@темы: и о погоде

---

пятница, 26 августа 2022 в 23:35

Пишет kate-kapella:

понедельник, 22 июля 2019 в 17:20

Пишет kurufin_the_crafty:

Райтерам, фикрайтерам и всем to whom it may concern. Про выбор имени в соответствии с эпохой я уже писала триста лет назад у себя на сайте. Теперь – краткие заметки конкретно об английских именах. Самый надежный способ не промахнуться – это, конечно, полазить по архивам. Если в Fine Rolls Генриха III стопиццот Ричардов и стопиццот Агнес – можно смело называть героев Ричардами и Агнес. Если в тех же Fine Rolls нет ни одного Бадди или Билли – значит, с Бадди и Билли в эту этоху что-то не так (и правда, не так: Бадди в качестве личного имени войдет в употребление только в двадцатом веке, а Билли в качестве диминутива от Уильяма – в девятнадцатом). Короче, на что обращать внимание, где искать и с чем сверяться: Средневековье (до норманнского завоевания) Тут все довольно просто. Практически все имена – древнеанглийские. Имен из того, что впоследствии станет католическим календарем, почти нет: в Средние века, строго говоря, класть все хотели на соответствие крестильного имени со святцами аж вплоть до Тридентского собора (1545–1563), да и потом тоже частенько клали. Список древнеанглийских имен – здесь, насчет частотности употребления можно глянуть в «Книге Страшного суда» (да, норманны к этому времени уже пришли, но наследить особо не успели). Средневековье (от норманнского завоевания до Реформации) Все становится гораздо веселее. Приходят норманны и в массовом порядке приносят с собой Ричардов, Роджеров, Робертов, Уильямов, Генри, Ральфов, Чарльзов, Элис, Матильд и прочие древнегерманские имена в старосеверофранцузском прочтении. Коренное население какое-то время держится за родную англосаксонщину, но потом подхватывает завоевательские моды и тоже начинает именоваться Ричардами, Роджерами и т.д. (Отдельная тема – Роланд и Оливер: это тоже северофранцузский подарочек, но тут нужно говорить спасибо не столько норманнам, сколько всеевропейскому хиту – «Песни о Роланде». В XI-XII веках от этих Роландов по всей Европе становится просто негде плюнуть, хотя до того их было совсем немного). Параллельно с норманнскими именами буйным цветом начитают расцветать чисто христианские имена (из Нового Завета и из католического календаря) – Джон, Томас, Питер, Джеймс, Филип, Николас, Марджери, Эллен, Сесили, Агнес, Кэтрин и проч., и проч. После бурного дебюта францисканских орденов вылезает Фрэнсис – в честь Франциска Ассизского, само собой, а вот конкуренту Франциска, святому Доминику в Англии не повезет – Домиников мало, а после реформации они вообще будут встречаться только в упоротых католических семьях. Зато святой Бенедикт подарит Англии кучу Беннеттов, Бенниттов и Бенедиков (именно так, без «т» и прочих средневековых форм. Из местных английских святых отличится Юлиана из Норвича – имя Джилл, оно же Джиллиан (это такая английская средневековая Джулиана-Юлиана) вообще станет нарицательным: Jack and Jill – традиционный английский мем, обозначающий любых рэндомно взятых парня и девушку. Как ни странно, при всем этом церковно-именном засилье в английском Средневековье довольно мало Мэри – называть простых смертных в честь Богородицы долгое время считалось слишком жирно, поэтому выкручивались уменьшительными – Мэрион, Мэриан, Мэриот и т.д. Кстати, по поводу уменьшительных: их ДО ХРЕНА. Причем они совсем непохожи на современные: эпоха суффиксов -y/-ie типа Джонни-Томми-Джимми начнется гораздо позже. Сейчас в ходу свистнутые у норманнов старофранцузские -in, -et, -ett, -on и исконно-посконные англосаксонские -kin и -cock. Попутно на это дело накладываются милые среднеанглийские фонетические особенности, поэтому Ричард превращается в Диккина, Дикона, Хиггина, Хиггота и Хитчкока, Роджер – в Робкина, Доббина и Хопкина, Николас – в Кола, Колина и Колинета. (Колина, кстати, в XX веке снова подымут на щит, и он станет очень модным имечком – не в последнюю очередь потому что его удобно воспринимать как англизацию всяких ирландских и шотландских Cailean и Coilean, которые в среднем по больнице где-то так и читаются. Про то, что это диминутив от Николаса, все совершенно забудут. И да: Джек – это такой средневековый диминутив от Джона (через формы Дженкин/Джеккин), а вовсе не от, мать его, Джеймса, как какого-то дьявола у нас принято считать!!!). Чего в английском Средневековье точно нет – это имен из Ветхого Завета, вроде Абрахамов, Джонатанов, Бенджаминов, Рэйчел, Эстер, Ребекк и т.д. Точнее, они есть, но их носители все сплошь и рядом иудеи. Более-менее повезло Адаму – Адамов-христиан много (а вот Ев, наоборот, мало – уж больно неоднозначный персонаж с церковной точки зрения). Есть Эллисы, Эллиоты и прочие вариации на тему ветхозаветного пророка Илии, вполне себе почитаемого в христианстве, но зато Илайджа/Элайджа (тот же Илия, но в прочтении, более приближенном к оригинальному библейскому) появится только в эпоху Реформации. С глобализацией пока что тоже все плохо: если у человека шотландское имя, значит, он 99,99% шотландец. Если валлийское – валлиец. Если фламандское – фламандец и т.д., потому как просто так называть дитятко чужеземным именем никто не будет. Худо-бедно проскочат бретонские имена Алан и Брайан, завезенные в Англию братвой Вильгельма Завоевателя, среди которой было немало бретонцев. При этом Брайан в Новое время почти исчезнет из Англии и сохранится преимущественно в Ирландии, а в остальных English speaking countries распространится заново только начиная с XIX века (кстати, с чисто норманнским Джеральдом почему-то приключилась та же история). Еще англичане позаимствуют нижненемецкого Дерека, но потом, опять же, напрочь о нем забудут и вспомнят аж в XIX веке. По поводу именного разнообразия: с разнообразием крайне туго. До 25% мужского населения запросто могут быть Джонами, еще 50% распределится между Томасами, Уильямами и еще какими-нибудь Ричардами, оставшаяся четверть придется на что попало. Средневековье (особенно позднее) – это эпоха тезок. Теперь: куда лезть за источниками. Можно ко мне на сайт, можно непосредственно в архивы: вот хорошая подборка ссылок: http://www.galbithink.org/names/engb1800.htm. Еще есть, храни его Господь, s-gabriel.org, где народ выкладывает исследования по средневековым именам – английским и не только. Ну и в качестве бонуса можно слазить в «Оксфордский словарь фамилий» – там особенно удобно отслеживать уменьшительные, поскольку куча английских фамилий как раз от этих средневековых уменьшительных и происходит. Ну а потом Средневековье заканчивается и приходят… Возрождение и Реформация!!! И начинается сущий дурдом. Особенно благодаря Реформации. Про пуританское имятворчество я в свое время уже писала, но этот принцип так или иначе свойственен всем протестантским деноминациям: МАКСИМАЛЬНО ОТОЙТИ ОТ КАТОЛИЧЕСКИХ ИМЕН!!! То есть, в идеале: Николасов, Фрэнсисов, Джеромов и прочих Бенедиктов – сразу нафиг, это католические святые, пускай им поганый папский Рим поклоняется, а мы не будем. Питеров, Джонов и Томасов, в принципе, можно оставить – это апостолы, сподвижники Господа нашего Иисуса Христа, с ними все в порядке. Норманнские Роджеры-Ричарды-Уильямы тоже плюс-минус приемлемы, у них прямой связи с богомерзким папизмом нет. Но для пущей уверенности все равно лучше выбирать имена из Ветхого Завета – тут уж точно не ошибешься! Ну и пошло-поехало: по всей Англии как грибы после дождя появляются Бенджамины, Айзеки, Сэмьюэлы, Эбигейл, Сары, Рэйчел, Ребекки, Мозесы, Джонатаны, Джошуа, Эстер, Деборы и т.д. и т.п. Причем чем упоротее деноминация, тем более забубенные имена выбирают ее члены. Если нормальный прихожанин англиканской церкви скромно назовет ребенка Бенджамином в честь ветхозаветного Вениамина или Джудит в честь Юдифи (не самые малоизвестные персонажи, прямо скажем), то упоротый диссентер перероет все Священное Писание, докопается до какого-нибудь пятого лебедя в десятом ряду, который во всем Ветхом Завете упоминается в одном-единственном месте, - и опачки: прошу любить и жаловать, у нас родился маленький Джедидайя! Или Эбенизер (в честь камушка, который пророк Самуил поставил в знак победы над филистимлянами). Или маленькая Керен-Хаппук (в честь самой младшей дочери многострадального Иова, отличное имя, между прочим: окказионально сокращалось как Керри…). На эту тему в свое время на отличненько постебался девятнадцативечный исследователь Чарльз Бардсли: «С распространением нонконформизма Гаи, Майлзы, Питеры и Филипы были позабыты. Теперь, появляясь на свет, младенцы сразу становились Иоилями, Амосами и Овадиями. Дети все так же продолжали болеть корью, но теперь сыпью покрывались не Роберты и Роджеры, а Финеесы и Халевы. Избранные вожди Израилевы переживали тяжкий период прорезывания зубов. Краснощекие тезки двенадцати сыновей Иакова восседали рядышком на жесткой школьной скамье. По вечерам на деревенской улице можно было встретить всех пророков – от Исаии до Малахии; пророки играли в чехарду, пока Софония воровал в саду яблоки». И продолжалась эта прелестная мода аж до девятнадцатого века (да и сейчас еще, в общем-то, окончательно не угасла): «В городках вроде Олдема, Болтона, Эштона и Блэкберна книги записей о крещении выглядят как библейский словарь. Одному моему другу-священнику, несмотря на его сопротивление, пришлось крестить двух близнецов как Каина и Авеля. Другой священник из Дербишира, задав в надлежащий момент вопрос об имени ребенка, получил абсолютно серьезный ответ: «Рамоф-Галаад». «Э-э… Мальчик или девочка?» - потрясенно спросил он. Оказалось, родители по сельскому обычаю открыли Библию наугад и выбрали первое же название, которое попалось им на глаза. <…> «Государи (Sirs)!» - таков был ответ родителей остолбеневшему от изумления священнику, задавшему обычный вопрос об имени ребенка. Священник начал возражать, но ему заявили, что это имя из Писания, и в доказательство торжествующе процитировали стих: «Государи мои! что мне делать, чтобы спастись?» (Sirs, what must I do to be saved?). Это напоминает случай с неким пуританином, который назвал свою собаку «евангельским» именем Также (Moreover): «Пес также, приходя, лизал струпья его» (Moreover the dog came and licked his sores)» Ну а про несравненные креативы вроде Если-Бы-Христос-Не-Умер-За-Тебя-Ты-Был-Бы-Проклят (для друзей и близких – просто Проклят) я вообще молчу… А теперь перейдем к нерелигиозным модам. После восшествия на престол Елизаветы Тюдор в моду сразу входит имя Элизабет (до этого как-то больше предпочитали провансальский вариант - Изабелла). В верхах английского общества простонародную Джоан вытесняет ее «аристократическая» тезка Джейн. Потихоньку начинает зарождаться фирменная фишка современного английского именослова – использование фамилий в качестве личных имен, но пока только потихоньку. Насчет литературных имен: вот эти все Джессики, Виолы, Оливии, Корделии и Джульетты (Джульет), которыми потом будут называть девочек в честь шекспировских героинь, в нормальном общеупотребительном именослове пока что отсутствуют как класс. По одной простой причине: до XVIIII века в Англии Шекспира "нашим всем" никто не считал, и, соответственно, ставили-перечитывали его нечасто. Зато в XVI веке в Англию ВНЕЗАПНО просачивается чисто итальянское имя Орландо – это при том, что в стране со времен Средневековья живет и здравствует нормальная английская форма Роланд. Почему? По кочану: по Европе как раз в это время триумфально шествуют рыцарский бестселлер Боярдо «Orlando innamorato» («Влюбленный Роланд» и его еще более успешный сиквел «Orlando furioso» («Неистовый Роланд» Ариосто. В итоге имеем чудесного английского ренессансного композитора Орландо Гиббонса и, чуть позже, целую династию баронетов Бриджменов, которые с начала семнадцатого и до конца девятнадцатого века упорно именовали всех своих наследников Орландо. XVII век Протестантские тенденции продолжаются: Джедидайи и Эбенизеры все еще на коне (но нормальных Бенджаменов и Джудит все-таки больше). Тем не менее, прежние «цивильные» имена никуда не делись: все столетие хит-парад мужских имен возглавляют Джон, Уильям и Томас, а женских – Элизабет, Мэри (вот и настал ее звездный час!), Маргарет и Энн. С разнообразием все так же хреново: Джон подминает под себя минимум 20% мужского населения, Томас – от 13 до 16%, Уильям – 10-12%. Кому интересна более подробная статистика – может посмотреть у меня по тегу «имена». В связи с появлением на английском троне разнообразных Карлов и Генриетт англичане экстренно импортируют из Франции Каролину, Шарлотту и, конечно, Генриетту (мужские имена Чарльз и Генри к тому времени существовали в Англии черт знает сколько лет, но вот женских аналогов не было – так что пришлось обобрать соседей). Тихой сапой просочилось в Англию немецкое имя Руперт – при уже давно и прочном имеющемся норманнском Роберте (за это спасибо полководцу принцу Руперту Пфальцскому, племяннику Карла I, которого любящий дядюшка успешно переманил в Англию и даровал ему там титул герцога Камберлендского). Еще один подарок от немецкой аристократии – София: дочку короля Георга I звали София Доротея, в честь немецких родичей. Доротей (Дороти) в Англии и без королевской дочки было пруд пруди, а вот София стала новшеством, которое, тем не менее, очень удачно прижилось. Насчет источников: в это время парафиальная и прочая документация уже поставлена на весьма широкую ногу, так что интересующие имена можно с успехом пробивать по ancestry.com. XVIII век Очередная революция в английском именослове: появляются вторые имена! Поначалу в скромном количестве, не больше двух в одни руки на отдельно взятого индивидуума: Мэри Энн, Джон Ричард, Уильям Джон – но потом народ постепенно войдет во вкус и начнет давать их потомству едва ли не пачками. Бурно растет количество женских имен. Внезапно появляется милое имя Розмари – формально комбинация Роуз и Мэри, но вообще-то один к одному английский rosemary – розмарин. К «нормальной» английской Энн (Ann, Anne) в массовом порядке прибавляется латинизированная Анна (Anna), к традиционной Сесили – латинизированная Сесилия. Чтобы почтить многочисленных королей Георгов, в дополнение к английскому Джорджу изобретаются женские формы Джорджина и Джорджиана. Исконно мужской Фрэнсис тоже наконец-то получил женского двойника – Фрэнсис, с единственной отличающейся буквой: Francis, Frances, I for hIm and E for hEr. Еще нововведения: из пасторальных романов тырится имя Мелинда, у соседей-французов заимствуются Луиза, Юджин (в честь полководца Евгения Савойского) и Юджиния, у итальянцев - Анджела, у еще каких-то европейских соседей – Аманда. В 1740 году Сэмьюэл Ричардсон выпускает в свет главный лавбургер столетия – «Памела, или Вознагражденная добродетель». Естественно, имя Памела моментально становится мегапопулярным среди тех, кто читал роман, а также среди тех, кто его не читал (ну да, ну да, «она любила Ричардсона не потому, чтобы прочла, не потому, чтоб Грандисона она Ловласу предпочла…». Приблизительно в это же время Джонатан Свифт изобретает для своей подруги Эстер Ванхомриг интимный псевдоним Ванесса (судя по всему, просто слепив слоги имени и фамилии: Vanhomrigh Esther). Ванессу ждала та же судьба, что и Памелу: многовековой успех, до сих пор от них деться некуда. Заокеанские колонии тоже не дремлют: в XVIII веке в Америке изобретают имя Саманта. Откуда американцы его взяли – сам черт не разберет, но вроде бы как придумали на основе мужского имени Сэмьюэл. Естественно, жадное до новинок общество бросается на новомодные имена как голодные пираньи на добычу. Писатель и журналист Эдвард Мур, писавший под псевдонимом Адам Фиц-Адам, комически жалуется на страницах своего еженедельника «The World»: «Моя жена, простая добрая женщина, которую зовут Эми, перекрестилась в Амелию, и моя маленькая дочка, которой исполнился только год, теперь уже не Полли, а Мария». (Для справки: Полли – это стандартное уменьшительное от Мэри, так что была обычная простенькая Мэри – а теперь стала «благородная» Мария, как и маменька, превратившаяся в новомодную Амелию). По остальным тенденциям: резво стартуют фамилии в качестве личных имен. Фэйрфакс, Сидни и Лесли теперь уже совершенно нормальные first names. Лидеры хит-парадов – те же, что и в XVII веке. XIX век Вальтер Скотт и разгул романтизма. На волне интереса к героическому прошлому на свет божий вылезают изрядно подзабытые англосаксонские имена Эдвин, Эдит, Альфред и совсем уж напрочь забытые Освин, Освальд, Элджер, Этельберт и Элвин. Из тьмы веков заново выкопали «норманнов» Джоселина и Берту, а заодно и средневекового нижненемецкого Дерека. В честь опубликованных еще в прошлом веке «Песен Оссиана» Макферсона в Англии появляется до хренища маленьких Оскаров и энное количество маленьких Мальвин. Второе (точнее, двадцать второе) дыхание получает героический кельтский Артур – Артуров в очередной раз становится ОЧЕНЬ много. Поскольку романтизм – явление всеевропейское, имена массово тырятся не только у отечественных писателей, но и у зарубежных. У французского поэта Ламартина свистнули архиромантичное имя Эльвира, из немецкой литературы – Эрнеста, Рудольфа, Эллу, Минну, Ирму и Вильгельмину (последняя пришлась очень кстати – в 1830 году на английский трон взгромоздился Вильгельм Ганноверский). Из либретто беллиниевской «Нормы» позаимствовали, собственно, Норму (вообще-то, «автором» имени был французский драматург Александр Суме, по трагедии которого писалось либретто, но чем Суме руководствовался, выбирая такое псевдолатинское имечко для кельтской жрицы, теперь уже сам черт не разберет). Чуть позже, когда романтизм пройдет и наступит суровый реализм, из русской литературы позаимствуют Веру и Соню (потом, в XX веке, попрут еще Таню, Наташу и Катю – именно так, в уменьшительном виде: полную форму инглишспикеры не осилят). Еще одна фишка эпохи – несметное количество «драгоценных» женских имен: Руби, Берил, Опал, Перл, Джуэл и т.д., и т.п. Поспорить широтой ассортимента с этой ювелирщиной могут разве что новоизобретенные «цветочные» имена: Вайолет, Примроуз, Дэйзи, Джасмин, Айрис, Миртл, Поппи (однако суперпопулярная Роуз в этот новодельный список не входит – Роуз в Англии всегда была, начиная с норманнов :-)). Прочие тенденции: набирает популярность зафиксированное еще в прошлом веке имя Эмили. В тренде многочисленные французские заимствования (уже не литературные, а просто так) - Полина, Джеральдина, Клементина, Ирен (которую плебейские низшие классы произносят как Айрин), а также новоизобретенные «подделки» с псевдофранцузскими окончаниями и ударениями на последний слог – Шарлин, Арлин и т.д. Однако самый мощный игрок на женской арене – имя Виктория. Раньше оно почти не встречалось, но на престол взошла хорошо известная всем королева (крещенная, кстати, в честь своей немецкой матушки, Марии Луизы Виктории Саксен-Кобург-Заафельдской), и имя раз и навсегда прописалось в английском именослове. Окончательно закрепляют свои позиции middle names: ко второй половине XIX века количество детей, получивших при крещении более одного имени, зашкаливает за 40%. Устаканивается (опять же, окончательно) привычная нам форма диминутивов с -y/-ie – Томми, Билли, Эмми, Джуди, Джонни. Что касается фамилий в качестве личных имен, то это уже давным-давно совершеннейшая данность как в Великобритании, так и в США: Бренуэлл Бронте и Вашингтон Ирвинг подтвердят. И, тем не менее, лидерами статистики по-прежнему остаются традиционные Уильям, Джон, Томас, Мэри (+ Мария), Элизабет и Энн (+ Анна). С той разницей с предыдущим столетием, что теперь в первую мужскую тройку время от времени прорываются Генри и Артур, а в женскую – Сара и Флоренс. XX век и далее Ну, тут, собственно, все ясно: глобализация и тотальный беспредел, и чем дальше, тем беспредельнее. Детей называют как попало и чем попало – в честь бабушки, в честь дедушки, в честь президента США, в честь голливудской звезды/звездуна, итальянского модельера, бразильского футболиста, в честь родного города, любимого штата, любимой собаки, любимой еды и всех членов британской королевской семьи вместе взятых. Чисто так, для понимания масштаба: в 2015 году в Великобритании было зарегистрировано более 60 000 различных имен, при этом 50 000 (!) из них приходились на 1-2 детей. И эта петрушка длится уже не первый год, что по ту сторону Атлантики, что по эту: упоротые родители извращаются как могут. В 1977 году миссис Соня Блум, проживающая в Кентербери, называет сына в честь любимого композитора, уже упоминавшегося Орландо Гиббонса – и привет: через N лет перед нами суперзвезда Леголас Орландо Блум. Билл Клинтон ничтоже сумняшеся дает дочери имя Челси, что впоследствии порождает среди лондонцев очень смищную шутку: «Если дочь президента США зовут Челси Клинтон, то дочь вице-президента должны звать Кенсингтон Гор?» Дальше – больше. Викки Бекхем со своим Дэвидом нарекают детишек Бруклин Джозеф (потому что именно в Бруклине Виктория в свое время просекла, что беременна), Круз Дэвид (этот родился в Испании, потому и Cruz), Ромео Джеймс (черт знает почему – похоже, просто имя понравилось) и, прости господи, Харпер Севен (Харпер – в честь Харпер Ли, автора «Убить пересмешника», Севен – в честь седьмого номера, под который папа Бекхем играл в «Манчестер Юнайтед». Но это все фигня по сравнению с тем, как соригинальничал кулинарный гуру Джейми Оливер: его отпрысков зовут Поппи Хани, Дэйзи Бу, Петал Блоссом Рэйнбоу, Бадди Беар Морис и Ривер Роккет. Не ищите здесь логику: по-моему, она скончалась еще при рождении Поппи Хани. Впрочем, кое-какие негласные правила насчет имен продолжают существовать и в XX, и в XXI веке. Если кто помнит «Тайну «Голубого поезда» Агаты Кристи, так там есть такой поучительный диалог: - Скажите Эллен, чтобы не надевала дырявые чулки, когда будет прислуживать за ленчем. – Разве ее зовут Эллен, а не Хелен, мисс Вайнер? Я думала… Мисс Вайнер закрыла глаза: – Я могу произносить букву «х» не хуже других, дорогая, но Хелен – неподходящее имя для прислуги. В наши дни матери из низших классов называют детей как попало. Все правильно, Эллен – простонародная форма, известная еще со Средних веков: в самый раз для служанки, короче. А вот благородная литературная Хелен ей не по чину – по крайней мере, с точки зрения старой перечницы леди из Сент-Мэри-Мид. Оно-то, конечно, выглядит смешно (да и мисс Вайнер, собственно говоря, тот еще персонаж), но все эти условности и сейчас никуда не делись. В 2008-2013 годах Грегори Кларк («The Son Also Rises: Surnames and the History of Social Mobility» изучил имена 14 149 студентов, поступивших в Оксфордский университет, и обнаружил, что девушек по имени Элинор (классическое аристократическое имя, его еще Алиенора Аквитанская в Англию завезла) среди студенток Оксфорда в три с лишним раза больше, чем в среднем по популяции. Та же фишка – с Саймонами, Питерами и Аннами (тоже традиционная классика). Зато сравнительно новомодных Джейд в Оксфорде в тридцать раз меньше, чем следовало ожидать исходя из частотности имени (она для этого возрастного среза приблизительно такая же, как и у Элинор), а таких же трендовых «американ-стайловых» Пэйдж и Шеннон вообще почти нет. В итоге получилось, что Элинор в сто раз чаще поступают в Оксфорд, чем Джейд, так что какой социальный класс какие имена предпочитает, вы можете догадаться сами. В США, в свою очередь, свои погремушки. Есть имена «для белых», есть имена «для черных». Девушка по имени Лакиша (Lakeisha, LaKeisha, Lakeesha, Lakisha) с вероятностью 99,99% окажется чернокожей, причем обычно не из самого высокого социального класса. Просто Киша, без «Ла» (Keisha, Keesha) – вполне возможно, что и белой. Но тоже не из семьи потомственных университетских интеллигентов – из университетской интеллигенции, скорее, будет Кезия/Кизайя (Kezia, Keziah), только этот университет с некислой долей вероятности окажется каким-нибудь упоротым библейским колледжем в штате Юта, потому как Keziah (в русском синодальном переводе - Кассия) – это одна из дочерей ветхозаветного Иова, родная сестричка Керен-Хаппук. В ту же тему: Эмили, Кэрри, Лори, Кристен, Элисон, Брендан, Джеффри, Нил и Грег будут скорее белыми, а Тайрон, Лирой, Эбони, Латойя и Таниша – цветными (вот эти конкретные четырнадцать имен – из занятного исследования «Are Emily and Greg more employable than Lakisha and Jamal?»). С религией – та же фигня: Фрэнсис Зэвьер, Огастин, Доминик, Себастьян, Бэзил, Кармел, Тереза, Бернадетт – скорее, католики (Фрэнсис Зэвьер уж точно: привет святому Франциску Ксаверию!). А вот Джеремайя, Джемайма, Батшеба, Инек, Финеас, Джерико и прочие ветхозаветные Джедидайи – явные протестанты, причем не исключено, что фундаменталистского толка. И еще одна примета времени: преднамеренный мисспеллинг, совершаемый с особым цинизмом. Назвать ребенка просто Justin – это скучно: давайте запишем его в свидетельстве о рождении Justinn, Justen или Justynn, и пусть бедный пацан задолбется потом к хренам, объясняя всем и каждому, как правильно пишется его имя. А его сестру для оригинальности назовем не Abigail, а Abbigail, а еще лучше Abagale, пусть тоже задолбется, в жизни всегда должно быть место страданию. Вот только потом все эти фокусы могут выйти дитяти боком: поскольку таким оригинальничаньем обычно страдают не самые обеспеченные слои населения, работодатель, получив резюме с этаким имечком, еще триста раз задумается: а стоит ли брать на работу человека из семьи безграмотных маргиналов? Засим про современные имена – все, а кому надо еще справочных ресурсов, то вот парочка: UK: Office for National Statistic. У них тут есть прелестные интерактивные графики – можно сравнивать популярность имен из топ-100 за последние сто лет. Штаты: Social Security. Имена по годам, имена по десятилетиям, имена по штатам, топ-100 имен за последние сто лет (правда, без интересного интерактива, но чем богаты, тем и рады).

@темы: имена

---

( Читать дальше... 

@темы: карты

---

Хасан или Гассан: как правильно https://zen.yandex.ru/media/anhar/hasan-ili-gassan-kak-pravilno-62b1a88372b6b46d1e13d318?&
и там еще в коментах небольшая дискуссия о происхождении названия озера Хасан, которое на Дальнем Востоке

@темы: имена

---

(  прекрасные морские пейзажи  

@темы: картины

---

Ничего информативного на тему выращивания мхов в русскоязычном инете не нашел, пришлось написать самому.
Статья "Выращивание мхов в саду": https://gardenmodern.ru/vyrashhivanie-mhov-v-sadu/

@темы: цветики-листочки

---

Самая быстрая инвазия млекопитающего в истории началась с небольшой популяции

@темы: звери

---

Что делать при встрече с фэйри? author.today/post/138091

@темы: Шотландия, Вероника, кладовка мифов

---

Английское слово glamour возникло в Средние века как вариант к grammar «грамматика», «книга», заимствованного из фр. grammaire (развитие значений такое: грамматика → сложная книга → книга заклинаний → колдовство, заклинания → чары, очарование; ср. также фр. grimoire, рус. гримуар «книга заклинаний», того же происхождения)^[6].

Слово стало широкоупотребительным благодаря Вальтеру Скотту, в чьей поэме The Lay of the Last Minstrel оно обозначает особое волшебство, превращающее людей, их жилища и т. д. в более великолепные версии самих себя

вики

@темы: Вероника, Вавилон-18

---

@темы: фото

---

Вокруг самой высокой башни Дубая Бурдж-Халифа построят кольцевой небоскрёб Downtown Circle.

Это кольцо будет располагаться на пяти опорах на высоте 550 м. Пронизывать его будет Бурдж-Халифа, высотой 828 м. Диаметр здания по проекту 3 км. Внутри будет курсировать скоростной поезд-лифт.

( Читать дальше... 

@темы: история зданий и мебели

---

среда, 24 августа 2022 в 20:29

Пишет Мари Анж:

17 июня 1587 года, Толедо. Год до Армады. Инквизиционный трибунал. Председатель – дон Лопе де Мендоса. В настоящий момент глаза у него на лбу. Перед ним стоит подсудимое неопределенного пола и возраста. По одним документам и согласно показаниям множества свидетелей оно – он. Элено де Сеспедес, мавр-полукровка, бывший чулочник и портной, бывший солдат, успевший поучаствовать в Альпухарских войнах против морисков, а ныне - хирург, член корпорации, лицензирован по двум специальностям – собственно хирургии и кровопусканию и прочей очистке организма (и все это, однако, самоучкой). Известный специалист, успешно работавший во многих городах Испании… в том числе, и при дворе. По другим документам оно – она. Элена де Сеспедес, сорока одного или двух лет, из Аламы, дочь испанца и рабыни-мавританки, рожденная в рабстве, освобожденная хозяином (то есть отцом) и получившая имя и фамилию в честь покойной жены хозяина. Вышла замуж в 16 лет, муж бросил вскоре после беременности – по слухам, умер, и с тех пор Элена жила трудом своих рук. Предмет разбирательства – второй брак, заключенный за 15 месяцев до ареста. С женщиной, Марией дель Каньо. Брак, заметим, был заключен по всем правилам. Элено попросил руки Марии у родителей, получил согласие и, как требовала процедура, отправился в Мадрид к викарию, чтобы официально объявить о свадьбе. Викарий, отметив нехарактерную для мужчины столь солидного возраста безбородость, а также на лице написанное мавританское происхождение, поинтересовался, не евнух ли Элено – последнее могло служить препятствием для брака. Элено предложил проверить это обстоятельство – и викарий с помощниками тщательно осмотрели его спереди, убедились, что он – мужчина, и дали разрешение на брак. Тут же от соседей поступил донос, что Элено – существо обоего пола или мутирует и превращается по желанию. Разрешение завернули до выяснения. Элено осмотрели два консилиума – в Толедо и в Мадриде. В число приглашенных специалистов входил доктор Франциско Диас, личный врач короля Филиппа II и человек, с которого и пошла дисциплина урология. Все они признали де Сеспедеса мужчиной – и выдали соответствующий документ. Свадьба состоялась. Через год с небольшим в городок, где Элено работал хирургом, заехал старый знакомый по Альпухарской кампании… он-то, поглядев на счастливую семейную жизнь и сообщил коррехидору, что де Сеспедес, вообще-то, женщина. И Элено с женой тут же арестовали за содомию – то есть, за однополое сожительство. Оба были подвергнуты освидетельствованию. Ошеломленные повитухи, обработав Элено, заявили, что она-то, в общем и целом, женщина, но, вот беда, совершенно точно – девственница. Что в ситуации замужества и документально подтвержденных родов, с одной стороны, и свидетельства светил мировой медицины о том, что это мужчина, с другой, повергло местные власти сначала в оторопь, а потом в ужас. Дело о содомии и оскорблении таинства брака стремительно превращалось в дело о чертовщине и колдовстве. Потому что кому еще под силу взять и переменить пол живого человека? И, конечно, при слове «колдовство» на сцену вплыла Святая Инквизиция – и конфисковала дело как у светского, так и у церковного суда. Так что в настоящий момент возмущенная подсудимая/подсудимый объясняет инквизиции, что он тут ни при чем, что на момент вступления в брак он был мужчиной в полном смысле слова (вот справка от викария, справка от врача, свидетели), вел активную личную жизнь именно в качестве мужчины (вот многочисленные свидетельницы, то есть любовницы, а также некая Изабелла, на которой Элено вовсе обещал жениться, да как-то не сошелся характером), да и в брак-то вступил именно потому, что потребность в женском обществе была большой, а во грехе жить не хотелось. А спустя некоторое время после свадьбы вышел несчастный случай, падение с лошади, травма – увы, именно там, рана загноилась – и все пришлось удалить (вот шрамы, вот свидетели, которым Элено жаловался на свои горести), а с молодой женой что-то же делать надо... И вообще, как прикажете жить, если устройство такое: «Я не притворялся мужчиной с тем чтобы жениться на женщине, как утверждается, ни с помощью тайного, ни явного сговора с дьяволом. А дело в том, что в этом мире не раз видели людей, которые андрогинны, иными словами ― гермафродиты, у которых признаки обоих полов, и я тоже был одним из них, и когда я собирался жениться, то преобладали во мне признаки мужского пола и я был по природе своей мужчиной и обладал всем, что необходимо мужчине, чтобы иметь возможность жениться… Я совершенно естественно был и мужчиной, и женщиной, и даже если это представляется редким явлением, гермафродиты, каковым я и являюсь, непротивоестественны.» Далее следовали ссылки на Плиния, Аристотеля и прочие первоисточники, ибо дочь рабыни и ремесленника их, естественно, читала – кое-что даже в оригинале. Так что если кто здесь и нарушал государственные порядки, так исключительно сила природы, а Элена/о не несет ответственности за то, что после рождения ребенка у нее фактически сменился пол – о чем Элено еще тогда честно сообщил властям, но ни одна собака не поверила. Трибунал разбирался с этим делом долго и последовательно. Вызывал свидетелей, экспертов-медиков, соседей... Проводил перекрестные допросы. Сначала, было, решил, что медиков, подписавших исходные свидетельства, просто подкупили. Потом стало ясно, что медики добросовестны, а место имел либо подлинный гермафродитизм, либо выдающихся качеств обман. Ко второму варианту склоняло их то, что Элено де Сеспедес спокойно признал, что принял меры для маскировки никуда не девшихся женских половых органов и так в том преуспел, что обе комиссии приняли их… за остатки неудачно прижженной геморроидальной шишки. Что – учитывая состав комиссии – несколько поражает воображение. Так что трибунальцы почли за благо в муторный вопрос гермафродитизма не входить, а считать, что Элена всегда была только женщиной, а всех свидетелей и свидетельниц тщательно обморочила. Что не мешало им в протоколах раз через раз называть подсудимого/ю «он», а не «она». Разбирался и, наконец, постановил, что а) выдвинутое властями обвинение в колдовстве – полное недоразумение, поскольку колдовства не бывает, а вот гермафродиты как раз бывают, чему есть многочисленные свидетельства ученых людей. Ну и обыкновенного мошенничества никто не отменял. Нечего, в общем, валить на Сатану собственную неспособность вести следствие. б) Ереси в деле тоже не имеется, ибо убеждение подсудимого/ой, что наличие двух комплектов органов дает ему/ей право жить в обоих форматах, будучи с практической точки зрения абсурдом, на статус таинства брака в доктринальном смысле слова не покушается никак. с) Не подлежит также разбирательству в этой связи характер личной жизни Марии дель Каньо, поскольку осуществлялся он добросовестно и не по выбору, а исключительно силой обстоятельств. На сем Марию дель Каньо отпустили – ибо какие к ней могут быть претензии? Характер личной жизни подсудимого/ой – это, конечно, ужас и даже ужас-ужас-ужас и трикстерство (*) такое мы никак не поощряем… но вопрос о содомии в данном контексте трибунал просто не рассматривал. Отказался. d) Но, вне зависимости от текущего пола, Элено/Элена де Сеспедес безусловно виновен/на в том, что вступил/а в новый брак, не удостоверившись в смерти первого супруга, а также в попрании таинства брака – посредством, соответственно, двоебрачия. В декабре 1588 Элена де Сеспедес (суд постановил впредь считать ее женщиной) была приговорена к стандартному наказанию для мужчин-двоеженцев: церковному покаянию, 200 ударам плетью и 10 годам работы в городской больнице для бедных в качестве хирурга. Корпорация икнула – женщин в ней до того не числилось. Но инквизиция сказала: «Лицензия есть? Есть. Работать может? Еще как. Значит, точно хирург. Собственно, единственная определенность в этом деле.» Желающих спорить с «Супремой» не нашлось. Судя по документам, хирургом Элена и правда была исключительно хорошим, да и скандальная история добавила ей популярности. Соответственно, в больницу начали валить толпы – кто лечиться, кто так, посмотреть. Поскольку хирургом она была хорошим, слава шла дальше, так что вскоре руководство больницы взмолилось – нас осаждают толпы, работать же невозможно. И через несколько месяцев Элену де Сеспедес перевели в другую больницу в 80 милях от Толедо – от шума подальше. Там ее след и теряется. Что характерно, разбирай это дело тогдашний светский суд, дело бы непременно закончилось костром, вернее, двумя. Поскольку содомия по гражданскому законодательству каралась именно смертной казнью. Так что чете де Сеспедес еще повезло, что стражи порядка усмотрели в произошедшем чертовщину и дело сменило юрисдикцию. А брак трибунал расторгать не стал. Поскольку никаких доказательств смерти мужа Элена представить не смогла, он был просто признан недействительным – точно так же, как любой иной в данных обстоятельствах. (*) Термин, которым они описывали поведение Элены - burladora - тот же самый, что использовался потом Тирсо де Молиной в названии пьесы о Доне Хуане. El burlador de Sevilla. В русском переводе "Севильский озорник/обольститель/насмешник". Взято из Вк: vk.com/bludlivoe_srednevekove?w=wall-211289818_...

@темы: исторические россказни, медицина-историческое

---

Недавно я задалась вопросом: стоит ли верить тому, что вудхаузовский канон прямым текстом сообщает нам о Дживсе? Не скрывается ли за ним замаскированная тайна?



Мое внимание привлекла логическая несостыковка: Дживс безумно крут, его часто пытаются переманить у Вустера. Почему он тогда оказался у него через агентство по найму слуг, узнав, что джентельмену требуется "какой-нибудь" слуга. Учитывая уровень Дживза, за него к этому моменту драка должна была быть, и ему не требовалось бы обращаться в агенство по трудоустройству.

Кстати, а почему мы ничего не знаем о прошлом Дживса? Откуда он взялся? Моя версия (начитавшись Видока) -- он человек без прошлого, беглый каторжник, и место у Вустера -- его первая локализация под новым именем.
( Читать дальше... 

@темы: книги

---

Из книги Клэр Хьюз "Шляпы" - тоже о касторовых, то есть бобровых шапках.
Эти шляпы получили распространение в Европе в начале XVI века благодаря испанцам и голландцам. Мужские портреты той эпохи свидетельствуют о важности шляп как свидетельства о положении человека в социальной иерархии, о степени его достатка. Бобровый мех – лучший материал для шляпного фетра, причем использовался только мягкий подшерсток, или подпушь. Доля бобровой подпуши и определяла качество шляпы и, соответственно, ее стоимость. Процесс свойлачивания меха был грязным и крайне трудоемким, следовательно, качественные шляпы стоили дорого. В Англии в 1661 году Сэмюэль Пипс, к примеру, заплатил 45 шиллингов (284 фунта на современные английские деньги) за касторовую шляпу; во Франции XVIII века хорошая касторовая шляпа стоила три ливра (примерно 60 фунтов в наши дни), а обычная из шерстяного фетра – пятнадцать су (примерно 15 фунтов в наши дни); в 1870 году лондонский журналист Джордж Сала дивился тому, что «цена на коричневого бобра может достигать пятнадцать гиней (1300 фунтов в современном эквиваленте), [хотя] мой стоил все двадцать».
На производство одной хорошей шляпы уходило десять бобровых шкур. (Для изготовления одного стетсона – фетровой ковбойской шляпы – высшего качества требуется сорок шкурок - прим автора). Поэтому, чтобы удовлетворить социальные амбиции богачей, требовалось забить очень, очень много бобров, и к 1600 году бобры в Европе были почти полностью истреблены. На счастье французских, голландских и британских торговцев – и на беду бобров, – практически неограниченный запас пушнины открылся в Новом Свете. Когда британцы вытеснили голландцев с берегов Северной Америки, они обеспечили себе доход от продажи более миллиона фунтов (453,6 тонны) пушнины в год, что позволило им на равных соперничать с французами.

В Великобритании торговля мехом, производство и продажа фетровых шляп изначально были сосредоточены в Лондоне в неблагополучных районах Саутворк и Бермондси на южном берегу Темзы. Первой организацией в отрасли было Почтенное общество искусства и ремесла войлочников (Worshipful Company of the Art or Mistery of Feltmakers). Слово «mistery» (созвучное слову «mystery», то есть «таинство». – Прим. пер.) в названии означает «ремесло». Лондонская гильдия войлочников недолго оставалась во главе производства. Ограничения в количестве подмастерий и размере заработной платы вынуждали шляпников искать более дешевые возможности за пределами города. К началу XVIII века лондонские шляпники, оставив за собой работу по отделке и оптовые поставки, основные этапы производственного процесса отдали на откуп провинциальным поденщикам. К северу от Лондона на главной подъездной дороге (ныне магистраль А6) неподалеку от Манчестера и портового Ливерпуля располагается городок Стокпорт. Гильдии там не было, зато наличествовала развитая текстильная промышленность и река – а вода лежит в основе процесса свойлачивания. К 1771 году Артур Юнг в «Путешествии на север Англии» упоминает шляпное дело как одно из главных производств региона . В 1800 году Стокпорт и близлежащий Дентон обеспечивали шляпами всю Британию и экспортировали их в Европу и колонии.
Процесс взбивания меховых ворсинок (bowing) в плохо проветриваемых помещениях – крайне грязная работа. Еще хуже был последующий этап – свойлачивание (planking), когда конус из мехового или шерстяного фетра многократно опускали в котел с кипящей водой, уриной, остатками спиртных напитков и серной кислотой и раскатывали, в результате чего он сжимался до размеров будущей шляпы и принимал форму колпака. Затем заготовку натягивали на болванку и придавали нужную форму – этот процесс (blocking) также требовал высоких температур и влаги. Условия труда в красильных цехах были не лучше.
Страсти несколько улеглись благодаря моде, когда примерно в 1800 году по всей Европе бобру составил конкуренцию безвредный шелковый цилиндр.

.

Екатерина Мишаненкова

21 дек 2017 в 4:33

Искала материалы по поводу бобровой шерсти - прочитала, что касторовые (castor - по-латыни бобр) шляпы изначально делались из нее, и загрузилась, представив себе стада бобров, их стрижку как овец и т. д. ))
Но к своему удивлению нашла довольно много и очень любопытного. Вот, например, из книги Андрея Паншина "История города Екатеринослава. Книга первая. Монастырское урочище":
В «Объяснениях и дополнениях» к запискам Кильбургера «О русской торговле в царствование Алексея Михайловича», сделанных Б. Г. Курцем, членом историко-этнографического кружка при Киевском университете Святого Владимира, под руководством профессора М. В. Довнар-Запольского, приводится выдержка из «Moscowitischer Kauffmann» (Marperger P., Lubeck, 1723.) по поводу бобровой шерсти: «…русские также вычесывали шерсть из шкур канадских бобров, привозимых французами, а потом продавали ее англичанам, голландцам и французам, которые делали из нея касторовыя шляпы».
...Касторовыми они назывались именно потому, что изготавливались из бобровой шерсти (бобр обыкновенный на латыни называется Castor fiber). На французском языке бобр также называется «Castor», а русско-французский словарь XIX века сообщает, что именем «castor» называли и саму бобровую шляпу.
Не надо думать, что шляпа из бобровой шерсти имела вид папахи с торчащим во все стороны мехом. Её делали из мягкого бобрового подшёрстка, который на Руси ещё называли «бобровый пух», очень водостойкого и прочного материала. После нескольких стадий обработки «бобровый пух» превращался в подобие тонкого фетра, из которого на деревянных моделях и изготавливали касторовую шляпу. Судя по картинам и картинкам тех веков, такая шляпа могла быть гладкой, могла быть слегка шерстистой в зависимости от моды или требования покупателя. Постепенно касторовые шляпы из головного убора элитных воинских подразделений XVII века превратились в писк моды века XVIII, в кокетливые женские шляпки, широкополые пасторские шляпы, «цилиндры» знати, практичные мужские головные уборы горожан и, конечно, в форменные «треуголки». Практически вся Европа того времени ходила в шляпах, изготовленных из бобровой шерсти, вычесанной руками русских мастеров.
...Естественно, с ростом шляпного производства и производства касторовой ткани для этих целей стали в большом количестве использовать овечью шерсть, а название «касторовая» стало фирменной маркой, характеристикой шерстяной ткани. Качество касторовой ткани к XIX веку в России было очень высоким, так на всемирной выставке 1862 года в Лондоне был награждён русский промышленник А. Тило «За превосходныя сукна и касторы». На этой же выставке, кстати, был награждён русский фабрикант Ф. Циммерман: «За треугольныя шляпы и дамския шляпы из боброваго пуха».

vk.com/wall-167740129_2826

@темы: 19 век, СшА, история одежды

---

Знакомьтесь, это курьёз, исторический казус. Сегодня его просто назовут: фейк. Но сделал так давно, что стал своеобразным произведением искусства, исторической ценностью. А все дело в том, что в 1663 году в Германии был обнаружен частичный окаменелый скелет шерстистого носорога… и в итоге появилось вот это создание: «Магдебургский единорог», худшая реконструкция ископаемого в истории человечества.
( Читать дальше... 

@темы: звери

---

Игорь Дубовой (1972 г.)

@темы: картины

---

化け猫 / Cat monster, 河鍋暁斎 / Kawanabe Kyōsai. Japanese (1831 - 1889)

( Свернуть 

@темы: картины

---

снято до 2016 года

@темы: мой Гомель

---

Переводчик Екатерина Ракитина пишет:
https://t.me/suchstuff/279

Стало вдруг интересно, откуда взялось в арго "фараон" про полицейского, пошла копать.

( Свернуть 

Нет, не переводное, родное русское, оформляется к середине XIX века, у Максимова в очерке "Сибирь и каторга" (1861) есть отдельная главка о воровском словаре, там "фараон" в значении "солдат, будочник, околоточный" относится к "мазурницкой музыке", т.е. к жаргону столичных воров, прежде всего карманников. Явное сужение семантического поля, потому что вообще в русском языке позапрошлого столетия, не жаргонном, "фараон" — притеснитель и гонитель, с понятными библейскими коннотациями. Ср. в письме Анненкова Тургеневу: "Так спокойно и величаво изводить людей, как он беспрестанно делал на веку своем, не всякий может. Воплощенный Ассур, Сарданапал и Фараон", — или у Чехова в "Лешем": "Даже глядеть на тебя жалко. Фараон фараоном ― чистое наказание!". У Богданова в "Провокации" (1908) оба значения, и исходное, и жаргонно-суженное: "Жил вблизи, от нас по соседству, такой мучитель-гонитель, настоящий фараон, ундер четвертого околотка, Иван Петров Утриносов". В общем, всё довольно прозрачно.


Но какую же собачью чушь пишут о происхождении жаргонного "фараона" в этих наших интернетах. Будочник, дескать, на статую фараона походил, с дубинкой своей, к груди прижатой. Разумеется, уголовники середины XIX века фараоновы статуи с младенчества видели каждый день, ассоциации первого порядка. Или ещё лучше: как фараон хранил божественный порядок, так и околоточный... нет, сил моих нет это пересказывать. Поиск по национальному корпусу русского языка, между тем, занимает минуты три; но копипастой из энторнетов проще, вот оно и множится.


Эпоха троечников — и ведь всё так, всюду.

@темы: Вавилон-18

---

Артур Конан Дойл. Жизнь в фотографиях. Часть 2

@темы: ШХ