Оригинал взят у в Эльзевиры

Эльзевиры - семейная издательская фирма, основанная Лодейвейком Эльзевиром в 1581 году в Голландии.
В книжном деле XVII века центральное место занимала голландская фирма Эльзевиров (1592-1712) благодаря высокому качеству изданий и новым методам книжной торговли. Родоначальником этой издательской фирмы был лейденский печатник Лодейвейк Эльзевир. Затем дело продолжили его наследники.
В чём главные заслуги этого знаменитого издательства?
Эльзевиры вывели книжную торговлю за пределы своей страны, сделала ее международной. В Германии, Франции, Англии, Италии, Дании они открывали филиалы или агентства. Главным центром их издательской деятельности в первой половине XVII века стал университетский город Лейден; во второй половине XVII века - типография в Амстердаме.




Эльзевиры стали первым в мире специализированным научным издательством. Издательство выпустило в общей сложности около 2200 учёных книг и 2500-3000 университетских диссертаций. Поскольку типография этой фирмы располагалась при Лейденском университете, основную массу изданий составляли труды крупнейших ученых: Галилея, Гоббса, Декарта, Паскаля, а также книги по востоковедению и словари. Эльзевирам удалось собрать в своих изданиях сочинения знаменитых ученых и писателей своего времени по всем отраслям знаний. Тогдашние ученые и писатели считали за честь, если это издательство бралось выпускать их произведения.
Чтобы удешевить выпуск популярных в то время научных изданий, Эльзевиры приступили к выпуску недорогих книг малых форматов. Их стало модно носить с собой, а на одежду нашивали специальный книжный карман. Именно поэтому говорят, что Эльзевиры открыли эпоху карманной книги, нынешнего покетбука. Интересно, что Эльзевир первым придумал и основные элементы научного аппарата книги: разнообразные указатели, комментарии к текстам, подробные оглавления.



Уменьшение форматов привело к удешевлению книг, способствовало увеличению тиражей. Эльзевиры впервые начали выпуск изданий узкого формата, в одну двенадцатую долю листа. Такие книги были очень удобны, чтобы носить в кармане и держать в руках. Для них был создан специальный шрифт, отлитый из сплава с большим содержанием серебра. Он был очень прочным и позволял печатать невиданные по тем временам тиражи каждой книги, более 2000 экземпляров. Благодаря этому все издания Эльзевиров были очень дешевы. Современниками это воспринималось как настоящая революция на книжном рынке - книги покупали уже и небогатые люди.



Из многочисленных изданий Эльзевиров наиболее популярной оказалась серия из 5 миниатюрных книг "Государства", своеобразных путеводителей XVII века, в числе которых оказалась и "Россия или Московия, а также Тартария с топографическим и политическим комментарием" (1630).



Эльзевиры оставили такой глубокий след в истории издательского дела, что их имя сделалось нарицательным в следующих значениях: эльзевирами называют изданные ими книги; эльзевиром называют созданный ими рисунок шрифта; наконец, эльзевирным форматом называют размер их изданий. Их имя носит крупнейший в мире издатель научной и медицинской литературы - учреждённая в 1880 году компания Elsevier.
Для защиты от подделок, которые не замедлили появиться, Эльзевиры использовали собственные издательские марки. Обычно на них изображались символы науки: глобус, дерево премудрости, богиня Минерва. Время от времени мастера меняли марку или добавляли в нее новые детали.
Династия Эльзевиров использовала пять основных фирменных знаков: родоначальник Лодевейк - орла с семью стрелами и девиз "В согласии возрастают малые дела"; Исаак - изображение мудреца-отшельника под ветвями дерева и надпись "Не одинок"; третий знак Эльзевиров - пальмы и девиз "Придавленная, восстаю"; четвертый - богиня мудрости Минерва с совой; пятый - так называемая "Сфера Эльзевиров", представляющая собой глобус звездного неба.



"Эльзевиры" представляют целую эпоху в истории книжного искусства. Они характеризуются отличным полиграфическим исполнением, четким и красивым шрифтом, простотой и изяществом оформления. Большой заслугой издателей Эльзевиров является распространение качественных и сравнительно недорогих книг.
Выпущенные Эльзевирами издания ныне представляют огромную библиографическую редкость. Одно из крупнейших собраний книг Эльзевиров находится в Российской государственной библиотека. Они принадлежали первому из русских собирателей Н.П. Румянцеву.
Альды

@темы: рай библиомана, Арагарта

---

18.09.2016 в 21:30

Пишет  З. ГорынычЪ:

Рискнул всем и сорвал куш))

18.09.2016 в 20:51

Пишет  N.K.V.D.:

Капитан из Кёпеника

Самое оригинальное и элегантное ограбление городской кассы в пригороде Берлина - Кёпеник (в то время бывшего отдельным городком) - совершено 16 октября 1906 года Фридрихом Вильгельмом Фойгтом, имя которого сегодня числят среди самых знаменитых мошенников мира (немецкая столица по случаю 100-й годовщины самого знаменитого ограбления в своей истории устраивает целый ряд мероприятий, которым дала название «Кёпеникиада»).

А случившееся тогда вряд ли имеет равное себе в уголовной хронике по простоте и одновременно изысканности плана преступления и той лихости, с которой оно было осуществлено, выставив на посмешище не просто институты власти, а всю систему покорного подчинения ее внешним атрибутам.

Фридрих Вильгельм Фойгт к этому времени из 57 лет своей жизни более половины - 29 - провел за решеткой, что отнюдь не свидетельствует об его особом криминальном даре.

Ровно за восемь месяцев до "часа Х" он вновь вышел на свободу. Местные власти повсюду отказывали ему в работе как угрожающему общественной безопасности и морали, потому Фойгту приходилось жить на нелегальном основании и думать о собственном пропитании.
А уж в чем он прекрасно разбирался, так это в психологии соотечественников, на чем и была построена все его афера.

Капитанская форма Фойгта демонстрируется в ратуше Кёпеника

Для осуществления своей авантюры он по частям, у разных старьевщиков, приобрел форму капитана 1-го гвардейского прусского пехотного полка.
В этом облачении 16 октября 1906 г. в тихом районе Берлина Вильгельм Фойгт остановил подразделение гвардейцев во время смены караула, приказал позвать гвардейцев еще одного находившегося неподалеку подразделения и, ссылаясь на несуществующий кабинетский указ, принял "командование" над гвардейцами.

С ними Фойгт отправился в Кёпеник на поезде. На одной из остановок он купил гвардейцам пиво, а по прибытии в Кёпеник раздал каждому по марке и отправил обедать, после чего объяснил своим "подчиненным", что им предложит арестовать бургомистра и, возможно, "других господ".

С этим отрядом Фойгт захватил ратушу Кёпеника, приказал перекрыть все выходы, запретил "любое передвижение в коридорах", а затем "именем его императорского величества" арестовал обер-секретаря Розенкранца и бургомистра Георга Лангерханса, а кассиру фон Вильтбургу велел подвести счета, объявив, что намерен конфисковать городскую казну.

Исторический сейф в ратуше Кёпеника

После того как деньги были по частям доставлены с почтамта, он с помощью кассира сложил их в мешок и запечатал. Изъятая наличность составляла более трех тысяч марок. Запрошенную кассиром квитанцию Фойгт подписал именем директора тюрьмы, где он отбывал свое последнее заключение - фон Мальцан.
Задержанных бургомистра и кассира он направил в наемном экипаже в полицейское управление Берлина, взяв с них слово чести, что они не попытаются сбежать.

После этого Фогт приказал гвардейцам удерживать ратушу еще в течение получаса, а сам отправился на вокзал и ближайшим поездом уехал в Берлин. В магазине мужской одежды он приобрел себе гражданский костюм и растворился в большом городе.
Его задержат через 10 дней...

Полицейское фото

Между тем, над лихим преступлением потешалась вся Германия. Сам император телеграфом затребовал отчет об афере и, по слухам, за чтением этого документа приговаривал: "Тут видно, что такое дисциплина. Ни один другой народ земли не способен на такое". В досье Фойгта Вильгельм II сделал пометку: "гениальный малый".

Афера "капитана из Кёпеника" вызвала широчайший общественный резонанс: о ней писали газеты и журналы, издавались сатирические открытки и стихи. Случай этот сделался известен широко за пределами Германии. Фогт приобрел славу "Уленшпигеля вильгельминского милитаристского государства".

На судебный процесс съехались журналисты со всего мира. Органы власти были завалены запросами о ходе дела, просьбами об автографах, прошениями о помиловании. Однако 1 декабря 1906 года Вильгельм Фойгт был приговорен Берлинским окружным судом к четырехлетнему тюремному заключению по обвинению в незаконном ношении военной формы, нарушении общественного порядка, незаконном лишении свободы, мошенничестве и подделке документов.

Но пройдет всего половина срока, и император Вильгельм II помилует героя (это вновь станет событием национального масштаба).

17 августа 1908 года, Фойгт выходит из тюрьмы.

Прямо в день освобождения его голос был увековечен на граммофонной записи, за которую он получил 200 марок. Последовавшие выступления в Риксдорфе собирали огромные толпы народа и привели даже к вмешательству сил правопорядка.

Четырьмя днями позже в честь открытия его восковой фигуры в берлинском музее "Castans Panoptikum" на Унтер-ден-Линден Фойгт вновь появился на публике, подписывал фотографии и выступил с речью. Фойгт объездил всю Германию, выступая в трактирах и на ярмарках. В залах и на аренах цирков Фойгт изображал "Капитана из Кёпеника" и продавал свои автографы на карточках со своим изображением в военной форме и гражданской одежде.

В его представлениях принимали участие и некоторые солдаты из его "команды", фотографировавшиеся с ним. В 1909 г. под названием "Как я стал капитаном из Кёпеника" в Лейпциге вышла его автобиография...

Но власть на местах совершенно не устраивали сопровождающие выступления "Капитана из Кёпеника" насмешки и издевательства над государством и военными.

Сатирическая открытка о «капитане» из Кёпеника

И 1 мая 1910 г. Фойгт навсегда покидает Пруссию. Он уезжает в Люксембург, где женится, покупает машину и дом. Но начинается Первая Мировая война, а потом и послевоенный хаос...
На этом все хорошее в его жизни заканчивается - он опять становится нищим и в 1922 году умирает.

Его с воинскими почестями похоронят французские солдаты расквартированные в Люксембурге, искренне считавшие, что это бывший немецкий офицер - "Le Capitane de Coepenic" напишут они на его могиле.
Затем в 60-е годы могилу выкупит цирковое семейство Сарасани и установит надгробную плиту - пародию на Прусскую армию. Затем - новое надгробие, о котором будет заботится уже Великое Герцогство.

А в Берлине прямо на ступеньках ограбленной ратуши красуется памятник липовому капитану.

@темы: исторические россказни

---

18.09.2016 в 20:28

Пишет  Sindani:

18.09.2016 в 13:39

Пишет  Волчица Юлия:

Про кораблики.
Традиции наименования кораблей сложны и крайне интересы, как и исключения из них. В ряду военно-исторических дисциплин этим занимается отдельная наука — каронимика. Цикл публикаций об отечественной каронимике «Лента.ру» начинает с Российского императорского флота.

m.lenta.ru/articles/2016/09/18/names/

@темы: имена

---

Оригинал взят у в Пикник на обочине

Оригинал взят у в Пикник на обочине

Уже в этом году на малых экранах покажут американский сериал "Roadside Picnic", являющийся экранизацией романа братьев Стругацких "Пикник на обочине".

В режиссерском кресле уютно устроился Алан Тейлор ("Клан Сапрано", "Подпольная империя", "Безумцы", "Игра престолов", а на роль сталкера Рэдрика Шухарта пригласили Мэттью Гуд (известного по фильмам "Хранители" и "Аббатство Даунтон". Над сценарием поработал Джек Паглен, ответственный за такие фильмы как "Превосходство" и "Чужой: Завет".

Что из этого получится, мы узнаем в конце этого года. Ну а всех желающих заглянуть на съемочную площадку хоть одним глазком - добро пожаловать под кат:

@темы: книги, фильмы

---

В 1835 г. рабочие 20 заводов организовали забастовку, добиваясь сокращения рабочего дня с 13,5 до 11 часов, получения зарплаты наличными, а не расписками от компании, прекращения практики штрафов за опоздания. В стачке приняли участие 1,5 тыс. детей и их родителей; она продолжалась 6 недель. Для работы были привлечены штрейкбрехеры, некоторые рабочие вернулись на свои места, но бастующим удалось добиться 12-часового рабочего дня в будни и 9-часового — по субботам.

Экономический кризис 1857 г. привел обувное производство к полной остановке, и рабочие Линна лишились работы. До этого уже было недовольство тем, что машины заменили сапожников. Цены росли, заработную плату неоднократно сокращали, и к осени 1859 г. мужчины получали 3 долл. в неделю, а женщины — 1 долл., работая при этом 16 часов в день.

сша
зинн

@темы: деньги, 19 век, СшА

---

Плантационная система, основанная на выращивании табака в Виргинии, Северной Каролине, а также в Кентукки и риса в Южной Каролине, распространилась на новые плодородные земли, пригодные для возделывания хлопка, в Джорджии, Алабаме и Миссисипи и потребовала новых рабов. Однако ввоз в страну невольников был запрещен в 1808 г. Но, как пишет Дж. Х. Франклин в своей книге «От рабства к свободе», «с самого первого дня этот закон не исполнялся». «Огромное неохраняемое побережье, существование рынка сбыта и перспективы баснословных прибылей не давали американским торговцам покоя, и они поддавались искушению…» По оценкам Франклина, примерно 250 тыс. рабов были нелегально ввезены в страну до начала Гражданской войны.

@темы: 19 век, СшА

---

Оригинал взят у в Допоказывались?

Среди массы "советов для начинающих писателей" мне часто встречался совет "показывай, а не рассказывай".
Похоже, сейчас в текстах можно видеть апогей применения данного совета на практике, раз уж маэстро Олди посвятили этому целый мастеркласс:
"Сколько раз вы читали в интернете: «Я не вижу картинку»? Читатель говорит: «Я читаю и не вижу картинку!» Какую же картинку ты хочешь, дорогой? Он хочет «кина». Он говорит: мне иллюстрации мешают, я героя себе уже представил. Почему? Потому что у читателя фильм уже вовсю идёт, и в одном-единственном варианте".
"Отсюда, кстати, вытекает и уход от литературной образной описательности персонажей, от раскрытия характера двумя-тремя яркими чертами. Общее требование прямо противоположно: должна быть подробно описана внешность персонажа, степень небритости, костюм в деталях с указанием ткани, перстень, серьги… Именно в виде подробного описания, а не художественного образа".
"Отметим, что издатель перестал брать в печать иные, некинематографические решения текста. Почему? Их не покупают. Почему не покупают? Потому что читатель, который хочет читать книгу, а не смотреть фильм, из фантастики большей частью ушёл. У него и так есть что почитать. А «за кино» он пойдёт в кино. Тот же читатель, который пришёл в книгу «за кино», уже плохо различает, смотрит он фильм по монитору или читает с монитора книжку. Он в обоих случаях видит кино.

Вот издатель и отказывается от литературных решений. Вот писатели и начинают машинально пользоваться одним-единственным художественным решением — кинематографическим решением блокбастера класса «А»".

@темы: писательское

---

в 20-х годах XIX в., незадолго до того, как Э. Джексон стал президентом, и после того, как отгремели англо-американская война 1812–1814 гг. и Первая крикская война, в южных частях страны туземцы и белые часто селились очень близко друг от друга и жили в мире, в окружении природы, которой, казалось, хватит на всех. Они научились видеть общие проблемы. Дружеские отношения развивались. Белым было разрешено посещать индейские общины, а коренные жители Америки часто становилось гостями бледнолицых. Деятели эпохи фронтира — Дэви Крокетт и Сэм Хьюстон — выросли в такой атмосфере и оба, в отличие от Э. Джексона, навсегда остались друзьями аборигенов.

@темы: индейцы

---

Напыщенный, претенциозный и удостоившийся почестей Л. Касс (Гарвард присвоил ему степень почетного доктора права в 1836 г., как раз на пике перемещения краснокожих) считал себя экспертом в индейском вопросе. Но он неоднократно демонстрировал, как написано в книге Р. Дриннона «Насилие в американской истории: завоевание Запада», «просто потрясающее безразличие к жизни индейцев». Находясь на посту губернатора Территории Мичиган, Касс отобрал, согласно договору, миллионы акров земли у коренных жителей Америки: «Мы нередко должны действовать в их интересах, даже не получая их согласия».
Статья Касса, опубликованная в журнале «Норт америкэн ревью» в 1830 г., стала аргументом в пользу перемещения индейцев. Он писал, что не стоит сожалеть о «прогрессе цивилизации и улучшении условий жизни, триумфе индустрии и искусства, благодаря которым освоены эти районы, на которых теперь распространяются свобода, религия и наука». Ему хотелось, чтобы все это происходило «с меньшими потерями, нежели те, которые уже понесли аборигены, стараясь приспособиться к неизбежным переменам в своем образе жизни… Но такое желание было тщетно. Варварский народ, существование которого зависит от скудных и случайных запасов, сделанных в ходе охоты, не может жить в контакте с цивилизованным обществом».

В 1825 г. в ходе обсуждения договора с племенами шауни и чироки Л. Касс обещал, что, если индейцы уйдут на новые территории за Миссисипи, «Соединенные Штаты никогда не будут претендовать на те земли. Это я обещаю от имени вашего Великого Отца, Президента. Ту страну он отводит своему краснокожему народу, чтобы аборигены и их внуки владели тамошними землями вечно».
Редактор «Норт америкэн ревью», для которого Касс написал статью, сказал автору, что его проект «только отодвинет на время участь индейцев. Через полвека их жизнь за Миссисипи будет точно такой же, какой она является по эту сторону реки. Вымирание туземцев неизбежно». Как отмечает Р. Дриннон, Касс с этим не спорил, но опубликовал статью в первоначальном виде.

Как только Э. Джексон был избран президентом, Джорджия, Алабама и Миссисипи начали принимать законы, направленные на подчинение индейцев, находившихся на их территориях, властям штатов. Эти законы уничтожили племя как юридическую единицу, сделали незаконными собрания племени, отобрали власть у вождей, обязали туземцев служить в отрядах милиции и платить налоги штатов, однако отказали им в праве голоса, в праве подавать судебные иски и выступать в качестве свидетелей в суде. Индейская территория была разделена, с тем чтобы ее участки распределили в ходе лотереи штата. Поощрялось заселение белыми земель коренных жителей Америки.
В то же время федеральные договоры и законы передали власть над племенами Конгрессу США, а не штатам. Принятый в 1802 г. Конгрессом Закон о торговле и сношениях с индейцами гласил, что не должно быть никакой уступки земель, за исключением передачи их по договору с племенем, и что на индейской территории действует федеральное законодательство. Джексон игнорировал это и поддерживал действия властей штатов.
Вот еще одна прекрасная иллюстрация того, как можно использовать федерализм: в зависимости от ситуации вина может быть возложена на штат или порой на нечто еще более абстрактное и загадочное, например на таинственный Закон, которому все люди, сочувствуют они индейцам или нет, вынуждены подчиняться. Военный министр Джон Итон давал такие объяснения алабамским индейцам крикам (Алабама, кстати, индейское название, означающее «здесь мы отдохнем»): «Это не ваш Великий Отец поступает так, но таковы законы Страны, которые и он сам, и весь его народ обязаны исполнять».

Теперь была найдена подходящая тактика. Индейцев не «заставляли силой» переселяться на Запад. Но, если они решались остаться, они должны были подчиниться законам штатов, которые лишали прав как племя, так и личность, а также делали их объектом нескончаемых унижений и притеснений со стороны белых поселенцев, которые жаждали земли туземцев. Если же последние уходили, то федеральное правительство оказывало им финансовую помощь и обещало угодья по ту сторону Миссисипи.

@темы: индейцы

---

В 1800 г., когда Джефферсон был избран президентом, по западную сторону Аппалачей жило 700 тыс. белых. На Севере они обосновались в Огайо, Индиане, Иллинойсе, а на Юге — в Алабаме и Миссисипи. Эти люди численно превосходили индейцев в соотношении 8:1. Теперь Джефферсон поручил федеральным властям способствовать дальнейшему выселению криков и чироков за пределы Джорджии. Эскалация агрессивных действий против коренных жителей Америки происходила и на Территории Индиана во время правления губернатора У. Г. Гаррисона.
Когда Джефферсон удвоил размеры страны, купив в 1803 г. у Франции Луизиану, он отодвинул западную границу США от Аппалачей за Миссисипи вплоть до Скалистых гор и полагал, будто индейцы могут переселиться туда. Он предлагал в Конгрессе, что следует способствовать тому, чтобы туземцы селились на небольших участках земли, занимались сельским хозяйством, торговали с белыми, брали в долг и потом отдавали эти долги земельными наделами. «… Целесообразными можно считать две меры. Во-первых, поощрять отказ коренных жителей от охоты… Во-вторых, содействовать распространению среди индейцев торговых фирм, таким образом… подталкивая их к занятиям сельским хозяйством, ремеслами и приобщая к цивилизации…»
Высказывания Т. Джефферсона о «сельском хозяйстве… ремеслах… цивилизации» имели решающее значение. Перемещение краснокожих было необходимо для открытия огромных американских просторов для земледелия, торговли, расширения рынков, денежного обращения, развития современной капиталистической экономики. Все это требовало территорий, и после Американской революции громадные участки скупили богатые спекулянты, включая Дж. Вашингтона и П. Генри. В Северной Каролине принадлежавшие племени чикасо плодородные земли были выставлены на продажу, несмотря на то что эти индейцы оказались среди немногих туземцев, кто выступал на стороне белых американцев в годы Войны за независимость, и что ранее был подписан договор, гарантировавший им право на землю. В конце концов землемер штата Джон Донелсон завладел 20 тыс. акрами земли в окрестностях современного города Чаттануга (Теннесси). В 1795 г. его зять совершил 22 деловые поездки из Нэшвилла в связи проведением земельных сделок. Звали этого человека Эндрю Джексон.
Он был земельным спекулянтом, коммерсантом, работорговцем и наиболее агрессивным врагом коренных жителей Америки за весь начальный период истории США. Джексон стал героем англо-американской войны 1812–1814 гг., которая не была (как это обычно представляется в американских учебниках по истории) просто войной с Англией во имя выживания, а являлась схваткой ради экспансии нового государства во Флориду, в Канаду, на Индейскую территорию.
Текумсе[68], вождь племени шауни и известный оратор, пытался сплотить туземцев для противостояния нашествию бледнолицых:

Путь, единственный путь к тому, чтобы препятствовать этому злу и остановить его, — это объединение всех краснокожих с целью потребовать общего и равного права на землю, как это было изначально и должно быть впредь; чтобы она никогда не подвергалась разделу, но принадлежала всем и использовалась каждым. И чтобы никто не имел права продать землю, даже друг другу, тем более чужеземцам, — которые жаждут получить ее всю целиком и не удовлетворятся меньшим.

Разгневавшись, когда собратья-индейцы были вынуждены уступить большой участок земли правительству Соединенных Штатов, в 1811 г. Текумсе собрал 5 тыс. туземцев на берегу реки Таллапуса в Алабаме и сказал им: «Пусть сгинет белая раса. Они захватили вашу землю, развратили ваших женщин, растоптали прах ваших мертвецов! По кровавой тропе их следует гнать обратно — туда, откуда они пришли».
Среди индейцев криков, занимавших большую часть Джорджии, Алабамы и Миссисипи, возник раскол. Одни желали принять цивилизацию бледнолицых, с тем чтобы жить в мире. Другие, отстаивавшие свою землю и свою культуру, называли себя «Красными прутьями». В 1813 г. последние зверски расправились с 250 поселенцами Форта Мимс, за что, в свою очередь, солдаты генерала Э. Джексона сожгли деревню криков, убив мужчин, женщин и детей. Джексон ввел тактику обещания вознаграждения в виде земель и разрешения грабежей: «… если любая из сторон — чироки, дружественно настроенные крики или белые — захватывают имущество "Красных прутьев", то данная собственность переходит к этим людям».
Не все из его солдат сражались с энтузиазмом. Случались и мятежи; люди были голодными, срок службы истекал, они устали воевать и хотели вернуться домой. Э. Джексон писал своей жене о «когда-то отважных патриотах-добровольцах, которые теперь… опустились до уровня обычных нытиков, вечно обиженных, смутьянов и бунтовщиков…». Когда семнадцатилетний солдат, который отказался убирать за собой остатки пищи и угрожал своему офицеру ружьем, был приговорен к смерти военным судом, генерал отверг прошение о смягчении приговора и приказал привести его в исполнение. И потом демонстративно покинул место расстрела.
Джексон стал национальным героем в 1814 г., когда в ходе битвы у излучины Хорсшу-Бенд против 1 тыс. криков он уничтожил 800 индейцев, понеся лишь незначительные потери. Атака с фронта, предпринятая белыми, оказалась неудачной, но на стороне генерала сражались чироки, которым была обещана благосклонность правительства, в случае если они примут участие в войне. Воины этого племени переплыли реку, вышли в тыл к крикам и выиграли битву во славу Джексона.
Когда война закончилась, генерал и его друзья занялись скупкой захваченных крикских земель. Джексон добился того, чтобы его назначили уполномоченным на заключение мирного договора, и продиктовал условия, согласно которым у индейцев отобрали половину их территорий. Историк М. Роджин пишет, что это являлось «крупнейшей уступкой индейских земель на Юге Америки». По договору территория была отнята и у тех криков, которые сражались на стороне Джексона, и у тех, кто выступал против него, а когда вождь дружественно настроенных криков Большой Воин запротестовал, генерал ответил:

Послушайте… Великий Дух оправдал бы Соединенные Штаты, если бы они забрали и всю землю племени… Послушайте — правда в том, что большинство крикских вождей и воинов не уважали силу Соединенных Штатов. Они думали, что мы ничтожный народ и что Англии следует управлять нами… Они растолстели, поедая говядину, — они нуждались в порке… В таких случаях мы пускаем кровь нашим врагам, дабы привести их в чувства.

По словам Роджина, «Джексон „снял сливки с земель криков“, и это стало гарантией процветания поселенцев на Юго-Западе. Он предоставил растущему „королевству хлопка“[69] огромные и ценные территории».
Договор генерала с криками (1814) являл собой нечто новое и важное. Он даровал индейцам право частной собственности на землю, таким образом разделяя краснокожих изнутри, разрушая традиции общинного землепользования, подкупая одних с помощью земли, а других выбрасывая за борт, т. е. приобщал коренных жителей Америки к конкуренции и попустительству несправедливостям, которые свойственны духу западного капитализма. Это прекрасно сочеталось со старой идеей Т. Джефферсона по поводу того, как обращаться с краснокожими, вовлекая их в «цивилизацию».
С 1814 по 1824 г. по ряду договоров с индейцами Юга белым отошли более трех четвертей Алабамы и Флориды, треть Теннесси и пятая часть Джорджии и Миссисипи, районы Кентукки и Северной Каролины. Э. Джексон сыграл ведущую роль в заключении этих договоров и, по словам М. Роджина, «его друзья и родственники заняли много выгодных должностей, став агентами по делам индейцев, торговцами, уполномоченными, землемерами, агентами по продаже земли…».
Генерал сам описывал, как удавалось добиться подписания договоров: «… мы умышленно направляли наши силы на преобладающую страсть в жизни всех индейских племен, а именно на жадность или страх». Он поддерживал захват белыми скваттерами земель туземцев, а потом сообщал краснокожим, будто бы правительство ничего не может поделать с этими поселенцами и поэтому индейцам лучше уступить часть своих угодий, чем быть уничтоженными. Как пишет Роджин, Э. Джексон также «потворствовал повсеместному взяточничеству».
Договоры индейцев с властями США, захваты территорий заложили основу для «королевства хлопка» — рабовладельческих плантаций. Каждый раз, когда подписывался договор, вытеснявший криков из одного района в другой и обещавший им в тех краях безопасность, белые заселяли новые земли, а племя оказывалось перед необходимостью заключения следующего соглашения, по которому индейцы должны были опять уступать свои владения в обмен на спокойствие где-то в других местах.
Стараниями Джексона белые достигли границ с Флоридой, принадлежавшей Испании. Там находились деревни семинолов, в которых укрылись беженцы из общины «Красные прутья», поддерживавшиеся английскими агентами в действиях против американцев. Поселенцы проникли на индейские земли. Краснокожие нападали на граждан США. Зверства творили обе стороны. Когда некоторые деревни отказывались выдавать тех, кого обвиняли в убийстве белых, генерал приказывал уничтожать такие селения.
Семинолы вызывали раздражение еще и в связи с тем, что беглые негры-рабы находили приют в их деревнях. Некоторые представители этого племени покупали или захватывали чернокожих невольников, но форма рабства, принятая у индейцев, больше походила на африканское, чем на рабство, характерное для хлопковых плантаций. Невольники нередко жили в своих собственных поселках, их дети часто обретали свободу, было очень много браков между индейцами и чернокожими, и в скором времени возникли деревни, в которых вместе жили и аборигены, и негры. Все это беспокоило рабовладельцев Юга, которые рассматривали такую ситуацию как соблазн для своих рабов, стремившихся к свободе.
Э. Джексон начал совершать набеги на Флориду, утверждая, что эти места стали прибежищем для беглых рабов и индейцев-мародеров. Он говорил, что данная территория играет важную роль в вопросах обороны Соединенных Штатов. Это было то самое классическое предисловие к завоевательной войне, применяющееся и посегодня, Так началась Первая семинольская война (1818)[70], которая привела к тому, что Флорида стала территорией США. На школьных картах это учтиво обозначено как «Покупка Флориды, 1819 г.», но на деле Джексон провел во Флориде военную кампанию, в ходе которой предавались огню деревни семинолов, захватывались испанские форты, и происходило это до тех пор, пока Испания не «склонилась» к продаже. По словам генерала, он действовал «по непреложным законам самообороны».
Позже Э. Джексон стал губернатором Территории Флорида и мог давать хорошие деловые советы друзьям и родственникам. Так, он рекомендовал своему племяннику не продавать недвижимость в Пенсаколе. Генерал советовал одному из друзей, главному врачу армии, покупать как можно больше рабов, поскольку скоро цены на них начнут расти.
Оставляя свой военный пост, он также предложил офицерам метод борьбы с широко распространившимся дезертирством (белые бедняки — даже те, кто поначалу был готов отдавать свою жизнь, — вполне могли осознать, что все трофеи достаются богачам). Джексон советовал бичевать дезертиров за первые две попытки бегства, а на третий раз подвергать смертной казни.
В годы его президентства, а также при администрации Мартина Ван Бюрена, которого Э. Джексон выбрал своим преемником, 70 тыс. индейцев, проживавших к востоку от Миссисипи, были вынуждены уйти в западные районы. На Севере краснокожих обитало меньше, и Конфедерация ирокезов в штате Нью-Йорк сохранилась. Однако индейцы сок и фокс, населявшие Иллинойс, были перемещены после войны Черного Ястреба[72] (во время этой войны Авраам Линкольн носил офицерский чин, хотя и не принимал участия в боевых действиях).
зинн

@темы: 19 век, СшА, индейцы

---

Провозглашенная Локком идея народного правительства была направлена в поддержку Английской революции, свободного развития капиталистической торговли как в Англии, так и за рубежом. Но сам Локк сожалел, что труд детей бедняков «до достижения ими двенадцати — четырнадцати лет в большинстве случаев потерян для общества», и предлагал, чтобы все дети старше трех лет из нуждающихся семей посещали «рабочие школы», дабы быть «с младенчества приученными к труду».
зинн

@темы: детский вопрос

---

В 1698 г. в Южной Каролине был принят «закон о восполнении нехватки», требовавший от владельцев плантаций, чтобы на каждых шестеро взрослых чернокожих мужского пола приходился по меньшей мере один белый сервент. В письме из южных колоний, датируемом 1682 г., содержалась жалоба на то, что не хватает «белых мужчин, чтобы присматривать за нашими неграми или чтобы подавлять восстание негров…». В 1691 г. палата общин получила «петицию от морских торговцев, судовладельцев, плантаторов и прочих, торгующих с иноземными плантациями… где излагается, что плантации невозможно содержать без существенного числа белых сервентов, кои нужны и для сдерживания зависимых чернокожих и кои способны держать в руках оружие в случае вторжения».
В 1721 г. в отчете английскому правительству говорилось, что в Южной Каролине «негры-рабы в последнее время предпринимали попытки и были весьма близки к успеху в устройстве новой революции… и, таким образом, может возникнуть необходимость… предложить новый закон, который поощрял бы оказание гостеприимства белым сервентам в будущем. В милиции этой провинции состояли менее 2 тыс. указанных мужчин». По всей видимости, считалось, что этих ополченцев не хватило бы для адекватной реакции на угрозу.
Этот страх помогает понять, почему в 1717 г. парламент сделал высылку в Новый Свет законным наказанием за преступления. Появилась возможность отправлять тысячи осужденных в Виргинию, Мэриленд и другие колонии. Этим же страхом объясняется и то, почему законодательная ассамблея Виргинии после восстания Бэкона амнистировала только белых сервентов, принимавших в нем участие, но не простила чернокожих. Последним было запрещено иметь какое бы то ни было оружие, в то время как белые, отработавшие по контракту, могли получить не только кукурузу и наличные деньги, но и мушкеты. Различия статуса белых и чернокожих сервентов становились все более отчетливыми.
В 20-х годах XVIII в., по мере возрастания страха перед восстанием рабов в Виргинии белым сервентам было дозволено вступать в ополчение в качестве замены белых фрименов. В те же годы в колонии создавались отряды по поиску рабов, с тем чтобы противостоять «великой опасности, которая… может возникнуть при негритянских мятежах…». Белые бедняки составляли основу таких патрулей, за что получали денежное вознаграждение.
зинн

@темы: Дэн

---

В Англии развитие торговли и капитализма в XVI–XVII вв., огораживание земель для производства шерсти привели к наполнению городов скитающимися бедняками, и со времен правления Елизаветы I принимались законы, каравшие этих людей и предписывавшие отправлять их в работные дома или в ссылку. В ту эпоху в когорту этих «негодяев и бродяг» включали:

… Всех тех, кто, попрошайничая, называет себя школярами; всех моряков, которые делают вид, что потеряли свои корабли и товары в море и слоняются по стране, выпрашивая милостыню; всех праздношатающихся людей по любой сельской местности, которые или попрошайничают, либо занимаются всякими таинственными ремеслами или нелегальными играми… актеров, выступающих в интермедиях, и бродячих музыкантов… всех этих странников и простых работников, слоняющихся без дела и отказывающихся трудиться за разумную оплату, которую обычно предлагают…

Такие уличенные в попрошайничестве люди могли быть раздеты по пояс и выпороты до крови, высланы из города, отправлены в работные дома или высланы из страны.
В XVII–XVIII вв. вследствие насильственной высылки, из-за соблазна, обещаний и лжи, похищений людей, срочной необходимости бегства от условий жизни в родной стране бедняки, желавшие отправиться в Америку, стали товаром для торговцев, спекулянтов, капитанов кораблей и в конце концов их американских хозяев. Э. Смит в своем исследовании «Колонисты в кабале», посвященном институту законтрактованного рабства, пишет: «Из всего комплекса причин, вызывавших эмиграцию в американские колонии, одна выделяется как основная при переезде сервентов. Это — извлечение финансовых прибылей от их перевозки».
Иммигрантов, подписавших договор, по которому они обязывались оплатить стоимость проезда, отработав на своего хозяина пять или семь лет, часто сажали в тюрьму, до тех пор пока корабль не отправлялся в плавание, с тем, чтобы они не сбежали. В 1619 г. виргинская палата депутатов, учрежденная в том же году и ставшая первым в Америке представительным органом власти (кстати, тогда же были завезены первые чернокожие рабы), предусматривала регистрацию и контроль за соблюдением договоров между сервентами и хозяевами. Как и в любом контракте между разными по силам сторонами, на бумаге они представали как равноправные, но контроль за соблюдением договора был гораздо проще для хозяина, чем для законтрактованного слуги.
Путешествие в Америку длилось восемь, десять или двенадцать недель, и сервентов запихивали на суда с тем же фанатичным стремлением к наживе, что и в тех случаях, когда перевозили рабов. Если переход занимал больше времени, чем предполагалось (например, из-за того, что испортилась погода), на судах заканчивалась провизия. Шлюп «Сифлауэр», вышедший из Белфаста в 1741 г., находился в море 16 недель, и к моменту его прибытия в Бостон 46 из 106 пассажиров умерли от голода, причем шесть человек были съедены оставшимися в живых. Во время другого плавания 32 ребенка погибли от голода и болезней, а трупы их были выброшены в океан. Музыкант Готтлиб Миттельбергер, отправившийся из Германии в Америку примерно в 1750 г., так писал о своем путешествии:

Во время плавания корабль полон всяческих печальных признаков страданий — запахи, дым, нечистоты, рвота, различные проявления морской болезни, лихорадка, дизентерия, головные боли, жар, запоры, нарывы, цинга, рак, стоматит и тому подобные напасти, вызванные тем, что пища хранится слишком долго и сильно пересолена, особенно мясо, а вода крайне плохого качества и отвратительна… Прибавьте к этому нехватку продуктов, голод, жажду, мороз, жару, сырость, страх, мучения, притеснения, сетования, равно как и прочие неприятности… В день сильнейшего шторма находившуюся на нашем судне беременную женщину, которая не могла родить в таких условиях, выбросили в море через одно из орудийных отверстий…

Законтрактованных слуг покупали и продавали, как рабов. В объявлении в «Виргиния газетт» от 28 марта 1771 г. говорилось:

Только что в Лидстаун прибыл корабль «Юстиция» с примерно сотней физически здоровых сервентов — мужчин, женщин и мальчиков… Продажа состоится во вторник, 2 апреля.

Радужным отчетам о более высоком уровне жизни в Северной и Южной Америке можно противопоставить многие другие документальные свидетельства, как, например, это письмо иммигранта: «Те, кто хорошо живет в Европе, так же хорошо будут жить и здесь. Что касается нищеты и страданий, то они здесь есть, как и везде, а для некоторых людей их условия жизни несравнимо хуже, чем в Европе».
Побои и наказания кнутом были обычным делом. Служанок насиловали. Один из современников вспоминал: «Я видел, как надсмотрщик бил сервента палкой по голове, пока не потекла кровь, за промах, о котором и говорить не стоит…»
В судебных протоколах Мэриленда есть немало свидетельств самоубийств среди сервентов. В 1671 г. виргинский губернатор Беркли докладывал, что за прошедшие годы четверо из пяти законтрактованных слуг после прибытия умирали от болезней. Многие из них были детьми из бедных семей, которых сотнями хватали на улицах английских городов и отправляли в Виргинию на работы.
Хозяин пытался полностью контролировать и интимную жизнь сервентов. В его экономических интересах было удержать женщин от выхода замуж или вступления в интимную связь, поскольку деторождение помешало бы работе. Бенджамин Франклин, писавший в 1736 г. под псевдонимом Бедный Ричард, давал такой совет своим читателям: «Пусть ваша служанка будет вам верной, выносливой и непритязательной».
Сервенты не имели права без разрешения вступать в брак, могли быть отлучены от семьи, подвергнуты наказанию кнутом за различные нарушения. В пенсильванском законе XVII в. говорилось, что брак людей этой категории «без согласия хозяина… должен рассматриваться как прелюбодеяние или внебрачная связь, а дети должны считаться внебрачными».
Хотя в колониальных законах предусматривалось и предотвращение злоупотреблений по отношению к сервентам, эти законы не слишком рьяно исполнялись, о чем можно узнать из фундаментального исследования судебных дел раннего периода — труда Ричард Морриса «Власти и трудовые отношения в колониальной Америке». Сервенты не участвовали в судах присяжных. Этим правом обладали только хозяева. (Не имея имущества, законтрактованные слуги были лишены и права голоса.) В 1666 г.
Один из судов Новой Англии обвинил супружескую пару в смерти сервента, происшедшей после того, как хозяйка отрезала этому человеку пальцы ног. Жюри присяжных проголосовало за оправдание. В 60-х годах XVII в. хозяин был обвинен в изнасиловании двух своих служанок. Было также известно, что он избивает жену и детей; заковал в цепи и избил другого сервента до смерти. Суд вынес этому человеку порицание, но снял обвинения в изнасиловании, несмотря на убедительные доказательства.
Иногда сервенты бунтовали, но на американском материке не было крупномасштабных заговоров этой категории людей, как, например, на Барбадосе или островах Вест-Индии.

Из книги Говард Зинн. Народная история США

@темы: Дэн

---

17.09.2016 в 17:10

Пишет  Шолль:

Пригодится для перваков)

@темы: история

---

Оригинал взят у в Дело рыжих

@темы: генетика и генеалогия

---

Оригинал взят у в Хе. За что боролись, говорите...

Оригинал взят у в Хе. За что боролись, говорите...

"Первым формальным рабовладельцем в Вирджинии стал некто Энтони Джонсон, негр, привезенный в Америку в 1619 году как "идентированный слуга". В 1623 году он получил свободу, купил себе негритенка, а затем обратился в суд, и последующее судебное решение положило начало легализованному рабству на территории Вирджинии: купленный черный слуга стал принадлежать Джонсону на правах собственности, а не на основании договорных отношений.

Согласно переписи 1830 года, негры в Южной Каролине, Луизиане, Вирджинии и Мэриленде владели в совокупности более чем 10 тысячами рабов. В Нью-Йорке восьми афроамериканцам принадлежали 17 чернокожих рабов.

Согласно переписи 1850 года, 123 негритянки, проживавшие в Чарльстоне, штат Южная Каролина, были рабовладельцами.

Согласно переписи 1850 года, свободным неграм в Южной Каролине принадлежал 791 раб.

В Самтере, Южная Каролина (1860 год), свободный негр Уильям Эллисон имел 70 рабов и одну из самых крупных плантаций в округе.

На начало 1860 года самыми состоятельными рабовладельцами в округе Ибервилл, штат Луизиана, были два негра - Аугуст Дюбукле (1200 акров земли и 94 раба) и Антуан Декюр (1000 акров земли и 112 рабов).В округе Сент-Лондри чернокожий Аугуст Донатто владел семью десятками рабов, работавших на его плантации размером в 500 акров.

Через два года после начала "священной войны за освобождение рабов" на территории округа Колумбия (где находилась столица Союза Вашингтон) проживали трое свободных чернокожих, по-прежнему владевших рабами: Роберт Ганнелл (10 рабов), Гэбриел Конкли (8 рабов), Джеймс У. МакДэниел (2 раба).

Зарегистрировано немало случаев, когда свободные/освобожденные негры владели членами своих собственных семей. Один из них, Джекоб Гаскен из Нью-Берна, Южная Каролина, устав слушать наставления пожилого отца, продал того прохожему спекулянту-работорговцу. Условием продажи являлась отправка несчастного папаши на хлопковые поля глубокого Юга, где бы его "быстро научили хорошим манерам".
(с)stuart1861

@темы: 19 век, СшА

---

Ее звали Никита

Оригинал взят у в Хех.

А вот эту прекрасную леди, "если повар CORBIS нам не врет"(с), можно тиражировать на майки вместо невезучего родственника Чебурашки. Потому как
"Cuban rebel commandante "Niquita" Havana, Cuba, 6/25/59. © Lester Cole/CORBIS"

P.S.Интересно, мсье Бессон про неё знал?

@темы: 20 век, имена

---

Оригинал взят у в Помницца...

..во времена СССР (да и позднее у нас очень любили сопереживать братским индейцам Америки, которых гнусно притесняли всякие конкистадоры и прочие янки.
А тем временем в в замке шефа на Камчатке...

"Как писал один из немногих исследователей русско-аборигенных отношений в данном регионе В. И. Огородников, «все эти люди обладали исключительной настойчивостью и твердою волей, отличались страстью к приключениям и проявляли полную неразборчивость в средствах и жадность к добыче: таковы были общие свойства сибирских землеискателей прежнего времени».
Буквально по «горячим следам» описывая ход присоединения Камчатки и оценивая действия «завоевателей», Г. В. Стеллер отмечал: «Нельзя достаточно надивиться на храбрость и редкую изворотливость этих казаков, составлявших лишь горсть людей, в большинстве случаев либо искателей приключений, либо бежавших от правосудия, либо сосланных сюда из России за совершение всевозможных неблаговидных дел, для которых эти люди были самым подходящим элементом».
Психологически они были готовы и привычны к насильственным действиям и, кроме того, не имели или в лучшем случае имели слабое представление о культурно-психологических мотивах поведения тех, кого подчиняли - аборигенов.
Оказавшись на Камчатке, сначала землепроходцы, затем направляемые туда якутскими властями отряды служилых людей были поставлены в условия, во многом определявшие их агрессивное поведение. Правительственные предписания требовали от них осуществления безусловного подчинения аборигенов, вплоть до силовых методов: «А которые будет новых землиц люди будут непослушны и ласкою их под государеву царскую высокую руку привесть ни которыми мерами немочно... и на тех людей посылати им служилых людей от себя из острошку и войною их смирити ратным обычаем», используя при этом все доступные средства - «чинить над ними военный поиск огненным и лучным боем». Уже одно это неизбежно вызывало насилие.
Помимо этого у русских «конкистадоров» существовала объективная потребность в средствах жизнеобеспечения. Те запасы продовольствия и товаров для торговли, что они могли взять с собой в поход, были ограничены в объемах, к тому же закупались, как правило, на собственные средства, причем немалые. Государева жалованья они, будучи на Камчатке, или не получили вовсе, или получали в неполном размере. По этому поводу В. Беринг в 1730 г. сообщал следующее: «А многая служилые люди сказали, которые в давных летех живут на Камчатке, а жалованья не получают, для того, что обстоятельно указ из Якуцку запрещает жалованье производить кроме тех, которые явятца налицо при Якуцку».
Поэтому неудивительно, что казаки, оторванные по нескольку лет от баз снабжения, обеспечивали себя многим необходимым (продуктами питания, одеждой, транспортными средствами) путем реквизиций у местного населения. По мере его подчинения эти реквизиции превратились в постоянную повинность в пользу русских гарнизонов (заготовление рыбы, птицы, звериного мяса, ягоды, кореньев, дров и проч.). Ительмены также должны были поставлять и «корм» для содержания захваченных у них аманатов. Последнее нередко превращалось в средство вымогательства.
В конце 1730-х гг. Иркутская провинциальная канцелярия по поводу содержания аманатов на Камчатке отмечала, что «из того зборного аманатского корму посланные зборщики и служилые люди про себя употребляют, а аманатом разве малое дело юколы ради пропитания дают, а 6ольши питаются, собирая под окнами милостиною, и хуже скота содержут, что немалое озлоб ленив такому дикому народу», «а с курильских народов и з островов первого и второго и третьего, которые прилежат к японской стороне, те зборщики и служилые люди вместо таковых аманацких кормов берут с каждого ясашного по камчацкому бобру... а взятые грабежом те розделяют по себе».
Огромное значение на поведение служилых людей оказывала практика назначения их якутскими воеводами на должности, прежде всего приказчиками и ясачными сборщиками, за взятки. Эти взятки именовались «окуп» и во второй половине XVII В. превратились в Якутском уезде в отлаженную и фактически узаконенную местными властями систему. Естественно, что окуп воеводам служилые покрывали за счет поборов с ясачных людей, как констатировали государевы сыщики, «быв у оного ясашного збору в ыноземческих волостях, возвращали оную свою дачу с ыноземцев». Таким образом, получалось, что якутская администрация, широко практикуя систему окупов, толкала служилых на ограбление иноземцев и при этом фактически узаконивала грабеж, покровительствуя тем, кто хотели умел делиться добычей. «Сами воровали и ворам потакали» - говорили якутские служилые про своих воевод.
Наиболее легким способом быстрого обогащения было, естественно, взимание с аборигенов любыми способами того, что в глазах русских имело ценность, прежде всего пушнины, причем в таком количестве, которое позволило 6ы не только собрать ясак (продемонстрировав тем самым свою заботу о «государеве интересе»), но и пополнить собственный карман, чтобы рассчитаться с долгами и получить прибыль. В период подчинения и подавления сопротивления ительменов это достигалось за счет военных трофеев. По мере объясачивания и «умиротворения» иноземцев в ход шли другие приемы. Служилые люди, пользуясь почти полным отсутствием надзора за их действиями, выстраивали свои официальные и частные отношения с новоиспеченными российскими подданными на основе собственной выгоды и наживы.
В первую очередь, широкое поле для разного рода злоупотреблений открывал сбор ясака в государственную казну, он давали законное прикрытие. Именно поэтому в лихоимствах, прежде всего, упражнялись представители местного административного аппарата - приказчики и ясачные сборщики. Они могли просто «накинуть» к ясачному окладу несколько соболей «для своей бездельной корысти», подчас взимая ясак в многократном размере против оклада, могли низко оценить принесенную иноземцами в ясак пушнину, заставляя их тем самым сдавать больше и забирая излишки себе, могли заменить лучшие меха, сданные в ясак, своими «худыми», и, наконец, широко практиковали вымогательство так называемых «чащин» - «подарков» и «гостинцев» пушниной. В последнем случае казаки нередко прибегали к мерам физического воздействия батогами и плетьми выбивали чащины, а также захватывали в заложники близких родственников ясачноплательщика (жен и детей), которых в случае неуплаты превращали в холопов и продавали. Чтобы понять весь размах злоупотреблений, достаточно сравнить размер «законного» ясачного сбора с ительменов с «лакомствами» приказчиков.
За 1702-1720 гг. с Камчатки было собрано в «государев» ясак 33 896 соболей. За эти же годы приказчики В. Атласов, П. Чириков, О. Миронов, А. Петриловский, И. Козыревский и И. Енисейский приобрели для себя 18 189 соболей - больше половины «государева» соболиного ясака за 19 лет.
Большую возможность для наживы предоставляла торговля. Мало того, что русские несоразмерно завышали стоимость товаров, они еще и навязывали их силой и под высокие проценты. Иноземцы, будучи не в состоянии расплатиться, становились должниками, и за неуплату долга русские забирали у них жен и детей, а то и самого должника превращали в холопа. Весьма распространенным были захват в плен ясырей, которых казаки или продавали, или заставляли работать на себя.
Стеллер писал: «У каждого казака было, по меньшей мере, 15 20 рабов, а у некоторых даже от 50 до 60. Этих рабов они проигрывали в кабаке в карты, и случалось, что рабыня в течение одного вечера переходила к трем или четырем хозяевам, причем каждый, кто выигрывал, ее насиловал. Таких рабынь казаки выменивали также на собак». Ему вторил Крашенинников: «Из острожков покоренных силою брали они довольное число в полон женского полу и малолетних, которых разделяя по себе владели ИМИ как холопами», добавляя в другом месте: «Походы служивым не бескорыстны бывали, ибо они, побив мужиков, жен их и детей брали к себе в холопство, отчего до розыску 6ывшаго 1734 и 1735 году у каждого служивого человека по 10, а у богатых человеки по 40 холопей, по их ясырей было, им покупать и продавать и пропивать и в карты проигрывать их вольно было». Проданные или отданные за долги холопы вывозились далеко за пределы полуострова, немало их было в Якутске, откуда часть их развозилась по другим сибирским городам.
Возможность иметь значительное число холопов приводила к тому, что холоповладельцы предпочитали фактически жить за их счет. «Несчастные рабы должны были исполнять всякую работу, и ни один казак решительно не ударял пальцем о палец, а только играл в карты, пьянствовал, объезжал от поры до времени свой округ для сбора долгов или шел на войну» (Стеллер). «Оные холопы должны были стараться о всем потре6ном к содержанию, а они, как господа, довольствовались готовым, ни за какие труды не принимаясь... жили они как дворяне за холопами» (Крашенинников) Г. Ф. Миллер сообщал, что даже в монастырском хозяйстве, заведенном недалеко от Нижнекамчатского острога, вместо лошадей и быков пахали на холопах-камчадалах. Как сообщалось в экстракте Адмиралтейств-коллегии 1733 г, « ...и хлеб сеют в святой пустыни... а пашут, подпрягая девок и баб по семнатцати в одну соху».
Эти замечания наблюдательных современников наводят на мысль, что на Камчатке был насажден худший из известных вариантов тогдашних общественных отношений -холопство, причем в самых жестких, фактически рабских, формах. Это, конечно, имело негативные последствия, и не только потому, что в корне разрушало социально-экономическую структуру ительменского общества, но и потому, что заставляло русско-ительменские отношения «вращаться по замкнутому кругу». Служилые и промышленные люди, оказавшись на Камчатке, выстраивали свое жизнеобеспечение за счет труда холопов-ительменов, а, соответственно, не имели потребностей в создании собственных хозяйств. Отсутствие хозяйства давало казакам свободное время, которое они проводили в попойках и картежной игре, в результате чего пропивали и проигрывали все имущество (в том числе и холопов). Когда это происходило, казаки отправлялись на захват новой добычи и военнопленных. А далее все повторялось.
Следует заметить, что разгул насилия на Камчатке наблюдался уже после того, как правительство с конца XVII В. стало предпринимать энергичные усилия по пресечению в Сибири массовых злоупотреблений, в том числе в отношении ясачных. В 1690-х гг. появилась целая серия царских указов по этому поводу. До столицы, несомненно, доходили сведения о том, что происходит на Камчатке. В инструкции 1720 г. очередному камчатскому приказчику сыну боярскому С. Бобровскому впервые заметно стремление исправить существующее положение дел.
Бобровский должен был собрать у ясачных жалобы на прежних приказчиков, «розыскать» виновных в злоупотреблениях, оградить ительменов от обид со стороны русских, улучшить содержание аманатов, но самое главное реорганизовать сбор ясака. Отныне ясак иноземцы должны были сами привозить в Большерецкий острог, а казакам вообще запрещалось появлятья в их поселениях; запрещалась всякая торговля с иноземцами до ясачного сбора; приказчикам и служилым людям запрещалось вмешиваться во внутренние дела иноземцев, которые должны были управляться собственными старшинами. Кроме того, Бобровский должен был распустить по домам казачьих холопов из числа женщин и детей, попавших в холопство за долги, а их владельцев-казаков, практиковавших похолопление за долги, бить батогами. Предписывалось также запретить картежные игры.
Однако никаких данных, свидетельствующих о том, что эта инструкция хоть в малой толике стала претворяться в жизнь, обнаружить не удалось. Скорее всего, все благие пожелания остались на бумаге и, как писал Стеллер, «ни приказчик и никто другой не заступался за бедных туземцев, сколько бы они ни жаловались, а в свою очередь вел свою линию».
(с) С.А.Зуев «Камчатский бунт 1731г.: из истории русско-ительменских отношений»

@темы: история

---

Оригинал взят у в Risky business - VII: Бремя белых и чёрные капли

Оригинал взят у в Risky business - VII: Бремя белых и чёрные капли

     За свою жизнь я понял вот что: если посмотреть на знакомый предмет с новой стороны, можно увидеть много неожиданного и интересного. Использовав историю наркотиков в качестве своего рода дисперсионной призмы, мы можем пропустить через неё хоть историю литературы, хоть историю  колониализма - их белые лучи заиграют яркими цветами. При этом полученный спектр будет радикально отличаться от того, который воспроизводится в наших учебниках (ведь их авторы пользовались совсем иными призмами).

   Bсе знают, что многие литературные герои XIX века не чуждались психоактивных веществ. Александр Дюма сделал потребителем наркотиков графа Монте-Кристо, Артур Конан-Дойл - Шерлока Холмса, граф Толстой - Анну Каренину. Однако пытаясь продолжить этот ряд, легко совершить ошибку. Например, вписать в него Льюисa Кэрролла. Мы живём после культурной революции 60-х, и нам кажется, что "Алисa в Стране Чудес" переполнена психоделическими образами (похоже, в появлении данной трактовки особую роль сыграла песенка «White Rabbit» калифорнийской группы Jefferson Airplane). Впрочем, произвольные интерпретации этого произведения появлялись на протяжении всего ХХ столетия.

   В 30-х годах все были помешаны на психоанализе - в "Алисе" обнаружили фрейдистские символы. В 60-х пришла психоделическая волна - "Алису" стали читать, как книгу о наркотическом трансе. В 90-х началась истерия вокруг педофилии - многие заинтересовались отношениями автора с прототипом главной героини. Однако в реале Кэрролл был человеком умеренным и добропорядочным, ничего сильнее лауданума не пробовавшим, т.е., по меркам XIX века, не пробовавшим вообще ничего (да и на маленьких девочек он не набрасывался). Кэрролл не переносил даже табак. Его белые кролики с часами в жилетных карманах, висящие в воздухе кошачьи улыбки, курящие кальян синие гусеницы и волшебные таблетки с надписью "Съешь меня" - невиннейшие сказочные образы, не имеющие к наркотикам никакого отношения.

           

            Слева: Льюис Кэрролл, автор "Алисы в Стране Чудес" (1860). Справа: Роберт Л. Стивенсон, автор "Странной истории доктора Джекила и мистера Хайда" (1885).

      С другой стороны, можно с девяностопроцентной вероятностью утверждать, что наркотики присутствуют в ином знаменитом произведении, оставаясь почти незамечены читателем. Это "Страннaя истoрия доктора Джекила и мистера Хайда" Роберта Л. Стивенсона. В 1885 году Стивенсону было тридцать пять лет. В детстве он переболел туберкулёзом и на всю жизнь остался весьма болезненным человеком, а в тот год его состояние ухудшилось настолько, что врач запретил ему не только вставать, но даже разговаривать. Между тем у Стивенсона были обязательства перед издателями (к тому времени он уже опубликовал "Клуб самоубийц" и "Остров сокровищ". Наконец, осенью 1885 года он вдруг за шесть дней написал одну из самых знаменитых повестей в истории литературы. Объёмом шестьдесят тысяч слов.

    Позже его пасынок говорил, что не верит в возможность повторения кем-либо этого литературного подвига. Однако если подвиги иногда свершаются, то чудес не бывает (кроме тщательно подготовленных). Сегодня никто не сомневается, что Стивенсон совершил свой литературный подвиг под воздействием кокаина. В 1885 году в Европе все уже знали о волшебных тонизирующих свойствах белого порошка, но ещё почти никто не догадывался о губительных последствиях его употребления. Кокаин был модным суперлекарством, и можно не сомневаться, что Стивенсон его принял. Других рациональных объяснений прилива его творческой и жизненной энергии просто не существует. Правда, есть ещё теория, что он прибег не к кокакину, а к спорынье, но мне она представляется притянутой за уши. Под влиянием спорыньи вряд ли можно создать что-то стóящее.

  Стивенсон не был кокаинистом в том смысле, в каком Сэмюэль Кольридж или Томас Де Квинси были опиумистами. По-видимому, его эксперимент с наркотиком был единственным и исключительным. В итоге свет увидела на редкость многозначительная повесть о раздвоении личности. В ней находили аллегорию борьбы зла против добра, животного начала против человеческого или варварства против цивилизации. Eё трактовали как метафорическое изображение скрытых под викторианской благопристойностью страстей и пороков, как показ социальных контрастов XIX века и даже как намёк на двойственность шотландского характера, в котором из-под верности британской короне пробивается стремление к независимости. Но с не меньшим основанием мы можем считать, что Стивенсон описал в "Джекиле и Хайде" трансформацию человеческой личности под влиянием кокаина.

     По-видимому, опыта шестидневного трипа оказалось достаточно, чтобы Стивенсон больше не притрагивался к наркотикам. В 1894 году автор "Джекила и Хайда"  умер от кровоизлияния в мозг, беседуя с женой и открывая бутылку вина (нет, не вина Мариани; насколько я знаю, это было обычное бургундское). Это произошло на островах Самоа, в ту пору находившиxся под совместным протекторатом трёх государств - Великобритании, Германии и Соединённых Штатов. Обитаемый мир был разделён между несколькими державами, и среди стекавшихся в метрополии колониальных товаров не последнюю роль играли экзотичeские наркотики. Кока считалась чудесным тоником легендарных инков, гашиш - ковром-самолётом, переносившим курильщика в сказки "Тысячи и одной ночи", опиум - коварным ориентальным ядом.

   Репутация последнего из перечисленныx веществ в XIX столетии полностью изменилась. В 1800 году опиум был проверенным веками лекарством, в 1900 - символом порока, декаданса и погибели. Особую роль в этом процессе сыграли Опиумные войны. Пересказывать их ход было бы совершенно излишне - он широко известен. Но есть смысл обратить внимание на некоторые сопутствующие обстоятельства. Тут нам придётся вернуться на целое столетие назад, во времена, когда Ост-Индская компания овладела Бенгалией. Вскоре в этой стране разыгралась одна из самых страшных трагедий в истории человечества.

   Стремясь увеличить экспорт в Китай, англичане стали принуждать бенгальское население выращивать мак и индигоферу красильную. Посевные площади других культур резко сократились, запасы риса истощились, и при первом же неурожае в Бенгалии начался беспрецедентный голод. В 1769-1773 годах от голода умерло порядка десяти миллионов человек. Иногда эти события называют геноцидом или бенгальским холокостом. Однако у британцев не было к индийцам ничего личного. Их интересовало только увеличение прибылей Ост-Индской компании. Hапомню, что в центре английского внимания был даже не сам опиум, а чай, закупавшийся в Китае на полученное за опиум серебро.

     

   Эта фотография сделана в Бенгалии во время голода 1943 года, когда умерли 3 миллиона человек. Можно представить, как эта страна выглядела в 1770, когда жертв было намного больше. Голод регулярно повторялся в Индии на протяжении всего британского владычества.

     Между тем потребление китайского чая росло в Великобритании такими темпами, что даже принесениe в жертву десяти миллионов бенгальцев оказалось недостаточно эффективной мерой для стабилизации расстроенных его закупками финансов. Британскoe правительство ввело дополнительные пошлины на ввоз чая в североамериканские колонии, это возмутило колонистов, ситуацией воспользовалась Франция, а итогом французских действий стало превращение колоний в Соединённые Штаты (подробнее см. Герой двух миров и рождение Америки).

     Так что теин занимает в геополитической истории веществ особое место. Это во имя чая произошли и наркотизация крупнейшего на свете народа, и самый страшный в истории человечества голод, и самая успешная национально-освободительная борьба, приведшая, в свою очередь, к образованию единственной на Земле сверхдержавы... (Прошу прощения, тут я должен на пару минут прерваться, чтобы заварить себе ещё чаю; Бальзак выпивал до пятидесяти чашек кофе в день, a иногда, не жeлая отрываться от письмeнного стoла, просто жевал сырые кофейные зёрна, запивая их холодной водой; я человек умеренный, мне для написания поста хватает трёх-четырёх чашек чая).

     Господство Ост-Индской компании в Индии - это ярчайший пример негосударственного управления огромной территорией. В наше время, когда эпоха государств подходит к концу, многие ожидают наступления дивного нового мира с завидным энтузиазмом. Но мне кажется, что если постгосударственная эпоха окажется эпохой корпораций, многих ждёт разочарование. Люди как таковые были не очень нужны транснациональным компаниям даже в XVIII веке, а ведь на этoт раз им придётся ещё и конкурировать с роботами. Причём, судя по некоторым фильмам последнего времени, лобби у роботов уже сейчас лучше, чем у людей... Впрочем, вернёмся к нашим наркотикам.

  Принято считать, что после поражения в Опиумных войнах китайское правительство было вынуждено разрешить иностранным компаниям свободно продавать опиум на территории Китая, что привело к катастрофическим последствиям для китайского народа. С одной стороны, это правда. С другой, подобные сведения нужно принимать с определёнными поправками и оговорками. Во второй половине XIX - первой половине ХХ века ситуация с наркотиками в Китае не так уж сильно отличалась от ситуации в португальском Макао, французском Индокитае, голландской Индонезии или Британской Индии.

  Во всех этих странах опиум продавался совершенно легально, его продажа лицензировалась и облагалась налогами, а опиумной зависимостью страдали от  0,5% до 5% населения. Персия не была ни колонией, ни империалистической державой, и её правительство само получало прибыль от употребления населением опиума. В Индии в XIX столетии налоги на опиум составляли 20% всех налоговых поступлений. Имеется в виду внутренний индийский рынок, без учёта экспорта в Китай. Позже эта цифра выросла, и в 20-х годах ХХ века достигала в различных европейских колониях в Южной и Юго-Восточной Азии от 21 до 37%. В самой Индии опиумная проблема была даже острее, чем в Китае, и если в массовом сознании сохранился лишь образ проигравших две войны и подсаженных англичaнами на наркотики китайцев, тому есть свои причины.

  Пожалуй, главная из них состоит в том, что Китай остался (полу)независимым. Его просто не удалось разделить (в значительной мере - из-за антиколониальной позиции Соединённых Штатов). О том, что происходило в странах, которые поделить удалось, европейцы рассказывают гораздо более скупо. Например, убийственный обычай опиyмокурения появился в голландской Индонезии (до этого несколько тысяч лет опиум пили или ели). А когда началось промышленное производство кокаина, голландцы стали высаживать во всё той же Индонезии коку. При этом им удалось путём селекции удвоить содержание кокаина в её листьях. Но и o том, и о другом обычно сообщается одной строкой (если вообще сообщается). Голландское искусство держаться в тени просто восхитительно.

    Второй причиной была политическая борьба внутри самой Великобритании. Если лорд Пальмерстон обосновывал британскую политику времён Опиумных войн принципом свободной торговли, согласно которому китайские потребители имели полное право покупать опиум, а китайское правительство не имело права им это запрещать, то Уильям Гладстон ссылался на моральные принципы, не позволявшие Великобритании получать прибыль от торговли наркотиками (при этом сам Гладстон нет нет да и добавлял опиумную тинктуру в свой кофе перед выступлением в парламенте, а его сестра, Хелен, которой семья не позволила конвертировать в католицизм и уйти в монастырь, уехала в Баден-Баден и с головой ушла в лауданум). Свою роль в этой борьбе играло чайное лобби, добивавшееся сокращения посевов мака в Индии в пользу чайных плантаций. Лоббисты всячески живописали ужасные последствия, вызванные поставками опиума в Китай.

  Третьей причиной было появление на Западе самих китайцев. Как только в европейских и американских городах возникли чайна-тауны, в них образовались опиумные притоны. Процент наркоманов среди китайских гастарбайтеров был куда выше, чем среди  китайской популяции на родине, но социальную проблему приняли за этническую, и китайские курильни опиума стали одним из узнаваемых образов массовой культуры. Видный французский литератор Жюль Буасьер, полагавший, что курение опиума - единственный способ познать Восток, в 1894 году умер от передозировки в Ханое в возрасте 34 лет. Однако "Тайна Эдварда Друда" Чарльза Диккенса (1870 г.), "Портрет Дориана Грея" Оскара Уайльда (1890 г.), "Человек с рассечённой губой" Артура Конан Дойля (1891 г.) заводили своих читателей именно в китайские притоны. Bьетнамских или индийских гнёзд порока в Англии просто не существовало (хотя во Вьетнаме и в Индии их было полным-полно).

     Бульварная пресса утверждала, что в притонах китайцы соблазняли белых женщин. Это крайне сомнительные сведения. Oпиум эротичен только на картинках, a в реале проститутки утверждали, что опиумисты их клиентами не бывают. Hо люди обычно читают бульвар, а не полицейские протоколы. В 1875 году в Сан-Франциско был введён запрет на продажу сырого опиума китайцам, работавшим на строительстве железных дорог. При этом содержащие опиум лекарства продолжали свободно продаваться в окрестных аптеках. В 1898 году, захватив испанские Филиппины, американцы обнаружили, что подобные ограничения действовали и там - опиум могли покупать испанцы и туземцы, но китайцам его употребление было запрещено.


              

  Слева: Чарльз Диккенс. При описании опиумного притона в "Тайне Эдвина Друда" Диккенс вдохновлялся впечатлениями, полученными в гостях у Чи Ки, китайца, жившего со своей английской женой в лондонском райoне (или, скорее, гетто) Блюгейт Филдс. Среди гостей Чи Ки был замечен и принц Уэльский. Справа: лорд Томас Брасси, председатель Королевской комиссии по опиуму
      

    Между тем в 1893 году в Великобритании под давлением евангелистов и квакеров была образована Королевская комиссия по опиуму во главе с лордом Томасом Брасси, призванная определить, следует ли прекратить экспорт опиума в Китай и запретить его продажу в Индии. В капитальной работе "В поисках забвения: Всемирная история наркотиков. 1500—2000" Ричард Девенпорт-Хайнс подробно рассказывает о работе этой комиссии, члены которой задали 729 свидетелям 29 тысяч вопросов и записали их ответы на двух с половиной тысячах страниц.

  Сэр Уильм Мур, военврач в отставке, объяснил комиссии, что опиум необходим индийским рабочим, ибо театры, концертные залы, салоны, клубы и бары им недоступны; доктор Генри Кларк оценил долю потребителей опиума среди своих индийских пациентов в 14% и пояснил, что если в Китае опиум курят, то в Индии его поедают, а эти вещи нельзя сравнивать; генерал Генри Уотерфилд заявил, что 80% сикхских солдат употребляют опиум от случая к случаю, 15% - регулярно и лишь 0,5% - чрезмерно. Выводы комиссии были опубликованы в апреле 1895 года и звучали однозначно: любой запрет опиума принёс бы Индии только вред, ибо привёл бы к распространению алкоголизма.

  Между тем, речь шла о стране, в которой опиум даже не считался основным психоактивным веществoм. Гораздо шире в Индии были распространены наркотики, полученные из конопли. Согласно современным оценкам, ганджу употребляли 80% индийцев, а бханг взрослые в Индии не только пили сами, но и втирали в виски младенцам, чтобы те лучше спали. Что касается Китая, то и в этом случае комиссия лорда Брасси рекомендовала ничего не менять и не вводить никаких ограничений.  Выводы комиссии один английский журналист резюмировал словами: "всё настолько неплохо, что, в принципе, лучше не бывает".

   Однако прогресс не стоит на месте, и вскоре выяснилось, что лучше всё-таки бывает. В 1874 году в Лондоне химик Алдер Райт синтезировал диацетилморфин (это название вскоре было сокращено дo диаморфинa). Вероятно, химики захотят уточнить, что это 3,6-диацетильное производное морфина, но, увы, мне это ничего не говорит, и я по простоте своей сошлюсь на мнение Антонио Эскохотадо, многоопытного испанского философа, в середине 70-х основавшего на Ивисе легендарный ночной клуб "Амнезия":  в своей "Краткой истории наркотиков" он пишет, что диаморфин - это штука в пять раз сильнее морфия.

  Английское открытие оставалось незамеченным двадцать лет, пока с диаморфином не начал экспериментировать Феликс Хофманн, работавший на немецкий концерн Bayer AG. Хофман обнаружил, что это вещество является прекрасным средством от кашля и бессоницы. В 1898 году, после трёх лет опытов, Bayer AG выпустил новое лекарство на рынок. Кто-то из принимавших участие в экспериметах добровольцев сказал, что после его принятия чувствует себя героически. Хофманну понравилось это слово. Диаморфин был представлен публике под названием героин.

             
     
                                         Слева: Феликс Хофманн. Справа: героин.

    Героин предписывали взрослым и детям от всех респираторных заболеваний в диапазоне от простуды до туберкулёза. Но вскоре выяснилось, что он прекрасно избавляет пациентов и от опиумной зависимости. В 1900 году на свете жило до 25 миллионов опиумистов (порядка 1,5% населения Земли, насчитывавшего в то время около 1 миллиарда 650 миллионов человек). Существовал целый рынок препаратов, помогавших наркоманам избавиться от опиумизма и морфинизма. Героин ворвался на этот рынок... и захватил его. Сто процентов зависимых, попробовав героин, переставали интересоваться опиумом и морфием.

      Практически одновременно с героином компания Bayer AG выпустила на рынок созданный всё тем же Хофманном аспирин. Но героин пользовался бóльшим успехом. Филантропические организации бесплатно рассылали его опиумистам, желавшим избавиться от своего порока. Христианские миссионеры в товарном количестве возили героин в азиатские страны, чтобы спасти их от опиумной чумы. Знаете, как эти добрые люди называли новое волшебное вещество? Ни за что не догадаетесь, если не слышали. "Опиум Христа". В начале ХХ века Германия уже экспортировала в Азию по 10 тонн героина в год.



    Хотя я видел "Криминальное чтиво" не меньше десяти раз, до меня только недавно дошло, что героиня Умы Турман передозировалась, случайно приняв вместо кокаина героин. Представляете, как иногда можно ошибиться?

                                                                (ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)

@темы: медицина-историческое, писательское

---

Оригинал взят у в Картинка дня: лауданум или настойка опиума

Оригинал взят у в Картинка дня: лауданум или настойка опиума

В XIX веке во всех аптеках в свободной продаже можно было найти Лауданум. Эта настойка рекламировалась как средство на растительной основе, которое должна иметь каждая семья. «Лауданум» - это не что иное, как алкогольная настойка, содержащая опиум (10% порошка опиума по массе, или 1% морфина).

Кстати, первооткрывателем его можно считать Парацельса, открывшего, что опиум лучше растворяется в спирте, чем в воде. А широкую популярность настойка приобрела после выхода в 1676 году книги Medical Observations Concerning the History and Cure of Acute Diseases врача Томаса Сиденгама, "английского Гиппократа" и "отца клинической медицины". В этом труде он активно продвигал опиумную настойку.



Чудодейственным средством советовали лечить практически все болезни, начиная от простуды и бессонницы и заканчивая судорогами и желтой лихорадкой. Мамы давали настойку малышам, чтоб те вели себя спокойно. Впрочем передозировка «Лауданумом» нередко вызывала отравление и приводила к летальному исходу.

С другой стороны, никто не говорит, что опий не помогает. И, кстати, настойка опиума до сих пор в США доступна как рецептурный препарат. И, кстати, теперь лауданум - это еще и шрифт, созданный Карлом Райлаттом, графическим дизайнером, вдохновлявшимся этикетками XIX века.

@темы: медицина-историческое