Оригинал взят у в подражание Джулиану Барнсу
В лучшем, имхо, романе Барнса "Попугая Флобера" есть уморительно смешной список литературных тем и приёмов, которые рассказчик предлагает запретить. (Читать это место надо в переводе камрада Виктора Сонькина , потому что предыдущий переводчик, в издании нулевых годов, там 2/3 просто не понял и написал совершеннейшую бессмыслицу).
Однако "Попугай Флобера" был писан тридцать лет назад, и с тех пор репертуар литературных примочек, которые изрядно набили оскомину, несколько изменился. Попробую составить современную версию "чёрного списка Барнса" :-)
1. Хватит романов о детстве и взрослении. Героев моложе 16 лет зарезервировать исключительно для детской литературы. Из романов для взрослых вышибать их пинком с порога - вместе с их солнечными пятнами на обоях, бабушкиными бисквитами и пыльными фамильными древностями из кабинета отца. Не говоря уже о первых поллюциях и менструациях. Нет, детство - тема не хуже любой другой, но она превратилась в чересчур гарантированный пропуск в "настоящую литературу". Каждый хочет побыть Прустом.
2. Наложить столетний мораторий на романы о второй мировой войне, Холокосте, 1937 годе и пр. Люди, которые могли об этом писать с непосредственностью живого свидетеля, уже вымерли (Грасс, Бёлль, Ремарк, Гроссман, Домбровский и пр.), а дистанция настоящего исторического романа по отношению к этому периоду пока невозможна. Что порождает вал вторичной, высосанной из пальца жвачки, которую нельзя критиковать - потому что вас немедленно обвинят в кощунстве, глумлении над памятью жертв и в идеологической приверженности тоталитаризму. Опять же, выбор данных тем превратился в Единый Универсальный Проездной для прохода в "настоящие писатели".
3. Больше никаких антиутопий и постапокалипсисов. Хаксли и Оруэллу и в страшном сне не приснилось бы, что жанр, задуманный как способ заставить людей шевелить мозгами, в XXI в. мутирует в необременительное чтиво для хипстеров, которое можно глотать под капучино или зелёный чай, периодически любуясь собой: "Я не Донцову читаю, а антиутопию. Я человек думающий!", - и иногда похихикивая над сходством персонажа книги с каким-либо современным политиком. Недорогой способ почувствовать себя приобщённым к социальной проблематике.
Однако "Попугай Флобера" был писан тридцать лет назад, и с тех пор репертуар литературных примочек, которые изрядно набили оскомину, несколько изменился. Попробую составить современную версию "чёрного списка Барнса" :-)
1. Хватит романов о детстве и взрослении. Героев моложе 16 лет зарезервировать исключительно для детской литературы. Из романов для взрослых вышибать их пинком с порога - вместе с их солнечными пятнами на обоях, бабушкиными бисквитами и пыльными фамильными древностями из кабинета отца. Не говоря уже о первых поллюциях и менструациях. Нет, детство - тема не хуже любой другой, но она превратилась в чересчур гарантированный пропуск в "настоящую литературу". Каждый хочет побыть Прустом.
2. Наложить столетний мораторий на романы о второй мировой войне, Холокосте, 1937 годе и пр. Люди, которые могли об этом писать с непосредственностью живого свидетеля, уже вымерли (Грасс, Бёлль, Ремарк, Гроссман, Домбровский и пр.), а дистанция настоящего исторического романа по отношению к этому периоду пока невозможна. Что порождает вал вторичной, высосанной из пальца жвачки, которую нельзя критиковать - потому что вас немедленно обвинят в кощунстве, глумлении над памятью жертв и в идеологической приверженности тоталитаризму. Опять же, выбор данных тем превратился в Единый Универсальный Проездной для прохода в "настоящие писатели".
3. Больше никаких антиутопий и постапокалипсисов. Хаксли и Оруэллу и в страшном сне не приснилось бы, что жанр, задуманный как способ заставить людей шевелить мозгами, в XXI в. мутирует в необременительное чтиво для хипстеров, которое можно глотать под капучино или зелёный чай, периодически любуясь собой: "Я не Донцову читаю, а антиутопию. Я человек думающий!", - и иногда похихикивая над сходством персонажа книги с каким-либо современным политиком. Недорогой способ почувствовать себя приобщённым к социальной проблематике.
Хотя против хорошо написанных историй о детстве и взрослении я лично ничего не имею. По мне, то, как в детстве конкретного человека отражается эпоха, среда, обстановка — это всегда интересно.
Свобода мысли? Не. Свобода выражения? Не, не слышали. Словно кому-то неймется от того, что кто-то пишет, что хочет и как хочет.