[Шано]

22.07.2012 в 01:28

Пишет  tweed tea:

Роль женщин в семье и тоталитарное общест
Вообще то выписывалось для конкретного человека, но я думаю это интересно.
Это пока не один текст, это подборка по мотивам цитат. Местами есть корявый перевод.

Положительные герои, появившиеся в середине 1930-х годов и соответствующие идеалу «нового человека», являются «культурными», но в то же время не модниками, не мещанами, активными общественными работниками и работницами.
Положительный герой-мужчина имеет высшее образование, предпочтительно техническое, и работает на производстве; он — «комсомолец», «ударник», «премированный наладчик станка», «веселый, энергичный, добродушный», «одет в новый и несколько мешковатый костюм». Он «физкультурник», «имеет культурный вид», «опрятно одевается», «следит за собой». У него «чистый воротничок», он «после работы моет лицо». Он «научился не чавкать за едой» и «подает стул девушкам». Он «не сквернословит». Он «самостоятельный, с хорошим характером», не «шляпа» и «не ревнивый». Он «видит в девушке товарища», «не ходит на поцелуйные вечеринки». Он «издает стенгазету и готовится к Первомаю».
Положительная героиня — «культурная девушка, с которой можно по-товарищески душевно поговорить». Она «полна задора, молодости, веселья, искрящаяся радостью жизни». У нее «развито чувство меры и подлинной красоты», она «покупает одежду в лучших магазинах центра», она «не прибегает к услугам посел-
ковых портних-недоучек». Она «одета скромно», например «в гоубое или розовое платье», «не гонится за модой». Она «ведетсебя культурно» — «не курит, не пьет вина, не употребляет грубых выражений». Она «не променяет производство на конторскую работу». Она «не заводит случайных знакомств в кино, в трамае, на улицах», «знакомится в цехе, на вечерках, у подруг». Она «приглашает друга в театр или в кино на свои деньги, если у ее друга нет денег». Она «хочет быть хорошей общественницей и хорошей матерью».
(архивный материал передачи «Педагогическая пропаганда для родителей» Всесоюзного радио. Осень 1937 года)

СССР
*
Подлинно радикальным, поражающим и вызывающим интерес западных современников и исследователей было советское законодательство 1920-х годов. Легализация аборта в 1920 году в особенности контрастировала с ситуацией в западных странах, где аборты разрешены не были (Кон 1997: 24, Sanjian 1991: 631).
Необычной была легкость развода, особенно в период после 1926 года, когда можно было развестись, послав открытку в ЗАГС в одностороннем порядке, не ставя в известность супруга. Большой отклик на Западе вызвало введение нового семейного кодекса 1926 года — приравнивание зарегистрированного брака фактическому
союзу. Возможно, именно благодаря сравнительной радикальности законодательства и идеологии 1920-х годов сексуальная/семейная идеология и политика этого периода наиболее подробно изучены западными исследователями (Clements 1979).
*
Популярные в образованном российском обществе на рубеже веков настроения “отмены семьи” в послереволюционный период развиваются в явление так называемой “сексуальной революции”, принявшей значительные размеры в России 1920-х годов. Западные публикации отмечают такие характеристики этого явления, как распространенные среди студенческой молодежи и комсомольцев убеждения в предпочтительности коротких любовных связей вступлению в брак, “естественности” физиологической привлекательности противоположного пола и необходимости немедленного удовлетворения сексуальных потребностей как показателя освобожденного революционного сознания.(Stites, 362-364)
*
Интересен подбор писем, присланных в журнал “Делегатка” в процессе дискуссии об отношении к фактическому браку в 1926 г.("Делегатка", 1926, №1) В большинстве писем явно прослеживается двойной стандарт во взглядах на права и обязанности женщин и мужчин в браке и после развода или распада фактического брака. Многие мужчины уверены, что, в отличие от мужчины, женщина, живущая в “свободном союзе” - имеет более низкие моральные качества. Автор одного из писем, мужчина, прямо заявляет о необходимости признания настоящим лишь брак, зарегистрированный в ЗАГСе, подчеркивая, что женщина, не зарегистрировавшая свои отношения в ЗАГСе - “ветреная” и “совершает этим преступление”.
Кроме того, письма демонстрируют стремление мужчин переложить на женщину всю ответственность за воспитание, кормление и присмотр за детьми в силу ее “естественной потребности” это делать. В некоторых вариантах “равноправия”, предложенных мужчинами, ответственность за воспитание ребенка вопреки пропагандируемой “отмене денег”, оказывается измеренной исключительно в денежном, материальном эквиваленте:
«Мое мнение такое - раз женщина уравнена во всех правах с мужчиной, платить за ребенка должны оба...пусть отец платит до 9 лет, а после 9 - мать.»
Автор этого письма вовсе не задается очевидным, казалось бы, вопросом: кто будет фактически ухаживать за ребенком, кормить, мыть, одевать его и т.д. и в каком соотношении с выплачиваемыми алиментами находятся все эти услуги.
Письма женщин, принявших участие в дискуссии, демонстрируют их растерянность в новой ситуации. Представляется, что в первую очередь они обеспокоены материальным обеспечением детей, практически не оспаривая утверждение, что дети - часть именно их жизни и их судьбы:
«Из-за этого получается полный развал жизни, например: рабочий жил с одной женщиной, а потом сошелся еще с двумя-тремя. Эти двое-трое тоже будут требовать имущество и обеспечения. Что же останется для его основного семейства, для детей, когда все имущество разделится на несколько частей? (“Делегатка”, 1926. № 1)»

*
27 июня 1936 года было принято постановление ЦИК и СНК СССР от «О запрещении абортов, увеличении материальной помощи роженицам, установлении государственной помощи многосемейным, расширении сети родильных домов, детских яслей и детских садов, усилении уголовного наказания за неплатеж алиментов и о некоторых изменениях в законодательстве о разводах». Согласно этому постановлению государство требовало, чтобы все беременности
приводили к родам, при этом значительно увеличивались пособия на детей. Согласно официальной версии принятие постановления было обусловлено тем, что
СССР «стал мощным и богатым» и улучшились условия жизни населения, что позволило ликвидировать нищету — основную причину, заставлявшую женщин делать аборт (Крупская 1936).
Кроме этого постановления можно отметить и другие законодательные акты, например запрет и уголовное преследование гомосексуализма (1934), запрет брака с иностранными гражданами (1947).
Все сохранившиеся после принятия постановления 1936 года свободы 1920-х годов были ликвидированы во время Великой Отечественной войны. В новом семейном кодексе от 8 июля 1944 года отменяются некоторые статьи кодекса 1926 года. В соответствии с новым законодательством юридически действительным стал лишь зарегистрированный брак. Кроме того, фактически возвращалось понятие «незаконнорожденность»: дети, рожденные вне брака, не имели права получить фамилию отца. Даже если отец хотел официально признать ребенка, последнему в принудительном порядке давалась фамилия матери, а в графе «отец» ставился прочерк. Также была институционализирована и усложнена процедура развода: «Указ установил обязательность судебного расторжения брака с примирительным разбирательством в Народном суде и решением дела по существу лишь в вышестоящей судебной инстанции. Одновременно была повышена уплачиваемая при разводе пошлина. Делам о расторжении брака стала придаваться широкая гласность: необходимость публикации в местной газете
специального объявления о слушании таких дел, публичность самого судопроизводства, привлечение свидетелей. В результате в последующие годы, особенно после окончания Великой Отечественной войны и демобилизации ее участников, рост количества заключаемых браков значительно опережал рост населения» (Харчев 1979: 167–168).
*
В соответствии с законодательством 1944 года государство фактически возложило исключительно на женщин всю ответственность за последствия внебрачных сексуальных отношений. Они не имели права в случае беременности сделать аборт, а в случае рождения ребенка вне брака — потребовать от мужчины
признания отцовства и материальной помощи. Как и в 1936 году, устрожение законодательства сопровождались увеличением пособий и данью уважения матерям. Были введены поощрительные титулы и награды за материнство — орден «Материнская слава», почетное звание «Мать-героиня» и «Медаль материнства». Была
увеличена помощь от государства многодетным и одиноким матерям. Одинокие матери стали получать социальную помощь на ребенка в таком же размере, в каком получали замужние многодетные матери. Ответственность за внебрачных детей была переложена с мужчин-отцов на женщин и государство. Таким образом новое
законодательство решало насущные послевоенные проблемы вдов-матерей и фактически стимулировало мужчин к безответственности в сексуальных отношениях, а женщин обрекало на одинокое материнство. В 1950-е годы количество одиноких матерей увеличивалось: если в 1945 году оно составляло 281,7 тысяч человек, то
в 1957 году — 3312 тысяч, а в 1960 году — 2688 тысяч (Харчев 1979: 169). Для многих незамужних женщин одинокое материнство являлось сознательным «моральным выбором», вследствие широкой распространенности, а следовательно «нормальности» этого явления, и наличия государственного пособия, позволявшего свести концы с концами.
*
В октябре 1956 года писатели И. Эренбург и С. Маршак, композитор Д. Шостакович и профессор М. Сперанский направили открытое письмо в Президиум Верховного Совета СССР с требованием отменить статьи кодекса 1944 года, запрещающие вписывать в свидетельство о рождении внебрачного ребенка фамилию отца. Они утверждали, что запрет на признание отцовства по взаимному согласию родителей «противоречит советской морали» и нарушает Конституцию СССР, гарантирующую равные права мужчин и женщин, и что дети не должны расплачиваться за ошибки своих родителей (Pierre 1960: 50–55).
*
После смерти И. Сталина постепенно начинается либерализация семейного законодательства. Указом Президиума Верховного Совета от 5 августа 1954 года снимается уголовная ответственность с женщины, сделавшей подпольный аборт, с 23 ноября 1955 года разрешен законный аборт в больнице по социальным и медицинским показаниям. Указ от 10 декабря 1965 года отменяет законодательство 1944 года о внебрачном отцовстве. Признается внебрачное отцовство по желанию обоих родителей, а в некоторых случаях — устанавливается по суду. Также отменяется публичное порицание разводов — т. е. обязательная публикация сведений о них в газетах.
*
Пропаганда материнства как главной и почетной обязанности каждой женщины нашла выражение в повсеместно распространенном мнении о некоторых неотъемлемых составляющих женственности: женщина, во-первых, должна вступить в первый брак в возрасте 20—25 лет и, во-вторых, родить за жизнь как минимум одного ребенка, предпочтительно в зарегистрированном браке.
Женщину незамужнюю и не имеющую детей считали несчастной и почти ненормальной, тогда как статус разведенной женщины с ребенком был приемлемой нормой (Rotkirch 2000: 111).
То есть признаваемая повседневной моралью нормальность статуса разведенной одинокой матери противоречила декларируемым принципам коммунистической морали, выступающей за «здоровую советскую семью».
*
Одним из последствий подобной политики советского государства в сфере семьи было также и другое «нормальное отклонение» от официальной морали — практика фиктивного брака, т. е. регистрация брака по мотивам не связанным с целью создания семьи. Существовало несколько мотивов заключения подобной сделки: получение (восстановление) прописки в крупном городе, потребность в деньгах или других материальных благах, улучшение жилищных условий, продажа квартиры или комнаты, желание символизировать свою «взрослость» и социальную полноценность или скрыть гомосексуальную ориентацию, желание помочь кому-то из знакомых. Заключение фиктивного брака-сделки, не только официально порицаемого, но и противозаконного, было в то же время вынужденной мерой для многих людей, особенно для имевших потребность в прописке или улучшении жилищных условий. (Топорова 1998)
Совпадение или расхождение официальных и неофициальных норм было обусловлено, как правило, тем, насколько официальные нормы совпадали или расходились с повседневной реальностью, экономической и демографической ситуацией и законодательством. Нормы повседневной морали обычно в большей степени отражали потребности населения и возможности их реализации.

*
Была я делегаткой, записалась в партию, меня послали в политический кружок, а я там ничего не понимаю. Спросит меня преподаватель, а я не знаю, что отвечать или же отвечу неправильно, а надо мной все смеются. Стыдно мне стало, что надо мной все смеются, я стала из-за этого расстраиваться и даже превратилась в нервнобольную. (“Коммунистка”, 1930, № 1)
*
Феминистки требуют равноправия всегда и повсюду. Работницы отвечают им: мы требуем прав для каждого гражданина и гражданки, но мы не позволим забывать. что мы не только работницы и гражданки, но мы – матери и как матери, как женщины – носительницы будущего, мы требуем особой заботы о себе и о детях наших. (Коллонтай, 1913, 111)
*
В наших собственных интересах, в интересах крепости коммунистического строя разбить во всех слоях, во всех классах устои старой, эгоистической, узко замкнутой буржуазной семьи. (Коллонтай, 1918)
Семья должна была уступить место более свободным отношениям взаимной любви двух индивидов, в то время как принадлежавшие ранее семье функции по ведению хозяйства, выращиванию и социализации детей, рекреации должно было взять на себя социалистическое государство.
Таким образом, теоретики освобождения женщины в результате пролетарской революции предполагали как отказ от русской крестьянской семьи, основанной на иерархии поколений, так и западной модели буржуазной семьи, выделяемой в особую частную сферу. Центральной, и в общем-то нерешенной, проблемой марксистской философии женского освобождения являлась проблема специфических прокреативных функций женского организма, сформулированная как проблема материнства. Материнство рассматривалось как женская физиологическая функция (способность выносить, родить и кормить грудью ребенка), которая должна была обеспечить женщине особый государственный, символически закрепленный в законах статус (социальная функция материнства). Таким образом, материнство преподносилось как физиологическое явление, лишенное своей психологической и социальной стороны, ему предписывалось быть фактором, не оказывающим влияния на субъективную женскую идентификацию. Представляется, что именно физиологическое понимание материнства, положенное в основу философии женского освобождения в эпоху культурной революции, впоследствии, в период наивысшего развития тоталитарного общества в 1930-40е гг. сделает женщину особо уязвимым объектом государственных телесных практик (запрещение абортов, разлучение с детьми как следствие репрессий и т.д.)
*




Рейх:
В первой трети XX в. в Германии происходил постепенный и противоречивый процесс эмансипации женщины. Так, в ноябре 1918 г. по решению Совета Народных Упол-номоченных женщинам предоставили избирательное право, в 1926 г. рейхстаг смягчил установленные еще в эпоху создания Германской империи уголовные наказания за аборт, а в мае следующего года был принят закон о защите труда беременных женщин и работающих матерей. В то же время в республике действовал Гражданский кодекс 1900 г., устанавливавший подчинение жены мужу, а детей — отцу. Согласно кодексу жена была обязана проживать по месту жительства мужа, носить его фамилию, вести домашнее хозяйство и работать на семейном предприятии. Все имущество жены, в том числе полученное в качестве приданого и нажитое в браке, находилось под управлением мужа. Только он мог принимать решения по всем вопросам совместной жизни супругов. Матери, как и отцу, вменялась в обязанность забота о личности ребенка, однако представлять его интересы мог только отец, за которым в случае расторжения брака оставались все права на ребенка. Мать внебрачного ребенка должна была заботиться о нем, но не имела над ним родительской власти и не могла представлять его интересы.
(2 Reichsgesetzblatt 1896. Teil I. S.196, 426-427, 474-475, 477.)
*
Противоречивые тенденции господствовали и в общественной жизни страны. С од-ной стороны, немецкое женское движение выступало за предоставление матери роди-тельских прав, включая право представлять ребенка перед законом, распоряжаться и пользоваться его имуществом, передачу ребенка на воспитание наиболее подходящему из разведенных родителей, упрощение процедуры развода, юридическое равноправие законнорожденных и незаконнорожденных детей, наложение «более весомых обязанно-стей» на отцов внебрачных детей. С целью лучшей защиты интересов женщины-матери выдвигалось требование участия в бракоразводных процессах женщин-судей. Программа «Союза защиты матери и сексуальной реформы», основанного еще в 1905 г., включала помощь незамужним матерям в достижении экономической самостоятельности, всеоб-щее страхование материнства, улучшение юридического положения матерей-одиночек и внебрачных детей, а также развертывание устной и печатной пропаганды в поддержку незамужних матерей
(Zahn-Harnack A., von. Die Frauenbewegung. Geschichte, Probleme, Ziele. Berlin, 1928. S.33-34, 46-47, 54-55; Bäumer G. Die Frau in Volkswirtschaft und Staatsleben der Gegenwart. Stuttgart, Berlin, 1914. S.273-274.)
*
Консервативная часть немецкого общества с озабоченностью отмечала раскрепощение сексуальности, рост количества бездетных браков, разводов и абортов, снижение рождаемости, растущие показатели занятости замужних женщин. Ис-токи этих тенденций многие видели в «безграничном эгоизме» женщин, которые измени-ли своему «естественному предназначению» и стремились к большей личной свободе и независимости. Казалось, что опоры общества — брак и семья — стремительно разру-шаются. От численности населения зависела и мощь государства. Поэтому, стремясь ис-править демографическую ситуацию при одновременной экономии средств, правительст-ва республики обратились к моральному стимулированию материнства.
С 1923 г. в Гер-мании каждое второе воскресенье мая отмечался День матери, сводившийся к вручению матерям цветов и выполнению мужьями и детьми «женской» работы по дому.
(Frevert U. Frauen-Geschichte. Zwischen bürgerlicher Verbesserung und Neuer Weiblichkeit. Frankfurt am Main, 1986. S.180-181, 223.)
*
Партия Гитлера, выступавшая против демо-кратии и модернизации общества и экономики, стремилась вернуть женщин в семью, к домашнему очагу, изгнав их из сферы промышленного производства, из системы здраво-охранения, правосудия, социального обеспечения, лишить их политического равнопра-вия. «Естественными» функциями женщины считались (брачное) материнство и, в крайнем случае, труд в сельском хозяйстве или на семейном предприятии. Именно в качестве матери женщина упоминается в программе НСДАП «25 пунктов», принятой в феврале 1920 г. (Нюрнбергский процесс. М., 1988. Т.2. С.181-183.)
Дальнейшее развитие тема материнства получила на страницах книги Гитлера «Моя борьба» (1925—1926). Провозглашая женщину носительницей телесной и душевной силы народа, нацистский лидер требовал от нее физического и психического здоровья. Он планировал поставить под государственный контроль воспитание девочек, придавая главное значение «физическому обучению, и лишь затем – воспитанию моральных и, в последнюю очередь, духовных ценностей. Цель женского воспитания — быть будущей матерью» (Hitler A. Mein Kampf. 620. Aufl. München, 1941. S.459-460)
С программной речью по женскому вопросу Гитлер выступил на съезде партии в сентябре 1934 г. Он заявил слушателям, что слова о женской эмансипации являются только выдумкой еврейского интеллекта. «Если говорят, что мир мужчины — это государ-ство, мир мужчины — это его борьба, готовность к действию ради сообщества, то, может быть, можно было бы сказать, что мир женщины — меньший мир. Ведь ее мир — это ее муж, ее семья, ее дети и ее дом». Гитлер намеревался полностью вытеснить женщину из политики и экономической жизни Германии, направив все ее силы на производство по-томства. «Программа нашего национал-социалистического женского движения содержит только один-единственный пункт, — продолжал он, — и этот пункт гласит: ребенок, это маленькое существо, которое должно расти и развиваться. Только это придает смысл всей борьбе за жизнь» (NS-Frauenbuch. München, 1934. S.10-11.)
*
Лидер так называемого «левого крыла» НСДАП Грегор Штрассер в июне 1926 г. предложил приравнять материнство к воинской службе мужчин и вознаградить его политическими привилегиями, например, предоставлением каждой женщине-матери нескольких голосов на выборах. (Schoenbaum D. Die Braune Revolution. Eine Sozialgeschichte des Dritten Reiches. Köln, Berlin, 1968. S.227.)
*
1932 г., характеризовавшемся острой предвыборной борьбой, Штрассер соглашался с тем, что «работающая женщина в на-ционал-социалистическом государстве будет равноправной и получит такое же право на защиту своей жизни государством, как и женщина и мать в браке». В этот момент он не имел ничего против того, чтобы женщины работали учителями, медсестрами, секретар-шами и социальными работницами, администраторами в сфере досуга, судьями в трудо-вых судах и даже состояли на государственной службе. Некоторые нацистские чиновники придерживались этой линии и после установления тоталитарной диктатуры. В мини-стерстве внутренних дел в 1933 г. был учрежден пост референта по женским вопросам, который заняла нацистка Паула Зильбер. Считая высшей задачей женщины материнство, она одновременно провозглашала женский труд не только возможным, но и необходимым в таких областях, как воспитание подрастающего поколения, благотворительность, сель-ское хозяйство. ( Schoenbaum D. Op. cit. S.227.)
*
в нацистской идеологии доминировало убеждение, выраженное одним из ближайших сподвижников Гитлера Йозефом Геббельсом: «Задача женщины — быть красивой и производить на свет детей. Это вовсе не так грубо и несовременно, как это звучит. Птица чистится для самца и высиживает для него птенцов» (Цит. по: Thalmann R. Frausein im Dritten Reich. Frankfurt am Main, Berlin, 1984. S.115.)
*
Автор «Азбуки национал-социализма» (1933) Курт Ростен от имени противоположного пола писал, что «немецкие женщины хо-тят в первую очередь быть супругами и матерями, они не хотят быть товарищами, как пы-таются внушить себе и им красные преступники. У них нет никакого желания идти на фабрику, идти в учреждения, у них нет никакого желания идти в парламент. Уютный дом, любимый муж и множество счастливых детей ближе их сердцам».
*
Создание семьи при нацизме служило не удовлетворению потребностей личности, а интересам народного сообщества. «Брак больше не будет чисто личными отношениями между его участниками, брак является основой и зародышевой клеткой народного сообщества. Если брак поставлен в связь с народным целым, то его влияние не исчерпывает-ся индивидуальной связью двух людей, а является несущей опорой народной культуры вообще», — говорил Гитлер. Он считал семью ячейкой, «в которой зреет будущее Германии», и препятствовал заключению браков военнослужащих вермахта с «кривобокими, сутулыми или уродливыми иностранками», охотнее разрешая «любовные шашни на сто-роне, если, конечно, все будет шито-крыто, чем такие вот браки, на которые людей толк-нули распущенность и безответственность» (Пикер Г. Застольные разговоры Гитлера. Смоленск, 1993. С.225-226.)
*
Ценность брака для нацистов состояла в первую очередь в рождении и вос-питании детей, то в 1933 г. были восстановлены строгие уголовные наказания за произ-водство абортов, средств или методов их проведения, продажу медикаментов. Количест-во осужденных за аборт вскоре выросло в полтора раза. Получение населением инфор-мации о противозачаточных средствах и доступ к ним преднамеренно затруднялись, ком-мунальные и частные пункты сексуальной консультации были закрыты, а сексуальность стала связываться только с продолжением рода. «Если половое сношение с самого на-чала служит только цели получения удовольствия, то это отравляет отношения между супругами и вредит нравственности женщины. Она больше не видит в половом сноше-нии… ответственного и значимого акта, в котором проявляются тайные первобытные си-лы жизни. Она исподволь привыкает к тому, что речь идет только об удовольствии. Но половая жизнь служит зачатию для сохранения жизни нации, а не наслаждению отдель-ного человека»
(«Гигиена половой жизни» (1939) Макс фон Грубер.)
*
Дети, рожденные в браке, должны были соответствовать определенным расово-гигиеническим и евгеническим критериям. Считалось, что проституция, алкоголизм, пре-ступность, неспособность подыскать работу являются проявлениями болезней, которые могут быть наследственными подобно физическим и психическим аномалиям. По мнению врачей и демографов третьего рейха, люди, страдающие действительными и мнимыми наследственными болезнями, имели больше детей и размножались быстрее, чем «расо-во полноценные» немцы. В июле 1933 г. был опубликован Закон о предотвращении по-томства, больного наследственными болезнями. В соответствии с ним запрещались бра-ки, если один из потенциальных супругов страдает заразной или наследственной болез-нью, если один из обрученных находится под постоянной или временной опекой либо страдает от психического заболевания, «которое делает этот брак нежелательным для народного сообщества». Заключенные в обход этого закона браки объявлялись недейст-вительными, а нарушители подвергались тюремному заключению на срок не менее трех месяцев. Для создания семьи требовалось получить в медицинских учреждениях свиде-тельство о пригодности к браку.
(Reichsgesetzblatt 1935. Teil I. S.2246.)
*
«Ты должен (должна) хотеть как можно больше детей. Сохранение народа гарантировано только при наличии трех или четырех детей. Только при максимальном количестве детей имеющиеся в роду задатки проявляются в максималь-ном числе и разнообразии… Ты уйдешь, а то, что ты дашь своим потомкам, останется. В них возродишься ты сам (сама). Твой народ живет вечно!» («Десять заповедей для выбора супруга» 1934 г.)
*
Закон о сокращении безработицы от 1 июня 1933 г. предусмат-ривал выдачу молодоженам ссуды в размере 1000 рейхсмарок (среднегодовой доход ра-бочего составлял тогда 1520 марок) в том случае, если жена оставляла свое рабочее место. Она давала обязательство не заниматься наемным трудом, пока ссуда не погашена полностью. Ссуда предоставлялась в виде талонов, дававших право на приобретение мебели и домашней утвари. Она погашалась путем ежемесячных выплат в размере 1% от общей суммы, а при рождении каждого ребенка считалась погашенной четверть ссуды. Ссуда не выдавалась, если оба супруга были лишены гражданских прав, если они не бы-ли безоговорочными сторонниками нового режима, имели низкие доходы или страдали от тяжких физических и психических недугов.
*
«Ошибочно считать, что жен-щину в Германии оценивают только как мать. Женщина находит признание во всех об-ластях жизни, которые пригодны для нее. Перед женщинами нации стоит задача во всех сферах сохранять и приумножать то, что создано мужчинами. Работающая женщина должна помогать в строительстве народа на своем месте, на свой манер, в соответствии со своими силами и своей сущностью. Мы не хотим никакого одностороннего воспитания матерей, но для всех женщин на переднем плане должно стоять звание матери» (Гертруда Шольц-Клинк. «Фелькишер беобахтер». 27 сентября 1935 г.)
*
С 1937 г. можно было получить ссуду и сохранить за собой рабочее место, были увеличены возна-граждения за рождение детей и расширены налоговые льготы для многодетных семей. С 1936 г. семьи рабочих и служащих, ежемесячный доход которых был ниже 185 марок, по-лучали за каждого пятого и следующего ребенка 10 марок ежемесячно, с 1938 г. такие суммы выплачивались за четвертого и даже третьего ребенка, а на содержание пятого ребенка выдавалось по 20 марок в месяц. В 1940 г. адресатами такой помощи были 2,9 млн. детей. Помимо этого в 1935-1940 гг. многодетные семьи получили более миллиона разовых выплат на сумму 322,33 млн. марок. Наконец, с 1938 г. гитлеровское государство субсидировало обучение детей из многодетных семей, выплатив в течение трех лет бо-лее 289 тыс. ссуд на сумму 49,1 млн. марок (Bauer W., Dehen P. Op. cit. S.73.)
*
В начале 1939 г. был учрежден Почетный крест германской матери (Материнский крест), который в народе вскоре прозвали «кроличьим орденом». Бронзовый крест вру-чался матери 4-5 детей, серебряный — при наличии 6-7 детей и золотой — 8 и более де-тей. К немногочисленным условиям получения награды относились «арийское» происхо-ждение и наследственное здоровье родителей, рождение женщиной необходимого количества живых детей и ее лояльное отношение к режиму. Орден представлял собой крест, покрытый белой и голубой эмалью и обрамленный венцом из золотых лучей. Внутри кре-ста помещался круг со свастикой и надписью «Германской матери». Вручение Материн-ского креста осуществлялось ортсгруппенлейтерами НСДАП, как правило, одновременно по всему рейху в День матери, перенесенный в 1938 г. со второго на третье воскресенье мая. Инициатором награждения выступал бургомистр по поручению ортсгруппенлейтера НСДАП или окружного руководителя имперского союза многодетных. «Учреждая почетный крест германской матери, немецкий народ идет впереди всех остальных народов по пути к более высокой культуре, а именно, к признанию биологических заслуг женщины и к признанию заслуг германской матери перед народом и отечеством. Это — данная приро-дой и потому единственная правильная и настоящая эмансипация!», — говорилось в наградных документах (Frevert U. Op. cit. S.225.)
*
После начала Второй мировой войны пропаганда и принуждение все больше заме-няли материальное стимулирование материнства. Например, 15 декабря 1939 г. замести-тель фюрера по вопросам идеологии Альфред Розенберг, глава Германского трудового фронта Роберт Лей и Шольц-Клинк с большой помпой открыли в одном из берлинских му-зеев выставку «Женщина и мать — источник жизни народа». В марте 1943 г. совет мини-стров по обороне империи издал имеющее силу закона распоряжение «О защите брака, семьи и материнства». В соответствии с ним «разрушение семьи» каралось денежным штрафом или тюремным заключением на срок до двух лет, наказывалось уклонение от обеспечения супруга средствами к существованию, отказ мужчины в помощи забеременевшей от него женщине. Интересы женщины-матери, однако, были поставлены на службу демографической политике режима. Каторжной тюрьмой наказывались женщины, про-изводившие аборт, и лица, оказывавшие в этом помощь, осущестлявшие стерилизацию и допускавшие использование таких противозачаточных средств, как гормональные препа-раты и облучение. Наконец, тюремное заключение на срок до двух лет или денежный штраф грозили тому, «кто преднамеренно или по халатности в нарушение этого закона изготавливает, пропагандирует или пускает в обращение средства или предметы, которые должны прерывать или предотвращать беременность либо предупреждать венерические заболевания» (Reichsgesetzblatt. 1943. Teil I. S.140-141.)
*
28 октября 1935 г. имперское руководство по делам молодежи высказывалось за «временное» разрешение свободной любви. Руководительницы групп передавали соответствующие указания своим девушкам: «Не каждая из вас может получить мужа, но все вы можете стать матерями». Очевидно, следуя этим указаниям, осенью 1936 г. около 1000 девушек вернулись с очередного партийного съезда беременными. Чтобы положить конец дискриминации незамужних женщин, министерства юстиции и внутренних дел в мае 1937 г. издали распоряжение, которое в противовес давно сложившемуся обычаю обязывало ор-ганы власти называть всех женщин словом «фрау» (Thalmann R. Frausein im Dritten Reich. S.130-131.)
*
В канун Рождества 1939 г. заместитель фюрера по партии Рудольф Гесс опублико-вал открытое письмо к незамужним матерям, в котором заявил, что в исключительных ус-ловиях «ради народа могут быть предприняты особые меры, отклоняющиеся от основных правил. Именно во время войны, которая требует смерти многих лучших мужчин, каждая новая жизнь имеет особое значение для нации. Поэтому если безупречные в расовом от-ношении молодые мужчины, которые возвращаются на поле боя, оставляют после себя детей, передающих их кровь следующим поколениям, детей от таких же наследственно здоровых девушек соответствующего возраста, немедленная женитьба на которых по ка-ким-либо причинам невозможна, то о сохранении этого полноценного национального достояния будет проявлена забота. Сомнения, оправданные в нормальные времена, здесь должны отступить»
*
В военные годы основные усилия по поддержке внебрачного материнства пред-принимала организация «Лебенсборн» (Источник жизни), созданная под эгидой СС в де-кабре 1935 г. для ухода за женами, невестами и новорожденными детьми эсэсовцев, ко-торые считались особенно ценным «человеческим материалом». Уже к концу 1939 г. «Лебенсборн» принял в своих 14 общежитиях 1436 матерей, из них 823 незамужних, а до 1945 г. здесь было зарегистрировано 12 тыс. рождений, причем половина появившихся на свет детей были внебрачными. Руководство организации с гордостью подчеркивало, что «полноценные немецкие женщины» отказываются от аборта и «дарят нации» ребенка, который как рабочая сила в будущем «внесет в немецкую экономику сумму в 100000 рейхсмарок» (Thalmann R. Zwischen Mutterkreuz und Rüstungsbetrieb. S.205; Schneider R. Op. cit. S.95.)
*
Из «Лебенсборна» нередко приходили сообщения о случаях депрессии и даже о самоубийствах одиноких матерей, эсэсовские врачи жаловались на непонимание населе-ния, а также на «психоз абортов» у невест павших на фронте или находящихся на пере-довой солдат, у беременных работниц и крестьянок, которые трудились, заменяя при-званных в армию мужчин. Эта ситуация, а также то, что число абортов, которые в офици-альной статистике учитывались как выкидыши, ежегодно составляло почти 600 тыс., по-будила Гиммлера распространить сферу деятельности «Лебенсборна» за круг жен, под-руг и невест эсэсовцев. В 1939 г. в конфискованных у евреев зданиях, расположенных в различных районах страны, было открыто 5 родильных домов. Однако в этих виллах, ох-ранявшихся эсэсовскими караулами, постоянно происходили конфликты между их обита-тельницами. Жены офицеров, например, не терпели фамильярного обращения и отказы-вались выполнять работы по хозяйству, много нареканий вызывали жестокость и неком-петентность обслуживающего персонала (Thalmann R. Frausein im Dritten Reich. S.140-141)
*
Важно подчеркнуть, что неотъемлемой составляющей конструирования материнст-ва в нацистской Германии были дискриминационные мероприятия по отношению к «не-полноценным в расовом отношении» гражданам. Государственная поддержка матери и ребенка не распространялась на миллионы иностранных работниц, занятых на немецких предприятиях, в сельском и домашнем хозяйстве. Более того, если отец будущего ребен-ка не был «арийцем», немецкой женщине рекомендовалось сделать аборт, а уже родив-шиеся дети отбирались у матерей и помещались в специальные «детские приемники», где умирали от голода. Еще до начала войны было подвергнуто стерилизации 320 тыс. человек, в основном по причине слабоумия и шизофрении. В 1935 г. были разрешены аборты по евгеническим причинам, а с 1938 г. еврейские женщины могли прерывать бе-ременность, не указывая причин. Логическим следствием этой политики были жестокие гинекологические эксперименты над женщинами в нацистских концентрационных лагерях в годы войны, приводившие к гибели узниц ( Frevert U. Op. cit. S.228.)

Про Италию при Муссолини пока нету.

@темы: женский вопрос