10.01.2020 в 13:01
Пишет Эрл Грей:В XIX веке в статьях с заголовками «Модное самоубийство» или «Смерть в мастерской» врачи и пресса постоянно сообщали о том, как пагубна мода для женщин... Возьмем для примера обувь XIX века: до 1850-х годов нормой считалось шить прямые туфли, конструкция которых совершенно не учитывала зеркальную симметрию стоп. Одинаковость правой и левой туфель экономила сапожникам время – им требовалась лишь одна мерка, чтобы изготовить пару туфель, но она деформировала стопы. читать дальшеЭта практика становится очевидной, если взглянуть на небывало узкие подошвы большинства мужских и женских туфель XIX века, на которых видны следы носки. Стремясь соответствовать идеалу красоты, требовавшему изящности и миниатюрного размера ножки, некоторые женщины утягивали пальцы ног повязками – почти что корсетами для стоп, – чтобы обувь была впору. Остальные части тела тоже подвергались различным деформациям, искажавшим его «естественную» форму.URL записи
...В 1970-е и 1990-е годы, в периоды пиковой популярности туфель на высокой платформе, их считали причиной дорожных происшествий. Хотя в 1970-х годах такую обувь носили и мужчины, в рамках одного из гендерно дискриминирующих исследований в качестве целевой аудитории были выбраны водители-женщины. Тестирование проводилось с участием молодых студенток. Им поставили задачу выполнить экстренное торможение на лабораторном автотренажере. Критерии отбора участниц эксперимента «включали обладание парой туфель на высокой платформе и опыт вождения в них не менее двух месяцев». Участницы вели автомобиль по 40 минут сначала в туфлях на платформе, а затем в так называемых обычных туфлях. Как показал эксперимент, туфли на платформе замедляли скорость торможения, и при движении по трассе со скоростью более 110 км/ч тормозной путь становился в среднем на 3 м длиннее, даже если водитель была обута в привычную ей пару туфель. Когда в середине 1990-х годов туфли на платформе – наподобие тех красно-черных ботинок марки Buffalo на платформе высотой 15 см, что носила на сцене поп-певица Джинджер Спайс, – снова вошли в моду, фанаты звезд стали носить их повсеместно. Однако полиция расценивала их как угрозу безопасности вождения наравне с алкогольным опьянением или разговором по мобильному телефону за рулем. В 1999 году двадцатипятилетняя жительница Токио возвращалась на машине домой со своей подругой после поездки по магазинам. Платформа ботинок высотой 20 см не позволила ей выполнить торможение, и машина врезалась в бетонный столб. В результате аварии погибла пассажирка автомобиля. К тому времени традиционные сандалии «гэта» и тапочки были запрещены во время вождения; представители полиции Осаки заявили, что они запретили бы и Atsuzoko butsu, или туфли на широком каблуке.
...В 1860 году руководство хлопкопрядильной фабрики Курто в Ланкашире вывесило объявление о запрете работницам носить «модные нынче ОБРУЧИ, или КРИНОЛИН, как их называют», поскольку они «совершенно не соответствуют работе наших фабрик». Новый мир промышленного труда и демократичной моды породил новые риски. Опасения за жизнь женщин были оправданны: однажды в типографии, оборудованной механическими прессами, молодую девушку в кринолине затянуло за край юбки в печатный станок. Начальник цеха успел остановить работу станка, и девушка, на свое счастье очень стройная, осталась невредима. После случившегося начальник цеха запретил приходить на работу в кринолине, но на следующий же день все работницы опять явились при полном параде. Тогда он пригрозил девушкам увольнением, если те не снимут обручи у входа, и контора приобрела вид лавки старьевщика: «один из углов типографии походил на ветхий ломбард с кипами поношенного бомбазина». Несмотря на то что кринолин подвергался критике как нравственное извращение, мода на него все больше считалась не столько угрозой бессмертию души, сколько источником опасности для вполне смертного тела. Если в XVIII веке юбка на обручах гарантировала попадание в ад, то для викторианцев она сулила путешествие в госпиталь или морг.
...Когда с начала 1800-х и по 1905 год периодически возникала мода на юбки со шлейфом, женщины «подметали» ими улицы и приносили в дом инфекции, собранные во время прогулок. Возможно, страх подхватить инфекцию был закономерным. В XIX веке улицы были покрыты экскрементами собак и лошадей, а также плевками и мокротой, «обильными выделениями» рабочих (по мнению лондонского врача, как американцев, так и представителей других иноземных племен). От лица всех медиков этот врач заявил: «…с позиций санитарии мы категорически протестуем против внесения в частные дома юбок, от которых разит навозом, уриной и патогенными микробами», – и рекомендовал для прогулок короткие юбки. Чтобы научно доказать свою точку зрения, врачи брали пробы с подолов «мусоросборных» юбок и подсчитывали на них количество «смертоносных бацилл». Изображения и описания болезней, принесенных на подолах юбок, должны были повергать публику в ужас. В 1900 году американский юмористический журнал Puck опубликовал рисунок, где горничная чистит длинный шлейф своей хозяйки, вернувшейся с променада. Горничная брезгливо отворачивается от шлейфа, ведь чистить его вовсе небезопасно. В воздух поднимаются густые облака инфицированной пыли, усеянные подписями: «бактерии, микробы», «тифозная лихорадка», «чахотка» (туберкулез) и «инфлюэнца». Сама Смерть с косой в руке нависает над сценой. Она простирает свой покров не только над горничной, но и над невинными детьми хозяйки, которые стоят здесь же с милой собачкой на руках. Моральное осуждение явно выражено в этой назидательной картинке, и женщина в любом случае оказывалась виноватой. Уличная девка, обнажая ноги, становилась разносчиком венерических заболеваний. Обеспеченные и располагавшие досугом женщины, отправляясь на прогулку и за покупками, разносили инфекцию на шлейфах юбок.
Однако сторонницы коротких юбок также рисковали подвергнуться общественному порицанию. В 1890-х годах в рамках кампании в поддержку ношения коротких юбок в дождливую погоду на всей территории Соединенных Штатов женщины создавали «Клубы Дождливого Дня» (Rainy Day Clubs). Однако модные журналы, в частности Harper’s Bazaar, вопрошали: «А как же женское предназначение быть прелестной?» Компромиссом между заботой о здоровье и красотой стали «зажимы для юбок», запатентованные в 1902 году. Выполненные в стиле ар-нуво, они были декорированы сидящими на жердочке птицами. Конструкция зажимов указывает на то, что они приподнимали край плотных шерстяных юбок для прогулок, и свидетельствует о борьбе между эстетическими нормами и санитарными стандартами того времени. Историки моды связывают уменьшение длины дамских юбок в начале XX века с борьбой женщин за избирательное право, а также с возросшим участием в занятиях спортом, однако гигиенические соображения также сыграли важную роль в укорачивании юбок, о чем часто забывают.
...В описании Парижа Мерсье любовался постоянно меняющимися фасонами мужских головных уборов. Он сравнил легко и часто изменяемую форму шляп с древнегреческим морским божеством Протеем. В 1750-е, годы юности Мерсье, у шляп были широкие поля. Их поднимали и опускали, как это показано на картине Фрэнсиса Котса. Затем они приняли форму, напоминающую корабль: такой фасон называли «треуголка». К началу 1780-х годов последним словом шляпной моды стала круглая тулья с узкими полями, как на портрете кисти Ульрики Паш. Шляпы второй половины XVIII века можно назвать протеическими, но не менее справедливым определением будет «меркуриальные» (игра слов: mercurial означает «переменчивый» и «содержащий ртуть». – Прим. пер.). Ртуть входила в состав волокон шерсти, предназначенной для изготовления модных шляп. Конечно, все знали о ее вредоносных свойствах, но использование ртути сильно удешевляло превращение жесткой низкосортной кроличьей и заячьей шерсти в податливый фетр. Фетр – это нетканый материал, который можно изготовить из многих видов сырья, включая синтетические. Шерсть можно собирать без вреда для животного, но на изготовление пухового фетра идет подпушь со шкурок освежеванных животных, и для этого подойдет практически любое животное: «Что касается пухового фетра, то, если существо было о четырех ногах, покрыто мехом и оказалось вблизи мастерской шляпника – оно шло на изготовление шляпы». Чтобы отдельные ворсинки сформировали прочную ткань, их нужно было отделить от шкуры и «свойлачивать», то есть спутывать под воздействием трения, давления, влаги, химических веществ и нагревания. Вычесывание шкурки щеткой, смоченной в кислотном растворе ртути, разрушало белки кератина в шерстинках и окрашивало их в ярко-рыжий цвет, поэтому эту процедуру называли carroting (от слова carrot (англ.) – морковь. – Прим. пер.).
Ртуть в своей изменчивости подобна моде на шляпы, в производстве которых она участвовала. Это красивое полиморфное вещество, рассыпающееся блестящими серебристыми шариками, в старину называли «живое серебро». При этом ее мерцающая поверхность обманчива: как и свинец, ртуть – одно из самых опасных для здоровья человека веществ. Она легко проникает в организм через дыхательные пути и, в меньшей степени, через кожу или желудок. Однако, в отличие от преходящих шляпных мод, ртуть устойчива. Однажды попав в организм шляпника, материал для изготовления шляпы или в почву вблизи от шляпных фабрик, ртуть остается там навсегда.
Дошедшие до наших дней шляпы из пухового фетра все еще представляют угрозу здоровью. Шляпы в коллекциях костюмов музея Виктории и Альберта в Лондоне были упакованы в измятые бликующие пакеты из майлара, помеченные наклейками с черепом и скрещенными костями и надписью «токсично». Исследования, проведенные хранителями отдела тканей музея Виктории и Альберта Грэмом Мартином и Мэрион Кайт, показали, что многие старинные фетровые шляпы до сих пор содержат достаточно ртути, чтобы отравить тех, кто имеет с ними дело. Особой опасности подвергаются музейные хранители, которым приходится отпаривать примятые шляпы, чтобы вернуть им первоначальную форму: «Ртуть или ртутные соли присутствуют в большинстве изученных шляп, и, по-видимому, они содержатся во всех фетровых шляпах, произведенных в период с 1820 по 1930 год». В уже классической статье, написанной в 2002 году, авторы предупреждают музейных работников о том, что до сих пор серьезную угрозу представляют остатки ртути, использовавшейся в предварительной обработке шерсти для свойлачивания. Сотрудники музея полагали, что примерно половина фетровых шляп из его фондов может содержать ртуть. Поэтому в качестве превентивной меры они упаковали все экспонаты в майларовые пакеты.
...На протяжении всей своей истории шелк «безраздельно господствовал над прочими модными тканями». Химики XIX века изобрели несколько видов более дешевых имитаций, используя для изготовления искусственных шелковых тканей древесную целлюлозу. Шелкоткачество не уступало позиций дешевым заменителям, но в 1930-х годах мэр города Лиона, исторического центра производства шелковых тканей самого высокого качества, вынужден был признать, что «шелковая ткань по-прежнему королева, но вискоза – ее первая фрейлина». К 1950-м годам даже дома моды от-кутюр использовали вискозу для пошива элегантных бальных платьев, например платье «Пальмира» сшито из ацетатного шелка и целлюлозного атласа нежно-голубого цвета «миндаль в сахарной глазури» (1952-1953 годы от Dior). Его носила герцогиня Виндзорская, женщина, ради которой король отрекся от престола. Но как герцогиня не могла стать королевой, так и вискоза не смогла стать королевой среди материй. Выдающиеся ученые мечтали воспроизвести блестящую и очень дорогостоящую натуральную нить, которую получали из коконов шелкопрядов начиная с XVII века. В 1850-х годах французская шелковая промышленность пришла в упадок из-за эпидемии пебрины, бактериальной инфекции, убившей большую часть выращиваемых в Европе тутовых шелкопрядов.
...К концу XIX века химическая инженерия вошла в период бурного роста и вскоре плотной чередой стали появляться продуктивные технологии получения искусственного шелка.
Ко Всемирной выставке в Париже 1889 года Шардоне сконструировал миниатюрную рабочую модель машины по производству искусственного шелка. Шелковую нить вытягивали из крошечных стеклянных трубок, или прядильных мундштуков. Это оборудование сотрудницы его лаборатории остроумно назвали verres à soie («стеклянные шелкопряды» или «шелковичные стеклышки»), составив каламбур из французских слов-омонимов ver – червь и verre – стекло. В начале 1890-х годов он основал фабричное производство искусственного шелка в кооперации с производителем бумажной целлюлозы. Инновационный продукт под торговой маркой «шелк Шардоне» не сразу добился коммерческого успеха. Как и целлулоид, искусственный шелк получали из нитрированной древесной пульпы, то есть целлюлозного волокна растительного происхождения. Азотная кислота делала материал сильногорючим, и в 1893 году несколько взрывов и пожаров разрушили цеха и лаборатории Шардоне.
К счастью, ни в одном здании рабочие не погибли. Встревоженные призраком скорой конкуренции с более дешевым товаром, лионские шелковые промышленники не жалели сил на очернение изобретения Шардоне. Они распустили в прессе слухи о том, что «стоит только подарить платье из шелка Шардоне вашей теще, как, подойдя к огню, она тут же сгорит, и вы от нее избавитесь». Газеты также предупреждали, что под дождем такое платье расползется сразу на мелкие кусочки. Несмотря на эти препятствия, искусственный шелк успешно применяли в изготовлении нитей накаливания для электрических ламп. Фабрики по их производству возникали во многих странах, в том числе в Великобритании, где этот материал называли art silk. В середине 1890-х годов британские журналы восторженно отзывались о шелке из европейских лесов, восклицая: «…[китайского] шелкопряда может заменить любой сорт древесины». При этом обозреватели выражали опасения, что коварные торговцы будут пытаться продать своим клиентам искусственный шелк под маркой натурального. Однако в те времена даже натуральные шелка фальсифицировали, или «утяжеляли», с помощью солей металлов, так что большая часть «натурального» шелка тоже вызывала подозрения.
...В промышленном масштабе вискозу производили под торговым названием «шелк Стерна» Чарльз Тофем и Чарльз Стерн. На образце ткани (1903) выткан зеленый орнамент с изображением феникса. Производители словно шутливо намекают на мифическую птицу: подобно ей, новый «шелк» восстанет из пепла невредимым. Действительно, он не воспламенялся, но процесс производства материи нес смертельную угрозу здоровью работников фабрик, что заставляет вспомнить о других дешевых заменителях, например шляпах из фетра на основе подпуши кролика. Сложная химическая процедура получения вискозы полностью зависела от использования высокотоксичного сероуглерода.
В XIX веке сероуглерод также применялся в производстве резины, что самым прискорбным образом сказывалось на здоровье рабочих. Фабрики источали ужасный смрад, токсичные пары вызывали нарушения в центральной нервной системе, отчего у рабочих очень быстро начинались головокружение, эйфория и галлюцинации. Врачи того времени называли это состояние «острой манией» и отмечали у отравленных бессвязность речи. Пострадавшие вели себя «как пьяные», и руководству бельгийских фабрик, производящих вискозу, пришлось выделить в поездах отдельные вагоны для перевозки своих сотрудников, поскольку их распущенное поведение досаждало остальным пассажирам. Владелец одной из фабрик в Англии установил в здании решетки, чтобы «рабочие, помутившиеся рассудком от воздействия сероуглерода, не выпрыгивали из окон». Длительное воздействие этого отравляющего вещества вызывало депрессию и импотенцию. Позднее было обнаружено, что оно также провоцирует развитие артериосклероза, цереброваскулярной болезни, инсульта и болезни Паркинсона.
Несмотря на то что врачи быстро распознали вредные производственные факторы, промышленная отрасль приносила такие барыши, что синдикаты по производству искусственного шелка маскировали проблему «глянцевыми» рекламными кампаниями. Два крупнейших производителя, Курто в Великобритании и Дюпон в Америке, наняли специально обученных торговых представителей, чтобы продвигать новое волокно в изготовлении чулок и нижнего белья, и уже в 1910 году годовой бюджет передового отдела рекламы фирмы Дюпон составлял 250 тысяч долларов. Однако искусственному шелку требовалось новое торговое наименование.
Химический элемент радий, открытый в 1898 году, дал название особенно блестящей ткани – шелк Радиум. В США Национальная ассоциация розничной торговли мануфактурными товарами (National Retail Dry Goods Association) объявила конкурс на лучшее название для вискозы, в котором отсутствовало бы слово «шелк». Кеннет Лорд, текстильный фабрикант, предложил название «рэйон» (rayon), напоминавшее о радии, но, скорее всего, образованное от французского слова «луч». Это название выбрали среди других вариантов, например «глистра» (glistra) и «клис» (klis, то есть silk наоборот). В одной из публикаций новое наименование охарактеризовали как «благозвучное и говорящее…"
Из книги Элисон Мэтьюс Дейвид "Жертвы моды. Опасная одежда прошлого и наших дней"
@темы: история одежды