Вчера, рассказывая об истории психиатрии, я описал вам два вполне себе симпатичных пансионата. И кто-то вполне ожидаемо удивился: надо же, не во всех современных дурдомах такие условия встретишь! Ну так и пациенты этих пансионатов были людьми непростыми.Что же ожидало простого сумасшедшего француза? Если речь шла о жителе или госте Парижа — то Отель-Дьё-де-Пари, Бисетр и Сальпетриер. Причём, начиная с сентября 1760 года, в определённом порядке.
Парижский божий дом, или Парижский божий приют считают старейшей в мире больницей, которая и по сей день продолжает работать и принимать пациентов. Основал его в 651 году святой Ландри Парижский... ну тогда-то епископ ещё не был канонизирован, и то, что для постройки приюта он продал и собственную мебель, и кое-что из утвари собора пустил на это дело, было рискованным и самоотверженным шагом.
читать дальшеУже тогда в этом приюте паломника, бездомного, бродягу или сумасшедшего ждали не только кров, постель и кусок хлеба, но и посильная медицинская помощь — скромная, далеко не всегда квалифицированная даже по тем временам, но тут уж, как говорится, чем бог послал. Спустя полтысячи лет другой епископ, Морис де Сюлли, затеял в Париже большую стройку (да-да, Нотр-дам-де-Пари тоже его замысел) и велел не только перестроить Отель-Дьё, сделав его просторнее и краше, но и организовать там нормальную серьёзную больницу — практически единственную на весь Париж ещё на несколько сотен лет вперёд.
Сколько пациентов успели увидеть эти стены, можете сами догадаться. А ведь были ещё и чумные, когда в 1584 грянула эпидемия, и приёмный покой «Легат» пришлось перекрывать от других помещений и делать в нём чумной изолятор. И подкидышей сюда со всего города несли, да так активно, что в 1747 пришлось строить рядом с Божьим домом отдельный приют для них. И вот — Декрет от 16 сентября 1760.
Теперь всякий сумасшедший, выловленный в Париже, попадал для начала в Отель-Дьё. Мужчины — в 42-местную палату святого Людовика, женщины — в столь же многолюдную палату святой Женевьевы. На несколько недель: вдруг полегчает? Вначале пациента принимали в приёмной и опрашивали, потом вели в ванную комнату (две ванны, не хухры-мухры), отмывали — и, как говорится, силь ву пле, господа хорошие, силь ву пле. Же ву при, авек плезир ©.
Доктора нынче вполне справедливо жалуются, что у них большая нагрузка? Так вот: на всё сумасшедшее отделение Отель-Дьё, включая обе палаты, полагалось два служащих, один из которых был банщиком. Второй, к слову, тоже имел к медицине весьма условное отношение. Так, порядок навести при случае. Насколько это вообще возможно: в каждой из палат, что мужской, что женской, было по шесть больших кроватей и по восемь тех, что поменьше.
То есть, четырнадцать кроватей на сорок, а то и полста человек (отделение пустовало редко, очень редко). То есть, минимум по трое на одну кровать. Кто сказал: «А зомби здесь тихие»? Да ничего подобного! Попадает-то большинство в остром состоянии, а тут по два, а то и по три таких же соседа на кровати. Зубы, ногти, кулаки и меткие плевки — наше всё! Пожар в борделе во время наводнения, говорите? Да там просто тихий час в детском садике, по сравнению с этими палатами святых. И среди разгула этого безумия мечутся смотритель и, если повезло мобилизовать, банщик. С верёвками и дубинками покрепче.
Пригласить сюда ещё и доктора? Не, не придёт, не ждите. Вот если удастся немного этот бардак немного утихомирить, да если повезёт такого уважаемого человека уговорить, тогда, так и быть, заглянет. И даже, глядишь, назначения сделает. Какие? Пфф, полагаете, у него богатый выбор? Да всё то же, что и везде в этом веке: кому кровь пустить, кому опий дать, кому слабительное, кому чемерицу (да, не многие лекарства могут похвастать тысячами лет истории своего применения, а чемерица — вот она, до двадцать первого века уже дожила). Ах да, ещё про ванны и про холодные обливания забыли.
Но доктор, пусть редко и не особо охотно, всё же приходить был обязан. Прежде всего затем, чтобы спустя пару-тройку (самое большее - пять-шесть) недель после помещения сумасшедшего в Отель-Дьё решить вопрос: вот это самое, которое у данного конкретного пациента — оно пройдёт, или оно не лечится? Если пройдёт — долечиваем и до свиданья. Если нет — значит, неизлечим, и тут возможны варианты.
Кого-то можно пристроить в Petites maisons, “Маленькие домики», если освободилась какая-нибудь из 44 лож (какой элегантный эвфемизм для тесной каменной конуры, куда водворяли беспокойного пациента!), либо в Бисетр (если мужчина) или Сальпетриер (если женщина). В принципе, дифференциальный анализ удельной концентрации олигосахаридов для хрена и редьки... ну вы понимаете. Главное одно: с момента, когда пациента признали неизлечимым, никаких более лечебных процедур (пусть даже из того скудного списка, что имелся), никаких осмотров врачом ему более не полагалось. Неизлечим — значит, до конца жизни остаёшься тут. Говоришь, что выздоровел, что просветление в мозгу наступило? Ха, все вы так говорите, лишь бы отпустили. Нет уж, доктор сказал в Бисетр — значит, в Бисетр. Что же представляли из себя два этих заведения? dpmmax.livejournal.com/940619.html