
читать дальше
URL записи21.06.2017 в 13:56Пишет Меррил:
Пока не меркнет свет, пока горит свеча!URL записи
При свечах
«Явления, наблюдающиеся при горении свечи таковы, что нет ни одного закона природы, который при этом не был бы так или иначе затронут».
(с) Майкл Фарадей
Давным-давно, а точнее, пять тысяч лет тому назад, на закате дня собрались возле костра люди. Им было тепло, спокойно и уютно. Они отдыхали, предвкушая вкусный ужин: на огне жарилась огромная туша кабана. Ароматные капельки жира, падая на раскаленные угли, вспыхивали ярким пламенем, на несколько мгновений озаряя все вокруг.
а что, если...
URL записи21.06.2017 в 13:33Пишет Сударь в знатномъ фраке:
Как одеть мужчину 18 векаURL записину ладно, британского солдата
Видео такого же формата про мужчину я не нашел, народ все как-то больше по платьюшкам загоняется. Оно понятно - красивенько, но несправедливо! Но я нашел вот это. В принципе, дает понять основы (еее, я почти все делаю правильно)
По-моему, это потрясающеURL записи
www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=32394...
"Троице Сергиева Лавра отфотографировала и выложила в интернет 14568 рукописей из своих фондов.... Это церковные книги, летописи, старинные переводы святых отцов, литературные и канонические сборники, сочинения лаврских богословов 18-19 века. И никто об этом ничего не знает."
old.stsl.ru/manuscripts/index.php
ХмммURL записи
В "Оливере Твисте", прописавшемся у нас в сливочном разделе "детская литература", "книги для не по годам развитых малюток", есть только одна фигура шекспировского уровня. В хороводе казённых упырей, воров, проституток, убийц, сирот, добропорядочных растяп ( см. "детская литература"), который кружит по ранневикторианскому Лондону, ещё не окутанному формальным лондонским смогом финала царствования фантастически бездушной бабки, бродит осколок позднего грязного и пёстрого Ренессанса. В шутовском тряпье, гонимый и презираемый Фейджин (Фэйгин, Фэгин). Шейлок, Лир и Генрих VI.
Роман в Англии сначала восприняли с теплотой. Он не выбивался из установившейся литературной тенденции "очеловечить" криминал, найти во всех этих ньюгейтских тварях какие-то божьи искры, на которых можно изжарить себе добротный завтрак перед уходом на работу в Сити.
В Англии как вешали, так и продолжали вешать. Каторжане как отправлялись дохнуть, так и продолжали плыть на юг весёлые кораблики с весёлыми человечками. Но! На троне сидела некрасивая и не очень добрая девочка, которая хотела, чтобы её любили. А цель эта была, скажу прямо, чудовищно непростой. Поэтому, если нельзя сразу полюбить истеричку в короне, то надо всем срочно полюбить всех без разбора, кроме некоторых заранее обозначенных злодеев. Для удобства смастерили "реализм" с его "типами". Каждого конкретного героя-лиходея понять и простить с разбега сложно, но если за этим душегубом и мудаком стоит целая армия его коллег " по типу", с их, типа, историями несчастных жизней, полных горя и надежд, то легче, конечно. Не я такой, жизнь такая! Блатная жизнь без мамы, как птенец без грева.
Литература это как-то быстро учла. И вот, например, разухабистые и безмозглые проститутки из романов 18 столетия становятся милыми, несчастными Нэнси, которые "заблудились в тернистом лесу и поранили свои сердца, пав на дно".
Первыми забились своими сентиментальными сердцами мои шотландцы. Весь 18 век моих шотландцев ставили в самые разнообразные позиции. Поэтому к 1840 году мои шотландцы начали любить и тонко чувствовать английские романы.
В "Эдинбург ревю": "We find no monsters of inmitigated and unredeemable villainy; we find creatures blending with their crimes the most in congruous and romantic virtues". Мы не находим явных и не подлежащих сомнению чудовищ, мы находим существ, смешавших своё преступление с самой несовместимой и романтичной добродетелью.
Собственно, мои шотландцы сформулировали весь русский шансон.
Раньше в Англии был жанр "ньюгейтский роман". Истории жизни преступников. Сначала эти романы писали сами зэки, потом от имени зэков стали писать, потом авторы сбросили накинутые робы и начали производить от своих имён отличную жанровую литературу, предназначенную для острого чтения.
"Оливер Твист" сейчас в Англии относят к вершинам "ньюгейтского романа". На этой вершине человек "от государства", бидл, занимающийся соцзащитой тех, кто ещё вчера ( лет тридцать назад) просто и без затей дох пол забором, не менее, а то и более омерзителен, чем какой-то потрошитель.
А что в России? А в России Белинский. Белинский языков не знал, ему из философии друзья пересказывали основные моменты, а он своим гением полученное таким образом философское образование направлял на русских авторов или на зарубежных авторов, которых, к их несчастью и к счастью Белинского, перевели на русский язык.
Для начала в своей статье Белинский пишет: "Диккенс принадлежит к числу второстепенных писателей". Видимо, друзья рассказывали Белинскому не только про философию.
Но!
Дальше Белинский пишет, что есть с кого брать пример русским авторам в описании окружающей их жизни. И началось, я вам доложу...
Строй в 1917 году смели.
Остался вопрос: что делать творцам с накопившимися навыками и традициями освещения. И тут на выручку пришла советская детская литература. Которая на финальном этапе своего существования штамповала, уже мало что понимая, в безумии старухи, прикованной к конвейеру, произведения, где главные равнодушные упыри - взрослые, самые главные упыри - учителя, ещё гаже часто - родители. И только какой-то веселый парень без дома и семьи научит строить мальчишек каравеллы и будет петь под гитару. Поэтому "Оливера Твиста" советская детская литература прижимала к иссохшим грудям неистово. Там был шекспировский Фейгин, прообраз всех этих неустроенных романтичных парней, которые " неформально занимаются с ребятами".
(c)www.facebook.com/john.shemyakin/posts/172189156...