Оригинал взят у в
Забавная, но поучительная история из России 19 века о неполноте закона и гордыне адвоката. По наводке .Восьмидесятые годы 19-го столетия… В Таганроге возбуждено дело против некоего Вальяно – молодого контрабандиста. Ему грозят три месяца тюрьмы и штраф за контрабанду – двенадцать миллионов рублей – все его состояние.
Вот уже начал обвинительную речь прокурор.
— Господа судьи, господа присяжные заседатели, — заметно волнуясь, сказал он, — доказано ли, что подсудимый Вальяно систематически перевозил на турецких фелюгах ценную контрабанду? Да, доказано!
В дальнейшем прокурор исчерпывающе обосновал этот решающий тезис обвинения. Надо было отдать ему справедливость – его трехчасовая речь выглядела как хорошо построенная теорема: а) груз прибывал в адрес Вальяно; б) не оплаченный сборами груз перегружали на фелюги; в) груз на фелюгах подвозился к подкопу в дом Вальяно. Значит, Вальяно – контрабандист. Теорема доказана, садитесь, подсудимый, на три месяца в тюрьму и выкладывайте на стол двенадцать миллионов рублей. Присяжные внимательно и с явным сочувствием слушали обвинителя. А трое подкупленных являли вид неподкупности. Зритель, напрактиковавшийся в предугадывании решений присяжных, мог бы на этот раз не слишком напрягать свой талант: будущий обвинительный вердикт был написан на посуровевших лицах заседателей.
— Слово предоставляется защитнику подсудимого Вальяно, господину Пассоверу!
читать дальшеПредседатель с опаской покосился на «этого выжившего из ума старичка»: может быть, на этот раз он смолчит?
Но нет! Пассовер поднялся, едва видимый за высоким пюпитром. Фалдочки фрака смешно свисали с его чересчур низкой талии.
У «старичка» неожиданно оказался звучный, как у певца, поставленный голос, сразу заставляющий слушателей насторожиться. Впрочем, по сравнению с прокурором защитник был необычайно краток. Говорил он минут пять-шесть, не больше:
— Вальяно вывозил товары, не оплаченные сборами, на турецких фелюгах? Да, господин прокурор это блистательно доказал, и я, защитник, опровергать эти действия подсудимого не собираюсь. Но составляют ли эти действия преступление контрабанды, вот в чем вопрос, господа судьи и господа присяжные!
Тут Пассовер сделал чисто сценическую паузу «торможения», и все, затаив дыхание, замерли. Прокурор заметно побледнел. Пассовер поднял глаза к потолку и, точно читая на пыльной лепке ему одному видимые письмена, процитировал наизусть разъяснение судебного департамента сената с исчерпывающим перечислением всех видов морской контрабанды: лодки, баркасы, плоты, шлюпки, яхты, спасательные катера.
Упоминались в качестве средств перевозки даже спасательные пояса и обломки кораблекрушения, даже пустые бочки из-под рома, но о турецких плоскодонных фелюгах не упоминалось.
— Между тем, господа судьи и господа присяжные, — с вежливым вздохом по адресу обомлевшего прокурора сказал затем Пассовер, — вам хорошо известно, что разъяснения правительствующего сената носят исчерпывающий характер, да, именно исчерпывающий характер и распространительному характеру не подлежат. А потому…
Он чуть-чуть повысил голос.
— … поскольку подсудимый Вальяно перевозил свои грузы, на чем особенно настаивал господин прокурор, именно на турецких фелюгах, а не в бочках из-под рома, например, в его действиях нет, с точки зрения разъяснения сената, признаков преступления морской контрабанды, и он подлежит оправданию.
Перед тем, как сесть, Пассовер в наступившей тишине добавил совсем смиренно:
— А если бы вы, господа, — чего я не могу допустить – его не оправдали, ваш приговор все равно будет отменен сенатом, как незаконный и впавший в противоречие с сенатским разъяснением.
— Вам угодно реплику? – спросил прокурора ошеломленный председатель (он чертовски прав, как я мог забыть это разъяснение?!).
Бледное лицо прокурора залилось краской. Он вскочил и почти закричал дрожащим голосом:
— Вальяно – контрабандист! Если бы он им не был, он не мог бы заплатить своему защитнику миллион рублей за защиту!
В зале ахнули! Миллион рублей? Неслыханная цифра! Пятьдесят тысяч за уголовную защиту считалось огромным, рекордным гонораром, но миллион… Никто никогда не слыхивал о подобном куше. Миллион рублей! Эта цифра оглушила, загипнотизировала весь зал. Председатель суда, уже готовивший в уме «краткое напутственное резюме» присяжным о неизбежности и даже, так сказать, «неотвратимости» оправдания, вдруг заколебался. Его малоподвижное воображение было захвачено волнующим словом «миллион». «Интересно, если золотом, сколько это будет пудов? Ах, каналья!..»
— Теперь адвокату крышка, — свистящим шепотом сказал соседу сидевший в первом ряду отставной генерал с багровым лицом.
Но видавший виды адвокат держался бодро. Он еще не признал себя побежденным, он уже снова у пюпитра. Позвольте, но что он говорит?
—… Тут прокурор заявил, что я получил за свою защиту миллион рублей, — раздался звонкий и молодой голос адвоката. – По этому поводу я должен сказать…
И – снова пауза. Черт возьми, можно ли так играть на нервах!
— …я должен сказать, что это – сущая правда. Я действительно получил за свою защиту миллион рублей.
В зале пронесся вздох. Многим показалось – они потом клялись в этом друг другу, — что маленький, сухонький старичок, стоявший у пюпитра, вдруг стал расти, расти, и седая голова его с жиденькой бороденкой уже упиралась в потолок. И не голос, а звериный рык потрясал своды судебного зала:
— Да, я получил миллион. Значит, так дорого ценятся мои слова! А теперь посчитаем, сколько же стоят слова прокурора.
Тут Пассовер заговорил ласковой скороговорочкой, как добрый учитель, задающий нарочито легкую задачу, и все вновь увидели, что у пюпитра и в самом деле лишь небольшого роста пожилой человек, кажется, очень добродушный, — и вздохнули свободно.
— В год прокурор получает три тысячи шестьсот рублей, — высчитывал вслух «добродушный» адвокат, — в месяц – триста, стало быть, в день, в том числе и сегодняшний день, — рублей десять. Произносил прокурор свою речь сегодня три часа, сказал за свои десять рублей сорок тысяч слов – сколько же стоит слово прокурора? – Пассовер вытянулся и крикнул:
— Грош цена слову прокурора!