Ценам и жалованиям в России в начале XX века посвящено довольно много статей. Но все эти статьи, посвященные ценам и окладам в дореволюционной России, очень сильно отличаются по содержанию в зависимости от времени написания. Если статью писали в Советское время, то в ней обязательно явно идет основной акцент на нищенские зарплаты, прежде всего рабочего класса, и приведены ужасно грабительские цены на продукты питания и другие товары потребления в Российской Империи в те годы. Если же статья имеет дату начала 1990-х годов, то в ней наоборот будут приведены данные о головокружительном росте ВВП и скорости развития экономики России в начале 20 века по сравнению с другими странами. А также нереально низкие цены на товары и услуги внутри страны, и странно высокие доходы простых российских граждан в Царской России. Есть и статьи наших дней, где на одной странице без всякого обдумывания уживаются совершенно противоречивые в несколько раз данные по ценам и зарплатам в России того времени.
Так давайте не спеша разберёмся: какие же были цены и жалования в России в начале XX века, основываясь только на реальных документах: приказах и постановлениях правительства и министерств Российской Империи, прейскурантах, ценниках, отчётах, выписках из книг доходов и расходов, меню и счетов того времени. Начнем наше путешествие в 1900-ые годы и знакомство с ценами начала 20 века с самого популярного продукта в России во все времена. Правильно, Вы угадали, на водку. В те времена водка в Царской России продавалась только в специальных казенных винных лавках. Над входом в винный магазин, как и при входе в любое государственное учреждение, красовался государственный герб: двуглавый орёл. Государство сохраняло монополию на производство и продажу водки. Здесь без всякой очереди всегда продавалась водка двух сортов. Красноголовка (красная крышка), водка, звавшаяся в народе «казёнка». Цена за бутылку такой водки (0,61 литра) в начале 20 века была 40 копеек. И второй сорт водки – это «Белоголовка» (белая крышка), это водка двойной очистки. Бутылка такой водки в дореволюционной России стоила 60 копеек. Продавались бутылки ёмкостью от четверти (1/4 ведра) в плетёных корзинках, что составляло 3 литра. И самые маленькие бутылочки с водкой были 1/10 часть от обычной бутылки, которые в народе ещё тогда прозвали «мерзавчик» 0,061 литра. За такую бутылочку надо было заплатить в казенном винном магазине всего 6 копеек. При этом разливное пиво дешёвых сортов «Светлое», «Венское», «Староградское», «Мюнхенское» в начале 20 века стоило от 6 до 10 копеек за 1 литр. Бутылочное пиво из-за стоимости стекла стоило дороже, где-то 20 копеек за бутылку. Вино дорогих и престижных марок доходило до 5-9 рублей за бутылку. Ёмкость бутылки для вина в дореволюционные годы была 0,75 литра. При этом за дешёвое разливное вино в разных губерниях России нужно было заплатить всего 5-20 копеек за литр. Коньяки стоили от 3 рублей и заканчивались ценами до 100 рублей за бутылку.
Ну, это всё цены указаны магазинные, а сколько же нужно было заплатить за стопку водки (1/6 бутылки = 100 грамм) в кабаке, которые в те времена дореволюционной России уже назывались трактирами. Вообще, отличие трактира от своего более древнего предшественника «кабака» в том, что в кабаке можно было приобрести только спиртное, а в трактире ещё кроме алкоголя можно было и откушать. Итак, в дешёвом трактире на окраине провинциального города, заплатив 5 копеек, можно было выпить полстопки, т.е. 50-60 грамм дешёвой и скорее всего, сильно разбавленной водки. На закусь по-быстрому предлагалась самая популярная закуска к водке во все времена – это, правильно, солёный огурец всего за 1 копейку. А наесться «до отвала» в этих дешевых трактирах можно было всего за 10 копеек. Кстати, на рынке за две копейки спокойно можно было выбрать дюжину отборных соленых огурцов (12 штук). В таких дешевых питейных заведениях находиться было не очень комфортно и безопасно. Постоянно сновали подозрительные, полукриминальные личности, пьяные ломовые извозчики, чернорабочие. Убийства и ограбления там были не редкостью. Совсем другое дело, это приличные трактиры, по-нашему кафе-рестораны. В этих приличных и столь популярных в годы начала 20 века трактирах было очень приятно скоротать вечерок. Столовые приборы сверкали чистотой, скатерти были накрахмалены и изумительно белыми, всюду мелькали расторопные и опрятные половые (официанты), а с кухни распространялись чудесно аппетитные и вкусные запахи. Здесь отобедать стоило в 1900-ые годы в России уже 30-50 копеек. Но это того, судя по воспоминаниям современников, оправдывало. Рюмка водки в подобном культурном заведении обходилась уже в 10 копеек, но это точно была казённая водка! Не балованная. За кружку пива (0,61 литра) следовало заплатить до 10 копеек. Чай с двумя кусочками сахару стоил всего 5 копеек. В хороших известных ресторанах, естественно, покушать стоило подороже. В среднем за обед в приличном ресторане XX века в Имперской России нужно было расплатиться в размере 1,5 - 2 рублей. Это плата за обычный обед: первое, второе, салат, пара стопок водки, десерт, без изысков. После обеда сытых и респектабельных российских граждан на выходе из ресторана наперебой пытались уговорить поехать на пролётке извозчики. В крупных городах в те годы единственным городским транспортом являлся трамвай, как правило, цена составляла 5 копеек без пересадки, и 7 копеек с пересадкой. Но, конечно, основным видом транспорта были пролётки, управляемые лихими извозчиками. Обычно за поездку в России в начале 20 века внутри города извозчики брали 20 копеек. Но, цена всегда была договорная и менялась от степени соотношения спроса/ предложения. Хотя, даже в те дореволюционные времена привокзальные извозчики были самыми дорогими, которые без зазрения совести объявляли 50 копеек за часто не очень долгую поездку от вокзала до ближайшей гостиницы. По поводу вокзалов и путешествий. Естественно, в те годы в основном путешествовали на железной дороге. Билет первого класса до Петербурга из Москвы стоил 16 рублей, а в сидящем вагоне можно было доехать и за 6 рублей 40 копеек. До Твери из Москвы первым классом можно было доехать за 7 рублей 25 копеек, а третьим - добраться за 3 рубля 10 копеек. Носильщики с радостью предлагали услугу поднести чемоданы за 5 копеек. Большой багаж, занимающий всю тележку, отвозили к поезду или обратно за максимальную плату в 10 копеек. Вернёмся к гостиницам… В гостиницах для очень состоятельных господ в роскошных номерах со всеми удобствами, телефоном, рестораном и т.д. стоимость номера обходилась в день 5-8 рублей. Номер в гостинице без излишеств, но вполне приличный обходился 0,7- 2 рубля в сутки. Меблированные комнаты стоили 15-60 копеек в сутки. Вообще, в дореволюционной России в начале 20 века съёмное жильё в среднем стоило 20 копеек в месяц за квадратный метр. В центре Москвы шикарная многокомнатная квартира с обстановкой и ремонтом по последнему слову техники того времени обходилась в 100-150 рублей в месяц. А небольшая квартирка с безвкусной обстановкой на окраине 5-7 рублей. Обычная же стоимость съёмной квартиры для семьи со средним доходом, т.е. порядка 80 рублей, была примерно 15 рублей в месяц. Позвонить друзьям и знакомым из гостиницы и рассказать, как устроился, стоило из Петербурга в Москву 50 копеек в минуту, но оплачивалось не менее 1,50 рубля за соединение. Дешевле было написать письмо, за его отправку нужно было заплатить всего 3-4 копейки. Или отправить телеграмму. В другой город отправить слово, переданное с помощью телеграфа, стоило всего 5 копеек, а отправить послание кому-нибудь на дачу в пригород всего 1 копейку за слово. Отправить посылку внутри Российской Империи весом до 1 килограмма стоило всего 25 копеек, а за отправку посылки весом до 5 килограмм нужно было заплатить 65 копеек. Кроме ресторанов можно было развлечься и культурно, сходив в театр. Например, быть в Москве и не сходить в Большой театр на оперу или балет считалось не прилично. Билеты в отдельные привилегированные ложи стоили до 30 рублей, за места в первых рядах портера следовало заплатить от 3 до 5 рублей, а посмотреть представление на галерке стоило всего 30-60 копеек. С культурной пищей в начале 20 века теперь всё понятно, вернёмся к рыночным дореволюционным ценам в России на продукты питания.

записи по меткам "цены" в одном ЖЖ

запись создана: 07.04.2013 в 15:25

@темы: деньги, 20 век: Россия и вокруг нее

---

Оригинал взят у в Аисты, дети и масоны

Futility Closet продолжает удивлять.


Население Ольденбурга (Германия) в 1930-36 гг.: люди и аисты.

In 1888 J.J. Sprenger noted, “In Oldenburg there is a curious theory that the autumnal gatherings of the storks are in reality Freemasons’ meetings.”

запись создана: 07.04.2013 в 13:28

@темы: хи-хи

---

Оригинал взят у в Немного поэтической математики

Рассказываю сейчас студентам про древнюю индийскую математику. Помимо интересного математического содержания, прельщает цветистый восточный стиль, которым написаны старинные учебники.

Две цитаты из Бхаскары II, двенадцатый век, в моем переводе с английского:

"О милая дева со взором лучистым, известен ли тебе верный способ решить уравнение ... ? "

"Квадратный корень половины роя пчел направился к жасминовым кустам; остались позади восемь девятых роя и девушка-пчела, что описывает кольца вокруг пчелы-мужчины, пока тот жужжит в цветке; предыдущей ночью его околдовал лотоса сладчайший аромат, и он проникнул внутрь и пойман там навек! Скажи мне, самая прекрасная из дев, сколько было пчел."

И цитата из Шридхары, девятый век (к сожалению, переводчик мне неизвестен):

Есть кадамба цветок,
На один лепесток
Пчелок пятая часть опустилась.

Рядом тут же росла
Вся в цвету сименгда,
И на ней третья часть поместилась.

Разность их ты найди,
Ее трижды сложи
И тех пчел на кутай посади.

запись создана: 07.04.2013 в 11:23

@темы: женский вопрос, средние века

---

В советское еще время читала у Глеба Голубева повесть про этот самый остров. И не помню, как называлось.

Оригинал взят у в Сказки острова Кокос. Легендарные клады.

Сценарист Майкл Крайтои - «парком юрского периода», за богатейшую флору и фауну острова, «списал» с него для режиссера Стивена Спилберга «Парк юрского периода». А писатель Роберт Льюис Стивенсон, описывая Остров сокровищ, имел в виду остров Кокос... Остров Кокос находится в Тихом океане в 500 километрах от Коста-Рики. Он славен как своей многокрасочной тропической природой, так и уникальным «внутренним содержанием». Легенды и исторические изыскания дают все основания считать, что в недрах этого острова хранятся несметные сокровища пиратов - чуть ли ни на 1 миллиард долларов!



Кокос - самый крупный необитаемый остров в мире и занимает общую площадь 25 квадратных километров. Это единственный кусочек земли в восточной части Тихого океана, на котором есть влазювые джунгли. О том, что Кокос является вулканическим образованием, говорят его изрезанные скалистые берега. Вершина горы Истесиас - самая высокая точка острова. Многочисленные горные водопады делает Кокос живописнейшим местом на свете.

В течение нескольких столетий, прежде чем остров попал под юрисдикцию Коста-Рики, он был излюбленным местом отдыха морских разбойников, которые орудовали в Тихом и Атлантическом 0кеанах,..Историки считают, что в недрах острова до сих пор покоятся разнообразные произведения ювелирного искусства, которые флибустьеры там прятали...



Век пиратов выл короток. Они погибали во время многочисленных стычек с купеческими и военными судами, умирали от ран и болезней, а еще чаще встречали свой незапланированный, но закономерный конец на виселице или плахе, так и не успев насладиться и воспользоваться результатами своих усердных трудов.

Так золото накапливалось а естественных гротах, пещерах, подземных тайниках...

История острова Кокос началась в 1526 году, когда его случайно обнаружил испанский мореход Хуан Кабесас. Прошло 16 лет, и остров был нанесен на французскую карту Америки. В 1818 году британский военный моряк, капитан Беннетт Грэхэм, выполнявший разведывательный поход на корабле «Девоншир», внезапно решил сменить Юнион Джек, развивавшийся на мачте, на Веселого Роджера. Так он и его банда головорезов стали флибустьерами.




7 сентября 1820 года в перуанском порту Кальяо на шхуну «Дорогая Мэри» было погружено огромное количество драгоценностей: золотые слитки и усыпанные брильянтами распятия, сабли, эфесы которых переливались драгоценными камнями, жемчужные ожерелья, тяжёлые платиновые браслеты с рубинами и изумрудами, огромные золотые сосуды, золотая и серебряная утварь из многочисленных церквей Лимы. Особенно выделялась отлитая из чистого золота, почти двухметровая статуя Пресвятой Девы Марии с Младенцем на руках.

Все эти сокровища предстояло переправить в Испанию, поскольку к столице вице-королевства подходила повстанческая армия генерала Сан-Мартина. Но капитан шхуны Томпсон сговорился с командой: ночью часовые, охранявшие ценности, были перебиты, а «Дорогая Мэри» ушла из Кальяо. На четвёртый день плавания она достигла острова Кокос. Раньше Томпсон никогда здесь не бывал, лишь слышал, что он необитаем и что встретить на острове можно только ядовитых змей да полчища москитов. Лучшего места, чтобы спрятать сокровища, не придумать!

Однако осуществить задуманное оказалось не так-то просто. С моря Кокос выглядел неприступной тёмно-зелёной скалой. Из белой пены прибоя, словно крепостные стены, вставали отвесные береговые обрывы. Томпсон долго кружил вокруг острова, прежде чем рискнул зайти в одну из двух бухт под названием Чатам. Три дня ушло на то, чтобы переправить со шхуны на берег многие тонны драгоценностей и укрыть их в недрах острова. Когда работа была уже закончена и «Дорогая Мэри» готовилась к выходу в море, в бухту ворвался испанский фрегат. После короткой схватки беглецы сдались. Всю команду «Дорогой Мэри», кроме капитана и штурмана, испанцы вздёрнули на реях, а двоих главарей мятежа оставили в живых с расчётом, что под пытками те выдадут место, где спрятаны сокровища.

Пленников заковали в кандалы и бросили в канатный ящик. Фрегат снялся с якоря и взял курс на Панаму. Вскоре штурман, заболевший на Кокосе жёлтой лихорадкой, умер. А Томпсону по прибытии в порт удалось каким-то чудом бежать. Впоследствии бывший капитан поселился на Ньюфаундленде, где прожил двадцать лет. И все эти годы его не оставляла надежда вернуться на Кокос и забрать клад.

Эта надежда была близка к осуществлению, когда Томпсон познакомился с капитаном английского брига Джоном Киттингом, готовившимся выйти в плавание от берегов Ньюфаундленда в Вест-Индию. В обмен на тайну клада Киттинг согласился отправиться с ним на Кокос. Во время перехода к Веракрусу Томпсон слёг. Перед смертью он передал Киттингу карту острова, на которой крестом было помечено место, где зарыты сокровища, а также сообщил направление и расстояние от последнего ориентира до потайного входа в «золотую» пещеру.

Перед Киттингом встала дилемма: поделиться тайной с командой или же действовать в одиночку. После долгих размышлений он выбрал третий вариант — пригласил в компаньоны своего старого приятеля капитана Боуга: вдвоём они смогут удержать матросов в повиновении! За многомесячное плавание вокруг мыса Горн, когда бриг трепали жестокие штормы или держал в своих цепких объятиях мёртвый штиль, Киттинг не раз подумывал, не отказаться ли от сомнительной затеи, но успевшая завладеть им одержимость — эта неизбежная болезнь всех кладоискателей — неизменно брала верх.

Наконец, судно подошло к острову Кокос. Первыми на берег были отпущены матросы, истосковавшиеся по твёрдой земле. Лишь на следующий день туда под видом охоты сошли капитаны. По карте они быстро отыскали потайной ход и оказались в пещере, среди сказочных богатств Лимы… И тут ими овладел страх: если команда узнает о сокровищах, она наверняка взбунтуется и потребует своей доли! Поэтому из осторожности Киттинг и Боуг ограничились тем, что набили карманы драгоценными камнями и вернулись на судно. На следующее утро они повторили вылазку. Спустя день — опять…

Странное поведение капитанов вызвало у матросов подозрение. На кого можно охотиться на этом Богом забытом крошечном клочке суши, где водятся только ядовитые змеи, ящерицы, пауки, крылатые муравьи, а воздух звенит от москитов?

Матросы решили выяснить истинную цель их вылазок и тайком отправились за капитанами. Но те заметили слежку и изменили маршрут. К сожалению, это не помогло. Когда к вечеру Киттинг и Боуг взошли на палубу брига, их окружила разъярённая толпа матросов. Предъявив своему капитану мешочек с брильянтами, обнаруженный в его каюте, они поставили ультиматум: или клад будет разделён на всех «по справедливости», или… На размышление командиру дали десять часов. Однако ночью пленникам удалось бежать. Они отвязали шлюпку, доплыли до берега и спрятались в зарослях. Поиски беглецов и клада продолжались целую неделю. Потом, никого и ничего не обнаружив, матросы поделили между собой бриллианты из капитанской каюты, подняли паруса и покинули остров.

Через месяц к Кокосу подошло американское китобойное судно, чтобы запастись свежей водой. Когда моряки высадились на берег, их встретил истощённый, обросший бородой человеке безумным блеском в глазах. Это был Киттинг. Он рассказал, что его команда, намереваясь заняться пиратским ремеслом, подняла мятеж, захватила бриг, а его высадила на берег и оставила на острове умирать голодной смертью. О своём компаньоне Боуге капитан ничего не сказал (говорят, что Киттинг убил его в пещере при дележе клада).

Вместе с китобоями Киттинг вернулся на Ньюфаундленд. По слухам, ему удалось тайком провезти с собой горсть драгоценных камней. Тем самым капитан обеспечил себя до конца жизни! Умирая, Киттинг поведал тайну клада своему другу Фицджеральду и передал ему секретную карту, но тот, не имея средств, так и не сумел организовать экспедицию за сокровищами.

В конце концов тайна острова Кокос получила в Америке огласку, и туда потянулись охотники за золотом. Впрочем, все, кто искал «золотую пещеру», так и уезжали с Кокоса ни с чем. «Карта Томпсона» подвела всех без исключения искателей сокровищ! Возможно, перед смертью Киттинг подменил её, чтобы запутать будущих претендентов на «сокровища Лимы». А может быть, это сделал уже после его смерти Фицджеральд. Со временем развелось великое множество «карт Томпсона», ловкие дельцы даже нажили целые капиталы на их продаже. Причём на одних копиях пещера была обозначена у горы в глубине острова; на других — на самом берегу, среди высоких скал; на третьих место клада указывалось не в пещере, а под землёй… С годами история с «золотом Лимы» и «картой Томпсона» стала восприниматься просто как увлекательная легенда. И вот, когда интерес к «Острову сокровищ» почти угас, появились слухи, что на Кокосе есть ещё один клад, зарытый знаменитым пиратом Бенито Бонито, вошедшим в историю под прозвищем Кровавый Меч…

Всё началось с приезда в Сан-Франциско из Австралии некоего Джона Уэлча с женой Мэри, которая рассказывала всем, будто бы когда-то была подругой Кровавого Меча. В интервью репортерам скандальной хроники она заявила, что 33 года назад, когда ей только минуло восемнадцать лет, её похитил в Панаме Бенито Бонито — пират, чьё имя вселяло ужас в сердца всех, кто жил в тех «страшных местах». Причём Бенито Бонито, по её словам, был не испанцем и не португальцем, а англичанином, и настоящее его имя Александр Грэхем — тот самый Грэхем, что в Трафальгарском сражении командовал бригом «Девоншир» и покрыл себя неувядаемой славой, лавры которой в полной мере пожал адмирал Нельсон. Поскольку при раздаче наград Грэхема обошли, он смертельно обиделся и самовольно отправился в Вест-Индию — «охотиться на флибустьеров». Однако, выйдя в открытое море, герой объявил команде, что сам решил стать пиратом. Большая часть матросов предпочла остаться с ним, а тех, кто отказался, высадили на берег при заходе на Азорские острова.

Близ мексиканского порта Акапулько Грэхем, взявший себе новое имя Бенито Бонито, встретил пять испанских судов и, не раздумывая, атаковал их. Три были потоплены огнём пушек «Девоншира», два захвачены в жестоком абордажном бою. Правда, бриг Кровавого Меча тоже получил множество пробоин. Тогда Бенито Бонито со своим экипажем перебрался на галеон «Релампаго», перебив всю его команду.

Добыча пиратов была огромной. «Релампаго» взял курс на остров Кокос. Там, в бухте Уэйфер, сокровища выгрузили на берег. Затем по приказу Бенито Бонито матросы вырыли шахту, со дна которой десятиметровый коридор вёл в подземную пещеру. В ней и было спрятано захваченное у испанцев золото. Кровавый Меч вышел в море на очередную охоту. И опять ему сопутствовала удача. Через полгода он вернулся на Кокос с новой добычей, не меньше первой.

Третий рейд Бонито, в который он взял и Мэри, оказался последним. Два испанских фрегата настигли «Релампаго» у берегов Коста-Рики и загнали его на отмель. Пираты были схвачены. Зная, что его ждёт, Грэхем передал Мэри план местности с указанием, где спрятаны сокровища. В тот же день на глазах юной красавицы королевские эмиссары повесили Бонито вместе с двадцатью тремя его сообщниками. Тех из его шайки, кто раскаялся, включая Мэри, привезли в Лондон. Королевский суд заменил им смертную казнь каторгой. Мэри сослали в Тасманию. Там-то она и вышла замуж за Джона Уэлча. Он сумел хорошо заработать в годы австралийской «золотой лихорадки» и приехал в Сан-Франциско состоятельным человеком…

Репортёры бульварных газет гроздьями вешались на Мэри Уэлч, требуя от неё новых подробностей этой романтической (равно как и фантастической) истории. Самое удивительное, что несколько богатых предпринимателей, начитавшись газет, поверили в рассказы Мэри Уэлч и согласились финансировать поисковую экспедицию на остров Кокос. Был даже создан синдикат по поиску сокровищ.

В начале 1854 года из Сан-Франциско к берегам далёкого острова отправился пароход «Фрэнсис Эл Стил», на борту которого находилась бывшая подруга пирата и несколько десятков охотников за сокровищами. Высадившись на остров и осмотрев берег, Мэри Уэлч заявила, что не может точно определить, где должен быть вход в пещеру, поскольку за тридцать четыре года местность сильно изменилась. Тогда начали искать клад по предполагаемым ориентирам. Прорыли больше десятка тоннелей, множество шахт-колодцев, но так ничего и не обнаружили. Экспедиция с пустыми руками вернулась в Сан-Франциско. Синдикат кладоискателей лопнул, однако Мэри Уэлч сумела выгодно продать «пиратскую карту» и довольно безбедно дожила свой век в Калифорнии.

Новый ажиотаж вокруг острова Кокос, распространившийся уже не только на Америку, но и на Европу, вызвал немец Август Гисслер. В 1894 году он подписал с правительством Коста-Рики соглашение о предоставлении ему права на колонизацию острова. При этом Гисслер заявил, что намерен разыскать третий, дотоле никому ещё не известный клад острова — сокровища инков. По его сведениям, инки перевезли сюда часть храмовых сокровищ, которые им удалось спасти от «алчных конкистадоров». В случае успеха половина найденных ценностей переходила в казну Коста-Рики.

Совершенно невозможно понять, чем, собственно говоря, руководствовался почтенный бюргер, затевая эту историю. Как бы то ни было, Август Гисслер действовал с чисто немецкой педантичностью. Он прибыл на Кокос вместе с женой. Построил дом, развёл огород, наладил ловлю и заготовку впрок рыбы. Потом приступил к поиску клада по заранее намеченному плану: копал в ста различных местах, пока его заступ не упирался в скалу. Человек он был неторопливый и упорный, о чём свидетельствует хотя бы то, что Гисслер добровольно занимался этим каторжным трудом… целых двадцать лет!

На двадцать первом году поисков ему наконец повезло: под штыком лопаты блеснул золотой испанский дублон чеканки 1788 года. Однако именно эта находка убедила трудолюбивого немца, что все его усилия пропали зря: никаких кладов на острове нет, а золотая монета скорее всего представляет собой случайную находку и могла выпасть из чьего угодно кармана (ясно только, что не кармана инкского жреца). Супруга кладоискателя не перенесла этот удар. Сам Август Гисслер в конце 1914 года покинул Кокос на американском пароходе, доставившем очередную партию охотников за сокровищами. Перед отплытием немец продал им налаженное за долгие годы хозяйство и искренне старался убедить американцев не тратить зря силы и время: ведь кроме него за двадцать лет на острове побывало немало кладоискателей, в том числе большая англо-французская экспедиция, и все тоже уезжали ни с чем. Увы, вновь прибывшие не вняли доброму совету старожила и остались на Кокосе. Правда, их энтузиазма хватило всего на полгода…

В 1926 году на острове появился знаменитый автомобильный гонщик Малькольм Кэмпбелл с пресловутой «картой Томпсона» в руках. Надеясь добраться до «сокровищ Лимы», он вложил в экспедицию сорок тысяч фунтов стерлингов. Однако уже через месяц самонадеянный искатель сокровищ покинул Кокос — естественно, с пустыми руками. Тем не менее паломничество на остров не прекращалось. Некоторые кладоискатели побывали там по нескольку раз. Так, некто Форбс, фермер-цитрусовод из штата Калифорния, предпринял пять попыток отыскать «сокровища Лимы». Изучив по документам свою родословную, он установил, что Томпсон приходится ему прадедом, поэтому достоверность хранившейся в семье Форбсов карты острова с пометкой, где зарыт клад, не вызывала у фермера сомнений. И лишь пятая и последняя экспедиция на Кокос в 1950 году убедила цитрусовода в том, что он сделал непростительную глупость, продав свою ферму в расчёте на наследство предка.

Трижды — и всякий раз безрезультатно — пытал счастье англичанин Альберт Эдвардс. По возвращении из последней экспедиции в 1953 году он заявил газетчикам: «Я рад хотя бы тому, что остался жив. Ведь далеко не всем так повезло. Одних настигла смерть в бурунах при попытке высадиться на берег, другие пали от рук убийц, третьи умерли от укусов ядовитых змей или стали жертвами тропической лихорадки».

Одним из первых, кто усомнился в достоверности легенды о «сокровищах Лимы», был американец Гарри Ризберг. Вместе с историками Лимского университета он тщательно изучил ход событий, связанных с освобождением генералом Сан-Мартином Аргентины, Чили и Перу от испанского владычества. Оказалось, что ни в одном из архивов нет письменных свидетельств вывоза ценностей из Лимы и погрузки их на какое-либо судно в порту Кальяо. Действительно, в момент наступления армии повстанцев знать и представители высшего духовенства бежали из столицы, но историки не нашли никаких подтверждений тому, что они намеревались отправить свои ценности в Испанию.

Чтобы не оставалось сомнений, Ризберг отправился в Лиму. В кафедральном соборе, в нише над алтарём, он увидел… ту самую золотую статую Девы Марии, которую, согласно преданиям, закопали на острове Кокос! Целая и невредимая, она стояла с Младенцем Христом на руках в окружении двенадцати золотых апостолов. Один из служителей собора заверил американца, что с момента основания храма статуя из него не выносилась и что армия Сан-Мартина не покушалась на неё.

Не менее тщательную проверку истории с «сокровищами Лимы» провёл британский вице-консул в столице Перу Стенли Фордхэм. По его просьбе был собран обширный материал, который ясно свидетельствовал о том, что никогда каких-либо кораблей, тем более за похищенными ценностями, на Кокос не посылалось.

Но, может быть, существует хотя бы клад пирата Бенито Бонито? Увы, в рассказе Мэри Уэлч слишком много неувязок, чтобы ему можно было поверить. Достаточно сопоставить две даты: по словам Мэри Уэлч, Грэхем-Бонито якобы стал пиратом вскоре после Трафальгарской битвы — то есть в 1805 году. А юную красавицу он похитил, когда ей исполнилось восемнадцать лет, — в 1820 году, причём это произошло якобы в начале его пиратской карьеры! Следовательно, сенсационное интервью авантюристки было не более чем вымысел. Во всяком случае, английские историки так и не смогли разыскать в британских архивах судебное дело по процессу подружки Кровавого Меча и доставленных в Лондон других членов экипажа «Девоншира». Более того, ни в одном документе, относящемся к делу пирата Александра Грэхема, имя Мэри не упоминается. Так что клад Бенито Бонито столь же призрачен, как «сокровища Лимы»…

Американский проповедник Сидней Смит сказал однажды: «Есть люди, в которых невозможно внедрить новые идеи, кроме как с помощью хирургической операции. Но если вы однажды вгоните в них какую-нибудь идею, то уже не сможете извлечь её оттуда без хирургической операции». Слепая вера в самые нелепые, в самые идиотские мифы — характерная особенность людей, которые не хотят думать. «Ладно, пусть „сокровища Лимы" и клад Кровавого Меча не более чем вымысел, — долдонят они, — но ведь на Кокосе зарывали своё золото знаменитые флибустьеры Уильям Дампир, Эдвард Дэвис, Генри Морган!» И опять едут на злополучный остров. Причём помимо разочарований некоторые находят там свой конец…

…Летом 1962 года с костариканского сейнера, занимавшегося ловлей тунца в Тихом океане, заметили столб дыма, поднимающийся над островом Кокос. Это был явно сигнал бедствия. Действительно, от острова сразу же отчалила надувная лодка, в которой, как удалось разглядеть в бинокль, отчаянно грёб вёслами оборванный, похожий на скелет человек. Едва рыбаки подняли его на палубу, как он потерял сознание. Когда беднягу привели в чувство, его первыми словами было: «Они все погибли!»

Спасённым оказался француз Робер Верн, известный спелеолог, не раз ходивший в опасные экспедиции с группой знаменитого исследователя вулканов Гаруна Тазиева. Что же произошло?

За три месяца до этого он с двумя товарищами — журналистом Жаном Портеллем и писателем Клодом Шарлье, широко разрекламировав свои планы поиска пиратского клада, прибыл на Кокос. Путешественники рассчитывали, что если они и не найдут на острове сокровищ, то по возвращении во Францию издадут книгу о своих приключениях и выступят с серией рассказов по радио и телевидению. Но их затея обернулась трагедией.

Вот некоторые выдержки из дневника Верна:

…«В пятницу мы поплыли в бухту Чатам осмотреть выходящий в море грот. День был серым и унылым, большие волны плевались брызгами и пеной, разбиваясь о рифы. Посмотрев на них, Клод сказал: „Может, лучше подождём, пока успокоится…" Лодка была нагружена доверху. Всё же мы благополучно вышли из бухты и стали огибать мыс, держась подальше от берега, чтобы нас не бросило на рифы. Не знаю почему, но я поглядел на мыс и сказал: „Если что-нибудь случится, надо плыть туда".

Нас здорово болтало. Вдруг мотор чихнул и заглох. Я закричал: „Быстрей за вёсла!" Но они оказались придавлены палаткой. Набежавшая сбоку волна опрокинула лодку. Я услышал чей-то крик. Следующая волна подхватила меня и швырнула на камни. Я цепляюсь за скользкую поверхность и ползу, ползу вверх. Вылезаю, сорвав ногти и в кровь ободрав ладони. Оглядываюсь: „Жан! Клод!" Ответа нет. Только грохот волн. Мне делается страшно, особенно за Жана: ведь он едва держится на воде. Снова кричу им — бесполезно.

Огромная волна чуть не смывает меня. Нашу лодчонку выбросило чуть подальше, метрах в пятидесяти. Может, они выбрались на берег с другой стороны мыса? Лезу наверх, не обращая внимания на ссадины и синяки. Рубашки на мне нет, все вещи утонули. На берегу никого нет. Туча крылатых муравьёв облепила меня со всех сторон. Помню, я долго кричал, плакал. Несколько раз срывался с камней. В лагерь добрался глубокой ночью. Пусто. Всё кончено: они погибли. Я вытащил бутылку со спиртом, пил, потом лил на искусанное тело».

Верн остался один. Два месяца он каждый день до рези в глазах вглядывался в горизонт. Один раз видел какое-то судно, но оно скрылось раньше, чем Верн успел зажечь облитое бензином походное снаряжение. Последние дни француз был на грани безумия…

Число кладоискателей, встретивших смерть на острове Кокос, уже перевалило за сотню, и нельзя поручиться, что этот скорбный список не будет возрастать. Миражи «острова сокровищ» по-прежнему манят за собой уже N-дцатое поколение кладоискателей…

запись создана: 06.04.2013 в 12:08

@темы: кладовка мифов

---

Оригинал взят у в Из истории стирки

В наше время стиральные порошки заметно упростили процесс стирки. А наличие стиральной машинки свело это занятие к элементарным действиям. А вот нашим прабабушкам было не так легко.

Стирка белья в XIX века занимала почти 3 дня и была тяжелым физическим трудом. Те хозяйки, у которых была возможность, отдавали вещи прачкам. В поместьях это было сделать сложнее, поэтому там стирала прислуга под зорким контролем хозяйки. Ведь, если что-то неправильно сделать весь "успех стирки" пойдет насмарку. Ну а семьи победнее стирали сами.




Первые стиральные машины

Оценить масштабность этого действа нам поможет "Подарок молодым хозяйкам". Эта книга переиздавалась в конце 19-го и начале 20-го века более 30 раз. В большинстве изданий содержится только кулинарные рецепты. В двухтомнике 1894 года, который передается из поколения в поколение в нашей семье, половина книги посвящена другим вопросам, актуальным для женщины конца XIX века. Несколько разделов посвящены отношениям между мужем и женой, воспитанию детей, шитью, вопросам здоровья и ведению быта.



Вот раздел про стирку.

Дореволюционная орфография сохранена.

Бѣлье должно класть въ котелъ по утру накануне стирки. Размѣщенiе бѣлья надлежащимъ образомъ составляетъ существенную часть стирки, отъ которой зависитъ веси ея успѣхъ. Класть бѣлье въ котелъ должно повѣрять лицу, заслуживающему полное довѣрие. Сперва обложить всеь котелъ толстою простынею, такъ, чтобъ она выходила наружу на нѣсколько пальцѣвъ выше его краѣвъ; потомъ наложить на нее простыни, сложенныя въ несколько разъ. Сложенныя простыни уравниваются въ котлѣ, не оставляя пустаго мѣста; отъ этого мелочнаго обстоятельства зависит успѣхъ стирки. Точно также и остальные ряды бѣлья должны укладывать сколь возможно правильнѣе и ровнѣе. На простыни кладутся скатерти, а на нихъ тонкое бѣлье: платки, кофточки, платья батистовыя и миткальное бѣлье; потом сверху нихъ рубашки; ворота мужских рубашек должны быть обращены къ серединѣ котла; на рубашки можно положить салфетки, платки и чулки и т.д.



Размѣстивъ такимъ образомъ бѣлье в котлѣ, кладутъ сухаго мыла, изрѣзанного въ малые куски, по 30 золотниковъ на котелъ с ½ аршина въ поперечникѣ и ¼ аршина глубинною.  Мыло размѣщается равномѣрно по всему бѣлью и обливается понемногу водою; при этом бѣлье прижимается рукою, а если оно разбухнетъ неодинаково во всѣхъ мѣстахъ, то тамъ, гдѣ останется свободное место, кладутся туалетныя салфетки и полотенца, фартуки (тонкие внизъ), наконецъ тряпки и т.п., и на них нливается мыльная вода изъ сѣраго мыла.  Намоченное бѣлье покрывается простынею, сложенною въ четверо и достаточно большою, что бы заходить за края котла.



На эту простыню положить дубовой золы съ яичною скорлупою. И наливать воду по-немногу, давая время ей впитываться. Когда воды наберется такое количество, что избыток ея будетъ переливаться через край, должно заткнуть шейку, идущую отъ дня котла, и оставить бѣлье до другаго дня. Утромъ должно  ототкнуть шейку, наполнить другой котелъ водою, положить въ него золы и поставить на огонь; когда онъ станетъ закипать, то воду изъ него должно вычерпывать ковшомъ и, размѣшавъ съ холодною, наливать въ котелъ до тѣхъ поръ, пока вода не будетъ стоять надъ золою на вершокъ или болѣе. Такое наливание продолжается  до вечера. При этом нужно чтобъ вода наливалась постепенно  теплѣе. Въ полдень температуа ея должна быть еще такова, чтобы ее могла терпеть рука, а къ вечеру можно наливать почти кипятокъ.



По окончанiи этого, вечеромъ. Затыкаютъ шейку, накрываютъ котелъ одѣяломъ и оставляютъ такъ на ночь.

Утромъ, на другой день, оттыкаютъ шейку, чтобы спустить воду, и вынимаютъ бѣлье для споласкиванiя.

Лучше наливать на золу холодную воду вопреки принятому обыкновению обдавать ее варомъ, отъ чего сожигается бѣлье весьма замѣтно; холодная же вода дѣлаетъ щелокъ гораздо мягче, такъ что въ ночь онъ растворяетъ на бѣльѣ весь жиръ и сало.



К концу XIX столетия появился следующий тип стиральных машин, которые уже в чем-то напоминали старые советских времен образцы типа «Волга» - напоминающих бочку, в том числе и наличием механизма для отжима.



Машина Блекстоуна.

В данном типе стиральных машин для приведения механизма в действие также использовался ручной труд. Человек за ручку вращал колесо, которое через шестерни передавало движение в бак с водой в котором находилось стираемое бельё. Стиральная машина данного типа создавала волнения воды внутри бака, за счет чего бельё терлось друг о друга, и таким образом происходил процесс стирки.



Использование электромоторов, вместо мускульной силы, с одной стороны сильно облегчило и улучшило качество стирки с другой стороны приводило к разрушению бака стиральных машин выполненных из дерева. Замена дерева железом позволила в скором времени внести ещё одно усовершенствование. Ранее домохозяйкам приходилось вручную нагревать воду на печи, оттуда нести и выливать нагретую воду в стиральную машину. Теперь железные электрические стиральные машины имели собственный нагревательный элемент.



Первая стиральная машина, запущенная в серийное производство, была создана в 1874 году Уильямом Блэкстоуном, у неё был ручной привод. В Европе первые стиральные машины начали производить немцы в 1900 г. Современные машины с электрическим приводом появились в 1908. Механизация труда практически привела к исчезновению профессии прачки.



В 1949 в США появилась первая автоматическая стиральная машина.



Одна из первых машин автоматов начало 50-х

via

запись создана: 03.04.2013 в 15:20

@темы: история бытовой техники, Сантехнически-гигиеническое

---

старый пост, сильно побитый временем, но все равно есть что посмотреть

Оригинал взят у в Бальные блокноты и карточки. Продолжение.

Бальный блокнот-"carnet de bal". 18-19 и начало 20-го века.

  


Мою статью про бальные блокноты можно посмотреть здесь.
Начало: пост со множеством картинок бальных блокнотов с 18 по 20 век- ТУТ,а для тех, кто давно читает мой блог и видел первый пост- новые картинки с бальными блокнотами под катом.



Бальный блокнот или карне были самых разных форм- коробочки со вкладышами и карандашиком, блокнотики, веера, скрипки, иногда в них монтировали часы, зеркальце, лорнетное стекло.
Их делали из драгоценных материалов: золота, серебра,перламутра, панциря черепахи, украшали драгоценными камнями и эмалями, росписью и миниатюрными портретами.

------------18 век-------------
=============================


Миниатюры и увеличительное стекло в ручке.
Dance card with a magnifying glass. The front and back of the book are decorated with small medallion portraits of a man and a woman (unidentified). Late eighteenth century (Louis XVI?)


Beautiful French Gold Mounted Souvenir D'amitie Dance Card Holder Carnet de Bal 1768-74


18th century violin-shaped dance card, made of Dresden china & ivory (in museum collection at Musée Cognacq-Jay in Paris)

-----------19 век---------
============================


This is a lady's regimental dance card holder from the Russian Empire.



Рetit carnet en acier damasquiné. Epoque Napoléon III.
-----------------





ANTIQUE HEAVILY CARVED IVORY DANCE CARD CASE




Antique English sterling silver carnet de bal


Antique French Filigree Aide Memoire Dance Card by BirdSongStudio




Victorian Cherub Dance Card Notebook French Souvenir Landmark Chain necklace

-------------------


ANTIQUE SOLID SILVER DANCE CARD – CARNET DE BAL
-------------




ANTIQUE DANCE CARD GERMAN 1873
------------


Antique French Jewelry Box with Ivory Fan, Tortoise Shell Prayer Box, Coin Purse, Necessaire, Carnet du Bal - BIG Matching Set

---------Жанна Д Арк--------


Antique French St Joan of Arc Carnet de Bal.



A.NOUVEAU DANCE CARD/CARNET DU BAL JOAN OF ARC /JOANNES D'ARC PENDANT w/PENCIL


-----------Шатлен-Chatelaine------------
========================================

Блокноты на шатленах:


Chatelaine Owl & Pencil Dance Card Booklet



Art Nouveau Chatelaine Dance Card Notebook Emerald Silver Filigree Chain Rhinestone Bird Necklace.


Art Nouveau Chatelaine Dance Card Notebook Emerald Silver Filigree Chain Rhinestone Bird Necklace.

-------------Модерн------------


This sterling 1890s pad includes a brilliant touch: wipe-clean celluloid pages. Art Nouveau floral details make the tablet extra noteworthy.




RARE Beautiful Authentic Victorian Dance Card Purse Excellent Pierced & Stones

-----------20 век-------------


Albert Huber: Antique French Silver Vermeil Carnet du Bal Complete w Presentation Box


Carnet de bal, or, écaille, ivoire. Cartier Paris, 1910.


ANTIQUE FRENCH PALAIS ROYAL MOP DANCE CARD HOLDER


-----------Картонные------------

За двести с лишним лет бальный блокнот к концу 19-го века постепенно превратился из драгоценного изделия со страничками из пластинок слоновой кости в картонную бальную карточку.




1874 Shoe dance card via the San Francisco History Center, Book Arts and Special Collections



a Victorian dance card or notepad.


19th c. Dance Card




1891 Masquerade dance card


1894 dance card


1887 Jubilee dance card


dance card from the Krewe of Nereus ball 1900


Proteus dance card, 1901


Inside of 19th Century Mardi Gras Krewe for Ball Dance Card Color Figural date 1895






The ball given June 6, 1914 to mark the 34th anniversary of the Fraternal Association of Staff and Workers of the French railways. The dance card was distributed to the ladies to note their partners' names. Fashionable dances included the polka, waltz and the Lancers.


1920







1930s Mission High school Dance Cards




1941

НАЧАЛО:
=================

  


 

Бальные блокноты-ТУТ



ШАТЛЕНЫ-ТУТ



ПИСЬМЕННЫЕ ПРИНАДЛЕЖНОСТИ,все посты-ТУТ


suburbanpenpal.wordpress.com/2010/03/18/dance-c...
www.liveauctioneers.com/
pinterest.com/akell7/may-i-have-this-dance-danc...
pinterest.com/starrydiadem/carnets-de-bal/

запись создана: 02.04.2013 в 11:20

@темы: письменные принадлежности

---

Цифровое подполье: 10 книг о шифровании, криптоанархии и безопасном интернете theoryandpractice.ru/posts/9486-crypto?fbclid=I...

5 книг о криптографии postnauka.ru/books/46046?fbclid=IwAR2qZRWMs1loz...

Криптографические идеи XIX века www.agentura.ru/equipment/krypto/ideas19/

@темы: Interbellum

---

Оказывается, в Англии с конца 18 века и почти до конца 19 мужская прислуга облагалась особым налогом, как предмет роскоши. Желающий держать лакея, кучера или, допустим, дворецкого, должен был ежегодно покупать лицензию. Женская прислуга, как предмет первой необходимости, налогом не облагалась. seminarist.livejournal.com/1026705.html

@темы: женский вопрос, англомания

---

Ипполито Каффи «Солнечное затмение над Венецией» 1842 год

@темы: звезды, картины

---

Очень нравится сообщать не о том, что когда то построят … может быть… и показывать рендеры, которые никакого отношения к инженерии не имеют, а являются фантазией дизайнеров. Интересно сообщать о том, что уже реально существует.

Железнодорожная компания East Japan Railway запустила в первый рейс шикарный спальный поезд класса люкс Shiki-Shima со всевозможными роскошествами — полностью укомплектованным баром, двухэтажными купе и ванными из кипарисового дерева.

Какой вы предполагаете цену за билет в таком поезде? Правильно, о-о-очень большая …

( Читать запись полностью » )

@темы: ж/д

---

Когда какой-то текст знаешь, в первую очередь, в переводе, а не в оригинале, тут-то и рискуешь прозевать внутреннюю авторскую игру (видишь суслика?..). Вот у Пратчетта в "Незримых академиках", которые про футбол, есть, понятно, вагон и маленькая тележка аллюзий на "Ромео и Джульетту", какие-то более очевидны, какие-то менее. Но вот упоминается некая жутко романтическая пьеса, которая в оригинале называется Starcrossed. Казалось бы, ну и что. Агащазз. A pair of star-cross'd lovers - "Ромео и Джульетта" с этого выражения, оказывается, буквально начинаются (
В таких случаях всегда думаешь, сколько еще подобных деталей пропустил, не заметив, чисто по незнанию. tal-gilas.livejournal.com/361185.html

@темы: Вавилон-18

---

Оригинал взят у в Кто точнее всего рисовал животных

Пятеро венгерских биофизиков недавно опубликовали бесполезное, но любопытное исследование о том, кто в какое время правдоподобнее всего рисовал животных. Исследовались изображения идущих и бегущих четвероногих животных (главным образом лошадей) на предмет того, допустимо ли представленное расположение передних и задних конечностей в реальной жизни. Если взять все потенциально возможные комбинации расположения конечностей, реально возможными из них являются только те, которые на следующей картинке выделены серым или черным:



Оказалось, что точнее всего изображали животных первобытные художники (54% корректных изображений). Чуть хуже обстоят дела у современных художников (42% корректных изображений), но от начала исторических времен до конца XIX века творился полный ахтунг (27% корректных изображений, это хуже, чем если бы ноги лошадям рисовали случайным образом). Вот, например, как нарисовал идущую лошадь Леонардо да Винчи (A, B) и как это можно исправить, чтобы стало правильно (C, D):



Такие дела.

запись создана: 30.03.2013 в 18:10

@темы: лошади и телеги, картины

---

Роберт Чандлер
Таланты и изменники, или как я переводил «Капитанскую дочку»
Переводы — вещи, надо сказать, предательские,
в особенности, когда речь идёт о языках
с разновеликими возможностями.
Хоуэлл (около 1645 г.); Большой Оксфордский Словарь, из словарной статьи к слову «turncoat»2
Несколько лет назад мой друг из России, прослышав о том, что я собираюсь переводить на английский язык «Пиковую даму», сказал: «Это очень трудно, даже труднее, чем переводить Андрея Платонова. Ты не сможешь изменить даже запятую». Он оказался более чем прав — даже небольшие вольности, которые я позволил себе в первом варианте перевода сделали его неприемлемым. Подумалось, что перевод «Капитанской дочки» будет легче. Её текст запомнился мне более простым и свободным по стилю и структуре, чем текст «Пиковой дамы». Я не думал, что так сильно ошибся. Пушкин, как и его герой Гринёв, явил читателю гибкий ум и убедительную выдумку. «Капитанская дочка» как историческое повествование оказалась одним из самых искусно выверенных произведений русской литературы 19-го века, и на осознание этого мне понадобилось время.
Повесть изложена в виде воспоминаний, записанных в зрелые годы мелкопоместным дворянином Петром Гринёвым. В сюжет вовлечены поучительные истории с дарственными подношениями.
По пути к месту офицерской службы в окрестностях Оренбурга шестнадцатилетний Пётр Гринёв во время урагана сбивается с пути, и ему на помощь приходит неизвестный мужик. Пётр щедро благодарит его, подарив незнакомцу свой заячий тулуп.
В Белогорской крепости, куда попадает на службу Гринёв, он влюбляется в Машу, капитанскую дочку. Впоследствии мы становимся свидетелями его дуэли с завистливым офицером Швабриным.
Тем временем разгорается крестьянский бунт. Его предводитель Емельян Пугачёв захватывает Белогорскую крепость. Предатель Швабрин подстрекает Пугачёва повесить Петра Гринёва вместе с другими офицерами. Слуга Гринёва узнаёт в Пугачёве мужика, которому Пётр однажды пожаловал заячий тулуп. Несмотря на то, что Гринёв отказывается признать в Пугачёве царя, Пугачёв дарует ему жизнь и отпускает на все четыре стороны. Он даже дарит Гринёву лошадь и овчинный тулуп. Через несколько месяцев Пугачёв проявляет ещё большую щедрость, разрешая Гринёву вернуться в Белогорск и освободить Машу от Швабрина, который заставлял её выйти за него замуж. После того, как восстание было подавлено, Швабрин лжесвидетельствует против Гринёва, представляя дело таким образом, что Гринёв примкнул к Пугачёву, подобно тому, как это сделал он сам. Против Гринёва и сам факт принятия им подарков от Пугачёва. В последней главе Маша едет в Петербург, где встречается с Императрицей Екатериной и убеждает её в невиновности Гринёва.
После завершения чернового варианта перевода, моей первой задачей было сконцентрироваться на воспроизведении разговорной манеры персонажей. Я привлёк к работе свою жену Элизабет. Она не знает русский, но у неё изумительные слух и чувство ритма, а знание английских идиом лучше моего. Мы работали со слуха. Я ей зачитывал из черновика предложение за предложением, мы обсуждали каждую фразу, которую хотя бы один из нас нашёл неудовлетворительной, и перебирали варианты до тех пор, пока не находили правильный, или переносили доработку на следующий день.
У Василисы Егоровны, жены коменданта крепости, народный русский язык, насыщенный выражениями из Библии и присловьями. Было важно найти верные английские эквиваленты и воспроизвести её безудержную речь с уверенными переходами от темы к теме.
We sat down to dinner. Vasilisa Yegorovna did not stop talking for a single moment. She showered me with questions: who were my parents? were they still alive? where did they live? what were their circumstances? On learning that my father had three hundred serfs, she said, 'Well, fancy that! Who'd have thought there are people in the world with such wealth? And we, dear sir, have only our one maid, Palashka. Still, thank the Lord, we manage to make ends meet. Our only sorrow is Masha: the girl should be marrying by now, but what does she have for a dowry? A fine-tooth comb, a besom broom and a three-kopek coin (God forgive me!) so she can go to the bathhouse. All very well if a good man comes her way, but otherwise she'll remain an old maid till kingdom come.'
Вроде бы ничего сложного, но для убедительного звучания такой речи в переводе необходима скрупулёзная работа. Даже когда фраза кажется готовой, обнаруживается, что что-то ещё можно улучшить. Например, такое место: 'she'll remain an eternal old maid'. Никаких сомнений по отношению нему не возникало, когда один из моих студентов группы художественного перевода предложил: 'Till kingdom come'.
В случае с мужем Василисы Егоровны, Иваном Кузьмичем камнем преткновения оказался не самый ритм его речи, а единственная фраза «Слышь ты!» Буквально — это 'Hear, you!' Он повторяет её в ситуациях от обычной до трагической, и Джон Бейли описывает эту фразу как «неизменный и лишённый действенного смысла побудительный посыл по отношению к жене». Было относительно несложно найти общий эквивалент такого выражения, но было достаточно сложно найти такой перевод, который удовлетворял бы разным степеням интонационного накала первоисточника. И 'Hear, you!', и менее буквальное 'Do you hear me?' звучало агрессивно. В итоге мы нашли 'Yes indeed!' Как и оргинал, этот перевод предполагает, что Иван Кузьмич подозревает, что жена не очень прислушивается к тому, что он говорит, и что он должен заставлять её услышать себя. Этот вариант подошёл к ситуациям начальных глав повести, но не подошёл в серединных главах после описания вспышки крестьянского бунта.
'The soup's been on the table for ages, but you seem to have gone quite deaf.' 'Vasilisa Yegorovna!' replied Ivan Kuzmich. 'I do have my duties, yes indeed! I was drilling my old boys.'
Ivan Kuzmich, of course, agreed with his wife. He kept repeating, 'Yes indeed, Vasilisa Yegorovna is right. Duelling is expressly forbidden by the Code of War Articles.'
Ivan Kuzmich looked at his wife and said, 'Yes indeed, my dear, hadn't I better send the two of you out of the way while we sort out these rebels?'
Pugachov looked at the old man sternly and said, 'How dare you defy me, your sovereign?' Ivan Kuzmich, weak from his wound, summoned up his last strength and said, 'You are no sovereign to me; you are a thief and an impostor. Yes indeed!'
Мастерство Пушкина по передаче речевых особенностей лингвистического регистра каждого персонажа очень отчётливо проявилось для меня ещё раз, когда я попросил моих третьекурсников перевести диалог аристократа Петра Гринёва с атаманом бунтовщиков Пугачёвым. Они почти безошибочно перевели чистую, правильную речь Гринёва, но спасовали перед сочной, дерзкой, насыщенной идиомами речью Пугачёва.
Pugachov gave me a sharp look. 'So you don't believe,' he said, 'that I am Tsar Pyotr Fyodorovich? Very well. But does not fortune favour the bold? Did not Grishka Otrepyev reign long ago? Think what you like about me, but stay by my side. Why trouble your head over this, that and the other? Whoever the priest be, we call him Father. Serve me in good faith, serve me truly — and I shall make you a prince and a field marshal. What say you, your Honour?'
Некоторые из студентов почти ничего в его речи не поняли.
Распространено мнение, что наиболее трудными для перевода являются малоупотребительные или сложные слова. Тем не менее, на деле наиболее сложными бывают фразы типа «Слышь ты!» или, как в отрывке выше, «Кто ни поп, тот батька». Особую трудность для нас с Элизабет представили три простых слова Пугачёва в вопросительной фразе «Как ты думаешь?» из предыдущего абзаца и тот же вопрос в другом важном разговоре с Гринёвым. Дословный перевод 'What do you think?' для обоих случаев выглядел бы пресно. Мы решили в первом варианте дать: 'What you say, your Honour?' и во втором: 'Pugachov noticed my apprehension. «Well?» he said with a wink. «My field marshal, it seems, is talking good sense. What say you, your Honour?» Pugachov's sly humour gave me back my courage.'
Чтобы передать интонации Пугачёва, оправдывающие его постоянные «насмешки» и «подмигивания», нужно было чуть отойти от словарного варианта перевода. Мы изменили 'think' на 'say', превратили глагол в причастие и добавили слова 'Your Honour', с которыми Пугачёв неоднократно обращается к Гринёву.
Многое в языковой прелести «Капитанской дочки» происходит оттого, что Пушкин противопоставляет лингвистические регистры различных персонажей и социальных слоёв. Перевод абзаца перед описанием третьей встречи Гринёва с Пугачёвым не составил труда. Здесь он буквальный: 'I entered the hut or — as the peasants called it — the palace.' Сложнее для перевода оказался обмен репликами Швабрина с Иваном Кузмичём во время первого обеда Гринёва в доме коменданта крепости. Затруднительно было не нарушить соотношения языковых напряжений, передать схождения лингвистических регистров, известную фальшивость Швабрина, простоту и открытость Ивана Кузьмича, никак не граничащие с простоватостью: 'Vasilisa Yegorovna is a lady of exceptional courage,' Shvabrin declared solemnly. 'Ivan Kuzmich can testify to that.' 'Yes indeed,' said Ivan Kuzmich, 'the woman's no faint-heart.'
Немало сцен в произведении написаны с юмором, перевод которого требует известной деликатности. Актёр в водевиле зачастую играет с серьёзным выражением лица. В нашем случае было важно перевести следующие строки так, чтобы не создалось впечатление, что Иван Игнатьич, гарнизонный поручик, склонен быть смешным: After briefly explaining that Aleksey Ivanich and I had quarrelled, I requested Ivan Ignatich to act as my second. Ivan Ignatich listened, eying me intently with his one eye. 'So what you are so kindly telling me,' he replied, 'is that you want to run Aleksey Ivanich through and that you would like me to witness this? Is that so, may I ask?' Юмор здесь Пушкина, а не Ивана Игнатьича. Как пишет Джон Бейли, «старый поручик даже не понимает в чём состоят функции секунданта, и дуэль в силу неодолимо добрых душевных качеств его семейства принимает очертания фарса». Именно его прямота и открытость превращают её в насмешку. Если бы он просто шутил, эффект был бы другим.
Были трудности и при переводе последнего параграфа девятой главы, когда Гринёв и Савельич отправляются из Белогорской крепости в Оренбург. Только что прибыл подарок от Пугачёва — лошадь и овчинный тулуп.
I put on the sheepskin coat and mounted the horse. Savelich sat behind me. 'See, master,' said the old man. 'I was right to hand the rascal my petition. His heart knows shame after all — not that a spindle-shanked Bashkir nag and a sheepskin coat are worth half of what the bandits stole and what you were pleased to give the rascal yourself. Still something's better than nothing — and there's worse than a tuft of fur to be had from a mad dog.'
Последнее предложение буквально могло быть переведено, как 'but it still will be useful, and from a wicked/bold dog even a tuft of wool!' Два близких английских эквивалента этой русской поговорке: 'something is better than nothing' и 'half a loaf is better than no bread', однако переводчик Пушкина вряд ли воспользуется этими вариантами. В данном случае важно само значение выражения. Поведение Пугачёва зачастую напоминало поведение волка и тогда может быть соотнесено с «лихой собакой» — а Гринёв только-только получил от него подарок в виде овчинного тулупа, то есть клока шерсти. Мы пробовали 'Still something's better than nothing' и 'There's worse to be had from a wicked dog than a tuft of fur', но тогда создавалось впечатление, что слова Савельича звучат смешно. Снова было необходимо найти вариант, когда понятно, что шутит Пушкин, а не его герой. Решение оказалось несложным, но на поиски его ушло время. Изменение порядка слов для усиления «лихой собаки» и 'there's worse to be had from a wicked dog than a tuft of fur', помогло сделать речь Савельича мотивированной больше озлобленностью, чем желанием сострить. Это также придало фразе вид расхожей идиомы, а не собственно речи Савельича.
Менее очевидны сложности перевода, в случаях, иногда трогательных, когда речь одного персонажа непредвзято походит на речь другого персонажа. Суть здесь в том, чтобы обнаружить их порой трудноуловимые различия. Если бы мне не удалось «услышать» их голоса в оригинале, нам бы вряд ли удался перевод, и тонкие нити, связующие разные части повести, разорвались бы.
К примеру, и Пугачёв, и Савельич употребляют выражение «на все четыре стороны» в разговоре с Петром Андреичем. После того, как в Белогорской крепости Пугачёв спас жизнь Гринёву, он говорит: «Ступай себе на все четыре стороны и делай что хочешь». Когда Гринёв объявляет, что будет пробираться в Оренбург по местам, занятым повстанцами, Савельич говорит: «Погоди маленько: войска придут, переловят мошенников; тогда поезжай себе хоть на все четыре стороны».
И Пугачёв, и Савельич в определённом смысле замещают отцовские функции по отношению к Гринёву; они наставляют его и способствуют его освобождению.
Пушкинские повторы просты и сложны одновременно. Когда Пугачёв говорит: «Ин быть по-твоему! Казнить так казнить, жаловать так жаловать: таков мой обычай. Возьми себе свою красавицу; вези её куда хочешь, и дай вам Бог любовь да совет!», он неосознанно перекликается со словами Ивана Кузьмича перед смертью: «Ну, Маша, будь счастлива. Молись Богу: Он тебя не оставит. Коли найдётся добрый человек, дай Бог вам любовь да совет. Живите, как жили мы с Василисой Егоровной». Трогательный повтор. Пугачёв как бы замещает отца молодой пары, но в тоже время маскирует иронию: не казни он Ивана Кузьмича, не играть бы ему это роль.
И ещё о тонкостях повторов. Слова Ивана Кузьмича «Коли найдётся добрый человек» в свою очередь повторяют слова Василисы Егоровны: «Хорошо коли найдётся добрый человек; а то сиди себе в девках вековечной невестою». То, как Иван Кузьмич непроизвольно повторяет слова своей жены, подтверждает реальность понятия «любовь да совет» в отношениях между ними. И здесь нет никакой иронии. Отношение Пушкина к Ивану Кузьмичу и его жене любовное и уважительное.
Персонажи у Пушкина не только повторяют фразы из предыдущих глав, но иногда повторяют или противоречат словам из эпиграфов или других поэм. Во время описания бурана во второй главе Пугачёв говорит Гринёву: «Сторона мне знакомая». Как указывает Шкловский, эти слова впрямую противоречат строчке «Сторона незнакомая!» из эпиграфа к этой главе. В этой степи Пугачёв — дома, а Гринёв — нет. В оригинале перекличка этих противопоставлений сильна, хотя и не педалирована, и нет нужды говорить, что мы не смогли воспроизвести её с точностью в переводе.
Хотя Гринёв и не использует в своей речи такие экстравагантные метафоры, как Пугачёв, язык его, тем не менее, достаточно непрост. Это с очевидностью проявляется в его ответе на вопрос Пугачёва: «Или ты не веришь, что я великий государь?» Отрицательный ответ означает смерть для Гринёва; положительный — предательство. Он прибегает к аллюзии и двусмысленности с единственной целью — обрести свободу. А главное — то, что он погружает себя в мир Пугачёва. Его первые слова «Слушай; скажу тебе всю правду» почти дословно повторяют слова любимой песни Пугачёва, — разговор царя с разбойником, — которую Пугачёв распевал со своими повстанцами. Параллель между Пугачёвым и Гринёвым и между царём и разбойником льстит самозванцу. Словами «Рассуди, могу ли я признать в тебе государя?» Гринёв приглашает Пугачёва в свой мир, предлагает ему увидеть этот мир со своей точки зрения. Словами «Ты человек смышлёный: ты сам увидел бы, что я лукавствую» Гринёв уходит от прямого ответа и снова льстит Пугачёву.
В черновых версиях перевода мы упустили все три эти момента. Пытаясь перевести русскую народную песню на английский, я сократил предложение о «правде-истине»: 'And I shall tell you, my Lord? I shell tell you, my Tsar, I shall tell you the whole truth'. Тяжеловесное 'Judge for yourself' для перевода русского «Рассуди» мы в черновой версии перевели как 'Think for yourself', а прямое 'you'd see I was lying' для перевода «ты сам увидел бы, что я лукавствую» мы в черновой версии перевели как 'You'd see strait through me'. Такая скрупулёзная работа проводится только в случае, когда сам вник во все детали оригинального текста. Я бы многое упустил и кое-где повредил бы ткань пушкинского текста, если бы американский славист Полина Рыкун любезно не предоставила в моё распоряжение свою превосходную статью «The Trickster's Word: Orality, Literacy, and Genre in Alexandr Pushkin's The Captain's Daughter».
Моё упоение «Капитанской дочкой» прошло несколько стадий. Сперва повесть показалась мне несложной по структуре, чем-то вроде лоскутного одеяла, некоего коллажа из писем, исторических деталей, стихов, представленных в многообразии различных стилей. Затем я разглядел такие масштабные симметрии, как параллели между встречей Гринёва с Пугачёвым и Маши с Екатериной Великой (подобно Гринёву, который не знал кого встретил во время бури, Маша не знала с кем она встретилась в парке; ни Пугачёв, ни Екатерина не имели законных оснований для занятия Российского престола). Есть и другие симметрии: два подарка в виде шуб, две попытки подарков в виде полтин, две сцены, — в первой и в последней главе, — с чтением Придворного календаря стариком Гринёвым. Затем я разглядел упомянутые уже фразовые повторы и, наконец, обнаружил, как Пушкин играет со звуковыми повторами.
Некоторые из Пушкинских аллитераций случаются лишь в пространстве одного-единственного предложения, что осложняет работу переводчику.
Первоначальный вариант перевода первого предложения девятой главы с описанием восприятия утра Гринёвым выглядел так: 'Early in the morning I was woken by the sound of a drum.' По-русски предложение «Рано утром разбудил меня барабан» — ненавязчивый, но замечательный пример ономатопеи. Мы, безусловно, пытались воспроизвести этот троп, но безуспешно. Наш окончательный вариант 'Around dawn I was woken by the sound of a drum' — краток и в какой-то мере повторяет звуки «д», «н» и «р»; тем не менее до оригинала он не дотягивает.
Вот ещё примеры развёрнутого обыгрывания звуков Пушкиным.
У описания французского гувернёра Петра Гринёва мосье Бопре свой мир звуков, сфокусированный на двух согласных из его имени. Вот как Пушкин впервые его описывает: «Бопре в отечестве своем был парикмахером, потом в Пруссии солдатом, потом приехал в Россию pour etre outchitel». Эта аура звукосочетания «пр», к счастью, оказалась несложной для перевода. Мы перевели её почти по наитию даже до того как заметили в оригинале. Лишь найдя слово 'pronouncing' для предложения 'Beaupre's love of vodka cordials — 'even came to prefer them to the wines of his fatherland, pronouncing them incomparably better for the digestion' — я понял, что, по крайней мере, часть попадания при переводе была обязана их совпадению со словами «Пруссия», «предпочитать» и, более всего, с насмешливым повторением Савельичем частых просьб Бопре о водке: «Мадам, же ву при водкю».
Первый параграф восьмой главы содержит блестящий образец аллитерации. Пугачёв только что захватил Белогорскую крепость. Жизнь Гринёва вне опасности, но ему ничего не известно о Маше. Он входит в её комнату, чтобы обнаружить, что «Всe было пусто; стулья, столы, сундуки были переломаны; посуда перебита; всe растаскано. (…) Я увидел ее постелю, перерытую разбойниками; шкап был разломан и ограблен (…) Где ж была хозяйка этой смиренной, девической кельи? Страшная мысль мелькнула в уме моем: я вообразил ее в руках у разбойников… Сердце мое сжалось… Я горько, горько заплакал, и громко произнес имя моей любезной…» Первые десять строк оригинала звучат отрывисто и резко. Много ассонанса, аллитерации, некоторые слоги повторяются несколько раз: пере… пере… рас… перер… разб… разл… грабл… браз… разб… гор… гор… гром… Затем, с появлением Палаши, звонкие консонанты заменяются повторяющимися «п», «л» и «ш», как будто сотканными из её имени, и выходят на авансцену: «В эту минуту послышался легкий шум, и из-за шкапа явилась Палаша, бледная и трепещущая». До этого момента рассказчик нарочито называл её Палашка, употребляя фамильярную форму имени в соответствии с её низким социальным положением. Она всего лишь крепостная служанка и в определённой степени является фигурой для насмешек. Сейчас же она впервые предстаёт Палашей, и рассказчик теперь будет пользоваться этой более уважительной формой имени до конца повествования. Её хозяева убиты, и она вольна действовать по своему разумению. Она демонстрирует отвагу, инициативу и играет ключевую роль в освобождении Маши Гринёвым из плена Швабрина.
Аллитерация часто играет роль внешнего эффекта, отделки. Но нигде я не встречал такой гармонии её с мыслью и с чувством, как в «Капитанской дочке». Чудесные образцы её вкраплены по всему объёму повести и выполняют роль соединительного элемента повествования. Достаточное большое число слов содержат варианты перестановок букв «п», «л» и «т»: это и «платье», и «тулуп», и «пальто», и «толпа», и «петля», и «платок», и «плот», когда Гринёв видит плывущий по реке плот с виселицей, и «платить», и «полтина», и «плут», и «преступление», и «покровительство», и «помиловать».
Сомневаюсь, что ещё в каком-либо произведении анаграммы употреблены с таким изяществом и глубиной замысла. Каждый элемент звука и содержания взаимопроникающ. Тулуп, который Гринёв дал Пугачёву, спасает его от петли на виду у толпы повстанцев; тулуп, который Гринёв получает от Пугачёва, приводит и Петра к аресту. Вся история как бы вращается вокруг этих подношений и последующего приписывания Гринёву предательства.
В английском переводе — это игра слов «coat» и «turncoat», и Пушкин, безусловно, не её подразумевал. Я не выдаю это за своё открытие, а просто рассматриваю, как небольшой английский подарок переводчику, от которого ему будет нелегко отказаться!
Помимо всего прочего, повесть Пушкина — о проявляющихся и ускользающих свойствах языка. Переводить её — радость, и здесь нельзя не упомянуть не только об оказанной мне моими друзьями и коллегами помощи[1], но также об упомянутых выше свойствах языка. Мы часто спешим установить «что было потеряно» во время перевода, и я, возможно, излишне распространялся о трудностях работы над тем или иным местом. Куда лучше было бы отметить, насколько дружелюбным к «Капитанской дочке» оказался английский язык. Вот, к примеру, эпиграф к 12-й главе лёг на бумагу сам собой:
Our lovely apple tree
Has no young shoots and no fine crown;
Our lovely bride
Has no dear father and no dear mother.
No one to dress her
In a wedding gown,
No one to bless her.
Впечатление такое, что английский язык только и ждал перевода этой русской свадебной песни! Строчки 'In a wedding gown' нет в оригинале, но её невозможно было не добавить, чтобы получить законченную мысль. Деревья в России завершаются чаще конусом, чем кроной (по-английски — «crown»), поэтому игра слов 'crown of a tree' — 'wedding crown' в оригинале, безусловно, отсутствует. Ещё сюрпризы английского языка. Наше употребление слова 'honour' в роли абстрактного существительного, и в роли обращения «Ваша честь» значительно облегчило задачу перевода одного из важных моментов. Если бы пришлось снова переводить повесть с английского на русский, переводчику пришлось бы подумать, как сделать из одного английского слова два разных русских. И самой большой неожиданностью для переводчика безусловно оказалось бы слово 'turncoat' — и в такой степени, что я умудрился не заметить этого до окончательной правки. Когда я осознал, как идеально оно описывает главную тему повести, пришлось задуматься и над тем, как часто стоит его употреблять. В результате я пришёл к выводу, что пользоваться им следует с осмотрительностью; а безусловным нравоучительным моментом повести явилась тема обмена подношениями, что, в свою очередь, привело к обвинениям в измене. В окончательном варианте перевода слово 'turncoat' появляется только дважды. Оба раза его употребляет старик Гринёв — в первой главе, где он посылает Петрушу на службу в армии, и в последней главе, где он выражает сомнения в том, что его сын не преуспел в службе. Думаю, что это и есть пушкинская симметрия.
И ещё. Эпиграфом к своему эссе я выбрал предложение из Большого Оксфордского Словаря, поясняющее употребление слова 'turncoat'. Неприветливый взгляд на искусство перевода и его предательскую сущность бытует веками и не только в англоязычном мире. Добрая половина статей, которые я прочёл в неакадемических изданиях о переводах, упоминают итальянскую игру слов 'traduttore' и 'traditore' («переводчики» и «предатели») французскую мысль 'les belles infideles' (т. е. переводчики, как женщины, — или красивые, или верные, но никогда и то, и другое) или нелестный афоризм Фроста «Поэзия — это то что утеряно при переводе». Я полагаю, что эта враждебность к переводчикам и их работе происходит не оттого, что все они плохи, а от недоверия к переводу как таковому. Переводчики по определению чувствуют себя дома в двух или более культурах (или по крайней мере это подразумевается), поэтому их преданность только одной из этих культур всегда под вопросом. Интересно, что Пушкин, по всей вероятности безотносительно к чему-либо конкретному, показывает нам, что сам Гринёв тоже в какой-то степени переводчик. Он не только в детстве учил Бопре русскому языку, но и выступает в роли посредника между представителями аристократии и представителями казаков и крестьян. Даже во время своей службы в далёкой крепости он учит французский и, что совсем удивительно, регулярно переводит.
Переводчиков всегда легко критиковать. Если они не дают полную волю своему воображению, они подводят не только себя, но и смысловую ценность оригинала. Если же они дают волю своему воображению, их можно обвинить в самонадеянности. Верность оригиналу, тем не менее, никогда не является исключительно механическим процессом. Для того, чтобы сохранять преданность человеку, вере, делу или литературному произведению, одного выполнения некоего набора правил недостаточно. Всегда придёт время, когда нам придётся задуматься, спросить себя, чему именно мы хотим оставаться преданными и почему. Самое лучшее, что я могу сделать, чтобы сохранить преданность пушкинской логограмме п-л-т, — это воспользоваться словом 'turncoat' в двух таких важных случаях. Подобно Гринёву, мы иногда просто обязаны проявлять гибкий ум и убедительную выдумку. И, позволим себе предположить, что лучше блистательно преуспеть в этом качестве, чем беспокоиться о том, что тебя назовут предателем.

Примечания

1
Мишель Берди, Ольга Гребенюк, Катя Григорук, Тимоти Д. Сeргэй и Стюарт Вильямс.
отсюда lib.rus.ec/b/424857/read

запись создана: 29.03.2013 в 12:32

@темы: книги, Вавилон-18

---

Оригинал взят у в Эпидемия 1972 года в Югославии: Как это было или Пост о страшном

За сорок два года, прошедших со дня, когда Она последний раз появлялась в Югославии, люди успели забыть о ее существовании. Казалось, что так будет всегда, что прошлое не вернется. Все расслабились, мамы не спешили в детские поликлиники, а педиатры не очень-то и следили за тем, кто привит, а кто нет. Ну, в самом деле: за окном 1972-й год, не средневековье же, в конце-концов!.. Совсем, как у Толкиена: «И многое было забыто, чего забывать не следовало». Потому что прекрасным весенним днем страна застыла в ужасе: Она вернулась!

В начале 1972 года тридцатипятилетний житель косовского села Даняне Ибрагим Хоти принял решение совершить хадж в Мекку. Исполнению его заветного желания никто не препятствовал. Все необходимые документы он получил легко, оставалась всего одна бумага – справка о вакцинации от черной оспы. Первую прививку Ибрагим получил еще в детстве, теперь ему предстояло поехать в Скопье, точнее в Инфекционную клинику для ревакцинации. Но в комнате ожидания некий шестидесятилетний посетитель сильно озадачил молодого мужчину: оказывается, одним из последствий принятия вакцины могло стать появление через несколько дней неприятных оспин на его лице и теле. Не желая отправляться в хадж с таким «сомнительным украшением», Ибрагим запаниковал: как же быть? Собеседник тут же его успокоил: «Не переживай, что может случиться с таким сильным и здоровым мужчиной, как ты? Тебе просто нужно получить бумагу! Купи в аптеке немного спирта и вату, а потом в туалете просто протрешь место царапины». Протёр. 

Международный сертификат Хоти получил без проблем. Несмотря на то, что ввиду появления на Ближнем Востоке черной оспы, всем путешественникам настоятельно рекомендовалось воспользоваться авиа перевозками, туристическое агентство отправило Хоти в хадж автобусом. Он и еще двадцать четыре «хаджии» побывали не только в Мекке и Медине, но пять дней находились в Ираке, где прикоснулись к мусульманским святыням Карбалы, Наджафа и Багдада. Жили в маленькой гостинице, свободно общались с местным населением и были абсолютно счастливы.
  В свое село Ибрагим Хати вернулся 15 февраля и был встречен, как герой. Каждый день вокруг «хаджии» собирались десятки людей, чтобы послушать о святых местах. С собой Хати привез две флейты, на которых он замечательно играл. Некоторые гости просили разрешения исполнить мелодию на инструменте из самой Мекки, на что получали неизменное согласие. Хати наносил визиты многочисленным родственникам и друзьям, оделял их подарками.
  Среди друзей Ибрагима особенно близким к нему был учитель из села Добри Дуб Латиф Мумджич. Узнав о возвращении товарища из паломничества, он тут же собрался к нему в гости, и, как водится во всем мире, встреча началась с теплых дружеских объятий и поцелуев. Через одиннадцать дней Латиф почувствовал себя плохо. Страшно болели голова и живот, ломило все тело, поднялась температура. На второй день болезни учитель рейсовым автобусом отправился в Нови Пазар, но предписанное врачом лечение не помогало. Бессильным оказался и пенициллин, полученный от другого специалиста. Более того, седьмого марта на теле Латифа появились язвы, принятые терапевтом за сильную аллергическую реакцию на антибиотик. Мумджича срочно отправили в больницу города Чачак, где он оказался в одной палате с еще несколькими людьми. Несмотря на все старания врачей, мужчине становилось все хуже. Приняли решение продолжить лечение в Дерматологической больнице Белграда, куда Латифа отправили в карете «Скорой помощи» вместе с супругами Чворович, со дня на день ожидающими рождения своих близнецов. В клинике диагноз «аллергия» подтвердили и продемонстрировали больного студентам-четверокурсникам медицинского факультета. И только когда у Латифа открылось сильнейшее внутреннее кровотечение, схему лечения изменили и самого Мумджича, наконец-то, перевели в отдельную палату, где 10 марта 1972 года, в день своего двадцатидевятилетия он скончался после страшных мучений. Тело было передано родным и похоронено по всем мусульманским обычаям на кладбище Газилар.

Через несколько дней к врачу обратился брат усопшего, Неджиб. Чуть позже – шестилетняя племянница Латифа Садета, еще через день – супружеская пара из Даняна. Симптомы те же: боли во всем теле и высокая температура. И только тогда, 22 марта, наконец-то впервые было произнесено это слово: ЭПИДЕМИЯ. В благополучной Югославии – кошмар средневековой Европы, вариола вера или черная оспа. Но потребовалось еще несколько дней, чтобы об опасности было объявлено официально. Тогдашнюю бюрократию больше волновало, что будет с туристическим сезоном в Черногории и Далмации, не вызовут ли сообщения об оспе всплеска новых волнений на национальной почве.
  Двухмесячная война с вирусом началась только 25 марта. В Белград прилетел Дональд Хендерсон, эксперт по борьбе с вариолой Международной организации здравоохранения. Десять тысяч человек оказались в условиях строжайшего карантина, существенно ограничили выезд и въезд в страну. Все 175 заболевших, а также те, кто находился с ними в контакте, были привезены в Клинический центр сербской столицы. За рекордные две недели вакцинацию и ревакцинацию прошли ВСЕ жители Югославии – восемнадцать миллионов человек.

  Моя свекровь говорит, что было действительно страшно. И хотя телевизионные и радио репортажи были необыкновенно грамотно построены, чтобы не вызывать лишней паники, фигуры людей в защитных костюмах и сам карантин ужасали. Люди боялись прикосновений, избегали любых встреч, запирались в своих домах. По стране шли пустые поезда, а к составам, возвращающимся из Косова, боялись даже приближаться. Как выразился один из журналистов, «Югославия замерла, оспа остановила жизнь». Европа тоже напряженно ждала. Германию охватила настоящая паника, когда там появились сообщения о зараженном косовском албанце, которому якобы удалось перейти немецкую границу. "Голос Америки" ежедневно по нескольку раз передавал сообщения о развитии эпидемиологической ситуации в Югославии. 
  Как выглядит оспа, до этого времени знал только один из старых белградских врачей, столкнувшийся с вариолой в начале двадцатого века. Медицинские работники семидесятых боролись с болезнью, о которой могли только читать в учебниках и исторических книгах. Зачастую они жертвовали собой, как двадцатитрехлетняя Душица Спасоевич, ухаживавшая за Латифом Мумджичем в Клиническом центре Белграда. Уже подозревая, что речь идет об очень опасной болезни, она не оставила пациента и скончалась сама через две недели после его гибели, причем тело ее похоронили тайно в закрытом цинковом гробу. Всего на день позже скончалась и медсестра Милка Джурашич, чьим пациентом Латиф был в Чачке.

В 1982 году, в годовщину страшных событий, в Югославии вышел фильм Горана Марковича «Вариола Вера». Фильм очень правдивый и жесткий, режиссер, он же и автор сценария, ничего и никого не приукрасил: ни бюрократов от медицины, мечтающих во что бы то ни стало сохранить свою карьеру и благополучие, ни врачей, впавших в панику, ни обывателей, утративших в момент опасности все человеческое... Но в то же время, в картине есть и настоящие герои. Не глянцевые, а живые, такие как, например, доктор Груич, чью роль талантливо исполнил по-прежнему любимый в Сербии хорватский актер Раде Шербеджия. Картину с русскими субтитрами можно скачать здесь  http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=3804100

Итоги  эпидемии 1972 года: тридцать пять погибших, миллионные убытки и по сей день отсутствующее в Сербии такое модное сейчас в бывшем СССР движение «антипрививочников».

А что же Ибрагим Хоти? Переболел оспой и он, но в легкой форме: думал, грипп...

запись создана: 26.03.2013 в 09:26

@темы: медицина, медицина-историческое

---

В поисках уральского диалекта

@темы: Вавилон-18 по-русски

---

18.05.2019 в 13:16

Пишет  Sindani:

18.05.2019 в 13:46

Пишет  Groemlin:

Знаете ли вы, что в нашем городе существует бесплатная справочная служба русского языка, работающая на базе Института Лингвистических Исследований РАН?
Специалисты института совершенно бесплатно консультируют всех желающих по вопросам правописания и пунктуации. Помимо опыта и базовых знаний, они обладают большой библиотекой справочников и словарей, помогающих найти ответы на особо трудные вопросы. Служба создана для помощи как специалистам (преподавателям, редакторам, корректорам, студентам и т. п.), так и тем, кому просто хочется изъясняться правильно.

По будням с 12 до 16 работающие в Службе русского языка аспиранты ИЛИ РАН скучают возле телефонов, принимая всего около 10 звонков в день. Удивительно, что почти никто, кроме самих аспирантов-лингвистов, не знает об этом замечательном сервисе.

чудо-номер: [phone].

@темы: Вавилон-18 по-русски, Шпаргалки для писателя

---

Соски, должно быть, были настоящей проблемой в 17 веке. Точнее, не столько проблемой, сколько повседневной практикой их обнажения. Если вы когда-нибудь гуляли по галерее портретов европейского искусства эпохи Возрождения или смотрели несколько исторических фильмов о том времени, то могли бы задаться вопросом - почему грудь обнажалась? Благородные девушки были развратны?

( Читать дальше... )

@темы: картины, история одежды

---

Среди высланных были «орнакерос» — привилегированная часть морисков, которые могли носить оружие и имели самоуправление. Они убежали из Испании со всем накопленным богатством и запилили пиратскую Республику Сале, которая просуществовала с 1620-х по 1660-е годы.

Подробности на warhead.su:
https://warhead.su/2019/05/16/respublika-sale-kak-moriski-otomstili-ispantsam-za-deportatsiyu

@темы: флот

---

Профессор Герман Иванович Мещеряков, например, писал, что экспедиция ЦКВИ в Калмыкию в 20е годы находила сифилис (разные формы, включая поздние) у 14% (!!!!) местного населения... к предвоенным годам его удалось практически победить.

Потом была война. И снова немалая вспышка. И снова карательная советская венерология его вычистила.

Да так, что в 60-70, как вспоминает старая гвардия, сифилитика хотя бы одного, студентам показать, уже ссыскивать надо было.

@темы: медицина, медицина-историческое, 20 век: Россия и вокруг нее

---

Археология

Так называемый «посох из Келлса», сделанный для ирландского епископа между 9 и 12 веком. Обнаружен в 1850 году за шкафом у лондонского юриста.



seminarist.livejournal.com/1025916.html

@темы: камешки, англомания