Оригинал взят у в Зурбаганский стрелок
День рождения Александра Грина.
читать дальше
Не могу сказать, что это мой любимый писатель, но отношусь к нему с огромным уважением и перечитываю с удовольствием.
Конечно, это стопроцентно литературный памятник, так сейчас никто не пишет, но Александр Грин идеально воплотил в слово стиль своей эпохи – уклонившись при этом от апологетизации или обличения советской действительности. Он так и не стал советским писателем, хотя на многих советских писателей повлиял очень сильно. Например, в текстах замечательного Аркадия Гайдара отчётливо звучит эхо Александра Грина.
Я уже писал, что в период «оттепели» Константин Паустовский заново открыл советским читателям книги Грина. Эссе Паустовского «Жизнь Александра Грина» стало своего рода культурным манифестом начала 60-х годов, но к самому автору «Дороги никуда» имело опосредованное отношение.
Тексты Александра Грина, не пропущенные через оптику, предложенную Паустовским, а взятые непосредственно, жёсткие, занимательные... экспрессионистические. Да, это никакой не романтизм. «Возвращённый ад», «Элга и Анготея», «Крысолов», «Золотая цепь» - тот же экспрессионизм, который породил Альфреда Дёблина, Блеза Сандрара, Джона Дос Пассоса, Ганса Эверса и десятки хороших писателей рангом помельче. К взвинченной интонации экспрессионистов Грин добавил циничный интеллектуализм Амброза Бирса, но при этом, похоже, сам Бирса не читал. Похоже, что Грин самостоятельно прошёл той же дорогой, что и автор «Случая на мосту через Совиный Ручей».
Тексты Александра Грина очень кинематографичны. Но им свойственна не современная кинематографичность, а стиль фильмов 20-х годов. «Брак Августа Осборна», «Сто вёрст по реке», «Искатель приключений», «Фанданго», ведь это готовые сценарии для Роберта Вине, Фрица Ланга, Льва Кулешова. Нервный, дерганый сюжет, стремительно несущийся к непредсказуемому финалу, разбиваемый на фрагменты интертитрами, то издевательскими, то сентиментальными, доминирование визуальности над психологией, всё это характерно и для Александра Грина и для фильмов «Межрабпомрусь» и UFA.
Когда современные кинематографисты обращаются к повестям, романам и рассказам Александра Грина, им постоянно приходится насиловать текст, вытаскивать из него отдельные элементы и лепить нечто «по мотивам». Мне известны только две адекватные экранизации Грина. Как ни странно, обе сделаны в Чехословакии. Это, во-первых, «Колония Ланфиер» Яна Шмидта, приятеля Павла Юрачека (по сценарям последнего Шмидт поставил «Кошки напрокат» и «Конец августа в отеле «Озон»), а во-вторых, «Моргиана» Юрая Герца по короткому и странному роману «Джесси и Моргиана».
Я не хочу сказать, что другие экранизации Грина плохие. В «Бегущей по волнам» Ролан Быков сыграл одну из своих лучших ролей, а первая версия «Господина оформителя» Олега Тепцова была просто замечательной. И даже в маразме параноидального югославского «Избавителя» (по «Крысолову») есть своего рода обаяние. Но это всё «по поводу Грина», но не попытки воспроизвести его художественный мир на экране или хотя бы вступить с автором в диалог. Мне кажется, что единственный современный режиссёр, кто смог бы создать полноценную экранизацию какой-нибудь повести или какого-нибудь рассказа Александра Грина, это канадец Гай Мэддин из Виннипега. Но он, наверно, Грина не читал.
читать дальше
Не могу сказать, что это мой любимый писатель, но отношусь к нему с огромным уважением и перечитываю с удовольствием.
Конечно, это стопроцентно литературный памятник, так сейчас никто не пишет, но Александр Грин идеально воплотил в слово стиль своей эпохи – уклонившись при этом от апологетизации или обличения советской действительности. Он так и не стал советским писателем, хотя на многих советских писателей повлиял очень сильно. Например, в текстах замечательного Аркадия Гайдара отчётливо звучит эхо Александра Грина.
Я уже писал, что в период «оттепели» Константин Паустовский заново открыл советским читателям книги Грина. Эссе Паустовского «Жизнь Александра Грина» стало своего рода культурным манифестом начала 60-х годов, но к самому автору «Дороги никуда» имело опосредованное отношение.
Тексты Александра Грина, не пропущенные через оптику, предложенную Паустовским, а взятые непосредственно, жёсткие, занимательные... экспрессионистические. Да, это никакой не романтизм. «Возвращённый ад», «Элга и Анготея», «Крысолов», «Золотая цепь» - тот же экспрессионизм, который породил Альфреда Дёблина, Блеза Сандрара, Джона Дос Пассоса, Ганса Эверса и десятки хороших писателей рангом помельче. К взвинченной интонации экспрессионистов Грин добавил циничный интеллектуализм Амброза Бирса, но при этом, похоже, сам Бирса не читал. Похоже, что Грин самостоятельно прошёл той же дорогой, что и автор «Случая на мосту через Совиный Ручей».
Тексты Александра Грина очень кинематографичны. Но им свойственна не современная кинематографичность, а стиль фильмов 20-х годов. «Брак Августа Осборна», «Сто вёрст по реке», «Искатель приключений», «Фанданго», ведь это готовые сценарии для Роберта Вине, Фрица Ланга, Льва Кулешова. Нервный, дерганый сюжет, стремительно несущийся к непредсказуемому финалу, разбиваемый на фрагменты интертитрами, то издевательскими, то сентиментальными, доминирование визуальности над психологией, всё это характерно и для Александра Грина и для фильмов «Межрабпомрусь» и UFA.
Когда современные кинематографисты обращаются к повестям, романам и рассказам Александра Грина, им постоянно приходится насиловать текст, вытаскивать из него отдельные элементы и лепить нечто «по мотивам». Мне известны только две адекватные экранизации Грина. Как ни странно, обе сделаны в Чехословакии. Это, во-первых, «Колония Ланфиер» Яна Шмидта, приятеля Павла Юрачека (по сценарям последнего Шмидт поставил «Кошки напрокат» и «Конец августа в отеле «Озон»), а во-вторых, «Моргиана» Юрая Герца по короткому и странному роману «Джесси и Моргиана».
Я не хочу сказать, что другие экранизации Грина плохие. В «Бегущей по волнам» Ролан Быков сыграл одну из своих лучших ролей, а первая версия «Господина оформителя» Олега Тепцова была просто замечательной. И даже в маразме параноидального югославского «Избавителя» (по «Крысолову») есть своего рода обаяние. Но это всё «по поводу Грина», но не попытки воспроизвести его художественный мир на экране или хотя бы вступить с автором в диалог. Мне кажется, что единственный современный режиссёр, кто смог бы создать полноценную экранизацию какой-нибудь повести или какого-нибудь рассказа Александра Грина, это канадец Гай Мэддин из Виннипега. Но он, наверно, Грина не читал.