Елисей Андреевич улыбнулся, а я подумала, что жить с таким именем, должно быть, нелегко. Наверное, его мама, как и моя, считали, что обладателю редкого имени проще стать выдающимся человеком. Маму, кстати, зовут Августа, в детстве она много претерпела, и, наверное, в отместку назвала нас Ефимией и Агатой. Спасибо ей за это большое. Но Елисей, пожалуй, даже круче. Агата и Елисей, а сынка назовем Акакием, и жизнь, считай, удалась…
Тут я сообразила, что Елисей скорее всего предназначался мне, и растянула рот до ушей в ответ на его улыбку. У нас родится дочь, и назовем мы ее в честь мамы – Августой. А что? В наше время среди Аглай, Василис и Маланий она не затеряется.
Татьяна Полякова. Небеса рассудили иначе.


от Шано. Елисей, кстати сказать, не такое уж нынче редкое имя, его рейтинг растет.
Но лично мне библейский Елисей несимпатичен. Хотя я тоже не люблю детей. но он уж очень круто поступил. кризис среднего возраста, не иначе

@темы: имена(цитаты)

---

Оригинал взят у в Peter Joseph Wilms (1814-1892)

@темы: картины

---

22.08.2015 в 12:55

Пишет  Касиопея:

JANEK SEDLAR

@темы: Котловина, пейзажи

---

Оригинал взят у в Ирландская иммиграция и американский "нэйтивизм"

40 – 60е годы XIX столетия стали одним из ключевых периодов в истории США. Продолжался промышленный рост, который позволит к концу XIX столетия стать США одним из мировых экономических лидеров. Американо-мексиканская война и приобретение Техаса, положили начало дальнейшему освоению и колонизации «Дикого Запада». Наконец, острый
экономический и политический конфликт между плантаторами рабовладельческого юга, и промышленниками капиталистического северо-востока, перерос в военное противостояние, продолжавшееся четыре
года, и унесшее жизни более 600 тысяч американцев.
С. Н. Бурин. На полях сражений Гражданской войны в США. М., 1988. С. 3

Победа Севера и отмена рабства, окончательно определили путь развития США, на основе капиталистических ценностей и свободной конкуренции. Однако в истории США того периода происходили и другие важные изменения,
приведшие к резкому изменению этнической ситуации в Америке. В особенности в крупных городах восточного побережья – в Чикаго, Нью-Йорке и Бостоне. Речь идет о волне иммиграции, захлестнувшей США в середине
XIX столетия. В первую очередь об иммиграции немцев и ирландцев-католиков. В период между падением Наполеона и начало 40х годов XIX века от одного до полутора миллионов ирландцев покинули
страну. Большая их часть осела в США.
C.У. Grada, A Note on Nineteenth Emigration Statistics, Population Studies, Vol. 29, No.1 (March 1975)

Обусловлена иммиграция была целым рядом причин. Ставшее традиционным для Ирландии после разделов Манстера и Ольстера обезземеливание ирландских крестьян, вкупе с ликвидацией в начале XVII столетия клановой системы, вынуждали
тысячи католиков отправляться на поиски лучшей доли в Новый свет. Таким образом, ирландцы прибывали в Америку на протяжении двух столетий, с момента основания первых английских колоний. Однако, массовая иммиграция в США, по своей массовости интенсивности превзошедшая все предыдущие переселения и начавшаяся в сороковые годы XIX века, было вызвана событием, ставшим национальной трагедией для жителей «Эйрин».
Широкое распространение картофеля к середине XIX столетия сделало его основной пищей для большинства ирландских семей. «Мир, вакцина и картошка» обусловили демографический взрыв на Британских островах .и в частности, в Ирландии. К 1841 году население Ирландии составляло 8222664 человек.
Л.И.Гольман; А.Д.Колпаков; .Э.Кунина; Ю.М.Сапрыкин. История Ирландии. М., 1980. С. 203.

В 1845 в Ирландии начался страшный голод (An Gorta Mуr). Причиной неурожая в 1845 году стал фитофтороз, или бурая фитофторозная гниль,— болезнь, вызываемая паразитическими грибами. Голод бушевал на протяжении 45 – 50 годов. По подсчетам историка Р.Фостера, жертвами голода и вызванных им эпидемий стали от 750 тысяч до миллиона ирландцев.
Foster, R.F. 'Modern Ireland 1600–1972.1988. P. 324

По оценкам Д.Моркира, в 1845-1851 годах умерло от 1 миллиона 100 тысяч, до 1.5 миллиона человек.
Joel Makyr, Why Ireland staved, A quantitative and analytical history of the Irish economy 1800–1850. London., 1983, P. 266

Убыль населения в Коннахте составила 28.8%, в Мюнстере 22.5%.
Joe Lee, The Modernisation of Irish Society (Gill History of Ireland Series No.10) P. 2


Не последнюю роль в этой катастрофе сыграло британское правительство, которое, несмотря на голод, продолжало вывозить продовольствия из вымирающей страны. Спасаясь от голода и болезней, тысячи ирландцев отправились в Англию, США,
Канаду и Австралию. Набитые иммигрантами судна, были прозваны «гробовозками» или «кораблями смерти» ( Coffin ship).



Robert Whyte The Journey of an Irish Coffin Ship. 1847
http://xroads.virginia.edu/~hyper/SADLIER/IRISH/RWhyte.htm

Смертность на подобных кораблях достигала 30%.
http://www.emigrantletters.com/IE/output.a...rticleStateID=2

Тем не менее, тысячи ирландцев еженедельно прибывали в гавани Нью-Йорка, Филадельфии и Бостона. Только за период 1845-1849 года в США прибыло около миллиона ирландцев.
Ruckenstein, L.; O'Malley, J.A. Everything Irish: The History, Literature, Art, Music, People, and Place. New York., 2003. P.195

В целом же, между 1820-1860 годом, ирландцы составляли две трети всех иммигрантов, прибывавших в США. У
них не было еды, не было работы. Многие даже не говорили на английском. Появление сотен тысяч ирландцев - католиков сразу встретило негативную реакцию со стороны коренных американцев протестантского вероисповедания. Свое политическое выражение эта неприязнь нашла в движении "нэйтивистов". Антиирландская и антикатолическая риторика становилась все более популярной на протяжении 30х годов XIX вв. Однако сам по себе антикатолицизм имел в США давние традиции.
Католики с момента начала основания англопротестантских колоний в Новом свете считались «нежелательными элементами». Так, прибывшие в 1643 году в Вирджинию католические священники были депортированы обратно в Европу в
течении 5 дней.

James.R. Edwards, Jr., Keeping Exstremists Out:The History of Ideological Exclusion,and the Need for its Revival. Center for Immigration Studies(Sept.2005), P.2

Подобное отношение имело объективные причины. Первые европейские колонии возникли в Новом свете в первой половине XVII столетия, в период, когда противостояние католиков и протестантов в Европе достигло апогея, и вылилось в опустошительную и беспрецедентную по масштабам Тридцатилетнюю войну.

Символом нэйтивистского движения стала так называемое движение «незнаек» (Know Nothing). В 1849 в Нью-Йорке Чарльзом Алленом был образован «Орден звездно-полосатого замени»(Order of the Star Spangled Banner), члены
которого позже получили столь необычное прозвище. Название «незнайки», связанно с традиционным для участников организации отказом от каких-либо рассказов о движении. На все вопросы нэйтивисты отвечали «I don’t now».




Деятельность нэйтивистов Восточного побережья была направлена на «выдавливание» ирландцев из США. Для этого нэйтивисты использовали любые средства. На протяжении мая-июля 1844 года в Филадельфии вспыхнул целый ряд
антиирландских бунтов, инициаторами которых выступили протестанты-нэйтивисты из «Американской республиканской партии» (American Republican Party) . Данное событие в историографии именуется «восстанием коренных американцев», или «библейским восстанием».




Филадельфийское восстание 1844 года.


Поводом для восстания стал слухи, согласно которым католики пытались исключить из школьной программы изучение Библии. Результатом стали поджоги католических церквей, столкновения с солдатами. На протяжении 50-60х годов в крупных городах на восточном побережье развернулась ожесточенная борьба ирландских и протестантских банд. В одном Нью-Йорке
действовали десятки группировок, которые помимо политической борьбы промышляли обыкновенными грабежами, разбоем и речным пиратством. Среди них «Сорок воров» (40 Thieves), «Керрионианс» (Kerryonians), Гвардия Роача (Roach Guards) и т.д. В Нью-Йорке особенно острое противостояние возникло между ирландцами - католиками из банды «Мертвые кролики» (Dead Rabbits), возглавляемой Барри Сандерсом и Айданом «Черным псом» Берком и протестантами из Боуэри Бойс (Bowery Boys), возглавляемых одним из известнейших в Нью-Йорке «незнаек» Уильямом «Мясником Биллом» Пулом (William Poole Bill the Butcher).

Побоище между Dead Rabbits и Bowery Boys на улицах Нью-Йорка


Это противостояние было раскрыто в известной книге Х.Ашбери «Банды Нью-Йорка», послужившей литературной основой для фильма М.Скорцезе Банды Нью-Йорка, вышедшего в 2002 году.
Однако нэйтивисты проявляли активность и в легальной политической борьбе. Широкое распространение получили антиирландские и антикатолические карикатуры, показывающие ирландцев агрессивными пьяницами, а католицизм угрозой для протестантской Америки. Одним из авторов был Томас Наст – отец американской карикатуры, этнический немец, сам родившийся за пределами США.


Стереотипное изображение ирландца.


Антипапистская карикатура




Стоит отметить, что на юге САСШ дискриминация католиков не достигла таких масштабов. Историк Д.Глиссон пишет: «Терпимость коренных играла очень большую роль в интеграции ирландцев (в южное общество). Высший слой южан
никогда не выступал против ирландцев, поскольку, ирландские иммигранты никогда не угрожали статусу и положению южных штатов. Ирландцы были готовы взяться на опасную работу, тем самым освобождая от них рабов. Кроме того, южане осознавали важность ирландского фактора в вопросе сохранения рабства. Ирландцы не были противниками рабства и поддерживали идею «Юга для белых». Католицизм ирландцев также не представлял особого интереса для южан».
Gleeson; David T. The Irish in the South, 1815-1877. N.C. 2001. P.192-193.

Лояльное отношение южан к ирландцам была, таким образом обусловлено следующими факторами:
1) Заинтересованность в дешевой рабочей силе, а в перспективе и в новобранцах.
2) Наличием среди элиты юга определенного количества католиков, французского и португальского происхождения.
3) Лояльность ирландцев по отношению к социально-экономической структуре южных штатов.

Тем не менее, антикатолицизм в этот период по-прежнему оставался традиционным для американского общества. В особенности для жителей восточного побережья. Во время революций 1848 года папа римский Пий IX поддерживал реакционные и антиреволюционные силы. Предубеждение против ирландцев – католиков было настолько велико, что даже известный аболиционист Р.У.Эмерсон в своем письме Т.Карлейлю писал о «диких ирландцах, ведомых римскими священниками, вне сомнения, приверженными деспотизму».
John F.Kennedy, F Nation of Immigrants, NY., 1963. P.70.

Кроме того, поводом для подобных настроений вызывало распространенное мнение о наклонности ирландцев к насилию, пьянству и дебошу. Не случайно полицейские фургоны получили название «повозки для Падди» (Падди – ирл. Патрик). В 60е годы XIX половина арестованных полицией Нью-Йорка были ирландцы. Справедливости ради необходимо отметить, что к середине столетия ирландцы составляли четверть населения Нью-Йорка. Равно как и Бостона, Филадельфии и Балтимора. В Чикаго численность ирландцев превысила численность коренного населения. Не в последнюю очередь высокий уровень преступности был связан также с определенной дискриминацией ирландцев. В крупных городах на восточном побережье
получила распространение аббревиатура NINA (NO IRISH NEED APPLY) – «ирландцев просьба не беспокоиться».



Не добавило любви к ирландцам и массовое дезертирство ирландцев из армии Союза в годы американо-мексиканской войны (1846-1848), в результате которого, группа ирландских солдат перешла на сторону католиков - мексиканцев, создав батальон «Сан-Патрисио» (исп. Святой Патрик).
Бьюкенен. П.Дж. На Краю гибели. М., 2008. С.269.

Все это обусловливало политический успех и поддержку «нэйтивистов» со стороны значительной части коренных американцев протестантского вероисповедания. С начала 50х годов XIX столетия «Орден звездно-полосатого замени» начал все активнее участвовать в политической жизни. В 1854 шесть членов партии стали губернаторами, а семьдесят пять прошли по результатам выборов в конгресс. В 1856 году партия получила 21.6% голосов за своего кандидата – Милларда Филлмора.

John F.Kennedy, F Nation of Immigrants, NY., 1963.  P.71.

Миллард Филмор

Участие бывшего президента САСШ Филлмора было весьма примечательно, и характеризовало степень одобрения политического истеблишмента нэйтивистских идей.
Успех был отчасти обусловлен фактическим крахов вигов, в условиях назревающего конфликта северо-востока и рабовладельческого юга не сумевших найти свою нишу в американской политике.
Собственно в этот период «нейтивисты» оставались неофициальным движением, без четкой политической структуры. «Нэйтивистами» себя позиционировали как будущие республиканцы, так и демократы. В итоге мэром Сан-Франциско стал симпатизирующий «незнайкам» С.Уэбб, а губернатором Калифорнии Дж.Н.Джонсон. В том же году С.Робертс
основал калифорнийский филиал «незнаек», сконцентрированный на борьбе с китайской иммиграцией.
Однако в дальнейшем влияние «американской партии» начало сходить на нет. Произошедший раскол разделили
«нэйтивистов» на аболиционистов из северных штатов, и сторонников рабства из южных. Незнайки-северяне, в основной своей массе убежденные противники рабства, позже сыграют большую роль в формировании Республиканской партии, избрании президентов А.Линкольна. Примечательно, что «незнайкой» был выдающийся полководец армии Союза, будущий президент САСШ У.Грант.

Brimelow. P. Immigration and the American Identity: Selections from Chronicles: A Magazine of American Culture, 1985-1995. Rockford., P.225-226.

Ослаблению позиции «нэйтивистов» способствовало прекращение массовой иммиграции ирландцев и немцев. Кроме того, прибывшие в 40е годы ирландцы – католики постепенно начали адаптироваться к жизни в США. К 1855 около 30% нью-йоркских полицейских были ирландцами.
Lardner, James and Thomas Reppetto. NYPD: A City and Its Police. New York: Henry Holt & Co., 2000.

Огромное количество ирландцев служило в пожарной охране, работало в доках и т.д. При этом, ирландцы сохраняли свою этническую и религиозную идентичность. В годы Гражданской войны около 150 тысяч ирландцев сражалось в армии Союза.
http://www.civilwarhome.com/irish.htm

Многие из них состояли в полках, которые обобщенно называли ирландской бригадой (Irish Brigade). Среди них знаменитый 69й нью-йоркский пехотный полк, основанный в 1849 году бежавшими из Ирландии участниками ирландского восстания против британского владычества.
http://www.sixtyninth.net/lineage.html


Флаг 69го Нью-йоркского полка

В войну Севера и Юга полк вступил под командованием М.Коркорана. Полк принял участие в первой битве при Манассасе (Булл-Ран), Антиетаме. Фредирексберге, Чанселорвиле и Геттисберге. 69й присутствовал при капитуляции генерала Ли при Аппаматоксе.В войне также принимали участие состоящие из этнических ирландцев 88 и 63 нью-йоркские пехотные полки, 116й пенсильванский пехотный полк и т.д. Храбро сражался в первой битве при Манассасе (Булл-Ране) 11й нью-йоркский добровольческий пехотный полк(зуавов), укомплектованный в основном нью-йоркскими пожарными ирландского происхождения.




Ирландцы в армии Союза.

В то же время, в рядах армии Союза сражался 71й нью-йоркский пехотный полк, созданный «нэйтивистами» в 1849 году. Так, война поставила врагов в один ряд.


Офицеры 71го "нэйтивистского" полка.

Около 40 тысяч ирландцев воевало в рядах армии Конфедерации. Правда в отличие от северян, ирландцы КША не были сведены в национальные формирование, а сражались в составах полков разделенных по территориальному принципу.


Ирландцы-федералы

Однако не все ирландцы горели желанием умирать за страну, которая не слишком тепло их приняла. Проявлением этого недовольства стало нью-йоркское призывное восстание (New York Draft Riots) в июле 1863 года. Причинами стала насильственная мобилизация и антивоенная риторика демократов, делавших ставку на ирландских иммигрантов. Насилию подвергались зажиточный ньюйоркцы и негры, в которых многие ирландцы видели причину войны и своих невзгод.

Нью-Йоркское восстание

Несмотря на это ирландцы все в большей степени вливались в американское общество. Как уже было сказано, ирландцы толпами шли в полицию, пожарную охрану, давали львиную долю голосов за демократов в крупных городах
северо-востока. В 1860 году из 107 полицейских в г. Чикаго 49 были ирландцами. Чиф. О'Лири возглавлял полицию Нового Орлеана, а М.Фаллон полицию Сан-Франциско.
Potter, George W. To the Golden Door: The Story of the Irish in Ireland and America. New York., 1960. P. 530.

Ирландцы играли активную роль в профсоюзах и учебных заведениях. В 1928 году первый кандидат католик – Эл Смит баллотировался на пост президента США. В 1961 год в президентское кресло сел первый 100% ирландец-католик Джон Фр. Кэннеди.

Ирландский квартал в южном Бостоне

Движение «нэйтивистов» в 70е годы XIX столетия постепенно сошло на нет. Однако, уже в 1882 году был принят законодательный акт, ограничивающий иммиграцию китайцев, продленный в 1892 и 1902 годах. А в 1921 году был принят знаменитый «миграционный акт», по сути запрещавший иммиграцию из неевропейских стран.

PS Написано давно, и ошибки присутствуют. Однако оставлю в первозданном виде.

@темы: 19 век, СшА

---

Оригинал взят у в Черные рабовладельцы на довоенном Юге

Традиция черного рабовладения берет свое начало в колониальном периоде американской истории.  Считается, что первые негры были привезены в Джеймстаун в 1619 году. Стоит отметить, что по приезду в Новый Свет, африканцы, как и большинство прибывавших в британские колонии белых, оказывались в статусе кабальных слуг, что предопределило скорое появление свободных и негров, и, следовательно, черных рабовладельцев.
Традиционная система разделения на белых кабальных слуг, чей срок службы истекал через 7-10 лет после прибытия в колонии, и негров, становившихся по прибытии рабами, начала оформляться в середине XVII столетия, будучи окончательно закреплена законом в 1681 году. Тем не менее, многие черные кабальные слуги, после истечения сроков своей службы, становились полностью свободными, получая  от 50 до 250 акров земли. Некоторые из них в скором времени сами начинали пользоваться услугами кабальных слуг, в том числе и белых. Такая практика (владения черных белыми) была законодательно запрещена в Вирджинии в 1670 году.
История сохранила имена некоторых черных рабовладельцев колониальных эпохи. Одним из них был Энтони Джонсон, отпущенный на свободу своим хозяином, Натаниэлем Литтлтоном в 1635 году, и получившим участок  в 250 акров в округе Нортхэмптон. Энтони Джонсон был владельцем как белых, так и черных слуг. Именно слуга Джонсона – негр по имени Джон Кэйзор, стал первым африканцем, признанным судом Нортхэмптона «рабом на всю его жизнь».  Есть определенная ирония в том, что его хозяином был также негр.
Подобная практика сосуществования черных хозяев и слуг имела место на американском Юге и после войны за независимость. По переписи 1790 года, в Чарльстоне, Южная Каролина, 36 из 102 (35,2%) черных мужчин, имевших семьи, обладали рабами. В 1800 году каждый третий свободный афро-американец проживавший в этом городе, имел рабов. В 1860 году, из 10689 свободных негров, проживавших в Новом Орлеане, Луизиана, рабами обладали более 3 тысяч. Также жившая в Луизиане вдова К. Ричардс и ее сын имели 152 раба. В Чарльстоне, Южная Каролина в 1860 году насчитывалось 137 (по другим данным 125) черных рабовладельцев, в Северной Каролине - 69.
Одним из самых богатых черных рабовладельцев в Южной Каролине был Уильям Эллисон, имевший тысячу акров земли и 63 раба. После начала Гражданской войны, Эллисон отправил своих рабов в качестве помощников и слуг в армию Конфедерации, а его внук, Джон Уилсон Букнер 27 марта 1863 года  вступил в 1-й артиллерийский полк Южной Каролины, в составе которого прошел оставшиеся два года войны.
Стоит отметить, что 80% «черных рабовладельцев» были мулатами, около 70% процентов были женщинами. Связано это в основном с тем, что как правило,  рабов после смерти своего белого «мужа» в собственность получали сожительницы-мулатки. Вместе с тем, 90% рабов, находившихся в собственности у черных рабовладельцев, были именно неграми.

Подробнее:
http://slaverebellion.org/index.php?page=the-black-slave-owners
http://americancivilwar.com/authors/black_slaveowners.htm

@темы: история, женский вопрос

---

22.08.2015 в 12:03

Пишет  Касиопея:

мозаика на полу

@темы: картины

---

Оригинал взят у в Африканская и индейская примесь у белых американцев

С момента появления первых английских колоний в Северной Америке, территория будущих США стала ареной взаимодействия педставителей трех крупных расовых комплексов - европеоидного, принесенного европейскими колонистами, местного америндного (индейского) и негроидного, связанного с рабами, завоз которых из Западной Африки начался в 1619 году. Но протяжении всей истории белые американцы составляли большинство населения сначала английских колоний, а потом и США.
При этом, удивительным представляется то, что им удалось сохранить изначальный облик и генофонд, привнесенный в Америку поселенцами и иммигрантами. В тоже самое время, афро-американцы и индейцы имеют заметную западноевразийскую примесь, что указывает на односторонний поток генов.

В работе генетиков из Тусона, Аризона (Hammer et.all.) рассматривались данные по гаплогруппам У-днк, маркирующим происхождение по прямой мужской линии:
http://hammerlab.biosci.arizona.edu/publications/Hammer_2005.pdf
Результатом работы стала констатация факта гомогенности популяции белых американцев и генетической неоднородности афро-американцев и индейцев, имеющих заметную западноевразийскую (европеоидную) примесь.

Так, суб-сахарскую примесь у белых американцев можно оценить в 1,5-2%. В тоже время, европейская примесь у афро-американцев в разных популяциях варьировалась от 20% до 40%. Заметной оказалась также западноевразийская компонента у индейцев, составившая от 7 до 89%.



В другой работе (http://www.plosone.org/article/info:doi/10.1371/journal.pone.0007842?imageURI=info:doi/10.1371/journal.pone.0007842.t002), в которой анализировались африканцы из Сенегала, а также жители Филадельфии африканского и европейского происхождения, авторы пришли к схожим выводам.
Европейская примесь у афро-американцев из Филадельфии составила 31%. Генофонд белых амеркианцев оказался европейским по происхождению на 98,5%.


В публикации вышедшей в 2010 году (Lao et.all http://onlinelibrary.wiley.com/doi/10.1002/humu.21366/abstract) рассмотрению подверглись данные по аутосомным ДНК, и однородительскким маркерам (Y и мтДНК).
По итогам работы, западноевразийская компонента у белых американцев по данным однородительских маркеров была оценена в 94,7 и 96,7%.
В статье 2011 года (http://blog.23andme.com/wp-content/uploads/2011/10/ASHG2011poster-Mountain-1.pdf) были рассмотрены участники проекта 23andME, идентифицирующие себя как белых американцев. Лишь 1% из 60 тысяч американцев европейского происхождения, имели африканских предков согласно данным по мтДНК или Y-хромосоме. В целом, африканская примесь составила от 1 до 5%, при этом, у 75% участников она оказалсь меньше 0,5%.


Наконец в статье Шрайвера (http://dl.dropbox.com/u/38568440/admixture/shriver01.pdf), в которой анализировались аутосомные маркеры, африканская примесь у белых американцев была оценена в 0,7%, индейская в 3,2%. Одновременно с этим, европейская примесь у афро-американцев составила 18,6%.

Результаты генетических исследований подтверждают тот факт, что на всем протяжении истории США существовали и реально функционировали социальные барьеры между расами, припятствующие межрасовому смешению. Правило же "одной капли крови" отсекало от "белого общества" лиц имеющих частично африканскую родословную, делая поток генов односторонним.

@темы: генетика и генеалогия, индейцы

---

Оригинал взят у в История Ханны Дустан

Своего логического итога, эволюция тактики войны на фронтире достигла во время Войны короля Вильгельма (1689—1697). В период широкомасштабного конфликта, в котором, помимо британцев и франузов, на той или другой стороне приняли участие практически все индейские племена Новой Англии и юго-востока Канады, широкое распространение получила практика продажи скальпов убитых противников, а также работорговля.
Именно с этими двумя жестокими традициями "войны на фронтире" и связана история Ханны Дунстан.

В марте 1697 года отряд абенаков совершил нападение на Хаверхилл, Массачусетс. В результате нападения 20 колонистов было убито, а 13, в том числе Ханна Дустан, ее новорожденный ребенок и его няня – Мэри Нефф, были взяты в плен. Ханна Дустан, ее ребенок и Мэри Нефф попали в руки индейской семьи из 13 человек (2 мужчин, 3 женщины и 7 детей). В руках у индейцев был еще один пленник – четырнадцатилетний Самуэль Леннардсон из Уорчестера. Индейцы погнали их в Канаду, с целью продать французам. Во время марша один их индейских воинов убил ребенка Ханны, разбив голову младенца об дерево. (Mather, Decennium Luctuosum, in Lincoln, ed., Narratives of the Indian Wars, 263– 266.)
На одной из ночевок, Ханне удалось завладеть томагавком одного из индейцев. Дождавшись рассвета, она собственноручно раздобила голову убийце своего ребенка. После этого Ханна, вместе с Мэри Нефф и Самуэлем  Леннардсоном перебили остальных индейцев. Сбежать удалось лишь двоим – пожилой женщине и ребенку. (Grenier J. The First Way of War: American War Making on the Frontier, 1607–1814. Cambridge University Press., 2005. P. 41.)

Перебив индейцев, Ханна лично сняла с них скальпы. После ее возвращения в Массачусетс, ассамблея выплатила ей и ее спутникам 50 долларов за 10 скальпов индейцев.  (Anon., “An Historical Sketch of Haverhill, in the County of Essex, and Commonwealth of Massachusetts; with Biographical Notices,” MHSC, 2d ser., 4 (1846): 129.)
Ханна Дустан прожила долгую жизнь, умерев в 1736 году, через 39 лет после того, как на острове, что на реке Мэрримек, отомстила за смерть своего ребенка.

@темы: женский вопрос, индейцы

---

Нафиг-нафиг!
Я сегодня перепостила несколько постов из этого, но не могу ж я перепостить все? а там есть что почитать, не только по истории индейцеф и американцеф, но и по истории России. В общем, бросаю я это безнадежное дело

@темы: история, индейцы

---

22.08.2015 в 11:50

Пишет  Касиопея:

@темы: пейзажи

---

посты про индейцев

Оригинал взят у в Содержание

Чероки:

История племени чероки (Л. Салцмэн): первая и вторая части
Чероки в Интернете (краткий путеводитель)
Чикамога: Последние воины чероки 
Чероки, рабство и тайные общества (П. Мингс)
Восстание рабов 1842 г.
И еще об индейцах и неграх
Разное о Дороге Слёз
По ту сторону Дороги Слёз
Мечта о штате Секвойя
Знаменитые американцы - потомки чероки
Статья о чероки в русской "Википедии"
Интервью с киноактёром Уэсом Стади

Чероки в Войне 1861-65 гг.:
Песня "Cherokee Warrior"
Карты Индейской территории
Малая Конфедерация: Индейская территория в Войне Севера и Юга
Генерал Стэнд Уэйти
"Еще одна война...": Хронология Гражданской войны на Территории Чероки
Почему индейцы участвовали в Гражданской войне?
Индейцы поддержали конфедератов из-за денег?
Наши индейцы: Воспоминания конфедерата (Т. Андерсон)
Гражданская война на Индейской территории (Л. Фишер)
Битва при Хани-Спрингс 17 июля 1863 г. (Л. Фишер)
Подразделения чероки в армии Конфедерации: краткий справочник (Л. Йертвейт)
Индейские кавалерийские бригады в армии КША
Чероки в битве при Пи-Ридж 7-8 марта 1862 г.: Интервью с Ч.Д. Келлером 
Как федералы обращались с пленными индейцами
"Не упустите славу": Как набирали индейских солдат (М. Лардас)
Чему учили индейских солдат? (М. Лардас)
Индейский солдат Конфедерации (Б. Уайли)
Сержант индейского полка КША (картинка с комментариями)
Боевое знамя чероки
Генерал Стэнд Уэйти (Д. Стебинджер)
Об индейцах и неграх в Гражданской войне
Индейские конфедераты и восстание криков зимой 1861 г. (Э. Тейлор)
Боевой путь "Легиона Томаса" (Д. Мартин)
Уил Усди: Полковник Уильям Томас и его Легион (У. Гейнс)
"Легион Томаса" в картинках
Военная миниатюра

Индейский Юг:
"Император индейского Юга": Александр Макгилливрей, вождь криков
Непобедимые чикасо (Г. О`Брайен)
"Индеец против индейца"
История племени чикасо (Л. Салцмэн)
Неизвестная война: 2-я Крикская война 1836-37 гг.(К. Кимболл)
Оцеола: Человек и легенда (Б. Дебари)
Разгром Дэйда

British and Indian War: 
Индейцы и Американская революция (У. Уошберн)
Лига на перепутье: Ирокезы Нью-Йорка в Американской революции (Т. Хайнс)
"Служить с индейцами...": Джон Батлер и его рейнджеры

Разное: 
О "Войне короля Филиппа" 1675-76 гг.
"Кто бы мог подумать?..": Разгром Брэддока 9 июля 1755 г.
Американо-индейские отношения в первые годы существования США (1783-1800)
Текумсе: Штрихи к портрету

Кино: 
"Громовое Сердце"
"Джеронимо: Американская легенда"
"Джози Уэлс вне закона"
"Повесить, да повыше"
"Солдат в синем"
"Схороните моё сердце у Вундед-Ни"

@темы: индейцы

---

Оригинал взят у в ПОЧТИ КАК ЛЮДИ (Знаменосцы Свободы - 6)

  

"Ты в ответе за тех, кого приручил".
Антуан де Сент-Экзюпери
 
Этот ликбезик, други, я планировал давненько, да все как-то то руки не доходили, то времени не было, то что-нибудь более интересное отвлекало. А нынче и время есть, и как раз случай подвернулся. Сами понимаете, 29 мая 2010 года, то бишь, аккурат 180 лет с того дня, когда Старый Хикори - Эндрю Джексон, до сих пор, согласно опросам, один из самых популярных президентов в американской истории, простой парень, сделавший сам себя, до конца жизни уверенный, что Земля плоская, и при всем том последовательный либертарианец, подписал знаменитый "Закон о переселении индейцев", по общему мнению - «самый гуманный, честный и благородный документ, какой вообще можно себе представить». О том и поговорим...

Не умеешь, научим...
 
Если вы решили, други, что речь пойдет об ирокезах, гуронах и прочих последних могиканах, бегавших по лесам с томагауками на предмет лишения бледнолицых скальпа и обустройства шоу у столба пыток, так вы уже попали не туда. Все эти алгонкины Северо-Востока, хоть и резвые дальше некуда, столкнувшись с пуританами Новой Англии, довольно быстро выяснили, что на всякую вспышку пасионарности всегда найдется болт с левой резьбой и шустро исчезли кто с лица земли, кто в Канаду, кто в район Великих Озер, где их, впрочем, тоже нашли и унасекомили окончательно. Так что речь пойдет не об этих горды и диких людях, да и вообще не о Севере США, а о теплом и дружелюбном Юге, где дела обстояли совсем иначе. Плантаторы, выросшие на благородных идеях Века Просвещения, считали, что индейцы, в отличие от негров, ничем не хуже белых людей, только более примитивны. А раз так, значит, достаточно их «обратить в цивилизацию». То есть, как только туземцы «усвоят практику частной собственности, строительства домов, фермерства, образования для детей, обратятся в христианство, они добьются признания со стороны своих белых братьев». И все будет хорошо. А пока все не совсем хорошо, но к тому идет, все споры, в первую очередь, о земле, следует решать мирно, как положено среди культурных людей, на основании имеющихся договоров и с участием юристов. Именно так полагал и так наставлял современников сам Джордж Вашингтон, безусловный и последний авторитет и для поселенцев, и для аборигенов Юга, считавших его Великим Отцом и частенько просивших совета. Под стать первому президенту была и команда единомышленников-практиков, претворявшая его идеи в жизнь. Люди там подобрались штучные, идеалисты, а то и фанатики типа легендарного Бенджамина Хокинса, не просто поселившегося среди индейцев, но и ухитрившегося стать для них моральным авторитетом куда выше местных шаманов. В итоге, туземцы юго-восточных штатов – сперва чероки, чикасо и чокто, а вслед за ними, хотя и не так быстро, крики и семинолы, - уже к исходу первого десятилетия 19 века стали, с точки зрения «белых братьев» почти как люди. Все поголовно приняли христианство, обучились грамоте, более того, создали сеть школ с европейской программой обучения (для чего специально приглашались белые учителя), появились газеты, как на английском языке, так и на местных. благо великий вождь Секвойя разработал на основе латиницы собственный алфавит. Наконец, к рубежу веков завершился переход из лесных поселков на обычные, ничем не отличающиеся от «белых» фермы, обустроенные по всем правилам тогдашней агрономической науки, только не частные, а как бы кооперативные. В общем, все, как положено, чокто и чикасо обзавелись даже чёрными рабами (правда, рабство было очень мягкое, патриархальное). Кое-кто вообще попытался уйти в «белый мир», однако без особого успеха, поскольку белые братья все-таки краснокожих ровней не считали. Однако на отношениях в целом это не особо сказывалось.

Неудивительно, что на призыв Текумсе из шауни, великого мечтателя об Индейской Америке, юго-восточные племена не только не откликнулись, но даже в индивидуальном порядке в его войско никто не пошел. Но и идиллии не было. Напротив, вопреки мечтам уже усопшего к тому времени Вашингтона, проблема была, и заключалась она в том, что чем больше цивилизовались индейцы, тем более ухожены и рентабельны становились их земли, а чем более ухожены и рентабельны становились их земли, тем больший интерес они вызывали у белых соседей, - как ни странно, не плантаторов, а народа попроще, полагавшего, что готовая ферма лучше пустоши, а потому все чаще и чаще решавшего вопросы размежевания путем самозахвата. Собственно, обострения случалось и раньше, так что умные люди искали варианты, а поскольку насчет вешать и сажать белых людей из-за пускай даже весьма культурных, но все-таки краснокожих было западло, в связи с чем еще в начале 19 века мудрый Джефферсон, которого «культурные» индейцы уважали пусть и не так, как Великого Отца, но близко к тому, предложил своим знакомым вождям, не связываясь, переселиться с сородичами на запад, обещая всяческую поддержку правительства. Уловив резон, некоторые вожди чероки, самого-самого цивилизованного из племен, добровольно согласились переселиться на запад, на территорию современного Арканзаса, объявленного «их вечным домом, который никогда не будет отнят». Увы, как только фермы были отстроены по-новой и пошел урожай, новоселов и там окружили белые переселенцы, считавшие, что фермы создавались для них. Будь на месте чероки какие-нибудь ирокезы или сиу, многие нахалы не досчитались бы скальпов, но чероки слишком веровали в Христа, воспретившего отвечать злу насилием, так что им оставалось лишь уходить из «вечного дома» дальше на запад, а на восток, в родные места, шли письма оставшимся с рассказом обо всех бедах, обманах и обидах, и предупреждением: мол, ни в коем случае не повторяйте нашей ошибки.

Рекомендации были приняты к сведению. От последующих предложений чероки отказывались. Когда же беспредел белых самозахватчиков стал совершенно нестерпимым, вожди вновь поступили, как цивилизованные люди. Деньги у процветающего племени водились, смысл происходящего его лидерам был понятен, так что в дело – на стороне потерпевших - вступили лучшие адвокаты. В 1823 году один из них, Джереми Джонсон, оспаривая правомочность действий некоего Фицроя Макинтоша, довел дело до Верховного Суда, не без труда добившись, чтобы слушания возглавил сам Джон Маршалл, имевший репутацию безупречно честного человека. И знаменитый юрист, основываясь (за неимением иных документов) на булле папы Александра VI, поделившего Новый Свет после открытия на испанскую и португальскую части и Тордесильяском договоре, закрепившем решение Святого Престола, а также на на саксонском «принципе реальности», пришел к выводу: коль скоро правом собственности на землю обладает только государство, следовательно, собственниками спорных земель изначально являлись «первооткрыватели»-англичане («Бог не указал бы англичанам пути к Новому Свету, если бы он не намеревался отдать его им во владение», а теперь – их законный наследник, правительство США. Что до племен, обитавших на этих землях в момент их «открытия», то они находились на «до-государственном» этапе развития , в связи с чем были «не вполне суверенными», а следовательно, имели не «полное право собственности» на землю, но всего лишь право проживания на ней и аренды, естественно, с согласия собственника. Одновременно, правда, Маршалл высказал мнение, что его вердикт относится к «диким племенам», а к «пяти цивилизованным» применен быть не должен в связи с тем, что закон обратной силы не имеет, а договоры с «культурными индейцами» оформлены по всем правилам. Но к этому пожеланию, в отличие от основного суждения, уже никто особо не прислушивался.

Практически сразу после выигрыша мистером Макинтошем и штатом Джорджия процесса против чероки, представители Юга в Конгрессе предложили на рассмотрение коллегам проект закона о полном выселении индейцев на «свободные земли Запада, где их культура и традиционный образ жизни будут сохранены в неприкосновенности, а права не будут нарушаться». Самое интересное, что, хотя главными сторонниками закона были южане (не плантаторы, плантаторы как раз предпочитали помалкивать, а так называемая «белая мелочь», лоббировали его в Вашингтоне юристы и конгрессмены, обслуживавшие интересы северных предпринимателей. Эти парни настолько плохо знали реалии, что всерьез впаривали публике идею о «бедных детях леса», неспособных влиться в «белую» цивилизацию, контакт с которой для них губителен. Случались и сбои. Так, один из бостонских юристов, некто Уайтлоу, активный лоббист закона о переселении, съездив по приглашению вождей чероки и чоктасо в их поселки, вернулся в столицу не просто перековавшимся, но и противником законопроекта. Но это был, насколько мне ведомо, единственный случай. В общем же идея о «детях леса», поддержанная главными газетами Севера, набирала обороты. Так что, когда в 1829 году президентом стал Старый Хикори, не сторонник даже, а убежденный фанат окончательного решения вопроса, обсуждениям пришел конец. Уже 30 мая 1830 года подписанный им накануне «Закон о переселении» вступил в силу, а 6 декабря 1830 года, выступая перед Конгрессом, президент сообщил, что «рад объявить: великодушная политика, неуклонно проводившаяся почти тридцать лет в отношении переселения индейцев, приближается к своему счастливому завершению; ,что же касается злоупотреблений, о которых говорят уважаемые оппоненты, так порукой тому, что их не будет, - наша совесть и наша вера».

Dura lex, Судьба-индейка

На первый взгляд, сам по себе закон выглядел достаточно гуманно и даже благожелательно. Президент получал право на заключение договоров с индейцами об «обмене землями», своего рода генеральную доверенность, а также право распоряжаться ассигнованиями, выделенными на эту программу. Насильственно сгонять индейцев с земли запрещалось, переселение предполагалось исключительно по добровольному согласию, переселенцам гарантировалось «вечное право собственности» на новые территории, солидная компенсация за «улучшение земли в местах их предыдущего обитания», то есть, за покидаемые фермы, а также проездные, «подъемные» и военная защита от любого, кто попытается обидеть новоселов. Однако бумага бумагой, а жизнь есть жизнь. «Я слушал много речей нашего великого отца, - донесли до нас старые книги крик души столетнего вождя Пятнистая Змея. - Но они всегда заканчивались одним и тем же: „Отодвиньтесь немного, вы слишком близко от меня“, а не то пеняйте на себя». Он был прав. Кроме пряника, предполагался и кнут. Отказывающиеся переселяться даже формально теряли те права, которые у них были; племена переставали рассматриваться в качестве юридического лица, их самоуправление объявлялось незаконным, белым поселенцам предоставлялись юридические преференции в тяжбах. Индейцы не имели права свидетельствовать в суде против белых, искать золото на собственной земле, устраивать собрания. На все апелляции оставшихся к федеральному правительству следовал однотипный ответ: «Там, где заходит солнце, ни один белый не сможет вас обидеть, потому что там не будет белых, рядом с которыми вам плохо». Впрочем, индейцы готовы были перетерпеть и это. Однако остаться было очень непросто: представители властей добивались согласия на переселение любой ценой, игнорируя вождей, сопротивлявшихся переселению, и всячески подкупая податливых, если же в племенах вспыхивали по этому поводу раздоры, «несогласных» немедленно сажали в тюрьму по новому закону «О подстрекательстве», согласно которому агитация против переселения считалась преступлением против государства. Порой случалось и проще: собирали толпу, а то и кучку первых попавшихся, не вождей даже, угощали огненной водой и предлагали подписать бумагу, написанную заковыристым юридическим текстом. А как только договор был подписан, неважно кем, в дело вступала армия. И – прочь из Джорджии, Алабамы, Флориды – за Миссисипи.

Этот переход в индейских сказаниях, да и в научной литературе с легкой реки племени чокто, оказавшегося самым дисциплинированным, первым подчинившегося воле Великого Отца и первым же хлебнувшего лиха, называют «Тропой слез». Вскоре после выхода выяснилось, что большая часть денег, выделенных правительством, куда-то делась, не хватало ни повозок, ни транспорта, ни теплой одежды, так что уже во время перехода и последовавшей за обустройством на новом месте непривычно суровой зимы вымерло 20% племени, а летом началась холера. «Невозможно вообразить, - писал очевидец, Алексис де Токвиль, - ужасные страдания, сопровождающие эти вынужденные переселения. К тому моменту, когда индейцы покидают родные места, число их уже убыло, они измучены. Края, где им велено поселиться, заняты другими, враждебными племенами. Позади у них — голод, впереди — война и повсюду — беды. Стояли необычайные холода… Индейцы шли с семьями, с ними были раненые, больные, новорожденные дети и близкие к смерти старики. У них не было ни палаток, ни повозок, только немного провизии и оружие. Думаю, что индейская раса в Северной Америке обречена на гибель, и не могу отделаться от мысли, что к тому времени, когда европейцы дойдут до Тихого океана, она уже не будет существовать»..Но даже выжившие оказались беззащитны под давлением мгновенно появившихся белых, продававших помогающую забыться огненную воду за землю, отданную индейцам «навечно», а то и вообще захватывающих её. Сопротивляться чокто мешала армия, - та самая, которая обязана была их защищать, в судах заседали те самые белые, которые их обижали, а спасаться было некуда. Узнав обо всем этом из писем, несколько тысяч чокто, готовившихся тронуться в путь, отказались идти, заявив, что готовы к смерти. После долгих дебатов законодатели Джорджии - под давлением нескольких влиятельных плантаторов – позволили им остаться в родных местах, но на крайне унизительных условиях, причем оставшимся было под страхом тюрьмы запрещено «распространять слухи».

В отличие от послушных чокто, крики, менее прибитые цивилизацией, пытались зацепиться за родные места, даже оказавшись крохотным краснокожим островком в Алабаме. Потом, когда их земли окружили забором и отвели воду из реки, стало ясно, что надо уходить, однако на полпути выяснилось, что провизия не поступает, поскольку не часть положенных денег, а все деньги до цента бесследно исчезли. Индейцы развернулись назад, добывая пропитание на фермах белых, белые в ответ создали ополчение. Затем, когда происходящее было названо в прессе «Второй крикской войной», и через год, когда все кончилось так, как только и могло кончиться, крики были этапированы на запад под конвоем, в цепях, как побежденные мятежники, лишившись права на компенсации. Чуть больше повезло семинолам, давно уже покинувшим «добрые земли» и обитавшим в непроходимых болотах Южной Флориды, откуда их выцарапать было куда сложнее, однако после семилетней «Второй Семинольской войны» покинуть родные места пришлось и им; лишь нескольким сотням счастливчиков удалось укрыться от армии в глубинах болот. А в 1838-м пришел и час чероки. Они потеряли свое самоуправление, их лишили права нанимать белых на работу и обучать детей черокской грамоте, после чего были закрыты школы, самых грамотных, со связями, арестовывали по надуманным предлогам, затем запретили подавать в суд, потом дело дошло до насильственного изъятия детей в приюты, - а чероки отказывались уходить. Больше того, среди них появились люди, как правило, из числа самых образованных, хотя тоже уходить не желавщие, но доказывавщие братьям, что пенять не на что, племя пало жертвой цивилизации, и в этом есть своя великая сермяжная правда. И наконец, аж в 1838-м, президент Мартин ван Бюрен в административном порядке ввел на их территотрию войска и приказал депортировать племя на запад. Из самого цивилизованного племени Америки до конца «Тропы слез» не дошли 15 тысяч человек, 65% племени.

Суп с котом

А потом было то, что было потом. Как ни странно, во время Гражданской войны в США ни изгнанники, ни оставшиеся не остались в стороне от событий.  В конце концов, что бы и как бы ни было, все они, в отличие от диких сиу и грязных апачей, считали себя прежде всего американцами, и только потом, возможно, по недоразумению, краснокожими. Чокто и чикасо, имевшие рабов и не имевшие особых обид на Юг, зато крепко обиженные на Вашингтон, выступили на стороне Конфедерации, а крики и   семинолы,наоборот, на стороне Союза. Что же касается чероки, то племя раскололось пополам, не на жизнь, а на смерть сойдясь в жесточайшей мини-гражданской войне, в результате которой борцы за дело Юга таки победили, что, впрочем, никак не отразилось на общем итоге «Большой Гражданской». Однако, поскольку Индейская территория формально находилась за пределами США и, следовательно, законы США на неё не распространялись, «нация чикасо» признала отмену рабства лишь в 1866-м, а «нация чокто» вообще в 1885-м. Впрочем,  «освобожденные люди», как стали именоваться экс-рабы, от бывших хозяев уходить не пожелали, и в нынешнем штате Оклахома считаются частью того, что осталось от «пяти цивилизованных племен».

@темы: индейцы

---

Оригинал взят у в ФИЛИППОК

Продолжаем разговор, медленно-медленно продвигаясь вслед за фронтиром...




Никто не хотел умирать

Войны не хотел никто. Война была неизбежна. Число белых увеличивалось слишком быстро, они передвигали фронтир, строили города, - а это уже било по интересам даже самых лояльных племен. Не менее раздражала активность пуританских миссионеров, уводивших неофитов в особые «города молитвы», ослабляя и без того слабеющие племена. А белым было плевать. После отжима Нового Амстердама у минееров, они замкнули на себя «особые отношения» голландцев с Лигой ирокезов, выигравшей первый этап «бобровых войн», и союз, тем более, равноправный, с ранее «добрыми друзьями» их уже не интересовал. А вот земля интересовала. Очень. Аж до «земельной лихорадки», как назвал эпидемию хвори, охватившую колонии, почтенный Роджер Уильямс, основатель Провиденса в Род-Айленде, изгнанный из Массачусетса за призыв обходиться с индейцами по справедливости, - и старому Массасойту, сашему вампаноагов, без которых первые «белые братья» хрен выжили бы, все это было понятно. Его племя обитало впритык к землям белых, и к его родовым угодьям их руки тянулись в первую очередь, но противиться этому он, некогда научивший отцов-пилигримов сеять маис и табак, не мог. Ни словом, ибо его не слушали, ни, помня о судьбе пекотов, делом. Поэтому и отступал все дальше в леса, безропотно ставя закорючки под все новыми актами о продаже участков земли, а утешая себя тем, что товары, полученные взамен, все-таки очень полезны. И эту же покорную линию поведения завещал сыновьям, старшему, Вамсутте, ставшему сашемом, и Метакому, лет 30 от роду, перед смертью, в январе 1661 года, велев ехать в Плимут и заручиться поддержкой поселенцев. Что они и сделали, произведя на белых приятное впечатление и, судя по всему, крестившись, вернулись домой уже Александром и Филиппом, в статусе «королей» и «друзей Англии».

Вместе с тем, что-то, видимо, плимутцам не понравилось. Всего год спустя в Плимуте заподозрили братьев в чем-то нехорошем, после чего отряд мушкетеров, явившись в Монтауп, «столицу» вампаноагов, арестовали Александра и увезли его в город белых. Там он, правда, блестяще оправдал себя, убедив совет и народ города в своей непреходящей дружбе, и получил разрешение ехать домой, но в путь тронулся уже тяжело больным и по дороге скончался при крайне смутных обстоятельствах, а лекари, осмотревшие тело, предположили, что вождя могли отравить. Так это было или не так, уже никто не скажет, но племя, давно не считавшее англичан друзьями, поверив, заговорило о мести, и могло пролиться немало крови, не успокой сородичей Метаком, ставший отныне единственным «королем» вампаноагов. Он явно намерен был продолжать политику отца и в следующие девять лет держал курс на мир с Поимутом и другими колониями пуритан, уже объединившимися в Конфедерацию Новой Англии, по первому требованию уступая приглянувшиеся соседям участки. И так аж до момента, когда вопрос зашел о земле под городок Суонси, который белые собирались строить в самом сердце территории племени, и согласии с запретом на продажу земли кому угодно, кроме Плимута. Терпеть и дальше, тем паче, при полном понимании той аксиомы, что белые не остановятся, было невозможно, и «король Филипп», - об этом практически ничего не известно, но логика событий говорит, что «да», - начал понемногу наводить контакты с вождями соседних племен, обеспокоенных не меньше. А то и больше, ибо если с вампаноагами, помня былое вась-вась, белые еще как-то церемонились, но всех прочих вообще уже за людей не считали.

Обсуждения тянулись медленно, муторно, год за годом. Все понимали, чем может кончиться война с белыми (только на юге Новой Англии их уже было 35000, тогда как тех же вампаноагов вдесятеро меньше). Все сознавали, что рассчитывать на какой-то успех можно только в том случае, если выступить вместе. И все отдавали себе отчет в том, что война, если все же начнется, должна идти на уничтожение, чтобы выжившие «белые братья» сами бежали прочь. Такие решения с кондачка не принимаются; сашемы нипнуков, покумнуков и наррангасетов, в общем, склоняясь к решению о войне, продолжали размышлять, а тем временем, кое-что (сеть информаторов и лазутчиков была развита) дошло и до англичан. Метакома вызывали на ковер в Плимут, он отнекивался, клялся в лояльности, его, - поскольку доказательств не было, - отпускали, затем вызывали снова. И наконец, летом 1671 года под прямым нажимом соседей Матком подписал с плимутцами Таутонский договор, обязавшись платить ежегодную «дань верности», - 100 фунтов, а кроме того, разоружить своих воинов и сдать в арсенал Плимут все мушкеты, купленные не у англичан. А поскольку оружие «король» сдавать не спешил, мотивируя тем, что воины не хотят и заставить их невозможно, 29 сентября, опять в Таутоне, ему пришлось подписать еще один договор, на сей раз признав себя «младшим братом губернатора и вассалом короля Англии». То есть, по сути, присягу на верность и согласие на смертную казнь в случае измены.



Двадцать второго июня, ровно в четыре часа

Правда, нюансы англосаксонского правосудия Метакома, полагавшего что «Ваш губернатор - всего лишь обычный человек. Я буду говорить только с моим братом, королем Карлом Английским. Когда он прибудет, тогда и поговорим», волновали мало. Куда тревожнее было, что подозрения белых перерастали в уверенность, поскольку невнятные слухи начали подтверждать и люди, которым в Плимуте доверяли. В частности, крещеный вампаноаг Джон Сассамон, выучившийся на пастора и ставший «почти англичанином», некоторое время служивший секретарем и толмачом при «короле Филиппе», доносил о встречах вождя с коллегами и длительных переговорах без свидетелей, настаивая на том, что мятеж вот-вот начнется, прося дать ему охрану, поскольку «язычники» его собираются убить. А поскольку в Плимуте выкреста считали «человеком своим, сметливым, хитрым и надежным», к его мнению прислушивались. И когда однажды утром тело Сассамона нашли в проруби, за дело взялись всерьез, под пыткой выбив из местных индейцев показания на трех вампаноагов из охраны Метакома. Их разыскали, арестовали, судили и 8 июня повесили, на чем бы и делу конец, но один из смертников, упав с виселицы, - лопнула веревка, - решил, что умирать плохо и заявил, что расскажет правду в обмен на то, что не повесят. Ему обещали, он признался в убийстве, заявив, что мокруху замутили по приказу шефа. После чего, - слово нужно держать! – был расстрелян, а Метаком, - известие до Маунтхопа дошло быстро, - немедленно приказал эвакуировать женщин с детьми на другой берег Наррангасетского залива и созвал воинов для совета, призвав «подданных» к войне и получив от них восторженное одобрение.

Такого в Плимуте все-таки не ожидали, в связи с чем попытались решить дело миром. Губернатор Уинслоу прислал письмо, уверяя в вечной дружбе и предлагая в посредники Джона Истона, вице-губернатора Род-Айленда, слывшего «другом индейцев», но остановить события или хотя бы притормозить их теперь, когда воины, откопав топор войны, рассеялись по местности, уже не предствлялось возможным: 18 июня несколько вампаноагов, ворвавшись в Суонси, принялась грабить дома. Затем индейцы отошли, но на следующий день вернулись и продолжили грабежи. Жители попытались организовать оборону, послали в Примут гонца, а на рассвете 22 июня, наконец, пролилась кровь: некий юноша застрелил одного из вновь появившихся воинов. И всё. 23 июня индейцы снова атаковали Суэнси, уже в полной боевой раскраске. Погибло одиннадцать человек, в том числе, и тот самый парнишка, - но из Плимута уже шло ополчение, разоряя по пути поселки вампаноагов, и Метаком, сознавая, что прямого столкновения с наличными силами не выдержит, приказав воинам отходить на восток, в болота, сумел сперва оторваться, а затем, сделав хитрый маневр, и заманить в засаду отряд капитана Бена Чёрча. Плимутцы, как писал позже сам капитан, «уцелели лишь волею милостивого Господа, найдя несколько лодок». И вот теперь, когда ни «королю», ни белым пути назад не было, все пошло в полную силу.

Используя небольшой запас времени, пока отряды белого ополчения из Плимута и Массачусетса стягивались к Суонси, Метаком развернул малую войну, атаковав крохотные фронтирные городки. В начале июля сгорели Таутон, Рехобот, Миддлборо, Дартмут, из жителей выжили только особо удачливые, уцелевшие бежали кто куда, но их перехватывали на тропах и убивали. Очередная попытка Чёрча прочесать болота, как и первая, провалилась: перехватив индейцев и навязав им бой, белые проиграли рукопашную и бежали, бросив семь или восемь «двухсотых», потери по тем временам очень большие, а воины Метакома исчезли бесследно, словно растворившись в воздухе; как указал Чёрч в отчете, «биться с ними невозможно, это всё равно что драться с диким зверем в его логове, теперь я не жду добра». И правильно, что не ждал. Теперь, когда сила была предъявлена, к вампаноагам присоединились племена, с вождями которых много лет вел переговоры Метаком. Поднялись покамтуки, нипмуки, массачусеты, абенаки, пришли воины из нейтральных племен, в том числе, и связанных договором с белыми, «королевская армия», - всего три сотни бойцов, - начала расти, Метакома видели везде одновременно, и в Массачусетсе, и в Коннектикуте, так что командование ополченцев не знало, куда разворачиваться. Фронтир горел, да уже и не только фронтир: индейские воины начали глубокие рейды на «белые» территорий, пали укрепленные Брекфилд и Дорчестер, южнее Норфилда, попав в засаду потерпел поражение, потеряв более половины (27 человек) личного состава отряд капитана Бэра. А затем пришла осень, и ничего хорошего не случилось: инициатива по-прежнему была за Метакомом: начались набеги на Дирфилд и Хэдли, и горожане бежали, бросив все пожитки.



Вместе весело шагать по просторам

А затем, при попытке вывезти из Хэдли зерно, у Блуди-Брук основные силы мятежников, - около 700 воинов, - наголову разбили большой, почти в сотню стволов, отряд капитана Томаса Лотропа, и спешно брошенная на выручку подмога смогла спасти только семерых раненых солдат. После этого англичан на севере Коннектикута почти не осталось и воины «короля», развернувшись на юг, разорили Хатфилд, Спрингфилд, Уэстфилд и Нортгемптон, жители которых едва успели укрыться в укрепленных фортах. Короче говоря, к концу октября «белая» Америка была в панике, зато Метаком уверился в своих силах настолько, что вывез семью из надежного убежища в подготовленный к зиме лагерь блих Хусика, на рубеже Массачусетса и Нью-Йорка. У него были все основания для оптимизма: «армия» неуклонно росла, кроме союзников, появлялись и воины заклятых врагов, могикан и ирокезов-мохавков, традиционных английских клиентов. В такой ситуации, конечно, был и минус, - громадное по меркам места и времени войско в 2000 бойцов требовало много припасов, а припасов было мало, а впереди маячила зима, но пока что, теплым октябрем, об этом не думалось. Думалось только о победе, которая казалась неизбежной, и на то имелись все основания: в ноябре на стороне короля наконец-то выступили могущественные наррангасеты, до тех пор державшие паузу, разве что позволяя семьям вампанаогов прятаться в своей хорошо укрепленной крепостице в болотах Род-Айленда.

Учитывая авторитет наррангасетов, на равных воевавших даже с ирокезами, это событие могло дать старт к всеобщему восстанию, чреватому, в самом деле, падением всех колоний и бегством на корабли. Поэтому власти Плимута, не медля ни дня, послали в землю наррангасетов армию не просто большую, но вообще невиданную, - 1000 солдат и несколько сотен союзных могикан. И 19 декабря, после отказа сашема Канончета «опозорить свою голову» выдачей женщин и детей, белые пошли на штурм форта, укрепленного гораздо лучше, чем обычные поселки краснокожих. По итогам, конечно, победили, но ценой, которую не привыкли платить: убив около 100 воинов и с тысячу женщин и детей, сами они «короля», как предполагалось, не изловили (его просто там не было), зато потеряли 70 человек убитыми на месте. Плюс около 150 ранеными, из которых по пути назад умерли около половины. Плюс огромные запасы продовольствия, хранившиеся в амбарах крепости, сгорели дотла, да к тому же еще и сашем Канончет, прорвав окружение, увел в поле полтысячи бойцов, которым теперь было за что и кому мстить. А сам «король» тем временем вел вампаноагов на запад, в землю мохавков, надеясь зазимовать там и за зимовку убедить ирокезских вождей, что когда-нибудь белые возьмутся и за них. И надо сказать, гостя, овеянного славой, не отказались выслушать, в связи с чем Эдмунд Андрос, губернатор Нью-Йорка, лично помчался в зимовья мохавков умолять сашемов не слушать доводы мятежника. По сути, эта миссия решала, быть Новой Англии или не быть: ирокезы очень плотно и выгодно сотрудничали с англичанами, но их сашемы тоже видели, что происходит, правильно понимали обстановку, и не могли не задумываться о будущем, а позиция Лиги в то время, - до XVIII века было еще далеко, решала всё.

Однако не срослось. Никаких деталей неизвестно, но вскоре близ зимовья вампаноагов при очень загадочных обстоятельствах погибли несколько авторитетных мохавков, возвращавшихся от Метакома. Далее последовала череда интриг и подкупов, в итоге которой ирокезы отказали «королю» в поддержке и, более того, под угрозой нападения потребовали очистить покинуть земли Нью-Йорка и очистить Хусик. Что тот и вынужден был сделать, но бегство его, что называется, казалось нашествием. Уйдя в долину Коннектикута, на границу Массачусетса и Вермонта, и соединившись с наррангасетами, «королевская армия» приступила к зимней войне, разоряя и сжигая городки белых на юге Новой Англии, а по ходу и громя крупные соединения врага. В конце февраля наррангасеты в открытом бою вообще уничтожили одну из колонн ополченцев, убив более 130 солдат противника. Неудивительно, что в ставку Метакома опять потянулись охочие до войны люди, и март стал для белых не менее печальным, нежели июль. Индейцы действовали повсюду, они вновь атаковали Реобот в Массачусетсе и Провиденс в Род-Айленде, а 26 марта дали белым сразу несколько сражений в разных местах, разорив, в частности, Лонгмидоу и Мальборо. Вот только фатально не хватало припасов, амбары затронутых войной городов были пусты, а гарнизоны Дирфилда и Нортфилда, где можно было разжиться маисом, были настороже и взять не удалось. В такой ситуации, Канончет отправился в родные места, на Род-Айленд, пообещав Метакому привезти припасы из тайных хранилищ, и слово сдержал бы, но на обратном пути, отягощенный огромным обозом, был перехвачен могиканами, выдан англичанам, возвращен теми своим кровным врагам и погиб. И это, - не столько смерть храброго воина, сколько потеря обоза, - стало началом конца для «короля Филиппа»



На Западном фронте перемены

На взгляд обычного человека все было наоборот: Метаком с основными силами отошел к горе Вачусет, построил очень хорошо укрепленный лагерь и оттуда по-прежнему координировал действия своих отрядов, в основном, очень успешные. Но так лишь казалось. Племена уже выдыхались. В отличие от белых, запасы пищи и пороха которых брались неизвестно откуда и казались неисчерпаемыми, у краснокожих припасов не было, не было возможности и вернуться на поля, дичь в охотничьих угодьях разбежалась. Так что кормить большое войско оказалось невозможно, а распустить его на поиски прокорма мелкими группами означало отказаться от штурма городов, где припасы были. Но и не распускать тоже не получалось: голод становился все сильнее, и в такой ситуации «короля», при всем уважении, уже не очень-то и слушали. Кое-кто, отчаявшись, бросал все и уходил туда, где, как казалось, есть возможность укрыться от мести колонистов, под защиту могикан и мохавков, кое-кто побежал еще дальше, иные решились идти сдаваться на милость врага, и все это позволило англичанам наконец-то перехватить инициативу. В мае 1676 года отряд капитана Уильям Тёрнер разгромил покамтуков, индейцев-ремесленников, ушедших из ставки Метакома на вольные хлеба, но все еще верных союзу с «королем». Погибло несколько сотен воинов, а главное, оружейные мастерские и кузницы. Правда, отходя, белые понесли большие потери, но индейцев пало вдесятеро больше, и такая ситуация, еще недавно немыслимая, быстро становилась тенденцией. А с каждым поражением боевой дух и вера в верховного вождя падали, и в конце концов, хотя война продолжалась, союз племен перестал существовать. Примерно с мая 1676 года единого войска не существовало; теперь каждый сражался сам за себя.

Главной задачей колонистов в это время стало уничтожение Метакома, ушедшего с остатками вампаноагов в отцовскую землю, на юго-восток Массачусетса, надеясь, что болота опять спасут. Но белые, - сытые, прекрасно снабженные, постоянно получающие подкрепления, - шли по его следам, отлавливая отставших воинов и отправляя их в Плимут, для продажи на Антилы. 20 июля капитан Чёрч, тот самый, разбил вампаноагов близ Бриджуотера. Самому сашему удалось вырваться из окружения, но в бою погибло около двухсот воинов, то есть, по сути, все «королевское войско». 1 августа солдаты Чёрча почти без боя захватили родной поселок Метакома, вновь упустив самого вождя, но взяв в плен его его жену Вутонекануске и девятилетнего сына, которых сперва хотели было казнить, но, посовещавшись, пощадили и продали в рабство в Вест-Индию, поставив цену в один фунт за каждого. 5 августа в плен к англичанам попалась «вдовствующая королева», супруга покойного «короля» Александра, которую «король» Филипп очень любил. Она не имела к войне никакого отношения, и тем не менее, колонисты судили ее, обезглавили и выставили голову на шесте у околицы Таутона. Согласно преданию, узнав о судьбе родственников, Метаком сказал: «Моё сердце разбито. Мне больше незачем жить. Пора», и приказав воинам, еще остававшимся при нем, уходить, с кучкой самых верных двинулся в окрестности разоренного дотла Маунтхопа, где на рассвете 12 августа и был обнаружен солдатами капитана Чёрча, приведенными вампаноагом, пожелавшим такой ценой выкупить проданную в рабство семью.

Все дальнейшее - очень просто, без патетики. Метаком даже не выставил часовых, он просто дремал у костра, закутавшись в плед, и ждал смерти. Первым выстрелом его и убили, а сделал это индеец Джон Альдерман, лучший стрелок Чёрча, и капитан, под смех ополченцев пнув ногой труп, со словами «Иди в ад, жалкое, голое и грязное животное», приказал рассечь тело на части. Альдерман, получив в награду лучшие куски Метакома, руку оставил себе на память, а голову продал властям Плимута; эта голова 25 лет украшала въезд в город. И осталось только подводить итоги. А итоги впечатляли. Из примерно 15 тысяч аборигенов Новой Англии выжило менее трети. Вампаноаги, наррангасеты и нипмуки фактически перестали существовать, покамтуков просто не стало, да и могикан, казалось бы, союзников, по итогам, - просто на всякий случай, - нежно зажали так, что они предпочли бежать к Великим Озерам. Потери колонистов вполне сравнимы: почти 700 комбатантов (каждый пятый поселенец, годный к военной службе) и от 5 до 9 (данные разнятся) тысяч обывателей, погибших при атаках индейцев на 92 поселения, 13 из которых исчезли с лица земли. Впрочем, в отличие от красных, белые восполнили утраты быстро, и фронтир вновь пополз, подминая новые земли. Правда, за пределами Новой Англии, на Западе и Северо-Западе обитали люди не чета мелким племенам Залива, но теперь, справившись с «королем Филиппом», поселенцы видели цель и верили в себя…

---

Оригинал взят у в БИТВА ЗА КОНТИНЕНТ

Нечто типа антракта, где повествуется о разных подходах к работе с национальными меньшинствами, а заодно и роли кроликов грызунов в истории человечества...




И острый галльский смысл

Поскольку все дальнейшее, о чем пойдет речь, неразрывно связано с борьбой Льва и Лилии на земле Нового Света, прежде всего, уточним. В отличие от сухих, предельно практичных британских переселенцев, аборигенов рассматривавших как досадную помеху, французы, - при всем том, что в Африке и Азии с туземцами не церемонились, - с красными людьми общий язык нашли. Причины на то были всякие, как объективные (галлов было немного и в новых землях под заселение они не нуждались, интересуясь, в основном, пушниной), так и субъективные: освоение Французской Америки курировали иезуиты, причем, не простые, а из последователей фра Джованни Баймонте, автора теории «равенства через братство». То есть, в отличие от пуритан и прочих еретиков, «черные мантии» не лезли в душу с поучениями и не смотрели свысока, а селились в вигвамах и, ни к чему не подталкивая, старались понять мысли, чувства и привычки своих собеседников, принимая их как есть, готовя к «просветлению».

Такая ситуация, естественно, очень злила конкурентов, пытавшихся объяснять разницу понятным им образом. «Вместо того, чтобы просвещать индейцев, - писал британский современник, - эти монахи совращали их умы. Вместо любви, мира и доброте, как подобает истинным провозвестникам слова Божьего, они учили их черной ненависти ко всему английскому. Скоро сограждане наши осознают истинную сущность недавнего Квебекского акта, и дай Боже прийти тому времени, когда Британия прогонит этих черных квакающих жаб прочь из Канады, к их дражайшему папе римскому», и это еще мягко. Но, как бы там ни было, оттава, чиппева, потаватоми, многочисленные алгонкинские племена и вообще индейцы нынешней Канады, а также севера нынешних США, - на тот момент спорных районов, - столкнувшись в XVII веке с французами, очень быстро и тесно с ними сошлись. И потом ориентации уже не меняли, во всех конфликтах выступая в поддержку Лилий. Хотя, если уж на пошло, особого выбора у них не было: Лев сделал ставку на ирокезов.

Важное отступление. История Лиги Пяти, прозванных «римлянами Нового Света», сама по себе захватывающе интересна, но если рассматривать всерьез, никаких сил не хватит. Да и не вполне по теме. Потому постараюсь излагать максимально кратко. Еще в XVI веке пять племен, обитавших у озера Онтарио, заключив союз, выдержавший проверку столетиями, начали активную внешнюю экспансию, развивавшуюся очень успешно. Иные из племен, чьи земли ирокезам нравились, погибали, иным приходилось бежать, а некоторые зачислялись в вассалы-данники. Правда, при проявлении должной доблести в войнах, вассал мог выслужиться в «настоящие ирокезы». Причин на то было много, - в том числе, и тщательно продуманная, в рамках психологической войны жестокость, и особая, аж с младенчества подготовка, - но не о том речь, главное, что остановить их долгое время не мог никто. Кроме разве что мощной Лиги Семнадцати, - союза оджибве, - столкнувшись с которой при продвижении на восток (те как раз шли навстречу), ирокезы сочли за благо развернуть вектор экспансии на запад, где в 1609-м столкнулись с французами, проиграли, и запомнили эту обиду, а затем вышли на границу английской, голландской и шведской (какое-то время была и такая) зон влияния, оказавшись перед нежданной необходимостью, скажем так, политически определяться, причем не на один раз, а на десятилетия вперед. И вот тут самое время сказать пару слов, - увы, тоже очень кратко, - о не раз уже помянутых в предыдущих главах «бобровых войнах».



Не только ценный мех

Дело в том, что появление на континенте белых людей принципиально изменило экономические основы жизни племен. Как ни обдирали поселенцы индейцев, сами индейцы считали обмен эквивалентным, поскольку ни у кого больше европейских товаров не было, а товары эти вождям очень нравились. А коль скоро в обмен пришельцы интересовались пушниной, пушнина (в первую очередь, бобры) и стала определяющей ценностью. Можно даже сказать, всеобщим эквивалентом. И естественно, за пушнину начали драться, стараясь отбить «бобровые» места или, еще лучше, покорить их жителей, перехватив на себя роль посредников. Этим активно занимались не только ирокезы, но именно у ирокезов это получалось лучше всего, - и самыми удобными партнерами для них в первое время стали голландцы, жившие далеко от зоны влияния Лиги и землей, в принципе, не интересующиеся. А потому, в отличие от англичан, мушкетов соседним племенам по понятным причинам не продававших, и французов, совершенно не нуждавшихся в дополнительных дилерах, охотно и в любых (хватало бы шкур!) объемах поставлявшие ирокезам огнестрел. А ирокезы, получая «абсолютное оружие», в свою очередь, использовали его для подчинения новых вассалов, в том числе, гуронов и алгонкинских племен, друживших с французами. Которые, опять же в свою очередь, не могли не поддержать своих поставщиков. Тем паче, опекаемых заботливыми кюре.

В общем, порвав по ходу движения к побережью «проанглийских» могикан и завязав взаимовыгодную торговлю со сменившими датчей англичанами, ирокезы начали выдвигаться на северо-запад, - и началось. Гуроны и прочие запросили Лилию насчет «огненных палок», кюре походатайствовали, Лилия не отказала, в ответ на что голландцы, а за ними и англичане открыли «военторг» нараспашку, после чего война в лесах стала нормой жизни, смерть – повседневностью, и было так аж до 1649 года, когда, сломавшись, побежали к побережью гуроны. А вслед за ними попятились к морю и все остальные племена, в связи с чем под угрозой оказались все французские достижения на континенте, - и попытки как-то найти общий язык с «римлянами» успеха не имели. Лиге нужно было или все, или ничего. Поэтому в 1665-м французы вписались в конфликт открыто, случился знаменитый «двухлетний рейд» Карьиньян-Сальерского полка, показавший ирокезам, что не только они круче всех на хуторе, в результате чего спустя два года, в 1667-м, Лига согласилась заключить мир,  худо-бедно длившийся аж 13 лет. Франция исправно получала пушнину, кюре охмуряли, а влияние Лилии дотянулось аж до самого Мичигана, где на озере возникли прикрытые небольшими фортами городки, заселенные колонистами, которые, - хотя и не в английских масштабах, - решились сменить континент. Ирокезы же, безмерно оскорбленные неудачей, приводили в порядок свои дела, готовясь рано или поздно взять реванш. В частности, вместо системы свирепого гнета, практиковавшейся ранее, побежденные племена были включены в т. е. «Договорную цепь», своего рода «табель о рангах», гарантирующую всем вассалам права, определенные их статусом в «цепи», возможность этот статус повышать и другие преференции.

Дальнейшее, надеюсь, понятно. Опуская подробности мелких, но все более частых лесных стычек, перерастающих в кровавые сражения, зафиксируем: в начале 70-х ирокезы проявили себя так, что даже французы, жившие на фронтире, перестали чувствовать себя в безопасности. К тому же, поддержав англичан в «войне короля Филиппа», ирокезы выговорили взамен серьезное повышение оптовых цен на меха, на что англичане дали согласие, но при том условии, что Лига станет монопольным поставщиком «мягкой рухляди». Это было вполне здраво, ибо, в противном случае, в Европе пушнину стали бы покупать не у англичан, а у французов, поэтому ирокезы перестали делать вид, что соблюдают мир, а жаны с жаками начали укреплять форты и тренировать незадолго до того созданное ополчение. Параллельно усилиями «черных мантий», не боявшихся леса и бойко болтавших на всех экзотических языках, формируя «красный альянс» из старых союзников и племен, бежавших под защиту их пушек из местностей, покоренных пошедшей в новое наступление Лигой. И хотя поначалу далеко не все шло гладко, в 1684-м, когда нашествие ирокезов разбилось о стены Форт-Луи, положение на фронтах начало меняться. Хотя и очень медленно, поскольку в исторически сложившийся пасьянс легла новая карта: европейские терки, - впервые, не считая эпизода с отжимом у датчей Нового Амстердама, - перекинулись в Новый Свет, получив в истории имя «Война короля Вильгельма».



От мира к миру

И опять-таки, не будем вдаваться в детали «Славной революции» в Англии, на век с лишним вперед сделавшей Лондон и Париж заклятыми врагами. С нас вполне достаточно знать, что к 1688-му на границе британских и французских колоний и без того было крайне неспокойно. Поскольку где чья территория, никто в точности не знал, мелкие, а временами и крупные драчки на меже шли вовсю, вызывая дипломатические обострения на Старом Континенте, а в 1689-м, когда до племен, опекаемых отцами-иезуитами, дошло, что английский сашем обидел друга французского сашема, несколько сотен красных франкофилов во главе с лесным сашемом по имени Пьяный Медведь ака маркиз Жан-Винсен   д’Аббади де Сан-Кастин ворвались в английские пределы, грабя, убивая и уводя в плен поселенцев. В ответ Бенджамин Чёрч, победитель «короля Филиппа», уже полковник, разорил сопредельные французские территории, попросив друзей-ирокезов помочь, и телега покатилась с горы. Ирокезы атаковали французов и их местных союзников, французы не оставались в долгу, англичане побили французов при Порт-Рояле, но получили сдачи при Квебеке, после чего откатились за фронтир и притихли, а пожинать плоды пришлось ирокезам, которых дружно ненавидели все, кто не входил в Лигу, вне зависимости от цвета кожи. В 1696-м, не получив помощи от англичан, хотя просили едва ли не на коленях, ирокезы, - впервые со времен войны с оджибве, - выяснили, как гадко пахнет дым от собственных, а не чьих-то горящих поселков, вслед за чем попытались мстить, даже не глядя на окончание «белой войны». Однако силы были слишком несопоставимы: Лига могла победить любое из племен один на один, Лига, подтянув силы, справилась бы и с «красным альянсом», но уже с французами Лига вынуждена была играть осторожно, а против союза Лилии с красными людьми, - учитывая к тому же эпидемии и падение цен на меха, - вообще не имела шансов.

Впрочем, Лилии постоянные налеты ослабевших, но невероятно злобных соседей тоже надоели, в связи с чем стороны начали осторожно наводить мосты, и в 4 августа 1701 года губернатор Новой Франции, как участник-гарант, и 1200 сашемов, представлявших около 300 кланов, подписали т.н. Великий Монреальский мир, поставивший точку на почти столетней резне, а заодно и на «бобровых войнах». Согласно договору, ирокезы отказались от вмешательства в разборки между Лилией и Львом, а также от претензий к племенам, союзным Франции, а галлы, получив право арбитража в конфликтах между подписантами, обязывались соблюдать объективность и «строго наказывать» нарушителей конвенции, даже если эти нарушители окажутся не ирокезами. Реально такой исход был, конечно, поражением Лиги и началом ее заката. Отказавшись от экспансии к побережью, «римляне лесов» развернулись на юг, в сторону оджибве, с которыми не любили иметь дело, а потому были вынуждены искать поддержку у англичан, из равноправных партнеров, способных играть собственные игры, превращаясь в вассалов, с мнением которых «белые братья» считались все меньше. Впрочем, поскольку на раскладах в глубине континента, куда белые еще не проникли, такие перемены не сказывались, сашемов Лиги это мало беспокоило. Они не были глупцами и все понимали, но планировали использовать передышку, - длинную, обстоятельную (активных действий на западном фронте ирокезы не вели аж 15 лет, даже когда англичане просили) для переформатирования «Договорной цепи», пусть даже ценой превращения Лиги Пяти из абсолютного гегемона, как ранее, в первого среди равных. И следует отметить, преуспели.

А далее… Далее начинается XVIII век, по ходу которого грызня в Европе приобрела характер мировой войны, а «вечные мирные договоры» были, по сути, - подобно Версалю-1918, - перемириями, и аборигены Америки в этом эпосе, по сути, всего лишь расходный материал. Храбрый, очень полезный, в абсолютном большинстве и в «Войне королевы Анны» (1712-1714), и в «Войне отца Рале» (1722-1725), и в «Войне короля Георга» (1745-1747) стоявший за Лилию, но неизменно пролетавший на мизерах. Окончательный итог битвы за континент определила «Забытая война». Отголосок Семилетней, была она спровоцирована поселенцами, и под белым знаменем Бурбонов объединились все красные люди. Кроме, конечно, накрепко привязанных к бриттам ирокезов. Шла она с переменным успехом, но, в конце концов, 10 февраля 1763 года, в соответствии с Парижским миром, Новая Франция перестала существовать, став британской Канадой. Французы-католики, на основании Акта о Квебеке, получили все права подданных Его Величества, включая (в отличие, скажем, от ирландцев) свободу вероисповедания, а поредевшие индейские племена Севера – королевские гарантии, что обижать их никто не будет. И к слову, если и были обмануты, то не сильно, что, впрочем, не очень удивительно, ибо, в отличие от колонистов, Лондон, давши слово и не очень нуждаясь в его нарушении, старалсяисполнять. Формально же более всех, как ни странно, выиграли племена фронтира: не желая тратить деньги ни на что, кроме завоевания Индии, парламент Англии издал цикл биллей, определивших еще не вписанных в цивилизацию индейцев «суверенными нациями» и строго запретивших жителям колоний занимать земли за грядой Аппалачей. Что и стало одним из фитильков будущего взрыва. Если раньше аппетиты колонистов, как старожилов, так и понаехавших, в какой-то степени смирял  фактор французов, то теперь, когда жаков не стало, запрет на расширение не мог не вызвать бурю как в верхах, так и в низах. И в этой буре, - а тем паче, после, - «суверенным нациям» предстояло иметь дело с куда более страшным врагом, нежели англичане, французы и ирокезы, вместе взятые. Но об этом, разумеется, никто еще не мог и догадываться.

@темы: индейцы

---

Оригинал взят у в НА БЕРЕГУ ОЧЕНЬ БЫСТРОЙ РЕКИ

Аu revoir с последствиями

Предельно кратко описав в предыдущей главе борьбу Льва и Лилии за контроль над Северной Америкой, завершившуюся поражением Парижа, я преднамеренно не касался событий, происходивших на «несуществующем» фронте военных действий, к западу от формального фронтира. А там, в зоне Великих Озер и долины реки Огайо, все было никак не проще, чем на фронтах, официально признанных...




Формально не входящие ни в Новую Францию, ни в Новую Англию, ни в будущий Диксиленд тучные  и густонаселенные земли тоже не были островком мира: на долину претендовали и ирокезы, незадолго до того подчинившие местных, и французы по праву первооткрывателя и англичане, как сюзерены Лиги. Однако реально  вольные племена, - сенека, виандоты, оттава, минги, шауни, - сами решали, кого любить. Сотрудничать с бриттами было выгоднее, зато французы вели себя с индейцами как с равными. Вот и выбирай. Поэтому ситуация висела в шатком равновесии аж до «Забытой войны», начатой колонистами без позволения Лондона, по ходу которой англичане  пережили немало пощечин, - в том числе, разгром  генерала Брэддока, после которого в  впервые прозвучало имя Понтиака, сашема  оттава. И тем не менее, в  итоге знамя Лилии перестало развеваться над фортами КраяОзер, самым сильным из которых считался Детройт. Но если французы, проиграв в 1760-м, ушли, то их индейским союзникам уходить было некуда, а ни складывать оружия, ни признавать власть британских колонистов они не собирались.

Победителей это тревожило. В колониях накопилась критическая масса народа, стоящего на низком старте,  но начинать переселение в условиях, когда большие и очень злые племена скалились, казалось немыслимым. Во всяком случае, на взгляд Уильяма Джонсона, королевского агента по делам индейцев, человека разумного, дипломата умелого, имеющего массу побратимов среди ирокезов. Он требовал взять на вооружение французский опыт, «приручая любовью», однако  решающим было мнение генерала Джеффри Амхерста, главнокома короны в Америке, блестящего военного, но нуля в политике,  убежденного, что раз французы побеждены, то побеждены и красные. А значит, нечего с дикарями панькаться. И вообще, всякие «подарки» вождям следует исключить, как унизительный для чести Англии «подкуп», наводя порядок в новых владениях самыми суровыми методами. Плюс, раз армии нужны деньги, распорядился повысить цены на самые ходкие товары, без которых западные племена уже не могли обходиться: боеприпасы, табак и ром. Итог ясен. Племена, уже перешедшие на огнестрел (как делать наконечники и как стрелять из лука они забыли), встали на уши. У факторий собирались  толпы с охапками шкур, скупщики повышали цену на припасы, хуже того, в окрестностях торговых точек исчезла дичь, и над долиной Огайо нависла угроза голода. Амхерст же, до кучи, надумал еще и раздавать участки «ничьих» (то есть, индейских) земель в качестве призов наиболее отличившимся офицерам своих подразделений.



Будем бить!

Узнав об этом от шпионов,  м-р Джонсон сделал все, чтобы предотвратить взрыв. После подавления небольшого мятежа чероки, он, посоветовав Амхерсту усилить гарнизоны, но не зверствовать, в 1761-м пригласил в Детройт бывших "братьев Лилии", красиво их принял, посулил добиться отмены идиотской инициативы с «премиями», - и слово сдержал: Лондон аннулировал генеральскую затею, - а также приказал понизить цены на самые необходимые товары, после чего обстановка слегка разрядилась. Но именно что слегка. Жизнь при англичанах оказалась тяжелой, к тому же, унизительной, а поскольку теоретически Лев и Лилия все еще воевали, ситуацию  «Братья Лилии» рассматривали, как сугубо временную. К тому же  летом 1762 года случилась жестокая засуха, а вслед за ней эпидемия оспы и голодная зима. И коль скоро при французах такого не случалось, сашемы логично рассудили: беду  принесли англичане, не выгнав которых народы Края Озер просто вымрут «женской смертью». Да тут еще появился  пророк, именовавший себя Неолин, - Просветленный, -  з вавший племена объединяться и бороться с И-Та-Т-Ла (злыми духами) за возвращение И-На-Н-Ла (добрых духов), которые, увидев, что по ним скучают, обязательно вернутся. Конкретно суть учения неизвестна, но, похоже, возглашал    Неолин причудливую смесь родимых культов с католичеством, был  очень харизматичен, к  тому же  и  делавар, а делавары считались «праотцами» народов Края Озер. Правда, сам Просветленный стать вождем бунта не мог, - военного авторитета у него не было от слова совсем, - но у него было немало адептов, а среди них тот самый Понтиак, сашем детройтских оттава, слывший непобедимым. А к тому же еще и глава «Союза Метаи», тайного общества, объединявшего самых уважаемых шаманов Края. Он уважал Лилию, име чин полковника и побратимов среди французов,  а главное, зная о судьбе краснокожих в английских колониях, очень не хотел такой судьбы для своего племени.

Короче, лидер был  из таких, с которыми не спорят. Еще за год до выступления он объездил сотни поселков,   а в зиму с 1762 на 1763послал гонцов с «вампумами войны» ко всем племенам долины Огайо, Великих Озер и даже еще дальше,  разъясняя, что И-Та-Т-Ла совсем перестали видеть берега и «мычащий станет подобен корове». Гонцов слушали и никто не ответил отказом, но англичане, хотя совсем уж в безвестности не остались, - масштаб заговора исключал полную тайну, - опасность недооценили. Амхерст разве что усилил гарнизон Детройта,  - а между тем, из 8000 его солдат около половины стояло гарнизонами в Канаде, примерно 2000 - на крайнем севере   и где-то 3000 квартировало в колониях. Таким образом, в Краю Озер несло службу  не более полутысячи «красных мундиров», а к Детройту уже к середине весны 1763 года стеклось более 3000 воинов. Так что 27 мая  совет сашемов принял решение откопать топор войны, а 1 мая, навестив форт с «дружеским визитом», Понтиак дал сигнал к выступлению. «Самое важное для нас, братья, - заявил он, - это искоренить на нашей земле людей, стремящихся уничтожить нас, этих псов, этих злых духов, одетых в красные шкуры. Вы также как и я видите, что мы больше не можем удовлетворять наши потребности в самом необходимом, как это было при наших братьях, французах. Поэтому, братья мои, мы должны поклясться уничтожить наших врагов сейчас же, без промедлений. Ничто не может остановить нас. Их мало, и мы справимся с ними, а кто умрет, умрет мужской смертью». И…



Даешь!

И словно лавина накрыла огромный край, сметая всё. Всего за несколько дней пали 9 из дюжины фортов, устояли только Детройт, который взял на себя сам Понтиак (захват  с ходу не удался), Ниагара и Питт, но они были осаждены и блокированы. Война перекинулась в Пенсильванию, где  индейцы успели вырезать 600 человек прежде чем Уильям Джонсон привел на выручку бригаду наемников-ирокезов. А по Краю Озер рыскали  летучие отряды, обходя стороной фермы французов , англичан же без всякой жалости убивая. Причем, мужчин поголовно, а вот судьбы женщин и детей складывались по-разному. Ибо на призыв Понтиака явились не только местные воины, привыкшие к белым людям, но и люди издалека, которых сами народы Края Озер считали дикарями, в том числе, и не чуравшиеся каннибализма. Да ведь и сам Неолин указал, что И-Та-Т-Ла пощаде не подлежат. Вот, - случалось, чего уж там, - и «рубили англичан в куски и лакали их кровь, как дикие звери», хотя сам Понтиак такие методики не одобрял и даже, если оказывался рядом, старался пресекать.

Впрочем, гуманизм гуманизмом, а взять Детройт было необходимо, и сашем предпринимал для этого все возможные меры, требуя безоговорочной сдачи. Однако тщетно. Его слово в Краю Озер, в общем, считалось твердым, но… Но гарнизон уже знал о судьбе подкрепления, шедшего  из форта Ниагара и попавшего в засаду. «Каково каждый день слышать, что дикари с синими лицами убивают, свежуют и жарят наших товарищей? – писал в дневнике один из офицеров. - Каково видеть изуродованные трупы, плывущие вниз по реке? А м-р Паули, который чудом спасся из их лап, рассказывал, что видел у одного из них кисет из кожи капитана Робертсона. Если вождь думает, что сможет обуздать синелицых демонов, то он глупец». Короче, - поскольку Понтиак не мог гарантировать безопасность, - гарнизоны устоявших фортов готовы были стоять насмерть, - лишь бы  не  столб  пыток.



Жаркое лето 63 года

И вновь, как прежде, не стану перечислять, - все равно, не перечислить, -  десятки стычек, и боев, и серьезных сражений типа битвы у Кровавого Ручья, где была  разбита колонна войск, шедших на помощь Детройту. Все это есть в умных книгах, разыскать которые под силу любому. А о степени взаимного ожесточения лучше всего говорит знаменитая история с «бактериологическим оружием», которую американские историки, стесняясь, стараются если и не отрицать (невозможно!), то хотя бы  «минимизировать»: дескать, ничего такого не было, разве что разговорчики на тему. Что неправда, и документы есть. 29 июня, адресуясь полковнику Генри Буке, готовящемуся идти к форту Питт, где к тому времени появилась оспа, генерал Амхерст писал: «Если возможно забросить болезнь к мятежникам, это необходимо сделать, их следует ослабить любой ценой». Ответ пришел через две недели: «Я попробую заразить этих ублюдков, подбросив им одеяла, и постараюсь не заразиться сам», на что командующий с солдатской прямотой реагирует: «Прекрасная мысль! Отличный метод, как и все, что поможет искоренить эту отвратительную расу».

Впрочем, пока шла переписка, командир гарнизона, капитан Эквер, сам, по собственной инициативе, вызвал на переговоры  осаждающих, ни о чем не договорившись, но «подарив им, к их великой радости, два красивых пледа и кружевной носовой платок, смоченные гноем оспенных язв». План оправдал себя, вскоре в Краю Озер вспыхнула эпидемия, выкосившая  десяток племен, - в том числе, не пожелавших участвовать в войне, - и утихшая только к зиме. Оружие тоже делало свое дело: белые, понемногу стягивая войска отовсюду, откуда только было можно, применяли уже не тактику «удара пятерней», но медленную, зато куда более эффективную методику «кулака». И в августе 1763 года 460 «красных мундиров» во главе с помянутым выше полковником Буке, пробившись через цепь индейских засад и заслонов, деблокировал форт Питт, вынудили красных  отступить, - что было далеко не победой, но воодушевляющим успехом.



Война за мир

Тем временем, в ставке Понтиака дела тоже не ладились. Правда, вопрос с недостатком припасов решили, реквизируя излишки уфермеров-французов, причем, что интересно, взамен выдавались «расписки» на бересте: сашем брал на себя обязательство после войны возместить убытки (и, кстати,  слово сдержал). Тем не менее, взять Детройт не получалось, а гонец, посланный за к французам, в форт Де-Шартрез, привез лишь немного пороха, слова благодарности и сообщение, что в Париже подписан мир, так что гарнизон поддержать не может, а советует договариваться. Это было сильным ударом, ситуацию следовало осмыслить, а потому 31 октября, встретившись с майором Глендуином, комендантом Детройта, Понтиак заключил с ним перемирие «до первой травы», снял осаду и увел воинов зимовать в родные угодья оттава.

Кампания как-то сама собой выдохлась. Все хотели передышки, а у белых к тому же были все основания выжидать. Время работало на них: Лондоне, изучив ситуацию, сместил  Амхерства, а новый командующий, генерал Томас Гейдж, вполне разделял взгляды м-ра Джонсона. Торговлю с индейцами всем, что им было нужно, восстановили в полном объеме, цены снизили, в поселениях зачитали Королевскую Прокламацию: отныне колонистам «категорически и навсегда» запрещалось пересекать Аппалачи и занимать земли племен, готовых жить в мире с Британией. Иными словами, мятежники получили все,  чего хотели, а поскольку сами И-На-Н-Ла подтвердили, что вынуждены уйти, сражаться стало как бы и не за что. В связи с чем, некоторые сашемы уже осенью 1763 года предложили Длинным Ножам выкурить трубку мира.

Зима проплыла относительно тихо, а весной ситуация изменилась: налеты продолжались, кровь лилась, но «доброго» переговорщика м-ра Джонсона теперь убедительно подкрепляли штыки «злых» полковников Буке и Брэдстрита, так что, в конце июля- начале августа представители 22 племен, собравшись, объявили о выходе из войны, 23 августа их поддержали  еще 13 сашемов, 7 сентября «оговорочную капитуляцию» подписали остальные народы Края Озер, кроме нескольких, особо преданных Понтиаку, а в ноябре, после жестокой карательной экспедиции, в Кошоктоне признали себя подданными Сашема Длинных Ножей и самые упорные: делавары и шауни.

Война завершилась. Правда, оставался еще Понтиак, но он был один. И англичане изо всех сил, через дружественных сашемов и побратима Луи Сен-Анжа, предлагали встретиться, давая все гарантии безопасности. Пдаже не замышляя никакого коварства: Понтиак, признавший реалии, был им гораздо важнее мертвого Понтиака. Встреча состоялась летом 1765 года. Вождь  встретился с представителем Гейджа, обещал подумать, в октябре, прибыв в Детройт, одобрил Прокламацию заявил о готовности «закопать топор войны». А спустя еще некоторое время, в июле 1766 года, - аж в Нью-Йорке, где ему устроили пышный прием, - послепереговоров с м-ром Джонсоном, дал, наконец, клятву никогда больше не воевать с англичанами. Теперь, наконец, сложили оружие и оттава, а немногие «непримиримые» ушли за Миссисипи, отныне ставшую границей Земель Короля.




Просите солдату последний грех

Провал восстания  больно ударил по престижу Понтиака. По обычаю, вождей, проигравших войну, жестоко высмеивали, а терпеть ему  гордость не позволяла, - и сашем, покинув родные места, скрылся в глушь, пережидая "год намешек". Но англичане тревожились. Поводы были. Лютое недовольство колонистов запретом на заселение Огайо уже в 1768-м вынудило власти смягчить запрет, разрешив ирокезам продавать земли в, - и в край пошла волна белых, что было воспринято племенами, как нарушение «вечного согласия». Тяжело стало и оттава: им британцы  мстили особо циничным образом, отказавшись от их услуг в торговле с оджибве, что повергло недавно богатое племя в нищету, и по Краю Озер пошли сокрушенные разговоры.

Зря мы так  с Понтиаком, шушукались сашемы, сами же заключили мир раньше,  и ежели он опять возьмется за дело, глядишь, Длинных Ножей опять выйдет припугнуть. В улус Понтиака зачастили ходоки с дарами, вождь, ничего конкретно не отвечая, принимал извинения, англичане беспокоились все больше, и в конце концов, в апреле 1769 года, когда, гостя у своего друга Сен-Анжа, служащего уже испанцам, сашем зашел в паб некоего Вильямсона, молодой иллини по имени Пина, долго следивший за Понтиаком, подстерег его на улице, убил ударом топора в затылок и скрылся. Но ненадолго. Гибель сашема закрыла все счета, все бывшие «братья Лилии» обрушились на племя-убийцу, в итоге фактически уничтожив его, а земли и угодья разделив между собой.

Месть была очень жестока, но не без оснований. Стало известно, что накануне Вильямсон подарил Пине бочонок виски, однако  владелец паба исчез, а без него доказать вину англичан было невозможно. Хотя все понимали, что без них не обошлось. Ситуация-то обострялась: ирокезы, не умея говорить англичанам «нет», заставляли «младших» в Договорной цепи, «добровольно» продавать земли с рекомендацией «смириться или погибнуть», и это доставало. Так что, как раз в 1769-м сашемы Края Озер  начали консультации на предмет снова повоевать, попросив Понтиака, уже вернувшего былую популярность, возглавить. Мало кто сомневался, что явление Пины связано с этим сюжетом, а жуткая месть всем иллини вызвана именно ликвидацией очень нужного  вождя. Впрочем, «смиряться», как советовали ирокезы, ни шауни, ни иные племена все равно не собирались: как только в их  угодьях появились белые  из-за Аппалач, топор войны, зарытый в Кошоктоне,  вырыли, омыв кровью волка. И никто, разумеется, не знал, - да и откуда было знать? – что назревающая война затянется аж на пятьдесят лет…

@темы: индейцы

---

Оригинал взят у в КОНФЕДЕРАТЫ

Итак, Понтиак был мертв, мир подписан, пожар угас, - однако тлело. Везде. Порой выбрасывая снопы искр. Но всерьез впервые полыхнуло в 1774-м....




Yankee go home!

Когда переселенцы, двигаясь из Вирджинии в будущие Огайо и Кентукки, столкнулись с уже взведенными до упора шауни. Пролилась кровь, вылившаяся в короткую, но жестокую «Войну лорда Данмора», и красные люди, осознав, что сель ладонью не остановишь, отступили. Но выводы сделали, в том плане, что нужно объединять силы, искать новых понтиаков и не повторять ошибок прошлого. Затем, - гораздо южнее, откопали топор войны чероки, уже имевшие опыт общения с колонистами, и в итоге пришедшие к выводу, что дружить с ними нельзя, поскольку в конечном итоге обязательно кинут. Тут ситуация сложилась несколько иная. Уже началась война колонистов с британскими властями, и власти были рады любой помощи, а красные люди видели врага, главным образом, в соседях-колонистах, так что интересы индейцев и Льва наконец-то связались в прочный узел, основанный на взаимной выгоде. В мае 1776 года при помощи англичан южные племена, отложив на потом дрязги, подписали договор о «конфедерации» и начали тревожить тылы «самостийников», однако не рассчитали сил, и уже через год, понеся изрядные потери, - каролинская милиция в средствах не стеснялась, - вынуждены были подписать мир, уступив большую часть своих земель Южной Каролине. Однако поселенцы соблюдать условия мира не собирались, да и «чикамога», - солянка сборная из чероки разных кланов пополам с беглыми неграми, - поражения не признала. Так что, «война чикамога», теснейше переплетаясь с событиями Войны за независимость, продолжалась несколько лет. В этой войне индейцы добились очень многого, практически выгнав колонистов с родовых земель, однако поражение англичан обнулило все успехи, после чего «конфедерация южных народов» распалась, большинство племен подписали мир, - уже с США, - и только непримиримые чикамога продолжали войну, влившись в состав «Северо-Западной конфедерации».

Поскольку в ходе войны Красных Мундиров с Длинными Ножами абсолютное большинство племен фронтира поддержало англичан, как меньшее зло, после подписания Парижского мира 1783 года ситуация в Краю Озер до буквы повторила ту, что сложилась после «Забытой войны». Британцы ушли в Канаду, их ручные ирокезы, понимая, что в новых условиях их будут резать все, потянулись за ними вслед (и к слову, не пожалели), но все остальные, как и 20 лет назад, ждали, что будет дальше. Поражение есть поражение, и на всю долину Огайо, как случилось бы, попусти Маниту одержать победу, они уже не претендовали, но у них на руках был договор со Львом, заключенный еще при жизни Понтиака, и по этому договору все, что лежало севернее реки, признавалось их собственностью. Однако Штаты полагали иначе: по праву победителей, которым побежденные уступили все права на все земли южнее Канады, они исходили из того, что договоры, заключенные британцами утратили силу. С этим же, в свою очередь, не соглашались индейцы, по общему мнению которых права англичан распространялись только на те земли, которые ранее считались принадлежащими короне, - но не на индейские, тем паче, что белые, подписывая мир, с красными не советовались. Однако все эти резоны мало кого волновали, волновала земля, которой было много, и в долину Огайо, - в том числе, на северный берег, - поползли новые караваны искателей удачи, и нужно было что-то решать. Уже в 1783-м несколько самых мощных племен Края Озер, - практически все, что когда-то пошли за Понтиаком, - собравшись на курултай в урочище Сандаски, заключили «священный договор» о создании Северо-Западной конфедерации. Отныне она и только она, - «все вместе и никто в отдельности», - стала их единственным полномочным представителем на любых переговорах с новыми претендентами в хозяева их родовых земель. И только так.

Естественно, Штаты отказались от любых переговоров с конфедератами, - они согласны были общаться только с отдельными племенами, - и естественно же, англичане, официально попросив своих бывших союзников признать реалии и не воевать с колонистами, неофициально поддерж али конфедератов как посулами, так и негласной работой «военторга», да плюс ко всему, в 1785-м Конгресс принял несколько законов, по факту открывших двери в край поселенцам, а Детройтские гарантии, данные белыми красным в 1786-м (вызывать страшный дух Понтиака американцы, - будем теперь их так называть, - все же боялись) никто и не думал соблюдать, - в связи с чем новая война стала неизбежной, как рассвет. Она, в общем, и так шла, не прекратившись с уходом нудно, не особо кроваво, но повседневно, однако теперь тучи сгустились над Краем Озер так тяжело и низко, как два десятка лет назад. А когда осенью того же года, почти сразу после саммита в Детройте, с востока в долину явились войска генерала Бенджамина Логана и начали примучивать особо задорных шауни, показывая всем прочим, что может быть с непокорными, у всех прочих, чисто по Гоголю, урвався тэрпець, и кто из карателей уцелел, бежал быстрее лани. Конфедерация сформировала нечто, похожее на единую армию, появились авторитетные вожди, - майами Маленькая Черепаха, шауни Синяя Куртка и делавар Баконгахелас, - атаманщина сменилась разумной стратегией, и с этого момента атаки на фермы, блогаузы и форпосты стали нормой жизни, под аплодисменты из Канады унеся за три года более 1500 белых душ при полной неспособности Длинных Ножей к сколько-нибудь серьезной реакции. И даже хуже. Намного хуже. План генерального наступления, разработанный в 1790-м под личным руководством Джорджа Вашингтона, уже давно не лидера мятежников, а президента США, провалился. Каратели генерала Джосии Хармара весной 1791 года просто бежали из долины Огайо, побросав оружие, а 4 ноября Маленькая Черепаха растер по траве огромную армию генерала Артура Сен-Клер, недавно замиривший Юг: в сражении погибли около 800 американских солдат на 40 воинов.



Стрелять так стрелять

Такого в Америке доселе не случалось никогда, и эхо оказалось громким. На юге вновь поднялись чероки, поддержав сражающихся чикамога, а в Филадельфии даже самые прижимистые конгрессмены сошлись на том, что ситуация вышла из-под контроля, представляя угрозу существованию США, и проблему «Северо-Западных территорий» следует решать, не считаясь с расходами. Сформировали даже специальную комиссию, приказав составить честный отчет о причинах сложившейся ситуации, и та, изучив документацию, честно, - в соответствии с установкой, - отчиталась: основная вина лежит на поселенцах, которые ни с какими договорами не считаются, а также на властях пограничных штатов, не только не мешающих нарушать, но и поощряющих нарушения. В связи с чем, рекомендовала «временно» пресечь политику самозахватов и убедить красных, что США могут и не кидать. Отчет был рассмотрен, Вашингтон дал «добро», к индейцам поехали полномочные лица, и кое-что даже получилось. По крайней мере, на юге. Там вовсю, не хуже бриттов на севере, интриговала Испания, отчего влиятельные вирджинские плантаторы (каковым был и сам президент) хотели уладить вопрос как можно скорее. Ну и. Была учреждена «Юго-Западная территория» и уже в 1791-м лично губернатор Уильям Блаунт подписал с вождями чероки договор, официально признающий их не «суверенным этносом», а «протекторатом США», что, конечно, не уравнивало индейцев в правах с колонистами, как вожди наивно полагали, но все-таки реально повышало их статус и давало гарантии.

После этого чероки вновь вышли из войны, на сей раз надолго, и начали активно приобщаться к цивилизации, - что, впрочем, им не помогло. Однако об этом позже, - а на тот момент Штаты добились своего: южный фронтир почти успокоился, Юго-Западная конфедерация перестала существовать, - и только упрямые чикамога продолжали войну, став своего рода «южным фронтом» Северо-Запада, но это уже было относительно терпимо. Что же до Края Озер, то там расклад был иной. Длинная цепь успехов, паника среди поселенцев и явная растерянность представителей Большого Белого Вождя, конечно, грели самолюбие, но все же не снимали с повестки дня извечный вопрос «Что делать?». Мнения на сей счет разделились. Ряд влиятельных вождей, в том числе, и опытный Маленькая Черепаха, полагая, что, коль скоро силы все-таки несоизмеримы, напоминали коллегам о судьбе Понтиака и настаивали на том, что пришло самое время договариваться по-хорошему. Как культурные люди, давно покончившие с пережитками прошлого типа каннибализма (в самом деле, за истекшие 20 лет народы Озер изрядно цивилизовались, а сам Маленькая Черепаха и вовсе слыл «почти белым»: его дочь вышла замуж за фермера  Уильяма Уэллса не в качестве «скво», а совершенно официально, а сам Уэллс, воевавший в рядах индейцев, по приказу тестя ушел в американскую армию). Позицию Маленькой Черепахи разделял и легендарный Джозеф Брандт, вождь мохавков, живших по обе стороны канадской границы и притом генерал британской армии с правом на мундир и пенсию. Он, вхожий в высшие круги английской администрации, знал о сложностях, возникших у бриттов в Европе, и предупреждал соратников не переть буром, поскольку помощь из Канады очень скоро может иссякнуть, а Длинные Ножи начали готовиться к войне очень серьезно.

Рассуждения звучали здраво, из уст людей авторитетных, и многие прислушивались. Значительная часть делаваров даже ушла из Конфедерации и вышла из войны. Большинство, однако, поддерживало радикалов, Синюю Куртку и Баконгахеласа, тоже, в принципе, не имевших ничего против «как культурные люди», - но при том условии, что границы лягут по линии, определенным договором 1768 года, под которым стоят подписи не только белых, но и красных. Иными словами, готовы были мириться только на условиях «граница по Огайо», - на что, в свою очередь, не собирались идти Штаты, - пребывая к тому же в полной уверенности, что помощь из Канады не закончится никогда, потому что англичане обязательно вернутся. То есть, повторяли ту же ошибку, что их отцы, свято верившие в возвращение Лилии, - но молодые воины, о том не помнящие, зато упоенные победой, слушали именно их воинственные речи, холодно игнорируя предупреждения «усталых».



Коса и камень

Короче говоря, весь 1793-й ушел на споры и обсуждения. В лесах наступило зыбкое спокойствие, считаные единицы не сбежавших фермеров кое-как завершили полевые работы, переговорщики с «вампумами перемирия» ездили туда-сюда, а тем временем Длинные Ножи, как и предупреждал соратников Джозеф Брандт, напряженно работали. Разработать операцию по подавлению «конфедератов» президент поручил генералу Энтони Уэйну, своего рода «Рокоссовскому Войны за независимость», за отвагу на грани полнейшего отсутствия инстинкта самосохранения заработавшему прозвище «Бешеный», но в смысле стратегии далеко не дураку, и тот засучил рукава. По его мнению, - как показала жизнь, абсолютно верному, - главная проблема заключалась в плохой организации и слабой дисциплине солдат, и это дело надлежало исправить, сформировав нечто типа европейских егерей. Так и возник «Американский легион», - первое, очень качественное подразделение регулярных войск США, подготовка которого осуществлялась по всем правилам тогдашней военной науки, но с учетом опыта Войны за независимость и местной специфики. И когда Уэйн зимой 1794 года, войдя на индейские территории, вновь отстроил оплот власти США в Краю Озер, - разрушенный форт Рековери, мистеры из Конгресса убедились: их доллары не пропали зря, а командование «конфедератов» всерьез обеспокоилось. Теперь все столкновения завершались не в пользу красных, как раньше, но в пользу белых, а в июне, после провала тщательно продуманной атаки на форт, холодный, рассудочный Маленькая Черепаха, потребовав начать переговоры и не преуспев, сдал командование Синей Куртке, имевшему славу «генерала вперед» и ставившему на генеральное сражение.

Впрочем, «Бешеный» хотел того же, а когда оба хотят, обязательно получается, - так что 20 августа противники, - 4500 легионеров с союзниками и 1500 «конфедератов» при роте белых и красных добровольцев из Канады, сошлись на реке Моми, у длинного нагромождения поваленных бурей деревьев, давших впоследствии название битве. Сражение, вопреки ожиданиям обоих командующих, оказалось невероятно коротким: пока часть бойцов Уэйна вела перестрелку, другие подразделения пошли в штыковую, кавалерия пошла по флангам, угрожая тылу, - и воины Синей Куртки, испугавшись окружения, сперва попятились, а потом и побежали к британскому форту Майами. Но комендант, до того помогавший, чем мог, не имея полномочий начинать открытую войну с США, отказался укрыть «конфедератов», впустив только канадцев. Индейцы рассеялись по округе, легионеры же, несколько дней потратив на зачистку территории, отошли с большими трофеями.

И вот, казалось бы, странно. Если судить по потерям, - 33 убитых и 99 раненых американцев, 38 (и это по официальным реляциям, а по данным Александра МакКи, «тихого англичанина» в ставке Синей Куртки, и вовсе всего 19 погибших «конфедератов», - ничего страшного не случилось. Бывали в долине Огайо и куда более кровавые побоища, знавали индейцы и много большие жертвы, - но ранее никакого фурора это не производило. А на сей раз все как будто сломалось; малые стычки еще продолжались, но единое ополчение Конфедерации распалось и племена начали искать пути к примирению, хотя Уэйн, в отличие от своих предшественников, сразу и однозначно сообщил, что говорить-то готов, но никаких «лишних уступок» не будет. Загадка? Не-а. Просто до сих пор красные люди сталкивались, в основном, с милицией штатов или, максимум, с формально регулярными отрядами федеральных войск, фактически мало чем от милиции отличавшихся, и побеждать было относительно легко. Колонисты прекрасно, ничуть не хуже индейцев, стреляли, умело работали россыпью, но не выдерживали рукопашной и не умели маневрировать, а «регуляры», обученные держать строй, наоборот, не умели действовать индивидуально, да к тому же и стрельба залпами в специфических условиях «лесной войны» эффективностью не отличалась. У Поваленных же Стволов индейцы столкнулись не с пулями и не со штыками, которых не боялись, но с чем-то невиданным и оттого страшным: армией, действующей, как машина, подчиненной единой воле и отточенно давящей со всех сторон, лишая отряды красных всякого маневра. И это реально напугало людей, в общем, не умеющих бояться, настолько, что испытать на себе действие жуткой машины еще раз они не хотели. До такой степени, что впредь выходить на правильные генеральные сражения уже не решались, - аж до самого Литтл-Биг-Хорна, который, если уж на то пошло, генеральным сражением не был, а был атакой на марше.



Именем здравого смысла

Впрочем, до великой битвы на Черных Холмах было еще три четверти века, а пока что, при сломленной воле к борьбе, оставалось только идти на переговоры, не глядя уже, что условия неизбежно будут худшими, нежели раньше. Какое-то время, конечно, боевые действия еще велись, но с неизменным перевесом в сторону людей «Бешеного». И с каждой новой неудачей авторитет Синей Куртки и других «непримиримых» скукоживался, зато мнение «соглашателей», напротив, входило в тренд. Это было видно всем, даже тем, кто очень не хотел бы видеть, - и уже в ноябре 1794 года, осознав, что союзники сломались, а испанцы перестали помогать, наконец-то приняли реальность чикамога, выговорив только те же условия, что и все остальные чероки. На что Штаты пошли с удовольствием: замирение Юга и покой на границах Вирджинии стоили выделки. «Конфедераты» же какое-то время еще трепыхались, однако «Бешеный» давил, общая обстановка надежд не сулила, - и наконец, 2-3 августа 1795 года, в городке Гринвилль полномочными представителями восьми племен был подписан мир. Не сказать, что вовсе уж непосильный, в какой-то мере даже почетный (задачей Уэйна было не унизить, а принудить к признанию новых реалий), но по сути американцы получили все, чего хотели: конфедерация перестала существовать, земли нынешнего штата Огайо стали их собственностью, земли нынешней Индианы – зоной их арбитража, а на долю индейцев осталось то, что и так у них было: территории севернее «Гринвильской разделительной линии», - границы, за которую (ложка меда в бочке дегтя) поселенцам все-таки переселяться запрещалось.

На том и поладили. Уэйн, заложив на всякий случай несколько фортов, увел Легион на отдых, а бывшие «конфедераты» понемногу отвыкали от уже казавшейся не имевшей конца войны, ориентируясь, в основном, на курс «соглашателей», старавшихся наводить мосты с силой, одолеть которую, как они были уверены, нельзя. Маленькая Черепаха в 1797-м даже встретился с Вашингтоном, вручившим ему красивый меч, а на обратном пути познакомился и с Тадеушем Костюшко, который подарил «славному воеводе» пару пистолетов с, - согласно легенде, - наказом «использовать их против любого, кто когда-нибудь посмеет нарушить договор». Позже встречался он и с  Адамсом, и с  Джефферсоном, обсуждая, как бы все-таки сделать красных белыми, и принимал участие в пересмотре мира, убеждая соплеменников не противиться, потому что белые «все равно придут и заберут все, что им нужно».

Впрочем, все это опять-таки было годы спустя. А пока что, отвечая Старшему Белому Брату на вопрос, следует ли белым ждать какого-то серьезного вреда от нескольких мелких вождей шауни, отказавшихся явиться в Гринвилль, Маленькая Черепаха, спокойный и убежденный в полной правоте своей линии,  с печальной уверенностью ответил: «Нет, нет... Нельзя голыми руками остановить Огайо. Эти молодые глупцы, бродящие по лесу, скоро одумаются». И он был бы, наверное, прав, мудрый и храбрый человек, он прожил долгую жизнь и знал, что сила солому ломит, - но одного из «молодых глупцов» звали Текумсе…

@темы: индейцы

---

photocentra.ru/work/72495

@темы: пейзажи

---

photocentra.ru/work/58282

@темы: пейзажи

---

photocentra.ru/work/522133

@темы: пейзажи

---

photocentra.ru/work/301017

@темы: пейзажи