Баллада о цвете покойниковЖил да был в Новом Орлеане Жан-Мишель Фортье, директор Банка Луизианы. Столп общества. А столпу общества, проживающему в Новом Орлеане в начале XIX века, положена сложная личная жизнь. Потому что в жены с правой стороны он берет белую женщину из хорошей семьи (наследники, деньги, социальные связи), а в фактически жены с левой стороны – цветную из хорошей семьи (связи в третьем сословии и дочери, дочери). И так уж сложились дела у Жана-Мишеля, что от левой жены, с которой прожил он тридцать лет в любви и согласии, родилось у него семеро детей (и точно выжило двое), а с правой не произросло, по-моему, никого.
Поэтому Эдмон Густав Фортье, сын свободной цветной Маргариты Милон, стал наследником отца и разместился на белой стороне родословного дерева и новоорлеанского общества (последнее и глазом не моргнуло – будто он первый тут с такой траекторией). А вот сестра его Анжела осталась на цветной, наследовать дело матери. Потому что девица из хорошей белой семьи заниматься ремеслом и торговлей не может – и вообще ее имущество принадлежит сначала отцу, а потом мужу. А девица из хорошей цветной – может, в опекунах не нуждается и даже имеет право лично представлять себя в суде. Данная конкретная – еще и очень хочет.
Эдмон Густав Фортье, наследник, как положено столпу общества, тоже женился в обоих мирах и завел дочь Дельфину на цветной стороне улицы…
читать дальшеа на смертном одре говорит ему священник: сын мой, ты уже сорок лет живешь во грехе, любви и согласии с креолкою Каролиной Делзей, а иной жены у тебя сейчас нет, так что не отпущу я тебе грехов, пока не женишься. Иезуиты, что с них возьмешь, не понимают они некоторых тонкостей. Делать нечего. Позвали свидетелей – и заключили брак. Было это в 1862 году, что важно.
И уже в 1896 году, в совсем другой стране (1896 год - это уже и Гражданская война прошла, и расовые «законы Джима Кроу» уже в цвету) умерла в мафусаиловом возрасте Анжела Фортье, не оставив завещания.
Наследовала ей племянница, та самая Дельфина. Как ближайшая родственница. Наследовать очень было что. И именно поэтому город Новый Орлеан оспорил решение. Мол, какая ж она родственница, если батюшка у неё белый, мать – цветная, браки между цветами в 1862 году были запрещены. Незаконная она и непризнанная, наследовать не может.
Как так, отзывается Дельфина – это с каких пор сын цветной у нас вдруг – белый?
Ой, говорит суд. Дело пошло всеми кругами и устремилось в Верховный суд…
Каковой и 19 июня 1899 года и постановил, что Эдмон Густав Фортье – цветом кожи белый как призрак, что бродит по Европе, всю жизнь проживший как белый, считавшийся белым, работавший как белый, унаследовавший имущество и статус своего отца, по крови… ну где-то одна шестнадцатая, то есть, и по старым законам белый, и по нынешним тоже белый, является, тем не менее, цветным, брак его со свободной цветной – законным, а Дельфина Фортье – правомерной наследницей своей тетушки Анжелы. И оставьте людей в покое.
Прелесть ситуации тут в чем. Тринадцать лет спустя тот же суд того же штата рассматривает дело о наследстве другой богатой дамы – у которой второй муж точно белый, а вот первый, Аделяр Дювинье, судя по всему, был такой же консистенции, что и Эдмон Густав. Поэтому дети от второго брака заявили, что жениться на белой законным образом покойный никак не мог, ребенок от первого брака – бастард и прав на наследство у него нет. Исключите.
Суд рассмотрел дело и постановил – покойный Дювинье безусловно считался белым (и его брат был судьей городского суда), являлся по закону белым на момент заключения брака, и соответственно, никак не может сменить расу посмертно. Брак законный, сын имеет право на долю в наследстве матери.
По-моему, Верховный суд штата Луизиана просто очень не любил сутяг и людей, жадных до чужого куска. Вам не кажется?
el-d.livejournal.com/307004.html#comments