Жажда скорости. Дорожные лайнеры. 1832 год. "Энтерпрайз" Уолтера Хенкока.

Одновременно с Гарни, пассажирским паровым транспортом занялся инженер Уолтер Хенкок.
Который изобрел поршень улучшенной конструкции, который состоял из кожаных и текстильных вкладышей, обеспечивавших улучшенную обтюрацию в цилиндре. Благодаря чему его паровые машины развивали большую мощность, чем машины конкурентов.
Но недостатком такой конструкции, были быстрый износ, и более частая замена деталей.

( Читать дальше... )

@темы: паромобили

---

( Читать дальше... )

@темы: паромобили

---

Свадебное платье (деталь), неизвестно, 1841, Великобритания.

еще немного свадебных платьев здесь ngasanova.livejournal.com/2364123.html

@темы: история одежды

---

14.09.2019 в 12:52

Пишет  Sindani:

Из воспоминаний госсекретаря США К. Халла о введении советских войск в Прибалтику в июне 1940 г. (за наводку спасибо Николай Николаевич Кабанов): "Одна причина этого шага была очевидной: Cталин хотел лучшей оборонительной позиции относительно Германии. Джон К. Уилли, наш посланник в Латвии, телеграфировал мне 19 июня информацию от достоверного источника, что Кремль находится в состоянии острой тревоги и смятения из-за последних событий. Сталинская политика основывалась на долгой войне на истощение на западе. Эта политика рухнула с крахом Франции".

В очередной раз убеждаюсь, что современники все прекрасно понимали.
(с)www.facebook.com/alexander.dyukov.9/posts/25819...

@темы: Interbellum

---

14.09.2019 в 12:54

Пишет  Sindani:

Статья историка Жака Пауэлса о Пакте Молотова-Риббентропа.
Очень толковый материал, есть конечно мелкие неточности, но в целомо основная линия событий, причин и последствий описана верно.

Восемьдесят лет назад. Пакт Гитлера-Сталина от 23 августа 1939 года: миф и реальность

Пакт Гитлера-Сталина от 23 августа 1939 года: миф и реальность. На пути к пакту

В замечательной книге «1939 : Союз, которого никогда не было, и наступление Второй мировой войны» канадский историк Майкл Джабара Карли описывает, как в конце 1930-х годов Советский Союз неоднократно пытался заключить пакт о взаимной безопасности, другими словами оборонительный союз, с Великобританией и Францией, но в конечном итоге потерпел неудачу. Это предлагаемое соглашение было направлено на противодействие нацистской Германии, которая под диктаторским правлением Гитлера вела себя все более агрессивно, и оно, вероятно, вовлекло бы и некоторые другие страны, включая Польшу и Чехословакию, которые имели основания опасаться немецких амбиций. Главным героем этого советского подхода к западным державам был министр иностранных дел Максим Литвинов.

Москва стремилась заключить такой договор, потому что советские лидеры слишком хорошо знали, что рано или поздно Гитлер намеревался напасть и уничтожить их государство. Действительно, в «Майн Кампф», опубликованной еще в 1920-х годах, он очень ясно дал понять, что презирает ее как «Россию, управляемую евреями» (Russland unter Judenherrschaft), потому что это был «плод русской революции, дело рук большевиков, которые якобы были не чем иным, как «кучкой евреев». А в 1930-е годы практически все, кто хоть как-то интересовался иностранными делами, слишком хорошо знали, что с его ремилитаризацией Германии, его масштабной программой перевооружения и другими нарушениями Версальского договора Гитлер готовился к войне, жертвой которой должен был стать Советский Союз. Это довольно ясно продемонстрировано в детальном исследовании, написанном ведущим военным историком и политологом Рольфом-Дитером Мюллером, озаглавленном Der Feind steht im Osten: Hitlers geheime Pläne für einen Krieg gegen die Sowjetunion im Jahr 1939 («Враг на востоке: секретные планы Гитлера по войне против Советского Союза в 1939 году.»)

Гитлер, таким образом, наращивал военную мощь Германии и намеревался использовать ее, чтобы стереть Советский Союз с лица земли. С точки зрения элит, которые все еще находились у власти в Лондоне, Париже и других странах так называемого западного мира, этот план можно было только одобрить и даже поддержать. Зачем? Потому что Советский Союз был воплощением страшной для них социальной революции, источником вдохновения и руководства для революционеров в их собственных странах и даже в их колониях, потому что Советы были также антиимпериалистами, которые через Коминтерн (или Третий Интернационал) поддерживали борьбу за независимость в колониях западных держав.

Через вооруженную интервенцию в России в 1918-1919 годах западные страны уже пытались убить «дракона революции», который поднял голову там в 1917 году, но этот проект с треском провалился. Причины этого фиаско были: с одной стороны, жесткое сопротивление, оказанное русскими революционерами, которые пользовались поддержкой большинства русского народа и многих других народов бывшей царской империи; и, с другой стороны, оппозиция внутри самих интервенционистских стран, где солдаты и гражданские лица сочувствовали большевистским революционерам и давали об этом знать демонстрациями, забастовками и даже мятежами, это тоже способствовало тому, что войска пришлось из России бесславно вывести. Господам, стоявшим у власти в Лондоне и Париже, пришлось довольствоваться созданием и поддержкой антисоветских и антироссийских государств-прежде всего Польши и стран Балтии-вдоль западной границы бывшей царской империи, воздвигнув таким образом «санитарный кордон», который должен был оградить Запад от заражения большевистским революционным вирусом.

В Лондоне, Париже и других столицах Западной Европы элиты надеялись, что революционный эксперимент в Советском Союзе рухнет сам по себе, но этот сценарий не был реализован. Напротив, начиная с начала тридцатых годов, когда Великая депрессия опустошила капиталистический мир, Советский Союз пережил своеобразную промышленную революцию, позволившую населению страны наслаждаться значительным социальным прогрессом, и страна также стала сильнее не только в экономическом, но и в военном отношении. В результате этого социалистическая «контрсистема» капитализма — и ее коммунистическая идеология-становилась все более привлекательной в глазах «плебеев» на Западе, которые все больше страдали от безработицы и нищеты. В этом контексте Советский Союз стал еще большей занозой в боку элит Лондона и Парижа. И наоборот, Гитлер, с его планами антисоветского крестового похода, вырисовывался для них все более полезным и симпатичным. Кроме того, корпорации и банки, особенно американские, но также британские и французские, сделали много денег, помогая нацистской Германии перевооружаться и одалживая ей большую часть денег, необходимых для этого. И последнее, но не менее важное: считалось, что поощрение немецкого «крестового похода на восток» уменьшит, если не полностью устранит риск немецкой агрессии против Запада. Таким образом, можно понять, почему предложения Москвы об оборонительном союзе против нацистской Германии не понравились этим господам. Но была причина, по которой они не могли позволить себе отклонить эти предложения без дальнейших церемоний.

После Первой мировой войны элиты по обе стороны Ла-Манша были вынуждены ввести довольно далеко идущие демократические реформы, например значительное расширение франшизы в Великобритании. Из-за этого возникла необходимость учитывать мнение лейбористов, а также других левых «вредителей», заполнивших законодательные органы, а иногда даже включать их в коалиционные правительства. Общественное мнение и значительная часть средств массовой информации были в подавляющем большинстве враждебны Гитлеру и поэтому решительно поддерживали советское предложение об оборонительном союзе против нацистской Германии. Элиты хотели избежать такого союза, но они также хотели создать впечатление, что они его желают; и наоборот, элиты хотели побудить Гитлера напасть на Советский Союз и даже помочь ему сделать это, но им нужно было сделать так, чтобы общественность никогда не узнала об этом. Эта дилемма привела к политической траектории, явная функция которой состояла в том, чтобы убедить общественность, что лидеры приветствовали советское предложение об общем антинацистском фронте, но ее же скрытая-другими словами, реальная – функция заключалась в поддержке антисоветских замыслов Гитлера: печально известная «политика умиротворения», связанная прежде всего с именем британского премьер – министра Невилла Чемберлена и его французского коллеги Эдуарда Даладье.

«Партизаны» умиротворения приступили к работе, как только Гитлер пришел к власти в Германии в 1933 году и начал готовиться к войне, войне против Советского Союза. Уже в 1935 году Лондон дал Гитлеру своего рода зеленый свет на перевооружение, подписав с ним военно-морской договор. Затем Гитлер нарушил все положения Версальского договора, например, вновь ввел обязательную военную службу в Германии, вооружил немецких военных до зубов и в 1937 году аннексировал Австрию. Каждый раз государственные деятели в Лондоне и Париже стонали и протестовали, чтобы произвести хорошее впечатление на публику, но в конце концов принимали свершившийся факт. Общественность была убеждена, что такая снисходительность необходима, «чтобы избежать войны». Поначалу это оправдание было действенным, потому что большинство британцев и французов не желали участвовать в новой версии кровавой Великой войны 1914-1918 годов. С другой стороны, вскоре стало очевидно, что умиротворение сделало нацистскую Германию сильнее в военном отношении и делало Гитлера все более амбициозным и требовательным. Следовательно, общественность в конце концов почувствовала, что немецкому диктатору было сделано достаточно уступок, и в этот момент Советы в лице Литвинова выступили с предложением об антигитлеровском Союзе. Это вызвало головную боль у архитекторов умиротворения, от которых Гитлер ожидал еще больших уступок.

Благодаря уступкам, которые уже были сделаны, нацистская Германия становилась военным гигантом, и в 1939 году только общий фронт западных держав и Советов, казалось, мог его сдержать, потому что в случае войны Германии пришлось бы воевать на два фронта. Под сильным давлением общественного мнения лидеры Лондона и Парижа согласились на переговоры с Москвой, но в них была ложка дегтя: Германия не делила границу с Советским Союзом, потому что Польша была зажата между этими двумя странами. Официально, по крайней мере, Польша была союзником Франции, поэтому можно было ожидать, что она присоединится к оборонительному союзу против нацистской Германии, но правительство в Варшаве было враждебно по отношению к Советскому Союзу, соседу, который считался такой же угрозой, как и нацистская Германия. Она упрямо отказывалась допустить Красную Армию в случае войны на польскую территорию, чтобы сражаться против немцев. Лондон и Париж отказались оказывать давление на Варшаву, и поэтому переговоры не привели к соглашению.

Тем временем Гитлер выдвинул новые требования, на этот раз в отношении Чехословакии. Когда Прага отказалась уступить территорию, населенную немецкоязычным меньшинством, известным как Судеты, ситуация угрожала привести к войне. Это была фактически уникальная возможность заключить антигитлеровский союз с Советским Союзом и сильной в военном отношении Чехословакией, как партнерами англичан и французов: Гитлер оказался бы перед выбором между унизительным размежеванием и практически верным поражением в войне на два фронта. Но это также означало, что Гитлер никогда не сможет начать антисоветский крестовый поход, которого жаждала элита в Лондоне и Париже. Вот почему Чемберлен и Даладье не воспользовались чехословацким кризисом, чтобы сформировать общий антигитлеровский фронт с Советами, а вместо этого поспешили самолетом в Мюнхен, чтобы заключить с немецким диктатором сделку, в которой Судетские земли, оказавшиеся включенными в чехословацкий вариант Линии Мажино, были предложены Гитлеру на блюдечке. Чехословацкое правительство, с которым даже не посоветовались, не имело другого выбора, кроме как подчиниться, а Советы, которые предложили военную помощь Праге, не были приглашены на эту позорную встречу

В» пакте», который они заключили с Гитлером в Мюнхене, британские и французские государственные деятели пошли на огромные уступки немецкому диктатору; и вовсе не ради сохранения мира, но чтобы они могли продолжать мечтать о нацистском «крестовом походе» против Советского Союза. Но для народов их собственных стран это соглашение было представлено как «наиболее разумное решение кризиса, который грозил спровоцировать всеобщую войну». «Мир в наше время!- это то, что Чемберлен торжественно провозгласил по возвращении в Англию. Он имел в виду мир для своей страны и ее союзников, но не для Советского Союза, уничтожения которого от рук нацистов он с нетерпением ждал.

В Британии были также политики, включая горстку добросовестных членов элиты страны, которые выступали против политики умиротворения Чемберлена, например Уинстон Черчилль. Они делали это не из симпатии к Советскому Союзу, но они не доверяли Гитлеру и опасались, что умиротворение может быть контрпродуктивным в двух отношениях. Во-первых, завоевание Советского Союза обеспечило бы нацистскую Германию практически неограниченным сырьем, включая нефть, плодородные земли и другие богатства, и таким образом позволило бы Рейху установить на европейском континенте гегемонию, которая представляла бы большую опасность для Великобритании, чем когда-то представлял Наполеон. Во-вторых, вполне возможно, что сила нацистской Германии и слабость Советского Союза были переоценены, так что антисоветский крестовый поход Гитлера мог фактически привести к советской победе, в результате чего могла совершиться потенциальная «большевизация» Германии и, возможно, всей Европы. Именно поэтому Черчилль был крайне критичен по отношению к соглашению, заключенному в Мюнхене. Он якобы заметил, что в баварской столице Чемберлен мог выбирать между бесчестьем и войной, что он выбрал бесчестье, но что он также получит войну. С его» миром в наше время « Чемберлен действительно совершил прискорбную ошибку. Всего лишь год спустя, в 1939 году, его страна оказалась втянутой в войну против нацистской Германии, которая благодаря скандальному Мюнхенскому пакту стала еще более грозным противником.

Главной причиной провала переговоров между англо-французским дуэтом и Советами было молчаливое нежелание умиротворителей заключить антигитлеровское соглашение. Вспомогательным фактором был отказ правительства в Варшаве разрешить присутствие советских войск на польской территории в случае войны против Германии. Это дало Чемберлену и Даладье предлог не заключать соглашения с Советами, — предлог, необходимый для удовлетворения общественного мнения. (Но были придуманы и другие оправдания, например, предполагаемая слабость Красной Армии, которая якобы делала Советский Союз бесполезным союзником.)

Что касается роли, которую сыграло польское правительство в этой драме, то существуют некоторые серьезные недоразумения. Давайте рассмотрим их поближе.

Прежде всего, следует учитывать, что межвоенная Польша не была демократической страной, отнюдь нет. После ее (повторного)рождения в конце Первой мировой войны в качестве титульной демократии прошло не так много времени, прежде чем страна оказалась управляемой железной рукой военного диктатора, генерала Юзефа Пилсудского от имени гибридной элиты, представляющей аристократию, католическую церковь и буржуазию. Этот далеко не демократический режим продолжал править после смерти генерала в 1935 году, под руководством «полковников Пилсудского», чьим «первым среди равных» был Юзеф Бек, министр иностранных дел. Его внешняя политика не выражала теплых чувств к Германии, которая потеряла часть своей территории в пользу нового польского государства, включая «коридор», отделявший немецкий регион Восточной Пруссии от остальной части Рейха; а еще были трения с Берлином из-за важного Балтийского морского порта Гданьск (Данциг), объявленного независимым городом-государством Версальским договором, но на который претендовали как Польша, так и Германия.

Отношение Польши к своему восточному соседу, Советскому Союзу, было еще более враждебным. Пилсудский и другие польские националисты мечтали о возвращении Великой польско-литовской империи 17-го и 18-го веков, простиравшейся от Балтики до Черного моря. И он воспользовался революцией и последующей гражданской войной в России, чтобы захватить огромный кусок территории бывшей царской империи во время русско-польской войны 1919-1921 годов. Эта территория, получившая довольно неточное название «Восточная Польша», простиралась на несколько сотен километров к востоку от знаменитой линии Керзона, которая должна была стать восточной границей нового польского государства, по крайней мере, по мнению западных держав, бывших крестными отцами новой Польши в конце Великой войны. Этот регион был по существу заселен белорусами и украинцами, но в последующие годы Варшава должна была «полонизировать» его как можно больше, привлекая польских поселенцев. Пламя польской враждебности по отношению к Советскому Союзу было также раздуто тем фактом, что Советы сочувствовали коммунистам и другим угнетенным, которые выступали против «патрицианского» режима в самой Польше. Наконец, польская элита приняла концепцию «иудео-большевизма», представление о том, что коммунизм и все другие формы марксизма были частью «гнусного еврейского заговора», и что Советский Союз, продукт Большевизма и поэтому предположительно «еврейской революционной схемы», не представлял собой ничего, кроме «России, управляемой евреями».

Тем не менее, отношения с двумя могущественными соседями были максимально нормализованы при Пилсудском путем заключения двух договоров о ненападении, с Советским Союзом в 1932 году и с Германией вскоре после прихода Гитлера к власти, а именно в 1934 году. После смерти Пилсудского польские лидеры продолжали мечтать о территориальной экспансии к границам квази-мифический Великой Польши из далекого прошлого. Для осуществления этой мечты, казалось, существовали многочисленные возможности на востоке, и особенно на Украине, части Советского Союза, которая заманчиво простиралась между Польшей и Черным морем. Несмотря на споры с Германией и формальный союз с Францией, которая рассчитывала на польскую помощь в случае конфликта с Германией, сначала сам Пилсудский, а затем и его преемники заигрывали с нацистским режимом в надежде на совместное завоевание советских территорий. Антисемитизм был еще одним общим знаменателем двух режимов, которые вынашивали планы избавления от своих еврейских меньшинств, например, путем их депортации в Африку.

Сближение Варшавы с Берлином отражало манию величия и наивность польских лидеров, которые считали, что их страна является великой державой такого же калибра, как Германия, которую Берлин будет уважать и рассматривать как полноправного партнера. Нацисты разжигали эту иллюзию, потому что тем самым они ослабляли союз между Польшей и Францией. Польские восточные амбиции также поощрялись Ватиканом, который ожидал значительных дивидендов от завоеваний католической Польши в основном православной Украине, рассматриваемой как созревшая для обращения в католицизм. Именно в этом контексте пропагандистская машина Геббельса в сотрудничестве с Польшей и Ватиканом создала новый миф, а именно вымысел о голоде, намеренно «организованном» Москвой на Украине; идея заключалась в том, чтобы представить будущие польские и немецкие вооруженные интервенции там как «гуманитарную акцию». Этот миф потом будет возрожден во время Холодной войны и станет окончательным мифом в ходе создании независимого Украинского государства, возникшего на руинах Советского Союза. (Для объективного взгляда на этот голод мы ссылаемся на многочисленные статьи американского историка Марка Таугера, специалиста по истории советского сельского хозяйства; они были опубликованы вместе во французском издании Famine et transformation agricole en URSS.)

Знание этого исторического фона позволяет нам понять отношение польского правительства в момент переговоров об общем оборонительном фронте против нацистской Германии. Варшава препятствовала этим переговорам не из страха перед Советским Союзом, а, наоборот, из-за антисоветских устремлений и сопутствующего им сближения с нацистской Германией. В этом отношении польская элита оказалась на той же волне, что и ее британские и французские «коллеги». Таким образом, мы также можем понять, почему после заключения Мюнхенского соглашения, которое позволило нацистской Германии аннексировать Судетскую область, Польша захватила часть чехословацкой территориальной «добычи», а именно город Тешен и его окрестности. Накинувшись на эту часть Чехословакии подобно гиене, как заметил Черчилль, польский режим показал свои истинные намерения-и свое соучастие в делах Гитлера.

Уступки, сделанные «архитекторами умиротворения», сделали нацистскую Германию сильнее, чем когда-либо прежде, и сделали Гитлера более уверенным, высокомерным и требовательным. После Мюнхена он показал себя далеко не насытившимся, и в марте 1939 года он нарушил Мюнхенское соглашение, оккупировав остальную часть Чехословакии. Во Франции и Англии общественность была шокирована, но правящая элита не сделала ничего, кроме как выразила надежду, что «герр Гитлер» в конце концов станет «разумным», то есть начнет свою войну против Советского Союза. Гитлер всегда намеревался сделать это, но, прежде чем потакать британским и французским умиротворителям, он хотел выманить у них еще несколько уступок. В конце концов оказалось, что они ни в чем не могут ему отказать; более того, сделав Германию намного сильнее благодаря своим прежним уступкам, были ли они в состоянии отказать ему в предположительно последней маленькой услуге, о которой он просил? Это последнее маленькое одолжение касалось Польши.

К концу марта 1939 года Гитлер внезапно потребовал Гданьск, а также часть польской территории между Восточной Пруссией и остальной Германией. В Лондоне Чемберлен и его товарищи-архипастыри были действительно склонны снова сдаться, но оппозиция, исходящая от средств массовой информации и Палаты общин, оказалась слишком сильной, чтобы позволить этому случиться. Затем Чемберлен внезапно изменил курс, и 31 марта он официально – но совершенно нереалистично, как заметил Черчилль – пообещал Варшаве вооруженную помощь в случае немецкой агрессии против Польши. В апреле 1939 года, когда опросы общественного мнения показали то, что все уже знали, а именно, что почти девяносто процентов британского населения хотели антигитлеровского союза на стороне Советского Союза, а также Франции, Чемберлен оказался вынужден официально проявить интерес к Советскому предложению о переговорах о «коллективной безопасности» перед лицом нацистской угрозы.

На самом деле сторонники умиротворения все еще не были заинтересованы в советском предложении, и они придумывали всевозможные предлоги, чтобы избежать заключения соглашения со страной, которую они презирали, и против страны, которой они тайно сочувствовали. Только в июле 1939 года они заявили о своей готовности начать военные переговоры, и только в начале августа с этой целью в Ленинград была направлена франко-британская делегация. В отличие от скорости, с которой годом ранее сам Чемберлен (в сопровождении Даладье) мчался на самолете в Мюнхен, на этот раз команда анонимных второстепенных чиновников была отправлена в Советский Союз на борту медленного грузового судна. Более того, когда 11 августа, проехав через Ленинград, они наконец прибыли в Москву, оказалось, что у них нет ни полномочий, ни подготовки, необходимых для таких дискуссий. К этому времени Советы уже были сыты по горло, и можно понять, почему они прервали переговоры.

Автор: Жак Р. Пауэлс
Перевод: Ирина Маленко

prometej.info/pakt-gitlera-stalina-mif-i-realno...

Пакт Гитлера-Сталина от 23 августа 1939 года: миф и реальность.

Тем временем Берлин незаметно начал сближение с Москвой. Зачем? Гитлер чувствовал себя преданным Лондоном и Парижем, которые ранее делали всевозможные уступки, но теперь отказали ему в мелочах вроде Гданьска и встали на сторону Польши, и таким образом он столкнулся с перспективой войны против Польши, которая отказалась дать ему Гданьск, и против франко-британского дуэта. Чтобы выиграть эту войну, немецкому диктатору нужно было, чтобы Советский Союз оставался нейтральным, и за это он был готов заплатить высокую цену. С точки зрения Москвы, «увертюра» Берлина резко контрастировала с позицией западных умиротворителей, которые требовали, чтобы Советы давали обязательные обещания помощи, но не предлагали ничего значимого взамен. То, что началось между Германией и Советским Союзом в мае как неформальные дискуссии в контексте коммерческих переговоров без особого значения, к которым Советы первоначально не проявляли интереса, в конечном итоге переросло в серьезный диалог с участием послов двух стран и даже министров иностранных дел, а именно Иоахима фон Риббентропа и Вячеслава Молотова – последний заменил Литвинова.

Пакт Гитлера-Сталина от 23 августа 1939 года: миф и реальность. Сделка и последствия

Фактор, который играл второстепенную роль, но тем не менее его не следует недооценивать,-это тот факт, что весной 1939 года японские войска, базирующиеся в Северном Китае, вторглись на советскую территорию на Дальнем Востоке. В августе они будут разбиты и отброшены назад, но эта японская угроза поставила Москву перед перспективой вести войну на два фронта, если не будет найден способ устранить угрозу, исходящую от нацистской Германии. Москве был предложен способ нейтрализовать эту угрозу с помощью попыток Берлина, отражавших его собственное желание избежать войны на два фронта.

Однако только в августе советское руководство осознало, что англичане и французы прибыли в Москву не для того, чтобы вести добросовестные переговоры, и этот «гордиев узел» был разрублен - Советский Союз подписал пакт о ненападении с нацистской Германией, а именно 23 августа. Это соглашение было названо пактом Риббентропа-Молотова в честь министров иностранных дел, но оно также стало известно как Пакт Гитлера-Сталина. То, что такое соглашение было заключено, вряд ли стало неожиданностью: ряд политических и военных лидеров как в Англии, так и во Франции, где неоднократно предсказывали, что политика умиротворения Чемберлена и Даладье приведет Сталина «в объятия Гитлера».»

«В объятья» вообще-то неподходящее выражение в данном контексте. Пакт, конечно,не отражал теплых чувств между подписавшими его сторонами. Сталин даже отказался от предложения включить в текст несколько условных линий о гипотетической дружбе между двумя народами. Между прочим, соглашение не было союзом, а было лишь пактом о ненападении. Таким образом, это было похоже на ряд других соглашений о ненападении, которые были подписаны Гитлером, для примера, с Польшей в 1934 году. Это подразумевало, что ни одна из сторон не будет нападать на другую, но будет поддерживаьть мирные отношения, - обещание, которое каждая сторона намеревалась соблюдать, по крайней мере, пока ей это было удобно. Секретный пункт был связан с соглашением об уважении к демаркации сфер влияния в Восточной Европе для каждой стороны. Эта линия соответствовала более или менее линии Керзона, так что «Восточная Польша « отошла к советской сфере. То, что эта теоретическая договоренность должна была означать на практике, было не слишком ясно, но пакт, конечно, не предполагал раздела или территориальной «ампутации» Польши, сопоставимой с судьбой, наложенной на Чехословакию британцами и французами в пакте, который был подписан ими с Гитлером в Мюнхене..

Тот факт, что Советский Союз заявил о сфере влияния за пределами своих границ, иногда описывается как свидетельство злонамеренных «экспансионистских замашек»; однако существование договоренностей и заявлений о сферах влияния, будь то односторонних, двусторонних или же многосторонних, давно уже широко применяется на практике, как крупными, так и достаточно небольшими державами, и это, несомненно, направлено на то, чтобы избежать конфликта. Например, доктрина Монро, подтверждающая, что «Новый Свет и Старый Свет будут оставаться четко раздельными сферами влияния» (цитата по Википедии), предполагала предупредить новые трансатлантические колониальные авантюры со стороны европейских держав, которые могли бы привести к их конфликту с Соединенными Штатам. Аналогично, когда Черчилль посетил Москву в 1944 году и предложил Сталину разделить на Балканском полуострове сферы влияния, намерение состояло в избежании конфликта между их соответствующими странами после окончания войны против нацистской Германии.

Гитлер теперь мог напасть на Польшу без риска того, что ему придется вести войну как против Советского Союза, так и против франко-британского дуэта, но германский диктатор имел хорошие причины сомневаться в том, что Лондон и Париж объявят войну. Было ясно, что без советской помощи никакой реальной помощи Польше не может быть оказано, так что не займет много времени для Германии уничтожить эту страну. ( Одни только полковники в Варшаве верили, что Польша сможет выдержать нападение мощной нацистской орды.) Гитлер знал, что «архитекторы умиротворения» продолжали надеяться, что рано или поздно, он сможет выполнить их главные желания и уничтожить Советский Союз, так что они должны будут закрыть глаза на его агрессию против Польши. И он также был убежден, что британцы и французы, даже если бы они объявили войну Германии, не стали бы нападать на западе.

Немецкое нападение на Польшу было начато 1 сентября 1939 года. Лондон и Париж поколебались еще несколько дней, прежде чем отреагировать с заявлением о войне против нацистской Германии. Но они не напали на Рейх, пока основные его вооруженные силы были заняты захватом Польши, как того опасались некоторые германские генералы. В действительности эти «герои» объявили войну Гитлеру только потому, что общественное мнение требовало этого. Втайне они полагали, что с Польшей скоро будет покончено, так что «герр Гитлер» сможет, наконец, обратить свое внимание на Советский Союз. Война, которую они якобы вели, была «притворной войной», как было бы правильно ее назвать, представлением, в котором их войска, которые могли бы спокойно войти в Германию, вместо этого неумело перестраивалась за линию Мажино. Теперь у историков практически нет сомнений в том, что симпатизирующие Гитлеру в лагере французов, а также и среди британских верхов наверняка дали понять германскому диктатору, что он может использовать все свои военные возможности для того, чтобы покончить с Польшей, не опасаясь нападения со стороны западных держав. (Мы ссылаемся на книги Анни Лакруа-Риц «Выбор поражения. Французские элиты в 1930-х годах» и «От Мюнхена до Виши - убийство 3-ей Республики»)

Защитники Польши были разбиты, и быстро стало очевидно,что полковники, которые управляли страной, должны будут сдаться. Гитлер имел все основания полагать, что они сделают это, и его условия, несомненно, подразумевали бы крупные территориальные потери для Польши, особенно, конечно, в западных районах страны, граничащих с Германией. Тем не менее, усеченная Польша, скорее всего, продолжала бы существовать, так же как после ее капитуляции в июне 1940 года Франции было позволено продолжать существовать в виде Вишийской Франции. Однако 17 сентября польское правительство внезапно бежало в соседнюю Румынию, нейтральную страну. Таким образом, Польша прекратила свое существование, поскольку в соответствии с международным правом не только военнослужащие, но и члены правительства воюющей страны должны быть интернированы при въезде в нейтральную страну на время военных действий. Это был безответственный и даже трусливый поступок, имеющий гнусные последствия для страны. Без правительства Польша фактически выродилась в своего рода ничейную землю – terra nullius, если использовать юридическую терминологию, – в которой побеждающие немцы могли делать все, что им заблагорассудится, поскольку не с кем было вести переговоры о судьбе побежденной страны.

Эта ситуация также давала Советам право вмешиваться. Соседние страны могут занять потенциально анархическую «ничейную землю»; более того, если бы Советы не вмешались, немцы, несомненно, заняли бы каждый квадратный дюйм Польши со всеми вытекающими отсюда последствиями. Вот почему в тот же день, 17 сентября 1939 года, Красная Армия перешла в Польшу и начала занимать восточные пределы страны, вышеупомянутую «Восточную Польшу".» Конфликта с немцами удалось избежать, поскольку эта территория входила в советскую сферу влияния, установленную пактом Риббентропа-Молотова. То тут, то там немецкие войска, проникшие на восток от демаркационной линии, вынуждены были отступать, чтобы освободить место для бойцов Красной Армии. Где бы они ни вступали в контакт, немецкие и советские военные вели себя правильно и соблюдали традиционный протокол. Иногда это было связано с какой-то церемонией, но уж точно никогда не было никаких общих «парадов Победы".»

Поскольку их правительство превратилось в прах, польские вооруженные силы, которые продолжали оказывать сопротивление, фактически превратились в нерегулярные силы, в партизан, подверженных всем рискам, связанным с этой ролью. Большинство польских армейских частей позволило, чтобы их разоружили и интернировали прибывающие силы Красной Армии, но иногда сопротивление действительно оказывалось, например, войсками под командованием офицеров, враждебных Советам. Многие такие офицеры служили в ходе русско-польской войны 1919-1921 годов и, как утверждается, совершали военные преступления, такие как казнь военнопленных.

Многие польские солдаты и офицеры были интернированы Советами в соответствии с нормами международного права. В 1941 году, после того как Советский Союз был вовлечен в войну и поэтому больше не был связан правилами, регулирующими поведение нейтральных стран, эти люди были перевезены в Великобританию (через Иран), чтобы снова вступить в бой против нацистской Германии - на стороне западных союзников. Между 1943 и 1945 годами они внесли большой вклад в освобождение значительной части Западной Европы (гораздо более трагическая участь постигла польских военных, попавших в руки немцев). Среди тех, кто получил выгоду от оккупации восточных территорий Польши советами, были и евреи. Они были перевезены в глубь Советского Союза и таким образом избежали судьбы, которая ожидала бы их, если бы они все еще находились в своих местечках, когда немцы прибыли туда в качестве завоевателей в 1941 году. Многие из них пережили войну и впоследствии начали новую жизнь в США, Канаде и, конечно же, в Израиле.

Оккупация «Восточной Польши» была проведена правильно, то есть по нормам международного права, поэтому эта акция не являлась» нападением «на Польшу, как слишком много историков (и политиков) пытаются это представить, и уж точно не «нападением в сотрудничестве с нацистско-немецким "союзником".» Советский Союз не стал союзником нацистской Германии, заключив с ней пакт о ненападении, и не стал ее союзником из-за своей «оккупации» «Восточной Польши.» Гитлеру пришлось терпеть эту «оккупацию», но он, конечно, предпочел бы, чтобы Советы вообще не вмешивались, чтобы он мог захватить всю Польшу. В Англии Черчилль публично выразил свое одобрение Советской инициативе 17 сентября - именно потому, что она помешала нацистам полностью завоевать Польшу. То, что эта инициатива не представляла собой нападения и, следовательно, не была актом войны против Польши, также ясно вытекало из того факта, что Великобритания и Франция, формальные союзники Польши, не объявили войну Советскому Союзу, как они, несомненно, сделали бы в противном случае. И Лига Наций не вводила санкций против Советского Союза, что произошло бы, если бы она сочла это подлинным нападением на одного из своих членов.

С советской точки зрения, оккупация восточных пределов Польши означала восстановление части ее собственной территории, утраченной из-за российско-польского конфликта 1919-1921 годов. Правда, Москва признала эту потерю в Рижском мирном договоре, положившем конец этой войне в марте 1921 года, но Москва продолжала искать возможность вернуть «Восточную Польшу», и в 1939 году эта возможность материализовалась и была использована. За это можно «клеймить» Советский Союз, но в данном случае нужно «клеймить» и французов, например, за то, что они вернули себе Эльзас-Лотарингию в конце Первой мировой войны, поскольку Париж признал потерю этой территории в мирном договоре, заключенном во Франкфурте, положившем конец франко-прусской войне 1870-1871 годов.

Более важным является тот факт, что оккупация – или освобождение, или воссоединение, как бы это ни называлось – «Восточной Польши» предоставила Советскому Союзу чрезвычайно полезный актив, который на жаргоне военной архитектуры называется «glacis», то есть открытое пространство, которое атакующий должен пересечь, прежде чем достичь оборонительного периметра города или крепости. Сталин знал, что, независимо от пакта, Гитлер рано или поздно нападет на Советский Союз, и это нападение действительно произошло в июне 1941 года. В то время гитлеровское войско должно было начать свою атаку с начальной точки, расположенной гораздо дальше от важных городов в центре Советской страны, чем это было бы в 1939 году, когда он уже стремился начать эту войну. Благодаря пакту о ненападении стартовые точки для нацистского наступления 1941 года находились на несколько сотен километров дальше к западу и, следовательно, на гораздо большем расстоянии от стратегических целей в глубине Советского Союза. В 1941 году немецкие войска были остановлены в двух шагах от Москвы. Это означает, что без заключения пакта о ненападении они безусловно взяли бы этот город, что, возможно, заставило бы Советы капитулировать.

Благодаря пакту Риббентропа-Молотова Советский Союз получил не только ценное пространство, но и ценное время, а именно дополнительное время, необходимое для подготовки отражения немецкого нападения, которое первоначально планировалось на 1939 год, но было отложено до 1941 года. В период с 1939 по 1941 год на дальний край Урала было переброшено много критически важных объектов инфраструктуры, прежде всего заводы по производству всевозможной военной техники. Более того, в 1939 и 1940 годах Советы имели возможность наблюдать и изучать войну, которая бушевала в Польше, Западной Европе и в других местах, и таким образом извлекать ценные уроки о современном, моторизованном и «молниеносном» стиле наступательной войны Германии- блицкриге. Советские стратеги узнали, например, что сосредоточение основной массы своих вооруженных сил для оборонительных целей прямо на границе было бы фатальным, и что только «глубокая оборона» давала возможность остановить нацистский «паровой каток". В частности, благодаря извлеченным урокам Советскому Союзу удастся – правда, с большим трудом – пережить нацистское нападение в 1941 году и в конечном итоге выиграть войну против этого могущественного врага.

Чтобы дать возможность глубоко защитить Ленинград, город с жизненно важной военной промышленностью, Советский Союз предложил соседней Финляндии осенью 1939 года обменять территории, что привело бы к смещению границы двух стран дальше от города. Финляндия, союзник нацистской Германии, отказалась, но через «зимнюю войну» 1939-1940 годов Москве в конечном итоге удалось добиться этой модификации границы. Из-за этого конфликта, который действительно был агрессией, Советский Союз был отторжен Лигой Наций. Но в 1941 году, когда немцы напали на Советский Союз с помощью финнов, и им пришлось осаждать Ленинград в течение нескольких лет, эта корректировка границы позволила городу пережить это испытание.

Не Советы, а немцы взяли на себя инициативу в переговорах, которые в конечном итоге привели к пакту. Они сделали это, потому что ожидали получить от него преимущество, - временное, но очень важное преимущество, а именно нейтралитет Советского Союза, в то время как вермахт атаковал сначала Польшу, а затем Западную Европу. Но нацистская Германия также получила дополнительную выгоду от коммерческого соглашения, связанного с пактом. Рейх страдал от хронической нехватки всех видов стратегического сырья, и эта ситуация угрожала стать катастрофической, когда, как и следовало ожидать, британское объявление войны приведет к блокаде Германии Королевским флотом. Эта проблема была нейтрализована поставкой Советами таких продуктов, как нефть, оговоренной в соглашении. Неясно, насколько важными на самом деле были эти поставки, особенно поставки нефти: не очень важные, по мнению некоторых историков; чрезвычайно важные, по мнению других. Тем не менее, нацистская Германия продолжала в значительной степени полагаться на нефть, импортируемую – в основном через испанские порты – из Соединенных Штатов, по крайней мере, до тех пор, пока Дядя Сэм не вступил в войну в декабре 1941 года. Летом 1941 года десятки тысяч нацистских самолетов, танков, грузовиков и других военных машин, участвовавших во вторжении в Советский Союз, все еще в значительной степени зависели от топлива, поставляемого американскими нефтяными трестами.

Хотя неясно, насколько важной была поставляемая Советами нефть для нацистской Германии, несомненно, что пакт требовал от немецкой стороны ответных действий, поставлять Советам готовую промышленную продукцию, включая современное военное оборудование, которое использовалось Красной Армией для модернизации своей обороны против немецкого нападения, которого они ожидали рано или поздно. Это было главной причиной беспокойства для Гитлера, который поэтому стремился начать свой антисоветский крестовый поход как можно скорее. Он решил сделать это, даже несмотря на то, что после падения Франции Великобритания была далеко не списана со счетов. Следовательно, в 1941 году немецкому диктатору придется вести войну на два фронта, которую он надеялся избежать в 1939 году благодаря своему пакту с Москвой, и он столкнется с советским противником, который стал намного сильнее, чем он был в 1939 году.

Сталин подписал пакт с Гитлером, потому что архитекторы умиротворения в Лондоне и Париже отвергли все советские предложения сформировать общий фронт против Гитлера. А умиротворители отклонили эти предложения, потому что они надеялись, что Гитлер пойдет на восток и уничтожит Советский Союз, - выполнит работу, которую они стремились для него облегчить, предлагая ему «трамплин» в виде чехословацкой территории. Практически очевидно, что без пакта Гитлер напал бы на Советский Союз в 1939 году. Однако из-за Пакта Гитлеру пришлось ждать два года, прежде чем он наконец смог начать свой антисоветский крестовый поход. Это дало Советскому Союзу дополнительное время и пространство, что позволило улучшить его оборону ровно настолько, чтобы пережить натиск, когда Гитлер, наконец, отправил своих псов войны на Восток в 1941 году.

Красная Армия понесла страшные потери, но в конечном итоге сумела остановить нацистский натиск. Без этого советского успеха, достижения, описанного историком Джеффри Робертсом как» величайший подвиг оружия в мировой истории», Германия, скорее всего, выиграла бы войну, потому что она получила бы контроль над нефтяными месторождениями Кавказа, богатыми сельскохозяйственными землями Украины и многими другими богатствами обширной Земли Советов. Такой триумф превратил бы нацистскую Германию в непобедимую сверхдержаву, способную вести даже длительные войны против кого угодно, включая англо-американский альянс. Победа над Советским Союзом дала бы нацистской Германии гегемонию над Европой. Сегодня на континенте вторым языком был бы не английский, а немецкий, а в Париже модники прогуливались бы по Елисейским полям в австрийских кожаных штанишках.

Без пакта 1939 года, таким образом, освобождение Европы, включая освобождение Западной Европы американцами, британцами, канадцами и т. д., никогда бы не произошло. Польша не существовала бы; поляки были бы «недочеловеками», крепостными «арийских» поселенцев в германизированном Остланде, простирающемся от Балтики до Карпат или даже Урала. И польское правительство никогда бы не отдало приказ об уничтожении памятников в честь Красной Армии, как это было недавно, не только потому, что не было бы Польши и, следовательно, польского правительства, но и потому, что Красная армия никогда бы не освободила Польшу, и эти памятники никогда бы не были установлены.

Представление о том, что Пакт Гитлера-Сталина якобы «спровоцировал Вторую Мировую войну» — хуже мифа, это откровенная ложь. Верно как раз обратное: этот пакт был предпосылкой счастливого исхода из адской войны 1939-1945 годов, то есть разгрома нацистской Германии.

Автор: Жак Р. Пауэлс
Перевод: Ирина Маленко

prometej.info/pakt-gitlera-stalina-mif-i-realno...

@темы: Interbellum

---

В продолжение к "Что рано читать детям".

Ничего.

Подросткам нормально читать что угодно, особенно если они сами этого захотят. Понятно, что я сужу по себе, а я был несколько нестандартным подростком, но судя по тому, что я вижу вокруг и что говорят о себе другие люди, это действительно так и есть. В том возрасте, когда человек уже начал формировать собственную картину мира взамен той, предоставленной родителями и ближайшим окружением, в которой он существовал до сих пор, ему может пригодиться что угодно. Во всяком случае, я ни про одну книгу, прочитанную мной в возрасте от тринадцати до двадцати лет, не могу сказать, что прочел ее слишком рано, и лучше бы не тогда, а вот теперь, лет в сорок, самое бы оно.

Да, были книги на вырост, в которых я тогда понял не все. Но это нормально для любого возраста. Хорошая, многослойная классика раскрывается постепенно. ( Читать дальше... )

Да, были книги, которые мне не понравились, которые вызвали категорическое отторжение. Но не потому, что я взялся за них слишком рано, а просто потому, что эти книги были не мои, не отвечали моим личным вкусам и внутренним потребностям. ( Читать дальше... ) Все вот эти рассуждения о том, что ребенку в пятнадцать лет рано читать Толстого, он ниаценит, у него нет соответствующего жизненного опыта, кажутся мне несколько странными. А опыт полетов в космос или походов к Северному полюсу у него таки есть? Или для того, чтобы оценить Жюль Верна, опыт плавания на паруснике иметь не обязательно? (А кстати, на самом деле неплохо бы его иметь, даже после обычного морского путешествия все совершенно иначе воспринимаешь). Кроме жизненного опыта, у человека есть еще эмпатия и воображение. Разум и чувства пятнадцатилетнего подростка уже достаточно созрели, чтобы понимать сложные вещи - а если он еще не сталкивался с ними на личном опыте, то столкнется, возможно, в ближайшее время. Рассуждения Толстого о дряхлеющей графине Ростовой в тринадцать лет показались мне несколько циничными - но не прошло и пяти лет, как я на личном опыте убедился, насколько был прав Толстой, и этот эпизод из "Войны и мира" помогал мне адекватнее относиться ко всем старикам на грани маразма, которых я с тех пор перевидал уйму. А вот фраза из "Зачарованного принца", который как бы детская книжка, насчет того, что Ходжа Насреддин видел растолстевшую и сварливую Гюльджан все той же юной красавицей, на которой женился, кажется в тринадцать лет забавным парадоксом - но дожив до возраста Ходжи Насреддина, понимаешь, что автор не шутил, а констатировал факт. Оно никуда не пропадает, оно все откладывается в загашники взрослеющего ума - и в нужный момент ящички раскрываются.

И если дитя четырнадцати лет тянет в рот какую-то чудовищную заумь, которая ему ну совершенно не по годам, родителям стоит учитывать, что если эта заумь не сделается, внезапно, его профессией, возможно, сейчас его единственный шанс ознакомиться с данной темой. Потому что потом, лет в двадцать-двадцать пять-тридцать, у него может уже не оказаться ни времени, ни сил, ни желания все это читать. Особенно в наше время специалистов, подобных флюсу, когда люди даже в университете получают не образование, а "необходимые компетенции". Именно у подростка есть время и силы разбрасываться и читать всякую муть. Потом лишние нейронные связи начнут отсыхать и обламываться. Так что теперь или никогда. Не стоит искусственно суживать его интересы, пройдет несколько лет - и они естественным образом сузятся сами.

Это, кстати, к вопросу о том, что может оказаться читать уже поздно. Человеку может быть поздно читать книгу, которую он с кайфом прочел бы лет в четырнадцать-семнадцать-двадцать, в которую бы он влюбился, которая оказала бы существенное влияние на его развитие... а в тридцать-сорок лет это просто книга. Ну книга и книга, подумаешь. Ничего особенного. И читать ее он не станет. Неинтересно. Он скажет, что он для этого уже слишком взрослый. На самом деле, возможно, увы, он для этого просто стар и необходимое умственное усилие ему теперь не по плечу. А что это за книга - совершенно неважно. kot-kam.livejournal.com/2619674.html

@темы: детский вопрос, писательское

---

Был у нас уже и Атомный самолет и американский атомный самолет. Были торговые суда с ядерным реактором и Единственный в мире атомный лихтеровоз. Были даже Мобильные атомные станции для армии, а теперь вот атомный поезд!

Начало 20-ого века поистине можно назвать временем электричества. За относительно небольшой период оно проникло абсолютно во все аспекты человеческой деятельности, и к концу 30-ых годов представить себе человечество без него уже было невозможно. И имея перед глазами такой пример, во второй половине 40-ых точно такой же победной поступи ждали и от атомной энергии. Атом должен был решить главную проблему электричества – необходимость подключаться к сети или постоянно менять источники питания.

Атомная батарейка в кофеварке проработает десятилетия, и вероятнее всего прибор выбросят из-за поломки раньше, чем кончится заряд. К тому же такая батарейка сделает кофеварку мобильной, ей можно будет воспользоваться дома, можно взять её в гости или в путешествие. Но прежде чем дойти до бытовых приборов, атом должен был показать себя в больших вещах – атомных корабля, атомных самолётах, атомных машин и поездах. Именно о последних и хотелось бы поговорить. В русском сегменте интернета немного освещены советские проекты, а об американских работах на эту тему лишь пара слов. И мне хотелось бы это исправить.

( Читать дальше... )

@темы: история транспорта

---

Очень хорошо помню эту картину в школьном учебнике истории на страницах, посвящённых усмирению британскими колонизаторами восстания сипаев в Индии (1857-59). Этот же сюжет должны помнить и те, кто смотрел советский фильм «Капитан Немо» по мотивам произведений Жюля Верна. Там один британский офицер разъясняет другому причины именно такой казни пленных сипаев: по их верованиям, при ней невозможно возродиться в будущей жизни. Страх перед смертью не одного лишь тела, но и всей души, парализует их сопротивление.

А вот оказывается, что оригинал картины просто исчез с выставки при невыясненных обстоятельствах. По другой версии картина была куплена на аукционе в Нью-Йорке и с тех пор находится, вероятно, в чьей-то неизвестной частной коллекции. В любом случае мы сейчас имеем только копии.

Немного подробнее про сюжет:

( Читать дальше... )

@темы: история, картины

---

ГЁРИНГ: Даже если бы Германия полностью господствовала над народами Европы, между Германией и Американским континентом, насколько я припоминаю, лежит около 6.000 километров воды. Ввиду малочисленности германского флота и прискорбного отсутствия бомбардировщиков, способных покрыть это расстояние, о чём я уже упоминал, вопрос об угрозе Американскому континенту никогда не ставился; наоборот, мы всегда боялись прихода опасности оттуда и были бы очень рады, если бы не пришлось рассматривать её возможность вовсе.

Что же касается Южной Америки, я знаю, что нас всегда обвиняли – по крайне мере, на уровне пропаганды – в экономическом проникновении и попытке установления господства там. Если учесть финансовые и коммерческие возможности, которыми обладала Германия накануне и в ходе войны, и если сравнить их с возможностями Великобритании или Америки, то можно увидеть несостоятельность такого утверждения. С крайне малым количеством иностранной валюты и огромными экспортными трудностями, с которыми мы столкнулись, мы никогда не смогли бы представлять реальную опасность или конкурировать здесь. Но если бы и могли, позиция южно-американских стран, по-видимому, была бы иной. Там правила бал не марка, а только доллар…
grid-ua.livejournal.com/148096.html

@темы: деньги, Interbellum

---

Откуда взялись горгульи и что это.

Когда встречается слово "горгульи" ,сразу вспоминаются жуткие морды которые сидят на Нотр Дам де Пари - Соборе Парижской Богоматери.

Оказывается , сидящие на зданиях безработные чудовища - химеры. А горгульи - это водосточные трубы.

( Свернуть )

Откуда взялось слово горгулья?

Горгу́лья — драконовидная змея, которая по легенде жила во Франции, в реке Сене. Она с огромной силой извергала воду, переворачивала рыбацкие лодки и затопляла дома. Какое все -таки у предков было богатое воображение! Св. Роман, архиепископ Руана, усмирил ее с помощью креста и заманил в город, где её убили добрые горожане.

В архитектуре Гаргу́лья, также Гаргу́йль или Горгу́лья - это каменный или металлический выпуск водосточного жёлоба.

Их функция – сток воды с крыш, чтобы дождевая вода не стекала по каменным стенам и не разъедала раствор. Поэтому горгульи устанавливали в точках конструкции, отодвинутых от стен — например, на краю контрфорсов ( выступающая часть стены или вертикальное ребро) и в углах башен.

Фактически горгулья это лежачая статуя. А ее длина определяет, как далеко от стен, вода будет стекать с крыши.

Почти всегда горгульи выполнялись на высоком художественном уровне, и кроме утилитарных функций, служили украшениями здания, придавая ему неповторимость и оригинальность.

Чаще всего архитекторы использовали несколько горгулий на одном здании, чтобы разделить потоки воды с крыши и свести к минимуму потенциальную угрозу разрушения после гроз.

Вопреки распространённому мнению, горгульи это не только драконы и химеры. Есть горгульи обезьяны, львы, волки, собаки, козы, свиньи, птицы, рыбы. Они бывают и антропоморфными-например, монахи, шуты, русалки и т.д.

Иногда создавался целый сюжет, объединяющий несколько персонажей. Например, демон верхом на грешнике, змея, обвивающая ствол дерева. Эти статуи всегда индивидуальные.

Считается, что во всей Франции не найдётся двух одинаковых, горгулий

Появились горгульи примерно середине XIII в. как нововведение готики. А максимальное разнообразие сюжетов свойственно поздне-готической эпохе.

Однако хитрые практичные архитекторы придавали горгульям необычную форму только на видимых участках. Если водосточное устройство не было видно,то не сильно напрягались и делали конструкцию простой геометрической формы.

@темы: архитектурно-фрагментарное

---

Samel Scott - The Building of Westminster Bridge

@темы: картины, англомания

---

вот некоторым афтарам в анонимном обоснуе показать

а то они думают, что шрамы от бития кнутом - это гламурненько




( Свернуть )

Бывший раб показывает свои шрамы от битья, штат Луизиана США, 1863 г.

@темы: медицина-историческое, 19 век, СшА

---

13.09.2019 в 10:43

Пишет  Grissel:

Отпускное
Вечные , но разные ценности
Гидесса: Обратите внимание, это колючий терн. ( Со значением) Тот самый.
Туристка ( радостно): Я знаю, я знаю! "Только не бросай меня в терновый куст!"
Гидесса ( оскорбленно): Тот, из который сделали венец господа нашего!
++++
Гидесса: Греки дали миру две великие ценности - театр и демократию. Но древнегреческая демократия была демократичнее современной!
Я ( мрачно бубню под нос): И даже самый бедный землепашец мог позволить себе не меньше трех рабов...

Эвгемеристически-слэшеркое

Гидесса: Энея называли сыном Афродиты. Очевидно, он был очень красивый, но красота у него была какая-то немужская, ну, вы понимаете... вот и прозвали.

@темы: хи-хи

---

Иконографический образ: переход от бытового до возвышенного
Наш «Холмс» в деталях
Александр СЕДОВ (с) эссе / сентябрь 2019 г.
.
В той мере, в какой показанное в фильме зло – в лице «пресмыкающегося» профессора Мориарти или его клыкастого помощника, или просто в виде фотокарточек с уголовными рожами – уродливо, надломлено, отягощено какой-либо гримасой, то есть «противно естеству», низведено в своём существовании до карикатуры, – так и светлый гений Ливанова-Холмса естественен, и легко-просто, до гениальности, совершает переходы от бытового существования к возвышенному. Почти играючи, по-моцартовски обращает окружающий вещный мир – основной объект внимания сыщика – в вечный мир универсалий. Оператор-постановщик даёт нам понять это свойство Холмса, к примеру, в эпизоде возвращения сыщика из служебной командировки.
.
Начало серии «Король шантажа», эпизод номер два. Холмс и Ватсон едва переступили порог своего дома, у них пока чемоданное настроение. Вместе с домохозяйкой они топчутся в прихожей, короткий малозначащий разговор о заходившем недавно газовщике. Жанр бытовой зарисовки. Или как говорит режиссёр Масленников: «жанризм» (термин, часто встречающийся у искусствоведов, которые занимаются изучением живописи «малых голландцев»). Ручная камера семенит за сыщиком дальше. Холмс подходит к столу, на котором ворох накопившейся корреспонденции. Но – раз! И с некоего момента бытовая сценка, без монтажного переключения, без перебивки кадра, превращается в иконографический образ: Шерлок Холмс в центре мироздания.
.
На самом деле великий сыщик – в центре своей гостиной, просматривает почту. Косые лучи из окон, тёмный задник со светлым пятном, утонувшие в квартирном сумраке лестница, стены и дальнее окно позади него, – вся эта вдруг, «случайно» сложившаяся композиция отсылает нас к тому, как в эпоху европейского Возрождения представали на полотнах великие учёные-гуманисты. (...)
.
Характер советской изобразительной культуры рубежа 1970-80-х годов располагал к подобного рода аллюзиям и перекличкам. Живопись и кинематограф всегда были двумя сообщающимися сосудами, но в семидесятые эта взаимосвязь заметно усилилась. (...)
.
полностью читать на Яндекс-дзен

@темы: ШХ

---

и тут маклауды отметились

Белый воротник католического священника у нас называется колораткой. На Западе его называют «Римским воротником» и «клириканским воротником». Появился он недавно относительно всей истории христианской церкви. Придуман данный элемент гардероба был священником Дональдом МакЛеодом, служившим в англиканской церкви в Шотландии в XIX веке.

Появилась колоратка на волне очередного изменения моды повседневной одежды. В то время в Великобритании стали массово отказываться от воротников. Однако, ряса священника была достаточно тяжелой и постоянно натирала шею. МакЛеодом первоначально решил для себя эту проблему обычным поддеванием белой рубашки под рясу, а затем додумался сделать съемный воротник.

В последствии одежда священников менялась еще несколько раз, однако белые воротники оказались настолько удачным решением, что постепенно стали неотъемлемым атрибутом формы священнослужителя.

Имевшая изначально исключительно утилитарный смысл колоратка с годами утратила и его, превратившись окончательно в предмет статуса. Достаточно сказать, что старинные римские воротники делали из «гуманных тканей», таких как хлопок и лен. Сегодня же колоратки зачастую и вовсе делают из белого пластика. masterok.livejournal.com/5616497.html

@темы: Дэн, история одежды

---

В кинофильме «Гусарская баллада», поставленном по одноимённой пьесе, звучит песенка про короля Генриха IV: «Жил-был Анри IV, он славный был король!» и дальше шло перечисление его монарших достоинств: любил вино до чёрта, женщин и войну. Потом, по сути, рассказывалась история жизни - смерти не боялся, но всё равно убили (католический фанатик Франсуа Равальяк). Но вообще в самой Франции была песня (точнее - гимн) 'Vive Henri IV' с такими словами (прямой перевод): «Да здравствует Генрих Четвёртый, да здравствует храбрый король, этот четырежды чёрт, имевший тройной дар: пить, воевать и быть галантным кавалером». Но музыка - другая. Вот приблизительно-аутентичное звучание. Интересно и то, что в «Войне и мире» эту вещь поют пленные французы.

( Читать дальше... )

@темы: история музыки

---

Если не у любого, то у многих из нас есть длинный список книг, которые, по их мнению, они прочли слишком рано (или, наоборот, как раз вовремя), и которые они бы своим детям ни за что не дали. Традиционный список возглавляют, конечно, секс, жестокость и "ужасы". Если так разобраться, все зависит от конкретного ребенка. И если ребенку предоставить самому решать, что он хочет или не хочет читать, оказывается, что он вполне способен отсеять то, что ему - именно ему, не "ребенку вообще", а данному конкретному мальчику или девочке, - прямо сейчас читать не стоит. ( Читать дальше... )

Короче, мне кажется, что если детей не кормить литературой насильно, а усадить за накрытый стол и предоставить выбирать блюда по собственному вкусу, то дети разберутся и благополучно переварят и "Белого Бима", и "Гамлета", и Достоевского, и братьев Гримм, и Рабле без купюр, кому что годится.

Единственные книги, насчет которых мне по-настоящему жаль, что я прочел их слишком рано, никто бы не отнес к разряду "недетских". И тем не менее теперь мне жаль, что они попались мне в руки в восемь-десять лет - хотя тогда я, конечно, гордился, что читаю такие умные и взрослые книжки. Беда как раз в том, что книжки эти были хоть и взрослые, но не такие уж умные - во всяком случае, ценят их не за это. Я говорю о шедеврах юмористической литературы. Первое, что приходит на ум - это, конечно, "Дон Кихот" и "Трое в одной лодке". "Дон Кихота" я прочитал сам, "Троих в лодке" мне буквально навязала матушка ("Почитай, ужасно смешно!" Обе книги я добросовестно осилил (когда тебя в очередной раз заперли дома болеть на две недели, и все прочее уже двадцать раз перечитано, особого выбора у тебя все равно нет), примерно запомнил сюжет, но по сути ни черта не понял. Просто в обоих случаях я имел дело с юмором того сорта, что подразумевает наличие определенного жизненного опыта, которого у меня не было и быть не могло, знание реалий, с которыми я не сталкивался, и опирается на умалчиваемое представление о Норме, которой я не знал и знать не мог. ( Читать дальше... )

То есть и это тоже сугубо индивидуально. Более того, чтобы сказать ребенку про веселую и остроумную книгу, которая его не то, чтобы "травмирует непоправимо", а которую он просто не оценит прямо сейчас: "Не надо, не читай, тебе это рано, ты не поймешь", и он бы послушался и отложил книгу лет на пять-десять, - для этого нужно, чтобы с ребенком были сформированы отношения, которых у меня не было и быть не могло, и которые, по-моему, мало у кого из моих ровесников были. Нужно, чтобы "Тебе это рано, ты не поймешь" было не оскорбительным оценочным суждением ("ну куда ты лезешь, ты еще маленький и глупый!" - "это я-то маленький и глупый?!!", а нейтральной констатацией факта ("да, наверно, мама лучше знает, когда она так говорит, она обычно бывает права".

@темы: книги, детский вопрос

---

С коллегой на днях сравнивали воспоминания о том, что нам в детстве не давали читать.Коллега, выросший на табачной ферме (!) возле какого-то маленького канадского городка, с возмущением поведал, как ему в нежном возрасте отказались в библиотеке выдавать биографию К.С. Льюиса, автора серии книг про Нарнию. (Юный коллега привел маму, взял-таки биографию, уже назло, кое-как через нее продрался, с ужасом понял, что лев Аслан - это Христос, и разлюбил Нарнию. То есть получил по заслугам за упорство.)
У меня подобных историй как-то не оказалось, кроме того, что мне лет в двенадцать не хотели в детской библиотеке давать "Таис Афинскую" Ефремова, но только потому, думаю, что там на обложке была изображена главная героиня голышом и на коне. Библиотекарша меня сурово предупредила, что эта развратная обложка не соответствует высоким стандартам советского писателя Ефремова. (Врала.) Потом еще маму в школу вызывали, помню, и показывали ей конфискованный у меня томик Желязного, с серией про Мерлина из Амбера. Там на обложке был тоже нарисован лично Мерлин с обнаженным торсом, гипертрофированной мускулатурой и поднятым мечом, склонившийся над спящей девушкой. Хорошо еще, что учительница моя была нелюбопытна и книгу не прочла, или хотя бы не дошла до того места, где Мерлин начал девушку будить от заколдованного сна тем самым, стародавним способом, которое стыдливо зашифровано в современных переработках сказок как поцелуй.
А зато были в моем детстве такие книги, которые стоило бы запретить, между прочим. Один роман "Ночевала тучка золотая..." чего стоил. Или сборник мартирологических рассказов о беларуских детях, зверски замученных фашистами за отказ выдать им партизанов, найденный мной в школьном книжном шкафу. Вообще моя карьерная траектория после таких детских травм совершенно неудивительна.

Но это я отошла от сути вопроса. Суть в следующем. После моего объяснения, что подход к советским детям был примерно, как в сказках девятнадцатого века, где ужасные муки, расчлененка, умертвщление, но зато никакой сексуальности, коллега с интересом спросил, делали ли в Советском Союзе самопальную порнографию. И я поняла, что ответа на этот вопрос у меня нет. То есть то, что в какой-то момент стали ввозить иноземную продукцию, понятно. Но как с этим было на домашнем фронте? Был ли какой-нибудь самиздат эротической продукции? queyntefantasye.livejournal.com/192463.html

@темы: блокнот

---

- Так в чём проблема? – спросила Лиса, усаживаясь не слишком близко к Волку.
- Да вот – не даёт мне мой завтрак! – Волк указал вилкой на Ежа. Последний ещё чуть-чуть отодвинулся от пустой тарелки и свернулся в шарик понадёжнее.
- В смысле – не даёт?
- Ну, упёрся, что мол «нет» - и всё, - подтвердил Медведь. – Типа, пусть хоть все голодные ходят, а ему пофигу!
- Ты ему нормально всё объяснил?
- Сто раз, - подтвердил Волк. – Я просто съем его на завтрак – ну чего тут непонятного? А он сворачивается и шипит, что, мол, не дастся.
- Торгуется, - вздохнула Лиса. – Ну предложи ему что-нибудь взамен. Вот этого червяка, например. Завтрак – за завтрак, совершенно нормальный обмен.
- Да предлагал я! Не берёт, сволочь. Я ему обед из трёх блюд предлагал, а он всё равно… - Волк ткнул в Ежа вилкой. Тот зашипел и резко растопырил иголки.
- Ёж, ну что это за поведение? – вздохнула Лиса. - Вспомни наконец, что ты в лесу не один.. Нельзя жить в обществе и быть свободным от него. Все Кролики это понимают, а ты ведёшь себя совершенно неприлично.
Ёж фыркнул.
- Ёж, ты на переговорах! – присоединился Медведь и приобнял Волка с Лисой. Что-то хрустнуло. – Нам непременно нужно придти к консенсусу!
- Мне - не нужно, - буркнул Ёж. – Можете кончать такие переговоры.
- Но ты же на них пришёл.
- Я на них не пришёл. Это моя нора. Это вы к ней пришли.
Лиса покрутила головой.
-Что-то я не вижу никакой твоей норы.
- На неё Волк сел и сидит. Я обратно домой попасть не могу.
- Вот видишь! – широко улыбнулась Лиса. – Раз Волк на ней сидит, значит, это его нора, а вовсе не твоя. Хватит уже этих глупостей. Сколько тебе в обмен нужно: два блюда? Три? Пять?
- Нисколько. Я вообще не хочу, чтобы меня ели.
- Но почему? Это же совершенно нормальный порядок вещей, общепринятая практика.
- Я от этого сдохну и исчезну, - объяснил Ёж.
- Что значит – исчезну? – возмутилась Лиса. – Ты вообще про закон сохранения помнишь? Никуда ты не исчезнешь, просто превратишься в нечто иное.
- В говно.
- А что, собственно, тебе не нравится? Из Кроликов получается говно, из Белочек – говно. Это естественный ход вещей. С какой ты считаешь себя чем-то другим?
- Я не собираюсь становиться говном. Я Ёж.
Трое его собеседников перевели дыхание.
- Вот тупой, - мрачно изрёк Медведь.- Как, как ему объяснить, чтобы он понял?
- Я понял. Я просто не согласен.
- Ты совершенно не конструктивен!
Ёж молча растопырил иголки.
- А вот это уже агрессия и провокация, - отметила Лиса. – Ёж, если ты не позволишь тебя сейчас съесть, это может для тебя плохо кончиться.
Ёж почему-то промолчал. Остальные переглянулись.
- Из-за какого-то идиота Волк до сих пор не завтракал. Я, кстати, тоже, – сухо заметила Лиса. – Надо уже кончать с этим балаганом. Волк, покажи ты ему!
Волк показательно встал, раскрыл пасть так, что туда при желании можно было засунуть Медведя, и, бросив вилку, быстро-быстро запихал растопыренного Ежа себе в глотку.
- Вот на что этот шипучий дурак рассчитывал? – риторически спросила Лиса.
- …Волк, что с тобой? – забеспокоился Медведь. – Ты в порядке?
- У-у-у, - ответил ему невнятно Волк, держись за живот. – Он колется.
- Колоться в чужом желудке - это уже совсем наглость, - заметила лиса. – Он что, не понимает, что он на частной территории? Внутри частной территории, можно сказать.
- Вот как сделать, чтобы он это понял? - в задумчивости кивнул Медведь.
- МНЕ БОЛЬНО! – завыл на них Волк. – Он иголками колется!
- Да он сдох уже, наверное, - успокоила его лиса. – Не может он там долго колоться. Подожди, и из него нормальное говно получится, как из всех.
-УУУУУУ! – отозвался Волк таким тоном, что Лиса на всякий случай отодвинулась.
- Мы пойдём, пожалуй. Ситуация, в принципе решена, а мне ещё себе кого-то на завтрак подобрать надо.
-У-у-у? – прозвучал вдогонку уходящим слабый голос.
-...Всё-таки надо учить Ежей цивилизованному ведению переговоров. Они всё время создают какие-то бессмысленные сложности на ровном месте, - заметила Лиса Медведю при следующей встрече. – Кстати, ты не встречал Волка? Что-то его уже неделю не видно. Вдруг с ним что-то случилось, а мы и не в курсе.
ivanov-petrov.livejournal.com/2210343.html?thre...

@темы: блокнот

---

Про «окаменение» людей - это вообще отдельная тема, но если вы посмотрите вокруг, то сможете заметить симптомы из окружающих нас примеров социальной жизни во всех относительно развитых странах, что на Западе, что не на Западе. Например, обратите внимание сколько и каких сейчас стало сниматься хлороров. И раньше были страшилки, но они сейчас смотрятся совсем по-детски. Ну какая-то смешная старая «Годзила» или «Вий», разве они сравнятся с «Пилой» или «Оно». Людям нужно все более жёстче, страшнее и ужаснее, чтобы их «пробивали» душевные эмоции, в данном случае страх. Им хочется испытывать такой безопасный в материальном и физическом плане страх, но им нужна все большая его доза, потому что эмоция такого страха у большинства людей сейчас затухает.
Подобное можно заметить и в других сферах, например, в эмоциональных проявлениях любви между полами или к своим детям или просто в межличностных отношениях и много ещё где.
Люди становятся при этом ещё более замкнутыми на себе, на своём внутреннем мире, естественно что эгоистичном мире. Это вроде и видно по новым массовым увлечениям (игры, еда, внешность, музыка в наушниках...) dmitry_livej
https://ivanov-petrov.livejournal.com/2208314.html?thread=138270778#t138270778

@темы: писательское