Оригинал взят у в
Помнится в последних классах школы, одной из серьезных проблем у меня было найти в городе библиотеку, где еще остались непрочитанные книги интересной мне тематики. Вот реально ходил по городу и в поисках библиотек. Такие были времена, а сейчас мне кажется библиотеки "мертвы"? Последний раз я активно пользовался библиотекой в институте, тоже не вылезали бывало днями из нее. По моим ощущениям нынешняя молодежь слово то такого не знает наверное? К чему это я, не так давно мы размышляли над тем,
что было бы, если бы Александрийская библиотека не сгорела, а сейчас я поделюсь с вами еще одной историей про французские библиотеки. Начнем с персоны ...
Профессор Парижского университета, математик, граф Либри на протяжении 1830-40-х воровал дорогие книги из французских библиотек. Он сбывал их знаменитым и влиятельным личностям. Книги воровали и до Либри, но именно он поставил это дело на поток.
Французская революция сделала попытку отказаться от постулата, согласно которому прошлое принадлежит одному классу. По крайней мере, в одном аспекте она преуспела: коллекционирование древностей из развлечения аристократов превратилось в буржуазное хобби, сначала при Наполеоне, с его любовью к Древнему Риму, а позже и при республике. К началу XIX века выставки старомодных безделушек, картин старых мастеров и древних книг были очень модными в Европе. Антикварные магазины процветали. Торговцы распродавали дореволюционные сокровища, которые скупались и выставлялись в музеях нуворишей.
Вот как это было ...
читать дальше«Коллекционер, – позднее писал философ Вальтер Беньямин, в своих мечтах уносится не только в удалённый мир или мир прошлого, но и в более совершенный мир, в котором люди хотя так же мало наделены тем, в чём они нуждаются, как и в мире обыденном, но вещи в нём свободны от тяжкой обязанности быть полезными».
В 1792 году Лувр был преобразован в музей для народа. Возражая против идеи общего для всех прошлого, писатель Франсуа Рене де Шатобриан утверждал, что собранные таким образом произведения искусства «уже ничего не говорят ни уму, ни сердцу». Когда несколько лет спустя французский художник и антиквар Александр Ленуар основал Музей французских памятников в надежде сохранить статуи и каменную кладку особняков и монастырей, дворцов и церквей, разграбленных революцией, Шатобриан презрительно отзывался о музее как о «скоплении развалин и надгробий из разных веков, собранных без складу и ладу в монастыре Малых Августинцев». Однако и в большом мире, и в маленьком мирке частных коллекционеров руин прошлого к ритическим словам Шатобриана никто прислушиваться не стал.
Книги были в числе самых главных сокровищ, уцелевших после революции. Частные библиотеки Франции XVIII века были фамильными драгоценностями, сохранявшимися и передававшимися от поколения к поколению в аристократических семьях, и книги, их составлявшие, служили символами высокого социального положения, утончённости и хороших манер. Можно вообразить, как граф де Хойм, один из самых знаменитых библиофилов своего времени (он умер в возрасте сорока лет в 1736 году), доставал с одной из своих многочисленных полок том «Речей» Цицерона, который он рассматривал не как один из многих сотен или тысяч печатных томов, разбросанных по бесчисленным библиотекам, но как уникальный предмет, переплетённый в соответствии с его личными вкусами, снабжённый комментариями, написанными его собственной рукой, с позолоченным фамильным гербом на обложке.
С конца XII века книги уже рассматривались как товар, и в Европе стоимость книг настолько возросла, что ростовщики уже стали принимать их в качестве залога; упоминания о таких сделках встречаются во многих средневековых документах, особенно в тех, что принадлежали студентам. К XV веку торговля книгами стала столь оживлённой, что их начали продавать на Франкфуртской и Нордлингенской ярмарках.
Некоторые книги, самые редкие, продавались по исключительно высоким ценам (к примеру, «Эпистола Петра Дельфийского» 1524 года издания была продана за 1000 ливров в 1719 году – то есть в современном эквиваленте приблизительно за 30.000 долларов), но большинство ценилось прежде всего как фамильные драгоценности, которых не коснутся ничьи руки, кроме рук детей и внуков владельцев. Именно по этой причине библиотеки казались лакомым куском для революционеров.
Разграбленные библиотеки духовенства и аристократии, символы «врагов республики», в конце концов оказались в огромных хранилищах в нескольких французских городах Париже, Лионе, Дижоне и других, где они ждали, страдая от влажности, пыли и вредителей, пока революционные власти решат их судьбу. Хранить такое количество книг было настолько трудно, что власти начали организовывать распродажи, чтобы избавиться хотя бы от части этого непосильного бремени. Однако вплоть до создания Французского банка как частной организации в 1800 году большинство французских библиофилов (точнее, те из них, что остались живы и не были отправлены в изгнание) были слишком бедны, так что ситуацией могли воспользоваться только иностранцы, в первую очередь англичане и немцы.
В интересах этой иностранной клиентуры местные книготорговцы действовали в качестве разведчиков и агентов. На одной из последних таких распродаж, в 1816 году в Париже, книготорговец и издатель Жак-Симон Мерлен купил столько книг, что они заполнили от подвала до чердака два 5-этажных дома, которые он приобрёл специально для этой цели. Эти книги, по большей части драгоценные и редчайшие, продавались на вес бумаги, и это в то время, когда новые книги всё еще были очень дорогими. Например, в первое десятилетие XIX века недавно опубликованный роман мог стоить треть месячного жалования сельскохозяйственного рабочего, в то время как первое издание «Le Roman comique» Поля Скаррона (1651 год) на таких распродажах можно было получить за десятую часть этой суммы.
Книги, которые реквизировала революция и которые не были ни уничтожены, ни проданы, в конце концов распределили по библиотекам, но немногие читатели смогли приобщиться к ним. В первой половине XIX века часы доступа публики в эти библиотеки были ограничены, введен дресс-код, и драгоценные книги продолжали пылиться на полках, всеми забытые, никем не читаемые.
Но это продолжалось недолго.
Гильельмо Бруто Ичилио Тимолеон Либри Карруччи делла Сомайа родился во Флоренции в 1803 году в древней и благородной тосканской семье. Он изучал юриспруденцию и математику и так преуспел в последней, что уже в возрасте двадцати лет ему предложили принять кафедру математики Пизанского университета. В 1830 году из-за угроз националистической организации карбонариев он эмигрировал в Париж и вскоре после этого стал гражданином Франции. Его звучное имя сократилось до графа Либри, он был в дружеских отношениях с французскими академиками, его избрали членом Французского института, сделали профессором Парижского университета и даже наградили орденом Почётного легиона за научные достижения.
(Граф Либри)
Но Либри интересовался не только наукой; он питал страсть к книгам, к 1840 году собрал внушительную коллекцию и начал торговать манускриптами и редкими печатными томами. Дважды он пытался получить должность в Королевской библиотеке, но потерпел неудачу. Потом, в 1841-м, он был назначен секретарём комиссии, которая должна была надзирать за созданием «общего и подробного каталога всех манускриптов на современных и древних языках, находящихся во всех государственных публичных библиотеках».
Вот как сэр Фредерик Мадден, хранитель отдела манускриптов Британского музея, описывает свою первую встречу с Либри 6 мая 1846 года в Париже: «Выглядел он так, словно с роду не пользовался водой, мылом или щеткой. Комната, в которой мы встречались, составляла не более 16 футов в ширину (около 5 метров), но до самого потолка была заполнена манускриптами. В окнах стояли двойные рамы, уголь пылал в очаге, жар которого в сочетании с запахом пергаментов был настолько непереносим, что я едва не задохнулся. Мистер Либри заметил это и открыл одно из окон, но было совершенно очевидно, что дуновение свежего воздуха для него неприятно. Уши его были заткнуты ватой, как бы для того, чтобы не дать ему почувствовать холод. Мистер Либри довольно тучен, у него широкое благодушное лицо». Чего сэр Фредерик не знал тогда, так это того, что он встречался с самым успешным книжным вором всех времён.
Согласно максимуме Тальмона де Ро, сформулированной им в XVII веке, кража книги не преступление, если только книгу потом не продают. Этому принципу в Европе придерживались до начала XIX века. Безусловно, восторг от обладания редким томом, от перелистывания страниц, которых никто не мог коснуться без его разрешения, не был чужд Либри. То ли вид стольких прекрасных книг оказался слишком большим искушением для учёного библиофила, то ли жажда обладать книгами была так сильна, что он специально для этого хотел занять свою должность, мы никогда не узнаем.
Прихватив с собой официальные бумаги, надев широкий плащ, под которым он прятал свои сокровища, Либри разъезжал по библиотекам Франции, где благодаря своим специальным знаниям отыскивал самые лакомые книги. В Карпантре, Дижоне, Гренобле, Лионе, Монпелье, Орлеане, Пуатье и Туре он не только воровал книги целиком, но иногда вырывал отдельные страницы, которые впоследствии выставлял, а иногда продавал. Только в Осере он потерпел неудачу. Подобострастный библиотекарь, горевший желанием угодить чиновнику, которого в привезенных им бумагах именовали Monsieur le Secretaire и Monsieur l’Inspecteur General, с радостью разрешил Либри работать в библиотеке ночью, но настоял на том, чтобы с ним остался охранник, который должен был всячески помогать приезжему господину.
Первые обвинения против Либри были выдвинуты в 1846-м, но возможно, они звучали слишком уж дико – на них не обратили внимания, и Либри продолжал грабить библиотеки. Он также начал распродавать украденные книги, причём к каждой продаже готовил прекрасные подробные каталоги.
Почему же этот страстный библиофил продавал книги, ради которых так рисковал? Возможно, по-настоящему ему нужны были лишь некоторые жемчужины из его трофеев. Возможно, что он продавал их просто из жадности, но это уже куда менее интересная гипотеза. Каковы бы ни были причины, распродажи украденных книг уже нельзя было игнорировать. Появлялись всё новые обвинения, и спустя год прокурор начал расследование – впрочем, его быстро замял глава совета министров Гизо, друг Либри, выступавший шафером у него на свадьбе.
Возможно, на этом всё бы и кончилось, если бы в 1848-м не случилась революция, которая покончила с Июльской монархией и провозгласила Вторую республику. Дело Либри было найдено в столе Гизо. Либри предупредили, и он вместе с женой бежал в Англию, но всё же успел прихватить с собой 18 чемоданов с книгами общей стоимостью в 25.000 франков. Для сравнения: в то время опытный рабочий получал 4 франка в день.
Многие политики, художники и писатели выступали в защиту Либри. Некоторые сами выгадали от его деятельности и не хотели раздувать скандал; другие принимали его у себя как известного учёного и не хотели выглядеть дураками. В частности, Либри страстно защищал писатель Проспер Мериме. В квартире у общего друга Либри показал Мериме знаменитое турское Пятикнижие, иллюстрированный том XVII века; Мериме, который много ездил по Франции и бывал в библиотеках, вспомнил, что видел Пятикнижие в Туре; Либри, недолго думая, объяснил Мериме, что во Франции находится копия, а оригинал он, Либри, приобрёл в своё время в Италии. Мериме ему поверил.
В письме к Эдуарду Делессеру от 5 июня 1848 года Мериме настаивал: «Даже я, всегда говоривший, что страсть к коллекционированию ведёт людей к преступлению, считаю Либри самым честным из коллекционеров, и я не знаю другого такого человека, который стал бы возвращать в библиотеки книги, украденные другими людьми». Наконец, спустя два года после того как Либри был признан виновным, Мериме опубликовал в «La Revue des Deux Mondes» такую страстную статью в защиту друга, что его самого вызвали в суд, обвинив в пособничестве.
Под грузом улик Либри был приговорен заочно к десяти годам тюрьмы и лишению всех государственных должностей. Лорд Эшбернхэм, который купил у Либри через книготорговца Джозефа Берроуза другое редкое иллюстрированное Пятикнижие (которое он украл из публичной библиотеки Лиона), согласился с доказательствами вины Либри и вернул книгу французскому послу в Лондоне. Пятикнижие было единственной книгой, которую вернул лорд Эшбернхэм. «Поздравления, которые со всех сторон понеслись к этому благородному человеку, не побудили его, однако, повторить свой подвиг в отношении других манускриптов его библиотеки», комментировал Леопольд Делиль, который в 1888 году составлял каталог краж Либри.
Но к тому времени Либри ещё не перевернул последнюю страницу последней из украденных им книг. Из Англии он направился в Италию и поселился во Фьезоле, где и умер 28 сентября 1869 года, так и не оправдавшись, в страшной нужде. И всё же в самом конце он отомстил своим гонителям. В год смерти Либри математик Мишель Шаль, который занял место Либри в Институте, приобрел потрясающую коллекцию автографов, которая, как он был уверен, должна была прославить его. В неё входили письма Юлия Цезаря, Пифагора, Нерона, Клеопатры, даже Марии Магдалины и все они впоследствии оказались фальшивками, изготовленными знаменитым мастером-фальсификатором Врэн-Люкой, которого Либри попросил нанести визит его врагу.
Кражи книг не были новостью во времена Либри. «История библиоклептомании, – пишет Лоуренс С. Томпсон, восходит к появлению библиотек в Западной Европе, Книжные воры действовали и в Средние века, и в эпоху Возрождения. Но именно Либри сделал воровство дорогих книг «отраслью», поставив это дело на поток».
источники
Альберто Мангуэль, «История чтения»
ttolk.ru/?p=26532
Вот вам один из вариантов списка Лучшие книги XX века, а вот 9 самых продаваемых книг в мире. Вот тут 30 интересностей про книги и самая дорогая книга в мире