[Шано]

Оригинал взят у в Собаки и шакалы: к вопросу о правилах.

   В этом посте я хотел бы снова вернуться к древнеегипетской игре «Собаки и Шакалы», в которой по-прежнему много неясного.

   Вдобавок, некоторые интересные предположения насчёт развития игры получили неожиданное подтверждение, чем я тоже хочу с вами поделиться.
   Мы можем только догадываться, как играли в эту игру древние египтяне, но на поле есть отметки, линии дорожки, и даже надписи, направляющие движение фишек. Напомню, что эти гонки шли вокруг «оазиса» с пальмой, и первый игрок, чья фишка добирались до финиша (там рисовали глаз змеи или иероглиф «Шен» – «Замкнутый круг» или «Вечность», захватывал источник с водой. Правая сторона доски принадлежит собакам, левая – шакалам. В качестве костей использовались три палочки D2.

   Правила игры утрачены, и многие исследователи предлагали свои варианты (в их числе Чарльз Белл, Ирвин Финкель и нашедший первую такую игру сэр Уильям Петри). Также нельзя не учитывать работы Говарда Картера, который всесторонне исследовал знаменитый фиванский комплект. Все они сводили процесс игры исключительно к удаче и везению, считая «Собак и Шакалов» всего лишь аналогом «змеек-лесенок», хотя при этом все делают парадоксальный вывод, что игра была более сложной, нежели сенет, и играли в неё взрослые, а не дети. В этом смысле особый интерес представляет, пожалуй, исследование А.Дж.Хёерта.

   Все исследователи сходятся во мнении, что на поле не одна, а две отдельные дорожки в 29 отверстий, сходящиеся возле одного, большого. Большинство полагают это отверстие было концом пути, хотя, например, Белл считал его стартовым. Некоторые находки вроде шумерских фишек в виде павианов подтверждают, что дело и правда могло обстоять именно так (логичнее предположить, что цель обезьяны – вскарабкаться на пальму, а не слезть с неё). Многие доски (включая наиболее древние) имеют дополнительные поля в начале пути, которые принято считать стартовыми и не учитывать при нумерации.

   И Петри, и Хёерт предполагают, что стрелки на доске «работали в обе стороны», то есть уводили фишку вперёд с отверстий 6 и 8 на отверстия 20 и 10 – и точно также уводили их в обратном направлении. Могло быть и так, что линии уводили фишку только вперёд (Белл) или только назад (Картер), но поскольку эти связующие линии не имеют каких-либо векторных значков, указывающих в определённом направлении, эти предположения кажутся менее вероятными.

   Хёерт также пришёл к выводу, что отверстия №15 и 25 (нумерация везде дана в направлении из центра доски наружу) дают игроку дополнительный бросок (эти отверстия на доске с пальмой были отмечены иероглифом «нефер» – «хорошо». Понятно, что отверстия 15 и 25 однозначно полезны, но не понятно, чем именно. Петри предполагал, что они ничего не значат и сделаны просто для удобства, как отметки середины дистанции, Картер и Хёерт считали, что попадание фишки на эти поля даёт игроку право на дополнительный бросок, а Белл выступил в своём амплуа и посчитал, что игрок таким образом выигрывал у противника лишнюю монетку.
   От себя добавлю, что все три предположения достаточно спорные (а последнее и вовсе несуразное): запомнить, где середина дистанции, несложно и без метки (вторая же вообще находится в углу доски), а для дополнительных бросков два (!) поля на 29 в любом случае погоды не сделают и хода игры не переломят. Лично я предполагаю, что это действительно метки промежуточного финиша, по достижении которых игрок, ну, скажем, получает право «зарядить» на доску следующую фишку. Возможны и другие истолкования.
   Также неясно, нужен ли был точный бросок, чтобы фишка могла закончить путь, и как поступать, если очков выпало намного больше, чем расстояние от фишки до конечной цели. Картер полагает, что в этом случае необходимо дойти до цели, а затем отсчитать остаток очков, двигаясь в обратном направлении. Хёерт считает, что игрок не мог двинуть фишку, если не выброшено точное количество очков, а все другие фишки заблокированы, и передаёт очередь противнику, а Белл вдобавок считал, что и выпавшие очки тоже переходили к противнику. Однако возможны и другие варианты, тем более, что вероятнее всего сразу несколько фишек продвигались к цели независимо друг от друга. Все (опять же, кроме Белла), сходятся на том, что фишка на 30-м пункте уже не бьётся, но с доски может уйти только после выброса единицы.

   Турнирный режим, в котором проходили «забеги», также остаётся загадкой. Картер предполагает, что это были пять отдельных «забегов» по две фишки в каждом (проигравшая фишка удалялась с поля, затем игроки разыгрывали вторую гонку и т.д.), но эта версия не выдерживает критики: в самом деле непонятно, зачем тратиться на десять отдельных фишек, когда с лихвой хватит двух. Хёерта вдобавок смутил тот факт, что игрок в таком случае мог стать победителем уже к середине игры, ведь если он выиграет три гонки подряд, нет смысла продолжать. Поэтому Хёерт предположил, что снятая фишка просто возвращается противнику вместо того, чтобы окончательно удалиться: таким образом для полной победы нужно привести к финишу все 5 фишек.
   Более логично предположение, что «Собаки и Шакалы» вовсе не были игрой в виде серии гонок «один на один». Альтернативой могли быть, скажем, гонки по принципу «реле», где каждая новая фишка выходит на старт, только когда предыдущая достигает финиша. В этом случае игру выигрывает тот, кто первым приведёт на финиш свою пятую фишку.
   Ещё интереснее выглядит вариант, когда на трассе присутствуют больше одной фишки каждого игрока. А поскольку дорожки играющих не пересекаются, фишки рубят друг друга необычным и забавным образом – как только игрок достигает финиша, одна фишка его противника снимается с доски (не ясно, правда, какая именно – первая, последняя или вообще та, которая не понравится удачливому игроку). Побеждает тот, кто приведёт к финишу больше фишек.
   Ну, а теперь самое интересное.
   В среде игроведов бытует версия, будто схема поля для игры «Собаки и Шакалы» послужила прототипом и основой доски для современной, очень популярной в Британии и США игры криббедж, где «генератором чисел» для продвижения фишек стали… игральные карты (в сущности, в данном случае цель и средства игры поменялись местами: стратегия и тактика полностью отошли картам, а доска и фишки служат только для подсчёта очков). Для игры в криббедж используется полная колода в 52 карты (туз – 1 очко, десятка, валет, дама, король – по 10 очков, прочие по номиналу). Козырей нет.


   В криббедже крайне важен порядок начисления очков, поскольку побеждает игрок, первым набравший 121 очко, вне зависимости от того, на каком этапе это произошло. Для подсчёта используется специальная доска в 4 ряда по 30 отверстий (старый вариант, вверху), либо 3 или 4 ряда по 120 отверстий (современный вариант, внизу).

    Каждый игрок используют в качестве фишек два колышка: один показывает текущее количество очков, другой − сколько было на предыдущем ходу, так что в случае ошибки всегда можно вернуться назад.
   На первый взгляд эта теория не вызывает доверия, однако некоторые факты заставляют отнестись к ней серьёзно.
   Во-первых, на доске для криббеджа тоже присутствуют две отдельные дорожки, каждая по 30 отверстий, для удобства размеченные через каждые пять: похожее количество и такая же разметка характерна для поля «Собак и Шакалов».

   Во-вторых, со времён древнего Египта и до наших дней не существует какой-либо третьей игры, которая использовала бы дырчатое поле и колышки в качестве фишек, кроме «Собак и Шакалов», криббеджа (с поправкой на современный дизайн последней, разумеется), и ещё одной, о которой речь пойдёт ниже.
   До недавнего времени проблема была в том, что «Собак и Шакалов» и старейшую доску для криббеджа разделяют без малого 2500 лет, и такое поразительное сходство может быть результатом банальной конвергенции, когда для схожих надобностей возникают тождественные схемы. Хотя этот факт и снижает вероятность того, что доска от «Собак и Шакалов» была напрямую заимствована для подсчёта очков в современной карточной игре, нельзя полностью исключать такую возможность: достаточно вспомнить игру из города Ур, официально признанную старейшей в мире - она считалась полностью забытой, пока Ирвин Финкель из Британского музея в своих поисках случайно не обнаружил, что на подобной доске, как ни в чём не бывало, вплоть до нашего времени играли несколько семей в маленьком еврейском анклаве города Кохин в Индии.
   Новые аргументы у сторонников гипотезы связи двух этих игр появились в 2003 году после публикации рукописи английского натуралиста Фрэнсиса Уиллоуби; озаглавленная «Book of Games» и датированная 1660 годом, она хранилась в архиве библиотеки Ноттингема. Эта находка оказалась настоящим потрясением для историков и исследователей игр.

   Уиллоуби умер в возрасте 36 лет, не успев завершить свой труд, но даже в незаконченном виде его книга являет собой непревзойденное по глубине исследование игр и состязаний XVII века, многие из которых были ранее известны только по отрывочным упоминаниям в хрониках и летописях. Например, она содержит единственное дошедшее до нас подробное описание старых правил футбола. Также книга представляет собой первую научную классификацию детских настольных игр на европейском языке, причём, исследование оригинала показало, что некоторые правила игр фактически были написаны неизвестным ребёнком с более поздними поправками, сделанными Уиллоуби.
   Согласно Джону Обри, криббедж придумал британский поэт сэр Джон Саклинг на основе другой, более старой карточной игры «нодди». В «Книге игр» Фрэнсиса Уиллоуби обнаружилось подробное описание правил нодди. До этого она лишь мимоходом упоминалась в художественной литературе - впервые это произошло в романе 1589 года «Миндаль для попугая» («Almond for Parrat», где написано следующее: «Let not me take you at noddy anie more, least I present you to the parish for a gamster; this is the ninth set that you have lost, and yet you will not leave off». (букв.: «Позвольте мне больше не приглашать вас на нодди: я вообще не представляю вас игроком; вы продули девять сетов, а всё никак не бросите»).
    Настоящим чудом выглядит тот факт, что Уиллоуби счёл нужным сопроводить свой текст схемой доски для нодди. Вот эта схема и современная реконструкция:

    Как можно видеть, она намного больше походит на доску для «Собак и Шакалов», чем доска для криббеджа: финишное отверстие в ней только одно, в каждой дорожке 29 дырочек, а начертание дорожек, которые сперва бегут вдоль краёв, затем разворачиваются и «поднимаются» вверх по середине доски, повторяет пути к пальме «Собак и Шакалов». Однако следует отметить, что финишное отверстие на доске для нодди находится на вершине внутренних дорожек, а не внешних.

   Как бы то ни было, подобная история - ещё одно подтверждение великой истины, что «рукописи не горят» - ничто никуда не исчезает в культурном аспекте, и каждый шаг оставляет свой след.

*

@темы: история игр и игрушек