Продолжу свой рассказ об истории психиатрии. Следом за революционным угаром пришло революционное похмелье, и вдруг оказалось, что объявлять в сумасшедших домах дни широко открытых дверей — не самая лучшая идея. А вот насчёт реформ — у нас же новое общество строится, с идеями свободы, равенства и братства — стоит всё же подумать.
И когда в 1791 году в Париже собирают для этой цели Больничную комиссию, её председателем становится Пьер Жан Жорж Кабанис, сын адвоката, ученик аббата, врач, масон и просто широкой души человек. Председателем Пьер становится не просто так: ещё за год до созыва комиссии он пишет статью «Соображения о больницах», где касается и проблем душевнобольных пациентов, подчёркивая, что надзор за таковыми надо поручить людям гуманным и от природы незлобливым, таким, которые бы знали меру строгости: ровно такую, чтобы не допустить каких-либо несчастных случайностей.
читать дальшеМежду прочим, это он первым открыто критикует «право на свободу», которое провозгласили с большой помпой, взяв Бастилию. Это он возмущается тому, как легко теперь устроить в дурдоме тот самый день открытых дверей: стоит родственнику, другу или просто соседу прийти и потребовать свободы безумцу — и его тут же выпускают.
«В этом кроется социальная опасность. Разве не известно, например, что в Бисетре в крепких отделениях содержатся люди, душевное здоровье которых ни для кого не составляет вопроса? Правда, иногда в сумасшедший дом по протекции водворяют человека, которому по закону следовало бы быть не там, а в Бастилии, до её разрушения. Но если многим кажется более приятным очутиться вместо тюрьмы среди буйнопомешанных, то это не исключает возможности и таких случаев, когда в эти условия попадает человек, не заслуживающий ни того, ни другого. Одним словом, необходимо оградить французских граждан от грубейшего произвола».
Позже Кабанис напишет книгу «Об общественной помощи», где в деталях изложит, как именно следует помещать человека в больницу. Между прочим, спустя два века эти принципы найдут отражение в нашем «Законе о психиатрической помощи и правах граждан при её оказании»:
«Если человек психически здоров, или же когда незначительные изменения в его душевной деятельности не угрожают ни его собственной, ни чужой безопасности и не нарушают общественного покоя, никто не имеет права, даже все общество в целом, посягать на его свободу, для ограждения которой государство должно принимать все имеющиеся в его распоряжении меры.
Если душевная болезнь доказана, и пребывание больного на свободе представляет значительное неудобство, возникает вопрос о помещении его в специальное учреждение, содержимое на национальные средства. Но даже, если такой больной останется в семье или же будет передан каким-либо частным лицам на попечение, он может быть лишен самостоятельности только при соблюдении определенных правовых норм; на обязанности соответствующих властей лежит: не упускать его ни минуты из виду и всегда быть наготове отменить лишение гражданских и политических прав в тот момент, когда врачи – единственно компетентные судьи в таких случаях, – уже не видят в том надобности. Поэтому все места, где содержатся душевнобольные, должны быть отданы под непрестанное наблюдение соответствующих инстанций и специальный надзор полицейских органов.
Если больной водворен в больницу и картина болезни его не совсем ясна, то заведующий врач должен поместить его в условия строжайшего наблюдения и приставить к нему служителей, наиболее способных и привычных в обращении с душевнобольными. Представим себе случай, что по истечении достаточного периода времени у человека не обнаружено никаких признаков помешательства. Тогда, если только его состояние нельзя рассматривать как светлый промежуток, ему должна быть предоставлена полная свобода действия по первому его требованию.
Что делать, если больной возбужден? Здесь надо применить меры стеснения, однако обязательно надо следить за тем, чтобы они не переходили в насилие, так как бесполезная жестокость ухудшает течение болезни. В Англии уже не пользуются веревками, которые сдавливают и повреждают ткани, не употребляют цепей, при посредстве которых душевнобольные наносили себе ушибы, но надевают на больного узкий жилет из плотной ткани, стесняющий движение рук. Опыт показал, что нет другого более действительного средства. После тщетных усилий освободиться, больные вскоре успокаиваются.
Если больной спокоен – у нас есть в распоряжении одно средство лечения – это работа: пока душевнобольные могут трудиться, надо предоставить им эту возможность, уговаривать и даже заставлять их работать. Необходимо организовать такие условия, при которых можно было бы собрать возможно большее число наблюдений, так как психиатрия представляет собой крайне значительный по объему и интересный по содержанию отдел медицины, который мог бы со временем самым удивительным образом осветить все учение о человеке»
Это всё прекрасно и душевно, скажете вы, но не секрет, что любую, даже самую разумную-добрую-вечную идею надо ещё и воплотить, иначе она так идеей и останется. Да неплохо бы, чтобы исполнение оказалось на уровне.
Французам повезло. Поскольку в 1778 году в нерезиновый Париж пешком, с другом, парой монет в кармане и увесистым саквояжем, добирается начинающий врач. Начинающий, но получивший приличное образование, причём не одно. Но это уже другая история.