А сейчас мы посмотрим, как это должно делаться на самом деле )
Дело в том, что тексты да, иногда бывают аллегорическими, где под каждым словом скрывается вовсе не то, что оно обозначает в нормальном обиходе. Мало того, иногда (редко, но бывает) в какой-то момент аллегорический подтекст со временем теряется, и читатели начинают воспринимать текст за чистую монету. Ниже приводится хрестоматийный пример того, как надо опровергать научный консенсус. Это было сделано одним филологом-классиком, но, к стыду своему, я не помню, кем. Итак, стихотворение Катулла "Воробей" (Cat, III):
Lugete, o Veneres Cupidinesque,
et quantum est hominum venustiorum:
passer mortuus est meae puellae,
passer, deliciae meae puellae,
quem plus illa oculis suis amabat.
nam mellitus erat suamque norat
ipsam tam bene quam puella matrem,
nec sese a gremio illius movebat,
sed circumsiliens modo huc modo illuc
ad solam dominam usque pipiabat.
qui nunc it per iter tenebricosum
illuc, unde negant redire quemquam.
at vobis male sit, malae tenebrae
Orci, quae omnia bella devoratis:
tam bellum mihi passerem abstulistis
o factum male! o miselle passer!
tua nunc opera meae puellae
flendo turgiduli rubent ocelli.читать дальшеПеревод Пиотровского:
Плачь, Венера, и вы, Утехи, плачьте! (тут у П. "Купидоны" в размер не влезли, вставил "Утехи"))
Плачьте все, кто имеет в сердце нежность!
Бедный птенчик погиб моей подружки, (почему "птенчик", а не "воробей" - это тоже на совести П.)
Бедный птенчик, любовь моей подружки.
Милых глаз ее был он ей дороже.
Слаще меда он был и знал хозяйку,
Как родимую мать дочурка знает.
Он с колен не слетал хозяйки милой,
Для нее лишь одной чирикал сладко,
То сюда, то туда порхал, играя.
А теперь он идете тропой туманной
В край ужасный, откуда нет возврата.
Будь же проклята ты, обитель ночи,
Орк, прекрасное все губящий жадно!
Ты воробушка чудного похитил!
О, злодейство! Увы! Несчастный птенчик,
Ты виной, что от слез, соленых, горьких
Покраснели и вспухли милой глазки.
(учтите, что везде, где у П. "птенчик", в тексте - "воробей"
Долгое время его так и читали: дескать, Катулл сюсюкает по поводу того, что у его девушки сдох домашний воробей. Но если посмотреть на текст повнимательней, он становится очень странным. Начинаем мы, как положено, с презумпции достоверности текста - то есть считаем, что Катулл имел в виду вот ровно это, что написано. Тогда:
1) Первую странность должны заметить даже те, кто вовсе не знаком с римской культурой. Почему воробей? Вы видели, чтобы кто-нибудь держал воробьев в качестве домашних питомцев? Птичка невзрачная, петь не поет... Вот и в Риме не держали. По крайней мере, нет никаких свидетельств, что кроме как у девушки Катулла в Риме еще были домашние воробьи.
2) Это ж воробей, а не кошка! Почему он все время сидит на коленях у девушки? Тут вспоминается бессмертное:
Если птице отрезать руки,
Если ноги отрезать тоже,
То она умрет от скуки,
Потому что сидеть не сможет!
Люди, которые чуть более в теме, заметили бы, что римляне держали певчих птиц, но держали их в клетках. Они не могли свою канарейку выпустить "полетать по кухне", потому что у них не было кухни оконного стекла.
3) У римлян, конечно, были домашние животные. Собаки были, например. Но вот такой аффектации по их поводу, чтобы стихи про них писать, такого не было и в заводе Это вам не Екатерина II с ее гробницами для мопсов и обширными стихотворными эпитафиями. Кстати, тема отношения римлян к животным и вообще к природе очень интересна, но это отдельная тема. Пока заметим, что ни одного стихотворения, посвященного домашнему животному, мы до Катулла не знаем.
4) Если рассмотреть композицию, то складывается впечатление, что Катулла волнует не только скорбь Лесбии по воробью. Такое ощущение, что у него какие-то собственные аффекты с этим воробьем связаны, что он ему дорог не опосредовано, а непосредственно. Иначе он зашел бы, наверное, как-нибудь так: "Я не нахожу себе места, потому что моя девушка страдает и плачет из-за смерти воробья". А тут страдания девушки - в последней строке, походя. А все стихотворенние - описание, какой чудесный был воробей. Пока был.
5) Самое удивительное - почему из-за смерти воробья должны плакать именно Венеры и Купидоны? (В тексте множественное число, что совершенно нормально. Римляне часто и по разным поводам заменяли единственное число на множественное (и наоборот). В частности, в местоимении единственного числа ("мы" вместо "я", привет ув. у, который недоумевает в предыдущем посте, что Павел в некоторых посланиях пишет "мы", а сам один).
И вот когда мы сводим все это воедино, мы понимаем, что нам непонятны не какие-то детали этого текста, а он весь целиком. Вот тут мы имеем право предположить, что на самом деле это аллегория, и что надо искать такой ключ к ней, который поставит все на свои места. И такой ключ нашелся. Похоже что воробей - это не воробей, а...
Продолжение следует.