Постановочные перестрелки и фальшивые опиумные притоны: что такое трущобный туризм, как он зародился и в чем его прелесть
В наши дни туристы толпами едут в страны третьего мира, чтобы пощекотать себе нервы и собственными глазами увидеть мумбайские трущобы или бразильские фавелы. Но сто с небольшим лет назад богатым лондонцам или ньюйоркцам не обязательно было ехать так далеко — достаточно было купить тур по неблагополучным районам родного города. Вспоминаем, как интерес привилегированных классов к жизни тех, кому повезло меньше, впервые стал туристическим продуктом.
В наши дни туристы толпами едут в страны третьего мира, чтобы пощекотать себе нервы и собственными глазами увидеть мумбайские трущобы или бразильские фавелы. Но сто с небольшим лет назад богатым лондонцам или ньюйоркцам не обязательно было ехать так далеко — достаточно было купить тур по неблагополучным районам родного города. Вспоминаем, как интерес привилегированных классов к жизни тех, кому повезло меньше, впервые стал туристическим продуктом.
Начало: любопытство под видом благотворительности
Слово slumming было добавлено в Оксфордский словарь английского языка в 1860-х и означало «часто посещать трущобы в неблаговидных, возможно, аморальных целях». Но само явление появилось еще раньше, в 1840-х, когда респектабельные лондонцы под предлогом благотворительности (и зачастую с эскортом полиции) начали активно посещать Ист-Энд, обитатели которого казались им чуть ли не инопланетянами.
читать дальше
Источнег знаний
https://mirniy-atom.diary.ru/p220733934.htm
Слово slumming было добавлено в Оксфордский словарь английского языка в 1860-х и означало «часто посещать трущобы в неблаговидных, возможно, аморальных целях». Но само явление появилось еще раньше, в 1840-х, когда респектабельные лондонцы под предлогом благотворительности (и зачастую с эскортом полиции) начали активно посещать Ист-Энд, обитатели которого казались им чуть ли не инопланетянами.
читать дальше
Формально цели экскурсантов были благими: они хотели улучшить жизнь обитателей трущоб. На практике улучшения в результате этих визитов если и происходили, то сугубо «косметические»: например, визитеры могли пролоббировать установку освещения в бедных кварталах или побелку фасадов. Чаще, впрочем, они просто дарили жителям трущоб цветы.
«Какое удовольствие, должно быть, для страдальцев, заключенных в этих многоквартирных домах, получить цветок, с его зелеными листочками и стебельками!» — иронично писала The Times.
Впрочем, справедливости ради, некоторые положительные результаты трущобный туризм в Лондоне всё-таки имел: по крайней мере, жизнь обитателей бедных кварталов попала в фокус внимания общественности — ее начали изучать в специально созданных учебных центрах при университетах. Стала распространяться довольно новая для привилегированных классов идея, что, возможно, ужасы трущоб порождены окружающей средой, а не врожденной порочностью их обитателей.
Позже мода перекинулась через океан — уже безо всякого налета благотворительности. В сентябре 1884 года The New York Times опубликовала по этому поводу статью «Трущобы нашего города: модное лондонское увлечение пришло в Нью-Йорк», автор которой предсказывал, что «трущобный туризм этой зимой обещает стать модным развлечением среди наших красавиц, потому что наши зарубежные кузены всегда готовы указать путь». Сарказм оправдан: моду на трущобный туризм в США действительно ввели богатые туристы из Великобритании, жаждущие сравнить местные трущобы с английскими.
Бедность на продажу: как трущобный туризм становился бизнесом
Что ж, спрос рождает предложение. Как остроумно замечает Бьянка Фрейре-Медейрос в книге Touring Poverty, хоть Маркс и заявлял, что единственная вещь, которую нельзя купить или продать, — это бедность, в реальности она очень быстро стала туристическим продуктом. Леди и джентльмены, одевшись «попроще», устремились в бедные и «этнические» кварталы Нью-Йорка, Чикаго и Сан-Франциско, чтобы своими глазами увидеть нищету, драки, перестрелки, бордели и опиумные притоны, — и тут же появились предприимчивые гиды, готовые им это показать.
Правда, возникала, проблема: а что делать, если во время тура экскурсантам так и не попадется на глаза ни одного наркомана, перестрелки или хотя бы завалящей драки?
Ведь они почувствуют себя разочарованными и больше не придут — а то и, чего доброго, потребуют деньги назад! Вопрос решался просто: чтобы не обманывать ожидания туристов, им нужно показать именно то, что они хотят видеть. Пусть даже всё это будет постановочным: они всё равно не заметят разницы!
Для этого организаторы туров стали нанимать актеров: те успешно играли роли бандитов, стреляющих на улицах, или опиумных наркоманов, в полузабытьи слоняющихся по опиумным притонам. Сами притоны тоже были постановочными: как пишет Чед Хип в книге Slumming: Sexual and Racial Encounters in American Nightlife, 1885–1940, в реальную опиумную курильню туристов никто и не пустил бы. В одной из таких нью-йоркских курилен, пишет Хип, экскурсанты с ужасом замечали среди китайцев изможденную белую женщину с запавшими щеками, которая ложилась на пол и курила опиум.
Женщина была актрисой (как, впрочем, и окружающие ее китайцы) и разыгрывала этот спектакль от десяти до двадцати раз за ночь — но туристы об этом не подозревали и искренне считали, что посетили одно из самых порочных мест на планете.
Как грибы после дождя в «этнических» районах стали появляться «аутентичные» рестораны, рассчитанные именно на богатых экскурсантов. Причем, например, «китайские рестораны» в Чайна-тауне зачастую даже не были китайскими: их открывали итальянские или еврейские иммигранты. И блюда там подавались настолько же «аутентичные».
В таком же изобилии работали и бары для сламмеров, открытые допоздна и предлагавшие весь спектр опасных развлечений. Владелец одного из таких заведений, Стив Броди (знаменитый тем, что, по собственному утверждению, прыгнул с Бруклинского моста и выжил), привлекал трущобных туристов в свой салун слухами о том, что там всегда можно встретить знаменитых боксеров. Если группа туристов прибывала, а реальных боксеров в заведении не оказывалось, знаменитых боксеров играли завсегдатаи салуна, а то и сам Броди.
Владельцы баров и дансингов нанимали симпатичных девушек-хостес, задачей которых было танцевать с пришедшими без спутниц сламмерами и раскручивать их на покупку напитков подороже (выручкой владельцы баров с ними потом делились). В самых сомнительных из таких баров в напитки гостей могли даже что-нибудь добавить, чтобы потом обокрасть их, но такое случалось нечасто — туристы легко расставались с деньгами и без этого. Тем более что способов развода и так было множество: например, туристам часто подсовывали чеки, сумма в которых в разы превышала реальную, а экскурсанты были слишком пьяны или слишком стеснялись своих спутниц, чтобы поднимать скандал.
Респектабельные туристы приезжали в трущобы не только чтобы просто посмотреть на жизнь их обитателей. По крайней мере для части из них целью сламминга стал секс-туризм.
В Бауэри, одном из самых популярных направлений трущобного туризма, открылось множество публичных домов для представителей высших классов. Там богатым клиентам предлагались «запретные удовольствия», которые по пуританским меркам тех времен считались настоящим извращением — например, оральный секс. Этот вид секса большинство «приличных» проституток считали чудовищно аморальным и не только не соглашались на него, но и подвергали остракизму тех коллег, которые его практиковали. Но в «трущобах» на нем специализировались целые бордели. Еще одно «запретное удовольствие», привлекавшее туристов в трущобы, — однополый секс. В том же Бауэри работало сразу несколько заведений, практиковавших «гей-шоу». Причем такие заведения охотно посещали и женщины, чтобы ужаснуться «их нравам».
Трущобные гиды
Экскурсии по трущобам проходили как с индивидуальными гидами, так и в составе организованных групп. Трущобные гиды открыто рекламировали свои услуги в газетах и путеводителях, а некоторые даже пытались официально зарегистрировать собственный бизнес. Так, в Чикаго в 1905 году один местный житель обратился в полицию за разрешением открыть турагентство «для сопровождения групп трущобных туристов».
Самым известным трущобным гидом Нью-Йорка был бывший боксер и вышибала, самопровозглашенный «мэр Чайна-тауна» Чак Коннорс. Остроумный рассказчик, он ошарашивал экскурсантов ужасающими историями о жизни обитателей трущоб (часто выдуманными) и водил их по злачным местам, которые знал как свои пять пальцев.
Чак был мастером в том, что сейчас назвали бы личным брендингом. Даже костюм его был уникален и узнаваем: брюки клеш, рубашка в синюю полоску, яркий шелковый шарф, полупальто с жемчужными пуговицами, белый галстук и шляпа-котелок. Он умел убедить наивных экскурсантов, что только его присутствие в «подведомственных» ему районах защитит их от насилия и грабежей. Он разрабатывал разнообразные экскурсионные программы, водя туристов в Китайскую оперу, «аутентичные» китайские рестораны и фальшивые опиумные курильни.
Он искусно нагнетал ощущение опасности: например, указывая на случайных владельцев магазинчиков, рассказывал экскурсантам, что те — сплошь убийцы и преступники. Более того: иногда его туристы оказывались свидетелями перестрелок, инсценированных аккурат к их прибытию на нужный перекресток.
Пользуясь своей известностью, Коннорс позже стал проводить ежегодные «балы в Чайна-тауне», славившиеся разнузданным весельем. Для привлечения туристов он приглашал на эти мероприятия «специальных гостей» — например, известных боксеров. Как писала о «бале» 1903 года The New York Times, «там были китайцы, танцующие с белыми женщинами, негритянки, вальсирующие с белыми мужчинами в вечерних нарядах, боксеры из Бауэри, известные артисты и множество представителей высшего общества, съехавшиеся посмотреть на всё это в собственных экипажах».
Противодействие трущобному туризму
Пока одни жители трущоб наживались на богатых визитерах, других они всё больше и больше раздражали. Тем более что сламмеры зачастую были бесцеремонны: писатель Уильям Хауэллс сам рассказывал, что заходил в дома обитателей трущоб «без всяких церемоний, просто поздоровавшись». «В следующий раз, когда они заявятся, — пригрозил один из резидентов, — я спрошу у каждого, где он живет, и предупрежу, что тоже навещу их в компании друзей, чтобы просто посмотреть».
Кстати, в один прекрасный день владелец салуна Билли МакГлори так и поступил. В 1883 году он, собрав около 50 завсегдатаев своего заведения, предпринял «антисламминг-тур» в элитные районы Нью-Йорка.
Он арендовал банкет-холл в респектабельном отеле и заявился туда в сопровождении уличного оркестра с толпой, в которой, помимо проституток и пьяниц, были «как минимум три молодых человека в женской одежде».
Это настолько шокировало богатых гостей отеля, что многие из них навсегда прекратили там бывать, чтобы не запятнать свою репутацию.
Надеясь сделать свои районы менее привлекательными для богатых экскурсантов, местные лидеры бизнес-, этнических и религиозных сообществ пытались убедить наживавшихся на туристах соседей если не закрыть свои заведения, то хотя бы убрать из них «элемент спектакля». Иногда они даже добивались успеха: например, благодаря усилиям Six Companies — ассоциации, объединявшей китайские диаспоры в США,— трущобные туры в Чайна-тауне Сан-Франциско в 1909 году были официально запрещены.
К этому времени сламминг уже проник в массовую культуру. Во многих театрах ставили высмеивающие его спектакли, а в 1908 году на экраны вышла комедия Deceived Slumming Party, целиком посвященная этому явлению. В центре сюжета — группа экскурсантов по трущобам, которые на каждой остановке видят что-нибудь чудовищное: полицейский рейд, наркоманку-самоубийцу в опиумном притоне, крыс в китайском ресторане, а в конце даже убийство. Каждый раз гид в нужный момент уводит своих подопечных из опасного места, а потом возвращается, чтобы заплатить актерам, которые инсценировали все эти ужасы. Казалось бы, фильм должен был предупредить респектабельную публику, что на подобных экскурсиях их дурачат, но на самом деле он даже обеспечил предприимчивым гидам своего рода рекламу.
Популярность трущобного туризма стала снижаться после Первой и особенно Второй мировой войны. А потом снова выросла в 1980-х — но уже в виде поездок в страны третьего мира.
«Какое удовольствие, должно быть, для страдальцев, заключенных в этих многоквартирных домах, получить цветок, с его зелеными листочками и стебельками!» — иронично писала The Times.
Впрочем, справедливости ради, некоторые положительные результаты трущобный туризм в Лондоне всё-таки имел: по крайней мере, жизнь обитателей бедных кварталов попала в фокус внимания общественности — ее начали изучать в специально созданных учебных центрах при университетах. Стала распространяться довольно новая для привилегированных классов идея, что, возможно, ужасы трущоб порождены окружающей средой, а не врожденной порочностью их обитателей.
Позже мода перекинулась через океан — уже безо всякого налета благотворительности. В сентябре 1884 года The New York Times опубликовала по этому поводу статью «Трущобы нашего города: модное лондонское увлечение пришло в Нью-Йорк», автор которой предсказывал, что «трущобный туризм этой зимой обещает стать модным развлечением среди наших красавиц, потому что наши зарубежные кузены всегда готовы указать путь». Сарказм оправдан: моду на трущобный туризм в США действительно ввели богатые туристы из Великобритании, жаждущие сравнить местные трущобы с английскими.
Бедность на продажу: как трущобный туризм становился бизнесом
Что ж, спрос рождает предложение. Как остроумно замечает Бьянка Фрейре-Медейрос в книге Touring Poverty, хоть Маркс и заявлял, что единственная вещь, которую нельзя купить или продать, — это бедность, в реальности она очень быстро стала туристическим продуктом. Леди и джентльмены, одевшись «попроще», устремились в бедные и «этнические» кварталы Нью-Йорка, Чикаго и Сан-Франциско, чтобы своими глазами увидеть нищету, драки, перестрелки, бордели и опиумные притоны, — и тут же появились предприимчивые гиды, готовые им это показать.
Правда, возникала, проблема: а что делать, если во время тура экскурсантам так и не попадется на глаза ни одного наркомана, перестрелки или хотя бы завалящей драки?
Ведь они почувствуют себя разочарованными и больше не придут — а то и, чего доброго, потребуют деньги назад! Вопрос решался просто: чтобы не обманывать ожидания туристов, им нужно показать именно то, что они хотят видеть. Пусть даже всё это будет постановочным: они всё равно не заметят разницы!
Для этого организаторы туров стали нанимать актеров: те успешно играли роли бандитов, стреляющих на улицах, или опиумных наркоманов, в полузабытьи слоняющихся по опиумным притонам. Сами притоны тоже были постановочными: как пишет Чед Хип в книге Slumming: Sexual and Racial Encounters in American Nightlife, 1885–1940, в реальную опиумную курильню туристов никто и не пустил бы. В одной из таких нью-йоркских курилен, пишет Хип, экскурсанты с ужасом замечали среди китайцев изможденную белую женщину с запавшими щеками, которая ложилась на пол и курила опиум.
Женщина была актрисой (как, впрочем, и окружающие ее китайцы) и разыгрывала этот спектакль от десяти до двадцати раз за ночь — но туристы об этом не подозревали и искренне считали, что посетили одно из самых порочных мест на планете.
Как грибы после дождя в «этнических» районах стали появляться «аутентичные» рестораны, рассчитанные именно на богатых экскурсантов. Причем, например, «китайские рестораны» в Чайна-тауне зачастую даже не были китайскими: их открывали итальянские или еврейские иммигранты. И блюда там подавались настолько же «аутентичные».
В таком же изобилии работали и бары для сламмеров, открытые допоздна и предлагавшие весь спектр опасных развлечений. Владелец одного из таких заведений, Стив Броди (знаменитый тем, что, по собственному утверждению, прыгнул с Бруклинского моста и выжил), привлекал трущобных туристов в свой салун слухами о том, что там всегда можно встретить знаменитых боксеров. Если группа туристов прибывала, а реальных боксеров в заведении не оказывалось, знаменитых боксеров играли завсегдатаи салуна, а то и сам Броди.
Владельцы баров и дансингов нанимали симпатичных девушек-хостес, задачей которых было танцевать с пришедшими без спутниц сламмерами и раскручивать их на покупку напитков подороже (выручкой владельцы баров с ними потом делились). В самых сомнительных из таких баров в напитки гостей могли даже что-нибудь добавить, чтобы потом обокрасть их, но такое случалось нечасто — туристы легко расставались с деньгами и без этого. Тем более что способов развода и так было множество: например, туристам часто подсовывали чеки, сумма в которых в разы превышала реальную, а экскурсанты были слишком пьяны или слишком стеснялись своих спутниц, чтобы поднимать скандал.
Респектабельные туристы приезжали в трущобы не только чтобы просто посмотреть на жизнь их обитателей. По крайней мере для части из них целью сламминга стал секс-туризм.
В Бауэри, одном из самых популярных направлений трущобного туризма, открылось множество публичных домов для представителей высших классов. Там богатым клиентам предлагались «запретные удовольствия», которые по пуританским меркам тех времен считались настоящим извращением — например, оральный секс. Этот вид секса большинство «приличных» проституток считали чудовищно аморальным и не только не соглашались на него, но и подвергали остракизму тех коллег, которые его практиковали. Но в «трущобах» на нем специализировались целые бордели. Еще одно «запретное удовольствие», привлекавшее туристов в трущобы, — однополый секс. В том же Бауэри работало сразу несколько заведений, практиковавших «гей-шоу». Причем такие заведения охотно посещали и женщины, чтобы ужаснуться «их нравам».
Трущобные гиды
Экскурсии по трущобам проходили как с индивидуальными гидами, так и в составе организованных групп. Трущобные гиды открыто рекламировали свои услуги в газетах и путеводителях, а некоторые даже пытались официально зарегистрировать собственный бизнес. Так, в Чикаго в 1905 году один местный житель обратился в полицию за разрешением открыть турагентство «для сопровождения групп трущобных туристов».
Самым известным трущобным гидом Нью-Йорка был бывший боксер и вышибала, самопровозглашенный «мэр Чайна-тауна» Чак Коннорс. Остроумный рассказчик, он ошарашивал экскурсантов ужасающими историями о жизни обитателей трущоб (часто выдуманными) и водил их по злачным местам, которые знал как свои пять пальцев.
Чак был мастером в том, что сейчас назвали бы личным брендингом. Даже костюм его был уникален и узнаваем: брюки клеш, рубашка в синюю полоску, яркий шелковый шарф, полупальто с жемчужными пуговицами, белый галстук и шляпа-котелок. Он умел убедить наивных экскурсантов, что только его присутствие в «подведомственных» ему районах защитит их от насилия и грабежей. Он разрабатывал разнообразные экскурсионные программы, водя туристов в Китайскую оперу, «аутентичные» китайские рестораны и фальшивые опиумные курильни.
Он искусно нагнетал ощущение опасности: например, указывая на случайных владельцев магазинчиков, рассказывал экскурсантам, что те — сплошь убийцы и преступники. Более того: иногда его туристы оказывались свидетелями перестрелок, инсценированных аккурат к их прибытию на нужный перекресток.
Пользуясь своей известностью, Коннорс позже стал проводить ежегодные «балы в Чайна-тауне», славившиеся разнузданным весельем. Для привлечения туристов он приглашал на эти мероприятия «специальных гостей» — например, известных боксеров. Как писала о «бале» 1903 года The New York Times, «там были китайцы, танцующие с белыми женщинами, негритянки, вальсирующие с белыми мужчинами в вечерних нарядах, боксеры из Бауэри, известные артисты и множество представителей высшего общества, съехавшиеся посмотреть на всё это в собственных экипажах».
Противодействие трущобному туризму
Пока одни жители трущоб наживались на богатых визитерах, других они всё больше и больше раздражали. Тем более что сламмеры зачастую были бесцеремонны: писатель Уильям Хауэллс сам рассказывал, что заходил в дома обитателей трущоб «без всяких церемоний, просто поздоровавшись». «В следующий раз, когда они заявятся, — пригрозил один из резидентов, — я спрошу у каждого, где он живет, и предупрежу, что тоже навещу их в компании друзей, чтобы просто посмотреть».
Кстати, в один прекрасный день владелец салуна Билли МакГлори так и поступил. В 1883 году он, собрав около 50 завсегдатаев своего заведения, предпринял «антисламминг-тур» в элитные районы Нью-Йорка.
Он арендовал банкет-холл в респектабельном отеле и заявился туда в сопровождении уличного оркестра с толпой, в которой, помимо проституток и пьяниц, были «как минимум три молодых человека в женской одежде».
Это настолько шокировало богатых гостей отеля, что многие из них навсегда прекратили там бывать, чтобы не запятнать свою репутацию.
Надеясь сделать свои районы менее привлекательными для богатых экскурсантов, местные лидеры бизнес-, этнических и религиозных сообществ пытались убедить наживавшихся на туристах соседей если не закрыть свои заведения, то хотя бы убрать из них «элемент спектакля». Иногда они даже добивались успеха: например, благодаря усилиям Six Companies — ассоциации, объединявшей китайские диаспоры в США,— трущобные туры в Чайна-тауне Сан-Франциско в 1909 году были официально запрещены.
К этому времени сламминг уже проник в массовую культуру. Во многих театрах ставили высмеивающие его спектакли, а в 1908 году на экраны вышла комедия Deceived Slumming Party, целиком посвященная этому явлению. В центре сюжета — группа экскурсантов по трущобам, которые на каждой остановке видят что-нибудь чудовищное: полицейский рейд, наркоманку-самоубийцу в опиумном притоне, крыс в китайском ресторане, а в конце даже убийство. Каждый раз гид в нужный момент уводит своих подопечных из опасного места, а потом возвращается, чтобы заплатить актерам, которые инсценировали все эти ужасы. Казалось бы, фильм должен был предупредить респектабельную публику, что на подобных экскурсиях их дурачат, но на самом деле он даже обеспечил предприимчивым гидам своего рода рекламу.
Популярность трущобного туризма стала снижаться после Первой и особенно Второй мировой войны. А потом снова выросла в 1980-х — но уже в виде поездок в страны третьего мира.
Источнег знаний
https://mirniy-atom.diary.ru/p220733934.htm
@темы: 19 век, СшА, англомания