… Зиганшин крепился, держался,
Бодрился, сам бледный, как тень,
И то, что сказать собирался,
Сказал лишь на следующий день:
«Друзья!» Через час: «Дорогие!»
«Ребята! — Ещё через час, —
Ведь нас не сломила стихия,
Так сломит ли голод нас?
Забудем про пищу, чего там,
А вспомним про наших солдат…»
«Узнать бы, — стал бредить Федотов, —
А что у нас в части едят»…
Этим строкам — почти полвека. Молодой Владимир Высоцкий написал их в 1960-ом году, написал о своих ровесниках, чьи имена гремели тогда по всей стране, да и по всему миру. Стихотворение Высоцкого, откуда взяты эти строки, называется — «Сорок девять дней».
Пятьдесят пять лет назад эта четверка была популярнее ливерпульского квартета.
О парнях с Дальнего Востока писали и говорили по всему миру. Но музыка легендарных Beatles жива и поныне, а слава Асхата Зиганшина, Анатолия Крючковского, Филиппа Поплавского и Ивана Федотова осталась в прошлом, их имена помнят сегодня лишь люди старшего поколения. Молодым же нужно с чистого листа рассказывать, как 17 января 1960 года баржу «Т-36″ с командой из четверых солдат-срочников унесло от курильского острова Итуруп в открытый океан, где она попала в эпицентр мощного циклона. Предназначенное для каботажного плавания, а не океанских походов суденышко сорок девять суток болталось по воле волн, преодолев в дрейфе около двух тысяч морских миль. На борту с самого начала почти не было еды и воды, но парни устояли, не потеряв человеческий облик. Спустя полвека с гаком в живых остались двое участников беспримерного рейда. Зиганшин живет в Стрельне под Питером, Крючковский — в незалежном Киеве…
Давайте вспомним эту историю …
читать дальше
Они не были пограничниками, эти ребята. Не были они и военными моряками. Они вообще не были моряками — служили в стройбате и занимались погрузочно-разгрузочными работами: принимали грузы на баржу и перевозили их на берег. Или наоборот. Как раз 17 января должно было подойти очередное грузовое судно, и вся четверка во главе с младшим сержантом Зиганшиным отправилась на баржу — прямо из бани. Успели даже получить на берегу денежное довольствие, но вот получить продуктовый паёк они уже не успели.
Рядовой Анатолий Крючковский
К ночи заштормило. Вообще-то, для открытого всем ветрам залива штормовая погода не была чем-то непривычным, но тот шторм выдался особенно сильным. Как вспоминал потом, через много лет, Анатолий Фёдорович Крючковский, «в считанные секунды поднялись огромные волны, нашу баржу оторвало от швартовочной мачты и давай швырять её по заливу, как щепку». Испугавшись, что баржу бросит на камни, они запустили оба дизеля
Вот что рассказывает Асхат Рахимзянович
Около девяти утра 17 января шторм усилился, трос оборвался, нас понесло на скалы, но мы успели сообщить командованию, что попробуем укрыться на восточной стороне залива, где потише. После этого рацию залило, и связь с берегом пропала. В семь вечера ветер резко переменился, и нас потащило в открытый океан. Еще часа через три мотористы доложили: запасы топлива в дизелях на исходе. Я принял решение выброситься на берег. Шаг рискованный, но выбора не оставалось. Первая попытка оказалась неудачной: столкнулись со скалой под названием Чертова сопка. Чудом не разбились, смогли проскочить между камней, хотя пробоину получили, вода стала затапливать машинное отделение. За скалой начинался песчаный берег, на него я и направил баржу. Мы почти дошли, уже касались днищем грунта, но тут закончилась солярка, двигатели заглохли, и нас понесло в океан.
Разумеется, их искали, не могли не искать. Когда позволили метеоусловия. Но вот едва ли те поиски отличались особенной настойчивостью: мало кто сомневался в том, что судёнышко типа Т-36 выдержать океанский шторм было не в состоянии. К тому же, во время того шторма выбросило за борт большой ларь с углём, и найденные потом на берегу его обломки вроде бы соответствовали версии о гибели баржи Т-36 вместе с людьми.
Рядовой Иван Федотов
… Обо всех деталях случившегося, что, почему и как, нам сейчас судить уже трудно. Во всяком случае, факт остаётся фактом: январский шторм, бушевавший несколько дней подряд, погнал баржу в необъятные просторы Тихого океана — баржу совершенно не океанского класса, неуправляемую и уже не самоходную, изрядно потрёпанную, лишённую радиосвязи, обесточенную, с наскоро заделанной пробоиной в днище. Позже выяснится, что судёнышко с четырьмя людьми на борту было подхвачено мощным океанским течением, которому японские рыбаки дали название «течение смерти». С каждым часом, с каждой минутой баржу Т-36 всё дальше и дальше относило от родных берегов. И ещё одна роковая случайность, о которой четвёрка узнала почти сразу же, из найденной в рубке газеты «Красная Звезда»: в заметке сообщалось о том, что как раз в этой части океана состоятся учебные ракетные пуски, в связи с чем весь район был объявлен небезопасным для мореплавания. Это означало, что уж в ближайшее-то время у них не было даже призрачных шансов встретить какое-либо судно…
Опять из интервью с Асхатом Рахимзяновичем:
А если своим ходом, вплавь?
Самоубийство! Вода ледяная, высокая волна, минусовая температура… И пару минут не продержались бы на поверхности. Да нам и мысль в голову не приходила о том, чтобы бросить баржу. Разве можно разбазаривать казенное имущество?!
Встать на якорь при таком ветре не получилось бы, да и глубина не позволяла. К тому же на барже все обледенело, цепи смерзлись. Словом, ничего не оставалось, как смотреть на исчезающий вдали берег. Снег продолжал идти, но в открытом океане волна чуть снизилась, не так трепала.
Все силы бросили на откачку воды из машинного отделения. С помощью домкрата залатали пробоину, устранили течь. Утром, когда рассвело, первым делом проверили, что у нас с едой. Буханка хлеба, немного гороха и пшена, ведро перемазанной мазутом картошки, банка с жиром. Плюс пара пачек «Беломора» и три коробка спичек. Вот и все богатство. Пятилитровый бачок с питьевой водой разбился в шторм, пили техническую, предназначенную для охлаждения дизелей. Она была ржавая, но главное — пресная!
Сперва рассчитывали, что нас быстро найдут. Или ветер переменится, пригонит баржу к берегу. Тем не менее я сразу ввел жесткие ограничения по еде и воде. На всякий случай. И оказался прав.
Ели раз в сутки. Каждому доставалось по кружке супа, который я варил из пары картофелин и ложки жира. Еще добавлял крупу, пока не закончилась. Воду пили трижды в день по крохотному стаканчику из набора для бритья. Но вскоре и эту норму пришлось урезать вдвое.
На такие меры экономии я решился, случайно обнаружив в рубке обрывок газеты «Красная Звезда», где сообщалось, что в указанном районе Тихого океана Советский Союз будет проводить запуски ракет, поэтому из соображений безопасности до начала марта там запрещено появляться любым гражданским и военным судам. К заметке прилагалась карта региона. Мы с парнями по звездам и направлению ветра прикинули и поняли, что… дрейфуем аккурат в эпицентр ракетных испытаний. А значит, была вероятность, что нас искать не станут.
Рядовой Филипп Поплавский
Океанское течение несло баржу Т-36 в сторону Гавайских островов. В принципе, надеяться на спасение вполне бы можно было — при условии, что не случится нового шторма и баржа не затонет. И ещё при условии, что у них имеется достаточный запас продуктов и пресной воды — запас на несколько недель или даже месяцев.
… На всех четверых у них было: буханка хлеба, две банки тушёнки, банка жира и немного крупы, тоже в баночках. Отыскалось ещё и ведра два картошки, но она во время шторма рассыпалась по машинному отделению и пропиталась мазутом. Тогда же опрокинуло и бачок с питьевой водой, а к пресной воде для охлаждения двигателей примешалась вода солёная. Да! вот ещё что: было несколько пачек «Беломора». Не поесть, так хотя бы покурить…
Они и курили. Папиросы у них закончились первыми. Очень быстро закончились тушёнка и свиной жир. Попробовали было сварить картошку, но не смогли заставить себя её съесть. Из-за того самого мазута.
Еще из интервью Асхатом Рахимзяновичем:
А мы продолжали дрейфовать. Мысли все время крутились вокруг еды. Я стал варить суп раз в два дня, используя одну картофелину. Правда, 27 января в свой день рождения Крючковский получил повышенный паек. Но Толя отказался в одиночку есть дополнительную порцию. Мол, именинный торт делят между всеми гостями, поэтому угощайтесь!
Как ни пытались растянуть припасы, 23 февраля закончились последние. Такой вот праздничный обед в честь Дня Советской армии получился… Знаете, за все время никто не попытался урвать лишний кусок. Да это не получилось бы, если честно. Все было наперечет. Пробовали есть мыло, зубную пасту. С голодухи все сгодится!
Счет дням вели?
У меня были часы с календарем. Поначалу даже катерный журнал заполнял: настроение экипажа, чем кто занимался. Потом писать стал реже, поскольку ничего нового не происходило, болтались где-то в океане, да и все. Спасли нас 7 марта, а не 8-го, как мы решили: просчитались на сутки, позабыв, что год високосный и в феврале 29 дней.
Лишь на последнем отрезке дрейфа потихоньку начала отъезжать «крыша», пошли галлюцинации. Мы почти не выходили на палубу, лежали в кубрике. Сил совсем не осталось. Пытаешься подняться, и словно получаешь удар обухом по лбу, чернота в глазах. Это от физического истощения и слабости. Голоса какие-то слышали, звуки посторонние, гудки кораблей, которых в действительности не было.
Ели раз в сутки. Каждому доставалось по кружке супа из пары картофелин и ложки жира. Воду пили из стаканчиков из набора для бритья.
Пока могли шевелиться, пробовали ловить рыбу. Точили крючки, мастерили примитивные снасти… Но океан бушевал почти без перерыва, за все время никто ни разу не клюнул. Какая дура полезет на ржавый гвоздь? А мы и медузу съели бы, если бы вытащили. Правда, потом вокруг баржи стали кружить стаи акул. Метра по полтора в длину. Мы стояли и смотрели на них. А они на нас. Может, ждали, что кто-нибудь за борт без сознания свалится?
Ещё через несколько дней та пропитанная мазутом картошка стала казаться им деликатесом… Оставшиеся продукты и воду решили строжайше экономить. Командиру своему, Асхату Зиганшину, ребята доверили самое-самое главное: готовить еду и распределять порции. Расчёт был — продержаться до конца объявленных ракетных пусков. Вначале на каждого в день приходилось по две ложки крупы и по две картофелины. Потом — по картофелине на четверых. Один раз в день. Потом — через день…
Пили ту самую воду из системы охлаждения. Вначале они её пили трижды в день, каждому по три глотка. Потом эта норма сократилась вдвое. Потом закончилась и эта вода, и они стали собирать воду дождевую. Каждому доставалось её по глотку раз в двое суток…
Последняя картофелина была съедена на другой день после праздника 23 февраля. Прошёл уже месяц их одиночества в океане. Баржу за это время унесло от их берега на сотни миль… И никаких продуктов у них больше не оставалось.
Почти полвека спустя Асхат Зиганшин вспоминал:
… Голод мучил всё время. Из-за холода крыс на барже не было. Если б были, мы бы их съели. Летали альбатросы, но мы не могли их поймать. Пытались делать рыболовные снасти, рыбу ловить, но и это нам не удалось — выйдешь на борт, волной тебе как даст, и ты быстро бежишь обратно… Я как-то лежал, сил уже почти не осталось, теребил ремень. И вдруг вспомнил, как в школе учительница рассказывала про матросов, севших на мель и страдавших от голода. Они сдирали кожу с мачт, варили и ели. Ремень-то у меня был кожаный. Мы его порезали мелко, как лапшу, и добавляли в суп вместо мяса. Потом от рации ремешок срезали. Потом думали, что у нас ещё есть кожаного. И, кроме сапог, ни до чего больше не додумались…
Бывалые люди рассказывают, что в том положении, в котором оказалась эта четвёрка, люди нередко сходят с ума и перестают быть людьми: впадают в панику, выбрасываются за борт, убивают из-за глотка воды, убивают, чтобы поесть. Эти же ребята держались из последних сил, поддерживая друг друга и себя надеждой на спасение. Беспросветный голод и жажду труднее всех переносил Иван Федотов. Иногда его охватывал безумный страх, и под подушкой у него, на всякий случай, лежал топор. В такие минуты на помощь приходили другие: подбадривали, вселяли надежду, пусть даже и у самих её оставалось уже немного…
«А какая на вкус кожа сапог?» — спросили Анатолия Крючковского через полвека.
… Очень горькая, с неприятным запахом. Да разве тогда до вкуса было? Хотелось только одного: обмануть желудок. Но просто кожу не съешь — слишком жёсткая. Поэтому мы отрезали по маленькому кусочку и поджигали. Когда кирза сгорала, она превращалась в нечто похожее на древесный уголь и становилась мягкой. Этот «деликатес» мы намазывали солидолом, чтобы легче было глотать. Несколько таких «бутербродов» и составляли наш суточный рацион…
А куда деваться? Обнаружили кожу под клавишами гармошки, маленькие кружочки хрома. Тоже съели. Я предложил: «Давайте, ребята, считать это мясом высшего сорта…»
Поразительно, но даже расстройствами желудка не маялись. Молодые организмы все переваривали!
Удивительно, но не то чтобы драк между ними не было — никто из них ни разу даже голоса на другого не повысил. Наверное, каким-то непостижимым инстинктом они чувствовали, что любой конфликт в их положении — это верная смерть. А они жили, жили надеждой. И работали, сколько им позволяли силы: стоя по пояс в холодной воде, мисками вычерпывали постоянно поступавшую в трюм воду.
Анатолий Федорович Крючковский:
… В последние дни начались галлюцинации. Слышалось, будто где-то рядом кузница, разговаривают люди, гудят машины. А когда поднимаешься на палубу, видишь — вокруг пустота, сплошная вода, вот тут-то становилось по-настоящему страшно. Мы договорились: если кто-то из нас почувствует, что не сможет дальше жить, то просто попрощаемся и всё. Оставшийся последним напишет наши имена. Как раз в тот день мимо нас проходил корабль. Мы стали подавать ему сигналы, но из-за большого расстояния нас не заметили. Это было 2 марта. Еще одно судно мы увидали 6 марта. Но оно тоже прошло мимо…
Спасение пришло 7 марта, ближе к вечеру, когда жить им оставалось уже совсем немного: срок их жизни отмеряли тогда всего лишь три спички, да полчайника пресной воды, да последний несъеденный сапог. Они были обнаружены самолётами американского авианосца «Kearsarge» примерно в тысяче миль северо-западнее острова Мидуэй. Таким образом, их полузатопленная, с пробитым днищем баржа смогла преодолеть в Тихом океане полпути до Гавайских островов и прошла свыше тысячи морских миль — и это тоже похоже на чудо…
Спасение пришло к ним буквально с неба, в образе двух вертолётов. Американцы сбросили на палубу верёвки и… и наступила пауза. Асхат Зиганшин:
Авианосец «Kearsarge»
… Они кричат, а мы ждём, когда кто-нибудь из них на палубу спустится, и мы свои условия поставим: «Дайте нам продуктов, топлива, и мы сами до дому доберёмся». Одни вертолёты повисели, топливо кончилось — улетели. Прилетели другие. Смотрим — на горизонте огромный корабль появился, авианосец. Когда и у этих вертолётов топливо кончилось, они исчезли вместе с кораблём. И вот тут нам по-настоящему страшно стало. Так что, когда через пару часов корабль к нам вплотную подошёл, мы уже дуру не гнали. Я первый залез…
Первоначальный приступ невиданной гордости объяснялся очень просто: в тот момент ребят заботила уже не столько их собственная судьба (ясно же было, что они спасены), сколько судьба вверенного им социалистического имущества, то есть баржи Т-36. Зиганшин и поднялся-то первым именно для того, чтобы объяснить этим непонятливым американцам: нужен какой-нибудь подъёмник, чтобы вместе с ними забрать на авианосец и их баржу. Как это ни странно, но подъёмников для поднятия барж на авианосце почему-то не оказалось, и пришлось Зиганшину удовлетвориться обещанием американцев, что многострадальную баржу заберёт другое судно.
На авианосце тут же повели на кормежку. Налили по миске бульона, дали хлеб. Мы взяли по небольшому кусочку. Показывают: берите еще, не стесняйтесь. Но я парней сразу предупредил: хорошего понемногу, поскольку знал, что с голодухи нельзя обжираться, это плохо заканчивается. Все-таки вырос в Поволжье в послевоенное время…
Нам выдали чистое белье, бритвенные приборы, отвели в душ. Только я начал мыться и… рухнул без сознания. Видимо, организм 49 суток работал на пределе, а тут напряжение спало, и сразу такая реакция.
Очнулся через три дня. Первым делом поинтересовался, что с баржей. Санитар, присматривавший за нами в корабельном лазарете, лишь плечами пожал. Тут у меня настроение и упало. (Разумеется, они заботились лишь о том, чтобы Зиганшин не волновался. Баржа давно была уничтожена, поскольку, с точки зрения американцев, она не представляла собой никакой ценности, а оставлять её на плаву и без присмотра было просто небезопасно). Да, здорово, что живы, но кого мы обязаны благодарить за спасение? Американцев! Если не злейших врагов, уж точно не друзей. Отношения у СССР и США в тот момент были не ахти. «Холодная война»! Словом, впервые за все время я откровенно сдрейфил. На барже так не боялся, как на американском авианосце. Остерегался провокаций, опасался, что нас в Штатах оставят, не разрешат вернуться домой. А если отпустят, что ждет в России? Не обвинят ли в измене Родине?
На палубе американского авианосца
Советских солдат встретили на американском авианосце с исключительной заботой. Буквально вся команда, от капитана и до самого последнего матроса, ухаживала за ними, как за детьми, и старалась сделать для них всё возможное. Потеряв в весе «от 35 до 40 фунтов», ребята всё ещё могли, хотя и с большим трудом, стоять на ногах и даже самостоятельно передвигаться. Их сразу же переодели, покормили и отнесли в душ. Там Зиганшин попытался было побриться, но потерял сознание. Очнулся он уже в лазарете, где увидел рядом своих товарищей, мирно спавших на соседних кроватях…
Авианосец же тем временем взял курс на Сан-Франциско.
Побриться самостоятельно у Зиганшина не хватило сил
После долгих недель одиночества, безысходности, отчаянного голода и жажды наступили для четырёх наших неизбалованных жизнью пареньков поистине счастливые дни. Они были под постоянным наблюдением врача, кормили их чуть ли не с ложечки и по специальной диете. Каждое утро их навещал сам командир авианосца, справлялся о здоровье. Зиганшин как-то спросил у него, почему авианосец не подошёл к барже сразу же, как только их обнаружили. «А мы вас боялись» — отшутился адмирал. Американцы, предупредительные и улыбчивые, сделали всё возможное, чтобы им на корабле не было скучно. Ребята не оставались в долгу и показывали американцам уникальный фокус: это когда троё обхватывают себя одним солдатским ремнём.
Остаться за океаном не предлагали?
Спрашивали аккуратно, не боимся ли возвращаться. Мол, если хотите, предоставим убежище, условия создадим. Мы категорически отказывались. Боже упаси! Советское патриотическое воспитание. До сих пор не жалею, что не соблазнился никакими предложениями. Родина одна, другой мне не надо. Про нас потом и говорили: эти четверо прославились не тем, что гармошку съели, а что в Штатах не остались.
Военнослужащие Филипп Поплавский (слева) и Асхат Зиганшин (в центре) разговаривают с американским моряком на авианосце «Кирсардж», принявшим их на борт после длительного дрейфа на барже.
О счастливом спасении всей четвёрки госдепартамент США известил советское посольство в Вашингтоне уже через несколько часов после того, как ребята оказались на борту авианосца «Kearsarge». И всю ту неделю, пока авианосец шёл к Сан-Франциско, в Москве колебались: кто они — предатели или герои? Всю ту неделю советская пресса молчала, а корреспондент «Правды» Борис Стрельников, связавшийся с ними по телефону на третий день их идиллии на авианосце, настоятельно посоветовал ребятам держать «язык за зубами». Они и держали, как могли…
К моменту прибытия авианосца в Сан-Франциско, взвесив все «за» и «против», в Москве, наконец, определились: герои они! И статья «Сильнее смерти», появившаяся в «Известиях» 16 марта 1960 года, дала старт грандиозной кампании в советских средствах массовой информации. Разумеется, американская пресса стартовала ещё раньше. Отважной четвёрке была теперь уготована поистине мировая слава.
… Мы гордимся и восхищаемся вашим славным подвигом, который представляет собой яркое проявление мужества и силы духа советских людей в борьбе с силами стихии. Ваш героизм, стойкость и выносливость служат примером безупречного выполнения воинского долга…
… Желаю вам, дорогие соотечественники, доброго здоровья и скорейшего возвращения на Родину
— такие слова читаем мы в телеграмме Хрущёва, датированной также 16 марта.
Итак, Родина готовилась встретить своих героев. А пока — пока их восторженно встречала Америка. На всякий случай — под бдительной опекой представителей советского посольства. В Сан-Франциско ребятам вручили «золотой ключ» от города. Их приодели на западный манер, и они, худенькие ещё, в узких модных брюках, в начищенных до блеска модных ботинках, стали выглядеть настоящими денди. Кстати говоря, чуть позже, в апогее их славы, на эти самые узкие брюки и модные ботинки странным образом откликнулся советский андеграунд, так называемые «стиляги». Некоторое время у нас в стране были чрезвычайно популярны не то частушки, не то куплеты, в бесчисленных вариациях исполнявшиеся (вполголоса, конечно) на мотив знаменитого «Rock Around the Clock», своеобразной визитной карточки рок-н-ролла. Понятное дело, что никаких записей не сохранилось
Потом был Нью-Йорк, трансатлантический переход на лайнере «Куин Мери», Париж, самолёт в Москву, торжественная встреча во аэропорту: цветы, генералы, толпы людей, транспаранты и плакаты. Их невероятное, их почти кругосветное путешествие закончилось.
Другой мир остался в прошлом. Родина встречает своих героев
В Москве в первые дни опасался, как бы не упекли на Лубянку, не упрятали в «Бутырку», не начали пытать. Но в КГБ нас не вызывали, допросов не устраивали, наоборот, встретили у трапа самолета с цветами. Вроде бы даже звание Героев Советского Союза хотели дать, но все ограничилось орденами Красной Звезды.
Нас принял министр обороны маршал Малиновский. Подарил всем штурманские часы («Чтобы больше не заблудились»
, присвоил мне звание старшего сержанта, дал каждому двухнедельный отпуск на родину. Погостили мы дома, встретились в Москве и отправились в Крым, в военный санаторий в Гурзуфе. Опять все по первому классу! Там генералы да адмиралы отдыхали — и вдруг мы, солдаты! Номера с видом на Черное море, питание усиленное… Позагорать, правда, не получилось. Только разденешься, туристы со всех сторон бегут с фотоаппаратами.
Долго вокруг вас водили хороводы?
Считай, до полета Юрия Гагарина мы шумели, а потом у страны и всего мира появился новый герой. Конечно, мы и приблизиться не могли к его славе. Даже не пытались.
Их слава не померкла даже через год, когда страна узнала имя Юрия Гагарина. Одним из первых газеты опубликовали тогда поздравление, которое было подписано Зиганшиным, Поплавским и Крючковским — курсантами мореходного училища под Ленинградом:
… Удалось же нам, простым советским парням, устоять в 49-дневном дрейфе в бушующей стремнине Тихого океана. Именно поэтому и наш первый посланец в космос летчик Юрий Алексеевич Гагарин преодолел все трудности первого в мире полета в космос…
А вот подписи Федотова там не было. Иван Федотов, и это чувствовалось даже тогда, держался словно бы несколько в стороне, отказался поступать вместе с остальными в мореходку, потом уехал на свой Дальний Восток и до самой своей смерти в 2000 году жил тихо и незаметно. Почему? Кто знает…
Слава нашла героев: Асхат Зиганшин, Филипп Поплавский, Иван Федотов и Анатолий Крючковский (слева направо) после триумфального возвращения на Родину. Март 1960 года.
на приеме у Министра обороны СССР Маршала Советского Союза Р.Я. Малиновского
Впрочем, тихо и незаметно ведь прожили последующие десятилетия и остальные. Никаких особых благ и званий никто из них не получил.
Вскоре после возвращения на Родину солдат демобилизовали: Родион Малиновский заметил, что парни своё отслужили сполна.
Филипп Поплавский, Анатолий Крючковский и Асхат Зиганшин по рекомендации командования поступили в Ленинградское военно-морское среднетехническое училище, которое окончили в 1964 году.
Иван Федотов, парень с берегов Амура, вернулся домой и всю жизнь проработал речником. Его не стало в 2000 году.
Филипп Поплавский, поселившийся под Ленинградом, после окончания училища работал на больших морских судах, ходил в заграничные плавания. Он скончался в 2001 году.
Анатолий Крючковский живёт в Киеве, много лет проработал заместителем главного механика на киевском заводе «Ленинская кузница».
Асхат Зиганшин после окончания училища поступил механиком в аварийно-спасательный отряд в городе Ломоносове под Ленинградом, женился, воспитал двух прекрасных дочерей. Выйдя на пенсию, поселился в Петербурге.
Ключом от Сан-Франциско Асхату Зиганшину так и не удалось воспользоваться. После 1960 года он не бывал в Америке. О чем, впрочем, не жалеет.
Асхат Зиганшин: «А мне иногда кажется, что и не было ничего. Никаких последствий я не ощущаю. Ни со здоровьем, ни по материальной части — никаких. И слава Богу…
Про нас сняли фильм, Владимир Высоцкий написал к нему песню. Стиляги переложили на рок-н-ролльный мотив американский шлягер: «Зиганшин-буги, Зиганшин-рок, Зиганшин съел второй сапог». Хемингуэй телеграмму мне присылал. От Алена Бомбара письмо приходило, от Тура Хейердала. Конечно, приятно, что великие люди слышали мое имя, но я понимал: мы с ребятами своей славой обязаны стечению обстоятельств.
Все думаю над вашим вопросом о главном событии жизни. Честно говоря, лучше бы их не было, тех сорока девяти дней. Во всех смыслах — лучше. Если бы тогда нас не унесло в море, после службы вернулся бы я в родную Шенталу и продолжал бы работать трактористом. Именно тот шторм всю жизнь перевернул… А с другой стороны, о чем бы мы с вами разговаривали сегодня? Нет, глупо сожалеть. Куда несло, туда, как говорится, и вынесло…»
Анатолий Крючковский
В Сан-Франциско русскую четверку принимали по высшему разряду. Советские воины Асхат Зиганшин, Филипп Поплавский, Анатолий Крючковский и Иван Федотов фотографируются во время экскурсии в городе Сан-Франциско.
За год после дрейфа звездный квартет перестал стесняться микрофонов и высоких начальников. Митинга во аэропорту Внуково в честь прибытия героев Тихого океана в Москву.
Асхат Зиганшин, Филипп Поплавский, Анатолий Крючковский и Иван Федотов во время беседы с кинорежиссером Михаилом Роммом (в центре, на переднем плане) и сценаристами фильма «49 дней» Владимиром Тендряковым, Григорием Баклановым и Юрием Бондаревым.
Курсант Асхат Зиганшин на практических занятиях. Подготовка служащих Военно-Морского флота СССР.
Делегаты XIV съезда ВЛКСМ. Слева — Асхат Зиганшин, участник дрейфа по Тихому океану.
Анатолий Крючковский, Асхат Зиганшин и Филипп Поплавский (слева направо) в форме курсантов мореходного училища.
Механик спасательного судна Асхат Зиганшин (слева), один из четырёх советских военнослужащих, дрейфовавших на барже, помогает водолазу надевать скафандр. 1980 год.
P. S. По официальной версии, как уже говорилось, дрейф Т-36 продолжался 49 дней. Однако сверка дат даёт иной результат — 51 день. Есть несколько объяснений этого казуса. Согласно самому популярному, про «49 дней» первым сказал советский лидер Никита Хрущёв. Озвученные им данные официально никто оспаривать не решился.
источники
www.vilavi.ru/sud/251008/251008.shtml
www.rg.ru/2015/04/09/podvig.html#/5806_025d427d...
korabley.net/news/drejf_barzhi_t_36_podvig_syno...
russian7.ru/2014/03/7-faktov-o-dolgom-drejfe-ba...
www.aif.ru/society/history/1366533
А вот какие истории я вам еще напомню: вот например Ту-104 и человек — «черный ящик», а вот мало кому известный Миннесотский эксперимент. Давайте вспомним так же знаменитый Советский Навал и немного в историю - Железный занавес. Истоки Холодной войны. А знаете ли вы про Боевые лазерные комплексы СССР ? или например что делал «Златоуст» в американском посольстве ?
@темы: 20 век: Россия и вокруг нее
-
-
22.07.2017 в 18:31Унесла в перепост.
-
-
22.07.2017 в 18:39