Оригинал взят у в Не сжигайте ведьм, самим мало!

Коллеги прислали нам прекрасную историю. Британский профессор истории медицины Вивиан Наттон рассказал на лекции, что нашел дивный источник: письмо из Падуанского университета (такая себе медицинская Мекка XVI в.) герцогу Миланскому.

В письме: мы узнали, что вы тут ведьму сжигать собираетесь. Так не сжигайте, пожалуйста: у нас уже 10 лет не было женских вскрытий! (Как говорил почтальон Печкин, "ее надо в поликлинику сдать, для опытов"). Ответа профессор пока не обнаружил...

запись создана: 29.04.2016 в 20:06

@темы: медицина-историческое

---

06.07.2020 в 22:57

Пишет  Ingris:

Свобода и воля
Из книги В.В. Колесова "Русская ментальность в языке и тексте"

Горячая вера, вера сердца — не разума, вопреки всему — даже разуму — доказывает, что личной свободы и на Руси достало.
Нужно вообще удивляться тому, что века подневольного состояния под иноземным игом — то одним, то другим — не разрушили веры русского человека в свободу, не в личную только свободу, нет — но в свободу народную, — и сохранили чувство личного достоинства человека перед лицом враждебных ему сил. Следует вспомнить героев прошлого, которые умирали стойко, с поднятой головой, едким прищуром глаз казня суетливых врагов.
Сохранение чувства нравственного достоинства тоже доказывает, что личной свободы на Руси достаточно. Воли нет.
Если же под свободой понимать нервические всхлипы об утеснении того да этого, тех или этих — всегда избирательно только своих, без внимания к нуждам других, — такую «свободу» русская ментальность не приемлет. Например, современное диссидентство у русских не в чести, поскольку оно связано не с идеей свободы, а со шкурным интересом для «своих», то есть с обязательными изъятиями кого-то из среды «свободных», что исключает саму идею свободы. Всем! — таково категорическое требование в идее: свободу — всем. Но свобода всем и каждому есть не свобода, а воля — вольность, вольница, в конечном счете ведущая даже к распылу нации, беспредел.

Общество — саморегулирующаяся система. Пределами личной свободы оно ограждается от распадения. В русском сознании государство потому и враждебно человеку, что, исполняя ту же функцию собирания, оно не дает человеку ни свободы, ни воли. Все революции, бунты, мятежи на Руси осуществлялись на обществе, на общине, на общественном мнении — и только тогда свергали нашкодившую власть.

«Свобода есть познанная необходимость» — эти слова философа ограничивают пределы личной свободы человека, не допуская его свое-волия. Карл Маркс говорил, что только в коммунизме реализуется знаменитый принцип «свобода каждого будет обеспечивать свободу всех». Это верное понимание свободы, совпадающее с традиционным русским общинным мышлением.

Так понимает свободу русская ментальность: мера допустимой само-деятельности в границах отпущенной человеку возможности действ-овать, не расталкивая локтями окружающих и уж тем более не развивая свои хватательные инстинкты, о которых говорит и американец Ричард Пайпс в своей замысловатой книге «Собственность и свобода» (М., 2000). Это своего рода завершение программного заявления, сделанного на заре капиталистической эры: «Единственный и его собственность». Свобода — единственность индивидуума (далее «неделимого»), которая в русском языке называется иначе — воля. Русские писатели в образцовых — классических — текстах показали потомкам путь «своей воли». Например, Родиона Раскольникова, который хотел попробовать... и что из этого вышло. Русская ментальность этична, и если в этом видят ее слабость, тем хуже для западной «свободы». Но любопытны параллели с восточной ментальностью. Когда в XIX в. японцы столкнулись с проявлениями европейской «свободы», они после долгих колебаний соответствующее понятие обозначили словом jiyu — распущенность.
Англ. «свобода» в слове freedom понимается как ‘независимость’ (в форме множественного числа это вообще ‘вольности’), а в слове латинского происхождения liberty — как ‘вольность’ (в форме множественного числа ‘привилегии’). Во всех случаях это разные оттенки личной, индивидуальной воли, определяемой материальными установками сознания, допускающими всякие «вольности» (во множественном числе — экономического характера) в приобретении «привилегий» для себя лично. Это в современном языке. В средневековой Англии freedom — свобода, дарованная от высшего к низшему, а liberty — свобода равных. «Свобода равных не совмещалась со свободой неравных», — замечает Пайпс.

@темы: Вавилон-18

---

06.07.2020 в 16:44

Пишет  Эрл Грей:

Услышав само слово «ультрамарин», лично я всегда ощущала солоноватый
привкус океана и представляла яркий оттенок голубого, даже ярче, чем
вода в Средиземном море в солнечный день. Но средневековые итальянцы не
ставили перед собой цель вызвать столь сложную цепочку ассоциаций, когда
давали имя самой ценной из красок. Собственно, «ультрамарин» означает в
переводе с арабского «заморский», и так называли не только краску.
Ультрамарин действительно привозили издалека, поскольку эту краску
производят из полудрагоценного лазурита (или ляпис-лазури), который
встречается только в Чили, Замбии, кое-где в сибирских рудниках, но
основное его месторождение расположено в Афганистане.

За исключением, пожалуй, нескольких русских икон, при работе над
которыми мастера могли использовать сибирский ультрамарин, вся голубая
краска для произведений восточного и западного искусства поставлялась из
долины на северо-западе Афганистана, где располагались шахты, получившие
название Сары-Санг, что в переводе означает «место камня»; именно туда я
и решила отправиться в первую очередь.
...
В 2000 году, когда я только начала свои поиски, Афганистан был чуть ли
не самой закрытой страной в мире. За четыре года до этого талибы
захватили Кабул и вовсю насаждали свои правила: женщинам запрещалось
работать, мужчинам — бриться, девочкам — учиться и всем жителям —
фотографировать и слушать музыку. Страна словно застыла в XV веке,
правда, по мусульманскому календарю как раз и был 1420 год. Туристов
тоже не привечали. Но, несмотря ни на что, я решила поехать.
...
Целых одиннадцать суток мы провели в Пакистане в ожидании виз: пили чай
в садах Исламабада, купались в мутном озере, а в один памятный день
попросили погонщиков верблюдов отвезти нас в Таксилу. Некогда там
находилась столица древнего индийского царства Гандхаров. В Таксиле
располагался большой университетский центр, в котором обучались и
преподавали выдающиеся буддийские мыслители. Здесь были обнаружены одни
из самых ранних изображений Будды. Каждый день мы ждали, что сегодня
посольство Афганистана наконец даст нам «зеленый свет», и каждый день
неизменно слышали: «Приходите завтра». Некоторые местные жители
относились к нашей затее скептически. «Вряд ли вам повезет. Афганистан
туристические визы не выдает».

Другие всячески нас подбадривали. Мы не теряли надежды. Заветный звонок
раздался, когда мы обедали. В трубке что-то потрескивало. Это Эрик
звонил по спутниковой связи: «Талибан сообщил мне номер вашей визы. — Я
достала ручку, чтобы записать. — Номер пять».

Забавно прождать столько времени и получить такой простенький номер,
который мы вполне могли придумать сами.
А через тридцать шесть часов мы уже ехали в такси к ущелью Хейбер. На
переднем сиденье сидел обязательный вооруженный охранник. Нам достался
парнишка лет восемнадцати, который весьма беспечно относился к своему
автомату Калашникова. Когда мы пересекли границу горного района, за
окном стали то и дело мелькать оружейные лавки, а еще могилы, усыпанные
блестками, словно напоминание, что люди по ту сторону перевала живут по
совсем другим законам. В пограничном пункте Торкхам водитель пошел
улаживать формальности, а мы остались в машине — глядеть с открытыми
ртами на ворота пограничного поста. Если не считать нескольких
грузовиков и пары пластиковых ведер, все тут осталось так, как описывал
Редьярд Киплинг, побывавший в Афганистане сто тридцать лет назад, когда
собирал материал для книги «Ким». Мужчины в тюрбанах тащили загадочные
тюки, в которых могло быть все что угодно — от пуль до сукна. Повсюду —
ружья и вездесущие мальчишки-беспризорники, которых местные гоняли с
палками в руках. Думаю, Киплингу в каждом встречном мерещился
потенциальный шпион Британии или Российской империи (тогда две эти
державы боролись за контроль над Афганистаном), а нам после репортажей о
бомбежках Кабула все эти люди казались беженцами, хотя большинство из
них не особо печалились по поводу своего бедственного положения.

«Нужно быть скромнее», — напомнили мы друг дружке, повязали головы
недавно приобретенными платками и перешли границу пешком.

Однако когда улыбающийся пограничник пригласил нас попить зеленого чая с
корицей, мы, забыв о правилах приличия, радостно согласились. Через пару
минут после чаепития он уже ставил печати в наши паспорта, а мы с его
разрешения фотографировали. Может быть, Край ультрамарина не такой уж и
консервативный, решили мы и запрыгнули в такси, чтобы добраться до Кабула.
Если бы города могли петь, то Кабул, подконтрольный Талибану,
определенно исполнял бы блюз. Нет, он не был мрачным местом, отнюдь.
Несмотря на страшилки, которые мы видели по телевизору, здесь бойко шла
торговля на улицах, тут же играли свадьбы, — короче, обычные люди
старались жить обычной жизнью, просто меланхолия смешивалась у них с
черным юмором. А ведь раньше это была столица увеселений всей
Центральной Азии, и дух праздника сохранился в сердцах людей, но исчез
из песен. Однажды мы отправились на пикник с афганской семьей. Никто из
детей, как выяснилось, никогда раньше не бывал на пикниках, хотя до
войны их устраивали сплошь и рядом.

— Здесь остались мины? — спросила я отца семейства, сорокапятилетнего
университетского преподавателя, который при новой власти остался без
работы. Вполне справедливый вопрос, учитывая прошлое страны.

— Не волнуйтесь, — серьезно сказал он, пока мы шли мимо вишневых
деревьев и разрушенных во время бомбежек деревенских домов. — Просто
идите прямо за мной, по моим следам.

А на следующий день его забрали талибы и жестоко наказали, отхлестав по
рукам шнуром, якобы за то, что у него дома обнаружили видеомагнитофон,
но боюсь, виной всему пикник. Увидевшись с ним в следующий раз, мы очень
долго извинялись, но наш знакомый сказал, что пикник того стоил.
Самый популярный фильм в этой закрытой стране — «Титаник». Кабульцы даже
назвали так один из базаров. Видимо, им казалось, что весь город идет ко
дну.

— Мне бы хотелось оказаться на «Титанике», — мечтательно признался один
из сотрудников местной миссии ООН.

— Он же налетел на айсберг! — в ужасе воскликнули мы.

— Да, но у пассажиров имелись спасательные шлюпки, а у жителей
Афганистана их нет, — ответил он с типичным для местных черным юмором.
Никто и не догадывался тогда, что через полтора года у Афганистана
появятся «спасательные шлюпки» в виде бомбежек совместными силами США и
Великобритании. Они освободили «Титаник»-Кабул, но какой ценой… - (Хренасе спасательные шляюпки. - ЭГ)


Забавно, что в английском языке эпитет «голубой» употребляется еще и для
обозначения меланхолического настроения, кроме того, это священный цвет
и цвет порнографии. С его помощью художники создают на полотнах
пространство. Телеканалы транслируют картинку на голубой экран. Голубой
— это то, что лежит за горизонтом и за гранью нашего сознания и
обыденности. Мне подумалось, что голубой связан с унынием потому, что
морякам в XVIII веке приходилось торчать между тропиком Рака и тропиком
Козерога и неделями ждать, когда подует ветерок, чтобы продолжить
путешествие. Точно так же ждали «ветерка» простые кабульцы, с которыми
мне довелось общаться.

Мы сразу же нашли кучу ляпис-лазури (иногда попадались огромные глыбы
весом до килограмма) в витринах лавочек на главной торговой улице,
которая получила название Куриной. Некогда здесь бойко шла торговля
антиквариатом — узбекские ковры, бирюзовое стекло из Герата и сокровища
со всего континента. Когда мы оказались на Куриной улице, здесь было
тихо, хотя большинство лавочек работало. Я купила синий камушек у
торговца, в витрине у которого пылилось много кусков ляпис-лазури.
— Сколько с меня? — спросила я.
— Сколько дадите. Мне нужны деньги, а эти каменюги не имеют сейчас
никакой ценности.
Я заплатила вполне приличную цену, и торговец за это добавил еще один
камушек бесплатно.

Странно было получить ляпис-лазурь даром, учитывая, что я отправилась на
поиски ультрамарина именно потому, что он некогда был самой дорогой
краской в мире, да в определенной мере остается и сейчас. Как и
Микеланджело, европейским художникам эпохи Ренессанса обычно приходилось
ждать, пока заказчики выдадут им ультрамарин, поскольку они не могли
купить такую дорогую краску сами. К примеру, Дюрер в 1508 году послал из
Нюрнберга гневное письмо, в котором жаловался, что фунт ультрамарина
стоит сто флоринов. Сегодня такое же количество краски, изготовленной из
афганской ляпис-лазури по старинным рецептам, стоит около двух с
половиной тысяч фунтов.

...
Мы разговорились с торговцем. В конце 1970-х, еще до того, как СССР ввел
в Афганистан войска, ляпис-лазурь пользовалась большой популярностью
среди среднего класса кабульцев. Ее использовали как вложение денег
наряду с серебряными монетами, из нее делали украшения, однако в
последние два-три года афганцы, наоборот, стали избавляться от
ценностей, поэтому на Куриной улице регулярно продаются и ляпис-лазурь,
и серебряные монеты, причем по бросовым ценам. Дело в том, что Кабул
стремительно нищает. Торговец рассказал нам о рудниках, где добывают
ценный минерал, о том, что в Сары-Санг не допускали раньше женщин. Пока
шахты работали, там трудились тысячи мужчин, но вот уже несколько
месяцев, как в Бадахшане прекратили добывать ляпис-лазурь.

«Не знаю даже почему», — пожал плечами торговец.
А я вспомнила историю, которую прошлым вечером мне рассказал иностранный
корреспондент. Ходят слухи, что во время правления моджахедов в начале
1990-х голубые вены «пересохли»: якобы сама природа протестует против
режима.

Внезапно громкоговоритель на минарете ожил и призвал всех правоверных
или, по крайней мере, послушных к молитве. Хозяин лавки быстро закрыл
жалюзи, и мы какое-то время сидели молча в полутьме. Если власти узнают
о том, что он занимается торговлей, когда предписано молиться, то
бедняге не поздоровится.

«Так кого хочешь от веры можно отвратить», — заметила я.
Когда время, отведенное на молитву, прошло, торговец поднял жалюзи.
Перед лавкой припарковалась подозрительная «тойота» — неофициальный
автомобиль Талибана. Торговец, увидев, что внутри никого нет, явно
испытал облегчение.
...В лучших сортах содержится довольно
большой процент серы, которая как раз и придает камню фиолетовый
оттенок, а в породе похуже — карбонат кальция, из-за которого она
кажется сероватой. Чтобы получить краску, сначала надо избавиться от
всех примесей, включая звездочки колчедана, которые мне так нравятся.
Для этого изготовителю краски приходилось временно превратиться в пекаря
и, замесив тесто из измельченной ляпис-лазури, смолы, воска и льняного
масла, оставить его на три дня, после чего тесто опускали в щелок
(например, в древесную золу) или в воду, а потом еще несколько часов
перемешивали с помощью двух палочек, пока вода не окрашивалась в голубой
цвет. Получившуюся взвесь переливали в чистую емкость и ставили
сушиться. Самым лучшим, «девственным», считался ультрамарин «первого
отжима».
...
Но по эту сторону линии фронта у меня оставалась еще одна важная миссия.
В числе первых упоминаний об ультрамарине — рассказ о городке Бамиане,
где находятся две гигантские статуи Будды с ореолами вокруг голов,
которые обычно на фресках пишут именно ляпис-лазурью. Мне захотелось
поехать туда и увидеть статуи своими глазами. Если нам повезет, то мы
успеем вовремя, поскольку через пару месяцев статуи рискуют обратиться в
пыль.

Первая трудность — добраться до места. На этой неделе Талибан не выдавал
пропуска членам миссии ООН, и наш хозяин не мог поехать с нами, потому
мы приняли приглашение одной французской благотворительной организации,
которая помогала местным жителям и деньгами и едой. Пачка купюр,
эквивалентная десяти фунтам, в Афганистане будет толще, чем эта книга,
поскольку самая крупная местная банкнота стоит около пяти пенсов; так
что деньги там было тяжело носить, кроме того, процветало воровство. Мы
понадеялись, что фургон французов не будет набит деньгами, и согласились.

В мирное время, пока на дорогах еще лежал асфальт, до Бамиана можно было
добраться из Кабула за пару часов, но после двадцати лет военных
действий дорога занимала сутки, причем мы периодически проезжали мимо
брошенных танков, и афганцы смеялись, когда мы просили остановиться,
чтобы сфотографироваться на их фоне.
...
Мы миновали целые толпы нищих: мужчины и мальчики целыми днями ждали,
когда из окна проезжающего автомобиля выкинут пару купюр, за которые
разворачивалась настоящая драка. На той же дороге я видела
путешествующих супругов: муж шел пешком, а жена ехала на ослике,
закутанная в паранджу голубого цвета так, что видны были только глаза.
Без сомнения, голубой в этом сезоне был в моде. Я видела паранджи
голубого, оливкового, черного цветов, и даже золотые и белые, но голубые
смотрелись лучше всего. Учитывая символизм голубого цвета, я, глядя на
эту вечную сцену, вспомнила о Марии и Иосифе, которые отправились в
дальний путь, чтобы дать жизнь младенцу Христу.
...
Когда мы добрались до Бамиана, то мысленно возблагодарили те божества,
которые приглядывали за нами в дороге. Сотрудники ООН предупреждали, что
на дорогах небезопасно, но теперь, оглядываясь назад, мы рассудили, что
на риск пойти стоило. Это место было особенным: долина в тени горы в
обрамлении из песчаника, которую охраняли две исполинские статуи Будды,
пятьдесят пять и тридцать пять метров в высоту. Статуи установили
четырнадцать веков назад, и тогда долину наводнили паломники —
ремесленники и торговцы из Турции и Китая. Это был конец Гандхарского
царства, и Бамиан стал на тот момент центром буддийского искусства.
Здесь жили тысячи монахов, а пещеры стали собраниями фресок.

Но когда мы приехали сюда в 2000 году, от былого величия остались лишь
статуи Будды, да и то в плачевном состоянии. За несколько месяцев до
этого местный военачальник приказал открыть по ним огонь, поскольку это
языческие истуканы. В итоге той статуе, что поменьше, целились в голову
и в пах; большому Будде повезло: ему на голову нацепили горящую
тракторную шину, и как раз в этот момент из Кандагара пришел приказ
прекратить измываться над статуями. Правда, к тому времени им закрасили
черной краской глаза, и сейчас два слепых великана одиноко стояли в
долине, где некогда им поклонялись.

Теперь осталась только штукатурка, хотя, по легенде, прежде один из Будд
был голубым, а второй красным. Раньше у них были деревянные руки,
которые на закате поднимали вверх, должно быть, цепи и ролики подъемного
механизма издавали ужасный скрежет. Но в VII и VIII веках по мере
распространения ислама о значении статуй забыли.
— Мы знаем только, что раньше глаза большого Будды были видны издалека,
с того края долины, так они ярко сияли, — сказал мне за ужином сотрудник
благотворительной афганской организации.

— Они были голубые? — спросила я.

— Нет, я думаю, зеленые. Может быть, изумруды.

На следующее утро нам дали разрешение подойти к большому Будде, вторая
статуя находилась всего в паре сотен метров, но там начиналась вотчина
другого военачальника. Мы прошли через КПП и двинулись по узенькой
тропинке, прорубленной в ярко-оранжевом песчанике, потом прошли через
тоннель с низким потолком и вышли к голове Будды, на которой вполне
можно было расположиться на пикник. Кругом валялись окурки, а там, где,
по мнению буддистов, находилась коронная чакра, зияла дыра от динамита.

Это было предприятие потрясающего размаха. Сколько художников
разрисовывали стены пещеры и арочную крышу, защищавшую статуи, и
молились, чтобы шестидесятиметровые леса не рухнули. Фрески выцвели и
облупились, но вообще-то искусство Гандхарц отличалось особенной
утонченностью, так как впитало в себя лучшие традиции средиземноморского
искусства, в том числе и греческую идею прекрасного. На стенах пещеры
над нами были изображены несколько Будд, сидящих в разных позах в
радужных кругах. Здесь, между желтой охрой и красной киноварью (у
местных художников было своеобразное представление о порядке полос в
радуге), я увидела ляпис-лазурь, ради которой проделала весь этот путь.
Ультрамарин до сих пор сохранил яркость, особенно на фоне
полуразрушенных стен.
...
Спустя одиннадцать месяцев талибы, несмотря на протесты мировой
общественности, уничтожили обоих Будд и фрески. В этот раз никакого
динамита. Статуи двое суток расстреливали из ракетных установок, а потом
правительство, нарушив собственный запрет на проведение фотосъемки,
обнародовало снимки пустых арок, где когда-то стояли два исполина,
охранявших забытую веру. Статуи в одночасье прославились. О них говорил
весь мир, и те, кто прежде даже не слышал о них, теперь сетовали, что
никогда не смогут увидеть Будд своими глазами. Да, это была культурная
трагедия, но ведь буддизм как раз и учит нас, что все течет, и статуи
напомнили стольким людям: ничто в этом мире не вечно.

Из книги Виктории Финли "Тайная история красок"

@темы: 20 век, Аристарх, камешки, картины

---

Если кто не знает, то пару недель назад вышла моя книга. Роман "Кодекс Арафской дуэли", под псевдонимом Денис Миллер.

Седни зашла на ливлиб почитать, не пишут ли чё об ей, и прочитала о себе, любимой:

Автор: более 10 популярных книг популяризатор исторической науки, заслуженный мастер жанра фантастики, переводилась в Европе.
Подробнее на livelib.ru:
www.livelib.ru/publisher/1272/post/51514-vse-za...

во как!

из книги выбрано две цитаты:

Хороший актер играет не для публики, он играет для себя


Все-таки знакомые опасности - они успокаивают лучше, чем незнакомая безопасность

Отзывы:
Круговорот невероятных событий, мистических, загадочных, смертельно опасных, в которые трудно поверить, закрутит с сумасшедшей скоростью не только главного героя, 17-летнего Монтейна, красивого, но, по его собственным словам, "нищего и безродного, дворянина всего в 4-м колене", но и читателей этого стремительного и увлекательного приключенческого фэнтезийного романа. Мир, в котором магия (древняя и опасная), заклятия и проклятия, а также дружба безродных нищих с графами и герцогами никого не удивляет) Мир - словно смешение рыцарских романов с их турнирами за руку прекрасной принцессы (здесь вместо принцессы будет Арафа - замок-легенда, которая сама выбирает своих защитников, а по сути - жертв), жутких сказок про королей, превращения, отмщение. Здесь всё (и все) не то, чем кажется на первый взгляд. Никому нельзя доверять (а себе-то можно?) Какое-то королевство кривых зеркал, где правда и ложь, истина и вымысел так искусно и причудливо переплетены, что порой теряешься в паутине сюжета, который тем не менее окутывает тебя и не отпускает. Да, сюжет чересчур стремительный. местами непонятный, но очень увлекательный. А герой - этот красавчик Монтейн, как можно ему не сопереживать? Столько всего пережить (его отец промотал наследство, сестра в наложницах у богатого дворянина, денег на образование нет) и узнать, что тебя выбрали...дуэлянтом Арафы. Это билет в один конец. В Смерть. Арафская дуэль давно превратилась из боевого поединка в сакральное жертвоприношение. Арафа требует свежей крови, новых жертв, и сражаться придется с вновь обретенными друзьями (с тем же графом Кали). Шансов уцелеть мало, но может, стоит все-таки рискнуть?...
Подробнее на livelib.ru:
www.livelib.ru/book/1003829867/quotes-kodeks-ar...

Арафа прекрасна... Невесомо легкая история с легендами и проклятиями, немного магии и призраков, отлично прорисованными героями, живыми и харизматичными, сделает вечер читателя теплым и немного волшебным. Пример того, как в произведении небольшого объема рассказать о красивой легенде, сделать акцент на взаимоотношениях, дружбе, заинтересовать, вызвать эмоции. Что же уготовила судьба деревенскому нетитулованному дворянину Монтейну? Пареньку без рода, неучу, воришке немного встречалось хорошего. Неумолимая череда событий приведет его в Столицу Империи. Повстречаются на пути сильные мира, один из которых наследник герцога Менкалинен, по прозвищу Кали предложит дружбу и покровительство. И так все удачно. Монтейн ангельски красив, умен, расчетлив, умеет принимать решения и не сворачивает с пути. Подозрительно выглядит такая удача. Судьба выполняет все его желания и мечты. Не придется ли за это платить высокой ценой, возможно ценой жизни? Образ величественной Арафы незримо присутствует на протяжении всей истории. Древний замок невероятной красоты окутан тайной и по легенде является сосредоточением магии и способностью выбирать своего владельца. Арафа прекрасна! Арафская дуэль - это вызов Императору, а выживший получает Империю. Только избранным открываются врата Арафы. А как же Монтейн? Неужели он чем-то заслужил приблизиться к сакральной тайне? Невероятная цепочка событий, случайных совпадений, а может и не случайных приведут к неожиданному финалу. История не отпускает от первого до последнего слова. Здесь много о дружбе, уверенности в себе, о смелости сделать выбор и реально оценивать свои силы и возможности. Ведь дуэль не может быть легким делом?


Это было похоже на день сурка. Очаровательного дворянского недоросля замечает владелец казино. Кормит-поит, дает денег и считает, что у парня большое будущее. Чудесно. Интригует. Потом того же очаровательного недоросля замечает беспутный аристократ. И эпизод повторяется с небольшими вариациями (героя не только кормят, но и купают в ванне, что, конечно, придает всей сцене свежесть и новизну). А потом почти то же самое описывается в третий раз. И в четвертый. И в пятый. Меняются только благодетели и конкретные формы благотворительности. Что это, неужели позади почти половина небольшой книги? А основное действие еще и не думало начинаться. Кажется, если герой снова полезет в ванну с очередным филантропом, я завою. Придется закрыть книгу, не дожидаясь разрекламированной Арафской дуэли.


История не большая и в принципе неплохая, но для меня была не сильно интересная, т.к. мало (на мой взгляд) подробностей в описании, что такое Кодекс, как он был создан, для чего и для кого нужен, какое волшебство он с сабо несет, кто все те люди кто его соблюдает и охраняет, где описание мира в котором живут герои, не хватило атмосферности.
Подробнее на livelib.ru:
www.livelib.ru/book/1003829867/reviews-kodeks-a...

Небольшая история на головокружительной скорости Монтейн – юноша из глухой провинции, волею случая занявший вполне приличное место в обществе. Он красив, учтив, талантливо играет в карты и заворожен математикой. Той же волею того же случая он подружился с половиной местной знати, он даже живет у местного наследника Кали. Сюжет несется на всех парах, события сменяются, новые герои появляются и точно не дают читателю заскучать (а если бы читатель заскучал над такой маленькой книгой, это точно был бы провал). В этом мире есть магия. Но ее стараются лишний раз не трогать, и так то проклятье семейное сработает, то над самым заурядным человеком линии судьбы так завернутся, что расстрелять бы по хорошему, да нельзя. И кстати о магии: величественный, прекрасный магический замок Арафа требует нового владельца. Выбирать, естественно, дуэлью. Правда в новые владельцы никто не стремится – есть еще у людей другие дела, чем в жертвоприношениях участвовать… А Арафа, так уж и быть, желающих не спрашивает, а перед фактом ставит. И теперь остается задуматься – а так уж все случайно? История на пару часов, но очень задорная. Я так люблю, когда автор наслаждается языком и умело его использует – мир вроде и набросан широкими мазками, но как хорош! Единственное, чего мне не хватило – некоторого различия в героях. Мне показалось, что разговаривают они все одинаково, что мешало отличать одного от другого (тем более с моей то памятью на имена). И очень хочется больше историй о героях. Ну как можно взять, и так просто отпустить из души Арафу, Монтейна, Кали и прочую шумную компанию?

@темы: мое и наше

---

я обещала рассказать про полицию. Это было очень интересно. В общем, я пошла в городскую админимстрацию менять место жительства и документы. И поскольку полицейский участок был тут же рядом, я решила зайти туда и поменять данные на водительских правах. В Японии нет паспорта. НЕТ ПАСПОРТА. То есть все жители, живущие в Японии, пользуются какими-то другими документами при идентификации личности. Самое частое - это водительские права и мед. страховка.

Поэтому это крайне важно, чтобы на ваших водительских правах был написан ваш реальный адрес проживания. Потому что права в Японии действуют как паспорт в России.

Еще, попутно, почему-то захотелось рассказать про чисто японское слово, которого нет в других языках. Слово 本人 (хон-нин). Это слово ВООБЩЕ никак нельзя перевести на другие языки, но что интересно, можно его объяснить программисту. Дело в том, что приставка "хон" (本 означает root. Ну то есть "головная папка" или в данном случае "головной человек", или "человек, о котором идет речь". То есть 本人 (хон-нин) - это значит "рут человек", два иероглифа, первый иероглиф "хон" (рут), второй иероглиф человек.

И "хон-нин" это "рут-человек".
Нельзя никак по-другому это перевести. Это "человек, о котором идет речь". Тот самый человек. Главный человек. Рут-человек.

Например, в Японии есть понятие "хоннин-какунин". Это когда вашу личность подтверждают, например по телефону. Ну то есть возьмем житейскую ситуацию. Вы заключаете контракт на поставку эоектричества в вашу квартиру. Вы звоните электрической компании. Они говорят
- Мы сейчас сделаем хоннин-какунин (подтвердим вашу личность).

И они вас спрашивают вопросы, например,
- Дата рождения?
- Номер сотового телефона?
- Адрес проживания?

Вот так осуществляется проверка личности в Японии.

Если вы эти данные можете безошибочно назвать, считается, что вы прошли проверку.

Но не это главное. Главное, что в японском языке есть слово "рут" по отношению к человеку. Можно, например, сконструировать фразу "мы должны позвонить руту и ему это сказать"
(мы должны позвонить "хоннин" (本人, ему самому, этому человеку", и ему это сказать).

Слово 本 может употребляться и по отношению к компании. Тогда будет еще понятнее. 本社, или "хон-ся" - это "главная компания", или "компания-рут", основная, головная компания, у которой могут быть филиалы. Вот она, хон-ся, управляет всем.

В общем, в японском языке можно употреблять слово "рут" по отношению к человеку. Я ума не приложу как это вообще можно сказать в других языках. Там надо применять заменители. "Мы позвоним ему, этому самому человеку" (длинно и коряво). А в японском легко и просто. Мы позвоним хон-нин. "Тому самому человеку", "ему самому".

В общем, про полицию. Я обещала рассказать.
После изменения адреса на карточке иностранца я пошла в полицейское управление. И там меня ПОЙМАЛИ. Это выглядело так.

Я пришла в полицию. Никого на улице не было, вообще была пустота вокруг. Ветер свистел. Я увидела бабочку-капустницу. Она летела вдоль асфальта. Я сто лет не видела бабочек-капустниц. Стописят лет.

В моем детстве, бабочки-капустницы садились вокруг луж, сидели прямо такой огромной каймой, их было много, очень-очень много, и их можно было ловить вокруг луж, было такое ощущение что они пьяные, когда сидят по лужам, они не взлетали, если подойти, они продолжали сидеть, и если я подходила, их можно было ловить горстями. Я ловила один раз. Много сразу. Засунула в трехлитровую банку. Не знала, что с ними делать. Выпустила потом, но они особо никуда не улетели. Они вели себя как пьяные. Я из детства так и поняла для себя, что когда бабочки-капустницы сидят на луже, они вроде бы как пьяные.

Я увидела эту бабочку, и у меня случился флеш-бэк. Про прошлое.

Но в общем, я зашла в управление полицейскими делами, и там меня поймали.

В общем, я пришла поменять адрес на правах. Я дала права девушке, и дала информацию, и сижу такая, жду. И тут вдруг в учреждение заходит Главный Чувак!!

Он пошел к стойке, поздоровался со мной (типа, здравствуйте), ну я такая ему тоже типа "здравствуйте", и он говорит девушке
- Ну и что?

В общем, оказалось, что когда я пришла в полицию, они увидели мою карточку, что типа она "просрочена" (на самом деле специальным приказом было организовано продление всех карточек иностранцев на 3 месяца в связи с коронавирусом), ну и короче они вызвали Главного Чувака.

В общем он проверил мои документы, сказал "а, ну блин, ну продление на 3 месяца же" и ушел.

Меня еще потом трясли некоторое время в их полиции по поводу того, что "а вы же ЗНАЕТЕ что нельзя оставаться в Японии дольше чем карточка?!!!", "а вы же ЗНАЕТЕ что нельзя фальшивую информацию давать?!!!"

Но в общем меня отпустили и даже без никаких проблем.

Просто так было... странно. Как эта бабочка-капустница, которая сидит в луже неизвестно почему.

Вооюще Хоккайдо странное место. aridmoors.livejournal.com/683385.html

@темы: Вавилон-18

---

Вот такую чудесную ссылочку притащил Интернет - на картинки из "графического романа" по мотивам Филимона нашего Купера "Последний из могикан". Что ж, выразительно и эмоционально... Там их много еще.

qebedo.livejournal.com/2251348.html

@темы: книги, иллюстрации, индейцы

---

В июне 2010-го в Институте медико-биологических проблем (ИМБП) стартовал основной этап эксперимента «Марс-500». Его широко освещали в прессе и на ТВ. Шестеро добровольцев – трое россиян, француз, итальянец и китаец – провели 1,5 года в замкнутом пространст­ве, имитируя полёт на Марс. Отрабатывались различные нештатные ситуации, но главное – проверялись на прочность человеческие возможности, как индивидуальные, так и коллективные. Организаторы сделали ставку на максимальную психологическую совместимость ­членов экипажа.

А 43 годами ранее в том же институте проходил аналогичный эксперимент, вот только его условия были куда более жёсткими. Участников специально подбирали по принципу несовместимости характеров, да ещё умышленно провоцировали их на конфликты. Как вам такая запись из рассекреченных архивов эксперимента: «Техник-испытатель Улыбышев имеет задатки лидера и готовит внутри герм­объекта переворот. В сговоре с биологом-испытателем Божко он стремится захватить власть».

подробности picturehistory.livejournal.com/5639307.html

@темы: звезды

---

В эпоху Караваджо жил в Риме богатый и образованный 28-летний аристократ по имени Пьетро делла Валле. Как-то, в 1614 году, он решил попутешествовать, ко Гробу Господню. Но путешествие весьма затянулось, а маршрут сильно изменился. Когда 12 лет спустя делла Валле вернулся на родину, он привез с собой (впервые в Европу):

-- персидских кошек
-- клинопись
-- фаюмские мумии с фаюмскими портретами
-- древний вариант библии Самаритянское Пятикнижие
-- моду пить кофе
-- а также забальзамированное тело жены-армянки, которое он пять лет возил в своем багаже.

подробности здесь shakko.ru/1543920.html

@темы: исторические россказни

---

В этой обстановке и возникла религия Паи Марире (Pai Mārire). О ее основателе – пророке Те Уа Хаумене известно, что родился он в 1820-х годах в районе Таранаки на Северном острове. Вместе с матерью был захвачен враждебным племенем и обращен в рабство. Известно, что будучи в плену он научился читать по-английски и на языке маори (аборигены с энтузиазмом восприняли письменность на основе латинского алфавита и с 1820-х годов массово учились читать и писать на родном языке). Также он начал изучать Новый завет. В 1834 году он был крещен методистским (уэслианским) проповедником Джоном Уайтли и принял имя Хоропапера Тувхакараро, что представляет собой маорийскую передачу имени Джон Зорававель. Затем он вернулся в Таранаки.

Известно, что он принял участие в двух земельных войнах: Первой таранакской (1860 – 1861) и войне в Уаикато (1863 – 1864). При этом он исполнял роль священника для маорийских воинов. В это время Те Уа Хаумене был сторонником королевского движения маори, идея которого состояла в избрании короля всех маорийских племен, который объединил бы страну в борьбе с усиливающимся влиянием «пакеха» (так маори называют выходцев из Европы). Некоторое время он входил в совет Рунанга – орган местного самоуправления на землях маори.

 

Те Уа Хаумене (около 1866 года)

Известно, что впервые Те Уа выступил в качестве пророка 5 сентября 1862 года, когда он заявил о своей беседе с архангелом Гавриилом. По словам Те Уа, архангел сказал ему, что наступают последние дни и что Господь избрал его в качестве пророка, чтобы изгнать пакеха и восстановить народ израильский (то есть маори) по всей земле Ханаанской (Новой Зеландии), которая принадлежит маори по праву рождения.

больше здесь polit.ru/article/2015/11/21/ps_paimarire/

@темы: Дэн

---

Патрисия Кроун (Patricia Crown) из Университета Нью-Мексико установила, что обитатели северо-запада современной Мексики и юго-запада США как минимум с 750 года регулярно употребляли два напитка, содержащих кофеин. Один из них делался из плодов дерева какао. Другой был известен у индейских народов как «черный напиток», его готовили из листьев и стеблей определенного вида остролиста Ilex vomitoria.

Следует отметить, что «черный напиток» использовался исключительно в ходе определенных ритуалов. Часто это питье вызывало рвоту, что считалось частью церемонии, поэтому европейцы дали растению, из которого делали напиток, латинское название, в переводе означающее «остролист рвотный». Однако позднее было установлено, что питье, приготовленное из Ilex vomitoria, само по себе рвоты не вызывает. Эффект был следствием добавления индейцами каких-то других трав или же просто был связан с тем, что «черный напиток» пили после длительного поста. Из близкородственного растения Ilex paraguariensis, растущего в Южной Америке, делают известный напиток мате. Основными действующими веществами в черном напитке, как и в какао, были кофеин и теобромин.

Группа ученых во главе с Патрисией Кроун исследовала 177 фрагментов керамических сосудов из данного региона, датируемых VIII – XIV веками, и на 40 из них обнаружила следы кофеина и теобромина. Результат интересен тем, что ни остролист, ни дерево какао не произрастают в данном регионе. Остролист распространен по побережью Мексиканского залива и во Флориде, дерево какао встречается в Мексике, но несколько южнее. Поэтому авторы исследования предполагают, что как какао-бобы, так и листья остролиста служили важными объектами международной торговли, связывавшей современные Аризону и Нью-Мексико с Мезоамерикой.

Другим свидетельством такой торговли исследовательница считает кости красных ара (Ara macao), найденные археологами во многих поселениях юго-запада США. Этот вид попугаев, как и некоторые другие, служил в доколумбовой Америке престижным подарком, поэтому в ходе межплеменных обменов дарами попугаи часто оказывались далеко от мест своего обитания. В природе красный ара на территории США не встречается.

polit.ru/news/2015/09/09/ps_drink/

@темы: пьем и будем пить, птички, индейцы

---

Pro Science 142

Некрополь в Отене. Раннее христианство в Галлии
Во французском городе Отен археологи исследуют раннехристианский некрополь с большим разнообразием захоронений — от больших саркофагов, вырезанных из песчаника, до деревянных и свинцовых гробов и могил, облицованных терракотовой плиткой. Всего обнаружено около 150 погребений.

Лондонский театр «Красный лев»
Археологи сообщили, что им удалось обнаружить в ходе раскопок в лондонском округе Уайтчепел остатки театра «Красный лев» — первого здания в Лондоне, построенного специально для театра. Остатки строения были обнаружены еще в 2019 году, но лишь теперь, сопоставив находки и сведения из документов, ученые убедились, что они правильно идентифицировали здание.
Свинцовые белила и радиоуглеродное датирование
Ученые из Университета Париж-Сакле и Высшей школы прикладных наук Западной Швейцарии во Фрибуре смогли применить радиоуглеродный метод для определения возраста фресок позднего средневековья. Новая техника в будущем может быть использована для датирования произведений живописи от античной эпохи до XIX века.
На границе мантии и ядра
Проанализировав отражения сейсмических волн от землетрясений в тихоокеанском регионе, геофизики обнаружили необычно плотные горячие скальные структуры на границе земной мантии и ядра под вулканическими Маркизскими островами в южной части Тихого океана

Найдена самая старая фотография представителя народа маори
На экзопланете KELT-9b зима и лето сменяются дважды за 36 часов
Полторы тысячи лет назад жители Северной Америки подмешивали сумах в табак
В парижской часовне найдены кости времен Французской революции
Генетики назвали родиной домашних кур Юго-Восточную Азию
Воссоздано лицо человека из древнего погребения в Швеции
Вид австралийских мышей, считавший вымершим из-за лесных пожаров, вновь обнаружен в природе
В сердце некоторых шимпанзе имеется небольшая кость
Обычным блюдом для жителей Ближнего Востока 15 000 лет назад служили желтопузики и полозы
Вырезанная из кости фигурка птички возрастом 13 500 лет найдена в Китае
На аукционе продана неопубликованная рукопись Исаака Ньютона о чуме
Гены растений и грибов помогли жукам достичь расцвета в меловом периоде
Прочитаны зачеркнутые строчки из переписки Марии-Антуанетты
Настольная игра поможет изучению эвенкийского и эвенского языков
Сосуд в форме лебедя из китайской гробницы содержит три литра неизвестной жидкости

@темы: блокнот

---

Женщина и семейная экономика
Часть 3




Женщины разнообразили свою деятельность, чтобы привнести толику наличных денег в семейный бюджет. Помимо продажи яиц, масла и сыра на рынке, некоторые женщины также варили пиво и пекли хлеб. Оба эти занятия требовали значительных финансовых вложений – нужно было приобрести большие сосуды, сложить специальную печь и т.д. Поэтому производством пива в больших объемах занимались, как правило, зажиточные крестьянские семьи. Кроме того, надо было заплатить и за лицензию. Бедные крестьянки нередко торговали пивом и элем нелегально. Так, в одной деревне инспекция обнаружила несколько десятков (!) подпольных пивоварен, которые преимущественно держали женщины (большинству из них штраф был прощен по бедности). Пивоварение было трудным и довольно опасным занятием, поскольку приходилось иметь дело с большими чанами кипятка (пять процентов женщин, ставших жертвами несчастных случаев, согласно коронерским отчетам, погибли именно того, что упали в емкость с кипящим суслом или опрокинули содержимое на себя).
Прядение было еще одним традиционным средством пополнения семейной экономики. Прялку можно было взять с собой куда угодно, чтобы поработать на досуге. Пряжу продавали ткачихе или же изготавливали грубую домашнюю ткань для повседневной одежды.
Кроме того, женщины шли в работницы. Если семейный надел был слишком мал, и мужчине, и женщине приходилось продавать свой труд. Причем, судя по документам, зарабатывали они одинаково. Так, в норме женщины не работали на сенокосе, но, если они это делали, то при выполнении одинакового объема работ получали такую же плату, как мужчины. Заработок начинал разниться, если речь шла о квалифицированном и неквалифицированном труде. К примеру, в середине тринадцатого века кровельщик получал 2 пенса в день, а его помощница – один. Ее делом было только собирать солому и подавать ее наверх, в то время как он выполнял более сложную работу. Женщины и мальчики-подростки, нанятые для неквалифицированной полевой работы, зарабатывали меньше мужчин-пахарей. С другой стороны, перебирать зерно для посева было очень непростой задачей, требовавшей внимания и ловкости пальцев; лучше всего с этим справлялись женщины, а потому им платили больше.
После эпидемии чумы в Англии женщинам начинают платить меньше. Статут 1388 года гласит, что годовой заработок батрачек и молочниц должен составлять на шиллинг меньше, чем заработок пахаря; очевидно, эта мера должна была поощрить мужчин к работе, сделав их основными добытчиками в семье. В 1444 году служанки получали 10 шиллингов в год (мужчины – 15 шиллингов); в 1495 году труд женской прислуги по-прежнему оценивался в 10 шиллингов, в то время как мужчины зарабатывали уже 16 шиллингов и 8 пенсов.
Кредит и торговля также привлекали женщин. В судебных списках фигурируют женщины, которые давали своим односельчанам деньги в долг под проценты. А поскольку женщины могли наследовать недвижимость и покупать ее, они играли активную роль на деревенском земельном рынке. Замужние женщины иногда продавали полученный в приданое надел, чтобы поддержать семью в трудные времена, или, наоборот, покупали землю, которая затем доставалась в приданое их дочери. Правда, женщины оказывались в не очень выгодном положении, если им приходилось отстаивать свои имущественные права в суде. Хотя они могли выступать от своего лица, их поручителями должны были быть мужчины. Кроме того, женщины редко прибегали к помощи профессиональных адвокатов.
Были, разумеется, и не вполне легальные способы пополнения семейного бюджета. Самым распространенным был незаконный сбор колосков на полях. По традиции оставшиеся после жатвы колоски доставались старым и немощным, однако это занятие привлекало даже зажиточных крестьянок – и, несомненно, для многих было вынужденной необходимостью. Жница на господском поле зарабатывала 1 пенс в день, в то время как колосков, вероятно, можно было набрать на гораздо бóльшую сумму. Даже поимка не особенно пугала нарушительниц, поскольку штраф был чисто символическим – ведь, строго говоря, это являлось не преступлением, а нарушением обычая. Нелегальные сборщицы колосков фигурируют в коронерских отчетах. Так, некая Амисия погибла, прогоняя похитительницу. Агата Гайлмен наняла ее стеречь зерно; ночью Сесилия, жена Ричарда ле Гарднера, пришла за колосками и с такой силой швырнула Амисию оземь, что та умерла. Трех сборщиц - гласит еще один документ – «постигла Божья кара». Застигнутые в поле сильной грозой, они испугались и спрятались в стогу; туда и попала молния.
Впрочем, нарушительница, надоевшая всей общине, могла поплатиться всерьез. Так, в 1313 году некая Агнес Мальтрас из Варбоуза была признана «недостойной жить в деревне, поскольку она, собирая колоски, прихватывает с собой целые снопы и разную мелкую утварь; а потому ей воспрещается здесь оставаться». Тот же приговор постиг и некую Элеонору Бароун. Элис из Халесоуэна, объявленная в своей деревне персоной нон грата в 1275 году, выпросила разрешения остаться до конца года, однако вскоре украла меру зерна, полмеры гороха, подожгла свой дом и сбежала.
Мелкие и не вполне законные способы пополнения семейного бюджета воистину не поддаются исчислению. Женщины пускали скот кормиться на чужом поле, косили чужую траву, копали торф, собирали на чужой земле орехи и хворост. В Йоркшире некая Элис, дочь Адама, вырыла на соседском поле яму для добычи железной руды, а еще одна женщина перекопала проезжую дорогу, добывая уголь. Иногда женщин обвиняли в том, что они пускали кровь чужой корове для изготовления кровяной колбасы или стригли чужих овец. Изабель из Абиндема явилась на поле, принадлежавшее аббатисе, и настригла с четырех овец три фунта шерсти. Есть многочисленные свидетельства также и о краже домашней птицы, мелкой утвари, еды. Судя по всему, такие правонарушительницы в первую очередь думали не о наживе, а о том, чтобы прокормить семью. tal-gilas.livejournal.com/380169.html

@темы: женский вопрос, деньги

---

В 1675 году пастор Иоанн Гербиний опубликовал книгу «Богослужебные киевские пещеры, или Подземный Киев» (1675). Сам он здесь не бывал, но ему рассказывали (в частности, Иннокентий Гизель, с которым Гербиний состоял в переписке).

В главе второй автор опровергает три мифа – видимо, достаточно распространенных, чтобы о них нужно было говорить.

Первый – небезызвестный и ныне – будто Киев это Троя (восходит, видимо, к трактату Михалона Литвина «О нравах татар, литовцев и москвитян», 1550).

Второй – «что в пещерах киевских лежат неповрежденные тела Гектора, Приама, Ахилла и других троянских героев».

И третий – что именно сюда был сослан Овидий.

(Сборник материалов для исторической топографии Киева и его окрестностей. K., 1874, отд. 2, с. 108–109.)

Примерно тогда же молдавский культурный деятель Мирон Костин пытался выяснить, правда ли, «что в Киеве есть мощи римского императора Овида»: «но монахи печерские сказали мне, что Овид не был святым, а был католиком, и похоронен не в Киеве. Бог да простит и его!» (Русский филологический вестник. 1901, т. XLV, с. 208.)

Наши информационные спонсоры:
О. Русина. Студії з історії Києва та київської землі. К., 2005.
А. Формозов. Пушкин и древности. М., 1979.

petro-gulak.livejournal.com/1887792.html

@темы: кладовка мифов

---

Недавно Массачусетский технологический институт (MIT) уничтожил базу данных из 80 миллионов картинок (32 на 32 пикселя), используемую для обучения искусственного интеллекта и компьютерного зрения, процитированную более 1700 раз [1]. Причина — некоторые картинки и метки к ним сочли расистскими или оскорбительными: «предубеждения, отраженные в этих изображениях, мешают усилиям по формированию культуры инклюзивности в сообществе компьютерного зрения». Оказалось, что это важно, даже несмотря на то, что изображения не предназначены для человеческих глаз, а база данных формировалась автоматически.

Как вы знаете, в США сейчас бушуют протесты и беспорядки, искру которых зажгло убийство афроамериканца Джорджа Флойда белым полицейским. История про базу данных изображений – лишь один из множества неожиданных примеров того, как дискуссия о расизме затронула научное сообщество.

В журнале Science, помимо научных работ, публикуют и журналистские статьи, одна из которых навела меня на особенно тревожные мысли. Начинается статья с истории Арин МакГи — афроамериканки, изучающей герпетологию – науку о рептилиях. У англоязычных герпетологов есть термин «Noosing», который переводится как ‘ловля арканом или силком’. МакГи предлагает заменить слово на «lassoing», ‘ловить с помощью лассо’. Потому что ей «жутко быть единственным черным человеком, когда ты находишься в глуши, быть окруженной белыми людьми, употребляющими слово «Noosing»». Это слово напоминает ей о жестоких линчеваниях темнокожих людей белыми в США в XIX и XX веках.

Разумеется, вопрос, как называть ловлю ящериц, едва ли заслуживал бы публичного внимания, если бы не вписывался в более широкий тренд, который подмечает Science. В Университетском колледже Лондона обсуждают переименование зданий, названных в честь Гальтона и Пирсона. Первый ввел термин «евгеника», который он определил так: «Изучение всех факторов, находящихся под управлением общества, которые могут улучшать или ухудшать как физические, так и ментальные расовые качества будущих поколений».

Пирсон же обвиняется в том, что вывел коэффициент корреляции, названный его именем, изучая иностранную миграцию в Великобританию, и основал один из журналов, посвященных евгенике. Досталось и еще одному стороннику евгеники — пожалуй, самому влиятельному специалисту в области статистики — Рональду Фишеру. Его имя собираются убрать с витража в Кембридже. Не повезло и Карлу Линнею, который придумал способ классификации видов, используемый по сей день, но также разбил вид Homo Sapiens на расы. Некоторые научные общества хотят переименовать мероприятия, названные в честь ученого. Из биологов за евгенику досталось еще и Кларенсу Куку Литтлу. Я, к сожалению, не смог найти, какие именно взгляды на этот счет он постулировал, но узнал о его работах по изучению генетической предрасположенности к раку у различных линий мышей, а также механизмов отторжения трансплантатов.

Чтобы вы понимали, речь идет в том числе и о величайших ученых прошлого. Только недавно я использовал статистический тест Фишера в собственном исследовании. Если бы использование этого теста не было рекомендовано одним из рецензентов, я бы уже начал переживать, что статью не примут из-за упоминания неугодного имени. Линней, наверно, следующий по известности биолог после Дарвина и ученых, открывших, что ДНК представляет собой двойную спираль, — Уотсона и Крика. Причем Уотсон, как известно, также оказался в центре скандала, связанного с темой расы. Дарвин тоже не в безопасности, ведь он, хоть и был гласным противником распространенного в его эпоху рабовладения, все же называл аборигенов словом «savages», имеющим на английском следующие значения: ‘грубые, жестокие, дикари’. За это некоторые СМИ уже и его окрестили расистом.

Всю жизнь, насколько себя помню, я был противником расизма. О человеке сто́ит судить по его поступкам и достижениям, а не по цвету его кожи, полу, происхождению, достижениям его предков. Еще я всегда считал, что мир не делится на черное и белое. У всех людей есть скелеты в шкафу, идеи, с которыми кто-то будет не согласен. Только в сказках и фильмах про супергероев можно встретить как безупречных рыцарей в блестящих доспехах, так и абсолютное зло, не имеющее мотива и не заслуживающего сострадания. Ну хорошо, еще в некоторых политических агитках.

Пугает меня даже не то, что людей прошлого судят по стандартам современности, но то, что многогранная оценка личности и достижений человека схлопывается до бинарной классификации «расист — не расист», которая на волне эмоций и переживаний возводится в некий абсолют. Причем под расизмом уже давно не понимается стремление кого-то угнетать, лишать прав или унижать. Можно бороться с дискриминацией, но стоит неаккуратно высказаться — и все пропало, ты, оказывается, расист.

Верно и обратное: для того чтобы о тебе написали в журнале Science, можно совершить выдающееся научное открытие, а можно выразить популярную политическую позицию. У той же Арин МакГи я нашел ровно две публикации в Scopus. Одна научная, а другая про активизм. Самое показательное, что у статьи про науку — 0 цитирований, а у статьи про активизм — 19. Единственная статья по герпетологии нашлась через поиск по профилю в Google Scholar, и это методическая заметка на полстраницы.

Но и это не самое страшное. Сейчас в США наблюдается реальная катастрофа, связанная с коронавирусной инфекцией. Долгое время число новых случаев в день шло на спад, но вот начинаются массовые протесты, и мы видим второй пик эпидемии, который уже выше первого и продолжает расти. Тринадцатого июня вышла заметка, собравшая воедино редакторские статьи о связи COVID-19 и расизма, появившиеся в журналах Nature, Science и трех ведущих медицинских журналах [3]. Они довольно похожи по смыслу и содержанию, поэтому я приведу лишь самый яркий пример:

«Группы людей, которые рассматривают протесты как один из возможных двигателей распространения случаев COVID-19, отмечали, что это лицемерие со стороны врачей, поддерживающих протестующих сейчас, когда лишь несколькими неделями раньше они ругали большие скопления людей за распространение COVID-19. Противопоставление между протестами против расизма и контролированием COVID-19 — ложная дихотомия. Приведут ли толпы к большему числу случаев COVID-19? Да. Но к этому приводит и расизм», — пишет British Medical Journal.

Понимаете, утверждается, что расизм разжигает эпидемию в США! Но ведь нельзя же валить все беды на один фактор. В США ситуация с коронавирусом худшая в мире. При этом сложно сказать, что США какая-то особенно расистская страна. Скорее наоборот: страна известна на весь мир своей борьбой с расизмом и иными формами дискриминации. Так это выглядит как со стороны, так и изнутри, благо мне недавно довелось поездить по этой стране.

Про расизм в науке — вообще отдельная тема. Недавно тринадцать редакторов журнала Cell обнаружили, что среди них нет ни одного темнокожего и это доказывает, что в науке есть проблема расизма [4]. В качестве решения они сделали ряд эксклюзивных предложений для авторов, отличающихся цветом кожи. Мне сложно представить, чтобы человек, читающий или цитирующий научную статью, пошел проверять цвет кожи автора, редактора или рецензентов. Как раз потому, что цвет кожи в науке не имеет значения.

Если считаете, что в науке расизм — расширяйте использование анонимных подач научных статей, чтобы никто не мог сказать, что ему отказали из-за цвета его кожи или страны происхождения. Только кажется, что редакторы предлагают ровно противоположное.

Но самый главный вопрос, который никто не задает — научный. И я правда не знаю на него ответ. Надеюсь, что он есть у протестующих. Как влияют на отношение к расизму подобные меры и статьи? Было бы интересно, если бы кто-то из социологов провел исследование. Дать людям почитать статью Science, упомянутую в начале поста, либо нейтральную статью. И посмотреть на отношение к расизму респондентов до и после прочтения.

А как это все влияет на отношение людей к науке? Не ставится ли под угрозу имидж беспристрастности ученых, занимающихся поиском научной правды? Учитывая, что наука — международный общественный проект, не чувствуют ли редакторы западных научных журналов свою ответственность перед сообществами других стран, в которых некоторые перегибы используются воистину авторитарными политиками, выступающими против законов о домашнем насилии, оправдывающими дискриминацию людей по признаку их сексуальной ориентации или полу и проверяющими мороженое «Радуга» на пропаганду гомосексуальности, чтобы сказать народу: «Вы же не хотите как на Западе?»

Потому что идея оказаться в одном ряду с Пирсоном, Фишером, Линнеем, Уотсоном и прочими учеными, о личных взглядах которых большинство людей никогда бы и не узнало без всех этих скандалов, может показаться кому-то соблазнительней других альтернатив.

На картинке к посту, являющейся компиляцией почти 80 миллионов изображений, вы можете увидеть и несколько тысяч, которые так возмутили нескольких аспирантов, пожаловавшихся на базу данных MIT. scinquisitor.livejournal.com/178635.html

@темы: наука в истории

---

Скандальные танцы в истории
От вольты и танца с подушками до пресловутого тверка. Семь выразительных танцев, которые шокировали людей в свое время vasily-sergeev.livejournal.com/7177077.html

@темы: история музыки

---

"В ночь с 16 на 17 сентября 1899 г. в харьковском институте благородных девиц слегло сразу несколько воспитанниц. Они страдали от острой боли под ложечкой (т.е. в верхней части живота по центру), мучительных рвоты и поноса, жуткого страха смерти.



Отравление несвежей едой – обычное явление в те времена, поэтому вызванный к больным врач, организовав промывание желудка, попытался установить, что такого барышни съели. Осмотр остатков ужина ничего не дал – все было свежим.

Количество больных росло, и к середине ночи их стало 28 – практически все воспитанницы!

К этому моменту доктор установил, что все барышни – заболевшие и те несколько девушек, которые не заболели, – съели один и тот же ужин.

Получалось, дело не в еде.

Более того, от банального отравления несвежей едой симптомы отличались чрезвычайной выраженностью. К тому же, на фоне сильных болей и изматывающей рвоты барышни не могли толком рассказать, что они чувствуют. Может быть, металлический привкус во рту есть, а может, и нет. Может, пронзительные крики отражают степень боли, а может, являются проявлением развившейся неадекватности поведения. Может, они не могут глотать из-за сильнейшей тошноты и беспрестанной рвоты, а может, это неврологическое расстройство глотания. И еще этот страх смерти…

В общем, доктор заподозрил отравление мышьяком и вызвал полицию.

Через несколько часов все-таки было установлено, что именно съели заболевшие и чего не ели не заболевшие. Оказалось, что после ужина был устроен небольшой праздник к наступавшему дню Веры, Надежды и Любви, тогдашнему аналогу Восьмого марта. На празднике подали ореховый торт. Все, кто заболел, его ели. Те, кто не заболел, его не ели.

Торт был свежим, сегодняшним. Его изготовили в очень дорогой кондитерской француза Пока, пользовавшейся высочайшей репутацией.

Получалось, яд был добавлен в торт?

Уверенность врача в версии о мышьяке, однако, поколебалась. Одна из загадок тогдашней пищи заключалась в том, что зачастую можно было без всякого вреда для себя съесть мясо «с душком», хлеб с плесенью, лежалый сыр, подгнившие фрукты или слегка несвежую рыбу, а вот свежайшие пирожные и торты, прекрасные на вид, вкус и запах, могли вызвать совершенно необъяснимое отравление. И оно, как правило, было именно таким, как сейчас, – очень выраженным, тяжелым.

К утру оказалось, что, кроме Института благородных девиц, та же болезнь поразила еще около 200 человек в городе. И все они ели ореховый торт из кондитерской Пока. И все они были весьма видными в Харькове людьми – торт от Пока мог себе позволить далеко не каждый.

На ноги подняли всех, у кого был врачебный диплом, всех, кого смогли обнаружить в Харькове и ближайших окрестностях.

Версия с преступником, посыпающим мышьяком еду, трещала по швам. Еще можно было представить, что убийца нацелился на какую-то конкретную барышню, отравил торт в Институте, и 27 из 28 девиц пострадали «ни за что», просто «заодно». Однако представить, что преступник пробрался в кондитерскую Пока и посыпал мышьяком все изготовленные в тот день торты в надежде, что хоть один из них будет съеден его намеченной жертвой, было трудновато.

Как бы то ни было, остатки тортов со всего города повезли в химическую лабораторию Харьковского университета.

Анализ занял три дня. Следов мышьяка найдено не было. Как не было найдено следов и любого другого минерального яда.

В общем, это не было преступление таинственного массового убийцы.

Более того, усилия всех наличествующих в городе врачей не прошли даром – за три дня все заболевшие выздоровели. У кого-то еще оставалась слабость, кто-то еще ощущал недомогание, но основные симптомы ушли.

Было очевидно, что случилось «банальное» отравление тортами, и можно бы было «закрыть дело», успокоиться и продолжать жить, но Институт благородных девиц ведь был обязан держать марку! Ни одно уважаемое учебное заведение не потерпит халатности от поставщиков еды! Тем более, Институт благородных девиц! Канцелярия Института донимала всех, кого могла донимать.

Двадцатого сентября коробка с куском зачерствевшего торта оказалась на столе главы Харьковской санитарной лаборатории Лащенкова. Лащенков уже совершил одно эпохальное открытие – об этом в другой раз, ему еще предстояло совершить другое значимое открытие – и об этом в другой раз, а сейчас он ни о каких открытиях не помышлял.

Кроме зачерствевшего торта у Лащенкова больше ничего не было. Никто не догадался брать образцы рвоты и поноса у заболевших, а теперь уже было поздно – все выздоровели.

В общем, исходя из тривиальности случая и отсутствия материала, можно бы было дело закрыть. Но Лащенков стал врачом не для этого. Его двигало любопытство. И он умел задавать вопросы – в первую очередь, себе.

Ингредиенты торта держались в строжайшей тайне. Лащенков насел на Пока и сумел-таки добыть рецепт знаменитого орехового торта – при условии, что Лащенков никому не расскажет (и он не рассказал). В рецепте было много чего, но ничего необычного – весь секрет заключался лишь в соотношениях компонентов. Состав коржей Лащенкова не волновал – коржи пропекались, все бактерии при этом должны были погибнуть. Крем готовился на огне, но до кипения не доводился. Это уже было подозрительно. Но главное – уже после того, как крем остыл, в него добавляли мелко нарубленный грецкий орех. А вот это было очень подозрительно.

Но было одно «но». Закупленные орехи, использовавшиеся при приготовлении злосчастных тортов, использовались до сих пор. Партия закупленных орехов еще не закончилась! А торты больше отравлений не вызывали!

Большинство врачей на этом бы остановились. Ведь очевидно, что дело не в ингредиентах тортов!

Но Лащенков «горел» подобными медицинскими проблемами. В них он находил «драйв»! Так что останавливаться не собирался.

Дальнейший допрос Пока показал, что в тот день, когда готовились злосчастные торты, на кухне было невыносимо жарко. В Харькове вообще стояла теплая погода, а в комнате, где готовились торты, температура перешагнула хорошо за 30 градусов. Может даже, ближе к 40. От работников, когда они выходили на улицу, «валил пар».

Лащенков посеял на питательную среду остатки крема, особенно те, в которых были крошки раздробленных орехов. Он мог бы сделать это «как всегда», но, блин, любопытство! Он решил полностью имитировать условия того дня и стал поддерживать в культуре температуру 37 градусов.

Не сделай он этого, посев бы ничего не дал, и дело бы было закрыто – с нулевым результатом. Но он это сделал.

Через сутки колонии выросли. И это явно была ошибка. Колонии были круглые, выпуклые (поднимались над поверхностью), с ровными краями, ярко-оранжевого цвета. Под микроскопом они состояли из собравшихся гроздьями шариков. В общем, это был гроздекокк. В наше время мы используем полностью греческий перевод названия этого микроба – стафилококк. В данном случае у Лащенкова выросла его разновидность – золотистый стафилококк (отсюда и цвет колоний).

Стафилококк был отрыт лишь 19 лет назад, в 1880 году. Быстро выяснилось, что он распространен повсеместно. На особом подозрении новый микроорганизм у ученых не стоял. А тут вдруг получалось, что отравления кондитерскими изделиями вызываются именно им?!

Лащенков попытался найти хоть одну культуру другого микроорганизма, но таковых не было. Вырос только золотистый стафилококк.

Можно было на этом остановиться. Опыт не удался. За несколько дней возбудитель, причинивший отравления, погиб, его заместили обычные стафилококки. В общем, дело действительно закрыто.

Но Лащенков никак не мог остановиться. Он впрыснул крошечную дозу культуры (0,2 мл) морской свинке. И та, продемонстрировав все симптомы, погибла через 10 часов.

Неужели действительно стафилококк?

Нужно было ставить эксперимент на человеке, а в таких делах единственный человек, на котором совесть позволит поставить эксперимент, – это ты сам. Лащенков инкогнито пошел в кондитерскую Пока и купил два ореховых торта. Кусочек одного он съел сразу же. Ничего не произошло.

А что будет, если торт немного постоит? Через три дня второй торт уже совсем высох, но Лащенков съел кусочек и этого торта. И снова ничего не произошло.

А это как понимать? Значит, в лабораторных условиях стафилококк не против угробить морскую свинку, но в реальных условиях действовать на человека отказывается?

В тот же день Лащенков разговаривал с полтавским санитарным врачом Богопольским. Как это обычно бывает, ты рассказываешь собеседнику свою историю, а он говорит: «А у нас было похлеще!». Оказалось, что на пасху в Полтаве пирожными «картошка» отравилось 46 человек. И тоже – из лучшей, самой дорогой кондитерской в городе.

Что же получается? Стафилококк отравляет только изделия самых качественных производителей? Тех, кто не на страх, а на совесть следят и за свежестью продуктов, и за правильностью процесса производства? Нонсенс!

Пришлось у Богопольского выспрашивать подробности. Оказалось, что на пасху в Полтаве стояла невыносимая жара…

Лащенков бросился обратно в лабораторию. Теперь он не просто посеял остатки институтского торта на питательную среду, но стал выращивать микроорганизм при разных температурах.

При 37 градусах стафилококк «убивал» всех конкурентов и буйно расцветал знакомыми ярко-оранжевыми колониями. И вытяжка из этих колоний была смертельно опасна для лабораторных животных.

При комнатной температуре происходило обратное – золотистый стафилококк расти не желал, и появлялись колонии не подавляемых в этом случае других стафилококков. Ими отравить даже самую мелкую лабораторную зверюшку не получалось.

Взяли партию орехов, из которых готовили торты у Пока. То же самое – при 37 градусах буйно расцветал золотистый стафилококк, смертельно опасный для лабораторных животных, но при 20 градусах – его будто и не было!

Значит… Вывод не укладывался в голове. Значит, золотистый стафилококк, столь распространенный вокруг, в обычных условиях безобиден, но если дать ему хорошее питание (сладкий кондитерский крем) и надлежащую температуру (температуру человеческого тела, 37 градусов), то он очень быстро размножится в неимоверных масштабах. Каждый из получившихся стафилоккоков будет выбрасывать в крем продукты своей жизнедеятельности, из-за количества этих стафилококков продуктов накопится много, и они достигнут того количества и концентрации, когда станут действовать на человеческий организм как яд (ну или модное слово – токсин). Безобидные микроскопические шарики превратятся в убийц…

Как бы ни был невероятен вывод, все доказательства говорили именно об этом. И Лащенков наконец решился опубликовать статью.

С тех пор «золотистый стафилококк» уже не кажется нам безобидным. С тех пор кондитеры не допускают в цехах высоких температур и хранят свои изделия в холоде, даже если хранить нужно лишь несколько десятков минут.

Интересно наше нынешнее восприятие Павла Николаевича Лащенкова. В подавляющем большинстве мы о нем никогда ничего не слышали. Лащенков много чего открыл, но даже одна эта история с харьковскими тортами должна была сделать его имя бессмертным. Но не сделала. Многие личности никакого вклада в мировую науку не внесли, но они у нас на слуху, а здесь ведь вполне ощутимый вклад! О Лащенкове что-то могут помнить в Томске, куда его спустя 5 лет пригласили заведовать кафедрой, но в Харькове о нем не знают, в украинской википедии нет о нем статьи, ни одна улица, ни одно учреждение ни в Харькове, ни в Томске не носят его имени. В общем, нет пророка в своем отечестве."
m.facebook.com/story.php?story_fbid=29666206867...

@темы: медицина-историческое

---

Из повести Джорджа Оруэлла «Памяти Каталонии»:

«Ощущения человека, пораженного пулей, чрезвычайно интересны и я думаю, что их стоит описать подробно.


Случилось это в самом углу парапета в самое опасное время, в пять часов утра. Солнце поднималось за нашей спиной и вынырнувшая из-за парапета голова четко рисовалась на фоне неба. Я разговаривал с часовыми, которые готовились к смене караула. Внезапно, посреди фразы, я вдруг почувствовал — трудно описать, что именно я почувствовал, хотя ощущение это необычайно свежо.

Попытаюсь выразить это так: я почувствовал себя в центре взрыва и увидел слепящую вспышку, почувствовал резкий толчок, — не боль, а только сильный удар, напоминающий удар тока, когда вы вдруг коснетесь оголенных проводов; и одновременно меня охватила противная слабость, — казалось, что я растворился в пустоте. Мешки с песком, сложенные в бруствер, вдруг поплыли прочь и оказались где-то далеко-далеко. Думаю, что так чувствует себя человек, пораженный молнией. Я сразу же понял, что ранен, но решил, — сбили меня с толку взрыв и вспышка огня, — что случайно выстрелила винтовка моего соседа. Все это заняло меньше секунды. В следующий момент колени подо мной подогнулись, и я стал падать, сильно ударившись головой о землю. Почему-то мне не было больно. Все тело одеревенело, в глазах был туман, я знал, что ранение тяжелое, но боли, в обычном смысле слова, не чувствовал.

Часовой-американец, с которым я только что разговаривал, нагнулся ко мне. «Эй! Да ты ранен!» Собрались люди. Началась обычная суматоха. «Поднимите его! Куда его ранило? Расстегните рубашку!» Американец попросил нож, чтобы разрезать рубаху. Помня, что у меня в кармане лежит нож, я попробовал его достать, но обнаружил, что правая рука парализована. Ничего у меня не болело, и я почувствовал какое-то странное удовлетворение. Это понравится моей жене, — подумал я. Она всегда мечтала, что меня ранят, а значит не убьют в бою. Только сейчас я стал думать — куда меня ранило, серьезная ли рана. Я ничего не чувствовал, но знал, что пуля ударила где-то спереди. Я попробовал говорить, но обнаружил, что голос пропал, и вместо него послышался слабый писк, потом мне все же удалось спросить, куда меня ранило. Мне ответили:

— В горло. Наш санитар Гарри Уэбб прибежал с бинтом и маленькой бутылочкой алкоголя, который нам выдавали для промывки ран. Когда меня подняли, изо рта потекла кровь. Стоявший позади испанец сказал, что пуля пробила шею навылет. Рану полили алкоголем. В обычное время спирт жег бы невыносимо, но теперь разливался по ране лишь приятным холодком.

Меня снова положили и кто-то побежал за носилками. Узнав, что пуля пробила шею, я понял, что моя песенка спета. Я никогда не слышал, чтобы человек или животное выжили, получив пулю в шею. Тонкой струйкой текла кровь из уголка рта. «Пробита артерия» — пришло мне в голову. «Сколько можно протянуть с пробитой сонной артерией? — подумалось мне. — Несколько минут, не больше». Все было, как в тумане. Минуты две мне казалось, что я уже умер. И это тоже интересно, то есть интересно, какие мысли приходят в такой момент. Прежде всего — вполне добропорядочно — я подумал о своей жене. Потом мне стало очень обидно покидать этот мир, который, несмотря на все его недостатки, вполне меня устраивал. Это чувство оказалось очень острым. Эта глупая неудача бесила меня. Какая бессмыслица! Получить пулю не в бою, а в этом дурацком окопчике, из-за минутной рассеянности! Я думал также о человеке, подстрелившем меня, — кто он, испанец или иностранец, знает ли он, что попал в меня, и так далее. Я не чувствовал против него никакой обиды. Поскольку он фашист, — проносилось в голове, — я бы его убил, если бы представился случай, но если бы его взяли в плен и привели сюда, я поздравил бы его с удачным выстрелом. Впрочем, я допускаю, что у человека, который по-настоящему умирает, бывают совсем другие мысли.

Едва меня положили на носилки, как моя парализованная рука ожила и начала чертовски болеть. Мне подумалось, что я сломал ее, когда падал; с другой стороны, боль успокоила меня, ибо я знал, что если человек умирает, его чувства притупляются. Мне стало немного лучше, и я начал жалеть четверых бедняг, тащивших, потея и скользя, носилки. До перевязочного пункта нужно было пройти километра два по скверной, выбоистой дороге. Я знал, что это значит, ибо несколько дней назад сам помогал тащить раненого. Листья серебряных тополей, местами подступавших к нашим окопам, трогали мое лицо. Я думал о том, как приятно жить в мире, в котором растут серебряные тополя. Но всю дорогу рука болела нестерпимо, я выкрикивал ругательства и в то же время старался сдерживать ругань, ибо при каждом выдохе изо рта шла кровь».

@темы: книги, история оружия, медицина

---

Оригинал взят у в CCXX. Старая добрая Англия (I)

Давным-давно попал мне в руки полный вариант романа И. Ильфа и Е. Петрова "Двенадцать стульев" с комментариями М.П. Одесского и Д.М. Фельдмана, знакомство с которым перевернуло мои представления как о самом романе и его героях, так и о времени, в коем разворачивается действо. Так уж выходит, что, принимаясь за чтение какого-либо художественного произведения, написанного несколько десятилетий или даже столетий назад, мы в лучшем случае знакомы с общим контекстом, в котором разворачиваются его события, и ничего не знаем о мелочах, которые на самом деле и дают представление о духе эпохи.

Не так давно уважаемый затеял ряд проектов - рассказов о любимых произведениях: начал с историко-авантюрных романов Б. Акунина, а сейчас продолжил комментированным изложением "Евгения Онегина" нашего всего. Начинание, как по мне, весьма интересное и, главное, нужное, ибо, кроме специалистов по эпохе, мало кто из обывателей способен внятно объяснить целые строфы бессмертного произведения и вообще рассказать об этом времени не словами из школьного учебника, а поведать о повседневной жизни - о, казалось бы, никому не нужных мелочах: что ели, как ели, где ели, о чём сплетничали и т.д. и т.п.

В общем, пораскинул я мозгами и тоже решил присоединиться к эксперименту. Так уж получилось, что один из любимейших литературных героев моего детства - это мистер Шерлок Холмс, а время и место его жизни - Викторианская Англия или просто Старая добрая Англия - это, если и не время и место, где я бы хотел жить, то, во всяком случае, это время и место, которые всегда как заколдованные притягивали мой (да и, подозреваю, не только мой) взгляд. Итак, встречайте - "Этюд в багровых тонах" сэра Артура Игнейшуса Конана Дойля.

Повторюсь: это не филологические комментарии (какой из меня филолог?), это лишь попытка рассмотреть в книге, ставшей уже мировой классикой, сиречь произведении на все времена, отражение конкретной эпохи с одной лишь её характерными особенностями. Ну и как всегда прошу: ежели эти заметки придутся Вам не ко двору, пишите - обязательно приму к сведению пожелания моих читателей.

Итак, мы начинаем...

Глава I. М И С Т Е Р   Ш Е Р Л О К   Х О Л М С

"В 1878 году я окончил Лондонский университет [1], получив звание врача, и сразу же отправился в Нетли, где прошёл специальный курс для военных хирургов [2]. После окончания занятий я был назначен ассистентом хирурга [3] в Пятый Нортумберлендский стрелковый полк [4]. В то время полк стоял в Индии, и не успел я до него добраться, как вспыхнула вторая война с Афганистаном [5]. Высадившись в Бомбее, я узнал, что мой полк форсировал перевал и продвинулся далеко в глубь неприятельской территории. Вместе с другими офицерами [6], попавшими в такое же положение, я пустился вдогонку своему полку; мне удалось благополучно добраться до Кандагара, где я наконец нашёл его [7] и тотчас же приступил к своим новым обязанностям..."

[1] Альма-матер доктора Джона Х. Уотсона, Лондонский университет, который является сегодня третьим по старшинству университетом Великобритании (после Оксфордского и Кембриджского), в 1878-ом году был ещё очень молодым образовательным учреждением Англии, едва успев отпраздновать свой сорокалетний юбилей. Традиционно начало его истории связывают с двумя столичными колледжами - Университетским колледжем Лондона (University College London) и Королевским колледжем Лондона (King's College London).

Первый из них был открыт в 1826-ом году как светская альтернатива религиозным по своей природе Оксфорду и Кембриджу. Второй возник в 1829-ом году, причём, в отличие от Университетского колледжа, ему сразу же была дарована королевская хартия. Учитывая то, что этот документ давал право на присуждение учёных степеней, руководство Университетского колледжа Лондона обратилось в 1834-ом году с ходатайством о выдаче соответствующей хартии. После ожесточённых дискуссий Его Величество король Уильям IV выдал в 1835-ом году колледжу две харатейные грамоты: первая из них предусматривала его включение в качестве колледжа (без права присвоения учёных степеней) в создаваемый второй хартией столичный университет, которому и даровалось право присуждать академические степени всем студентам, обучающимся в Университетском колледже Лондона или "в любом аналогичном учреждении, которое Его Величеству угодно буде в дальнейшем указать".

В образованный таким образом университет, кроме двух упомянутых колледжей, вошли госпитальные медицинские школы святого Варфоломея (St. Bartholomew’s Hospital Medical School) и святого Фомы (St. Thomas’ Hospital Medical School), в одной из которых, очевидно, мистер Уотсон через сорок с лишком лет и получил звание врача.

Впрочем, вернёмся к Лондонскому университету. Уже 28.XI.1836 г. был принят его Устав, отчего указанная дата считается днём рождения этого ВУЗа. А в марте следующего года началась разработка правил, оговаривающих порядок присуждения учёных степеней. Однако смерть короля Уильяма, последовавшая через несколько месяцев, 20.VI.1837 г., несколько затормозила этот процесс: королевская хартия была выдана университету "во время Нашего королевского правления", т.е. теряла своё значение со смертью монарха. Впрочем, уже 5-го декабря вступившая на трон королева Виктория подтвердила специальной грамотой права университета, дарованные ему её предшественником.

Здание на Burlington Gardens, 6, построенное в 1867 - 1870 гг.,
в котором располагался в 1870 - 1900 гг. Лондонский университет

Хотя первые степени студентам столичных колледжей были присуждены уже в 1839-ом году, Лондонский университет вплоть до реформы 1858-го года имел определённое поражение в правах на присуждение степени бакалавра в ряде наук (скажем, в богословии правом присуждения степеней обладали лишь Оксфордский и Кембриджский университеты), будучи по большому счёту лишь ассоциацией колледжей и выполняя, таким образом, в значительной степени роль учреждения, проверяющего уровень образования в них.

В 1858-ом году, как уже было сказано, многое изменилось. Уже в 1860-ом году была присуждена первая степень бакалавра естественных наук (BS), а в 1863-ем году университет получил право на присуждения степени в области хирургии. Наконец, в год окончания университета Уотсоном происходит революционное для тогдашней Британии и всего мира событие: Лондонский университет начинает принимать женщин для обучения с последующим присуждением им учёных степеней. Уже в 1880-ом году первые две выпускницы становятся бакалаврами искусств (BA), а в 1881-ом году ещё две студентки становятся бакалаврами естественных наук (BS). В 1895-ом году 10% всех выпускников университета составили женщины, а в 1900-ом году - около 30%!

[2] В небольшой деревушке Нетли (Netley) в Гемпшире на самом юге Англии, куда направился свежеиспечённый доктор Джон Уотсон после окончания Лондонского университета, располагался военный госпиталь - Королевский госпиталь Виктории (Royal Victoria Hospital) или просто Госпиталь Нетли (Netley Hospital). Решение о создании этого больничного комплекса было принято в 1855-ом году под влиянием новостей об ужасных условиях содержания раненых в военных госпиталях в Крыму в ходе шедшей тогда Восточной войны. Причём одним из инициаторов реализации данного проекта была королева Виктория.

Для госпиталя корона приобрела за 15 тыс. ф.ст. 109 акров земли у известного яхтсмена и игрока в крикет Томаса Чемберлена (Thomas Chamberlayne), чей старший сын, Дензил Чемберлен (Denzil Chamberlayne), к слову сказать, был участником знаменитой атаки Лёгкой бригады. В дальнейшем стало очевидно, что приобретённых угодий недостаточно, в связи с чем было принято решение о докупке земли у всё того же Чемберлена.

Возведение объекта было начато 19.V.1856 г. с закладки первого камня фундамент будущего госпиталя, выполненной Её Величеством собственноручно (здесь слово "собственноручно" носит фигуральный характер, т.к. первый камень представлял собой гранитный валун массой в 2 тонны!). При этом вместе с камнем в землю опустили копии планов сооружения, первый экземпляр учреждённого всего четыре месяца тому назад Креста Виктории (Victoria Cross), Крымскую медаль (Crimea Medal) и несколько монет.

Строительство затянулось почти на семь лет. Госпиталь, наконец, открытый для пациентов 11.III.1863 г., получился на славу: имея 138 палат на почти 1.000 коек, он стал крупнейшим учреждением Великобритании такого рода, стоив казне 350 тыс. ф.ст. Но и это ещё не всё! После сдачи госпиталя и начала его работы, строительство инфраструктуры продолжилось: были построены два резервуара, в 1865-ом году комплекс был соединён с устьем Саутгемптона (Southampton Water), а  5.III.1866 г. Нетли связала с саутгемптонскими доками отдельная железнодорожная линия, которая к 18.IV.1900 г. по предложению королевы была доведена непосредственно до госпиталя. Наконец, в 1903-ем году на территории Королевского госпиталя Виктории была запущена электростанция. В общем, доктор Уотсон попал в какое-то чудо света Викторианской Англии.

Королевского госпиталь Виктории

Впрочем, уже на этапе строительства был выявлен ряд недостатков проекта, время для устранения которых было безвозвратно упущено. Кроме того, эксплуатация здания госпиталя выявила ряд недоработок, связанных с плохой вентиляций, неудобством доставки пациентов и т.п. В общем, поводов у современников говорить о нецелевой трате казённых денег было предостаточно.

Ну а мы вернёмся к доктору Уотсону. Приезд его в Госпиталь Нетли по окончании университета был определён тем обстоятельством, что с момента открытия госпиталя и вплоть до 1902-го года в нём располагалась Военно-медицинская школа (Army Medical School), которая переехала сюда из Форта Питта (Fort Pitt) в Чатеме и готовила гражданских врачей для службы в армии и флоте Её Величества - в Корпусе военных медиков (Army Medical Staff), в Индийской медицинской службе (Indian Medical Service) и в Военно-морской медицинской службе (Naval Medical Service).

Джон Х. Уотсон, очевидно, приехал в Нетли для получения необходимой квалификации военного врача с целью попасть в Индийскую медицинскую службу: в этом случае условия для получения места в школе были мягче, чем для желающих попасть впоследствии в Корпус военных медиков.

Для кандидатов на работу в Индийской медицинской службе был установлен достаточно льготный возрастной ценз: они не должны были быть моложе 22 года, но и не старше 28 лет, что, кстати говоря, позволяет определить дату рождения Уотсона периодом между 1850-ым и 1856-ым годами. На их происхождение и семейное положение не налагалось никаких ограничений. Для сравнения: желающие служить в Корпусе военных медиков должны были быть старше 21 года, но не моложе 28 лет; они подтверждали, что оба их родителя являются европейцами по крови.

При поступлении в школу кандидат проходил медицинскую комиссию, которая должна была удостоверить его полное физическое и психическое здоровье, после чего сдавал экзамены по следующим дисциплинам - а) анатомия и физиология, б) хирургия, в) медицина, включая терапию, женские и детские болезни, г) химия, фармакология и практическое знание лекарств. Экзаменация по хирургии и медицине носила частично практический характер, т.к. предусматривала проведение операций в анатомическом театре на мёртвых телах. Знания претендента по каждой из перечисленных обязательных дисциплин оценивались по 1000-балльной системе. При этом ни один из кандидатов не мог рассчитывать о зачислении в штат Корпуса военных медиков, если не набирал по крайне мере трети балов по любой из обязательных дисциплин.

Результаты летнего семестра 1876-го года в Военно-медицинской школе
("The British Medical Journal" dated 12. VIII.1876)

Кроме того, кандидат мог сдать экзамены по дополнительным дисциплинам - по иностранным языкам (французскому, немецкому и хинди) с максимальной оценкой в 150 баллов по каждому языку и по естественным наукам (300 баллов), под которыми понимались сравнительная анатомия, зоология, натурфилософия, физическая география и ботаника. В случае успешной сдачи экзамена по дополнительным дисциплинам (не менее трети максимально возможного количества баллов) эти результаты учитывались в общем количестве баллов, полученных претендентом в ходе сдачи обязательных экзаменов.

Набрав таким образом нужное количество баллов, претендент проходил один полный курс практического обучения в Военно-медицинской школе со стажировкой: а) курс гигиены, б) курс клинической и военной медицины, в) курс клинической и военно-полевой хирургии или г) курс патологии заболеваний и травм на военной службе. Продолжительность его составляла не менее четырёх месяцев.

На протяжении всего периода своего обучения в Военно-медицинской школе каждый кандидат получал пособие в размере 8 шиллингов в день, не считая денег на квартирование, или, если деньги на съём квартиры не выдавались, жильё и топливо.

По окончании курса обучения в Нетли все кандидаты сдавали выпускные экзамены, по результатам которых им присуждалось звание хирурга. Общее количество баллов, набранных претендентам на поступление в Индийскую медицинскую службу в ходе сдачи вступительных и выпускных экзаменов, учитывалось при распределении свежеиспечённых военных врачей при их выходе из Военно-медицинской школы: приоритет получали выпускники с большим количеством набранных баллов.

[3] С гордостью упоминаемая Уотсоном должность ассистента хирурга или, точнее, ассистента военного врача (Assistant Surgeon) на протяжении продолжительного периода являлась званием военных врачей в системе британской Индийской медицинской службы. Однако за 6 лет до описываемых событий, 10.V.1873 г., королевским указом этот чин был отменён (очевидно, доктор Уотсон запамятовал о своём первом чине). Отныне система званий военных врачей предполагала четыре ранга: четвёртый, самый низший, - военный врач (Surgeon), третий - старший военный врач (Surgeon Major), второй - заместитель главного военного врача (Deputy Surgeon General) и, наконец, первый ранг - главный военный врач (Surgeon General).

[4] Пятый Нортумберлендский стрелковый полк (5th (Northumberland Fusiliers) Regiment of Foot), в который получил назначение молодой врач Джон Х. Уотсон, был старым и прославленным формированием британской армии: Сражающийся пятый (the Fighting Fifth), Старый и храбрый (the Old and Bold), Гвардия лорда Веллингтона (Lord Wellington's Bodyguard) - вот далеко не полный перечень его прозвищ.

Эмблема Сражающегося пятого

Он был создан под именем 5-го пехотного полка (5th Regiment of Foot) в 1674-ом году и в последующие два столетия участвовал во всех крупных вооружённых конфликтах, в которых принимала участие британская корона: в войне Аугсбургской лиги (1688 - 1697 гг.), войне за Испанское наследство (1701 - 1714 гг.), Англо-испанской войне (1727 - 1729 гг.), Семилетней войне (1756 - 1763 гг.), войне за независимость североамериканских колоний (1775 - 1783 гг.), Пиренейской войне (1807 - 1814 гг.) и в подавлении восстания сипаев (1857 - 1859 гг.).

Второй лейтенант Гвардии лорда Веллингтона,
1892 г.

Во Второй афганской войне полком командовал подполковник (а позднее - полковник и кавалер Ордена Бани) Т. Роуленд (T. Rowland). В это время полк состоял из одного батальона и насчитывал около 800 солдат. В целом, в том конфликте Сражающийся пятый провоевал до осени 1880-го года, когда был выведен с фронта и направлен в Бомбей. Оттуда он отплыл 8-го ноября домой и выгрузился в Плимуте через месяц, 10-го декабря, пробыв, таким образом, в Индии в общей сложности 14 лет.

[5] Здесь мы имеем дело с хронологической нестыковкой в рассказе Уотсона. Вторая афганская война началась в ноябре 1878-го года вторжением трёх британских армий на территорию Афганистана. Между тем, Уотсон никак не мог оказаться в Британской Индии осенью 1878-го года: экзамены на степень бакалавра медицины проходили в Лондонском университете в третьей декаде октября, экзамены на степень бакалавра хирургии (Bachelor of Medicine) - в первой декаде декабря, а магистра хирургии (Master in Surgery) и доктора медицины (Doctor of Medicine) - в третьей декаде декабря. В то же время, обучение в Военно-медицинской школе в Нетли длилось в течение одного семестра, причём в году было два таких семестра: летний, заканчивающийся 30-го июня с экзаменационной сессией в начале августа, и зимний, заканчивающийся 31-го декабря с экзаменационной сессией в начале февраля. Т.е. в лучшем случае прибытия новоиспечённого военного врача Уотсона следовало ожидать в Бомбее в марте - апреле 1879-го года, но более вероятно, что он добрался туда лишь в сентябре - октябре 1879-го года.

[6] Этот оборот говорит о том, что военврач Уотсон полагал себя офицером. Между тем принято считать, что в указанный период британские военные врачи не имели воинских званий и не являлись офицерами, хотя на них и распространялись некоторые офицерские привилегии: например, право выбора помещения для постоя, предоставление ординарца, дров, пенсия и пособие для вдовы и детей, причём жалование их было ниже офицерского, а срок службы в Индии дольше, растягиваясь до шести лет.

Однако такое мнение ошибочно. Упомянутое выше королевское предписание от 10.V.1873 г., реформировавшее систему рангов военных врачей Индийской медицинской службы, пунктом 6 напрямую прописывает соответствие рангов медицинского персонала офицерским чинам. В частности, ранг военного врача соответствовал званию армейского лейтенанта, а после шести лет службы даже званию армейского капитана!

Кроме того, на врачей распространялось право ношение военного мундира. Ещё во время учёбы в Военно-медицинской школе в Нетли им вменялось в обязанность носить мундир без шпаги. Тем более они должны были носить офицерский мундир в войсках. Вот, например, одна из британских знаменитостей, работник фартука и топора середины XIX-го столетия - военврач Уильям Перри (William Perry), участник Альминского и Инкерманского сражений и осады Севастополя, кавалер османского ордена Меджидие (с краю на левом плече) и ещё целой коллекции других наград:

[7] Здесь доктор Уотсон вводит читателя в заблуждение: он никак не мог ни отстать от 5-го Нортумберлендского стрелкового полка в Бомбее, ни нагнать его в Кандагаре, т.к. накануне Второй афганской войны он дислоцировался в Чакрате (Chakrata), где получил 8.X.1878 г. по телеграфу предупреждение о возможном начале боевых действий и откуда Гвардия лорда Веллингтона выдвинулась через 10 дней на фронт. Через два месяца, 13-го декабря, 5-ый пехотный прибыл в Джамруд (Jamrud). Здесь располагалась штаб-квартира резервных сил - Армии Пешаварской долины (the Peshawar Valley Field Force) под командованием генерал-лейтенанта Фредерика Фрэнсиса Мода (Frederick Francis Maude). Это северный фланг действий британских войск в афганской кампании. Именно здесь и будет действовать до своего отбытия в Великобританию Сражающийся пятый.

Театр военных действий Второй афганской войны

На юге же, направлением на Кандагар, оперировала Мултанская армия (the Multan Field Force) под командованием генерал-майора Майкла Энтони Шарпнела Биддалфа (Michael Anthony Sharpnel Biddulph).

запись создана: 23.04.2016 в 08:20

@темы: ШХ

---

Оригинал взят у в Индийская charade en action.

В некоторый день между 13 и 16 июля 1848 июля к ростовщику Септимусу Люкеру приходит индус; спрашивает Люкера о деньгах под залог восточной шкатулки; получив отказ, задаёт вопрос - кто примет залог? на что Люкер - с его собственных слов - даёт визитёру адрес стряпчего Бреффа; наконец, индус спрашивает: «Предположим, сэр, что вы дали бы мне денег взаймы... в какой именно срок я должен был бы вернуть их вам?» И исчезает, получив ответ: «ровно через год».

Затем, в тот же день к стряпчему Бреффу приходит индус; вручает карточку Люкера; спрашивает юриста о деньгах под залог восточной шкатулки, и получив отказ, задаёт вопрос: «Предположим, сэр, что вы дали бы мне денег взаймы... в какой именно срок я должен был бы вернуть их вам?» И исчезает, получив ответ: «ровно через год».

За две - три недели до того (26 июня), этот индус - и/или его соратники - вышли за недостатком улик из Фризинголльской тюрьмы, где сидели по подозрению в краже алмаза, именуемого «Лунным камнем».

28 и 29 июня этот индус - в числе соратников - так пристально крутился у лавки Люкера, что ростовщик ходил даже и в суд, просил оградить.

30 июня этот индус - и/или его соратники - напали на мистера Годфри Эбльуайта, выманили из дому, заманили в некоторую съёмную квартиру, накинулись сзади, обыскали, не взяли ничего.

30 июня этот индус - и/или его соратники - напали на мистера Септимуса Люкера, выманили из дому, заманили в некоторую съёмную квартиру, накинулись сзади, обыскали, взяли одну квитанцию на «очень ценную вещь», которую мистер Люкер отдал в тот день на хранение своим банкирам.

25-26 мая этот индус - и/или его соратники - устраивают сеанс ясновидения у поместья Вериндеров и ходят окрест; 21 июня устраивают в саду того же поместья представление с фокусами.

Не кажется ли, что для тайной шайки похитителей алмаза «Лунный камень» эти индусы ведут себя слишком нетайно, нарываясь – и нарвавшись во Фризинголле - на неприятности? И много ли смысла в их действиях?

Начнём с конца. Если индусы хотели узнать принятый в Лондоне срок возврата займа, взятого под залог, им мог дать разъяснение любой лондонский ростовщик или юрист. Люкер и Брефф никак не обладали исключительными на сей счёт знаниями, и к ним - если исходить из соображения скрытности - никак нельзя было обращаться. Потому что и тот и другой были персонами, весьма и вполне причастными к истории с алмазом. Собственно, именно этот двойной визит послужил Мертуэту подсказкой для дедукции, изложенной затем Бреффу - алмаз появится из банка через год. Об этой дедукции и Мертуэте позже.

Положим, Люкер действительно с перепугу «сдал» индусам Бреффа - но это не отменяет вопроса о том, зачем индусы ходили к Люкеру. Знали ли индусы Бреффа? Скорее да: именно Брефф вёл дела полковника Гернкастля, связанные с алмазом, именно он составил завещание полковника - индусы читали этот документ в Докторс-Коммонс.

Вообще, индус, пришедший к Люкеру, рисковал попасть оттуда прямо в участок. Откуда только что освободился, то есть стал бы явным рецидивистом. Не исключено, что с учётом давешнего нападения на ростовщика, последствия для него могли быть серьёзнее, нежели во Фризинголле.

Затем – сместимся на две недели в прошлое – много ли смысла в двойном нападении на Люкера и Эбльуайта? Что искали у них индусы?

Алмаз – нет. Они выманили обоих из дому, в какие-то квартиры, по ложным поводам, и вряд ли рассчитывали на то, что человек, выйдя в город на деловую встречу возьмёт с собой алмаз стоимостью в 20-25 000 фунтов. Тем более, краденый.

Квитанцию банкира? Тот же вопрос: можно ли заранее рассчитывать на то, что у кого-то из них окажется в кармане такая квитанция? И если – случайно – она нашлась у Люкера, что она может дать индусам? Ясно, что это не будет бумага на предъявителя; а если речь идёт об адресе банка, то Эбльуайта выследили именно на пороге банка, так что в его отношении даже и такого намерения возникнуть не могло; затем, уже 27 или 28 июня сидящие в тюрьме индусы успели узнать из письма соучастника в Лондоне о том, что алмаз у Люкера, в Ламбете: письмо с ламбетским штемпелем, «Братья, обернитесь лицом к югу, приходите ко мне на улицу многошумную, спускающуюся к грязной воде! Причина этому та: мои собственные глаза видели это».

Затем, этот назойливый, подчёркнутый восточный антураж двух нападений: «восточные вельможи», снявшие квартиру; восточная рукопись на столе; «смуглая рука»… Имея, минимум, двух наёмных английских подручных («толстого джентльмена» и «ремесленника», индийцы могли бы и избавить обстоятельства двух своих нападений от излишних и вредных им примет ориентализма.

Зачем, добавлю, забирать бесполезную квитанцию у Люкера? Чтобы все поняли намерения браминской шайки? Чтобы Люкер явился в банк с полицейским эскортом – что он, собственно, и предпринял?

Наконец, действия индусов у поместья Вериндеров приняли такой же, нарочитый, показной и даже балаганный вид. Тайной шайке похитителей алмаза стоило бы вести себя поскромнее…

Итак, образ действия индусов напоминает похождение того самого Марио, «который идёт грабить банк». Безусловно, можно списать таковую бесшабашность на дикость индусов или искать долгие объяснения для каждого эпизода (дописывая при том «Лунный камень», что недопустимо), но есть одно, очень простое и занимательное объяснение публичных гастролей тайной браминской шайки.

Смысл явного, наглого и всем видимого поведения индусов в огромной степени и есть являемая всем наглая неприкрытость. Это спектакль, цель которого - подсказка. Скорее даже указание тупым сахибам на то, как им надлежит действовать ради общего с индусами дела. Но тупые сахибы упорствуют в непонимании этих указаний.

Рассудим: где – следуя тексту романа – оказывался, или может оказаться алмаз?

1. В банке.
2. В семье Вериндеров – Блеков.
3. В полиции.
4. У злоумышленников (Люкера и Эбльуайта).

Действия индусов во всех этих случаях несомненны, они описаны в романе.

1. Индусы (в отличие от Марио) не грабят банки. Что-то их отвращает от этого занятия. Они никак не проявляются в то время, когда Гернкастль хранит алмаз в банке; они тихи с 25 мая по 26 июня, пока камень лежит в банке Фризинголла; они унимаются после визитов к Люкеру – Бреффу до самого дня окончания залога. Итак, когда «Лунный камень» лежит в том или ином банке, индусам остаётся лишь ждать.

2. Когда алмаз у Вериндеров – Блеков, индусы активно пытаются его заполучить.

3. Попав в полицию, камень через несколько времени вернётся к законной – по английским понятиям – владелице: Речель; затем см. п.2.

4. Наихудший, катастрофический вариант для индусов. Злоумышленники непременно разобьют камень. Именно этого исхода религиозным браминам приходится опасаться больше всего. Естественно, первая их задача – изъять «Лунный камень» у Люкера – Эбльуайта. Затем – пп. 1-3, оставляющие пред ними будущее со всеми дальнейшими дерзаниями.

Что до семьи Вериндеров – Блеков, задача их в случае 4 ровно та же, что и у индусов: отнять камень у злоумышленников. Затем их с браминами пути совершенно расходятся, но пока алмаз у Люкера – Эбльуайта, они с индусами соратники. Различие одно: сахибы не знают, у кого камень. Индусы же знают. И индусам жизненно важно вырвать камень у ростовщика и вороватого джентльмена: иначе их многолетняя миссия станет безвозвратно провалена.

Соответственно, индусы показывают англичанам, где находится камень. И когда он появится на божий свет. И где его караулить. И показывают самым наглядным образом: сначала демонстрируют обществу пару Люкер – Эбльуайт; потом изображают перед Бреффом совершенно прозрачную шараду в действии: «Люкер – залог – через год». Некоторое подобие безмолвного представления.

Но недалёкие сахибы отмахиваются от первой подсказки. Хотя ответ у всех на слуху (см. беседу Бреффа с мисс Клак). Потом Брефф затрудняется разгадать вторую. И лишь при третьем подходе, когда Мертуэт, что называется, разжёвывает, и кладёт в рот Бреффу разгадку шарады, стряпчего вдруг озаряет.

Холмс взял протянутую калошу, осмотрел ее, понюхал, полизал языком и наконец, откусивши кусок, с трудом разжевал его и проглотил.
-Теперь я понимаю! - радостно сказал он.
Мы вперили в него взоры, полные ожидания.
- Я понимаю... Ясно, что эта калоша резиновая!
Изумленные, мы вскочили с кресел.

Брамины устраивают постановку последнего акта с изумительным изяществом. 26 июня 1849 года их радением у входа в банк стоят Брефф, Блек, клерк Бреффа, мальчик Гусберри. В перспективе и Кафф. Если бы индусы приложили ещё немного стараний, у банка бы выстроился полк Колдстримской гвардии, премьер-министр Джон Рассел, Виктория&Альберт и Нельсон, сошедший из любопытства с Трафальгарского столпа. И это стало бы весьма на руку индусам. Чем больше охотников стоит на номерах, тем вероятнее успешный исход охоты.

Интересно, что сами индусы в тот день не появились у банка. Они выстроили первый кордон из англичан, устроившись на внешнем кольце окружения. Люкер – Эбльуайт попали в двойной охват. Полицейская охрана Люкера, иные сотрудники правопорядка не могли увидеть индусов в банке и провести задержание: в банке были одни лишь белые люди. Но белые караулили солидарно с индийцами. Если сахибы упустят алмаз – индусы на подхвате и на удалении от полиции. Собственно, сахибы алмаз и упустили. Брефф ушёл спать; Блек пялился на Речель. Гусберри не знал, кому доложиться. Англичане проворонили Эбльуайта в банке и – несмотря на усердие Гусберри – дали мистеру Годфри фору: весь вечер, ночь и утро. А брамины были начеку, и сработали должным образом. Но шарада их, увы, прошла вхолостую.

Чтобы рассказать – скажем сильнее, ткнуть носом - Бреффа в решение загадки понадобился Мертуэт. И роль Мертуэта заслуживает внимания. Итак, он растолковывает Бреффу желания индийцев, и тем решает дело. Он вступил в беседу с браминами ещё 21 июня 1848 года – на представлении фокусов; о чём они говорили – неведомо, язык непонятный; однако вслед за тем и неясно зачем (туманно гостил у каких-то «друзей» – Мертуэт задержался во Фризинголле. Он читал перехваченное письмо к узникам Фризинголла. И он – в конце романа – удивительным образом оказывается в нужном месте – среди бескрайнего Индостана – и в нужное время для того, чтобы увидеть водворение камня в чело лунного бога. Что если индусы, приметив Мертуэта в поместье Вериндеров, свели с ним знакомство, и найдя затем, посоветовали: «О Мертуэт, вразуми пустоголового Бреффа так, как скажем; и ты сможешь увидеть то, что не видел и не увидит ни один сахиб. Мы уведомим тебя, распорядимся насчёт пропуска и безопасности». И он вразумил - и увидел: разве может путешественник уйти от такого предложения?

Итак, по моему мнению, истинной пружиной, закулисным движителем второй части романа, выступают индусы. Тупоголовые сахибы действуют по начертанием этих поводырей, имея утешение в реабилитации Блека, не имея никаких способностей найти, и вырвать из рук злоумышленников алмаз. И Блеку досталась Речель – индийцам камень; по заслугам и честь. «Лунный камень» составлен из отчётов, брамины дали некоторый отчёт через Мертуэта. Прислали ли они Блеку и иной, полный отчёт? Думаю, да; но Блек не стал публиковать его – устыдившись за белую расу.

запись создана: 22.04.2016 в 17:19

@темы: книги

---

Оригинал взят у в Если "Принцессу" долго кормить. Проект пассажирской летающей лодки Saunders-Roe P.192.

Все мы встречались с ситуациями, когда наши амбиции или даже мечты, мешают адекватно воспринимать ситуацию. Не избавлены от такой проблемы и инженеры, иногда создающие проекты, будто пришедшие из альтернативной истории. Один из наиболее показательных примеров в истории самолётостроения, это проект гигантской пассажирской летающей лодки Saunders-Roe P.192.



В 1950 году британская фирма Saunders-Roe, знаменитая своими летающими лодками, активно занималась созданием пассажирского гидросамолёта SR.45 Princess, который должен был стать флагманом и символом пассажирской авиации Британской империи, перевозя пассажиров в самые отдалённые колонии, принадлежащие Короне. Над проектом уже нависали тёмные тучи и конкуренты в виде обычных авиалайнеров, которые вскоре и приведут к отмене заказа на Принцессы. Но инженеры, упорно веруя в успех идеи, уже готовили следующий проект – настоящего гиганта Saunders-Roe P.192.



Это был сверхтяжёлый транспортно-пассажирский гидросамолёт с взлётным весом в 681 тонну. Размах крыла машины - 95,5 метров, а общее количество пассажиров, располагавшихся в шести салонах на пяти палубах, достигало 1000 человек. Двигателей, способных поднять эту махину в воздух, просто не было, потому решили брать количеством и P.192 получили установку из двадцати четырёх турбореактивных двигателей Rolls-Royce Conway в толще крыла по двенадцать в каждой его плоскости. Толщина крыла была такой, что механики могли бы обслуживать двигатели в полёте. Хвостовое оперение двухкилевое, V-образное, для поддержки гигантского крыла на законцовках были установлены убираемые поплавки.



Самолёт предназначался для дальних пассажирских рейсов в Индию, Египет, Австралию, Нью-Йорк. Стартовать P.192 должен был из специальных доков в Саутгемптоне. Рейсы должны были совершаться с промежуточными посадками. Предусматривался вариант создания военно-транспортного варианта машины, на 1200 человек.


Устройство Saunders-Roe P.192.


Плавучий терминал для Saunders-Roe P.192.


Швартование Saunders-Roe P.192 в промежуточной точке маршрута.


Схемы палуб Saunders-Roe P.192. Кликабельно.




Некоторые примеры интерьера.

После краха проекта Princess был свёрнут и P.192, как бесперспективный. Да и даже в случае выхода Принцесс на маршруты, сложно представить, что P.192 мог бы быть построен. Скорее его место в мире альтернативной истории, где Империя, над которой не заходит Солнце, не потеряла и капли своего могущество, к середине 20-ого века, и гигантский флагман воздушного флота Королевы везёт белых людей в колонии, дальше нести своё бремя.

Источники:
"From Sea To Air" Wheelers
webshots.com
p-d-m.livejournal.com

запись создана: 17.04.2016 в 11:54

@темы: самолеты