александрович Розеншильд-Паулин, 1872 года рождения.
Розеншильд-Паулин был одним многочисленных "бывших" - выходцев из семей дворян или служащих, знавших несколько иностранных языков и вынужденно подрабатывавших переводами и рецензиями. В анкете 1926 года для перерегистрации в секции переводчиков Ленинградского отделения Союза писателей он сообщил, что знает французский язык и отчасти польский и немного немецкий, служил в Министерстве финансов, во время войны был призван на военную службу, в данный момент нигде не служит, занимается переводами беллетристики, написал несколько рассказов, опубликованных в журнале "Мир приключений", и две одноактные пьесы, "Мирам" и "Добродетельная Жена", изданные под псевдонимом "Вэр".
Переводы были для него не призванием, а ремеслом, хотя, по-видимому, на выбор книг все же влияли собственные склонности - немного смешная, мальчишеская тяга к романтическим странствиям. "О Дезирада, как мало мы обрадовались тебе, когда из моря выросли твои склоны, поросшие манцениловыми лесами," - эпиграф к "Бегущей по волнам" Грин взял из книги "Где рождаются циклоны" Луи Шадурна, рассказывающей об экзотических южных островах. Переводчиком всех изданных в России в 1920-х годах книг Л. Шадурна был Владимир Розеншильд-Паулин. Возможно, именно он проявил деликатность, изменив имена герое книги Гузи, дабы не тревожить близких. Хотя нельзя исключать и диктат рынка - приключения иностранцев были для массового читателя привлекательней.
Массовый читатель получил и более понятное название - "В полярных льдах". Оригинальное название "Le nord est pire!" переводится как "Север страшнее!" Рене Гузи взял для своей книги строчку из хрестоматийной поэмы Гюго, описывающей гибель наполеоновского войска в русских снегах.
Шел снег, все время шел! На снежные просторы
Обрушивался вихрь, и не было вокруг
Ни хлеба, ни жилья — лишь безысходность мук.
Не люди смертные с живой душой и телом —
Немые призраки брели в тумане белом,
Процессия теней под черным небом шла.
Пустыня страшная, где царствовала мгла,
Безмолвной мстительницей им в глаза глядела.
И падал, падал снег. Свое он делал дело:
Для этой армии он белый саван ткал.
Был каждый одинок и каждый смерти ждал.
— Удастся ль выйти нам из царства лютой стужи?
Враги — Мороз и Царь. Из двух Мороз был хуже.
Бросали пушки на дороге, чтобы сжечь
Лафеты. Замерзал решившийся прилечь.
Трагический кортеж пустыня пожирала...»
("Искупление", пер.М.Кудинова)
Перенеся действие романа Гузи в чужеземную среду, Розеншильд-Паулин вынужден был изменить и биографию героини. Наташа Сидорова была дочерью уральской помещицы, Ивонна Шарпантье стала дочерью гувернантки в семье уральской помещицы. Что ж, замена вполне правдоподобная, иностранные гувернантки редкостью не были. Соотечественница Рене Гузи, отправившаяся в Сибирь отчасти из любви к приключениям, отчасти из желания скопить на безбедную старость, оставила прелюбопытные записки. Иногда кажется, что их могла бы написать Ерминия-Наташа-Ивонна:
"Я полна спокойствия и хладнокровия и безбоязненно жду того, что произойдет."
Вот и все. О судьбе "Святой Анны" написано множество страниц. Наверное, наиболее полные на сегодняшний день документальные материалы об экспедиции Брусилова собраны в книге В.Кузьминой "По следам "Святой Анны" и штурмана Альбанова". Что случилось с судном и оставшимися на нем людьми - до сих пор не известно. Остается добавить, что по сегодняшним меркам главные герои этой драмы были совсем молодыми людьми: Альбанову тридцать, Брусилову - двадцать восемь, Жданко - двадцать один.
Памятный крест на мысе Флора, Земля Франца-Иосифа
Музей романа "Два капитана", Псков
Источники:
Валериан Альбанов "На юг, к Земле Франца-Иосифа!" Дневник матроса Александра Конрада М.Чванов "Загадка гибели шхуны «Святая Анна». По следам пропавшей экспедиции" В.Кузьмина "По следам "Святой Анны" и штурмана Альбанова" Р.Буйнов "Обрученные с Севером. По следам "Двух капитанов" (поисковая экспедиция 2010-2011гг.) Д.Алексеев, П.Новокшонов "По следам таинственных путешествий" В.Германов "Сестры Жданко: Ерминия, Ирина, Татьяна" А.Кудряшов "Пленник "Святой Анны" (судьба плотника Александра Архиреева) М.Маликова "Шум времени: История ленинградского кооперативного издательства «Время» (1922–1934)" В.Русаков "Фритiофъ Нансенъ и его полярная экспедицiя", очерки Рене Гузи "В полярных льдах"