Дуглас смотрел, как за окном проплыла вывеска «Централия». Под вывеской стоял молодой солдат. Когда Дуглас был в Централии, штат Миссури, в прошлый раз, все было точно так: вывеска, а под ней – парень в синей солдатской форме. Гражданских, правда, в тот раз на перроне не было, но это никого не насторожило.
В сентябре 1864 года Дуглас ехал из Сент-Луиса в Сент-Джозеф, планируя двинуть дальше в Канзас. Строительство железных дорог здорово сократило время для путешественников: еще несколько лет назад пришлось бы тащиться на пароходе дней шесть, а то и семь, на поезде же выходило меньше суток, да и то, вышло бы быстрее, если б поезд двигался со скоростью, принятой в восточных штатах. Но обстановка в Миссури не располагала к рекордам скорости: как раз этой осенью генерал Стирлинг Прайс начал вторжение в северную часть штата.
В Миссури не устраивали грандиозных сражений, как в Виргинии или Теннесси, но от того война не была менее кровопролитной. Здесь предпочитали действовать не армиями, а небольшими отрядами. Отряды бушвакеров, руководимые Квантриллом, Андерсоном, Тоддом, выскакивали из засады, делали набеги на города и фермы, убивали солдат и гражданских лиц, а заодно и грабили.
Андерсон даже пароход захватил месяц назад. Шел себе по Миссури пароход тюремного ведомства, груженый кукурузой: обстреляли, капитана убили, пароход сожгли. В газетах потом хвалили заключенных, которые на том пароходе вместо команды были: молодцы, мол, что не примкнули к бушвакерам. Однако если рассудить, так в такое бурное время в тюряге спокойнее будет: кто даст гарантию, что то, что случилось в канзасском Лоуренсе, не повторится еще раз где-нибудь в Миссури?
читать дальшеПрайс поощрял партизанскую войну и разрушение железных дорог, поэтому поезда ходили не торопясь, а на станциях, захваченных конфедератами, старались не останавливаться.
Несколько дней назад отряд Билла Андерсона появился в этих местах: около Рошпорта убили одиннадцать солдат союза и трех негров. Потом вроде Андерсон удалился в сторону Файета, но что ему мешает вернуться?
Вернулся, как оказалось. Позже выяснилось, что в Централии Андерсон объявился с утра, но его ребята вели себя сравнительно мирно, только грабили. В городке обнаружился солидный запас спиртного, так что на первых порах бушвакеры были довольны и благодушны. Из Коламбии прибыл дилижанс, в котором находились конгрессмен и местный шериф, их тоже пограбили, но доматываться по политическим вопросам не стали, а может быть, были не в курсе, что конгрессмен Джеймс Роллинз, хоть и происходит из богатой рабовладельческой семьи и в вопросах рабовладения консервативен, все же выступает за необходимость военных мер для сохранения единства Соединенных Штатов.
Бушвакеры собрались было покинуть Централию, но тут кому-то в голову пришло поинтересоваться расписанием поездов, и сразу выяснилось, что вот-вот подойдет поезд – тот самый, в одном из четырех вагончиков которого ехал Дуглас.
Андерсон дал приказ нескольким подчиненным, переодетых в синюю форму, выйти на перрон встретить поезд. Машинист, видя, что все спокойно, остановил состав, а уж потом к поезду выскочили остальные бушвакеры, и деваться стало некуда.
Дуглас только и успел успокоить себя мыслью, что ничего компрометирующего у него с собой нет, а пассажиров уже попросили покинуть вагоны, и пришлось выходить, а на выходе пассажиров уже делили: женщин, детишек и стариков в одну сторону, солдат в синей форме в другую, немногочисленных гражданских мужчин призывного возраста – в третью. Дуглас среди перепуганных штатских гляделся как бизон среди овец: шесть футов один дюйм роста никуда не скроешь, да и привычки нет - страх окружающим демонстрировать, так что не удивительно, что к нему прицепились первому.
Дуглас безропотно сдал небогатую наличность и нож, дал себя обыскать, чтобы бушвакеры убедились, что при нем больше ничего нет. Револьвер остался в кармане сюртука, а сюртук лежал сейчас в вагоне.
Низкорослый белобрысый юнец, которого дружки, наверное, обзывали Коротышкой, попробовал впечатлить Дугласа размахиванием перед носом кольтом и наигранной истерикой: «Я знаю, ты за янки воевал!», однако Дуглас лицом не дрогнул и повел взглядом по бушвакерам: вдруг кто знакомый найдется, тогда и будем выстраивать линию защиты. А пока держим каменную морду и не показываем страха: первый раз, что ли, проходим по краешку? «Краешек», правда, раньше бывал только среди враждебных индейцев, но, если порассудить, так белые ничем не отличаются. С этими бушвакерами скальпа лишиться запросто можно.
Он увидел туманно знакомое лицо, чуть напряг память и сказал, глядя поверх головы Коротышки, темноволосому парню:
- Я покупал у тебя лошадей года три назад.
Коротышка оборвал истерику и оглянулся:
- Ты его знаешь, Билл?
- Мало ли я кому лошадей продавал три года назад… - начал Билл, явно не узнавая. – Как лошади, кстати, хороши были?
- Дерьмовые лошади, - честно сказал Дуглас. – Но я бы хорошую лошадь все равно в те края не взял.
Вот теперь Билл его узнал:
- А, точно! Я тебе отличных кавалерийских лошадей предлагал, а ты выбрал каких-то ублюдков, помесь койотов с зайцами… норовистых, кусачих и ленивых. Ты сейчас чем занимаешься?
- Да все тем же, - сообщил Дуглас, ничуть не обманывая. – Вот к родным съездил, дела образовались… а сейчас обратно.
- Понятно, - Билл потерял к нему интерес. – Ладно, оставь его в покое, Арчи.
Коротышка спросил:
- Ты его знаешь, Билл?
- Проводник с Орегонской тропы.
Доматываться до парня, который привык к ежедневной опасности среди индейцев, было неинтересно, и Коротышка переключился на остальных, так что Дуглас отошел и сел около стены вокзальчика, перейдя в разряд зрителей.
Прочих же штатских мужчин продолжали пугать, придираясь то к новоанглийскому выговору, то к бумагам, оформленным юнионистскими организациями, то просто к всякой ерунде – лишь бы придраться. Явно и Коротышка, и Билл от вызванного этими доматываниями испуга получали удовольствие, разве что Коротышка добивался своего, искуственно взвинчивая себя, а Билл был спокоен, как аллигатор.
Куш был взят немалый: и у пассажиров нашлись ценности, и в почтовом вагоне деньги обнаружились.
С женщинами бушвакеры обходились по здешним меркам грубо и бесцеремонно, но, если внимательно посмотреть, – очень бережно. Убийство или даже ранение женщины на Западе воспринималось с огромным возмущением, поэтому пассажирок просто отогнали в сторону, чтобы в случае чего и случайно не зацепить. Оно кому-нибудь надо? Еще двух месяцев не прошло, как Андерсон нечаянно ранил женщину, когда отстреливался от юнионистов, - так этим поступком возмущались не только его противники, но даже и соратники.
Взятые в плен солдаты с поезда – в основном отпускники, ходившие на Атланту с Шерманом, - стояли неподалеку, переминались с ноги на ногу и переглядывались. Их обещали обменять на пленных бушвакеров, и кое-кто в это даже верил. Однако Коротышка только-только разогрелся, запугивание штатских – это была только разминочка, а вот тепень начиналось самое для него вкусное.
Позже, вспоминая Централию, Дуглас прикидывал, можно ли было что нибудь изменить, можно ли было дать отпор? Ответ был безжалостен: нет, разве что о засаде на станции знали бы заранее. Ехавшие в отпуск солдаты были безоружны, а даже если бы и было оружие – что такое дощатая стенка вагона против пули? Разве что жертв было больше, потому что вряд ли кто из бушвакеров стал бы разбирать, кто там в вагоне: солдаты или женщины, если б из вагонов открыли огонь. Только и оставалось, что поднять руки и выйти на перрон.
Насчет обмена пленных Билл Андерсон обманул: в живых оставил только одного, сержанта – хоть и не офицер, а все равно какое-никакое начальство, при обмене побольше выторговать можно будет. Остальных – не с руки с собой тащить, весь отряд бушвакерский всего-то человек восемьдесять, куда еще двадцать два человека пленных? Так что пленных убивали там, на привокзальной площади.
Потом, когда кровавые развлечения закончились, Андерсон решил, что слишком уж в городке засиделся, но перед отбытием велел поджечь разграбленный поезд. Пассажиры дернулись было за своим разбросанным по вагонам барахлом, которым бушвакеры не соблазнились, но Андерсон запретил, и стоял, любуясь пожаром: подождал, пока все как следует занялось, и только потом ускакал.
Полчаса спустя в город прибыл отряд полковника Джонсона.
- Где ж вы раньше были! – сплюнул пожелтевший от бессильной злости шериф. – Они весь город вырезать успели бы…
Джонсон посмотрел на изувеченные трупы, побелел и спросил только:
- Сколько их было?
- Человек двести, - сказал шериф.
- От силы сотня, - поправил Дуглас. – Может, даже меньше.
Они с шерифом переглянулись, шериф кивнул, соглашаясь.
- И ушли они?..
- Туда, - показал шериф.
Дуглас посмотрел вслед поскакавшему в погоню отряду и снова занялся делом: кто-то должен был собрать в кровавой грязи хоть что-нибудь, что позволило бы установить имена погибших, а в этом мелком городишке он, пожалуй, был единственным, кто уже видал раньше покойников без скальпов, глаз и ушей. Так что распоряжения насчет похорон ему пришлось брать на себя.
В тот момент он еще не знал, что закончился только первый акт драмы, которая вошла в историю как «Резня в Централии»…