Некогда, в кухулинскую эпоху, сия тварь называлась в землях Эйре словом "gruin", что, вероятно, означало "щетинистый". Затем, по неизвестным причинам, ежа стали именовать "gráinneog", сиречь Тварь Ужасающая.

И встретиться с ним на изумрудных землях Эйре - плохая примета. Особенно после сумерек.

А еще есть такое речение: "cnúasách na gráinneoige", сиречь "клад ежа", в смысле - "с собой на тот свет не утащишь". Ибо как Твари Ужасающей приходится складывать яблоки у входа в свою узкую нору, так и суетные люди расстаются у могилы со всем нажитым.

(Атлантика. Вып. Х. Животные в языке и культуре кельтов и германцев. М., 2012.)

@темы: Вавилон-18, звери

---

www.youtube.com/watch?v=yK7EroR5Vgw

@темы: фильмы, ШХ

---

По сети начала гулять сильная фотография с такими комментариями: «Утилизация городского мусора путем сброса в реку Сену, 1910 год, Париж. Об экологии в те времена никто не думал».

Что с этим снимком не так?

дальше здесь mi3ch.livejournal.com/4941422.html

@темы: Сантехнически-гигиеническое

---

В декабре 1815 года госсекретарь Джеймс Монро жаловался президенту Мэдисону - доставка тонны груза через Атлантику из Нью-Йорка в Кадис стоит 9 долларов. За эту же цену тонну груза по суше можно перевезти... лишь на 30 миль. george-rooke.livejournal.com/996807.html

@темы: флот, деньги, 19 век, СшА

---

На Дальнем Востоке на рынках можно увидеть продающихся креветок, на ценнике у которых написано слово "ботан". Откуда оно взялось?

Слово японского происхождения, 牡丹海老 [ботан-эби] "пионовая креветка" - японское название креветки Pandalus nipponensis. Дано, видимо, из-за цвета. Иногда встречается в английском в виде Botan shrimp. Часто это название используется японцами и для близкородственного вида Pandalus hypsinotus, он же гребенчатая креветка, гребенчатый чилим. Хотя у гребенчатой креветки есть собственное название 富山海老 [тояма-эби] "креветка из залива Тояма", по месту, где этот вид был впервые выловлен. В русском языке Дальнего Востока словом "ботан" тоже часто называют гребенчатую креветку.
牡丹 [ботан] "пион" - китаизм, современное пекинское чтение mǔdān, в южноминьском китайском (провинция Фуцзянь, остров Тайвань, китайская диаспора в странах Юго-Восточной Азии) произносится как bó͘-tan или bhou2-duan1 в зависимости от конкретного диалекта. Обычное название садовых древовидных пионов. Заимствовано не только в японский, но и в корейский (모란 moran), вьетнамский (mẫu đơn) и тайский (โบตั๋น boo-dtǎn). rousseau.livejournal.com/553958.html

@темы: Вавилон-18, цветики-листочки

---

14.10.2020 в 16:25

Пишет  natali70:

Джон Бэрримор
Очередная глава из книги Дэвиса "В роли Шерлока Холмса". Чисто обзорная.
В дальнейшем буду стараться при наличии дополнительного материала добавлять что-то еще к этим главам, но здесь пока все довольно кратко

Джон Бэрримор



Фильм «Шерлок Холмс» - в британском прокате фильм назывался «Мориарти»
Премьера 1 мая 1922 года
Производство компании «Голдвин Пикчерс»
Режиссер Альберт Паркер
Черно-белый, немой

В Кембриджском университете, студентами которого являются Холмс (Джон Бэрримор) и Уотсон (Роланд Янг) принца Алексиса (Реджинальд Денни) обвиняют в краже. Но молодой сыщик устанавливает, что виновен в похищении другой студент Форман Уэллс (Уильям Пауэлл), который, как он выясняет, нанят Мориарти (Густав фон Зейфертитс), чтобы шпионить за студентами из влиятельных семейств. Покинув Кембридж, Холмс поселяется на Бейкер-стрит, посвящая себя преследованию Мориарти и помощи тем, кто «изнемогает под бременем тайн». И еще он влюблен в Элис Фолкнер (Кэрол Дэмпстер), сестру Розы, невесты Алексиса, которая покончила с собой, когда узнала, что слишком бедна для того, чтоб выйти замуж за принца. Алексис хочет получить назад те письма, что он писал Розе и которые теперь находятся у Эллис. Холмс узнает, что Эллис держат у себя пленницей приспешники Мориарти, Лэррабис (Гедда Хоппер и Андерс Рэндольф) , к которым он является, настаивая на встрече с Эллис. Оставшись с ней наедине, Холмс признается ей в любви и заверяет девушку в том, что спасет ее. Тем временем Мориарти поджигает дом 221б по Бейкер-стрит. В финале, переодевшись старым священником, Холмс задерживает Мориарти в офисе Уотсона, после чего уезжает с Эллис на медовый месяц.


Хотя авторами сценария считаются Мэрион Фэрфакс и Эрл Браун, основой для второй половины сюжета «Шерлока Холмса» послужила пьеса Уильяма Джиллетта. На момент съемок фильма права на экранизацию рассказов о Холмсе принадлежали либо кинокомпании Столл, либо Самуэльсон, и единственным, что Голдвин смог приобрести, была пьеса Джиллетта. Известный театральный актер Джон Бэрримор, придал образу Великого Сыщика свой профиль, дабы представить версию молодого Холмса, что было приятным разнообразием после солидных Джиллетта и Норвуда.



Бэрримор обладал великолепным орлиным профилем и мрачным очарованием, подобным тому, которым позже отличался взлохмаченный Джереми Бретт – но он был не высок ростом, поэтому остальные актеры подбирались с тем расчетом , чтобы в кадре они не возвышались над «звездой».
Сам Бэрримор участвовал в производстве фильма на самых ранних , подготовительных этапах наравне с режиссером и художником-оформителем Чарльзом Кэдволладером. И его собственные эскизы послужили основой для декораций, представляющих тайное логово Мориарти, продуманный дизайн и мрачное освещение которого делают эти эпизоды одними из самых запоминающихся в картине.


Гротескный Мориарти бросает вызов Холмсу в его квартире на Бейкер-стрит

Бэрримор рассказывал в прессе о своей работе над ролью: «Мне кажется, что для зрителей этого фильма по всему миру недостаточно просто вывести Шерлока на экран и показать его за работой… чтобы объяснить конфликт в той драме, которую мы представляем, мы хотели бы ясно показать, почему Шерлок Холмс такой, какой он есть – иными словами, проследить его развитие, как Великого сыщика.

«Если и есть кто-нибудь, кому удастся гармонично соединить литературный образ Шерлока Холмса с ореолом романтического героя, то это только Джон Бэрримор» - Мэйл, 1922 г.



Съемки фильма в Лондоне

Фильм «Шерлок Холмс» продолжительностью более двух часов экранного времени, с натурными съемками в Англии и Швейцарии, был довольно престижным проектом, но после своего выхода на экран он вызвал весьма неоднозначную реакцию. Один рецензент заявил, что «невзирая на участие мистера Бэрримора и его коллег, это скучно», тогда как другой заметил, что Бэрримор «сделал творение Конан Дойля исключительно человечным» - что было расценено скорее, как недостаток, нежели достоинство фильма.
Другие критики сетовали, что количество субтитров с длинными диалогами замедляли ход повествования. В «Америке» Джозеф Малвейни писал: « Хоть Бэрримор и сосредоточен настолько, что его брови сжимаются в гармошку , Великий детектив не в силах донести свое искусство до зрителей, и субтитры должны быть более продолжительными, чтоб пояснить нам, что происходит». Еще один журналист отметил, что «в Шерлоке Холмсе нет ничего эксцентричного, за исключением разве что того, что когда он бежит, Бэрримор выглядит довольно экстравагантно».


Холмс (Джон Бэрримор) и Уотсон (Роланд Янг)

Уотсона с большим шармом сыграл Роланд Янг. Бэрримор признался, что был очарован этим «скромным, предпочитающим держаться в тени» актером: «Я привязался к нему; и настолько, что начал переживать за него в наших совместных сценах. Впервые в жизни я решил достойно себя вести по отношению к коллеге по актерскому цеху. Я вновь и вновь давал ему повод проявить себя в кадре, дабы талант такого очаровательного, милого актера не остался незамеченным. Но когда я увидел фильм целиком, я был поражен, ошеломлен и почти сию же минуту стал атеистом. Этот тихий милый шельмец украл у меня не одну, а почти каждую, чертову сцену. Мы много лет были друзьями с этим непревзойденным мастером своего дела, но мне и в голову не придет доверять ему на любой стадии съемок. Он такой хитрый дьявол, когда он на подмостках...»
В Британии фильм вышел на экраны под названием «Мориарти». Предполагалось, что это было сделано по каким-то неясным юридическим соображениям, но вероятнее всего решающим фактором здесь была полная заурядность большинства ранних фильмов о Холмсе.
Многие годы считалось, что фильм «Шерлок Холмс» утерян, но в 1976 году он был вновь обнаружен. Собственно говоря, были найдены пленки и пленки негативов, причем все кадры там смешались и были не по порядку, который можно было установить лишь благодаря субтитрам. Казалось, что собрать заново весь фильм в правильной последовательности – задача практически невозможная. Однако, с помощью режиссера Альберта Паркера, который, правда, понятное дело, помнил фильм довольно смутно, и британского кинорежиссера и историка Кевина Браунлоу, все части удалось собрать вместе, поставить на место субтитры и сложить в должном порядке эту целлулоидную мозаику, хотя эта восстановленная версия фильма все еще не полная. В частности, отсутствует эпизод с газовой камерой, позаимствованный непосредственно из пьесы Джиллетта, в котором Холмс после пленения прихвостнями Мориарти совершает побег вместе с Элис Фолкнер. Говорили, что была сцена, в которой Бэрримор, с его потрясающей способностью маскироваться и принимать чужой облик, загримировался, изображая гротескного Мориарти, которого играл Зейфертитц, но не осталось никаких свидетельств, подтверждающих эти утверждения.

@темы: ШХ

---

Человек, который придумал вариант нумерации домов

Первым, по крайней мере официально, нумерацию домов, при которой на одной стороне улицы расположены дома с четными номерами, а на другой с нечетными, предложил писатель Пьер Шодерло де Лакло. Ты можешь знать его по роману «Опасные связи», многократно экранизированном, в том числе в современных декорациях в хите 1999 года «Жестокие игры».

Шодерло де Лакло занимался не только писательством, но и изобретательством. Будучи военным, он пытался усовершенствовать оружие. Он, например, изобрел разрывные ядра — прообраз современного артиллерийского снаряда.

Как при этом он дошел до того, чтобы нумеровать улицы — непонятно.
Но факт остается фактом: в 1787 году Шодерло де Лакло опубликовал в первой французской ежедневной газете «Журналь де Пари» (Journal de Paris) проект о четной и нечетной нумерации домов на улицах Парижа. Проект превратился в реальность при Наполеона: отныне нечётные номера находились на одной стороне улицы, а четные на противоположной, их нумерация возрастала от центра.

Такая система получила название Европейской и является самой распространенной в мире. И да, в России тоже Европейская нумерация — она начала приниматься на вооружение в больших городах с середины XIX века.



Последовательная нумерация домов. К такому мы не привыкли


Правда, есть детали. Если в Москве и большинстве городов России принята «левонечетная» нумерация — нечетные номера с левой стороны улицы, четные с правой — в Петербурге принята «правонечетная» — нечетные номера с правой стороны улицы, четные с левой.

Также в мире существуют следующие схемы нумераций: Последовательная, Метрическая, Поквартальная, Возрастная, Двойная. Самая любопытная из них, конечно, Возрастная: когда дома нумеруют по очередности возведения здания. Чем раньше построен — тем меньше номер. Встречается такая система только в Чехии и Японии.

Европейская система нумерации была выбрана в подавляющему большинстве городов на планете по очевидной причине — она самая удобная. Если ты знаешь количество домов на улице, ты можешь предположить, где примерно находится нужный тебе дом.

/

@темы: история зданий и мебели, связь

---

12.10.2020 в 18:03

Пишет  natali70:

"Самый благородный и мудрый из всех известных мне людей" ч.1
Продолжаю копать по части происхождения Холмса и тут еще всего до фига.
Сегодня выкладываю первую часть огромной статьи Баринг Гоулда из его "Комментариев" "Самый благородный и мудрый из всех известных мне людей" (во 2-й части про студенческие годы и она будет позже). В этой статье будет , наверное, немало повторов, решила все выкладывать как есть и прямо сама собой просится цитата: "Я рад, что в своих поисках мы двигались по параллельным линиям" Прямо вот порадовало, что особенно в начале Баринг Гоулд обзорно говорит о тех статьях, что я уже нашла самостоятельно, ну, и заодно затрагивает целый ряд новых, мимо которых я проскочила, ну, а каких-то просто нет.
Тут, конечно, будет очень много имен, не скажу, что мне они сильно много говорят, хотя некоторые уже знакомы по прочитанным статьям. А Баринг Гоулд очень досконально приводит мнение очередного шерлокианского автора и тут же ссылается на его статью или монографию. Очень много теорий, какие-то мне близки, какие-то - совсем наоборот. Но хочу проштудировать максимум доступного материала по все темам, тем более по этой.
Сначала хотела свое собственное мнение написать в конце - в этот раз точно есть , что сказать, но сегодня решила, что буду писать свои комменты прямо по ходу статьи, чтоб было понятнее.

Самый благородный и самый мудрый из всех известных мне людей

Уильям Баринг Гоулд

А теперь давайте обратимся от Шерлока Холмса – литературного персонажа к Шерлоку Холмсу, которого столь многие из нас хотели бы считать реально существующим лицом:



Уильям (или Томас) Шерлок Скотт Холмс родился 6 января 1854 года в усадьбе Майкрофт, близ Сайгерсайда, в Северном Райдинге, в Йоркшире.
Каждое из этих утверждений может быть оспорено коллегами шерлокианцами и холмсоманами вашего покорного слуги, и несомненно так это и должно быть.
Возьмем, к примеру, год рождения Холмса.

Различные исследователи выдвигали гипотезы , относя это важное событие к 1852,1853,1854, 1855, 1857-58, и даже к 1867 году.

Последняя теория была выдвинута мистером Дугласом Хоффекером в его статье «Прости нам, Господи!». Мистер Хоффекер полагает, что когда в рассказе «Глория Скотт» Холмс посещал Доннифорп в «точно установленный период» 1885 года, ему было восемнадцать, и следовательно, он родился в 1867 году.

Вот эта последняя идея меня сначала малость удивила. Ну, какой еще 1885 год!? Что за фигня такая, когда Холмс с Уотсоном познакомился в 1881? Да еще заявлено про точно установленный период... Задело меня за живое и полезла я в книги, причем сразу в это новое издание с новым, нелюбимым мной переводом. Надо отдать должное, что там зато вроде все задокументировано. Но как оказалось, все это есть и в старом издании.Просто я лично эту историю непосредственно "Глории Скотт" почти всегда пролистывала. А именно в ней и говорится, что события там происходили в 1855 году, и как говорит Тревор-старший, это было тридцать лет назад. Вспомнила, что кто-то уже писал, что там какая-то путаница. Но вообще, конечно, наводит на мысль... Саму статью нашла, надо подробно рассмотреть, что пишет этот товарищ. И мелькнула мысль, уж не от этого ли отталкивались западные киношники и даже некоторые иллюстраторы, изображая Уотсона намного старше Холмса. Мне такая мысль совсем не по душе


Восемнадцать лет это ,в самом деле, средний возраст, поступивших в Оксфордский или Кембриджский университет, поэтому большинство шерлокианцев основывают свои заключения в отношении года рождения Холмса на дате, в которую, по их мнению, могли происходить события «Глории Скотт»; исходя от того, на каком курсе мог быть в тот момент Холмс : на первом или на втором.
Но в таком подходе есть некоторые трудности: Холмс должен бы быть не по годам развитым юношей. В свое время он даже мог бы быть неким одаренным чудо-ребенком. Насколько оправдано тогда будет с нашей стороны предполагать, что ему , в самом деле, было восемнадцать, а не меньше на два, или даже, три года, когда он поступил в университет?

Однако есть еще две другие зацепки из Канона, позволяющие судить о возрасте Мастера:
Во-первых, в июне 1889 г. ( в рассказе «Тайна Боскомбской долины») Холмс говорил о себе, как о человеке средних лет. «…тогда как многие неохотно признают это, - писал покойный А. Карсон Симпсон, тридцать пять лет многие века считалось средним возрастом. Это же половина семидесяти лет, отпущенных человеку, согласно Библии; Холмс , следовательно, «земную жизнь прошел до половины», как пишет Данте в первых строках «Ада». И если в 1889 Холмсу, в самом деле, было тридцать пять, то он родился в 1854-м.
Во-вторых, нам известно, что в 1914 году, под видом Олтемонта Холмс выглядел как мужчина лет шестидесяти («Его прощальный поклон»). И вновь мы приходим к 1854-му – но тут мы должны отметить полное несогласие с этим со стороны покойного доктора Эрнеста Блумфильда Цейслера. Доктор Цейслер обратил внимание на то, что одной из частей маскировки Холмса в этой роли была его козлиная бородка, из-за которой он мог выглядеть старше, чем был на самом деле. «В «Знаке четырех», - писал доктор Цейслер в «Хронологии Бейкер-стрит», - Холмс появляется в образе старого моряка. В «Скандале в Богемии» он то выступает в роли «подвыпившего грума с бакенбардами, с растрепанной шевелюрой, с воспаленным лицом, одетым бедно и вульгарно», то в образе «любезного и простоватого священника». В «Берилловой диадеме» он – «бродяга», в «Пустом доме» - «сгорбленный старикашка с книгами под мышкой». В рассказе «Конец Чарльза Огастеса Милвертона» он появляется в виде «щеголеватого мастерового с козлиной бородкой». Но ведь никто же, исходя из этих описаний, не пришел к выводу, что Мастер , и в самом деле, был уже не молодым человеком, грумом, священником, бродягой, сгорбленным стариком или молодым рабочим.»

Теперь мы понимаем, почему существует столько разночтений относительно года рождения Холмса.

« Мы утвердились в мысли относительно 1852-го», - писал мистер Блейкни. – «Вероятно, мы с полной уверенностью можем утверждать, что более ранняя дата неприемлема; но с другой стороны, вполне возможен и 1853-й год».

«Тогда как невозможно найти его свидетельство о рождении, принято считать, что Шерлок Холмс родился либо в конце 1852-го, либо в начале 1853-го», - писал в своих «Исследованиях о Шерлоке Холмсе» мистер Грейзербрук.

«1853-й (конец 1852-го или начало 1854-го) - рождение Шерлока Холмса» - утверждала Дороти Сейерс в своей работе «Холмс в колледже».

«Наиболее вероятным годом для рождения Холмса представляется 1853-й» - таков был вердикт Гевина Бренда.

Доктор Руфус Такер также отдал предпочтение 1853 году в своих «Генеалогических заметках о Холмсе» и написал «Родословную Шерлока Холмса из Лондона», в которой сказал : «Родился 6 января 1853 года».

В своем эссе «Оксфорд , Кембридж или и то и другое?» мистер Меткалф согласился с доктором Такером .
«Мы можем прийти к заключению при помощи обычных арифметических вычислений, что Холмс родился в 1854 г., хотя выдвигались аргументы в пользу 1852 г. и 1853 г», - писал мистер С. Робертс в «Личности Шерлока Холмса».

«Вероятно, Холмс родился в 1855-м, или в конце 1854-го», решил покойный Х.Белл.

«Мы не располагаем достаточными свидетельствами, чтобы датировать рождение Мастера более точно, нежели периодом с 1857 по 1859, более склоняясь в пользу 1857 или 1858 годов» таков был окончательный вердикт доктора Цейслера.

Холмс явно не мог родиться намного ранее 1853 или гораздо позднее 1857; «Нерегулярные части Бейкер-стрит» детально обсуждали этот вопрос и, в конечном счете, остановились на 1854-м. Давайте будем исходить из этого.

В отношении 6 января у нас имеется подтверждение из «Долины ужаса». Это интересное дело началось 7 января (1888 года) и нам известно, что в то утро Холмс «сидел перед нетронутым завтраком…»
«-Наверняка, - писал в своей работе «В каком месяце это было?» Натан Бенджис, - накануне вечером в честь дня рожденья Мастера было небольшое празднество, и это отсутствие аппетита – следствие похмелья.»

И потом Холмс часто цитирует Шекспира, но «Двенадцатая ночь» - единственная пьеса, которую он процитировал дважды. Двенадцатая ночь – это 6 января; возможно, Холмс особенно любил эту пьесу потому, что 6 января был его собственный день рожденья.
Старинное искусство астрологии представляет дополнительную информацию. В мартовском выпуске британского астрологического журнала «Предсказание» за 1964 год мисс Джоан Ревилл отметила, что в предрассветные часы 6 января 1854 года восходящим созвездием был Скорпион. «Скорпион идеально подходит Холмсу… невозмутимость…неутомимое, бесстрашное проникновение в тайны… знаток-любитель по части ядов и химикалий…» Похоже, что Мастер также получил частичку и от Девы: «пристальное внимание к деталям, тончайшие оттенки анализа и дедукции, сосредоточенный человек». Уран также показался на небосводе и придал Холмсу эксцентричности, лишенной, однако, неопрятности. Проглядывание газетного раздела происшествий – это влияние Третьего Дома, а Венера в созвездии Рыб объяснит, что привлекало его в Ирен Адлер.
Однако, в противовес сторонникам январской концепции существуют и сторонники июньской, которых представляют Рассел МакЛахлин и Рольф Босуэлл, которые отталкиваются в своих гипотезах от изумрудной булавки для галстука, подаренной Холмсу королевой Викторией за успешное окончание дела с похищением чертежей Брюса Партингтона.
«И если «Виндзорской Вдове» пришло в ее старую головушку подарить кому-то драгоценность, - писал мистер МакЛахлин в своей статье «О дне рождения Мастера», -то при выборе камня она могла руководствоваться лишь одним соображением. Она, конечно бы, выбрала его зодиакальный камень. Безусловно, тут возникают вопросы. Относительно зодиакальных камней существуют старинные и современные теории. Согласно первым, изумруд – камень мая. Но современные специалисты в этой области относят его к июню. На какую же теорию сделала ставку королева?»
На этот его вопрос мистер Босуэлл ответил («Знаменательный июньский день»), что «Королева, как хорошо было известно ее поданным, была приверженцем общепризнанных правил. В ее времена агат считался наиболее значимым в качестве зодиакального камня мая, тогда как изумруд занимал почетное место в июне… Взвесив все это, становится очевидным, что Мастер родился в июне. Можем ли мы точно указать этот знаменательный июньский день? Ответ будет положительный…. Шерлок Холмс родился в субботу,17 июня 1854 года.»
Но мистер Бенджис ответил весьма убедительным встречным ударом от лица сторонников «января» в статье «В каком месяце это было?»: «единственное, в чем мы можем быть уверены, это вовсе не то, что пресловутый камень был изумруд, а лишь то, что он был зеленого цвета. Согласно источнику, на который сослался мистер Босвелл, камнем января был гранат. Последующие изыскания позволили установить, что встречается довольно редкая разновидность граната изумрудно-зеленого цвета, называемая уваровит. Если камень в булавке был уваровитом, то он все равно остается гранатом и, следовательно, камнем января, даже если он был похож на изумруд.»


Мистер Майкл Харрисон недавно выразил мнение, что Холмс, возможно, был связан и с ирландской и с британской аристократией (в своей монографии «Голубая кровь Холмсов»). Речь идет об ирландских Холмсах из Килмаллока, которым даровал баронский титул король Георг III в первый год своего правления. Род пресекся, когда Томас , первый барон Холмс умер 21 июля 1764 года, не оставив потомков мужского пола. Однако, он вновь был возрожден 4 марта 1798 года, когда его племянник Леонард Троухир (Troughear)(которому был выдан королевский патент на присвоение имени Холмса) королевским указом от 25 октября 1797 года стал именоваться бароном Холмсом. Он скончался в мае 1804 года, также не оставив после себя сына. Но его старшая дочь Элизабет , после ее вторичного замужества с сэром Генри Уорсли, родила сына и наследника, который принял дополнительное фамильное имя Холмс, став баронетом сэром Генри Уорсли Холмсом.
Однако, сам Шерлок Холмс говорит нам лишь, что его предки были «захолустными помещиками и жили, наверно, точно такою жизнью, какая естественна для их сословия.» («Случай с переводчиком»)
«Холмс явно должен был принадлежать к старинному дворянскому роду», - писал мистер С.Робертс в его эссе «Личность Шерлока Холмса». –«Но нам не известно, были ли это Холмсы из Шропшира или из Линкольншира.»

Герб Холмсов согласно мистеру Рольфу Босуэллу («Янки из Коннектикута в поддержку сэра Артура») . Три василька на серебристом поле. Маленький полумесяц, символ второго сына, предназначен для того, чтоб отделить Шерлока от его старшего брата. Шлем, увенчивающий герб: зловещая рука сжимает красное знамя с золотой пчелой и кличем EXCELSIOR (ВЫШЕ), написанном серебряными буквами. Девиз: Мы можем лишь попытаться.(Не уверена в точности перевода)

Вышеуказанную статью нашла, надеюсь рассмотреть ее подробнее

И здесь же рядом с ним еще варианты гербов Бельдена Уиглсворта и Уилльяма Холла.



Еще на тему "голубой крови". Сама лично, ковыряясь в гербах), наткнулась на целую ветвь баронетов с фамилией Шерлок - так что это точно могло быть фамилией. Первый из них, сэр Томас Шерлок Гуч родился в 1767 году. И после него это имя стало родовым. Эта ветвь баронетов из Бенакр-холла из графства Суффолк. Второй баронет был, кстати, Епископом Бристоля, и он женился на Мэри Шерлок, дочери Уильяма Шерлока, я уж даже подумала, не того ли, котором писал Бернард Дэвис?) Но нет, тут семейство священников. И с тех пор в этом роду среднее имя Шерлок стало, видимо переходить по наследству. Последний баронет сэр Артур Брайан Шерлок Хейвуд Гуч родился в 1937 году. Чисто для интереса - закончил Итон, стал военным, командовал полком лейб-гвардии. В 1963 году женился на Саре Диане Ровене Персиваль -какое имя, а? - и леди Гуч , между прочим служила Верховным шерифом Уилтшира. Прям заинтересовало семейство)



С другой стороны, у нас есть авторитетное утверждение самого Конан Дойля, что Холмс мог быть родом из Суррея: в пародийном рассказе «Как Уотсон научился трюку» , во время чтения газетной статьи о крикете, у Холмса вырывается заинтересованное восклицание, когда он узнал, что Суррей смог выстоять против Кента.
«И хотя у него было весьма «скромное знакомство с крикетными клубами» (как признается Холмс в другом пародийном рассказе Дойля «Благотворительный базар») для него нет ничего необычного в том, чтоб с интересом, и даже энтузиазмом, следить за успехами команды его родного графства», писал мистер Питер Ричард в «Дополнении к Канону». «Поэтому, кажется вполне вероятным, что Холмс родился в Суррее – и фактически вполне возможно, что раз его предки были деревенскими сквайрами, а Рейгет – находился в Суррее, то как раз они и были подлинными Рейгетскими сквайрами!»
Эту точку зрения с энтузиазмом поддержал мистер С.О. Мерримен из Лондонского общества Шерлока Холмса. В «Родине Холмса» мистер Мерримен заметил, во-первых, что Рейгет находится в долине Холмсдейл; во-вторых, что, по меньшей мере, шесть из всех дел Холмса были непосредственно связаны с Сурреем, и еще большее их число происходило в соседних графствах; в третьих, что после напряженного расследования, связанного с мошенничеством барона Мопертиуса («Рейгетские сквайры») Холмс, вероятно, рад был отдохнуть среди прекрасных пейзажей и успокаивающей тишины его родных мест.
Однако, третья точка зрения, которую разделяет и ваш покорный слуга, придерживается того факта, что Холмс был йоркширцем и родился в Северном Райдинге.


Как писал эрудит доктор Такер в своих «Генеалогических заметках о Холмсе: «Полагаю, что прежде не отмечалось, что имя брата Холмса «Майкрофт» - ключ к происхождению семьи. Мог ли какой-нибудь родитель наделить беспомощного младенца столь безобразным именем, если б на то не было веских причин фамильного характера? Очевидно, как старшему сыну ему суждено было носить имя, обозначающее название семейного поместья. В Северном Райдинге есть несколько имений с названием «Крофт» или таких, где «крофт» является частью названия – это старое саксонское слово, обозначающее огороженное поле. Основатель династии Холмсов, чтобы выделить свой «крофт» из числа других, назвал его Майкрофт и старший брат Шерлока нес на себе бремя последствий…»

Кристофер Морли был еще одним рьяным сторонником йоркширской теории. «Изучение географических названий в районе Холдернесса убеждает меня в том , что… землевладельцы , потомком которых был Шерлок, жили определенно в этой местности, - писал он. – Здесь более, чем где-либо еще в Англии встречаются различные варианты древнего слова holm (означающее речной или озерный островок, либо находящийся вблизи материка.»
Где-то еще мистер Морли подчеркивал свое мнение относительно места рождения Холмса, заявляя, что оно все еще отмечено на карте, как Холмс-холл, «двумя с половиной милями восточнее деревушки Крофт-он-Тис , в Северном Райдинге.»

Судя по всему, у Морли была целая гроздь теорий в рукаве)

Чувствую, что получилась слишком большая простынь плюс еще с моими соображениями) Разделю на две части

@темы: ШХ

---

12.10.2020 в 18:31

Пишет  natali70:

Самый благородный и самый мудрый из всех известных мне людей. ч.2.
Итак, продолжим
Но мы, конечно же, не должны забывать, что в родословной Холмса существует и французская ветвь; все в том же «Случае с переводчиком» он говорит, что его бабушка была «сестрой французского художника Верне.»
Мистер Гразербрук заметил в статье «Оксфорд или Кембридж?», что «французские корни просматривались также и в родословной лорда Питера Уимси. Возможно, особое преимущество французской крови состояло в том, что она способствовала развитию логического мышления, что в дальнейшем не могло не сказаться на успешной карьере частных исследователей».
Мы также можем здесь отметить, что сэр Артур Конан Дойль был ревностным франкофилом, и что его сын Адриан Конан Дойль говорит, что нет практически никаких сомнений в том, что связь Холмса с Верне можно проследить вплоть до одной картины Верне, подаренной Конан Дойлю незадолго перед тем, как он стал писать «Этюд в багровых тонах», его дядей Генри Дойлем, директором Национальной галереи в Дублине. «А вместе с картиной два письма от Ричарда Дойля, брата Генри, относительно художественной ценности работ Верне.

В истории с Верне есть моменты, которые заставляют взглянуть на всю историю создания образа Холмса другими глазами. Даже если отбросить в сторону мистику, получается, что Дойль явно подходил к созданию своего героя гораздо серьезнее, чем принято считать, и Верне, как предки Холмса подразумевались там с самого начала, когда о них и речи не было в самих книгах. Ну, и я в очередной раз не могу не упомянуть еще об одном портрете Ораса Верне, на который я сама вышла, благодаря одному фанфику. И он меня поразил этот портрет. Что-то неуловимо знакомое... Несомненно перед нами кровный родственник Холмса. Невольно думаешь, что Дойлем все было продумано до мелочей.


Мистер Бен Вольф проследил историю Верне:
«Родоначальника дома Верне звали Антуан. Он родился в Авиньоне в 1689 году, и там же скончался в 1753 году. Поскольку он был отцом 22 отпрысков, можно предположить, что у него оставалось немного свободного времени для путешествий. Видимо, у него не так много было времени и для живописи, так как в «Словаре живописцев и граверов» Брайанта содержится запись лишь об одном его этюде «Цветы и птицы», который находится в музее Кальве в Авиньоне.
Из 22 его детей четверо стали художниками… Видимо, в какой-то момент этот снедаемый заботами отец столь огромного семейства уже не знал, как называть детей, и двоих из четырех его сыновей-живописцев звали так же, как и его, Антуанами. Двое же других были Клод Жозеф и Франсуа Габриэль…
Похоже, что из этих четырех братьев самым деятельным был Клод Жозеф, родившийся в Авиньоне в 1715 году. Когда ему исполнилось 17 лет, отец отправил его на учебу в Рим. Во время путешествия он стал свидетелем сильного шторма, и согласно традиции привязал себя к корабельной мачте, чтобы во всех деталях увидеть то, что могло стать предметом его будущей картины. И кораблю , и Верне суждено было пережить этот шторм, и в Риме он начал писать штормовое море по своим воспоминаниям. Во время своего пребывания в Вечном городе по ходу своих занятий он сосредоточил свое внимание художника на древних руинах, пейзажах и костюмах Рима, начав писать в стиле , напоминающим технику Сальватора Розы. Он влюбился в дочь священника военно-морской комендатуры , и в свое время они поженились.
Во время пребывания Клода Жозефа в Риме он отправлял написанные им холсты во Францию. Они вызывали огромное восхищение – одной из поклонниц его таланта была никто иная, как мадам де Помпадур. По ее распоряжению он обосновался в Париже. Клод Жозеф был принят в Академию и получил заказ от Людовика ХV написать серию из 20 картин с изображением французских морских портов. Казалось, его карьера была весьма успешной, но последние годы его жизни были омрачены безумием и смертью его жены. Волей судеб его собственная кончина случилась в весьма примечательной манере, учитывая окружающую обстановку. Он умер в Лувре 3 декабря 1789 года…
У него был сын Антуан Шарль Орас, известный, как Карл, родившийся в Бордо, в 1758 году. Будучи еще ребенком, он любил рисовать лошадей и учился живописи под руководством своего отца. Когда ему исполнился 21 год, он получил Вторую римскую премию Академии живописи, а три года спустя – Первую.
Будучи в Италии, он, очевидно, вел распутный образ жизни, отдавая дань увлечениям молодости, после чего был охвачен раскаянием и стал почти монахом, но его отцу удалось вернуть его во Францию. И хотя во время Великой Французской революции его симпатии сперва были на стороне простого люда, его лояльность по отношению к ним омрачило его ранение в руку во время восстания в Париже.
Его более ранние работы были классическими по своему стилю. Затем последовал период, когда его увлекла военная тематика, и за свою картину «Утро Аустерлица» в 1808 году он получил Орден Почетного Легиона. Умер он в 1836 году.
У Шарля Ораса (или Карла) был сын по имени Эмиль Жан Орас..Он был рьяным бонапартистом и таким и остался даже после Реставрации, что, понятное дело, вызывало явное неудовольствие со стороны Бурбонов. Однако, Эмиль наравне с его талантом живописца в равной степени обладал способностью ловко маневрировать. Он вновь стал пользоваться успехом во Франции, и ему удалось, возможно, благодаря своему отсутствию в стране в тот момент, когда произошли политические перемены во власти (пребывая в тот момент при некоторых других королевских дворах Европы) приспособиться к смене политического режима в стране. Полные живости и патриотизма, множество его картин можно видеть в Версале…
Согласно наиболее авторитетным мнениям в кругу шерлокианцев бабушкой Холмса была дочь Карла Верне и сестра Ораса, предположительно, она родилась около 1787 года. Давайте более внимательно приглядимся к Орасу Верне, двоюродному деду Холмса:
«…со слов композитора Мендельсона, - писал мистер Грейзербрук в своей работе «Оксфорд или Кембридж, - мы узнаем, что наделенный значительной проницательностью и весьма поразительной памятью, Орас Верне был столь методичен и организован, что его ум напоминал собой прекрасно укомплектованную и содержащуюся в идеальном порядке конторку. Верне нужно было лишь открыть соответствующий ящик и найти то, что ему было нужно. («Человек должен обставить чердачок своего мозга всем, что ему, вероятно, понадобится, а остальные знания он должен сложить в чулан при своей библиотеке, откуда может достать их в случае надобности.» - Шерлок Холмс, «Пять зернышек апельсина»)
О двоюродном деде Холмса говорили, что ему хватало одного взгляда на натурщика, чтоб по мельчайшим деталям его внешности узнать о нем все необходимое. Следовательно, некоторые из этих его характерных черт, эти выдающиеся качества Ораса Верне могли быть в генах этой семьи , и этого вполне достаточно , чтоб объяснить происхождение, если и не всех, то многих исключительных способностей Шерлока Холмса…
Первая картина Ораса Верне была выставлена в Салоне в 1812 году; среди множества других шедевров есть одна картина, написанная в 1822 году, которая вызывает особый интерес всех исследователей литературы о Холмсе. На этой картине художник изобразил себя в своей студии, в окружении боксирующих и фехтующих мужчин (и разве не примечательно, что Холмс ловко владел и тем и другим видом единоборств?), посреди смешанной толпы гостей, лошадей, собак и натурщиков, и это сборище было столь же пестрым и удивительным, как те еще не родившиеся на тот момент клиенты, что будут толпиться в доме на Бейкер-стрит и подниматься наверх по его неизменной лестнице.



Но остается еще вопрос: была ли мадемуазель Верне бабушкой Холмса по отцовской или по материнской линии? Вышла ли она замуж за некоего Холмса и стала матерью отца Шерлока? Или стала женой какого-то иного мужчины и родила девочку, которой суждено было стать матерью Шерлока Холмса?

Мистер Рольф Босуэлл высказался за «отцовскую линию» в своей работе «Янки из Коннектикута в поддержку сэра Артура» «Где-то между 1806 и 1808 годами доктор Лэтроп Холмс (из Вудстока, Коннектикут, США) , по видимому, женился на дочери… Карла Верне. От союзы с бывшей мадемуазель Верне у доктора Холмса родился, по меньшей мере, один ребенок… Шерлок был дальним родственником (кузеном) Оливера Уэнделла Холмса Старшего, так как он был внуком доктора Лэтропа Холмса (который был фактически) дядей Оливера, и следовательно, троюродным братом мистера Джастиса Холмса.

Ну, наверное, вот здесь насчет Оливера Уэнделла Холмса ничего не понятно... К статье я, конечно, еще вернусь, чувствуется, что там много чего понапихано) А сейчас хочу сказать вот что, насчет этих американских Холмсов. Иногда мне кажется, что что-то в этом есть... Правда, насчет выше упомянутых родственных связей я немного не въехала, скажу только, что вот этот Джастис, на самом деле, вроде как законовед и сын писателя Оливера Уэнделла Холмса. Мне вообще стало интересно, что могло связывать этих американских Холмсов с английскими) и я вспомнила, что видела в "SHjournal" статью под названием Holmes boys. Я когда-то и журнал-то приобрела ради этой статьи, думая, что там что-то про детство Шерлока и Майкрофта, а оказалось как раз про О.У. Холмса, которого автор - конечно же, американец, безо всяких сомнений называет старшим братом Майкрофта и Шерлока. Я уж молчу о том, что он 1809 года рождения. И все что там написано весьма странно и даже не притянуто, а просто взято с потолка безо всякой связи с Каноном

С другой стороны, мистер Винсент Старретт писал в своей книге «Частная жизнь Шерлока Холмса»: «Бабушка Холмса – но с какой стороны? Видимо, со стороны матери, так как, судя по всему, по отцовской линии его предки были английскими деревенскими сквайрами.»
И в статье «Знания в области политики – слабые?» мистер Йен МакКей писал, что «по материнской линии Холмсу передалась склонность к революционным идеям…»
О своих родителях Холмс не говорит ни слова – факт, который навел покойного президента Соединенных Штатов Франклина Рузвельта на мысль о том, что он был подкидышем. В одном из своих писем (мистеру Бельдену Уигглсворту из Бостона), хранящихся в архиве «Бейкер-стрит» он писал: «Будучи подкидышем, величайшей его неудачей было то, что после продолжительных поисков он так и не смог найти своих родителей».
Доктор Такер, осторожно отозвался о предположении Рузвельта в своих «Генеалогических заметках»: «Некий авторитетный источник – фактически высшая верховная инстанция во всех областях, кроме этой – недавно выразил мнение, что Холмс был подкидышем. Мы не можем бесцеремонно отвергнуть такую идею, но она не будет преградой для дальнейших изысканий и исследований в этой области. Вышеупомянутое лицо известно тем, что часто употребляет фразы в пиквикианском смысле (т.е. в безобидном их значении, не серьезно). Более того, отпрыску восьми поколений землевладельцев с Долины Гудзон человек, чьи предки были просто напросто английскими сельскими сквайрами, естественно, может показаться найденышем.»
Мы можем предположить, что мать Холмса звали Вайолет; заслуживает внимания тот факт, что так звали пять его клиенток, к которым он отнесся с предельным вниманием.
Какова же была ее фамилия прежде, чем она стала миссис Холмс?
Рольф Босуэлл предположил, что ее звали мисс Шерлок, но доктор Такер счел, что более вероятно то, что «Шерлок» девичья фамилия бабушки Холмса по отцу. С другой стороны, мистер Элиот Кимбал довольно недвусмысленно утверждал, что дедом Холмса по материнской линии, женившегося на мадемуазель Верне и ставшего отцом будущей матери Холмса, был сэр Эдвард Шерринфорд, которому в сентябре 1860 года было семьдесят два.
Профессор Жак Барзэн (в статье «Как Холмс научился играть на скрипке») утверждал, что это даже не бабушка, а мать Холмса была урожденной Верне и была незамужем.
Что касается его отца, мы можем с достаточной уверенностью утверждать, что его звали Сигурд или Сайгер Холмс, так как позже Шерлок взял себе в качестве псевдонима фамилию Сигерсон, норвежская форма от Сигурдсона.
У Холмса, как нам известно, был, по крайней мере , один брат: Майкрофт Холмс, который был на семь лет его старше, и родился он, следовательно, в 1847 году.
Но если Майкрофт и Шерлок происходили, по словам Холмса, из семейства деревенских сквайров, то почему же Майкрофт, как старший брат, не унаследовал семейное поместье?
Возможное объяснение для этого предложил Хамфри Митчелл в своей статье «Шерлок Холмс, химик». В ней утверждалось, что , возможно, отец Холмса «спекулировал ценными бумагами и был разорен. Майкрофт… вынужден был занять скромный пост на государственной службе, а Шерлок, после того как оборвалась его блистательная карьера в Кембридже, отправился на Монтегю-стрит, чтоб зарабатывать на хлеб в качестве детектива-консультанта.»
Еще одно возможное объяснение было выдвинуто мистером Р.С. Колборном («Сиротки бури?») : «Авторы работ о происхождении и раннем периоде жизни Холмса, кажется, не осознали того факта, что Майкрофт и Шерлок, должно быть, были сыновьями, родившимися во втором браке их отца. Во времена викторианской эпохи с ее устоявшимися традициями в той семье землевладельцев, из которой происходили Холмс и его брат, был еще один наследник. И тот факт, что Шерлок Холмс, видимо, не поддерживал никаких связей с семьей, явно указывает на вторичный брак. Холмс-старший, вероятно, потерял свою первую жену и женился второй раз в конце 1840-х годов. Он сам, очевидно, умер примерно в 1864-м, когда Шерлоку было десять лет, и то, что в права наследования именьем вступил старший сын от первого брака было главной причиной для того, чтобы мать Шерлока увезла оттуда его и его брата и поселилась отдельно…»
Третье возможное объяснение заключается в том, что был еще третий брат, старше Майкрофта. «Уотсон знал Холмса уже несколько лет прежде, чем узнал, что у его друга был брат, и нет ничего невозможного в том, что этот брат, возможно, был не единственный, - указал мистер Энтони Бучер. Доктор Такер считал, что этого брата, возможно, звали Жерар, но имеется также вероятность того, что первенец Холмсов был назван Шерринфордом; в конце концов, мы знаем, что в определенном смысле Шерринфорд был старше Шерлока.
Доктор Такер писал, что « Холмс никогда не упоминал о своем отце потому, что он умер, когда Шерлок был слишком мал, и у него не осталось никаких воспоминаний о нем.»
В любом случае, Холмс ничего не говорил, как о своем детстве, так и о родителях. Но мистер Бернард Дэвис писал, что «явное отсутствие у Холмса опыта пребывания в обычной публичной школе, отраженное Уотсоном, и его сноровка скорее в искусстве самозащиты, нежели в командных видах спорта, говорят о том, что обучение он проходил с домашними учителями.»
Собственные исследования вашего покорного слуги убедили его, что путешествие на Континент многое объяснило бы в раннем периоде жизни Холмса.
В «Шерлоке Холмсе с Бейкер-стрит» мы писали об этих путешествиях:
«….Сайгер Холмс повез всю свою семью за границу на пароходе «Лердо» 7 июля 1855 года. Через Бискайский залив они направлялись в Бордо. Из Бордо поехали в По и там провели зиму, сняв квартиру на Гранд Пляс…
Они оставались в По до мая 1858 года, пока Шерлоку не исполнилось четыре. Затем вся семья отправилась в Монпелье…»
После недолгого возвращения в Англию:
«В октябре 1860 года Холмсы поехали в Роттердам. Два месяца спустя это странствующее семейство, эти благородные цыгане раскинули свой шатер уже в Кёльне. Рейн зимой 1860-61 гг. замерз, и несколько месяцев семья наслаждалась покоем, в то время, как Сайгер Холмс продолжал свои занятия, но когда лед тронулся, неугомонный йоркширец сел в свой экипаж и вновь пустился в путь…
Дармштадт, Карлсруэ, Штутгарт, Мангейм, Мюнхен, Гейдельберг – их экипаж проехал тысячи километров по плохим дорогам, в любую погоду, с багажом на крыше и с семейством Сайгера Холмса, теснившимся внутри.
Из Гейдельберга в Берн, из Берна – в Люцерн, из Люцерна– в Тун к октябрю месяцу – бродячий экипаж все ехал и ехал, минуя города, проезжая через деревни , маленькие городки и самые дикие уголки Европы, где раньше почти не бывала никакая иная английская семья, и еще много лет спустя мало, кто последовал их примеру. Они посетили Италию, поехали в Тироль и Зальцбург, отправились в Вену, а оттуда в Дрезден. Они прибыли в Саксонию и позже надолго остановились в Мангейме.
Путешествие продолжалось почти четыре долгих года и оказало влияние на всю дальнейшую жизнь Шерлока Холмса. Он близко познакомился с Европейским континентом. Он в некоторой степени стал европейцем, тем цивилизованным существом, которых так еще не хватает в Западном мире. Чуждый обычным мальчишеским интересам, пребывая всегда в обществе своих братьев и родителей… именно тогда и сформировалась личность Холмса со всеми наклонностями его характера.
А в 1868 году их снова ждал По.
В сентябре 1868 года Сайгер, Вайолет и Шерлок Холмсы плыли из Плимута в Сен-Мало, неспешно двигаясь на юг и останавливаясь, когда выпадала возможность, дабы по воскресеньям посетить церковь, которая так много значила в жизни матери Шерлока.
Они прибыли в По в октябре 1868 г., и это было последнее посещение Континента, которое Шерлок Холмс предпринял со своими родителями. Из него Шерлок извлек два полезных урока, которые в будущем сослужат ему верную службу. Чтобы «закалить» сына Сайгер Холмс стал учить его боксировать. И, кроме того, он записал мальчика в самую известную фехтовальную школу Европы, в салон мэтра Альфонса Бенсэна…»

Анналы Уотсона проясняют еще один факт относительно детства Холмса: в обществе родителей или каких-то солидных родственников, принадлежавших к классу буржуа, он почти наверняка должен был провести несколько лет в Южном Лондоне, в одном из тех районов, что позже были поглощены гигантскими кварталами Ламбета, Уондсуэрта и Камберуэлла.
Доказательством тому служит третья глава «Знака четырех», где Холмс хоть и выказывает хорошее знакомство с Южным Лондоном, но называет две улицы, названия которых давно устарели.
Он называет Стокуэлл-плейс, которая в 1872 году превратилась в Стокуэлл-роуд, и Роберт-стрит, название которой было заменено на Росбарт-стрит в 1880-м. Покойный Гэвин Бренд счел это свидетельством того, что Холмс посещал некогда школу в Вестминстере. Но издатели «Шерлок Холмс Джорнал» указали, что этот аргумент применим также к «Грэйкоут скул», прежде располагавшейся на Артиллери-роу или даже к местной школе, находившейся как раз за углом на Грейт-Питер-стрит. Если речь идет действительно о последней, то это придает особое значение панегирику Холмса о казенных школах из «Морского договора».
«Брикстон, Кенингтон, Воксхолл, Стокуэлл, - писал мистер Дэвис в статье «Был ли Холмс лондонцем?», где-то в этом районе стояло здание, которое Холмс называл домом; один из этих массивных особняков среднего класса, которых было так много в этих некогда уютных предместьях шестидесятых. Если он все еще стоит там, то теперь будет, возможно, слегка потускневшим, лишь очередным номером дома в числе других, стоящих вдоль длинной мрачной улицы. Но Холмс знал его до того, как у него появился номер…»

Мне когда-то ужасно не понравилось это начало книги Баринг Гоулда и первая глава о "благородных цыганах", но на фоне множества других теорий все это выглядит не так уж плохо. Тем более, что эту его книгу и теорию практически оживил пастиш "Трещина в линзе", который как раз начинается с того, что Холмсы с юным шестнадцатилетним Шерлоком возвращаются в родные пенаты после своих путешествий и времени, проведенного в Лондоне. В этом плане пастиш весьма неплох, если убрать в сторону романтичного Холмса, его несчастную любовь и прочее. Но благодаря этой книге мне легче воспринять и книгу Баринг Гоулда. Я когда-то пыталась местами перевести, местами пересказать этот пастиш. Все, что о нем имеется, находится здесь под этим тэгом morsten.diary.ru/?tag=5554554 и куски из пастиша и какие-то мои мысли о нем. Его продолжениями займусь позже, а может еще вернусь и к нему, как к иллюстрации Баринг Гоулда на тему жизни Холмса до университета

@темы: ШХ

---

"...я начал читать "The heart of Midlothian" и одолел уже первые два вступления, причем не могу удержаться, чтобы не сравнить В. Скотта с драхвою, которая должна непременно бежать полверсты прежде, чем начнет лететь. Впрочем, и это хорошо, а худо, когда человек продолжает бегать и совсем не летит". petro-gulak.livejournal.com/1914564.html

@темы: книги

---

ТАК КТО ЖЕ ВЫ, МИСТЕР ХОЛМС?

Спроси любого: "Кто же был прообразом Шерлока Холмса?", и, наверное, каждый назовет одно имя: Джозеф Белл. Профессор Эдинбургского университета, который так бы и почил в безвестности, если бы один из его студентов по имени Артур Конан Дойл впоследствии не вывел его в качестве одного из самых известных литературных героев.
Но тут совсем неожиданно британский исследователь-литуровед Jeffrey Iverson выпустил книгу под говорящим названием The Man Who Was Sherlock Holmes: A literary mystery solved (Человек, который был Шерлоком Холмсом: разгадка литературной тайны), где в качестве прототипа легендарного детектива-консультанта назывет совсем другое лицо.


Поскольку на родном языке мы эту книгу вряд ли дождемся, то просто переведу аннотацию на нее.

Настоящий Шерлок Холмс! Величайшая тайна о подлинной личности вымышленного детектива Шерлока Холмса заключается в том, что за основу его образа был взят реальный исследователь загадок викторианской эпохи.
Доктор Ричард Ходжсон был самым передовым деятелем Общества психических исследований. Мировую известность он приобрел благодаря своим исследованиям и постоянным разоблачением фальшивых медиумов и мистиков. Самым известным его делом стало разоблачение мадам Блаватской. Кроме того он неустанно расследовал деятельность известного медиума Леоноры Пайпер. Его разоблачения стали сенсациями своего времени.


Добиваться таких успехов Ходжсону помогало именно четкое следование индуктивному мышлению. Сэр Артур Конан Дойл сделал главным методом Холмса именно такой способ анализа, правда ошибочно назвав его дедуктивным. Логический аналз стал краецгольным камнем в подходе Холмса к раскрытию преступлений.
Автор приводит еще множество убедительных сходств в методах Ходжеса и Холмса, вплоть до некоторых аспектов биографии.
Книга отправит нас в путешествие по лондонским улицам, на которых впервые пересекутся пути Конан Дойля и Ходжеса. Естественно, первоначально они были противниками.С 1880-х годов Ходжес безжалостно разоблачал фальшивых медиумов, заставляя сторонника паронормальных явлений Конан Дойля, резко возмущаться его публичными разоблачениями.

Ходжсон был известен как разоблочитель медиумов, но его карьера закончилась большим скандалом. На пике своей известности он поразил мировую общественность, заявив, что нашел убедительные доказательства того, что миссис Пайпер действительно вступила в общение с духами умерших людей. Такое полярное изменение мнения привело к тому, что в 1926 г. Артур Конан Дойл провозгласил Ходжсона в своей книге «Истории спиритуализма» одним из величайших людей среди пионеров психических исследований и заявил, что тот всегда был на стороне ангелов.
Конан Дойл и Ричард Ходжсон были двумя выдающимися умами викторианской эпохи, их совместным деяниям и посвящена данная книга. Читателям предлагается рассмотреть доказательства того, что Ходжсон был настоящим Шерлоком Холмсом, а сверхъестественное - истинное измерение человеческого сознания. Как заметил другой великий викторианец, мистер Шерлок Холмс: «Игра уже началась!»

Конечно, по такой аннотации довольно сложно судить насколько убедительны доказательства, приведенные автором в самой книге. Но лично мне кажется, что имя Ричарда Ходжсона точно заслуживает того, что бы писаться через запятую после Джозефа Белла в качестве вероятных прототипов. Хотя очень часто Ходжессона называют прототипом другого литературного героя Карнаки, истории про которого писал Уильям Хоуп Ходжсон - племянник Ричарда Ходжсона. И ведь персонаж действительно получился довольно сходным с Холмсом.

kaidzin.livejournal.com/71240.html

@темы: ШХ

---

12.10.2020 в 12:30

Пишет  Arvenever:

Жеводанский зверь
Жеводанский зверь - прозвище волкоподобного существа, зверя-людоеда, терроризировавшего французскую провинцию Жеводан (ныне департамент Лозер), а именно селения в Маржеридских горах на юге Франции, на границе исторических регионов Овернь и Лангедок, с 1764 по 1767 год. В течение четырёх лет было совершено до 250 нападений на людей, 119 из которых закончились смертями. Об уничтожении зверя объявлялось несколько раз, а споры о его природе не завершились даже с прекращением нападений. История Жеводанского зверя считается одной из самых известных загадок Франции, наряду, например, с легендой о Железной маске.
Первое упоминание о звере относится к 1 июня 1764 года, когда он сделал попытку напасть на крестьянку из города Лангонь, пасшую стадо коров в лесу Меркуар (Mercoire). Некое напоминающее волка существо выскочило из леса и бросилось на неё, но было отогнано быками из стада.
Первой жертвой зверя стала четырнадцатилетняя Жанна Буле (Jeanne Boulet), убитая 30 июня 1764 года близ деревни Юбак (Hubacs), недалеко от Лангоня. В августе им были убиты ещё двое детей — девочка и мальчик, в течение сентября зверь унёс жизни ещё 5 детей. К концу октября количество жертв достигло одиннадцати. Затем зверь на месяц исчез, что было связано с его тяжёлым ранением двумя охотниками, а 25 ноября возобновил свою «деятельность», убив 70-летнюю Катрин Валли (Catherine Vally). В общей сложности в 1764 году пострадали 27 человек.

Дюамель и драгуны

Осенью 1764 года, когда нападения Зверя уже приняли пугающие масштабы, на его уничтожение военным губернатором Лангедока графом де Монканом был направлен отряд из 56 драгун под командованием капитана Жака Дюамеля. Драгуны провели несколько облав в окрестных лесах и перебили около сотни волков, но поймать Зверя не смогли.
В октябре 1764 года двое охотников, случайно наткнувшись на Зверя у лесной опушки, сделали по нему выстрел с расстояния не более десяти шагов. Выстрел поверг чудовище на землю, но оно тут же вскочило на лапы; второй выстрел снова заставил его упасть, однако Зверь все же сумел подняться и побежать в лес. Охотники следовали за ним по кровавым следам, однако всё, что им удалось найти — растерзанное тело жертвы Зверя — юношу 21 года, убитого в тот же день, но ранее. После этого на некоторое время нападения Зверя прекратились, но ближе к зиме возобновились снова.
Начав в декабре 1764 года практически беспрестанную череду нападений — иногда по 2—3 нападения за день, 4 нападения и два трупа за один день 27 декабря — зверь продолжил её в январе 1765 года. В течение января зверь нападал на людей 18 раз, то есть через день. К счастью, не каждое нападение оканчивалось смертью жертвы.

Жеводанский Зверь поедает трупы жертв

Спасение Портфе

12 января 1765 года группа детей — тринадцатилетний Жак Портфе, с ним четыре мальчика и две девочки от 9 до 13 лет подверглись нападению Жеводанского зверя, но сумели от него отбиться, бросая в него палками и камнями (впрочем, зверь убил в тот же день малолетнего сына местного жителя де Греза). В феврале нападения продолжились с той же частотой, но зверю перестало «везти» — людям чаще удавалось от него уйти. Тем не менее, зверь в течение всей весны 1765 года нападал так же часто — через день. 5 апреля ему удалось напасть на группу из четверых детей и убить их всех — им не повезло так, как Жаку Портфе и его друзьям. Всего до 12 сентября, когда было совершено последнее убийство, Зверь унёс жизни 55 человек, в основном детей и женщин, совершив 134 нападения.

Д'Энневали

Эпизод со спасением тринадцатилетнего Жака Портфе и его товарищей от Жеводанского Зверя 12 января 1765 года привлек внимание короля Франции — Людовика XV, который наградил юношей, повелев выдать им 300 ливров. Тогда же король приказал профессиональным охотникам из Нормандии — Жану-Шарлю-Марку-Антуану Вомеслю д’Энневалю и его сыну Жану-Франсуа д’Энневалю уничтожить чудовище. Д’Энневаль-отец был одним из самых известных охотников Франции, за свою жизнь он лично убил более тысячи волков.
Отец и сын прибыли в Клермон-Ферран 17 февраля 1765 года, привезя с собой свору из восьми гончих, натасканных в охоте на волков, и посвятили несколько месяцев этой охоте. Они успели устроить несколько массовых облав, в крупнейшей из которых — 9 августа 1765 года — участвовало 117 солдат и 600 местных жителей. Тем не менее, достигнуть успеха им не удалось, а число жертв Жеводанского Зверя росло. Уже 11 августа, два дня спустя после большой облавы, Зверь словно в насмешку над охотниками напал на девушку по имени Мари-Жанна Вале. К счастью, ей удалось отбиться от Зверя. Ныне у деревни Полак в Лозере находится скульптура, изображающая это событие. Так или иначе, усилия отца и сына д’Энневалей были безуспешны.

Раскрашенная гравюра XVIII века, изображающая спасение женщины от зверя

Де Ботерн и волк из Шаз

В июне 1765 года д’Энневалей по приказу короля сменил Франсуа-Антуан де Ботерн, часто ошибочно именуемый Антуаном де Ботерном), носитель королевской аркебузы и Лейтенант Охоты. Он прибыл в Ле Мальзьё 22 июня. Де Ботерн начал методично прочесывать леса; в ходе трехмесячной охоты были истреблены 1200 волков.
20 сентября 1765 года де Ботерн и его охотники (сорок местных добровольцев, 12 собак) обнаружили необычайно крупного волка, которого и сочли Жеводанским Зверем — он был поднят собаками из кустов. Выстрел де Ботерна поразил его в плечо; Зверь попытался бежать, но выстрел одного из охотников попал ему в голову, пробив правый глаз и череп. Животное упало, но, пока охотники перезаряжали ружья, Зверь вскочил на ноги и кинулся на де Ботерна. Второй залп отбросил волка назад, и на этот раз он был убит.
Убитый де Ботерном и его охотниками волк был 80 см в холке, длиной 1,7 м и весил 60 кг. Убитый зверь был назван «волком из Шаз» по находившемуся вблизи аббатству Шаз. Де Ботерн послал королю отчёт, в котором было заявлено: «В настоящем отчёте, заверенном нашими подписями, мы заявляем, что никогда не видели волка, которого можно было бы сравнить с этим. Вот почему мы полагаем, что это именно тот страшный зверь, который причинял такой ущерб королевству». Более того, в желудке волка были найдены несколько полос красной материи — это свидетельствовало о том, что волк из Шаз был людоедом.
Чучело волка было доставлено в Версаль и предъявлено королю, де Ботерн получил значительное вознаграждение и был прославлен как герой. Однако скоро стало очевидным, что волк из Шаз не был Жеводанским зверем. Являлся ли убитый волк Зверем или нет — убийства на некоторое время прекратились.
Лейтенант де Ботерн убивает волка из Шаз

нападений







Возвращение зверя

Однако 2 декабря 1765 года Зверь вернулся, напав близ Бессер-Сент-Мари на двух детей, 14 и 7 лет, а 10 декабря тяжело ранил двух женщин около Лашана. 14 декабря у деревни Полак от него чудом спасся молодой человек, а 21 и 23 декабря на счету «воскресшего» Зверя появились новые трупы. Зимой и весной он нападал на людей не так регулярно, как год назад — по три-четыре раза в месяц. Однако летом аппетиты Жеводанского зверя обострились, и нападения участились — до 1 ноября, когда, убив 12-летнего Жан-Пьера Олье около деревни Сушер, Зверь неожиданно снова канул в никуда — тем неожиданнее, что особо крупной охоты на него в это время не велось и особенно крупных волков, в отличие от предыдущего года, охотники не убивали. Всего за конец 1765 года и весь 1766 год Зверь совершил 41 нападение.
Зверь не появлялся в течение 122 дней, то есть до весны 1767 года. 2 марта 1767 года Зверь убил мальчика у деревни Понтажу и возобновил свою «кровавую жатву», причём с двойной энергией, совершив в течение одного апреля 8 нападений, а в течение одного мая — 19 (в общей сложности 36).

Стела с изображением Жана Шастеля в Бессер-Сент-Мари, Лозер

Идентификация Зверя

Как и волк, убитый де Ботерном, павший от руки Жана Шастеля зверь отличался огромными размерами и выглядел весьма необычно для волка. Королевский нотариус, бальи королевского аббатства Шазе Рош-Этьен Марен при помощи врачей Антуана Буланже и Кур-Дамьена Буланже, а также доктора Жана-Батиста Эгульона де Ламота из Соже обмерил тело зверя и составил его описание. Убитый Шастелем зверь был мельче убитого де Ботерном — лишь 99 см от верха головы до основания хвоста (что, однако, намного больше размеров обычного волка); тем не менее, у него была непропорционально крупная голова с сильно вытянутой мордой и длинными клыками и очень длинные передние ноги. Внимание осматривавших тело привлекло весьма необычное устройство глаза, а именно наличие третьего века — тонкой мембраны, которая могла прикрывать глазное яблоко. Зверь был покрыт очень толстой серо-рыжеватой шерстью с несколькими черными полосами.
После вскрытия в желудке зверя нашли остатки предплечья маленькой девочки, погибшей накануне — следовательно, зверь был людоедом. Ряд очевидцев, видевших Жеводанского Зверя ранее, опознали его в убитом Шастелем монстре. На теле зверя нашли множество шрамов от ран разной давности; внизу правого бедренного сустава нотариус обнаружил дробовое ранение и нащупал под коленным суставом три дробинки — эту рану Зверю нанес лошадник де Лаведрин ещё в 1765 году, выстрелив в него из ружья.
Таким образом, можно с достаточной долей уверенности считать, что убитое Жаном Шастелем животное и было тем самым Жеводанским Зверем.

Изображение Зверя, сделанное современником

Антуан Шастель и Жеводанский зверь

В контексте связанных с Жеводанским Зверем мифов особое внимание привлекает фигура Антуана Шастеля (Antoine Chastel), младшего сына Жана Шастеля. Антуан Шастель был весьма необычной для французской глуши личностью — он много путешествовал, был пленен алжирскими пиратами, много лет провел в Африке среди туземцев-берберов и перенял их привычки. Антуан жил отдельно от родных, в домике, построенном в безлюдном месте на горе Мон-Мушэ, и держал множество собак — знакомые отмечали, что у него был большой талант к дрессировке животных.
Когда лейтенант де Ботерн в конце лета — начале осени 1765 года прочесывал леса в поисках Жеводанского Зверя, он столкнулся с Жаном Шастелем и двумя его сыновьями, Пьером и Антуаном. Они, как и многие другие местные охотники, также надеялись уничтожить Зверя. Между Шастелями-младшими возникла безобразная ссора, перешедшая в драку. Раздраженный де Ботерн велел арестовать всех троих Шастелей, включая и самого Жана; они были отправлены в тюрьму в Соже и провели там несколько месяцев. Странно, но вскоре после этого нападения Зверя прекратились; сам де Ботерн, конечно, связывал это с убийством волка из Шазэ. Однако, после того как освобожденные во второй половине ноября 1765 года Шастели вернулись из Соже в родную деревню Бессер-Сен-Мари — свои нападения возобновил и Зверь, напав на двоих детей вблизи той же Бессер-Сен-Мари 2 декабря 1765 года. Через какое-то время после убийства Зверя Жаном Шастелем в 1767 году его сын Антуан Шастель пропал без вести и больше не появлялся в окрестностях Жеводана.
Хотя перечисленного явно недостаточно, чтобы связать Антуана Шастеля с нападениями Жеводанского Зверя, многие историки и писатели обращали особое внимание на этого персонажа. Нередко предполагается, что Антуан Шастель вывез из Африки какое-то хищное животное, вроде гиены или леопарда, выдрессировал его и приучил к охоте на людей, и именно его очевидцы раз или два видели вместе со Зверем.

@темы: кладовка мифов, звери

---

@темы: генетика и генеалогия

---

11.10.2020 в 13:27

Пишет  Эрл Грей:

Старого доброго времени не существует. В прошлом европейские города и
веси нещадно воняли. Поскольку самая страшная вонь не обязательно была
столь же токсична, как удушающие нас сегодня промышленные и прочие
выбросы, мы могли бы и умерить обличительный пыл... Наша чувствительность, воспитанная на диктате нейтрализации запахов, свойственном чистому и упорядоченному
миру, возмущается при появлении чего-то, вызывающего беспокойство. Мало
кто отваживался на провокацию и открыто говорил о том, о чем говорить
было не принято. «Потому что, выражаясь примитивно, любой запах — это
запах дерьма», — утверждает один из смельчаков.

...Париж в XVIII веке агрессивен по отношению ко всем чувствам
потенциального бездельника. Чтобы удовлетворить бесконечные потребности
населения, растущего с невероятной скоростью, в столице постоянно что-то
строится, и вредные воздействия на окружающую среду здесь достигают
поистине дантовского масштаба. В отличие от того, что происходит в
небольших городах и в сельской местности, здесь становится все больше
домашних уборных, однако старые привычки живучи. Это видно, например, из
полицейского предписания от 1777 года, напоминающего о ранее
установленных правилах «касательно самых распространенных нарушений».
Одна из статей запрещает всем частным лицам, независимо от занимаемого
положения, «как днем, так и ночью выбрасывать в окна фекалии и другие
помои». Привычка вести себя подобным образом свойственна и
Версалю, где первый «английский кабинет» появился с опозданием, во
времена Людовика XV. Возможно, объяснение живучести традиций дал
Луи-Себастьен Мерсье, обличавший «гнилостные миазмы» и «ядовитые
испарения», выделяемые дворовыми уборными, этими «опасными креслами»,
способными «привести в ад». Он советует своим читателям не пользоваться
ими, а справлять нужду на свежем воздухе. Столь негативный
ольфактивный опыт мог поспособствовать тому, что современники отказались
от туалетов, которые не были еще «удобствами» в полном смысле слова.
Сильные мира сего, впрочем, были в этом отношении не в лучшем положении.
Свидетельством тому служит, например, письмо, которое принцесса
Палатина, Елизавета Шарлотта Пфальцская, невестка Людовика XIV, писала
крестной. Вспоминая о пребывании при дворе в Фонтенбло, где в ее доме
нет удобств, она горько сетует: «…мне приходится испражняться на улице,
что меня злит, потому что я привыкла делать это с комфортом, а когда зад
ни на что не опирается, никакого комфорта нет. Кроме того, это
происходит на виду у всех; мимо ходят женщины, мужчины, девочки,
мальчики, аббаты и швейцарцы». - как смеют там ходить швейцарцы, когда принцессы какают!

В отличие от фекалий, деньги не пахнут, и в Новое время экскременты
начинают приносить существенный доход. Как и моча, необходимая для
функционирования некоторых профессий и очень широко используемая в
медицине, фекалии могут обогатить того, кто их производит. Врач Жан де
Рену в 1624 году сообщает, что его собратья используют крысиный помет
против камней в почках и печени, собачий — для лечения ангины, павлиний
— при эпилепсии, а экскременты человека замечательно выгоняют гной. Экскременты животных и человека упоминаются на шестнадцати
страницах справочника по красоте Никола де Бленьи, вышедшего в свет в
1689 году. В двадцати семи рецептах горячо рекомендуется
также использование мочи: в частности, для разглаживания морщин и
отбеливания кожи лица, потому что загар считается вульгарным и
свойственным крестьянкам. В 1666 году Мари Мердрак предложила средство
против экземы и для улучшения цвета лица, в состав которого входит «моча
юной особы, которая не пьет ничего, кроме вина». Мадам де
Севинье использовала спиртовую настойку мочи против ревматических болей
и приливов. 15 декабря 1684 года она посоветовала своей дочери натереть
бок десятью-двенадцатью горячими каплями этого снадобья. 13 июня 1685
года она сообщила дочери, что проглотила восемь капель этой настойки,
чтобы сбить жар. Для тех же целей она могла бы воспользоваться цветочной
водой, название которой обманчиво. Этот эликсир, действительно, содержит
весенние цветы, но также и свежий коровий навоз (4 фунта, уточняет
автор), собранный также весной. Вариантов много — вот, например,
облегченный: взять коровий навоз, улиток вместе с раковинами, раздавить,
смешать с белым вином и перегнать. Или можно ограничиться приемом по
утрам в течение десяти дней двух-трех стаканов коровьей мочи для
очищения кишечника.

Из книги Робера Мюшембле "Цивилизация запахов"

@темы: медицина-историческое, Сантехнически-гигиеническое

---

...я заглянул в давно не читанный «Сломанный меч» Пола Андерсона и в скандинавские саги – и обнаружил вот что.
В оны годы конунг Свафрлами захватил двух гномов и потребовал, чтобы они сковали ему меч, да такой, чтобы не подводил и не ржавел, рубил железо и камень, точно ткань, и чтобы хозяин его всегда побеждал в битвах и единоборствах. Гномы так и сделали, но добавили кое-что от себя: каждый раз, как меч будут доставать из ножен, он кого-нибудь да убьет, а еще принесет в мир три великих лиха и погубит своего хозяина.
Так оно все и вышло.
А звали этих гномов Дурин и Двалин.
А Свафрлами был конунгом земли Гардарики, то есть Руси.
Так что, дамы и господа, род Дурина – тоже наши люди. Местные.
petro-gulak.livejournal.com/1913411.html

@темы: кладовка мифов

---

Дактили это вообще прикольные существа. Они древнегреческие гномы, полная аналогия с североевропейскими дварфами. Дактили маленького роста, живут в недрах гор, куют, любят металлургию, якшаются с Гефестом. Δάκτυλος буквально переводится как «палец». То есть, дактиль это мальчик-с-пальчик. Их ближайших родственников – кабиров тоже нередко изображают и описывают, как неких карликов, с утрированными чертами лица и фигуры. Это же их сближает с сатирами и силенами. Но сатиры, правда, те совсем одичавшие. Есть и ещё одна родственная черта. Все эти существа – танцоры. Они оргиастически скачут, неистово пляшут и гремят чем попало. Очень громкие. Недаром они все в свите Диониса Бромия – Диониса Шумного. Но не только поэтому, конечно. О сущностной связи кабиров с Нисийским богом я буду говорить позже. Куреты вообще прекрасно подходят на роль свиты. Они сопровождают, исступлённо отплясывая, Мать Рею-Кибелу. С Реей же связан и один из самых важных мифов о куретах. Именно они своими танцами и грохотом оружия отвлекали внимание Кроноса от его спасшегося дитя – Зевса, которого мать Рея спрятала на Крите в Диктейской пещере. На изображениях куреты обступают божественного младенца и прикрывают его щитами, плясать при этом не перестают. Что тут важно. Во-первых, Крит. То есть, это всё древние крито-минойские дела. Во-вторых, критский Зевс мифологически связан с Дионисом Загреем. В-третьих, сама эта композиция – хтонические существа скрывают своим танцем Младенца. Этот мотив сокрытия есть даже в мифе о Кроносе. Хтонический титан хочет сожрать юного светлого бога и некоторых его родственников таки сожрал, теофаг. Структурно родственный сюжет и в мифе о растерзании и съедении титанами Диониса Загрея. Получается комок понятий: похищение-убийство-разрывание-съедение-утаивание во тьме-сохранение-спасение. Ладно, в тему Диониса я пока не полезу, себе дороже.
...Итак, подытожим все эти многочисленные сведения и попробуем увязать их с Элевсинским мифом. Человек в Элевсинских мистериях структурно связан с Аидом. Человек – земнородный автохтон. Его породила хтоническая Гея. Поэтому человек родственник дракайнам, змееногим гигантам, титанам и прочим древнегреческим ктулху – порождениям чёрной Матери Земли. Совершенно логично, что перволюди блаженствовали во времена власти титана Кроноса. И также логично, что земнородные люди после смерти уходят в преисподнюю. Потому что подземье это их родина. Люди, в олимпийской светлой оптике, произошли от какой-то полунежити. Перволюди это дикари. Первопредок, мифический царь-анакт первых людей просто обязан иметь змеиный хвост, как афинский Эрихтоний. Элевсинские мистерии призваны завершить процесс антропогенеза. Мисту следует просветить своего внутреннего дикаря, совлечь с себя ветхого автохтона. В античных восхвалениях Элевсиний постоянно присутствует бинарная пара: дикарь vs. просвещённый человек. Считалась, что именно Деметра подарила людям цивилизованность через свои мистерии.
seashellfreedom.livejournal.com/74586.html

@темы: кладовка мифов

---

Начал с того, что поискал цитату, и в читалке, и просто в интернете, но пока что не нашел. О том, что белое и черное шаманство - по крайней мере, у тех народов, про которые была цитата - это не о том, каким духам камлать и в какой мир летать, а о том, как с духами общаться. Белый шаман действует уговорами и договорами, тогда как черный вступает в конфликт и надеется пересилить духа, подчинить его своей воле. Еще поищу эту цитату, я прямо вижу глазами место на странице, где она была, но название книги расплывается.
Ну, и все религии можно классифицировать по этому признаку. Религия жертвоприношений, договоров и уговоров - или религия конфликта и подчинения, битвы и победы. Можно назвать это женским и мужским началом, если угодно. Женское покоряет, мужское подчиняет.
Неисповедимый всесильный бог, с которым невозможно общаться на сколько-нибудь человеческих принципах, на которого нельзя положиться - это черная религия. Бог, поведавший людям правила для праведной и успешной жизни - это белая. Иудаизм проделывает путь от белой религии Авраама до черной религии Иова. Пророки находятся посередине. Христианство оборачивается то белым боком, то черным. Ацтеки, торопливо вырезающие сердца у пленников и бросающие их в морду солнцу - религия белая. Бог, явленный в хоралах Баха - религия черная. Черная - это Геракл у Адмета. Белая - это Геракл у Аида. В целом Геракл - белый шаман, а вот Персей - черный.
pechkin.livejournal.com/1382764.html

@темы: кладовка мифов

---

А в 57 году Советский Союз запустил спутник. Каковую новость социально активные жители города Нормантона, естественно, узнали в пабе. Что граждане пили до того, неизвестно. После они точно пили ром - за успехи космонавтики и вообще. Как известно по пиратским книжкам, ром плюс жара (а октябрь, а весна...) - сочетание опасное. На энной стадии опьянения охотники и скотоводы решили - а чем они хуже? Да ничем. Даже лучше.
Значит, ежели русские послали спутник, мы должны послать человека. Правильно? Правильно. ( Свернуть )
Поэтому участники космической гонки взяли с собой еще - и пошли работать. Первым делом они уволокли откуда-то сварочный аппарат. Спроворили корпус из трех 44-галлонных бочек, а в качестве носа приварили загрузочную воронку (ну, естественно, заделав отверстие). В импровизированный кокпит засунули автомобильное сидение.
Хорошо? Замечательно. А космонавт? Тут они поняли, что с размером ракеты они слегка промазали - бочек нужно было брать четыре. Потому что с креслом не влезает никто, а без кресла неудобно.
Все же нашли какого-то вусмерть уже пьяного мелкогабаритного работника с фермы - и засунули внутрь, вернее, залили. Воды ему на дорогу дали.
А потом под ракету - взрывчатки, от взрывчатки канавку с бензином, отсчет - и спичку в бензин.
Бабах! Вернее, БАБАХ!
Все на земле, у всех брови опалены, ракета где-то в небе, весь город на ушах, местный полицейский примчался на место преступления в пижаме...
А что? А ничего. А мы тут человека в космос запустили...
ЧТО?
Работник нашелся ниже по течению - совершенно живой, слегка прикопченный и по-прежнему газообразно пьяный. В суд он подавать не стал - не помнил, на кого и за что.
А вот ракета так и не обнаружилась. Улетела. Так что, может, и есть у австралийцев какой-то космический приоритет, взрывчатки-то они положили с запасом...
el-d.livejournal.com/216453.html

@темы: исторические россказни

---

Как объясняет Карло Ровелли www.amazon.com/Order-Time-Carlo-Rovelli-ebook/d... , наше якобы «интуитивное» представление о времени как независимом общем фоне, на котором разворачиваются все мировые события, на самом деле – результат ньютоновской революции. (Последовавшей, добавлю от себя, сразу за изобретением карманных часов, запатентованных Гюйгенсом в 1675-м: с их помощью всякий мог убедиться, переехав в другой город, что солнце встает там при другом положении стрелок). А до Ньютона время было мерой наблюдаемых изменений: Аристотель считал, что в отсутствие перемен время останавливается.
...А еще Ровелли излагает гипотезу Алена Конна (одного из математиков группы «Николя Бурбаки»), согласно которой время – результат «некоммутативности» квантовой механики. Если мы сначала измерим положение электрона, а потом – его скорость, то результат будет иным, чем тогда, когда мы сначала измерим скорость, а потом – положение. Вот эта асимметрия, зависимость результата от порядка измерений, и порождает направленность времени.
egovoru.livejournal.com/161422.html

@темы: календарь и время

---

Однажды осенью 1600-го года 22-летний студент Падуанского университета, уже выпускник Кембриджского университета, староста английских студентов в Падуе Гарвей (William Harvey) проснулся оттого, что отлежал во сне руку. Она вспухла, посинела, начала болеть. Конечно, ничего страшного в этом не было. Стоило изменить положение тела, и уже через несколько минут все прошло. Проблема была лишь в том, что рука вообще не должна была отекать! Ну, во всяком случае, если верить тому, чему Гарвея учили уже во втором его университете.
Гарвей учился на врача. Год был 1600-й. В феврале сожгли на костре Джордано Бруно. В Англии переживал пик творчества Шекспир. Только что в Кремле возвели колокольню Ивана Великого. В Париже правил король Генрих IV Наваррский, в Москве – царь Борис Годунов, в Лондоне – рыжая королева-дева Елизавета I, в Риме – папа Климент VIII. Уже сменилась пара поколений врачей с тех пор, как Амбруаз Паре заложил основы современной медицины, призвав медиков всегда проверять рекомендации других на личном опыте, но призыв этот оставался призывом, в медицине безраздельно царствовали античные авторы. Собственно, других и не было.
Так что же говорили античные авторы про руку, которую Гарвей отлежал во сне? Как обычно, античные авторы избегали точных фактов и четких суждений, но из их запутанного и туманного учения следовало, что отлежать руку невозможно, это нонсенс, так не бывает. А рука у студента Гарвея все равно отекла.
В самый раз было плюнуть на такую мелочь и идти на лекции (или куда там было принято ходить студентам в Падуе по утрам), но Гарвей почему-то остановился и задумался.
Античные авторы (Гиппократ, Аристотель, Гален) учили, что движение крови - это однонаправленный поток. Грубо говоря, кровь образуется из пищи в печени, откуда попадает в сердце, а уже оттуда по венам распространяется по телу, заполняя все пустоты. И поглощается органами. Это как поливка огорода, где лейка – это сердце, шланг – это вены, а земля – это органы.
Все остальное – нюансы.
Гален, например, немного усложнил эту картину, написав, что вся кровь сразу поглотиться органами не может. Соответственно, она некоторое время «хранится» в венах и «приливами» движется туда-сюда, постепенно поглощаясь. Это как если вылить на огород сразу много-много воды – некоторое время на земле будут стоять лужи.
Гален же уточнил, что кровь в печени образуется не просто из пищи, а от соединения пищи и воздуха. На этом участие легких в «потоке крови» начиналось и на этом же заканчивалось.
В картине потока крови отсутствуют артерии. Почему? Потому что, во-первых, они то же самое, что нервы, связки и сухожилия, а во-вторых, по ним движется воздух (обогащенный «теплом» от особого эфирного вещества, пневмы).
Гален и здесь баламутил воду. Он говорил, что воздух, смешанный с пневмой, а именно в такой форме воздух течет по артериям, имеет вид «алой крови». Эта «алая кровь» – это просто особая форма воздуха, это, конечно, не то же самое, что кровь, это совсем другое. Доказательством тому является тот факт, что «алая кровь» есть только у живых, а у мертвых она сразу же обращается обратно в воздух – именно воздух и находит анатом в артериях. Таким образом, даже с этим уточнением, артерии частью системы потока крови не становились.
А почему кровь движется? Изначальный толчок дает сердце, но потом поток крови поддерживается сдавлением вен мышцами тела. У животных мышц больше, поэтому и кровь движется у них быстрее, а раз быстрее, то и сердце у них вынуждено стучать чаще.
Если сердце – лишь передаточная емкость от печени к венам, то зачем сердцу такое сложное строение, аж четыре камеры? А дело в том, что нижняя половина тела получает кровь из левого желудочка, а верхняя – из правого предсердия. А из левого желудочка в правое предсердие кровь попадает через некое отверстие в перегородке сердца. То, что это отверстие никто не видел, значения не имело – у живых людей оно есть, а у мертвых сразу «затягивается», исчезает.
Важным элементом потока крови был головной мозг, главный «радиатор» тела, место, где перегретая кровь охлаждается. При этом часть крови испаряется и очищается, и то, что получается, как раз и называется пневмой.
Гален, кстати, и здесь выступил возмутителем спокойствия, заявив, что головной мозг, кроме этого, может иметь отношение к мыслительным процессам (хотя, конечно, они вообще-то происходят в печени и сердце, а где еще?).
На самом деле учение античных авторов было не в пример длинее, объемнее, запутаннее и туманнее. Оно было полно внутренних противоречий. Все это списывалось на неспособность «современного человека» понять мудрость древних.
Но как же рука, которую отлежали? Кровь течет от сердца, «заливаясь» в руку. При сдавливании поток крови должен был остановиться выше места сдавления. Над этим местом должна была скапливаться кровь, там должен был появиться отек.
А отек на самом деле появился ниже места сдавления.
Ниже!
Невозможно!
Вся культура тогдашней науки требовала поступить единственно возможным способом – углубиться в книги античных авторов и поискать ответ там. Да, ответ будет где-то на трехсотой странице семнадцатой по счету книги. И не в явном виде, а между строк, намеком. Но он там будет, его нужно только найти.
Гарвей поступил по-другому. Он перевязал собственную руку. Всего через несколько минут «жилы» вздулись, кожа посинела и потемнела, рука заметно набухла. Было ощутимо больно. И все это - ниже места перевязки!
Гарвей попытался разрезать повязку, но отек был настолько выраженным, что повязка глубоко впилась в руку и перерезать ее одной рукой оказалось трудно. Пришлось бегать по студенческому «дому», искать кого-нибудь, кто помог бы.
Едва повязка была разрезана, Гарвей завязал вторую руку. И все снова повторилось.
Тогда он поймал дворнягу и наложил повязку на лапу ей. Лапа ниже повязки опухла. Гарвей сделал разрез по этой опухоли. На пол обильно ливанула темная кровь. Значит, припухлость действительно была ничем иным как застоем крови.
Гарвей перевязал другую лапу. Когда она опухла, он нанес порез и на ней – но выше повязки. Не выделилось ни капли крови. Вообще.
Получалось, что кровь движется с периферии тела в центр. Это было совершенно необъяснимо. Такого быть не могло.
К этому моменту уже было известно несколько «новомодных» находок в этой области. Учителем Гарвея по Падуанскому университету был Фабрициус (тот, который «сумка Фабрициуса»). Он только что описал клапаны вен. Правда, дальше описания Фабрициус не пошел. Зачем нужны клапаны, призванные не пускать кровь на периферию тела, он объяснять не стал и даже не пытался. Просто констатировал сам факт – в венах есть клапаны.
Но эти клапаны категорически противоречили учению Аристотеля-Галена! Если кровь течет из центра на периферию, то зачем могут понадобиться клапаны, которые эту самую кровь на периферию не пускают? Клапаны вен устроены так, что если кровь течет с периферии в центр, поток крови прижимает их к стенке вены, просвет вены остается открытым. Если же кровь потечет по вене от центра на периферию, т.е. именно так, как она и должна течь по Аристотелю-Галену, то самим потоком крови эти клапаны «вздуются» и перекроют просвет вены. Другими словами, кровь физически не может течь по вене от центра на периферию. Тут бы Фабрициусу задуматься. Ведь его открытие на корню рушило всю античную теорию «потока крови». Но он не задумался.
На самом деле клапаны нужны, чтобы не пускать венозную кровь обратно на периферию. Это особенно важно в ногах, где кровь движется по венам снизу вверх. Клапаны не дают уже поднявшейся по вене крови «стечь» обратно вниз. Но это пока известно не было.
И тут Гарвей тоже натолкнулся на факты, совсем другие факты, но столь же ясно говорящие, что кровь должна течь по венам с периферии в центр, а не наоборот. И Гарвей не ограничился тем, чтобы факт описать. Он попытался дать ему объяснение. И это создало современное учение о кровообращении.
За пятьдесят лет до того, как Гарвей проснулся от боли в руке, нечто похожее описал Мигель Сервет – не приводя особых доказательств, он сформулировал, что кровь от сердца течет в легкие, где хорошенько перемешивается, и возвращается в сердце. В том же году, правда, Сервет был сожжен на костре – добрый народ Женевы, ведомый Кальвином, решил, что Сервет – еретик (не из-за описания малого круга кровообращения, а из-за отрицания Троицы).
Приблизительно в то же время Андреас Везалий опроверг существование отверстия в перегородке сердца, что означало, что кровь независимо движется из правой и левой половин сердца.
За семь лет до памятного утра еще один ученый, Андреа Чезальпино, описал нечто схожее с тем, что описал Сервет, но для большого круга кровообращения. Чезальпино также не подвергся никаким гонениям – отчасти потому, что его открытия оставались достоянием лишь кучки посвященных, а отчасти потому, что Чезальпино был личным врачом папы римского Климента VIII (ну, так получилось!).
Превратить все эти разрозненные догадки в единое учение о системе кровообращения предстояло, однако, именно Уильяму Гарвею. Кровь движется по большому кругу кровообращения от сердца к органам по артериям, затем в органах по «незаметной сеточке» (которую еще предстояло открыть Мальпиги) перетекает в вены, по пути превратившись в «темную кровь», и по венам возвращается к сердцу. Здесь кровь попадает в малый круг кровообращения, где по специальной артерии попадает в легкие, снова перетекает по «невидимой сеточке» в особую вену, попутно превратившись в «алую кровь», и по той самой особой вене возращается к сердцу, где попадает в большой круг кровообращения. И так без конца. Воздуха в сосудах нет.
К этому же исследованию относится первое известное применение математики в медицине. Гарвей вычислил, сколько крови проходит через сердце. Оказалось, что за 2 минуты сердце овцы перекачивает всю имеющуюся в теле кровь, а за 30 минут – количество крови, равное весу животного. Это во много раз больше, чем вес пищи, которую овца съедает за весь день, а ведь именно эта пища согласно Аристотелю-Галену и превращается в кровь.
Спустя 15 лет после того утра Гарвей, уже в Лондоне, решился изложить свою теорию перед коллегией врачей. К 1615 году Гарвей уже занимал в Англии видное положение, был личным врачом короля, коллегия состояла из его друзей, так что теория была встречена «на ура».
Гарвей, однако, вполне трезво оценивал разницу между докладом перед друзьями и публикацией теории «в мире». Он ожидал бурю возражений.
Лишь в 1628 лет (через 28 лет!!!) Гарвей наконец решился на публикацию. К этому моменту он был непререкаемым медицинским авторитетом в своей стране.
Гарвей мог бы опубликовать теорию кровообращения в Англии и, скорее всего, отделался бы легкой критикой. Однако в таком случае его теория осталась бы «местечковым» открытием. И он опубликовал свою работу во Франкфурте – некоторый компромисс между тягой к паневропейской публикации и страхом публикации в основных научных центрах, коими тогда были Италия и Франция.
И страх оказался не напрасным. Работа Гарвея вызвала шквал неприятия. Самым ярым противником оказался йоркширский (свой, английский!) врач Примроз. Он обвинил Гарвея в излишнем внимании к «мелким деталям» и отсутствии широты, обобщений. Очень странный аргумент, но его подхватили все критики теории.
«Царь анатомов» парижанин Риолан, тоже не вдаваясь в доказательства и факты, обозвал теорию Гарвея ложной и нелепой. Главный аргумент: «Разве мог ошибаться великий Гален?». Ученик Риолана Платен переформулировал эту мысль так: «Шапки долой! Так сказал сам Гален!»
Кстати, образ Платена был позже выведен Мольером в «Мнимом больном» под именем Диафуаруса, врача-невежды, твердого гранита, которого нельзя сдвинуть с места никаким аргументом, никаким фактом.
Падуанский врач Паризиани откликнулся на публикацию Гарвея так: «Тоны сердца? У нас, в Италии, их не слышно!»
Гарвея на континенте не растерзали только потому, что за него заступился Декарт.
Но «не растерзали» не означает «приняли». То поколение врачей теорию кровообращения так и не приняло. Даже лондонская практика стала разбегаться. Не помогло даже то, что при смене монарха Гарвей вновь был назначен личным врачом короля.
Пришлось ждать, пока сменилось поколение врачей. Медицинская молодежь практически вся была за теорию кровообращения.
Данный текст не является научной публикацией, а представляет собой компиляцию нескольких источников, в том числе и нижеперечисленных. Для дальнейшего чтения рекомендуются: Бобров Е. Психологические воззрения древних греческих философов, 1910; Википедия; Лучинин А. История психологии: конспект лекций, 2009; Опимах И. Сердечные тайны, 2018; Плавильщиков Н. Гомункулус, 1958; Счастливая Д. Анатомия Аристотеля, 2011; Федорова Ю. История открытия роли сердца и системы кровообращения, 2004; Яновская М. Вильям Гарвей, 1957 (по Злыгостев А. Тайна сердца и крови, 2001); и конечно профессиональная литература! www.facebook.com/eduard.kanalosh/posts/32485785...

@темы: медицина-историческое