Александр Сергеевич Пушкин никогда не видел лань. Судя по всему, представлял он ее себе как газель – или косулю. Потому что, если бы видел, не написал бы в поэме «Полтава» «В одну телегу впрячь не можно Коня и трепетную лань». То есть, знал бы, что впрягать, конечно, категорически нельзя, но по другой причине. Потому что та лань, которая некогда водилась на территории Российской Империи: а) немногим уступает в размерах самым крупным вариантам благородного оленя; б) сложением обладает коренастым, мощным; в) рогами снабжена от лося и охотно ими пользуется; г) трепетна разве что в том смысле, что к себе относится в высшей степени трепетно, в обиду не дает. В общем, коня жалко. Забодает и стопчет. И телегу стопчет. Потому что ишь выдумали – меня и впрячь!

Так что Пушкин лани не видел, а вот натовские военные, давшие имя Hind - «лань» вертолету Миль Ми-24 (в советской неофициальной номенклатуре носившему нежное имя «крокодил», все про лань правильно понимали. Истинное совершенство, неподготовленному человеку без базуки лучше с ним вовсе не встречаться.

Но это присказка. А сказка начинается, как обычно, с Ветхого Завета. Где во Второзаконии указан первый по-настоящему важный параметр лани. Она, понимаете ли, кошерная. «Вот скот, который вам можно есть: волы, овцы, козы, олень и серна, и буйвол, и лань, и зубр, и орикс, и камелопард.» (Страшные люди авторы, жирафа не пожалели.) И да, лань в тексте указана та самая, особо трепетная – дама месопотамика. А в Третьей Книге Царств помянут еще более важный параметр – она вкусная. И потому ежедневно подавали ее на стол царю Соломону, и налог он брал ланью за высокие ее душевные качества.

Но то при Соломоне.

Смотрите также