[shano]

среда, 27 сентября 2023 в 18:40

Пишет EricMackay:

Русские «держали свой статус, соблюдали свои обычаи: завтракали поздно, обедали в пять, пили вечерний чай, затем следовало вечернее чтение или собирались за карточным столом… На Рождество украшали елку, на которой обязательно висел подарок для каждого приглашенного гостя. Этот обычай украшения елок сербы приняли именно от русских эмигрантов»... Удивляло даже отношение русских к домашним животным. Русские охотно заводили собак и кошек, «подбирали их во дворах или на улице, кормили бездомных котят, возбуждая насмешку или недовольство соседей». Многие сербы старшего поколения вспоминали, что привычку подкармливать бездомных собак и кошек они также восприняли от русских... В патриархальной, крестьянской Сербии русским женщинам доставалось особо. Местное население делало вывод, что приехавшие к ним русские действительно «славные люди, только женщины у них дрянь. По целым дням вылеживаются на кроватях и диванах, жалуясь на мигрень. … Однако мужья терпят и воркуют возле этих ипохондрических привередниц». «Русских женщин упрекали в лени и чтении книг, в чрезмерном внимании к уходу за собой и своему туалету, а их супругов — за ведение домашнего хозяйства (работы “чисто женской&rdquo». Исследователь русской эмиграции на Балканах М. Йованович писал: «Реальная жизнь приводила к контактам двух во многом различных культур, менталитетов и привычек. Это было и своеобразной встречей людей севера с природной средой Юго-Восточной Европы и связанным с ней бытом, который многим был незнаком и чужд, так же как и многие другие обычаи и культурные особенности новой среды. Со своей стороны балканские народы столкнулись с людьми, у которых было другое восприятие пространства и времени, другое мировосприятие, иное отношение к детям, противоположному полу или собственному телу. Когда эмигранты и балканские общества оказались в реальном контакте, вскоре выяснилось, что у этих “других” почти все по-другому, от пространства и времени до привычек, миропонимания и культуры…» «Это была встреча (а затем и совместное существование), — писал далее М. Йованович, — двух совершенно различных миров. Русского — в основном городского, который был представителем буржуазной культуры и исключительно высокого, по стандартам того времени, образовательного уровня (12–15% лиц имели высшее образование и 60–65% — среднее), и сельского балканского (около 80% населения проживало в деревнях) — в основном неграмотного (свыше 50% населения), все еще находившегося под сильным влиянием патриархальных, сельских культурных образцов поведения и традиций… Русский городской элемент оказался в мире сельских патриархальных Балкан…». Особенность межвоенной русской диаспоры в Сербии состояла в том, что она не стремилась к натурализации, веря в скорое возвращение домой, а затем — в особую миссию Зарубежной России... Более того, русские принимали специальные меры для сохранения своей идентичности, искусственной «закрытости». Как упоминалось, интеграции мешал и совершенно различный культурный уровень. Но, с другой стороны, этот высокий уровень культуры у русских влиял «на само окружение, меняя, расширяяи развивая некоторые из местных доминантных культурных образцов и стандартов». Собирательный образ русского можно найти в произведениях Милорада Павича — классика современной сербской литературы. Так, у него «русские всегда образованны, склонны к философствованию, но при этом несколько далеки от жизни». Жена русского офицера уже много лет живет в Сербии, но не знает ни слова по-сербски. «Русские эмигранты не интегрируются или не хотят интегрироваться в то общество, в котором уже живут, однако с огромным удовольствием делятся своим языком, литературой и культурой. Потеряв родину, они цепляются за все, что есть в них русского»... И еще немного об упоминавшемся пристрастии русских людей к чтению. Действительно, «оказавшись на чужбине, русские много читали. Местные поражались, откуда у пришельцев столько книг, толстых журналов, газет. А их, вопреки трудностям, выписывали из Берлина, Парижа, Риги, Шанхая… В русских домах постепенно создавались личные библиотеки». У сербов сложилось впечатление, что русские постоянно читают. В газете «Политика» в 1936 г. была опубликована фотография пожилого человека, читающего книгу, с пояснением: «Если видите в белградском трамвае кого-то читающего книгу — это обычно русский человек». Русские привезли с собой не только книги, но и «традицию и культуру чтения — открывали библиотеки во всех местах, где это допускали обстоятельства» . Тяга русских к литературе, литературной деятельности не прошла не замеченной для сербов. Более того, возможно, именно эта черта новых соседей оказала на сербский образ жизни самое глубокое влияние по сравнению со всеми другими русскими привычками. Известный сербский литературовед и автор одной из первых серьезных книг о русской эмиграции в Сербии О. Джурич отмечал, что русская интеллигенция своей деятельностью способствовала тому, чтобы литературно-культурная жизнь вошла в привычку у молодого, еще бедного кадрами сербского общества. «На сербских просторах, где… книга только начинала стремиться к своей высокой духовной планке, русское преклонение перед письменным словом стало небесным даром. На домашнем культурном небе оно пронеслось как яркий след кометы…». К. В. Никифоров «От Сербии до Сербии. В поисках модернизации. Конец XIX — начало XXI в.»