URL записи25.12.2019 в 13:09Пишет Jake Enotoff:
выпал только в январеURL записи
В тот год осенняя погода
Стояла долго на дворе,
Зимы ждала, ждала природа.
Снег выпал только в январе
На третье в ночь...
Комментарий В. Набокова: "...Заметим, что в предыдущей, четвертой главе (строфа XL) лето чудесным образом завершается в ноябре, что расходится с постулированной краткостью северного лета (гл. 4, XL, 3), поскольку осенняя погода в тех краях, где было поместье Лариных, устанавливалась не позднее последних чисел августа (по старому стилю, разумеется). Запоздалый приход и осени, и зимы в «1820» г., не очень-то четко означен в четвертой главе, хотя на самом деле конец этой главы (строфы XL–L) покрывает тот же самый временной промежуток (с ноября по начало января), что и строфы I–II гл. 5. Пушкинский «1820-й» отличается от реального 1820 г., который на северо-западе России был отмечен чрезвычайно ранним снегопадом (в Петербургской губернии — 28 сентября, судя по письму Карамзина Дмитриеву)."
Комментарий Ю. Лотмана: "Реальная погода осенью 1820 — зимой 1821 г. не совпадала с пушкинским описанием: снег выпал исключительно рано, 28 сентября 1820 г. Карамзин писал Дмитриеву из Царского Села: «Выпал снег» (Письма Карамзина... С. 294). Правда, снег лежал недолго; 14 октября 1820 г. Н. И. Тургенев сообщал брату Сергею в Константинополь из Петербурга: «Мы живем между дождем и грязью, в физическом и нравственном смысле» (Тургенев. С. 316). Данное обстоятельство имеет значение, поскольку слова П в примечании к тексту ЕО: «Смеем уверить, что в нашем романе время расчислено по календарю» (VI, 193) — толкуются иногда излишне прямолинейно: любые реалии, входя в текст романа, получают значение художественных деталей."
URL записи23.12.2019 в 17:27Пишет ru.FanFiktion:
Будни и игры детей XVII векаURL записи
Будни и игры детей XVII века
Благодаря дневнику доктора Эроара мы можем представить себе жизнь ребенка в начале XVII века, его игры и этапы умственного и физического развития, которым соответствовала каждая из этих игр. Хотя речь идет о дофине Франции, будущем Людовике XIII, можно не бояться обобщений, так как при дворе Генриха IV королевские дети, законные и незаконные, получили то же воспитание, что и другие отпрыски дворянских семей, и еще не было абсолютного различия между королевским дворцом и замками знати. Итак, маленького Людовика XIII воспитывали точно так же, как и его товарищей,— ему давал уроки фехтования и верховой езды тот самый учитель, что преподавал военные искусства в Академии для дворянской молодежи, господин де Плювинель; на замечательных гравюрах к учебнику верховой езды де Плювинеля, сделанных Криспеном де По, можно видеть молодого короля во время занятий в манеже. Единственное отличие — будущий монарх никогда не ходил в коллеж, который посещала уже в те времена часть детей знати. Во второй половине XVII века ситуация меняется: культ королевской власти с самого детства отделил молодого принца от других смертных, пусть даже самых
знатных фамилий.
читать дальше
Источник: www.liveinternet.ru/users/arin_levindor/post490...
О тайных посланияхURL записи
Взято с Удела Могултая.
Пишет Antrekot:
Надо сказать, что не все была коту масленица, а протестантским секретным службам удача. В 1590 во время осады Парижа люди Генриха Бурбона перехватили письмо Хуана Моро своему господину Филиппу. Письмо, естественно, было зашифровано. У Генриха был и свой криптограф, Виет, специалист настолько хороший, что Филипп обвинял его в связи с сатаной. Но как раз в это время к Генриху нагрянул с дипломатической миссией Филипп ван Марникс, друг и правая рука покойного Вильгельма, солдат, инженер, музыкант, поэт, переводчик Псалмов — и, что в данном случае интересовало Генриха больше всего — великий криптограф.
(Филипп ван Марникс)
Письмо попало к нему, было немедленно употрошено и использовано — но тут обоих фигурантов посетила светлая идея. Помимо военно-политической информации, переписка содержала крайне нелестные (чтобы не сказать нецензурные) высказывания об Алессандро Фарнезе, герцоге Пармском, командующем испанским контингентом в Нидерландах и личной головной боли Генриха. Причем, было ясно, что пишет Моро такие вещи не первый раз и что господин его король, в общем, мнение это разделяет.
И Генрих решил, что письмо это можно использовать, чтобы посеять рознь в рядах врага — а в идеале, чтобы натравить Парму на Филиппа или хотя бы на Моро.
И в августе Марникс переслал Фарнезе депешу вместе с расшифровкой.
Но Алессандро Фарнезе был Алессандро Фарнезе. Он прочел бумаги, пожал плечами и сказал:
— Обо мне это письмо не говорит ничего. А то, что оно говорит об Его Величестве, я и так знаю.
И не стал ничего предпринимать.
